ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАИ.СОЕДИНЯЙТЕСЬ

ПОД ЗНАМЕНЕМ МАРКСИЗМА ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ФИЛОСОФСКИЙ

И ОБЩЕСТВЕННО -ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

№12 ДЕКАБРЬ

ИЗДАНИЕ ГАЗЕТЫ »ПРАВАЯ" москва= і- р-2-9

Издательство

Пролетария всех отран, ооедявяДгеоЫ

іекябрь

под ДНАМЕНЕМ МАРКСИЗМА

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ФИЛОСОФСКИЙ И ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМ. ЖУРНПЛ

№ 12 1929

с о Е Р Л И И Е.

II). С / Ник. Карев. Исторический матсі>іі:і.ііі:ім как наука ІІ). С. Ганикман. Теории общества и порма к.іассов Богдаіюна. Г.'7|. Инал I,утаен,—О метоле Ленина и Бухарина в анализе вшкрналиіма. (оЗі. ІІ. Иары.шн.—Пицц разногласии с механистами н политический эко- воаак (71)- В. Паіняков. Рыиочман ценность и ее место в зконоянчсскоЛ системе Мареса (12ч. КРИТИКУ И БИБЛИОГРАФИИ: /I. Иеримив,-И. Давыдов. Абстрактный Труа в учении Мариса о стоимости іІСО), Я. Налкин,— Б. Кофман. Производительный труд а вето! Маркса (170). .4 Лт.те. — Кредит и Банки. Теории банковского кредита, органи- аадна байкового дела, банки в СССР и ла границей (177). Ал. Катрин,— Гусгаи Кассель. Основные идеи теоретической зкоиоміін (1Ні». А. Иифинтан — ..Тенин н Чернышевский", потрет Стеианова-Скворцпнэ: .К ніби.іею Чернышей кого*, нзд. II. — В. краев, коинесии ао ііріоди. КО-лешн со дни рождении Чернышезского (1Ы). СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ: А. Леонтьев и Е. Хмельницкая. - Письмо в редакции) (IНН). Содержание журнала .Под

Знаменем Марксизма* за ІЧ.'Ч г. ((N9)

Исторический материализм как наука1). Ник. Карев.

1.

Можно сказать, что исторический материализм за последние годы был Г вс некоторым образом на положении пасынка марксистской теории. Втовремя как в области философии за годы, прошедшие со времени ленин- ш»о указания на необходимость изучать гегелевскую диалектику под углом Ѵния марксизма, несмотря на все перуны наших позитивистов и предста¬ вшей механистической метафизики, проблема .материалистической диалек¬

там была поставлена во всю ширь и было защищено право на ее существо- иие, в то время как чрезвычайно много было сделано в той части научного имаунизма, которая рассматривает стратегию и тактику пролетариата в ■риод борьбы за власть и в эпоху строительства социализма,— в области •горического материализма в собственном смысле слова таких же успехов ®ститауто не было. Маркс, Энгельс и Ленин дали остов теории, блестящие Чтаіеры ее приложения, но никто из них не имел возможности система- т*чес к и изложить свои воззрения в этой области, дать, скажем, выра-

педагогическим языком, курс теории исторического материализма. Це- Ряд проблем остался до сих пор не разрешенным, не разработанным,

Мца2,^ТооЬЯ пРеАстаиляп исправленную и расширенную стенограмму доклада РАНИгш”бря 1-^6 г 113 соединенном заседании Института научной фило- АпИОН’а и секции научной методологии Коммунистической Академии.

возник целый ряд новых вопросов. Маркс теорию исторического «тип*»»

построил на основе данных современной ему науки, изученияопытаВемм Французской революции и революции 1848 г., опыта классовой бошЬ *

летариата в период его превращения из класса в себе в класс для себя. Мш

и Энгельс естественно опирались на опыт той эпохи, к котороіНни при»

лежали. Однако, с тех пор как Маркс и Энгельс сформулировали осжм

исторического материализма, совершился целый ряд чрезвычайно важных &

бытий — капитализм перешел в новую, последнюю, империалистическую 4»

своего существования, классовая борьба пролетариата тоже перешла щ *

которую новую ступень своего развития, произошел ряд пролетарских р»

люций. В целом ряде областей знания, на который опирались Маркс и Эве*,

формулируя своір историческую теорию, накопилось огромное копира*

нового материала, который по-новому ставит целый ряд проблем и тревуг

своего осознания.

В основном эта работа была сделана Лениным. Своими философским

работами, учением об империализме, о перерастании буржуазно-дешжрап-

ческой революции в революцию социалистическую, учением о формах дат-

туры пролетариата и путях строительства социализма Ленин поднял пр-

ксизм на новую ступень. Но и систематизация оставленного им наследств

далеко еще не закончена.

Таким образом, такой работы, которая суммировала бы воедино юте

риал новой исторической эпохи на основе наследства, оставленного шо¬

ками марксизма, у нас до настоящего времени еще нет. Естественно, что

эта задача чрезвычайно ответственная, чрезвычайно сложная. Естества»

что систематически изложить ідмое содержание теории исторического «то

риализма, пока не проведена вся подготовительная работа, вещь чрезвычйо

трудная.

Задачу систематизации теории исторического материализма в иода

щий момент с особой остротой ставят три обстоятельства. Маркам в

учения, которое раньше было гонимо, превратился в нашей стране в уя«

господствующее. В связи с этим перед нами стала задача оплодотворил» да

помощи нового метода цел^гй ряд новых наук и областеі

исследования, за которые либо не могли взяться по недостатку время

Маркс, Энгельс и Ленин, либо в которых они ограничились лишь отделяя

гениальными набросками или вскользь брошенными замечаниями.

Задача пропаганды марксизма среди миллионов труди?00

тоже требует систематически изложенной теории, которая давала бы **

мощность широким массам приобщиться к последним ее вывода* бе

затраты энергии, которая неизбежна при путешествии по отдельны! Р3-

бросанным -замечаниям.

И, наконец,— последнее в порядке изложения, но не в порядк*!^

сти,— проблема исторического материализма в особой степени выдвини

у нас теперь и в силу целого ряда политических причт. "еобхо

изучить, рассмотреть, подытожить опыт, который у нас накопился » борьбы пролетариата после захвата им власти, в деле строительства ^

ли^ма. Необходимо дать отпор всем тем учениям и теориям, ^

жают марксистско-ленинское понимание этой борьбы. А, к со

3 Исторический материализм как наука

отношению к тем работам, которые вышли у нас за последние годы

н представляют нечто новое в области теория исторического материализма,

несмотря на все их бесспорные достоинства, по большей части можно ска¬

зать, что в них верно то, что не оригинально, и оригинально то, что не верно.

Последнее тем более странно, что, вообще говоря, предположение, что

оригинальное и истинное исключают друг друга, есть один из самых плоских

ревизионистских предрассудков. Верно скорее обратное — заблуждения по¬

вторяются, а путь к истине неуклонно -ведет вперед.

Поэтому важнейшей задачей в настоящее время

является привлечь особое внимание к вопросам исто¬

рического материализма.

Как известно, задачей науки по Марксу является не бесплодное умство^ вание, оторванное от всего земного, а установление законов, которые облег¬ чали бы практическую деятельность людей, давали бы им оружие в их практическом переустройстве мира. Известный тезис Маркса о том, что философы до сих пор об’ясняли мир, задача же состоит в том, чтобы изменить его, положил начало революционному пониманию науки.

Однако было бы неправильно этот тезис Маркса понимать в том смысле, что задача изменения мира исключает его об’яснение. Именно для того, чтобы иметь возможность изменять окружающий нас мир, чтобы иметь гозможность господствовать над окружающими нас условиями, надо изучать зти условия, надо знать, какого рода действие может дать наибольший результат. Свобода достигается лишь познанием необходимых связей дей¬ ствительности и целесообразной деятельностью, включенной в их систему. Без изучения законов окружающей нас действительности,— общественной действительности в том числе,— не может быть никакого успешного изме¬ нения этой действительности.

Задача, которую ставил себе Маркс, была исчерпывающие, образом формулирована в одном из самых ранних его и Энгельса произведений, в котором они изложили основные положения материалистического понимания истории, в так наз. «Немецкой идеологии». В этой работе основоположники мрксизма, подвергая критике современные им философские учения, писали: «Таким образом там, где прекращается спекуляция, т.-е. у порога реальной юзни, начинается реальная положительная наука, изображение практической деятельности, практического процесса развития людей. Исчезают фразы о сознании, их место должно занять реальное знание» 1).

Так Маркс определял ту задачу, которая перед ним стояла. Необходимо выло изучить действительность, чтобы иметь возможность изменять ее. 8 этом деле не могли помочь отвлеченные философские спекуляции, необхо- М*о было изучать реальный исторический процесс, и изу-

*ние этого реального исторического процесса должно было руководствоваться "которыми предпосылками, которые тоже не могли быть придуманы из

[ *) «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. I. стр. 216. _

головы, а которые должны были быть отвлечены от самого этого историче¬ ского процесса.

Должна была быть создана такая наука, которая опиралась бы щ исторический процесс, на реальное познание соотношений между классам і этом историческом процессе. Должна была быть создана такая наука кото¬ рая давала бы возможность изучения и познания того, что происходило і прошлом, того, что происходит в настоящем, тенденций, растущих в будущее.

Эту задачу доіжно было разрешить материалистическое понимание исторг Маркса.

Исторический материализм Маркса и был той наукой, которая долащ была дать сводку всех тех предпосылок, отвлеченных от реального исто¬ рическою процесса, при помощи которых было бы возможно, с одной сто¬ роны, понимание прошлого человеческого общества, а с другой стороны-

понимание его настоящего, заложенных в нем тенденций развития. В пре¬

дисловии к «Критике политической экономии» Маркс говорит, что, раз ото скав эти предпосылки, они в дальнейшем служили ему руководящей ннпо в конкретном исследовании целого ряда явлений общественной жизни, прежде всего капиталистического способа производства.

Что представляет собой эта наука по своей форме? В мою дачу не входит сейчас изложение содержания теории исторического мате¬ риализма. Задачей этой статьи является поставить вопрос о том, что представляет собой исторический материализм как наука по своему типу,

по тому, какие задачи он себе ставит, в каком отношении он находится ко всякого рода другим наукам.

Вообще говоря, проблема формы науки возникает обычно после того,

как есть налицо некоторое ее содержание. Лишь после того, как накопш известный материал для науки, возникает вопрос относительно того, чтоби отграничить эту науку от всякого рода других наук, чтобы выяснитъ «- цифичность ее предмета и те специфические задачи, которые перед этой и- укой стоят.

Для того, чтобы определить, что такое исторический материал®!»

понимании Маркса, Энгельса, Ленина, необходимо прежде всего отграничил ортодоксальное, революционное понимание задач исторического матери-

лизма от социал-демократического ревизионизма. Я ограничусь здесь указа¬ нием двух отличий самого типа исторического материализма как науки,' том виде, как его понимали Маркс, Энгельс и Ленин, от того, как его м*

мают социал-демократы.

Во-первых, социал-демократы теорию исторического материая0|, рассматривают как такую теорию, применение которой вовсе не обязатем® ;

для человека, ставящего своей задачей борьбу за интересы рабочего к*®

Карл Каутский в своей новой работе, посвященной материалистеч®®^

пониманию истории, представляющей своего рода энциклопедию сири^ демократической теории, заявляет, что признание материалистического ^

мания, истории совсем не должно являться предпосылкой прюидле*^ социал-демократической партии: «Признание материалистического пом®^

истории не должно быть предварительным условием принадлеям*1*

—- ' ^^рвческнй материализм как наука 5

циал-демократической партии. Эта партия должна предоставить каждому,

желающему участвовать в борьбе за освобождение пролетариата, в борьбе против всякого угнетения и эксплоатации, теоретически обосновывать это желание как он может — материалистически, кантиански, христиански или как угодно иначе» '). ,

Второе различие, которое глубочайшим образом отделяет понимание исторического материализма классиками марксизма от социал-демократиче¬ ских фальсификаторов, заключается в том, что с точки зрения почти всех социал-демократических теоретиков, с точки зрения К. Каутского, с точки зрения Г. Кунова, Ф. Адлера, Отто Бауэра — между историческим материа¬ лизмом, общественной теорией Маркса, и между материализмом, как общим мировоззрением, как философией марксизма, не существует никакой необ¬

ходимой связи.

К. Каутский пишет, что хотя ему лично кажется, что ближе всего к марксовскому пониманию философии подходило то истолкование этрУю уче¬ ния, которое давал Плеханов, однако марксизм как историческая теория вполне совместим не только с материализмом, но и с каким угодно^ философ¬

ским учением,— он одинаково совместим и с кантианством, и с маХизмомГ и с учением Авенариуса.

В этом — глубочайшая пропасть между тем, как понимали историче¬ ский материализм основоположники марксизма и социал-демократическими теоретиками.

С точки зрения Маркса, Энгельса и Ленина исторический материализм неразрывно связан с философией, с диалектическим материализмом.

Что такое философия марксизма? — Содержание философии как науки в марксизме сводится, как известно, согласно Энгельсу, к учению о мыш¬ лении, т.-е. к теории познания и диалектике, к методологии. Материалистичен ская диалектика представляет собой всеобщую методологию познания и действия. «Учение о мышлении» в формулировке Энгельса ни в коем .случае нельзя понимать в духе кантовской критики чистого разума или в духе фор¬

мальной логики. Учение о мышлении, по Энгельсу, должно быть учением о том, как создавать наши понятия так, чтобы они наилучшим образом отражали действительность, т.-е. учением об об’ективном, ма¬

териалистическом и диалектическом методе познания. Правильно же отражать действительность наши понятия могут лишь тогда, когда соотно¬ шения между ними соответствуют соотношениям реаль¬

ного мира. В диалектике понятий должна найти себе отражение диалек¬ тика реального мира, диалектика форм его движения. Изучение *е диалектики форм движения предмета предполагает существование самого предмета исследования. Таким образом учение о мышлении, метод, пред¬

полагает определенный ответ на вопрос о соотношении мышления и бытия,

философский материализм. Поэтому, согласно точке зрения Маркса, Энгель-

®і Плеханова и Ленина, марксизм есть целостное мировоззрение, которое “Растает на почве диалектико-материалистического метода и представляет

‘) К,. К а и ( 5 к у, Оіе ша(егіа1і$ІісЬе СезсЫсМ^аиНаз ипк, В. 1, 5. XV.

не что иное, как совокупность знания, достигнутого и обработанного на осад,

ве этого метода. В этом смысле мы говорим о системе диалектического «те’

риализма. Вполне понятно, что в этом смысле слово система не заключает

в себе ничего такого, что обыкновенно именуется под понятием «систем»

в буржуазной идеалистической философии, что подразумевается под этим по¬

нятием хотя бы у Гегеля. Система в данном случае не представляет собой

чего-то законченного, находится не вне отдельных наук, а об’единяет

эти науки, пропитывает их своим методом. Это не что-то, находящееся по ту

сторону наук, вне их конкретных достижений, а то, что живет.^самоп

научном знании, в отдельных науках, создает и х связь и единство

Диалектический материализм изучает формы движения действительности,

имеющие место в процессе развития — в природе, в обществе и і

человеческом мышлении. Совершенно естественно, что категории диа¬

лектического материализма, поскольку они находят применение в какой-

нибудь одной из областей материальной действительности, в природе или

в обществе, или поскольку они прилагаются к человеческому мышлению,

должны приобретать несколько своеобразный характер, должны конкретизи¬

роваться, включать в себя содержание именно данной конкретной

формы движения. Постольку мы различаем с одной стороны материа¬

листическую диалектику, как общую теорию, общую методолога»

познания, а с другой стороны те категории, которые эта общая теория раз¬

вивает в приложении к отдельным областям действительности. Таким образов

мы получаем, с одной стороны, диалектику природы, представляю¬

щую собой не что иное, как методологию естествознания, с другой стороны,

мы получаем исторический м а т е р и а л и з м, диалектику история,

которая представляет собой методологию общественных наук, как приложе¬

ние диалектического материализма к изучению истории общества.

Проблема теперь заключается в том, какое значение имеют устанавли¬

ваемые историческим материализмом законы, какое значение имеют кате¬

гории исторического материализма, при помощи которых изучается исторія

общества. Этот вопрос должен-составить важнейшую часть нашего рас¬

смотрения.

Прежде всего нужно отметить, что в вопросе о самом названии теории

исторического материализма есть известная сбивчивость, если не сказал

путаница. Общепринятым является название — исторический материализм

Его употреблял Энгельс, именуя именно так свое «историческое ми¬

ровоззрение» *), подчеркивая в письме к Конраду Шмидту от $ авгУст*

1890 г., что «наше (его и Маркса) понимание жизни есть, главным образом,

введение в изучение, а не рычаг конструкции на манер гегельянсш»-

Не менее широко распространено обозначение исторического материм®®1

как материалистического понимания истории,— мы находим его у^МаркД,

у Энгельса, у Ленина, у Плеханова. Затем исторический материализм о*#

') В статье «Ой историческом материаліпме».

7 “и^омчсский материализм как наука

часто определяется как марксистская философия истории: у Плеханова 1),

• Аксельрод. Далее Аксельрод ввела еще новое обозначение — историеведе-

ние Наконец, той. Бухарин называет его марксистской социологией. Вы

видите, что обилие терминов большое: исторический материализм, материа-

інстііческое понимание истории, марксистская философия истории, историе-

ведение, марксистская социология. Это — различные термины, которые как

будто обозначают одно и то же. Конечно, в известном смысле слова всякое

название условно. Но мне кажется, что к этой терминологии можно подойти

и с несколько иной точки зрения, с точки зрения того, какая сторона

дла подчеркивается тем или другим обозначением теории, тем или другим

названием теории. Каждый термин подчеркивает некое особое отношение,

некий особый подход к содержанию те о р и и. Несомненно,

что из этой особенности подхода к задаче, которую ставит исторический

патернализм, вытекает иногда несколько своеобразное построение самой тео¬

рии, своеобразное, в конце концов, понимание некоторых основных понятий

теории. Если модой ги к делу с тоіі точки зрения, что все эти термины пред¬

ставляют нечто условное, то можно называть содержание теории как угодно.

Но если рассматривать различную терминологию, как выражение различного

подхода к содержанию теории, как различную трактовку структуры

теории —а только это понимание научно правильно,— то вы увидите, что

не все эти термины равнозначащи друг другу, равноценны. Известно, что

некоторые из тех терминов, которые применялись для определения историче¬

ского материализма, давали повод для столь превратного его толкования, что

изывали нарекания уже со стороны классиков марксизма. Так существовала

тенденция, особенно со стороны буржуазных критиков, называть историче¬

ский материализм «экономическим материализмом». Как вы знаете, этот

тернии встретил самый решительный отпор, потому что он дает совершенно

неверное определение тому, как мыслит себе исторический матерализм обще¬

ственно-исторический процесс. Он предполагает, что материалистичность

исторического материализма заключается в том, что выделяется «экономи¬

ческий фактор» и рассматривается как находящийся во взаимодействии со

«семи остальными «факторами» общественной жизни. Против этой термино-

-кпш протестовали, потому что она затушевывала монистический

характер марксистского рассмотрения исторического развития. Поэтому тер-

«м «экономический материализм» был решительным образом отвергнут.

В этом случае мы видим, как терминология, которая как будто имеет чисто-

шешнее значение, дает на деле неправильное определение самому предмету

"задачам науки. Я постараюсь в дальнейшем показать, что особая точка

‘) Необходимо ометить, что Плеханов при этом всегда также подчерки- •«методологическую сторону дела. См., напр., то место в «Основных •«Росах марксизма» (Соч., т. XVIII, стр. 199), где, говоря о теории историче-

го материализма, Плеханов подчеркивает, что речь идет не об арифметике ^явственного развития, а об его алгебре, не об указании причин,

тон, «к № надо подходить к открытию этих причин. А это іогв’4X0 матеРиалистическое понимание истории имело прежде всего нетодо- ^■юское значение» (Разрядка Плеханова). Там же он указывает, что

коватн данный метод можно только путем применения его на опыте. *йоіо °ВмТЬ ист°Рический материализм—значит попробовать воспользоваться пц» (п 230)8' Энгельса ПРИ изучении исторического движения человече

зрения на предмет и задачи исторического материализма, атстуійт«- Маркса и Энгельса и находящая свое выражение в той или иной тервададі!' очень часто оказывается связанной с различным пониманием содержав некоторых положений исторического материализма. 1

Наукой, которая в буржуазном обществоведении имеет своей од заниматься изучением общества в целом, является социология. №4

задачей будет прежде всего выяснить, является ли исторически материализм социологией.

Я должен оговориться, что иногда Ленин (в ранних своих рабоіц|

и Плеханов,—о Марксе и Энгельсе этого нельзя сказать, несмотря а ^ что и в их время социология в той или иной форме существоват,-і *.

ним и Плеханов употребляли этот термин «социология» в применен і историческому материализму. Но при этом я хотел бы обратитъ «"чм на то обстоятельство, что и Плеханов и Ленин термин «социологи» у*

гребляли в очень ограниченном смысле этого слова. Они указывали,* марксизм возвелсоциологию на степень науки, п ос кошу марксизм обосновал возможность у с та но вления социіь-

но-исторических законов. С этой точки зрения можно нот исторический материализм социологией в том смысле, что марксизм м»рм доказал возможность социально-исторических законов. Но мне кажется, чти,

приняв эту постановку дела, вслед за этим можно поставить*

один вопрос: исчерпывается ли признанием этого обстоятельства (возаш- ности установления социально-исторических законов) содержаниеиш социологии как науки? Если так поставить этот вопрос, то овв будет не так прост, как это кажется с первого взгляда. Прежде всели должен оговориться, что марксизм всегда исходит йен должного, а из исторически данного. С этой точки эре и в данном случае необходимо рассмотреть, что представляет собой ист»! рически данная социология и не только по свои)

содержанию, но и по своей форме, по своей струіі туре, по задачам, которые ставит себе социология. Извести^^

понятие социологии возникло до того, как Маркс развил свое матери*»] ческое понимание истории, и что Маркс не называл свою теорию исторе ского материализма социологией. Для этого существовали причины мне кажется, не только терминологического характера,— для этого су#]

ствовали некоторые основания принципиального характера.

Я здесь особенно обращаю внимание на соотношение между сод»? жанием и формой науки. Обычное возражение «социо*#

марксистов заключается в том, что говорят: ну, что же, действительно^

жет быть домарксистская и параллельно марксизму существующие гия идеалистична; соврешенно несомнено, что марксизм мод^л^Р-

вать от нее чрезвычайно мало, но это не значит, что истотрв#у риализм сам не является социологией. Форму науки можно взял, ® нгуе нужно отбросить. Мне кажется, что так представлять Содержание и форма в науке тесно связаны. Нужно поставить какие задачи по самой своей логической структуре социолог»#***

9 Гддудряесивй материализм как наука

й СТавит. Если с этой стороны подойти к тому, что представляет собой социология,, т.-е. исходя из самых задач, которые ставит себе социология, то приходится сказать, что исторический материализм социологией в эТом смысле слова не является.

В самом деле. Каковы отличительные черты социологии как науки?

Я уже не буду говорить о тех социологах, которые, как, например, Зиммель, прямо ставят задачей «чистой социологии» учение об одной только абстракт¬ ной форме общества. Зиммель считает, что изучение формы общества, независимо от еіо содержания, составляет задачу социологии,

и в параллель приводит соотношение между геометрией и физикой в есте¬ ствознании. Здесь абстрактная социология переходит непосредственно в идеа¬ лизм. Но если взять любую современную социологическую теорию,—ка¬ ковы ее отличительные черты? Прежде всего, она берет общество к а к т а к о-

вое, общество вообще, независимо от той исторической ступени раз¬

вития, на которой оно в данный момент находится. Если берется составная клетка этого общества, общественное отношение, то это общественное отношение социология берет как общественное отношение во¬ обще, все равно является ли оно общественным отношением капиталисти¬ ческого или первобытного общества. В этом смысле социология по самой своей структуре является отвлеченной, абстрактной наукой в том смысле, что самый тип подхода к вопросу отвлеченный, абстрактный 1). Я уже не говорю о том, что буржуазная социология является такой отвле- •ійной, абстрактней наукой еще и потому, что самое общественное отноше¬ ние она понимает чисто-психологически. Но даже стремящаяся быть мате¬ риалистической социология, поскольку такая возможна, как я покажу дальше, даже такая социология, поскольку она, анализируя общественные отношения, пытается вместе с тем дать определение общественному явлению, как таковому, независимо от исторических эпох разви¬

тия общества, неизбежно впадает в абстрактное, отвлеченное пред¬ ставление о своем предмете. Поэтому для социологии характерно авеисторическое понимание общественного явления. Оно вытекает непосредственно из предшествующего. Если социология есть отвлеченное Обществознание, то естественно, что она берет общество не как конкретно развивающееся общество, не как общество, находящееся на определенной 9упени своего развиті я, а как общество вообще, независимо от ступеней ЧР развития, внеисторически и надисторически. Отсюда естественно, что

*) См., напр., В. М. Хвостов, Социология, Мсскча 1917 г., стр. 1 и 2: •■уки исторические берут общественную жизнь во всей конкретности ее про- рмниА... Другие группы общественных наук, в отличие от истории, берут, как чхдмет своего изучения, отдельные стороны общественной жизни, но исследуют Р Уже в иком, абстракт но-обобщающем направлении, стремясь по- Ф|*ть такие выводы, которые были бы свободны от хронологической и гео~ра- Л«€кой конкретности, но имели бы значение для всех времен и мест... Но, как Vм были абстрактны и общи выводы отдельных групп общественных наук, есц>-

общие вопросы, которые не входят в компетенцию ни одной из них, И6 Л&мпенне которых одинаково нажно для всех них. Такой характер имеет во¬ пи* 0 том, что из себя представляет самое общество и про- в8ыт,ЖИЗНИ во всей полноте... Разрешение этих основных вопросов-

обществе и берет на себя социология или общая наука о явлениях *"ч*ственностй» (разрядка Хвостова).

10

даже такая сравнительно прогрессивная буржуазная социология, как, напри¬

мер, социология Тенниеса. считает индивидуализм, например, конститутивным

элементом общества, возводя таким образом отличительные особенности

определенной эпохи в надисторический, непреходящий признак общества и

тем самым неизбежно фетишизируя различные общественные учре¬

ждения и формы. К этой характеристике социологии можно было бы приба¬

вить еще ее конструктивный характер. Поскольку ставится

Задача установить закон, дать определение для общества вообще, неза¬

висимо от того конкретно-исторического содержания, в котором он реали¬

зуется на каждой данной ступени развития, постольку, естественно, дальше

двух — трех тощих определений пойти невозможно. Отсюда неизбежность

конструктивных построений, которую мы встречаем у всех социологов, даже

у тех, которые становятся на материалистическую точку зрения. Им прихо¬

дится конструировать различные механические, биологические, органические

и всякие прочие аналогии, которые должны дать подобие картины

общества вообще. Если вы хотите дать картину общества вообще,

независимую от условий времени и места, то, естественно, что вы можете

фиксировать лишь факт наличия известного взаимодействия между людьми, и

ничего больше. Именно то, что представляет основной интерес для наук —

чем обуславливается смена форм этого, взаимодействия,

в силу самой постановки задачи выпадает у вас. Поэтому изучение закона

движения вы неизбежно, чтобы доставить своей «науке» какое бы то ни

было содержание, должны заменить аналогиями или «законом

равновесия» всякого общества вообще,—либо, в конце концов, с заднего

крыльца вы должны ввести то же самое историческое содержание, которое

вы выставили за дверь вначале. Таким образом, мне кажется, что самому

типу социологии как «науки» присуща абстрактная,

в а д-и с т о р и ч е с к а я, конструктивная точка зрения.

4.

Если мы с нею сопоставим теперь теорию исторического материализма

по его содержанию, то увидим, что содержание это как раз прямо противо¬

положно тем задачам, которые ставит себе социология. Можно наметить три

основных отличительных признака единого метода исторического материа¬

лизма. Во-первых, это—д ефетишизация общественных явлений и форм.

Исторический материализм всякое явление и всякую форму общества рас¬

сматривает именно как порождение общественной деятельности людей, ищет

об’яснения всем общественным установлениям, всем з

гадка м и фетишам в общественной практике людей и

и понимании этой практики. Теория товарного фетишизма,

которую дал Маркс, была не чем иным, как развитием историко-материа№

стического метода в применении к изучению общественных отношений между людьми в условиях товарного производства, когда эти отношения необходим^

приобретают в их глазах фантастическую форму отношения между ■**

іяі материализм как наука 11

л Приложением ее, скажем, в теории права является разоблачение яростных категорий, которыми оперирует буржуазная юридическая мысль. фк отличительный признак теории исторического материализма заклю-

в материалистическом понимании общественного отноше-

і Однако я должен оговориться, что исторический материализм омет общественные отношения не только как механиче-

іуо «трудовую расстановку людей (рассматриваемых как живые машины) цпстранстие и времени» '), а как такие—в основе своей производствен- нпиошения, в которых находит себе выражение, прежде всего, отноше-

гядей к средствам производства, а в антагонистическом обществе—отно-

вк непосредственных производителей к владельцам средств производства і дорически данной ступени развития, и которые возникают на основе оо отношения. Эта точка зрения на основу общественных отношений до чрезвычайно важной для исторического материализма. С нею не-

орывно связан третий основной признак исторического материализма, яю—его историзм. Материалистическая точка зрения на обще¬

нии? явления предполагает рассмотрение их в процессе воспроиз-

цства общественной жизни, в процессе постоянного ее изменения,

ш ее форм. Поэтому материализм в социальной теории Маркса не-

цнно связан с ее историзмом. В чем же заключается историзм точки рия Маркса на общественный процесс? Важнейшее, что в этом отноше-

і создал Маркс и что лежит в основе исторического материализма, это интие общ ес т в е н н о-э к о н о м и ч е с к о й формации. Ленин Ьм марксистом, который с особенной силой подчеркивал значение по¬

ив общественно-экономической формации у Маркса, того обстоятельства, и Паркс впервые показал, что законы общественной жизни не являются ииии, которые годны для всех эпох, а такими, какие применимы ига к обществу на определенной ступени его развития, к той или М общественно-экономической формации.

Полемизируя с народниками и П. Струве еще в своей статье «Эконо- «кое содержание народничества и его критика в книге г. Струве», Ленин <Ц что «абстрактное рассуждение о том, в какой зависимости стоит ®піе (и благосостояние) индивидуальности от дифференциации обще-

Ц-совершенно ненаучно, потому что нельзя установить никакого соот-

годного для всякой формы устройства общества. Самое понятие •Нфвщиации», разнородности» и т. п. получает совершенно различное

смотря по тому, к какой именно социальной обстановке применить *• Основная ошибка г, Михайловского именно и состоит в абстрактном •чяоме его рассуждений, пытающихся обнять «прогресс» вообще вместо

конкретного «прогресса» какой-нибудь конкретной общественной і. Когда г. Струве выставляет против г. Михайловского свои общие ія (вышевыписанные), он повторяет его ошибку, отходя от изображе-

Р* вменения конкретного процесса в области туманных и голословных :

Ж^харин, Теория исторического материализма, Гиз, 1929 г., стр. 3 И». Соч.. т. И, изд. 1-е, стр. 75.

10

даже такая сравнительно прогрессивная буржуазная социология, как, напри¬

мер, социология Тенниеса, считает индивидуализм, например, конститутивным элементом общества, возводя таким образом отличительные особенности определенной эпохи в надисторический, непреходящий признак общества и тем самым неизбежно фетишизируя различные общественные учре¬ ждения и формы. К этой характеристике социологии можно было бы приба¬

вить еще ее конструктивный характер. Поскольку ставится задача установить закон, дать определение для общества вообще, неза¬ висимо от того конкретно-исторического содержания, в котором он реали¬

зуется на каждой данной ступени развития, постольку, естественно, дальше двух — трех тощих определений пойти невозможно. Отсюда неизбежность конструктивных построений, которую мы встречаем у всех социологов, даже у тех, которые становятся на материалистическую точку зрения. Им прихо¬

дится конструировать различные механические, биологические, органические и всякие прочие аналогии, которые должны дать подобие картины общества вообще. Если вы хотите дать картину общества вообще, независимую от условий времени и места, то, естественно, что вы можете фиксировать лишь факт наличия известного взаимодействия между людьми, и ничего больше. Именно то, что представляет основной интерес для наук —

чем обуславливается смена форм этого взаимодействия, в силу самой постановки задачи выпадает у вас. Поэтому изучение закона движения вы неизбежно, чтобы доставить своей «науке» какое бы то ни было содержание, должны заменить аналогиями или «законом равновесия» всякого общества вообще,—либо, в конце концов, с заднего крыльца вы должны ввести то же самое историческое содержание, которое вы выставили за дверь вначале. Таким образом, мне кажется, что самому типу социологии как «науки» присуща абстрактная,

над-историческая, конструктивная точка зрения.

4.

Если мы с нею сопоставим теперь теорию исторического материализма по его содержанию, то увидим, что содержание это как раз прямо противо¬

положно тем, задачам, которые ставит себе социология. Можно наметить три. основных отличительных признака единого метода исторического материа¬

лизма. Во-первых, это—д ефетишизация общественных явлений и форм.

Исторический материализм всякое явление и всякую форму общества рас¬ сматривает именно как порождение общественной деятельности людей, ищет об’яснения всем общественным установлениям, всем з гадкам и фетишам в общественной практике людей и ь донимании этой практики. Теория товарного фетишизма, которую дал Маркс, была не чем иным, как развитием историко-материали¬

стического метода в применении к изучению общественных отношений между людьми в условиях товарного производства, когда эти отношения необходим приобретают в их глазах фантастическую форму отношения между ***

ІИ материализм как наука 11

Приложением ее, скажем, в теории права является разоблачение Гртных категорий, которыми оперирует буржуазная юридическая мысль,

о! отличительный признак теории исторического материализма заклю-

ав материалистическом понимании общественного отноше-

Однако я должен оговориться, что исторический материализм дет общественные отношения не только как механиче-

Ііро «трудовую расстановку людей (рассматриваемых как живые машины) і^опранстве и времени»1), а как такие—в основе своей производствен-

и-Оіношения, з которых находит себе выражение, прежде всего, отноше-

^идей к средствам производства, а в антагонистическом обществе—отно-

непосредственннх производителей к владельцам средств производства Ігорически данной ступени развития, и которые возникают на основе [ко отношения. Эта точка зрения на основу общественных отношений

і чрезвычайно важной для исторического материализма. С нею не¬

го связан третий основной признак исторического материализма, і—его историзм. Материалистическая точка зрения на обще¬

го явления предполагает рассмотрение их в процессе воспроиз-

[цства общественной жизни, в процессе постоянного ее изменения,

ее форм. Поэтому материализм в социальной теории Маркса не¬

мо связан с ее историзмом. В чем же заключается историзм точки і Маркса на общественный процесс? Важнейшее, что в этом отноше-

іздал Маркс и что лежит в основе исторического материализма, это штие общ ес т в е н н о-э к о н о м и ч е с к о й формации. Ленин и иарксистом, который с особенной силой подчеркивал значение по-

общественно-экономической формации у Маркса, того обстоятельства,

|і Маркс впервые показал, что законы общественной жизни не являются и, которые годны для в <;<х эпох, а такими, какие применимы к обществу на определённой ступени его развития, к той или

общественно-экономической формации.

Полемизируя с народниками и П. Струве еще в своей статье «Эконо¬

ми* содержание народничества и его критика в книге г. Струве», Ленин Ьчто «абстрактное рассуждение о том, в какой зависимости стоит

(и благосостояние) индивидуальности от дифференциации обще- %-смершенно ненаучно, потому что нельзя установить никакого соот-

*■*, годного для всякой формы устройства общества. Самое понятие Нч>вщиации», разнородности» и т. п. получает совершенно различное «г. смотря по тому, к какой именно социальной обстановке применить Ровная ошибка г, Михайловского именно и состоит в абстрактном вт®*е его рассуждений, пытающихся обнять «прогресс» вообще вместо

конкретного «прогресса» какой-нибудь конкретной общественной Когда г. Струве выставляет против г. Михайловского свои общие

4®ия (вышевыписанные), он повторяет его ошибку, отходя от изображе- членения конкретного процесса в области туманных и голословных

ГН; _ н, Теория исторического материализма, Гиз, 1929 г, стр. 366.

ІЛ|М*, Соч.. т. И, изд. 1-е. стр. 75.

И в другом месте, противопоставляя «социализм» Михайловской марксизму: «Теория же классовой борьбы потому именно и составляет тро мадное приобретение общественной науки, что установляет приемы этой сведения индивидуального к социальному с полнейшей точностью и опрей ленностью. Во-первых, эта теория выработала понятие общественно экономической формации. Взявши за исходный пункт основноі для всякого человеческого общежития факт — способ добывания среди к жизни, она поставила в связь с ним те отношения меж$ людьми, которнІ складываются под влиянием данных способов добывания средств к жизни, ( в системе этих отношений («производственных отношений», по терминолоп Маркса) указала ту основу общества, которая облекается полип» юридическими формами и известными течениями общественной мысли. Кд такая система производственных отношений является, по теории Ма особым социальным организмом, имеющим особые законы своего заро функционирования и переходаІГ'высшую форму, превращения в другой циальный организм» (Разрядка Ленина) *).

Понятие «общественно-экономической формации» составляет, по нину, важнейшее понятие в теории исторического материализма. Но приходит в прямое столкновение с пониманием исторического материаш как социологии, поскольку понятие «общественно-экономической формат делает ударение как раз на конкретном своеобразии каждог исторического периода, отрицает общие рассуждения об общ вообще, а дает всегда экономические законы и все прочие законы , конкретной общественно-экономической формации, показывает, кі развивается эта формация, как она из одной фора переходит в другую, вскрывает противоречия, движущие і вперед.

Именно в умении отличать те особые законы, которыми харак зуются общественно-экономические формации, благодаря чему был і исторически-ограниченный характер капиталистического способа і ства — именно в этом Ленин и видел основную заслугу Маркса і общественных наук.

Но если мы таким образом определим то, что внес марксизм в і ственные науки, если общество мы будем рассматривать не как оби вообще, а как сменяющий друг друга ряд обществе ни экономических формаций, то это значит, * что и самое тие закона в применении к общественно - историческому п будет у нас совершенно иное, чем в буржуазной социологии.

Прежде всего я должен напомнить то, что писал на эту тему Как вы знаете, в предисловии к «Капиталу» Маркс солидаризировался с изложением его метода, которое было дано в рецензии на I том «Ка напечатанной в журнале «Вестник Европы» за 1872 г. В этой | марксистский метод характеризуется таким образом: «Маркс,рассей общественное движение, как естественно-исторический пр<*К<!зд *

управляют законы, не только не находящиеся в зависимости °ткН||1с

км» «мука_13

ііИрения человека, но и сами еще определяющие его волю, сознание и

0ИЯИЯ...»- \ В каком смысле Маркс ^рассматривал исторический процесс, как

ктественно-иото^и ч е ск ий процесс? Когда Маркс говорит, что .дГлиы, которые^он формулирует, имеют характер естественного она—это значит, что и в области общественных явлений возможно щ же установление необходимых связей, отношений и форм движения,

^сшимеем в области природы. В этом смысле, вопреки нынешним доафлям Риккерта, между обществознанием и обществоведением нет дула разницы. Однако следует далее в рецензии —и Маркс с этом дренируется — «иному читателю может при Ьтом прийти на мысль и 0 вопрос... ведь общие законы экономической жизни одни и те же, все б применяются ли они к современной или прошлой жизни? Но именно ю Маркс и не признает. Таких общих законов для него не существует, иго мнению, напротив, каждый исторический период имеет свои законы...

і пк только жизнь пережила данный период развития, вышла из данной ірн вступила в другую, она начинает управляться уже другими законами, пои, экономическая жизнь представляет нам в этом случае явления, совер-

■о аналогичные тому, что мы наблюдаем в других разрядах биологических вгі... внимательный анализ внутреннего строя и свойств деятельного со- ни| явления этой (экономической) жизни неоднократно убеждал многих оцоптелей уже с сороковых подов, в невозможности того взгляда старых юстов на природу экономического закона, по которому последний дои с законами физики и химии... Более глубокий анализ явлений по-

что социальные организмы отличаются друг от друга не менее глубоко,

і организмы ботанические и зоологические... Одно и то же явление, дате различия в строе этих организмов, разнородности их органов, «и условий, среди которых органам приходится функционіфовать и,иожет поэтому на разных ступенях развития подчиняться совершенно Миш законам. Маркс отказывается, например, признавать, что закон ■ишя народонаселения один и тот же всегда и повсюду, для всех времен и всех мест. Он утверждает, напротив, что каждая степень развития и свой закон размножения... То, что'в экономической жизни происходит, ■п от степени производительности экономических сил... При различиях рмэводительности и последствия ее будут различны, а с ними и законы, 'управляющие. Задаваясь, таким образом, целью исследовать и об’яснить ■мистический порядок хозяйства — Маркс только строго научно форму¬ ем цель, которую может иметь точное исследование экономической •і Его научная цель заключается в выяснении тех частных законов, ко-

подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного ■и*г° организма и заменение его другим, высшим»г).

Ввешне есть как будто противоречие между двумя приведенными цита-

^80 Деле они только дополняют друг друга. С одной стороны Маркс І*1Рюает общественное движение, как естественно-исторический про-

в этом смысле возможно установление таких же необходимых законов и в отношении истории природы.

*) Капитал, т. I, Гнз. 1923 г., стр. XXXIX.

14

Но, с другой стороны, самые законы общественно-исторического раз¬ вития резко отличаются от тех законов, которые устанавливает естество- знание, это - специфические законы в том смысле,'что не только они специфичны для общества вообще, в отличие от тех законов, которые формулируют механика, физика, химия, биология, но они специфичны и для каждого общественного организма: каждая общ*, ственно-экономическая формация имеет свои законы возникновения, развития и гибели. Поэтому, если мы хотя»

изучить, например, капиталистическую формацию обще¬

ства, мы не можем оперировать отвлеченными законами, которые имели би значение для всех вообще общественных отношений, теми же законам,

которые имели бы применение и к жизни феодального общества, и к жизни

рабовладельческого общества, — а мы должны изучать те специфические

законы, которые характеризуют движение именно этого способа произвол-1

ства. Такова точка зрения Маркса.

5.

В связи с этим необходимо сказать несколько слов относительно того, как вообще марксизм понимает самый закон.

Что такое закон вообще, как определить понятие закона? Еще Мон¬

тескье определял закон, как необходимое отношение, вытекающее из при¬ роды вещей. Однако содержание этого определения может толковаться по-разному. В самом деле, можно по-разному понимать природу вещей и по-разно.йу можйОч понимать необходимость связей, которые выражают при¬

роду этих вещей./Соответственно этому мы имеем различное понимание закона в различтщіх философских учениях, иногда совершенно отличное от того, что в понятие закона вкладывается Марксом.

Чем же отличается марксово понимание закона? Прежде всего, можно понимать «необходимые отношения, вытекающие из природы вещей», таким образом, что сама эта природа их мыслится как нечто неизмен¬ ное. Тогда и необходимые отношения тоже должны мыслиться как выра¬ жающие неизменную сущность вещей. Такое определение закона есть метафизическое понимание, закона. Конечно, марксизм не имеет ничего общего с ним, потому что все предметы и явления марксизм рас¬

сматривает не как готовые, неизменные вещи, а как процессы. Мирны рассматриваем как совокупность процессов—в этом и заключается ош- чие диалектической точки зрения на действительность. Марксизм отвергает метафизическое понимание закойа.

Можно далее трактовать закон как выражение совокупности внеш- н и х связей и внешних зависимостей предметов. Каждый предмет всту пает в связь с окружающей его средой; среда так или иначе на него воздей¬ ствует и соответственно этому изменяет характер движения предмета. Такое понимание закона будет механистическим его пониманием,

потому что это определение закона не учитывает движения, присущего самому предмету, в отличие от внешнего на него воздействия со стороны среды, в

патернализм как наука 15

рм как марксизм рассматривает всякий предмет, как обладающий неко- яри внутренним движением.

Дальше, мы можем дать, изучая тот или другой предмет, количе¬

ственное описание ряда наблюденных явлений в отношении данного допета. Однако оно также не дает полностью определения предмета, хотя , является необходимой предпосылкой для дальнейшего исследования. Овосамонуждается в том, чтобы в нем были вскрыты те качественные особенности, которые выделяют данный предмет и отличают его от всех дою предметов. Мы должны выделить в предмете то, что является постоян¬ на и внутренне ему присущим, от того случайного и несуще-

сгвенного, что в нем имеется. В соответствии с этим мы возвышаемся ютакого понимания закона, когда закон мыслится как существенное іилении, как то, что сохраняет устойчивость в его изменениях. Это пони- кие закона развивал Гегель, главным образом, в своем учении о сущности.

В чем недостаток этого определения? Оно близко к истине, но не есть аде полная истина. Закон дан в его противопоставлении явлению, 2не в единстве с ним. Поэтому он'еще узок, неполон, приблизителен, вег лишь часть явления1). Определение закона здесь носит еще ста-

таческий характер, так как закон понимается как «спокойное от¬ менив явлений».

Следующий — и последний — шаг вперед заключается в том, чтобы шгонпонять как выражение на языке наших понятий внутренне прису¬

дит) данному предмету или ряду предметов и явлений движения, Чщнцнпа имманентного происхождения различий в них,

псамодвижения. Но сам этот принцип должен быть взят не абстракт- адавего реализации. Поэтому закон должен необходимо к о н к р е-

тізироваться ив конкретном своем выражении выступать в качестве «обходимо присущей данному предмету тенденции его развития*). Для целей практического изменения мира эта тен-

*№должна быть взята не только абстрактно, а и в усло-

«я х своего существован и*я. Сущность предмета раскрывается • «го историческом развитии, взятом в целом. Закон выражает °Ч*деленность, принцип этого развития. С одной стороны, он беднее явления, е фугой стороны, он полагает явление, господствует над ним, выражает *ое исторического развитая явлений, только в них реализуется.

Поэтому Маркс с одобрением цитировал Кауфмана, который писал:

•Ли Маркса важно только одно: найти закон явлений, исследованием ко-

'Ѵи он занимается. И при этом для него важен не только закон, управляю- вй ими, пока они имеют известную форму и пока они находятся в том виюотношении, которое наблюдается в данное время. Для него, сверх того,

** еивн закон их изменяемости, их развития, т.-е. переход от одной ^°Р*ы к другой, одного порядка взаимоотношений к другому» *). Раз мы

} См. Ленинский сборник IX, стр. 147—149, 183, 187. ) Маркс в «Капитале» иногда даже отождествляет закон и тенденцию на

Л**«яной ступени развития, при наличии соответствующих условий, действую- ѵЭ^Ксталяющихся с железной необходимостью.

> к*ютаА, т. I, 1928 г., стр. ХХХѴШ. Говоря современным языком, Марксу,

понимаем, закон именно как необходимую тенденцию, присущую внутреннему движению данного предмета, мы не можем остановиться на одном абстрактном формулировании закона, а должны его рассматривать, как необходимый методологический принцип для изучения конкретного предмета и для практического изменения этого предмета. Законы имеют методоло¬ гическое и практическое значение потому, что законы дают нам понимание тенденций развития предметов, которые должны быть рас¬ смотрены в их конкретно-исторической реализации. Законы в истории имеют методологическое и практическое значение потому, что осуществление исторической необходимости для настоящего включает в себя и момент практического действия. С чрезвычайным блеску это подчеркнуто Лениным в его заметках на «Экономику переходного пе¬ риода» тов. Бухарина, когда Ленин, по поводу утверждения Бухарина о № возможности восстановления капиталистических производственных отноше¬ ний после мцровой войны, писал: «Невозможность доказуема лишь практи¬

чески». Это совершенно верно, потому что в данном случае невозможность, которую мы теоретически устанавливаем, есть тенденция, необхо¬ димо про лаг ающая себе путь, однако тенденция, которая должна реализоваться в конкретной исторической обста¬ новке, в которую как составной элемент входит и практи¬

ческая деятельность. Поэтому только эта практическая деятель¬ ность может доказать теоретическую невозможность. Поэтому такое пони¬

мание закона, которое отрывало бы его от конкретного исторического раз¬

вития, ничего общего не имело бы с марксизмом,—и именно благодаря исто¬ рическому характеру формулируемых марксизмом законов, марксизм яв¬

ляется наукой совершенно иной формы, чем буржуазная социология. Там, где буржуазная социология стремится к отысканию присущих

всякому обществу определений, исторический материализм требует установ¬ ления законов движения, развития и перехода. Как извест¬

но. Ленин особенно подчеркивал то обстоятельство, что Маркс"своей задачей ставил изучение конкретного общественного организма определенной эпохи,

отрицая надисторические законы общественного развития. Как мы видели в начале статьи, эту точку зрения Маркс формулировал

еще в «Немецкой идеологии». В чем заключался исходный пункт точки зрения Маркса, которую он противопоставлял идеалистической спекуляции? Он говорил: «Мы знаем только одну единственную науку, науку истории.

Историю можно рассматривать с двух сторон и делить на историю природа и историю людей. Но нельзя отделять друг от друга обе эти стороны: пока существуют люди, история природы и история людей обусловливают друг друга. Нас здесь не интересует история природы, так называемое естест®- знание. Но мы должны будем заняться историей людей, так как почта вся | идеология сводится или к извращенному пониманию этой истории, или к ^

полному абстрагированию от нее. Сама идеология есть лишь одна из сторон этой истории». Итак, по Марксу, мы знаем только одну единственную науку,

науку истории. Наука истории разбивается на две части: на историю приройМ

таким образом, важен не только закон равновесия явления, но и закол ах развития, в котором само равновесие есть лишь момент.

17 матереалмам как ааука

,»историю людей. Дальше, подробно останавливаясь на том, как же нужно етатъ историю людей, Маркс противопоставляет материалистическое по¬ чине истории, которое исходит из реальных индивидуумов и материаль¬ но производства, из материальных сношений (термин, заменявший тогда ,Паркса производственные отношения), идеалистической теории истори¬

ки*) процесса. Устанавливая это противопоставление, Маркс пишет:

.Этот способ рассмотрения не лишен предпосылок. Он исходит из реаль-

т предпосылок, не покидая их ни на одно мгновение. Предпосылками Ібвявляются люди, взятые не в какой-то фантастической замкнутости и уста-

шепности, а в своем реальном, эмпирическом наглядной процессе развития, ц определенных условиях;} Раз только выявлен этот действенный процесс оні, история перестает оыть коллекцией мертвых фактов, как мы это ірдажеу все еще абстрактных (ограниченных) эмпириков, или же вообра- шмй деятельностью воображаемых суб’ектов, как у идеалистов... Когда вииот изображать действительность, теряет свое гаізоп д'ёіге самостоя-

ши философия. На ее место может, в лучшем случае, стать суммирование ■абадее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического (вития людей. Но абстракции эти сами по себе, обособленные от реальной горим, не имеют никакой ценности. Они могут_служитъ лишь для того, МЬ облегчить упорядочение исторического материала и наметить последо- виьность отдельных слоев его. Но, в отличие от философии, они отнюдь тмаот какого-нибудь рецепта или схемы, согласно которым можно распо- влъ исторические эпохи. Трудность, наоборот, начинается лишь там, где (шаются за рассмотрение и упорядочение материала, безразлично, какой-

Йь прошедшей эпохи или настоящего времени, когда принимаются за выражение действительности.Устранение этих трудностей обусловлено пред-

кшми, которые ни в коем случае не могут бытъ указаны здесь, а выте-

вт только из изучения реального жизненного процесса и действия индиви- иэдой отдельной эпохи». Мне кажется, что это место чрезвычайно важно, и оно, в сущности,

иг решающее значение для понимания того, как мыслили себе задачи •Р* исторического материализма Маркс и Энгельс.

Таким образом, задачей исторического материализма является именно Рвотка тех предпосылок, с помощью которых мы должны подходить Ч^вию истории и которые, в свою очередь, заимствуются из изучения •Рпного исторического процесса. Что представляют собой эти гіред-

Можно ли обойтись без этих предпосылок, сказать, что история •Иивет, что для нее изучение этих предпосьцрк не имеет значения? 411 Без этих предпосылок историческая наука пе-

«іет быть наукой. Но, с другой стороны, сами эти предпо-

Ч Ле исторической науки, не опирающиеся на изучение реального исто- <аиго процесса, не имеют ценности. Они имеют ценность лишь постольку,

(В*КУ °ни являются методом исследования прошлого, настоящего и тен- ^будущегох). Здесь, таким образом, совершенно ясно устанавливается

^Образец противопоставления истории социологии, которое вед# в равной , -Л ожиданию истории как науки и к бессодержательному социализму, ^*ввенаый мастер водолейства и ползучего эмпиризма в истории п. кд-

18

.такое псжимание теории исторического материализма, которое следует харак теризовать как методологию изучения истории общества. Этот метод—об’ек тивный метод; те абстракции, которыми он оперирует, не являются результатом спекуляции, не являются априорными предпосылками, а являются абстракцией от изучения реального исторического процесса. Это об'ектмв-

ный метод в том смысле, в каком мы говорим об об’ективном, как материа¬ листы, в отличие от чистых об'ективистов.

Эта постановка вопроса совпадает и с тем, что в «Введении» к «2иг

Кгііік» Маркс говорит о задачах политической экономии. И там, как вы

помните, он указывает на то, что неправильно, начиная с конкретного и

приходя к тощим абстракциям, останавливаться на последних, как результате познания.

Он пишет: «Имеются определения, общие всем ступеням производства, которые, как общие, фиксируются мышлением; однако все так называемые общие условия всякого производства суть не что иное, как эти абстрактные моменты, с помощью которых нельзя понять ни одной действительной исто¬ рической ступени производства».

Но это не значит, что эти общие определения не нужны вовсе в эконо¬

мической науке, что она может совсем без них обойтись. Нет, но они должны

браться не изолированно и не абстрактно, а в их исторической

конкретности, и задача экономического исследования и заключается

в том, чтобы вскрыть законы смены конкретных форм, в ко¬

торых общие условия только и имеют свое реальное существование. При этом

мне хотелось бы обратить внимание на одно обстоятельство, которое чрезвы¬

чайно важно для понимания теории Маркса. В уже цитированном месте из

«Немецкой идеологии» Маркс говорит, что мы знаем одну единственную

науку—науку истории Энгельс в рецензии на «К критике» говорит о ток,

что все науки—исторические, если они не принадлекат к естественным

наукам. Но эта оговорка имела место потому, что Энгельс, в данном случае,

брал естествознание в том виде, в каком оно существовало в его время.

По отношению к настоящему времени следует сказать, что и естествознание

в значительной мере проникается уже историческим методом. Впрочем,

Энгельс и Маркс на это указывали еще в той же «Немецкой идеологіи»,

где они науку истории делили на две части: на историю природы

и историю людей. В данном случае Энгельс делает ударение на историзме

общественных наук, так как речь идет о политической экономии. При это*

историю и современность марксист не может противопоставлять дру^ ДРУ1?

так, как делает это, например Н.' Андреев, выпустивший книжку, по-

реев. См. его «Историку», стр. 29: «Задача истории не в том, чтобы открь‘®*? какие-либо законы (на то есть социология), или давать практические настаГ ния (это дело политики), а в том, чтобы изучать конкретное пр лое без какого бы то ни было поползновения пред зывать будущее, как бы изучение прошлого и ни И о г а л о в иных случаях предвидению того, что может читься или наступить. Если данными и выводами истории вое ются социолог, политик, публицист, тем лучше, но основной мотив укЯі к прошлому в истории, понимаемый исключительно в качестве чисто назЫ.’

/имеет совершенно самостоятельный характер: его источник в том, что" наем любознательностью, на разных ее ступенях—от простого и часто ностного любопытства до настоящей н очень глубокой жажды знания».

[„рную понятию закономерности в истории, в которой он устанавли-

соотношение между историей и социологией таким образом, что исто- и занимается прошлым, воспроизводит прошлое, а социология опирается,

[МНШІ образом, на современность ')• Как видим, у Маркса такой поста-

шя, нет и не может быть, потому что исхорию он' рассматривает как цщесс, который включает и современность, и задачи современности рас-

яатривает с исторической точки зрения. Несомненно, что в задачу истории „дот изучение индивидуального, но оно невозможно без установления йцеп), история изучает и общее, и индивидуальное. Исторические законы рзлчны для различных способов производства, но это закон ы, охва-

иащне ряды явлений, и хотя верно, что в истории нет абсолют-

іого повторения (впрочем, как и в природе), все же я в истории одина-

«ше условия создают одинаковые тенденции развития. Если мы водим из того, что историю, понимаем как науку, которая имеет воэ-

йвюсть устанавливать законы, именно законы существования и развития рванных общественно-экономических формаций, если мы не противопостав-

ш науку об общем науке об индивидуальном, если мы считаем, что всякая вуидолжна бцбъ наукой исторической, а в этом и заключается особенность вркнстской точки зрения,— то совершенно естественно, что и исторический отриалнзм не может носить характера абстрактной науки об обществе юбще, а должен являться прежде всего методологией изучения общества иыои на различных ступенях его развития, при чем отдельные общественные

в этом случае занимаются изучением различных стсхрон общественной гак В этом смысле, скажем, политическая экономия, которая изучает оршуру производственных отношений различных общественно-экономичен ш формаций, есть также историческая наука, но не в том смысле, в ка-

оі ее считали исторической наукой Богданов и Степанов. Несомненно юшьно, что должно ставить своей задачей изучение структуры не только Чяэводственных отношений капитализма, но и других общественно-эко- иических формаций. Вполне возможна наука о качественно изменяю-

об’екте. Но несомненно, что эта историческая точка зрения совер-

*ио несогласуема с тем историзмом, который имеет место у Богданова ■ Степанова потому, что у них историзм превращается в свою протнвопо-

■«ость, потому что те категории, кбторые устанавливаются по отно-

■ч® к определенным экономическим формациям и имеют значение,

только по отношению к капиталистической формации, перенреятся Зоновым на другие общественные формации. Так, категории, которые и®® быть историческими, превращаются в надисторические. На самом

историческая точка зрения должна заключаться в том, чтобы выяснить ІСТ0Рическое своеобразие различных категорий, отражающих структуру

на той или другой ступени его развития и трансформацию этих при переходе от одной к другой ступени. Она изучает р а з л и ч-

,м* законы различных общественных форм, но общим и связующим их *'*егся переход этих законов, смена их и метод изучения

іК^ ^ Андр е г в, К вопросу о понимании закономерности в истории, *и5 г., стр. 97. I

этой смены. Недаром поэтому Маркс еще в «Святом семействе»

мечал как недостаток Прудона то, что Прудон, критиковал Полотикоэко номов с точки зрения политической э к о н о м и и *}, не давая ее исторической критики, а «Капитал» назвал «Критикой поли тической экономии». Задачей «Капитала» и являлось показать историче¬

скую ограниченность катёгорий предшествовавшей ему политической эко¬ номии.

В связи с этим мне хотелось бы процитировать еще одно место, которое показывает, как относился к нашей проблеме Ленин в связи со спорами имевшими место вокруг формы исторического материализма больше 25 лет тому назад. В письме к Потресову от 27, ІѴ-99 г. Ленин пишет: «Кстати Помните, как один наш общий знакомый в «прекрасном далеке» зло высмеи¬

вал и разносил в пух и прах меня за то, что я назвал материалистическое понимание истории—«методом»? А вот оказывается и Каутский повинен в столь же тяжком грехе, употребляя то же слово: «метод» («Жизнь», январь, II, стр. 53)» ’). Каутский же, в то время еще бывший в этом вопросе маркси¬

стом, в полемике с английским социалистом-идеалистом Бельфортом Баксом^

писал: «Оно (материалистическое понимание истории) не стремится быть чем-либо иным, как только исторической теорией, как только методом исследования основных причин общественного разви¬ тия» я). И в другом месте: «Об’ектом материалистического об’яснения истории является не общечеловеческое, не то общее, что присуще людям во все времена, а то исторически отличительное, что разделяет людей различных эпох. Но, с другой стороны, ее об’ектом является лишь те черты, которые об’единяют людей данной эпохи, данной нации, данного класса, а не те, которые выделяют отдельную личность из всей совокупности других личностей, среди которых она живет и действует» 4).

6.

Мне кажется, что следует сейчас обратить внимание еще на одно обстоя¬ тельство. Я уже говорил, что не только все бывшие до сих пор попытки построить социологию оказываются безнадежными, потому что строились они на идеалистическом фундаменте, но что даже материалистические попытки трактовать исторический материализм как социологию приводят к ошибка* механистического и даже идеалистического характера. Это иллюстрирует,

напр., книга т. Бухарина по историческому материализму. Я хотел бы обра¬ тить внимание на два положения в «Теории исторического материализма»

т. Бухарина, которые вытекают из его общей установки на марксистскую социологию. Прежде всего, это его определение общества, а затем определе¬

ние им общей схемы равновесия общественного целого. Мы указывали, следуя Ленину, какое значение имеет понятие «общественно-экономической формации», но оно скрадывается, теряется, если имеешь установку не на

4) К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. III, стр. 49—52. м *) Ленин, письмо Потресову от 27/ІѴ-99 г., Ленинский сборник IV, стр. 3) К. Каутский, Матер, поним. истории и псих, фактор (Ответ а

сб. «Ист. мат.», стр. 15. \ „шііінм ‘) ІО Каутский, Что хочет и может дать материалистическое поннм

истории. (Ответ Б. Баксу), «Ист. мат.», стр. 40.

іуі 21

ягод, а на социологию, как науку об обществе вообще. То же самое имеет ^ и в отношении определения общества. Предварительное определение гідктва, которое дает тов. Бухарин в связи с понятием о «совокупности,

зниючается в том, что «наиболее широкая система взаимо-

дейст в и й, обнимающая все длительные взаимодей¬

ствия между людьми, и есть общество». В развернутом же ^ в связи/ с понятием труда, определение гласит, что общество есть наиболее широкая система взаимодействующих лю-

іеі, обнимаю ща я все длительные их взаимодействия і опирающаяся на их трудовую с в я з ь» *). Это-определение—

дибошиее из того, что может дать сторонник материалистической точки фсшя, рассматривая исторический материализм как социологию. Оно вместе с тем показывает, насколько неудачна эта установка. В самом деле, что да^т шое определение? Это надисторическое определение, которое годится для ккой общественно-экономической формации, и поэтому является негодным ів определенной структуры ее в любой исторический момент. Что люди тру¬

та, это вытекает из самого факта существования людей. Лишь благодаря труду человек стал человеком. Но одно указание на трудовую связь еще нё-

шаточно для установления закона движения общества. Как цвделяет общество Маркс? Маркс определяет общество совершенно иначе.

Іюзьмуодно место из II! тома «Капитала» и напомню определение, которое втя в «Наемном труде и капитале». В 48-й главе III тома речь идет о сово-

пкости производственных отношений. Маркс пишет: «Совокупность этих «лишений, в которых носители этого производства находятся к природе и іугк другу, отношений, при которых они производят, эта совокупность как «з и есть общество, рассматриваемое с точки зрения его экономической структуры» *). В «Наемном труде и капитале» он говорит, что общество есть •совокупность производственных отношений». Какое различие между опре-

ивием Бухарина и этим определением? бтличие заключается в том, что Цксовское определение общества включает в себя йсторический мо*

ит,дает закон движения общества, в том числе для классовых про-

оодсівенных отношений—и его классовую форму. Она указывает * толко на единство, но и на принцип противоречия 1 это»единстве, противоречия, которое иногда может принимать и анта-

Мястическую форму. Марксовское определение общества берет не й*СІВо вообще, подчеркивает не то, что является общим для всех эпох и •овце концов имеет только очень ограниченное значение для реального

в подчеркивает именно тот момент, который действительно к о н-

Ст,туирует общество, который является конституирующим тип дан-

общества, потому что тип производственных отношений определяет тип 1®'Ктвенно-экономической формации. Это определение составляет ключ 1 •дорическому пониманию природы общества: Таким образом, здесь стал-

Бухарин, Теория исторического метериалиэма, Гиз,. 1929 г.,

[■ ** Кап*!тал* т. III, ч. 2, Гиз, 1928 г., стр. 356.

киваются два похода к историческому материализму как1*науке. Поход с исторической точки зрения, который дает возможность понимания истори¬

ческого развития общественных явлений, и с другой стороны надисториче¬

ская постановка проблемы, которая при самых лучших условиях, когда под¬

черкивается момент труда, не дает ключа к пониманию действительного

исторического процесса развития Ч. То же самое касается и другой схемы

тов. Бухарина, которая заимствована у Богданова и которая строит систему

равновесия общественного целого по типу: вещи, люди, идеи. Совершенно естественно, что социология должна конструировать схемы, потому что она

исходит из абстракций, абстракции человека и абстрактных взаимоотноше¬

ний между людьми, которые должны прилагаться ко всем историческим эпо¬

хам. Схема тов. Бухарина носит совершенно неисторический и отчасти фети¬

шистский характер, потому что вещи, люди и идеи противопоставляются друг

другу, в то время как в историческом процессе они неразрывно связаны друг

с другом, именно в процессе предметной человеческой дея¬

тельности. Эти два примера показывают, что даже материалистическая

социология неизбежно оказывается не выдерживающей критики*).

Мне остается остановиться еще на одном определении исторического

материализма, которое часто имеет место, когда определяют исторический

материализм как философию истории. Мне кажется, что это опре¬

деление не менее неправильно, чем определение исторического материализм,

как социологии. Философия истории неразрывно связана с всемирно-

исторической точкой зрения, которая была прогрессивна в свое время,

но совершенно несостоятельна сейчас. Она рассматривает историю, как

реализацию неких абсолютных принципов, что чрезвычайно далеко от марк¬

сизма. С другой стороны, философско-историческая точка прения также

готовит такие схемы, которые могли бы быть годны для всех времен, дм

всех эпох, не учитывая конкретного своеобразия, имеющего место в исто¬

рическом развитии в различных странах в различное время — и в это»

смысле близка социологии. Что Маркс отмежевывался от философии истории,

видно из того письма, которое Маркс писал в свое время в редакцию жур¬

нала «Отечественные Записки». Он писал: «Таким образом события, пора¬

зительно аналогичные между собою, но происходившие в исторически раз¬

личной среде, приводят к совершенно различным • между собою результа¬

там. Изучая каждую из этих эволюций в отдельности и затем сравнивая

их между собою, легко найти ключ к уразумению этих явлений, но никогда

1) В сущности определение общества тов. Бухариным, как и многие ЛРУ «новшества» в истории исторического материализма, заимствовано У А. нова. Еще в книге «Основные элементы исторического взглида на пр Р . <ПБ. 1899 г., стр. 155) Богданов определял общество как «совокупность ■ ' связанных сотрудничеством». аметмх

*) Ср. с этим иронические замечания Ленина о «социологии» в з на «Экономику переходного периода* т. Бухарина и его восклнцаии '«Что' у ,т. Бухарина речь идет об «общей теории трансформационного проце тікое??? «вообче»? & Іа Зрепсет?» (Ленинский сборник XI, стр. 348).

материализм как наука

прийти к их пониманию, пуская в ход повсюду и всегда одну и ту же

отмычку какой-либо историко-философской теории, самое высшее достоин-

! де которой заключается в ее надисторичности» *). Таким образом, истори-

' сдай материализм есть методология изучения общественных явлений в их

кгорическом развитии, позволяющая познавать социальную действительность

,^прошл8м и настоящем для ее изменения и указывающая способы этого

-доения.

В связи с этим мне остается сделать два замечания об отношении ме¬

ну историческим .материализмом и историей и относительно понимания

лирического материализма в связи с особенностями нашей эпохи. Прежде

лето относительно отношения между историческим материализмом и исто¬

рией. В известном смысле можно было бы сказать, что в каждой группе

Яук, различающихся по об’екту своего изучения, в свою очередь можно

ицелитъ науки методологические, науки систематические и науки приклад¬

ке. В отношении естествознания можно выделить диалектику природы, си¬

нему естествознания, как систему законов истории природы, и прикладные

муки, при чем, конечно, все'они неразрывно связаны друг с другом. С другой

стороны, по ^отношению к политической экономии можно Сказать, что,

(одной стороны, мы имеем методологию политической экономии, которую

дет в основном исторический материализм, с другой стороны, тиы имеем си¬

стему политической экономии, как систему законов различных общесѴвен-

но-экономических формаций и перехода их из одной в другую, и, наконец,

жономическую политику. Исторический материализм является методологией

вучения истории развития общества и неразрывно связан с научным социа-

юмом или научным коммунизмом,—что то же самое,— как теоретиче¬

ским выражением революционного движения пролетариата.

Тот факт, что я все время подчеркиваю значение истории, не должен

4т ни в коем случае истолкован в том смысле, что я отрицаю самостоя-

те.іьное значение теории исторического материализ¬

ма как особой методологической науки. Это было бы совершенно не-

крно. История ,как наука совершенно невозможна без исторического мате¬

риализма. Всякое историческое явление представляет собой единство обще¬

го и единичного* С одной стороны, в нем находят себе выражение те тенден¬

ции, проявлением которого является данный исторический факт, а с другой

пороны—в нем находят себе место и результаты тех специфических взаи-

•одействий и случайностей, благодаря которым данное единичное явление

°изывается чем-то особым в ряду других фактов.

История рассматривает тот конкретный процесс, в каком реализуется

Менция, в то время как исторический материализм рассматривает тен-

ичции в их отвлечении от исторической случайности, в их отвлечении от

дорической особенности форм и дает благодаря этому систему таких

Ч*дпосылок, которые позволили бы изучать реальный исторический процесс

•о всем его своеобразии и но всех его конкретных проявлениях.

Поэтому между историческим материализмом и историей в этом смысле

^чествует самое тесное взаимодействие. С одной стороны, те определения,

. ‘) «Исторический материализм», отрывки из работ Маркса и Энгельса, собр. ч"р*тс,им и Удальцовым, Гиз, 1929 г., стр. 204.

24

которые формулирует исторический материализм, заимствованы из реаль¬

ного исторического исследования и имеют значение только в применении к этому реальному историческому исследованию.

С другой стороны, история может существовать только постольку поскольку она применяет метод исторического ма териализма. В этом смысле можно, перефразируя слова Канта, сказать, что исторический мате¬

риализм без истории пуст, а история без исторического

материализма — слепа.

Что же должна собой представлять, таким образом, та система пред¬

посылок изучения реального исторического процесса, употребляя марксовскую терминологию, которую составляет теория исторического материализма, или

что то же, материалистическое понимание истории?

Каждая категория исторического материализма представляет отвлече¬

ние от какой-либо стороны или формы общественно-исторического движе¬

ния. Некоторые из этих категорий представляют такие стороны или отно¬

шения, которые общи всей истории человеческого общества, другие —лишь

некоторым ее ступеням. Скажем, понятие производительных сил и производ¬

ственных отношений относится ко всем общественно-экономическим форма¬

циям, так как сам человек и человеческое общество возникают лишь вместе

с развитием труда и производством орудий для него. Но и их понимание

в марксовой теории радикально отличается от того, как оно истолковы¬

вается «социологами» всех видов. В то время как социология, даже мате¬

риалистическая (пример — тов. Бухарин), стоит на точке зрения фор¬

мально-логического понятия в отношении к ним, Маркс' исходит

из идеи конкретного понятия.

Специфическим отличием формально-логического понятия является то,

что оно является абстракцией такого типа, которая, фиксируя сход¬

ное, общее, отвлекается в то же время от особенного и единичного.

Конкретное же понятие включает в себя все богатство последнего. Но по¬

этому же точка зрения конкретного понятия требует раскрытия заклю¬

ченного в нем исторического содержания. Поэтому, когда мр говорим о про¬

изводственных отношениях, как. основе общественной жизни, в связи с поня¬

тием производительных сил, недостаточно фиксировать то присущее

всякому обществу обстоятельство, что люди должны работать для того, чтобы

не погибнуть с голоду и что для удовлетворения их определенных потреб¬

ностей нужны определенные массы общественного труда *). То и другое

представляют собой необходимую предпосылку всякого общества и действу¬

ют по отношению к нему как законы природы, которые не могут бытъ

уничтожены. Но задача исторического материализма как общественной

науки заключается в .том, чтобы указать путь изучения того, какую

форму эти законы принимают в различных общественно-экономических

формациях и чем обуславливается смена этих форм. А сами эти формы

не есть нечто пассивное по отношению к производительным ашм, а нахо¬

дятся в диалектическом взаимодействии с ними *). Поэтому

*) См. Маркс, письмо к Кугетьману от 1! июля 1868 г. /) См. об этом нашу статью «К вопросу о предмете политической зк

мии* я«Под Знаменем Марксизма» за этот год, № 5).

|{Тврічесжві материализм как наука 25

„роизводственные отношения представляют для Маркса не просто только йіую координацию людей в пространстве и времени, а общественные отно- кніія производителей в процессе потребления ими средств производства, цнтагонистическом обществе — прежде всего отношения непосредственных доизводителей к владельцам средств производства. Различие типа этого лишения, как мы уже говорили, дает различные общественно-экономиче- ае формации, различные типы общества.

Это определение производственных отношений включает в себя все мно¬

гообразие их типов и необходимо ведет к их конкретно-историческому изу- «мо. А в то же самое время, сведение общественной формы к тому, что шступает по отношению к ней как закон природы, не дает понимания за¬ де ее развития и все растворяет в бесцветной серости своих схем.

То же самое можно было бы повторить о понятии народонаселения,

иьн и т. д.-т- в отношении всех категорий исторического материализма. Необходимо иметь в виду, что самый тип, напр., влияния географической ФИЫ, обусловленности различного рода надстроек базисом и т. д.; вовсе не остается неизменным на протяжении истории общества. Достаточно со¬ сался на изменение характера взаимоотношения общества и географиче-

шй среды с развитием техники, значение появления и уничтожения клас¬

се» и государства для возникновения одних и отмирания других форм ашшия и способов представления и т. д.

Те определения, которые социологи стремятся дать обществу «вопче»

юсожм на поиски «материи как таковой» в области диалектики природы.

Его время как «конкретное понятие» материи является не чем иным, как цижением реального единства и взаимного перехода всех форм движения «перин, будучи таким образом, с одной стороны, философской предпосыл¬

ок, а, с другой стороны, результатом практики научного исследования, иіфизические поиски «материи как таковой» ведут прямым путем к миметическому миропониманию и идеализму.

Как и все диалектические понятия, категории исторического материа- юи, являясь отражением различных сторон и форм движения историче- чого процесса, не остаются изолированными, а находятся во внутренней ** друг с другом. Установление этой связи, как отражения связей и соот- **®й общественных явлений, и составляет предмет теории исторического ■шрнализма.

, В этом смысле ее можно было бы назвать логикой или диале к-

Т|кой истории общественных наук вообще. В этом смысле мы имеем систему законов и категорий исторического

в1Ч>юлизма. Материалистическая диалектика есть методология научного ^Ювания, однако мы говорим о теории диалектики. В анало- **« смысле мы должны говорить и о теории исторического ,,т*Риализм а.

Таким образом, смысл той критики, которой' мы подвергли понятия '"И**™ и философии истории в их противопоставлении историческому *пЧ>иализму, заключается в том, чтобы в противовес всякого рода схема-

^ и чеханистической метафизике выдвинуть в историческом материализме ^■етодологическое и историческое содержание.

Последнее, на что я хочу обрати гь внимание, это связь между ак

товкбй исторического материализма как методологии истории и обществен

ных наук с теми особенностями, которые представляет наша эпоха В уело

виях революционной эпохи необходим© особенно подчеркнуть именно

методологическое значение исторического материализма по¬

казать, что он дает не общие законы для всех времен, которые год'илиЛ

бы и для капитализма, и для переходного периода диктатуры пролетариата

и для социализма, но что он дает методологию, которая позволяет изучать

конкретный переход одного типа общества в другой, возникно¬

вение новых законов и отмирания старых. Мне кажется, что в этом смысле

точка зрения Маркса, Энгельса и Ленина и на форму исторического

материализма как науки находит себе оправдание и подтверждение в опыте

революции.

То понимание исторического материализма, которое видит его задачу

в установлении общих определений общества вообще, бессильно дать нал

руководящую нить в изучении перехода одной формации в другую.

Поэтому особенное значение имеет такое изучение исторического ма¬

териализма, которое рассматривает его положения не как готовые формулы,

годные для всех времен, а рассматривает исторический материализм, как

руководящую нить, которая позволяет нам изучать тенденции, заложенные

в действительности, и борьбу, этих тенденций, то, благодаря

чему возможна п р а кт и ч е с к а я победа одной тенденции над другой. 1

Теория общества и теория классов Богданова ).

С. Гоникман.

1. Теория познания.

А. А. Богданов является чрезвычайно поучительной и любопытной фигурой нашего рабочего движения. Большевик в прошлом, он пользовался [некоторые периоды огромным идейным авторитетом среди членов партии.

Отойдя от партии в эпоху реакции, он больше уже в нее не возвращался.

8 период Октябрьской революции он оказался на позициях пассивного цкшника и критика большевизма. Однако в первые годы революции, когда и силы партии были поглощены гражданской войной, идейцое влияние Богданова снова распространилось. Дошло до того, что кой-где его учение био специальным предметом преподавания. В Свердловском университете Богданов руководил кружком своих сторонников, пролеткультовское дви-

хенне развивалось почти целиком под идейной эгидой Богданова. Ныне увлечение Богдановым прошло, и, надо надеяться, навсегда. Однако, в лице отдельных товарищей, участвующих в теоретической работе партии, идейное наследие Богданова оживает и время от времени атакует марксистско-ленин¬

ское мировоззрение. Одной из таких атак была борьба покойного И. И.

Степанова против марксистско-ленинской философии. Если не говорить об отдельных эпигонах Богданова—Степанова в лице кой-кого из современных ашюмистов-механистов, то крупнейшим, выдающимся представителем полу-

богдановщины-полумарксизма теперь является тов. Бухарин, особенно в своейч работе «Теория исторического материализма».

Все это показывает, что изложение и критика теории общества и клас¬

се» Богданова не есть лишь дань прошлому.

Но нельзя говорить о социологических взглядах Богданова, не коснув¬

шись, хотя бы слегка, его философских взглядов. Богданов был одним из многих ревизионистов, который противопоставил марксизму свою ^истему * в какой-либо части, а в целом. Правда, как и все ревизионисты, он трусливо прикрывался то развитием, то дополнением, то истолкованием идейного ®следия Маркса и Энгельса. Он пытался противопоставить Маркса и Энгельса

Другу, ортодоксов (Плеханова, Ленина)—основоположникам марксизма.

™ ОН стоял головой выше всех других ревизионистов тем, что пытался Ч’иксти свои ревизионистские взгляды систематически и в философии, и

! политической экономии, и в социологии. • Две основных черты характеризуют структуру богдановского мышления.

всего — это поразительная односторонность. В этом отношении “Жданов является полной, абсолютной противоположностью Ленину. Если ^точно прочитать пару страниц из любого произведения Ленина, чтобы Томиться с диалектическим мышлением, то любая пара страниц Богданова

) Глава из подготовляемой к печати книги «Исторический материализм».

знакомит с сухим, лишенным жизненных красок, наводящим уныние, одно¬ тонным упрощением явлений природы и общества. Богданов всегда ухвати иается за одну какую-либо сторону действительности, за один какой-либо познавательный закон, за одну ступеньку, как говорит Ленин, процесса познания, вырывает ее из общей связи и абсолютирует. Другой основной стороной боі дановского мышления является его схематизм. Вцепившись в одну какую-либо сторону познания, Богданов строит из нее, как паук ткет из себя паутину, целую систему. Пускай трещат кругом кости действительных фактов, Богданов с отталкивающей для диалектического мышления слепотой подгоняет все под раз избранную схему.

Совершенно понятно, что изложение философских взглядов Богданова ^требует раньше всего установления решающего звена его системы, той схемы которой он пользуется как канвой для всех своих монотонных узоров.

Основной работой Богданова, в которой он полнее всего высказывает свои философские и социологические воззрения, является «Эмпириомонизм». В предисловии к III книге «Эмпириомонизма» он автобиографически расска¬ зывает, как он пришел к коренному пункту своих воззрений. В начале Богданов был естественно-научным материалистом. Из характеристики, ко¬ торую он дает своему материалистическому мировоззрению, видно, что он был механическим материалистом. Что его больше всего пленило в механи¬ ческом материализме — это его монизм. Но рабочее движение привело его к марксизму, а марксизм заставил его пересмотреть свое мировоззрение'

чв целом. С какой же стороны Богданов подошел к марксизму? «Но социальный материализм Маркса пред’явил моему мировоззрению такие требования, которым старый материализм удовлетворить не мог» 1).

Таким образом, Богданов подошел к марксизму со стороны историче¬ ского материализма, именуемого им социальным материализмом, минуя фи¬ лософию марксизма — диалектический материализм. Механический материализм вступил в критический период развития Богданова в кол¬ лизию не с диалектическим материализмом, а с «социаль¬ ным» материализмом.

Механический материализм находится не в иллюзорной, а в реальной коллизии с историческим материализмом. Но реальное противоречие между ними может-быть вскрыто только с точки зрения диалектического материализма. В чем же видел это противоречие Богданов, не овладевший основой марксизма — материалистической диалектикой? После приведенной выше цитаты он так излагает свое понимание коллизии между двумя миро¬ воззрениями: «А между тем, это были требования, справедливость которых нельзя было отрицать, и которые, к тому же, вполне соответствуют об’ектав- ной и монистической тенденции самого старого материализма, только ведя ее дальше. Надо было познать свое познание, об’яснить свое мировоззрение, и, согласно идее марксизма, это было возможно и обязательно сделать на почйё социального генетического исследования. Было очевидно, что основные понятия старого материализма — и «материя», и «неизменные законы» — выработаны в ходе социального развития человечества, и для них, как «идеологических форм», надо было найти «материальный базис». Но так как «материальный базис» имеет свойство изменяться в ра-®и™“ общества, то становится ясным, что всякие данные идеологические форяы мягут иметь лишь исторически-преходящее, но не об’ективно-над’историче- ское значение, могут быть «истиной времени» («об’ектигной» истиной, » только в пределах известной эпохи), а ни в каком случае не «истиной вечные времена» («об’ективной» в абсолютном значении слова). С так

‘) Богданов, Эмпириомонизм, кн. III, стр. 4.

29 Іавщества и теория классов Богданова

доением старый материализм совместить нельзя; его «неизменные за- ДОдвижения материи, сама «материя», как основное понятие, его «про- дотво» и «время», как театр действия этих неизменных законов и 0инмя.«материи», признаются абсолютными, а без этого все мировоззрение до свой смысл, — оно желает быть безусловно об’ективным по- знанием, с у щ н о с т и вещей, и несовместимо с исторической услов¬ ием) всякой идеологии... Для меня марксизм заключает в себе отрицание домной об’ективности какой бы то ни было истины» *).

Эго рассуждение Богданова содержит ключ ко всей его позиции. Исто- ресхий материализм говорит о том, что «общественное бытие определяет довенное сознание», он требует рассмотрения общества и общественного вввния в процессе развития. Эти требования исторического материализма мекают из признания об’ективного материального мира и т. д. Как диалек- пчкхий материализм разрешает вопрос об относительной, абсолютной и гікпвной истине, мы уже знаем.

Богданов понял исторический материализм односторонне. Не понимая іи унея применять диалектику, он «усвоил» марксизм, поставив его на

Важнейший вывод, к которому приходит Богданов в результате, обра¬ та механического материалиста-Богданова в маркиста заключается ісадующем: об’ективной истины нет, истина есть идеологическое при- авсобление к практике, всякая истина услорна, относительна. Нужно юпвть из обихода науки метафизические понятия «материя» и т. д. ЛГикшный мир» есть продукт нашей общественной практики. Всякие раз¬ боры об «об’ективном» мире, существующем вне и помимо нашей обще- оиной практики,— лишь праздная метафизика, околпачивание пролета¬ ли». С изменением общественной практики изменяется и то, что он до сих ц именовал «об’ективным миром». «Об’ективный мир» исчезает также пак критерий истины. Богданову еще неясно, в чем этот критерий заклю¬ чит, но «об'ективный мир» не может им быть, ибо он лишь продукт мета- ♦оческого мышления, фетиш, подлежащий уничтожению. «Критерия «об’ек- ■юй истины» в бельтовском смысле не существует, истина есть идеоло- р«кая форма — организующая форма человеческого опыта»*). Долой ста- № «егафиэику с ее абсолютностью и об’ективностью! «Об’ективный мир» |*л продукт общественной практики; с изменением последней меняется рпцмый.

Богданов, таким образом, не «заметив» марксистской» философии не !*»разреішт> диалектического противоречия между абсолютным и относи- !**« в процессе познания. Ухватившись односторонне за условность вся- *> познания, за его обусловленность общественным бытиелд, он превратил ®*»сп> (историчность) и обусловленность познания в абсолют, выбросил Порт весь свой материалистический багаж и, проводя «последовательно» ^Исгское положение: «общественное бытие определяет общественное со-

пришел к своему осНЬвному выводу—общественное сознание ^взводит бытие, никакогоабсолютногобы т.,И я вн е того, і0*ороенам дано в наших идеологических о р га низу ю- Формах, не существует. Богданов пришел к социоморфизму,

^ отождествлению содержания общественного сознания с «об’ективным» тЧ іак к основной схеме.

й* подчеркнуто автором. "Л«м же, стр. 9.

30

Механический материалист Богданов, стремясь переработать свое ми¬ ровоззрение на основе односторонне схваченного, искаженного историче^ ского материализма, превратился в лютого схема гика-идеалйста. Не поняв переработанной Марксом и Энгельсом гегелевской диалектики, он оказался в болоте гегелевского идеализма с той лишь разницей, что у Гегеля об’ек- тивный мир был продуктом самоотчуждемия абсолютного духа, у Богданова- продуктом общественного сознания.

Опираясь на добытую схему, Богданов ткет теоретико-познавательнѵю паутину. Раньше всею он убирает со своей дороги обломки «метафизиче¬ ских» философских систем. Понятно, что понятие «метафизическая система» имеет у Богданова особый смысл. Он подразумевает под таковой все фило¬ софские системы, признающие абсолютное быт ие. . Как об’ективный идеализм гшизнающий наличие абсолютного духа, так и материализм, исходящий из об’ективного существования, материи и движения, суть одинаково «метафи¬ зические» системы. Богданов полностью солидаризуется с критикой «мета¬ физического» мышления, данной эмпириокритической философией Маха и Авенариуса. Эта философия об'явила источником познания опыт. Но опыт она понимает не как взаимодействие общественных людей с об’ективным миром, не как материальную общественную практйку, а как психологиче¬ ское состояние. Согласно философии Маха и Авенариуса, рассматривая со¬ держание нашего опыта, мы находим в нем различные элементы: красное, круглое, твердое и- т. д. Ничего сверх этих элементов наш опыт не обнару¬ живает— ни духа, ни материи. Понимая под материей некую таинственную подпорку познаваемых качеств, эмпириокритики легко приходят к отрица¬ нию материи. В самом деле, если мы будем постепенно отвлекаться ох-всех качеств какого-либо предмета, то у нас, конечно, ничего не останется. Ребе¬ нок, срывающий один лепесток луковицы за другим, чтобы узнать сущность ее, оказывается в конце-концов без луковицы и без сущности. Эмпириокри¬ тики, понявшие под сущностью таинственную подпорку, легко доказали, что никакой сущности не существует: «Эмпириокритицизму нет также дела ни до материализма, ни до спиритуализма, ни до какой метафизики вообще: и материя, и дух для него только комплексы элементов, а всякая «сущ¬ ность» и всякое сверх’опытное познание — термины без содержания, пустые абстракции» ]).

Таким образом, основной тезис махистской философии оказался по¬ следовательным выводом краеугольного положения «марксизма» и сразу воз¬ нес Богданова над вековыми спорами между материализмом и идеализмом. Оба метафизических способа мышления преодолены. Как дух, так и материя изгнаны из пределов знания. Все наше знание состоит из элементов и ком¬ плексов элементов. Но тут перед Богдановым встаем роковой вопрос: а чем же являются эти элементы? Являются ли элементы и комплексы элементов элементами нашего ощущения, нашей психики, или они являются отраже-

^ нием в наших чувствах об’ективно существующих элементов. Совершенно понятно, что на последнюю точку зрения Богданов не мог стать. Признание об’ективйого существования элементов опыта вввело бы Богданова за рамки

- понимания опыта как психического состояния и привело бы его снова в при¬ стань «метафизического» материализма. Об’ективно существующие элементы- , это такой же «метафизический» абсолют, как материя, пространство и т. I Не мог Богданов также прямо признать, что элементы нашего опыта супъ данные наших чувств, нашего сознания. Подобное признание означало откровенный суб’ективный идеализм—все наше знание есть продукт наш сознания. Конечно, подводный камень «метафизики» был бы избегнут,

' ‘) «Эмпириомонизм», кн. I, стр. 21.

9*шества 1 твоР®1 классов Богданова 31

яю пришлось бы отказаться от существования общества; пришлось бы Ііометвориться признанием существования только моего индивидуального Здания — все же остальное существует только в моем сознании. «Хрен ми не слаще» — откровенный суб’ективный идеализм не лучше «метафи- Лосого» материализма. Выход Богданов нашел в той ж? махистской фило¬ фи: элементы опыта «беспартийны», сами по себе они не относятся ни і физическому, ни к психическому миру. Но «гони природу в дверь, она доег в окно» — Богданов должен все же ответить на вопрос: чем отли- «тся психическое от физического, суб’ективное от об’ективного. Тут ему уходит на помощь его основная «марксистская» схема.

Об’ективный мир в «метафизическом» смысле этого слова у Богданова пшдает. Нет, по крайней мере, в общественном сознании, в науке сего метафизического» абсолюта. Но место этого абсолюта не пустует, его зани- яет, с точки зрения «последовательного марксизма», мир общественной дошки. Об’ективный мир, как мы уже знаем, есть продукт обществен¬ но бытия, осознанного в общественном, сознании,— есть продукт общест- иного сознания. Общественное сознание, а не абсолютное бытие щупает у Богданова критерием об’ективности. Элементы опыта сами по вбе беспартийны: они ни суб’ективны, ни об’ективны. Но они могут высту- втѵ в двоякой связи. Выступая в индивидуальном опыте, они имеют лишь пб’екгивное значение: как данные индивидуапьного сознания, они — психи- «хое. Но если эти данные согласованы в сознании социального коллектива, ща они являются уже продуктом общественного сознания и об’ективны, м. значимы не только для индивидуума, но и для всего общества. Таким фзом, Богданов, проводя совершенно последовательно социоморфическую лису зрения, приходит к приравниванию об’ективного общезначи- 101 у, имеющему значение для всех, для общества. Исходными, как мы щп, для Богданова являются уже не «беспартийные» элементы, а психи- «ие—данные индивидуального сознания. Критерий превращения психиче- мго в физическое, суб’ективного в об’ективное лежит по Богданову не в моя «метафизическом» об'екте, а тоже в психическом, но не индивиду¬ алом, а коллективном.

«Итак, по отношению к «физическим» комплексам содержание опыта у «^-человеков» согласовано, в чем и заключается «объективность», «.общезначимость, этих комплексов и их соотношений. Напротив, по от- пинию к «психическим» комплексам опыт согласован только для каждого иовека п отдельности и не согласован у различных людей, в чем и заклю¬ ете» «суб’ективность», т.-е. лишь индивидуальная значимость психических •ийексов и их связи.

«Так получились две основные характеристики: «физическое» есть 10Чиально-организованный опыт (т.-е. социально-согласован- й в общении людей), «психическое» — индивидуально-органи- зованный (т.-е. согласованный лишь в пределах индивидуального «ига)»»).

И, чтоб не оставалось никакого сомнения в богдановском критерии %тиьности, еще одна цитата: «Физическое означает определенную связь

имую стройную, дсамую организованную, наиболее выработанную ту этой связи (об’ективная закономерность...). Но эта организованность ЙИОго отражения принадлежитвименно отра^жающе м у чсоциально- Іап,ческой среде, ею дается, в ней вырабатывается**).

2 ^«іиримонизм», кн. II, стр. 32. У «эмпириомонизм», кн. II, стр. 33.

Поскольку мы рассматриваем философские взгляды Богданова лишь в качестве введения к изложению и критике его теории общества и теории классов, мы откажемся от детальной критики его теории познания, тем более что она исчерпывающе дана Лениным и Плехановым. В теории познания Бог¬ данов проводит свое извращенное, односторонне схематизированное понима¬ ние основного вывода исторического материализма и приходит к суб'ектив- ному идеализму на психологической основе. Исходным пунктом построения мира и его познания у Богданова являются данные индивидуального сознания. У него не хватило духу последовательно признать, что, поскольку он отри¬ цает всякое об’ективное в материалистическом смысле бытие, он должен отвергнуть и признание существования других людей, «со-человеков». Одно из двух: либо об’ективный мир существует в «метафизическом» смысле этогд слова — тогда существует и общество и люди, его составляющие; либо вся¬ кая «метафизика» отвергается с порога, тогда нельзя утверждать ничье об’ективное существование — существует лишь мое сознание. Вместе с этим падает также об’ективность в богдановском смысле, ибо тщетно апеллировать к согласованию опыта у «со-человека», когда они не существуют об’ективно. Об’ективация суб’ективнопо заключается, по Богданову, в социальной гар¬ монизации, согласовании данных индивидуального сознания с данными дру¬ гих индивидуумов. Наличие других людей, по крайней мере наличие других сознаний, является предпосылкой об’ективации суб’ективного. Но, с дру¬ гой стороны, только социальная гармонизация превращает «об’ективное* су¬ ществование других членов общества в действительный факт. Наличие членов общества является предпосылкой об'ективации суб'ективного, об’ектива¬ ция суб’ективного является предпосылкой признания существования членов общества. Из этого заколдованного круга Богданов выскочить не может. Солипсизм является последовательным выводом из приложения его «марк¬ сизма» к теории познания.

Богданов совершенно правильно понял, что общественная практика является ключей к об’яснению всех явлений общественной жизни, в то* числе и процесса познания. Но саму общественную практику он понял одно¬ сторонне и психологически. Под общественной практикой марксизм пони¬ мает в первую очередь процесс общественного материального произ¬ водства. Общественная практика в целом — процесс материального произ¬ водства, классовой борьбы, научного познания — дает проверку об'ектив- ности содержания научных истин, но наличие об’ективно-существующей при¬ роды и общества и активное отношение к ним общественного человека, яв¬ ляются условиями, а не продуктом этой практики, ее исходным пунктом, а не результатом. Богданов же понял' общественную практику, как психичедд&у состояние, как состояние и действие общественного сознания. Исходной пункт и условия общественной практики он превратил в результат и про¬ дукт — тоже чисто-психические. От механического материализма он перешел в теории познания к психологическому солипсизму.

2. Методология.

Само собой разумеется, что изложение методологии Богданова имеет для нас также не самодовлеющее, а служебное значение. Не потому, конечно, что она играет второстепенную роль в системе Богданова. Наоборот, она является венцом его системы. Выработ^ методологии Богданов совершенно справедливо считал актуальнейшей задачей человечества, и именно этоЧ| делу он посвятил свою последнюю крупную работу — «Тектологию*. И над отдать ему справедливость: он создал довольно стройное механистичен воззрение на психологической основе. Богданов является крупнейшим мех

общества ■ теория классов Богданова

асіад последнего времени. Но и нашу задачу не входит систематическая липка всех элементов богданоьского мировоззрения. Изложение «богда- идины» подчинено у нас изложению и критике его теории общества и клас¬ са Поэтому и на методологических воззрениях Богданова мы остановимся ли, постольку, поскольку это необходимо для уяснения, что его теория де» и общества не является случайным заскоком, не связанным с его дософскими взглядами. Это тем более необходимо, что «линяние» марк¬ овской теории классов под богдановскую имеет место в работах некото- (К товарищей, которые стоят на ортодоксальных философских позициях. Огама важность и ограниченность задачи: показать, что теория общества іквссов Богданова является извращением исторического материализма на катстмческо-психологической основе.

Как уже говорилось, методологии Богданов посвятил особую работу — «Типологию». Однако совершенно прав тов. Карев, когда говорит в своих статьях «Тектология или диалектика» 1), что в «Тектолргии» мы узнаем на- шостарого знакомого, автора «Эмпириомонизма». И, действительно: основы кто» даны Богдановым уже в «Эмпириомонизме» и «Философии живого ила». «Организационная наука» продолжает в систематической форме но «Эмпириомонизма», лишь чуть-чуть маскируя оголтелый суб’ективный шмогизм.

Собственно, методология Богданова дана уже в его теории познания. Ьо неуменье разрешить противоречие между условным и безусловным, ме- пу историческим и абсолютным, его махистская критика материи и опыта называют, что. покинув позиции механического материализма, он крешел на позиции субъективного психологизма, сохранив механическйй «год. Но в теории познания метод выступает как «вещь в себе». Надо по- акошься с теми специфическими формами, в которые облекается меха- иеский метод у Богданова, превращаясь в «вещь для него». Чтобы избе- іать возможных недоразумений, надо с самого начала разграничить смысл, имаемый понятию «методология» марксизмом, от того смысла, который идывается в это понятие Богдановым. Для марксизма «методология»—это аоны об’ективного бытия, природы и общества, познанные общественным Ч»еком, воспроизведенные в человеческой голове. Понятно, что у Богда- чо «методология» не может иметь такого «метафизического» значения, кі, перефразировав мысль Маркса — «образование пяти чувств — это про- Ит всемирной истории», можно сказать, что для Богданова — «всемирная ичрия—это продукт пяти человеческих чувств».

Какое же значение Богданов придает понятию «методология»? Исход-1 точкой Богданова в построении картины мира является общественная

ЧВДика, понимаемая им, в первую голову, как действие сознания, как пси¬ ная активность. Этой общественной практике противостоит хаос эле,- *ггов, которые сами по себе ни суб’ектнвны, ни об’ективны.

Теперь Богданову надо перекинуть мост между общественной практи¬ ки хаосом элементов. Диалектический материализм, усматривает единство 4й я его материальности, об’ективный идеализм — в его идеальности. Бог-

борец против всякой «метафизики», не может принять ни того, ни способа разрешения вопроса о единстве мира. Он разрешает этот на основе «принципа энергетики». «Беспартийные» элементы мира

в поле общественного опыта, как элементы сопротивления общест- Г^У действию, общественной активности. Всякое общественное действие

преобразование, преодоление сопротивления материала. Материал опыта ^'То, что оказывает сопротивление действию. Таким образом,^ілементы

Карев, За материалистическую диалектику. 1929 г. Пд * 3

Маркспздц.

34

опыта выступают как элементы — активности. А «вселенная представляете: нам, как бесконечный поток... активности» *). Активности общественной практики противопостоит мир активностей-элементов. Единство в этот мт> активностей вносится «принципом энергетики». Неискушенный читатель добравшись до «принципа энергетики», с облегчением вздохнет. Он попы¬ тается его истолковать таким образом, что Богданов, на основе современ¬ ного естествознания, отказался от материи и заменил ее об'ективно суще ствующей энергией. Об'ективный мир существует, но современная наука свела материю к энергии. Однако такое толкование «принципа энергетики» для Богданова неприемлемо. Оно признает об’ективное существование энер¬ гии, а всякое признание об’ективности есть не что иное .как «метафизика». Поэтому «принцип энергетики» имеет у Богданова совсем иное значение «Энергия», по Богданову, не есть нечто, об’ективно существующее; «энер¬ гия»—это символ. Как и всякое человеческое понятие, оночерпает смно силу не из об’ективной действительности, а из своей приспособленности к чело¬ веческой практике. «Энергия» — это символ, являющийся принципом иссле¬ дования. «Понятие «энергии» служит познанию для того, чтобы представить все явления как соизмеримые. Оно слагается из двух элементов: во-і первых, представление об измеримости всех явлений,— все явления рассматриваются как «величины», во-вторых, представление об их всеоб¬ щей эквивалентности; признается, что в непрерывной смене явлений одни замещаются другими сообразно определенным и постоянным количе¬ ственным отношениям» 2).

Таким образом, принцип энергетики—это принцип количественного со¬ измерения элементов-активностей. Однородность Богдановым не доказы¬ вается, а попросту подразумевается. А поскольку это гак, ясно, что мы не выходим из сферы психических элементов-активностей. Это подтверждает и сам Богданов: «акт «измерения» есть всегда п с и х и ч е с к а я деятель¬ ность, материал которой — данные психического опыта»8).

Коренное отличие богдановской методологии от марксистской, как на ладони. Богдановская методология это законы общественной практики, пси¬ хологически понимаемой, т.-е. законы протекания психических процессов, являющиеся исходной точкой для образования законов богдановского «об'ас- тивного» мира. Человеческая деятельность, основой которой является дея¬ тельность сознания, вполне последовательно рассматривается Богдановы! как организационный процесс,- т.-е. как такой процесс, который производит изменения элементов-активностей или их комплексов согласно поставленные целям. Но можно ли рассматривать весь мировой поток активностей км организационный процесс? Для Богданова положительный ответ следует автоматически. Ведь мировой поток активностей не есть самостоятельное бытие. Он является не чем-то существующим об’ективно, независимо от вся¬ кого сознания. Ведь Богданов не какой-либо «буржуазный индивидуалист».

Это: «У буржуазного индивидуалиста мир опыта, как мы знаем, не ощ а их много..., что же касается «бытия», то оно вообще есть нечто осою*, нечто независимое от опыта»4). У Богданова мир является функцией, про¬ изводным от общественного сознания. Нет никакого об’ективного бы™*®* общественного сознания. «Об’ективность» есть лишь продукт коллективно^ сЬглаіования содержания индивидуальных психик. Отсюда Богданов дев совё(>шенно последовательный вывод, что мир опыта совпадает целиком ганизационным опытом и что все процессы суть организационные проце»-®-

Ч Богданов, Философия живого опыта, стр. 255. / «Эмпириомонизм», кн. II, стр. 44.

») Там же, стр. 45. I 4) «Падение великого фетишизма», стр. 124.

35 •бцестм ■ теорія классов Бигдаюва

|йгаК) область организационного опыта совпадает с областью опыта во¬ де Организационный опыт — это и есть весь наш опыт, взятый (орган из а ц ионной точки зрения, т.-е. как мир процессов орга- деицих и дезорганизующих» *).

Таким образом, весь мировой поток элементов-активностей носит те- дмогический характер. Да как же возможно иначе, если он только про- мт общественного сознания? Но эта сторона Богдановской методологии до бы нас далеко в сторону от основной темы,— оставим ее. Богданов¬ ой методология есть методология организационного процесса, процесса ихических изменений в своей основе, — «всеобщая организационная иуи, —«тектология».

Теперь надо остановиться на другом уже методологическом отличии Богдановской методологии от марксистской. Отвлечемся на минуту от того, по Богданов понимает под мировым процессом организационный процесс. Поинтересуемся тем, как он ставит вопрос методологически. Богданов стре- атся установить общие законы мировых процессов. Это же стремится уста¬ вить и диалектический материализм. Совпадают ли, однако, обе постановки пороса? Диалектический материализм исследует общие законы мирового цоцесса. Но под «общим» он понимает не то, что формально обще в раз- иных процессах действительности, но общую сущность законов разного рр движений материи. Эта общая сущность проявляется в каждой области цового процесса в качественно-своеобразной специфической форме. Зшоны каждого рода движения материи, каждой области мирового процесса суть единство противоположностей: единство общей им с законами других ре движения материи сущности и качественно-своеобразной формы про¬ амия этой сущности. Такая постанока вопроса для Богданова величайшая «ркь, ибо «сущность»—это один из зловреднейших фетишей, подлежащих оичтожению. Сущность не воспринимается непосредственно нашими чув¬ ствии, а все, что не является «элементом» непосредственного восприятия, ручается Богдановым от науки. Естественно, что на долю богдановской педологии остаются законы, непосредственно общие всем «организацион- м процессам». Он ищет общих, универсальных законов всех областей «югока активностей». Конечно, он не так прост, чтоб попросту свести «закономерности к простым тождественным закономерностям. Но у него <ю идет не о качественном своеобразии закономерностей различных обла¬ яв, а о различных комбинациях и усложнениях простых закономерностей: •Зцача должна быть поставлена так, как ее формулирует тектология: найти

организационные схемы и методы, выступающие разнообразно-комби- Ччшкыми, во всевозможных жизненных и даже внежиэненных системах ■ условия применимости этих схем и методов»*).

Отличие одних закономерностей от других не качественное, а коли- •явнное. Богдановская методология вовсе не методология, а универсаль- м**иная наука об общих простых законах организационных процессов, ^•«ющая собой ьсе другие науки.

Путь диалектического материализма к установлению всеобщих зако- **ит через вскрытие всеобщего в частном и единичном, сущности в яв-

Путь тектологии короче и легче: он заключается в сравнении различ- областей «потока мировых активностей», установлении сходства между

^ сведении сложного к простому и провозглашении универсальных про- ^ эвконов. Страницы, посвященные Богдановым доказательству сходства '^•оационных методов» в различных областях «мировых активностей»

^^Богдаиов, Всеобщая организационная наука, ч. I, стр. 4, над. Семе-

*) Также, стр. 130, примечание, ^ I ^

поистине великолепны. Их надо обязательно виести в хрестоматии по диалек¬ тическому материализму, как образец метафизического схематизма так же способного к восприятию действительности, как человек безнадежно глу¬ хой на оба уха способен к восприятию музыки. Мы должны, к сожалению отказаться от приведения иллюстраций. Доказав на ряде аналогий, стоящих на более низком уровне, нежели аналогии Спенсера, требуемое, Богданов делает вывод: «Для самых различных элементов вселенной .могут быть установлены общие формы организации

Принять это —то же, что признать возможность и необходимость универсальной организационной науки» *).

"Теперь можно подвести итоги установке Богданова в вопросе о мето¬ дологии: она является суб’ективно-психологической разновидностью идеа¬ лизма с точки зрения теоретико-познавательной, механистической — с точки зрения методологической.

Каковы же основные законы богдановской методологии? Богданов не может, конечно, пройти, молча, мимо диалектики. Кри¬

тика диалектики должна предшествовать изложению положительного метода. Богданов отдает должное Гегелю, он признает его философию «самой пол¬ ной и стройной системой для той эпохи». Она была «об’ективной» для своего времени. Но ее «об’ективностъ». как и всякая другая, исторически-условна «Некоторые» писатели, говорит Богданов, сделали попытку отдифференциро¬ вать метод Гегеля от его системы: они признали его диалектику, но отвергли его идеализм. «Это — ошибочное разграничение. Диалектика Гегеля была идеалистической, и не могла быть иной: моделью для нее послужили про¬ цессы обсуждения и размышления, принадлежащие к сфере идеологии»'). Убив столь нехитро Гегеля и «некоторых» писателей, Богданов обращает свое убогое оружие непосредственно против Маркса и Энгельса. Руководя¬ щее понятие богдановской методологии — организационный процесс. Руко¬ водящее понятие Маркса, заимствованное им у Гегеля,— развитие. Но что же такое развитие? Богданов рассматривает этот вопрос, как и полагается эмпирику, на нескольких случайных примерах на протяжении десятка строк и приходит к выводу о туманности и неопределенности этого основного по¬ нятия. А отсюда уже автоматически следуют все последующие бедствия марксовой диалектики: «Таким образом, основное понятие диалектики у Маркса, как и у Гегеля, не достигло полной ясности и законченности: а благодаря этому самое применение диалектического метода делается неточ¬ ным и расплывчатым, в его схемах примешивается произвол, и не только границы диалектики остаются неопределенными, но иногда самый смысл ее сильно извращается»1).

И Маркс и Гегель рассматривали диалектику как учение о развитии через противоречия. Того, что организованный процесс идет через противо¬ речия, не отрицает и Богданов. Но Маркс и Энгельс понимали «противоречие» извращенным образом. Рассмотрев энгельсовское изложение закона проти-^ воречий, Богданов путем чрезвычайно плоской критики, показывающей, что даже приблизительное понимание диалектики ему совершенно недоступно,

доказывает, что энгельсовские противоречия суть лишь иллюзии, плод заб¬ луждений. Мы не будем останавливаться на том, как Богданов доказывает отсутствие внутренних противоречий движения, жизни и т. д. Суть же заклю¬ чается в том, что для Богданова, как для плоского эмпирика, недоступна даже постановка вопроса о внутренних противоречиях, о внутренних зако¬ номерностях вообще. Внутренние противоречил не даются непосредственно

Там же, стр. 25. ; ч «Философия живого опыта», стр. 192. *) Там же, стц. 201. 1

37 общества ■ теория классов Богданова

нашему чувственному восприятию. Они требуют обработки чувственных дан- т нашим разумом, проникновения в сущность данного как непосредствен¬ ное бытие. Внутренние противоречия труда в товарном обществе не могут дпь нами восприняты непосредственно. Тот, кто захочет остаться в рам- йх непосредственно данного, не сумеет подняться выше внешнего описа¬ на щлений обмена и установления эмпирических закономерностей спроса н предложения. Только сила абстракции человеческого мышления и обще¬ ственная практика в целом могут проникнуть через даййое непосредственно вашим чувствам к его сущности и вновь вернуться к уже опосредованному бмтао, как проявлению сущности.

Самодвижение каждого явления, движение через внутренние противо¬ речия происходит только в процессе его взаимодействия с окружающей сре¬ ди, Но в этом процессе самодвижения, развития в целом, взаимодействие ни дается непосредственно, для уразумения же внутренних условий само¬ мнения, внутренних противоречий развития наш разум должен через непо¬ средственно данное прорваться к сущности. Совершенно естественно, что родий эмпирик Богданов не может даже понять, о чем собственно трак¬ тует Энгельс, имея в виду закон движения через внутренние противоречия. Вся критика Богдановым Энгельса показывает, что он не понимает, что с чему у Энгельса. Разве не очевидный, бесспорный факт, что «организаци¬ онный процесс» есть процесс взаимодействия между различными элементами о комплексами элементов опыта. Богданов не в состоянии выйти из плос-' кости взаимодействия и того, что непосредственно дается нашим чувствам і этой плоскости.

«Сам Энгельс упомянул, что противоречие выступает на сцену там, «вещи берутся «в их взаимодействии». Действительно, только там имеется реальное столкновение сил, реальная встреча противоположностей. А как раз лого нет в диалектике движения, как ее изображает Энгельс: ни о к#ком оимодействии движущегося тела с другими он не говорит. А как-только оно принимается в расчет, обнаруживается и «противоречие», но не только поня¬ ла физических сил» «Сам Энгельс упомянул...»,— за это упоминание Богданов хватается как вязнущий в болоте за протянутую руку, ибо только іут он получает надежную точку опора.

В процессе взаимодействия борьба противоречий непосредственно дается ок борьба внешних противоречий. Понятно, что только внешние противб-

которые можно «понюхать», «пощупать» и «посмотреть», обладают, "о Богданову, реальным значением: «Под реальным противоречием можно •ониматъ только одно: борьбу реальных сил, двух противоположно направ- *иых активностей» *). Отсюда вытекает основной закон богдановского 'Организационного процесса». Диалектическому закону самодвижения через *<Уфенние противоречия Богданов противопоставляет механистический за¬ тон борьбы про гивоположно направленных сил и подвижного равновесия.

подвижного равновесия проста до необычайности. Каждое явление, аж*,й комплекс элементов-активностей находится во взаимодействии с ок- І'УОДщей средой. «Принцип энергетики» позволяет свести это взаимодей- С11*< к чрезвычайно простой основе. Суть его заключается во взаимной ивче и получении энергии. Так процессы жизни заключаются в ассимиля- Іи энергии из окружающей среды и отдаче энергии этой же среде. Каждое

I **ни€ находится в равновесии с окружающей средой. Равновесие обозна- - ^энергетическое равенство двухстороннего процесса — ассимиляции и де- *0Шиляци№ энергии. Однако это не полное, но подвижное равновесие.

) «Философия живого опыта», стр. -203. 'Таи же, стр. 202.

38 Гец

«Полное равновесие обоих потоков во всех частях системы есть случай иле ального консерватизма; такого консерватизма нельзя найти в действитель ности, но он —удобная абстракция, которая всего лучше может служить исходной точкой исследования» *). у

Итак, полное равновесие есть Лишь идеальный случай. Оно возможно лишь в том случае, когда активности системы полностью уравновешены со¬ противлениями среды, т.-е. когда энергетическая разность системы и среды равна нулю. Исходным пунктом богдановской схемы подвижного равнове¬ сия является предпосылка о наличии реальной, а не нулевой разности энергии между системой и средой. Эта разность нарушает равновесие между средой н системой, которое снова восстанавливается через обмен энергии. В юл случае, когда новое равновесие устанавливается на основе увеличения энф- гци системы, налицо новое равновесие с положительным знаком, в обратном случае — с отрицательным знаком. Таким образом, равновесие каждый раз устанавливается на новой основе. Но так как каждый раз устанавливается не абсолютное, а лишь относительное равновесие, то оно снова нарушается и т. д. в бесконечность. Отношения системы и среды это отношения борьбы проти¬ воположно направленных си.і, стремящихся к установлению равновесия. Мы имеем рост системы, если новое равновесие устанавливается на основе уве¬ личения ее энергии, и деградации, если новое равновесие устанавливается на основе уменьшения ее энергии.

Таков основной закон, закон подвижного равновесия, противопостав¬ ляемый Богдановым закону самодвижения через внутренние противоречия. Мы сформулируем этот основной закон в^ целом словами наиболее последо¬ вательного популяризатора богдановской методологии: «В мире существуют различно действующие, направленные друг против друга силы. Только в иск¬ лючительных случаях они уравновешивают друг друга на некоторый момент. Тогда мы имеем состояние «покоя», т.-е. их действительная «борьба» остается скрытой. Но стоит только измениться одной из сил, как сейчас же «внутрен¬ ние противоречия» (дань порока добродетели, заключенная из стыдливости в кавычки! С. Г.) обнаруживаются, происходит нарушение равновесия, и еси на момент установится новое равновесие, оно установится ца новой основе, Т.-е. при другом сочетании сил и т. д. Что же отсюда следует? А о тсюда и следует, что «борьба», «противоречия», т.-е. антаго¬ низмы различно направленных сил, и обусловливают движение.

С другой стороны, здесь же мы видим и форму этого процесса: это есть, во-первых, состояние равновесия; во-вторых, нарушение этого равновесия; в-третьих, восстановление равновесия на новой основе. А за¬ тем история повторяется сызнова: новое равновесие становится исходной точкой для нового его нарушения, затем следует опять иное равновесие и так далее, до бесконечности» 2).

Оценка этого закона вытекает полностью из предыдущего. Ниш не¬ льзя согласиться с т. Каревым, когда он пишет: «Теория равновесия сужает и вульгаризирует диалектику единства противоположностей»'). Такой харак¬ теристикой т. Карев делает Богданову комплимент, последним вовсе не заслуженный, что, впрочем, доказывает каревская критика Богданова в целом.

Закон подвижного равновесия, раньше всего, имеет реальное значение только в простейших родах движения: положение остановившегося маят ника, уравнение температур нескольких тел может быть изображено

*) «Эмпириомонизм», кн. I, стр. 94. 1921 г. /*) Н. Бухарин, Теория исторического материализма, стр. 77, над

3) К з р е в, За материалистическую диалектику, стр. 164.

89 общества и теории классов вогдаиова

«зуатат борьбы различно направленных сил, приведший к равновесию си- Ь и среды. Здесь понятие равновесия имеет определенное и реальное зна¬ ние. Но уже в процессах биологических отношения системы и среды ка- ^пенно сложнее отношения подвижного равновесия. Рассмотрение живот- 05 н среды как количественно различных комплексов однородной энергии сросту лишено всякого смысла. Даже если выражение животного и среды і знергетических единицах было бы возможно, то что оно дало бы для ■ 0ММНИЯ биологических процессов? Ровным счетом ничего. В какие дебри 30ЯПЮГО бормотания заводит рассмотрение общества с точки зрения под¬ лого равновесия, мы увидим впоследствии.

Таким образом, закон подвижного равновесия имеет определенное зна¬ ние только в простейших процессах; превращение его во всеобщий выте- ает у Богданова из его механистического схематизма. Подвижное равнове- «имеет место и в высших родах движения, но играет в них роль снятого, ^чиненного момента. Богданов, ищущий не всеобщей сущности, а фор- вмо-общего, сводит сложное к простому, полагая» между ними лишь іожественное различие.

Далее. Закон подвижного равновесия в богдановской трактовке есть не од а эмпирическое обобщение. Закон—это вечное и неизменное в прехо- дои, выражение сущностных отношений явления, формулировка причин¬ ах связей. Установление закона явлений без прцникновения в сущность их возможно. «Закон» подвижного равновесия не об’ясняет, а описывает явле- в. Богданов понимает, что полное идеальное равновесие означает приоста- мху «потока мировых активностей», смерть «организационного процесса». Поэтому он исходит из подвижного равновесия. Каждое состояние равно- аш системы и среды условно, относительно. После каждого восстановления риюксия вновь возникает разница «энерго-напряжения» и происходит ■рушение равновесия. Богданов прав. В действительности абсолютного рав- пкня не существует. Но он, как и всякий эмпирик, способен констатиро- лъ факт, но не в силах его об’яснить. Он предполагает необходимость на- цмния равновесия, но почему оно происходит — этого он не может сказать. Ьмое внешнее изменение есть в последнем счете продукт самодвижения. Но самодвижение может быть понято только на основе закона единства вну¬ шеніи противоположностей. Если мы имеем равновесие между системой ■ Средой, то изменение этого равновесия наступает как продукт самодви- имя среды или системы или того и другого вместе. Без самодвижения «мая об’яснить нарушения равновесия, но можно его внешне опи- «ть, ибо оно действительно происходит. Таким образом, |'вЧ*новский закон подвижного равновесия есть не закон, а эмпирическое «Мщение, внешнее описание происходящих процессов.

Из этого вытекает третья сторона богдановского закона. Поскольку °п*ма есть нечто ограниченное и замкнутое, источник нарушения равно- <®я всегда, в последнем счете, находится в среде. Из нее исходят толчки, ЧМдящие в движение систему. «Согласно идее причинности, исходная точка **ого изменения форм лежит, в конечном счете, всегда в их среде» *). Эпщ выводом логически завершается отрицание самодвижения системы,

Закон в целом приводит, как и всякая механическая концепция, к идее ®Ч*оначального толчка, полученного природой извне. Конечно, Богданов, * вводящий из рамок «опыта», не желающий заниматься никакими«сущ— ®сг*ли», не делает такого вывода. Но он неумолимо следует из его кон-

подвижного равновесия. Богданов констатирует факт «энергетиче- в0го» изменения среды и нарушения равновесия между системой и средой.

') «Эмпириомонизм», кн. III, стр. 5, примечание.

Но почему произошло изменение среды? С точки зрения закона подвижног равновесия, ответ может быть лишь один. Среда сама является системой относительно некоторой среды. Изменение среды — системы произвола вследствие изменения просто среды — Понтий отсылает к Пилату. Но каждый ответ ставит лишь новый вопрос. Выход заключается в признании некоего «комплекса элементов», сообщившего первоначальный толчек «мировому потоку элементов». ^ у

Каково же реальное отношение диалектического закона единства про¬ тивоположностей к закону подвижного равновесия? Конечно, оно заклю¬ чается не в том, что последний вульгаризирует первый. Отношения между ними, есть отношения сущности и явления. Подвижное равновесие есть одна из форм проявления самодвижения через внутренние противоречия взаимо¬ действующих явлений. Только в связи с законом внутренних противоречий може-р быть понято реальное содержание закона подвижного равновесия. Вне этой связи он остается беспомощным описанием процессов взаимодей¬ ствия. Универсализированный же в своем непосредственном бытии он теряет даже значение описательной схемы и превращается в закон антипода диалек¬ тики— в закон механистической метафизики, мертвого схематизма.

В каком же направлении движется на основе закона подвижного рав¬ новесия «поток мировой активности»? Понятно — в направлении возраста¬ ния организованности комплексов. Мы позволим себе привести длинную вы¬ писку из Богданова, чтобы аутентично изложить идею мирового прогресса,, призванную заменить темное понятие «развития».

«С точки зрения нашей концепции получает определенный слцлл идея мирового прогресса. При сколько-нибудь дуалистическом миропонимаійін понятие прогресса применимо только к области жизни, да и то, строго говоря, не ко всей этой области: о прогрессе жизни, «лишенной сознания», можно говорить лишь с известной натяжкой. Но если, как мы принимаем, царство неорганическое и царство жизни, жизнь рефлексов и жизнь созна¬ ния представляют из себя только различные степени организованности «не¬ посредственных комплексов», то понятие прогресса становится во всех этих областях одинаково полноправным. Его содержанием является тогда воз¬ растание организованности комплексов...

Возрастание организованности идет в двух направлениях: во-первых, расширение того материала, того содержания, которое охватывает данный комплекс (увеличение суммы его элементов); во-вторых, возрастание проч¬ ности той связи, которая об’единяет его части (так, что требуются все более сильные внешние влияния дляПіарушения этой связи, для «дезорганизации» комплекса)... Это — биологическая характеристика прогресса; но ясно, что для принятой нами концепцлі, вполне естественно понятие возра¬ стающей организованности примените и*к «неорганическому» миру —рас¬ сматривая его не со стороны его отражения в нашей психике и в наше* социальном познании, а со стороны его «непосредственного» существования.

Таким образом, универсальная идея прогресса формулирует тотже идеал, котбрый в более близкой нам—биологической и социальной—сфере выражается словами: бесконечное возрастание полноты и гармонии жизни» )•

И стоило столько трудиться, чтоб опошлить формулу Спенсера — рост, дифференциация и интеграция!

Нам остается познакомиться с тем іцрханизмом, который ведет «ком¬ плексы элементов» на основе закона подвижного равновесия в царство «пол¬ ноты и гармрнии»,— с «всеобщим регулирующим механизмом».

') «ЭМіярномоннзм», кн. I, стр. 181 182.

'Іірц общества ■ теория классов Богданова 41

В качестве такого всеобщего регулирующего механизма выступает линцип подбора. Прототипом всеобщего принципа подбора являются, ко¬ нечно, процессы общественной практики. Эта общественная практика в «Тек- голоти» берется Богдановым, как трудовая практика,'как производственный процесс. «Весь процесс производства, взятый с его технической хтороны, есть непрерывный систематический подбор частей окружающей человека среды, подбор комплексов внешней природы: разрушение и устранение одних, под- лержание и усиление других» '). Эта «подбирающая» деятельность общест- кнного человека, ведущая к уничтожению одних комплексов и усилению дру- піх, есть форма универсального закона подбора. В процессе подбора действуют два агента: об’ект, который подлежит подбору, и активный дея- іиь подбора — среда. Понятно, что взаимоотношения об’екта и Деятеля под¬ бора должны рассматриваться со стороны тех специфических активностей, вторые подбираются. Так, напр., процесс набора рабочих на капиталиста . ■ескую фабрику является процессом подбора. Роль об’ектов подбора играют аеіше рабочие, роль деятеля подбора — капиталист. Специфические актив¬ ист, подвергающиеся в данном случае подбору,— работоспособность, поли¬ тическая отсталость. Те же об’екты подбора могут в другой связи фигури¬ стъ с точки зрения других активностей и т. п. .*•

Подбор не определяет односторонне процесса изменения комплексов. Каждый комплекс элементов окружен средой, с которой он находится в отно- лгельном равновесии. Комплекс может нам казаться неизменным, но на де он медленно ли или быстро, заметным нам образом, непрерывно изме- мется. Эта непрерывность изменения комплекса вытекает не из него, не из во внутренних закономерностей, а из среды. Активности среды непрерывно* пленяются и нарушают установившееся равновесие, отсюда и непрерывное гаенение комплексов. Но комплексы могут изменяться, т.-е. вновь восста- «шивать равновесие со средой различным образом. Одни из них могут вос- пиавливать равновесие на повышенной основе, другие — на пониженной, третьи, некоторое по крайней мере время,— на прежней. Линию изменение отделяет активный деятель подбора на основе специфических активностей: Фе» производит подбор комплексов соответственно происходящим в ней> синениям. Понятно, что подбор может быть консервативным, когда он- Ш к неизменному сохранению комплексов, регрессивным, когда он ведет ш постепенному разрушению, и прогрессивным, когда он ведет к возра¬ стив организованности комплексов.

Решающее значение принадлежит в «потоке мировых активностей» пртрессивному подбору. Прогрессивный подбор состоит, в свою очередь, из; *Ух форм:-положительной и отрицательной.

Положительная форма прогрессивного подбора имеет место тогда, «№ нарушенное равновесие противоположных потоков энергии системъ» • среды восстанавливается на основе усвоения системой энергии из среды, юикительная форма прогрессивного подбора ведет к возрастанию «сопро- пь*ний или активностей комплекса за счет его среды». Основной результат винительной формы подбора — увеличение каждого из элементов ком-

: икса и увеличение числа элементов. Это увеличение, рост комплекса ведет 1 •вменению его структуры (Спенсер): увеличивается неоднородность ком-

и усложняется связь между его частями. Длительное действие поло- **та,ьного подбора, т.-е. длительный перевес усвоения системой энергии над

сопутствуемое усложнением системы, приводит к уменьшению ее ^•иэованности, ее сопротивляемости действиям среды. Не забудем, что 0|ІПнизованная связь—«это гармоническое сочетание частей, т.-е. такое-

) «Всеобщая организационная наука , стр. 41—42.

42

об’единение их функций—специфических активностей—сопротивления ири котором они взаимно усиливают друг друга, отчего реальная их сумма и воз¬ растает»1). Почему длительный положительный подбор приводит к неустой¬ чивости системы,— Богданов, конечно, не может ответить. Он может сде¬ лать лишь описательный эмпирический вывод. «Будет ли это усложнение сопровождаться возрастанием или уменьшением устойчивости внутренних отношений системы? Ответа безусловного дать нельзя; но легко заметить что случай более общий и типический должно представлять уменьше¬ ние устойчивости: когда сложившаяся система отношений изменяется сти¬ хийно, под воздействиями, свободными от всякой планомерности, в сторону усложнения, на основе увеличения разнородности элементов, то, конечно, неизмеримо больше шансов за уменьшение стройности и устойчивости их соотношений, чем за ее возрастание» *).

Как бы то ни было, при длительном действии, положительная форма подбора теряет прогрессивное значение — организованность комплекса на¬ чинает уменьшаться. Тогда начинает действовать отрицательная форма про¬ грессивного подбора. Отрицательный подбор «представляет прогрессивное уменьшение комплекса или понижение его энергии путем перевеса затрат над усвоением». Комплекс движется на рессорах подвижного равновесия к своему разрушению. Не все части комплекса однородны. Поэтому их постигает не¬ одинаковая участь. В первую очередь, гибнут, подвергаются разрушению наименее устойчивые, наименее приспособленные элементы комплекса. Умень¬ шение комплекса за счет наиболее неустойчивых ведет к большей однород¬ ности оставшихся элементов, к упрощению и укреплению связей между ними. В этом-заключается прогрессивная роль отрицательного подбора. Конечно,

■отрицательный подбор может привести и к полной гибели комплекса, его разрушению (почему?). Но если отрицательный подбор не разрушает ком¬ плекс и сменяется вновь положительной формой подбора (почему?), «то дальнейший рост и развитие системы приобретают характер большей орга¬ низованности».

Таким образом, положительная и отрицательная форма подбора, вза¬ имно дополняя друг друга, осуществляют прогрессивный подбор в целом: «По ложительный подбор, усложняя формы, увеличивая разнородность бытия, доставляет для него материал все более возрастающий; отрицательный под¬ бор, упрощая этот материал, устраняя из него все непрочное, нестройное, противоречивое, внося в его связи однородность и согласованность, приво¬ дит этот материал в порядок,-вносит в него систематизацию, Дополняясь взаимно, оба процесса стихийно организуют мир» *).

Не трудно видеть, что богдановская схема прогрессивного подбора пов¬ торяет формулу Спенсера, ухудшая ее в одном отношении, улучшая в дру¬ гом. У Спенсера рост и дифференциация организма неразрывно связана с интеграцией, ростом взаимных связей между частями организма. Богданов разрывает обе стороны процесса: они следуют один за другим и ведут к про¬ грессу не необходимо, но случайно. Положительный подбор мэжетсме- н и т ь с я отрицательными и может не смениться. Отрицательным подбор может уступить место положительному, а может и повести к пол¬ ному разрушению формы. Рост и дифференциация оторваны от процессов интеграции. В этом отношении Спенсер глубже. Зато Богданов, отдавая дань марксизму, подчеркивает отрицательный момент в «организационном пр^ цессе». Но беда в том, что у механиста Богданова отрицательный момент

*) «Всеобщ, орг. наука», стр. 43. *) Там же, стр. 67.

/ *) Там же, стр. 74.

43 Тмая общества ■ теория класса» Богданова

дран в неразрывное единство с положительным, но приходит случайно и 0К. Ведь об’ект подбора—пассивный материал для активного деятеля под¬

бора, среды- Происхождение богдановского всеобщего регулирующего механизма—

дницила подбора—совершенно очевидно. Если схема подвижного равновесия эиствована им, в основном, из механики, то схема подбора заимствована миз биологии. Дарвиновская схема естественного отбо¬ ра, грубо пригнанная к схеме подвижного равновесия , универсализироваят+А-я — вот богдановский принцип позора.

Таким образом, прогресс организационного процесса в целом ед в основном, количественный прогресс. Основными изменениями, даваемыми прогрессивным подбором, являются: «увеличение или уяеньшение числа элементов комплекса, увеличение шуменьшение самих этих элементов; перемены в их взаимо¬ отношениях следует рассматривать, как результат таких, для нашего по¬ мня простейших, изменений» ').

Сведение качества к количеству увенчивает теорию подбора на основе идаишого равновесия. Мы опять позволим себе роскошь длинной цитаты, ибо она является, поистине, классической.

После разноса Энгельса по вопросу о внутренних противоречиях, Бог- данов переходит к вопросу о качестве. «Упустив из виду этот живой, реаль- вА смысл диалектики, Энгельс и Маркс потеряли также возможность об’- існить переход количества в качество. Между тем после нашего иссле- лония об’яснение оказывается очень простым. Если тот или иной процесс— жжение тела, жизнь организма, развитие общества—определяется борьбой дух противоположных сил, то пока преобладает количественно одна из них, іотя бы немного,—процесс идет в ее сторону, подчиняется ее направлению, к только другая сила, возрастая, наконец, сравняется с нею, тотчас мнется весь характер процесса, его «качество»: либо он прекращается, *бо, с дальнейшим, хотя бы ничіЪжным увеличением второй силы, принн- иет обратное прежнему направление; в обоих случаях наши чувства сооб¬ щит, что перед нами нечто «качественно» иное, чем прежде» *).

Механист перевешивает в Богданове эмпирика. Хотя «наши чувства «сообщают, что перед нами нечто качественно иное», надо слово «каче- таино» обезвредить кавычками, ибо в «организационном процессе» проис- «вдг лишь количественные изменения элементов-активностей и их ком- исков, качественное—это лишь суб’ективная окраска количественных про¬ весов. Ничего нового по существу в «потоке активностей» не возникает.

«Развитие не может создавать ничего нового по существу, а толь- иновые“и более сложные комбинации того, что в виде элементов «лось и раньше» *).

3. Богдановская теория общественного процесса.

Переходя к богдановской теории общественного процесса, надо иметь •иду, что в этой области Богданов из кожи лез, чтобы подкрасить свой *ртоый схематизм под исторический материализм. Недостаток историче-

материализма Богданов видит в том, что Маркс недоработал метод и не его с методами науки о жизни вообще. Эту погрешность он и берется

*пІ)авить. Он даже успокаивает читателя-марксиста обещанием, что «усо-

') ') ’)

«Всеобщ, орг. наука», стр. 64. <*ЦОСофия живого опыта», стр. 205 — 206. «Эмпириомонизм», кн. I, стр. 91.

44 С. Гоі

вершенствование» метода не внесет существенных изменений в историк философскую концепцию Маркса. Таким образом, надо иметь в виду л*» источника богдановской стряпни в области теории общества. С одной стек роны, он стремится удержать результаты, выводы исторического материл лизма. С другой стороны, он втискивает их в оправу биологического закста подбора, искаженного механической схемой подвижного равновесия: «Богда нов занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в наряд биологической и энергетической терминологии»1).

Однако тут речь идет не о пустом, не безобидном «фарсе с переоде¬ ваниями», а об извращении исторического материализма. Этот «фарс с пере¬ одеваниями» приводит к подмене исторического материализма механистиче- ски-психолого-идеалистической белибердой.

Совершенно естественно поставить Богданову с порога вопрос: что он понимает под обществом? В чем особенность «комплекса элементов» име¬ нуемого обществом?

Наиболее мимикрический ответ Богданова, заимствованный у него впо¬ следствии тов. Бухариным, гласит: «Общество представляет из себя не меха¬ ническую группировку элементов, но жизненную систему, части которой находятся в органической связи между собой»2). Этот абстрактный и бес¬ содержательный ответ конкретизируется Богдановым в процессе изложения. Эта конкретизация заключается в том, что соль общественной Связи—это Связь психическая. В этом вопросе эмпирик-психологист Богданов остается верен себе. На поверхности общественной жизни все общественные отно¬ шения людей выступают как психические, отношения сознания. Психическое отношение—это простейшее отношение, общее всем общественным отноше¬ ниям людей. Естественно, что общественные отношения—это, в первую голову, психические отношения. Вот почему Богданов в дальнейшей трактовке обще¬ ственных явлений, по существу, придерживается формулировки, данной их в одной из более ранних работ: «Мы показали, что общественные формы принадлежит к обширному роду — биолбгических приспособлений. Но этих мы еще не определили области общественных форм: для определения надо установить не только род, но и вид... В своей борьбе за существование люди не могут об’единяться иначе, как при помощи сознания: без созна¬ ния нет общения. Поэтому социальная жизнь во всех своих проявлениях есть с о з н а т е л ь н о - п с и х и ч е с к а я... Социаль¬ ность нераздельна с сознательностью. Общественное бытие и общественное сознание, в точном смысле этих слов, тождественны»"). Годы, прошедшие после написания Богдановы» сжатьи, из которой мы цитировали оголтело-идеалистическое определение общества, кой-чему научили Богданова. Если он не изменил и нёТчог изме¬ нить своих взглядов на общество по существу, то высказывает он их более •сторожно и замаскированно.

Поистине он мог бы сказать:

Невольно к этим берегам Влечет меня неведомая сила.

Ибо к оголтелым идеалистическим берегам в области науки об обще¬ стве его влекут его философские взгляды. Разве психическое не являет у Богданова исходной точкой для построения всей картины мира? Еще М

*) Ленин, Соч. нзд. 2-е, т. XIII, стр. 268. *) «Эмпириомонизм», кн. III, стр. 6. п0 де- , *) Богданов, Развитие жизни в природе и. обществе, цитирую

нину, т. XIII, стр. 264.

45 обществ* ■ теория и лассо» Богданова

№орой книге «Эмпириомонизма» мы узнаем, что царство жизни -в природе 0ШКТ С областью наших непосредственных переживаний. Д «с формаль¬ ной стороны есть все основания принять идею психического подбора за все¬ общий п р и н ц и п исследования жизни, как потока непосредственных пере-

Правда, подобно редким твердым кочкам в болоте, у Богданова рас- (йшы «места», где он говорит будто бы в униссон с «историко-философской ищепцией Маркса. Но, во-первых, это лишь отдельные «места»; во-вторых, кони имеют лишь видимость совпадения со смыслом положений историче-’ аого материализма. Так у него попадается в «Историческом монизме» і.Эшіириомонизм», кн. III) формулировка: «Общественный процесс есть про- фСсотрудничества людей». Он подчеркивает общественный труд, как основ¬ ное содержание общественной жизни. Чем не марксизм? Но сотрудничество Ліей для него не что иное, как координация психо-физиологических ком¬ иксов, а физиологическое—не что иное, как социально-гармонизированное юаическое. Таким образом, «переодевание» марксистского понятия обще¬ ств уже показывает, что дело не обходится без «существенных изменений «историко-философской концепции Маркса». Богдановское «переодевание» привело не только к изменению понятия «общество» по форме, но и к ради- вмому изменению по существу. Истоком богдановской теории обществен¬ ного процесса является заурядно-идеалистическое понимание общества, как системы психических связей.

Каков же, по Богданову, основной закон, господствующий в обществен- ш явлениях? На это дает прямой ответ уже оглавление статьи, посвящен¬ ий науке об обществе: «Общественный подбор-(Основы метода)». Да как хе может быть иначе: принцип подбора играет в системе Богданова роль «общего регулирующего механизма. Странно было бы, если бы сей «сезам, спорись!» не открыл двери в общественное обиталище. Итак, верховный акон общественных явлений есть закон подбора, гласящий, что состояние «темы—ее сохранение, регресс, прогресс—определяются окружающей си¬ стему средой. Богданов знает, конечно, о многочисленных и плачевных ло¬ мках перенести законы биологии в сферу общественных явлений. Неудачи Федествующих ему попыток Богданов об’ясняет, как и все на свете, с под¬ купающей простотой. Его предшественники, биологи, плохо знали социоло- і®, социологи—биологию. Поэтому они приходили к выводу, что закон под¬ бора терпит в сфере общественных явлений существенные ограничения,

, впускает исключения. Богданов вполне резонно замечает, что «философ не ®ют с'гроить свое мировоззрение по типу латинской грамматики». В грам- мике, как известно, исключения для того и существуют, чтоб подтверждать фаило. Для философа, да еще такого завзятого мониста как Богданов, закон "Читает быть научным законом, если он имеет исключения. Закон подбора * имеет исключений в сфере общественных явлений. Как же Богданов подт Чвияет свою «монистическую» мысль? Характерным для всего его мертвя-

схематизма образом. Закон подбора есть закон биологии, явлений в°ни. Общественная жизнь есть тоже жизнь. Для марксиста^ тут сейчас же ^ бы вопрос о специфических качественных отличиях общественной

от зіЙізни в биологическом только смысле. Но то для марксиста, для «июнова же—«все наоборот».

«Если принцип подбора есть действительно биологический закон, фор- пригодная для исследования и понимания Процессов жизни

то 0на не может «терпеть ограничений» и «извращаться» в сфере ОДксов социальной жизни, которая тоже есть жизнь. Либо «закон» бы-

') «Эмпирионизм», кн. II. стр. 63.

44 С. Го—Щ|

вершенствование» метода не внесет существенных изменений в историко- философскую концепцию Маркса. Таким образом, надо иметь в виду дна источника богдановской стряпни в области теории общества. С одной сто¬ роны, он стремится удержать результаты, выводы исторического материа¬ лизма. С другой стороны, он втискивает их в оправу биологического закона подбора, искаженного механической схемой подвижного равновесия: «Богда¬ нов занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в наряд -биологической и энергетической терминологии» *). ^ ^

Однако тут речь идет не о пустом, не безобиднОА/«фарсе с переоде¬ ваниями», а об извращении исторического материализма. Этот «фарс с пере¬ одеваниями» приводит к подмене исторического материализма механистиче- ски-психолого-идеалистической белибердой.

Совершенно естественно поставить Богданову с порога вопрос: что он понимает под обществом? В чем особенность «комплекса элементов», име¬ нуемого обществом?

Наиболее мимикрический ответ Богданова, заимствованный у него впо¬ следствии тов. Бухариным, гласит: «Общество представляет из себя не меха¬ ническую группировку элементов, но жизненную систему, части которой находятся в органической связи между собой»*). Этот абстрактный и бес¬ содержательный ответ конкретизируется Богдановым в процессе изложения. Эта конкретизация заключается в том, что соль общественной связи—это связь психическая. В этом вопросе эмпирик-психологист Богданов остается верен себе. На поверхности общественной жизни все общественные отно¬ шения людей выступают как психические, отношения сознания. Психическое отношение—это простейшее отношение, общее всем общественным отноше¬ ниям людей. Естественно, что общественные отношения—это, в первую голову, психические отношения. Вот почему Богданов в дальнейшей трактовке обще¬ ственных явлений, по существу, придерживается формулировки, данной нм в одной из более ранних работ: «Мы показали, что общественные формы принадлежит к обширному роду — биологических приспособлений. Но этим мы еще не определили области общественных форм: для определения надо установить не только род, но и вид... В своей борьбе за существование люди не могут соединяться иначе, как при помощи сознания: без созна¬ ния нет общения. Поэтому социальная жизнь во всех своих проявлениях есть сознательно -психическая... Социаль¬ ность нераздельна с сознательностью. Общественное бытие и

>' общественное сознание, в точном смысле этих слов, тождественны»*). Г оды, прошедшие после написания Богдановым сжатьи, из которой мы цитировали оголтело-идеалистическое определение общества, кой-чему научили Богданова. Если он не изменил и н^*мог изме¬ нить своих взглядов на общество по существу, то высказывает он их более •сторожно и замаскированно.

Поистине он мог бы сказать:

Невольно к этим берегам Влечет меня неведомая сила.

Ибо к оголтелым идеалистическим берегам в области науки об обще¬ стве его влекут его философские взгляды. Разве психическое не являет у Богданова исходной точкой для построения всей картины мира? Еще во

*) Ленин, Соч. изд. 2-е, т. XIII, стр. 268. , *) «ЭМПИРИОМОНИЗМ», КН. III, СТр. 6. 0 г]е. ' *) Богданов, Развитие жизни в природе и. обществе, цитирую

Нину. т. XIII, стр. 264.

^.дімггва ■ теория классов Богданова

лоой книге «Эмпириомонизма» мы узнаем, что царство жизни ^ природе задает с областью наших непосредственных переживаний. Д «с формаль- стороны есть все основания принять идею психического подбора за все*

Ібідийпри н ц и п исследования жизни, как потока непосредственных пере-

^равда, подобно редюмГ~твердым кочкам о болоте, у Богданова рас¬ ами «места», где он говорит будто бы в униссон с «историко-философской ищіщией Маркса. Но, во-первых, это лишь отдельные «места»; во-вторых, іони имеют лишь видимость совпадения со смыслом положений истор.иче- МЮ материализма. Так у него попадается в «Историческом монизме» „Эмнриомонизм», кн. III) формулировка: «Общественный процесс есть про- ясотрудничества людей». Он подчеркивает общественный труд, как основ¬ ах содержание общественной жизни. Чем не марксизм? Но сотрудничество щей для него не что иное, как координация психо-физиологических ком- то^ а физиологическое—не что иное, как социально-гармонизированное шическое. Таким образом, «переодевание» марксистского понятия обще¬ пите показывает, что дело не обходится без «существенных изменений ікторико-философской концепции Маркса». Богдановское «переодевание» доо не только к изменению понятия «общество» по форме, но и к ради- амолу изменению по существу. Истоком богдановской теории обществен- кго процесса является заурядно-идеалистическое понимание общества, как астмы психических связей.

Каков же, по Богданову, основной закон, господствующий в обществен- ишениях? На это дает прямой ответ уже оглавление статьи, посвящен- вінауке об обществе: «Общественный подбор- (Основы метода)». Да как вюжет быть иначе: принцип подбора играет в системе Богданова роль побщего регулирующего механизма. Странно было бы, если бы сей «сезам, порись!» не открыл двери в общественное обиталище. Итак, верховный кои общественных явлений есть закон подбора, гласящий, что состояние «пмы-ее сохранение, регресс, прогресс—определяются окружающей си- сау средой. Богданов знает, конечно, о многочисленных и плачевных по¬ мах перенести законы биологии в сферу общественных явлений. Неудачи тевесгеующих ему попыток Богданов об’ясняет, как и все на свете, с под¬ бей простотой. Его предшественники, биологи, плохо знали социоло- ®, социологи—биологию. Поэтому они приходили к выводу, что закон под- •ча терпит в сфере общественных явлений существенные ограничения, йускает исключения. Богданов вполне резонно замечает, что «философ не и*т Лроить свое мировоззрение по типу латинской грамматики». В грам-

как известно, исключения для того и существуют, чтоб подтверждать №ю. Для философа, да еще такого завзятого мониста как Богданов, закон Читает быть научным законом, если он имеет исключения. Закон подбора **иет исключений в сфере общественных явлений. Как же Богданов под- чвцяет с»ою «монистическую» мысль? Характерным для всего его мертвя- •го схематизма образом. Закон подбора есть закон биологии, ^делений

Общественная жизнь есть тоже жизнь. Для марксиста тут сейчас же вопрос о специфических качественных отличиях общественной

Г® от жизни в биологическом только смысле. Но то для марксиста, для ^ —«все наоборот».

«Если принцип подбора есть действительно биологический закон, фор- пригодная для исследования и понимания Процессов жизни

то она не может «терпеть ограничений» и «извращаться» в сфере ^овсоциальной жизни, которая тоже есть жизнь. Либо «закон» йы-

') •Эвщфионизм», кн. II, стр. 63.

46 с. Гмщ|Ц

ражает постоянную тенденцию всего цикла явлений, который он охватывает, либо он не есть «закон», а временное эмпирическое обобщен04 ставящее перед познанием задачу его «об’яснения» путем отыскания настГ’ щих законов. я'

В действительности закон подбора не имеет исключений в социальной области, как и в других областях жизни» *). Коротко и ясно.

Мало того, Богданов со всей категоричностью утверждает, что «обще¬ ственный подбор не характеризуется никакими специфическими конкрет¬ ными проявлениями, которые отличали бы его от других видов подбора» ’)

Так Богданов полностью отождествляет биологические и общественные явления.

Посмотрим, как происходит далее «переодевание» исторического мате¬ риализма в биолого-энергетически-механистический костюм. Все обществен¬ ное развитие является продуктом подбора средой общества—системы. Мы уже знаем, что всякий процесс подбора должен быть рассмотрен с трех сто¬ рон: со стороны системы—об’екта подбора, среды—деятеля подбора, специ¬ фических активностей—предмета подбора. Каковы же те специфические активности, которые выступают, как специфический предмет подбора? Не¬ двусмысленный ответ на этот вопрос вытекает как из общих философско- методологических воззрений Богданова, так и из его понятия «общество». Решающий предмет подбора—это, конечно, человеческая психика: «Челове¬ ческая психика есть, во всяком случае, основное орудие социального развития, и «психический подбор» представляет, поэтому, главную форму воплощения «общественного подбора», наиболее постоянную и обычную. Пу¬ тем психического подбора совершается развитие каждой психической особи, из каких составлено все общество; и даже самые специфически-со- циальные процессы, как «подражание», «общение» людей, «сотрудниче¬ ство» их между собой реализуются при помощи психического подбора, про¬ текающего в отдельных психиках» ”).

Бем-Баверк может, поистине, считаться родственником Богданова: их роднит психологический эмпиризм.

/Для понимания дальнейшего надо теперь уточнить богдановское поня¬ тие Социального подбора. Общество развивается во взаимодействии с при-; родой>С этой стороны общество выступает как система, природа—как среда.! Но общество само представляет собой не простой элемент, но сложный ком¬ плекс', верней, сложную систему комплексов элементов. Если по отношению к обществу в целом роль среды играет природа, то само общество в целом" имеет значение среды для отдельных общественных комплексов и систем комплексов. Таким образом, подбор в процессе общественного развития про¬ исходит двухсторонний: внешняя, природная среда производит подбор по от¬ ношению общества в целом, общество в целом является деятелем подбора относительно отдельных общественных комплексов. Только подбор послед¬ него рода является социальным подбором. Он-то и есть главный предмет бог- дановского исследования. Суть расчленения различных сторон общественного процесса не вызывает никаких недоумений: действительно, процесс обще¬ ственного развития нужно рассматривать со стороны взаимодействия обще¬ ства и природы, с одной стороны, взаимодействия различных элементов обще¬ ственной жизни между собой—с другой стороны. Но у Богданова это расчле¬ нение приобретает совершенно особый смысл. Оно ему понадобилось для того, чтобы избегнуть нелепицы № 1, вытекающей из применения принципа под¬ бора к общественному развитию.

> *) «Общественный подбор», «Эмпириомонизм», кн, III, стр. 6—7. ’) Там же, стр. 12. ’) Там же, стр. 12 — 13.

іссов Богданова 47

Напомним, что согласно принципу подбора у Богданова среда играет «только роль деятеля, подбирающего в определенном направлении измене- * происходящие, в об’екте подбора-системе, но и роль деятеля, вызываю- яю ЭТИ изменения об’екта. Активным нарушителем относительного равно- „да выступает среда, а не система. Система лишь реагирует на изменения ПКИ Такая ситуация создает с самого начала крупные неприятности Богда- йГкак плоский, но стремящийся к последовательности эмпирик, Богда- й не может игнорировать следующих кардинальных фактов: 1) влияние ямциальной, природной среды является чрезвычайно медленным, ему нуж- н долгие тысячи и десятки тысяч лет, чтобы вызвать существенные изме¬ ню об'ектов подбора—«жизненных форм»; 2) развитие, смена обществен¬ на форм происходят столь быстро, что по отношению к ним внесоциальная до дожет считаться постоянной. Животный мир изменяется чрезвычайно медленно (хотя тоже не так

ионически-просто, как это понимает Богданов), тут принцип подбора не (тутет в противоречие с хорошо известными фактами. Но как же прими¬ ри сравнительное постоянство внесоциальной среды, быстрое изменение обкпвенных форм и принцип подбора в богдановской трактовке?

Богданов пытается преодолеть нелепицу следующим образом. Про¬ ймутъ в сущность исследуемого явления Богданов не может: к сущности шего мировоззрением «вход строго воспрещается». Да и зачем ему ломать лму над сущностью общественного процесса? У эмпирика-индуктивиста еть гораздо более легкий выход из затруднения. Если явление А находится вддействием двух причинных рядов, Б и В, из которых один—Б—неизме- и, а другой—В— непрерывно изменяется, то изменения в А должны быть об'кнены из изменений В. Если внесоциальная среда относительно постоян- в, а социальные формы быстро изменяются, то «такая быстрота подбора шит, очевидно, от другой части среды—от природы социальной». И Богданов спасается от нелепицы: «В первобытных обществах, где социаль¬ на среда была относительно ничтожна, роль ее в человеческом развитии іштакже незначительна, а скорость развития мало отличалась от той, ко¬ пра соответствует «естественному подбору». То колоссальное возрастание проста прогресса, которое получилось с тех пор, принадлежит собственно кадильному подбору», т.-е. подбору общественных форм действием «социальной среды. Этот социальный подбор и будет главным пред¬ ком нашего исследования» *).

Так вот почему собственно социальный подбор является главным пред¬ ал* исследования Богданова: теперь это ясно.

Но, полноте, действительно ли удалось Богданову и его ученику в обла- Птории подвижного равновесия, Бухарину*), предотвратить обвал целой Ч* нелепости на тропинку эмпириомонизма? Не является ли богдановский

попыткой вытащить себя за волосы из болота, что, как известно, только в сказках.

Быстрый темп общественного развития должен быть об’яснен социаль- ■* подбором, т.-е. подбором со стороны социальной, а не внешней, при¬ вереды. Каждый общественный комплекс является частичной системой, ®ліри играет роль об’екта подбора для общества в целом — социальной

Но тут неизбежно возникают два вопроса: 1) почему нарушается рав-

|)Тіиже, стр. 4-5. Бухарин. Теория исторического материализма, гл. III, V, VI.

УуЦмться, что бухаринская сразработка» марксизма есть не что иное, щ.дг‘Р°МН1|с У Богданова теории подвижного равновесия, материаілистиче-.

* ■аоарваиие и подмена ею диалектики. Поэтому вся наша методологиче- ■ѵлдаа Богданова почти целиком относится и к «Т. И. М.» т. Бухарина.

48 с. Гошапщ

новесие между общественным комплексом-системой и более широким обще¬ ственным комплексом-средой, 2) может ли объяснить или хотя бы описать социальный подбор смену общественных форм в целом.

Итак, почему нарушается равновесие между частичным общественным комплексом и общественным комплексом в целом? Ответ на сей вопрос не¬ обходим, иоо без подвижного равновесия нет изменения и нет подбора Методология всеобщего регулирующего механизма нам уже известна. При¬ чиной изменения комплекса-системы является изменение более широкого общественного комплекса-среды. Но тут начинается уже знакомая нам песня1 у попа была собака... Более широкий общественный комплекс - среда сам играет роль системы относительно еще более широкого комплекса обще¬ ственных явлений. Изменения первого подлежат «монистическому» об’ясн*. нию только из изменения второго и т. д. Выход из сей дурной бесконечности может быть найден только в самодвижении через внутренние противоречия Но этот выход находится по ту сторону богдановского мировоззрения. Бог¬ данов же должен притти к нарушению равновесия между системой-обществом в целом и внешней средой, как к исходной'причине нарушения равновесия между отдельными комплексами внутри общественного целого. Мы позволим себе подтвердить сей необходимый вывод цитатой из книги тов. Бухарина. Рассматривая подвижное равновесие общества, т. Бухарин подходит к во¬ просу о зависимости подвижного равновесия элементов внутри общества от подвижного равновесия между обществом в целом и внешней средой. «Тут мы должны обратить наше внимание еще вот на какой факт, о котором нам придется еще не раз говорить в этой книге. Мы видели, что противоречия бывают двух родов: между средой и системой и между элементами самой системы. Есть ли какая-нибудь связь .между этими двумя явлениями?

«Стоит только хоть немного подумать над этим вопросом, чтобы отве¬ тить утвердительно: да, такая связь существует.

Ибо совершенно ясно, что внутреннее строение системы (внутреннее равновесие) должно изменяться в зависимости от того отношения, которое сущес^ет между системой и средой. Отношение между системой и средой есть решающая величина»1).

Зачем нам искать цитаты у Богданова, сличать, уличать, когда мы имеем прямое заявление его последователя в этой области? Итак, социальный под¬ бор сам по себе бессилен что-либо об’яснить. Его действие является лишь функцией действия »ч«есоциального подбора. Социальный подбор—это пла¬ нета, сияющая .тиі'л отраженным чужим светом. Общая механистическая методология Богданова вытягивает его за хвост из норы социального под¬ бора, в которую он забивается, спасаясь от чудовищной нелепицы.

Нарушение равновесия между элементами общества есть функция нару¬ шения равновесия между обществом и естественной средой. Нарушение рав¬ новесия между обществом и естественной средой есть функция изменений, возникающих в естественной среде. Конечно, и здесь механическая цепочка не заканчивается: изменение естественной среды должно быть, в свою оче¬ редь, об’яснено. Но эту сторону богдановской методологии мы уже рассмо¬ трели, и в данном случае она для нас не представляет интереса. Вывод из всего предыдущего такой: социальный подбор не разрешает вопиющего противоречия между постоянством среды и быстрым развитием, общественных форм. Но и в этом слу¬ чае, если бы социальный подбор мог самостоятельно об’яснить процесс изме¬ нения отдельных общественных комплексов, он не ответил бы на коренно вопрос, стоящий перед всякой теорией общественного процесса. Этот корен-

*) Бухарин, Теория история, материализма, стр. 82, изд. 1921 г.

*^г «6щества н теория і

лй «опрос гласит: чем определяется развитие и смена общественных фор- ®ѴВ целом? На этот коренной вопрос Богданов может дать лишь один «лег: средой естественной. «Среда же, от которой общество, как целое, Д0ЯТ в своем развитии и деградации, и перед которой оно является, как¬ ает подбора, это та, что лежит вне его,—в нешняя среда»1).

Весь общественный процесс в целом Богданов, имея в виду марксист¬ ам учение о базисе и надстройках, делит на область непосредственного и доенного труда: область непосредственного труда—это собственно техни¬ ки* процесс, область косвенного труда—идеологии. Понятно, что первич¬ ен, определяющее значение имеет технический процесс. Чем же определяется иНор в сфере технического процесса? «Вообще, первый деятель подбора явнческих приспособлений—это внешняя природа, и первый момент их

I щіора—настоящий «естественный отбор» ’). Вот как дело выходит! Под- ф естественной средой технических приспособлений—это «настоящий есте- пкнный отбор». «Гони природу в дверь, она войдет в окно»—можно поду¬ етъ, что эта пословица придумана специально по поводу богдановских уси- * «выгнать» природу через двери социального подбора. Она вошла в окно юического процесса. Итак, как Богданов ни извивается ужом, он должен іювтъ, что не социальный, но «естественный» подбор определяет обще- пумшй процесс в целом. «Но влияние внесоциальной среды является чрез- нйно медленным, и сравнительно с быстротой развития общественных риг™ превращается почти в постоянную величину: это тот «естествен- ііподбор», которому нужны десятки и сотни тысяч лет, чтобы выработать шко-нибудь значительные изменения жизненных форм. Общественное же |йлие проходит крупные этапы сотнями и даже десятками лет...»1)- Вот то! В этом суть! Здесь заключается противоречие, которого Богданов к)состоянии разрешить; богдановский принцип подбора не иіет дать лд же видимости об’яснения развития об ще- ітіенных форм. При выходе из гавани общих рассуждений в открытое це основных фактов обіцесі венного развития богдановский принцип под- Ц и подвижного равновесия терпит немедленное и катастрофическое кру¬ пе.

Теперь посмотрим, какое же содержание Богданов вкладывает в поня- »«подбора», «подобранности», «приспособленности» применительно к со-, ■ыыі комплексам. Он бесстрашно провозгласил, что подбор в обществе пикет никаких своеобразий по сравнению с биологическим Подбором

Естественный отбор в области биологической имеет вполне опреде- *ое значение. Он говорит о естественном отборе тех биологических ^■«мй животных, которые имеют приспособительное, благоприятное зна¬ ек в борьбе с окружающей средой за существование. Но применение по- •Яібиологического подбора к общественным явлениям ведет к несуразице. Чоогдднов вспоминает о том, что в обществе выживают часто не наибо- еямогически приспособленные, а наименее: выживают тупицы, хилые °ВДВфы рода человеческого, обладающие капиталом, погибают способ-

крепкие пролетарии, медицина поддерживает существование слабых **®ных людей, войны истребляют наиболее здоровую часть человече-

Не следует ли отсюда, что биологический подбор не может об’яс- ||Г<Щ8пвсн>ыХ явлений? Нет, сдачи позиций не следует. Следует бес-

^Ш!мление: «Если слабый и хилый паразит - рентьер выживает, с ним зачастую погибает сильный, богато одаренный проле-

потому, что первый действительно приспособлен к своей

чт^Е4,нов* Исторический монизм, «Эмпириомонизм», кн. ІІІ, стр. 32. УЙР-стр- во, ' подбор», «Эмпириомонизм», кн. III, стр. 4.

50 С. Го—юцд

среде, а второй—нет». Крепко сказано. Но сколько бы раз Богданов ни по черкивал слово «действительно», масляное масло не делается масляней—о не выходит из пределов пустой тавтологии. Чувствуя это, Богданов из'ясняет содержание «действительной приспособленности». Заранее, конечно, ясно1 что содержание «действительной приспособленности» он заимствует’на сей раз не у дарвинизма, а у марксизма. Суть-де приспособленности заключается в том, что хилый экземпляр рода человеческого, хилый комплекс элемен¬ тов—человек обладает капиталом, что создает для него «особенную, исклю¬ чительно благоприятную среду». Для комплекса же элементов, именуемого «пролетарий», социальная среда неблагоприятна, к ней «не в силах приспо¬ собиться и его могучая организация». При чем тут «хилость» или «могу¬ честь»? Совершенно очевидно, что не при чем. Хил ли рентьер или могуч физически, могуч ли пролетарий или просто здоров, или тоже хил—качество «приспособленности» их не меняется, ибо речь тут уже идет не о биологи¬ ческой приспособленности, а о классовых отношениях ■ капиталистического общества, для которых физическое состояние человеческого «комплекса элементов» имеет второстепенное, снятое значение. Трюк, выкидываемый Богдановым, сводится к удержанию биологических терминов по форме, использованию данных исторического материализма по существу—Богданов переодевает данные исторического материализма в биологический костюм. Понятии «подбор*, «приспособленность» оказываются попросту бессодержа¬ тельными в применении к общественным явлениям. Но и на этот раз биоло¬ гический маскарад имеет далеко не невинное значение. Он немедленно влечет за собой «последствия». Вспомним, что приспособленность и неприспособлен¬ ность—это для Богданова различные формы подвижного равновесия, отличаю¬ щиеся между собой относительно системы лишь количественно. Поэтому-то Богданов и в состоянии выдавить из себя такой несказанный вздор: «Если данного паразита-рентьера, тупого и дряблого белоручку, поставить в средние для данного общества условия социальной и внесоциальной среды, то можно было бы с уверенностью ожидать обнаружения глубокой непри¬ способленности и гибели организма» *). Вот и пойми, кто может, что такое «средние для данного общества условия» и как вообще можно вывести сред¬ нюю между капиталистом и рабочим. Эта белиберда формально понятна лишь] в том случае, если свести все качественные классовые различия к количе¬ ственным, установить среднее арифметическое всех условий существования и окружить сими средне-арифметическими условиями бывшего рентьера, как «комплекс элементов»—человек вообще. Вот вздор! Вот куда заводят Бог¬ данова потуги приспособить данные исторического материализма к истолко¬ ванным в механистическом духе биологическим схемам.

Перейдем теперь к механизму, посредством которого происходит обще¬ ственный подбор. Отношение общества и природы таковы же, как отноше¬ ния любой системы и среды в «мировом потоке активностей»,—это отноше¬ ния двух противоположно направленных потоков энергии. Общество —это комплекс элементов-активностей, окруженный природой—комплексом эле¬ ментов активностей-сопротивлений. Подвижное равновесие между обществом и природой осуществляется так же, как между всякой жизненной формой и средой: посредством ассимиляции и дезассимиляции энергии. Всякий акт обще¬ ственного подбора есть не что иное, как возрастание или уменьшение энер¬ гии об’екта подбора—общества. Но тут перед Богдановым встает новая труд ность (собственно, старая, но применительно к новому случаю): какх° реальное содержание энергетического подвижного равновесия примените: к обществу? Процессы ассимиляции и дезассимиляции в биологических

*) «Общ. подбор», стр. 8.

♦бщества ■ теория классов Бог,

-и имеют совершенно определенное значение: там речь идет об индив дЦ||#д организмах, которые ассимилируют вещества природы, усваивак т^мвращают в элементы своего вещества и энергии и, в свою очерел

'теговое вещество и энергию, дезассимилируют их. Но что обозначаі Iобществе в целом ассимиляция и дезассимиляция энергии? Разве общесті ! целом есть некий биологический организм?

Богданов видит эти трудности и пытается их разрешить... на уже ист доом «маскарадном» пути: он пытается уложить марксистское понимані иста власти общества над природой в прокрустово ложе счоей энергетик Колю заранее, конечно, предвидеть, что ничего, кроме невнятицы, из этоі вевожет получиться

Богданов признает, что приложение понятия «энергии» к обществеі т процессам может показаться совершенно бесполезным занятием. Ь мой оборот дело принимает лишь «с первого взгляда». Конечно, ни о какс (очном измерении посредством «энергии» общественных процессов не мож< бль и речи. Но это не является решающим аргументом. Даж*е в физике и пии не всегда возможно точное энергетическое измерение процессов. И лих науках приходится часто довольствоваться косвенным и приблизи гелі ш измерением. Тем более может довольствоваться косвенным и приблизі шым измерением общественная наука. Энергетика, как метод, сохраняй юностью свое значение применительно к общественным процессам. Богд; на не дает особо убедительного и конкретного обоснования применимое! арктического метода к общественным явлениям. Он не испытывает особе гады в подобном обосновании, ибо энергетика как всеобщий метод обост вв в его философских работах. А очень жаль. Для нас представляло б «ройный интерес приблизительное, хотя бы, выражение, скажем, какой або конкретного случая классовой борьбы в энергетических единицах. Н согасимся с Богдановым: энергетика есть всеобщий метод, а посему имес шу н для общественных явлений. Мы сделаем Богданову еще одну уступку- шм будем от него требовать невозможного—точного энергетического измі рви процессов общественной ассимиляции и дезассимиляции '). Но как б

‘) Надо, однако, заметить, что мы гут проявляем известное «примнренч* он». Ведь, недоказанность возможности выразить все общественные процесс іарктических единицах позволяет нам послать к чорту всю «социальную энеі ту> с порога. Тем более, что вопрос не нов. Мы имеем по этому вопрос ша определенное мнение Энгельса, не говоря уже об оценке энергетики .пр> ■кыо к обществу с точки зрения диалектического материализма в цело» Іжъиек Марксу (19/ХІІ-82 г.), по поводу работы некоего Подолинского, Энгелі Шмтривает вопрос о возможности выражения процесса материальног ■роізводства (что же можно сказать о других общественных процессах?) вті и»и единицах, и приходит к такому выводу: «В промышленности всякий расчс ■ипыъно прекращается. Труд, присоединенный к продукту, по большей част ®Рвашо невозможно выразить в количестве тепловых единиц. Пожалуй, эт Ж мзможио сделать, поскольку дело идет о фунте пряжи, так как ее проѵ ■л« сопротивляемость кое-как еще укладывается в механическую формулз ■и ЧМъ это уже кажется совершенно бесполезной мелочью. Если же имеп •пм Л?ГКу матЧ>ии, Да еще беленой, крашеной, с рисунком,—то такой расчет - ■па бессмыслица. Стоимость энергии, сообразно издержкам производства - ■■ш, винта, швейной иглы — является величиной совершенно невозможно!

что выразить экономические отношения в физических мерах прям* .Суть вопроса Энгельс видит в том, что совершенно невозможні

а одинаковых энергетических единицах живую силу, средства произвол ^^^ДОкты труда, чтобы эта «энергетика» имела хоть какой-нибудь смысл длі

Чи хотя бы описания процессов материального производства. точку зрения мы имеем у Богданова и Бухарина. В «Т. И. М.» (стр. 125

гг»? ДКцст: *--все полезные и усвояемые обществом продукты соизмерима энергии: ведь, выражаем мы—рожь, пшеницу, свеклу, картофель в ка

ГиУв** иы теперь еще не дошли до того, чтобы на практике так выражат чт™е,эещи, это еще ровно ничего не доказывает: нам важно знать, что эт<

4*

52

мы ни были уступчивы, мы все же должны требовать от Богданова члено¬ раздельного ответа на вопросы: 1) как надо понимать ассимиляцию и дезасси¬ миляцию энергии относительно общества в целом, 2) что собственно означает ассимиляция и дезассимиляция энергии общества. «\

Первый вопрос разрешается довольно легко. «Представляя из Лбя определенную координацию психо-физиологических комплексов, принадле¬ жащих к отдельным организмам, форма «общественная» всецело разла¬ гается на такие комплексы, не заключает в себе ничего нового, что не вхо¬ дило бы в то же время в их состав; поэтому она энергетически однородна с ними. А к ним несомненно применимы понятия возрастания и уменьшения энергии—к их «физиологической» стороне потому, что она вся слагается из физических и химических процессов к «психологической»—потому, что она тождественна с «физиологической» стороной с точки зрения энер¬ гетики, отличаясь только способом восприятия... Очевидно, то же самое должно относиться и к социальным комплексам» *)•

Исходным моментом для «энергетического» понимания общества яв¬ ляется психо-физиологический комплекс—индивидуальный организм. Ничего нового по сравнению с психо-физиологическими комплексами индивидуаль¬ ных организмов «общественная форма» в целом не содержит. Общество в целом «энергетически» однородно с суммой психо-физиологических" ком¬ плексов индивидуальных организмов. Это надо понять, очевидно, таким обра¬ зом: с количественно-энергетической точки зрения «энергия» общества в це¬ лом равна сумме «энергий» психо-физиологических комплексов индивидуаль¬ ных организмов. Отсюда понятен и вывод Богданова о том, что понятие воз¬ растания и уменьшения энергии применимы по отношению общества в целом.

Комментарии к этой «энергичной» механистической стряпне излишни. Ее достоинство в том, что она проливает некоторый свет на содержание про¬ цессов возрастания и уменьшения энергии общества в целом. Картина «энер¬ гетического» процесса имела бы тогда такой вид. В процессе общественного труда происходит затрата энергии психо-физиологических комплексов—«че¬ ловеков» и средств производства. Эта трата энергии и представляет собой процесс дезассимиляции. От того, что этот процесс ни в каком случае не покрывается биологическим понятием «дезассимиляции», мы согласимся от¬ влечься. С другой стороны, индивидуальные организмы потребляют продукты производства, усваивают энергию и создают новые средства производства. Это усвоение энергии в виде индивидуального потребления и новых средств производства можно рассматривать, как процесс ассимиляции обществом энергии. В таком случае можно было бы, по крайней мере, понять, какие реальные процессы скрываются под маской энергетического подвижного рав¬ новесия. Однако Богданов ни в каком случае не может согласиться с подоб¬ ным истолкованием энергетического подвижного равновесия общества. Мы уже знаем, что общество не заключает в себе ничего нового по сравнению с психо-физиологическими комплексами индивидуальных организмов, Мы знаем также, что основная линия общественного подбора, как и вообще под¬ бора в области «явлений жизни, это линия психического подбора. Из этого следует, что энергетический баланс может иметь место только относительно психо-физиологических комплексов. Тон. Бухарин, пытающийся материали¬ стически применить механистиі/еские схемы Богданова, может еще толко-

можно сделать'. От т. Бухарина мы вправе были ожидать большего, нежели Р стое повторение богдановских задов. Для него мнение Энгельса ать тельное, и от него можно было ожидать более серьезной попытки ооосн законность и реальное значение «энергетического метода», хотя бы примените к процессам материального производства.

*) «Эмпириомонизм», кн. III, стр. 16—17.

•^1. ^тодтиа в теория классов Богданова

о выражении продуктов производства в энергетических единицах. Бог- в же вообще исключает вещи—средства и продукты производства — из Сальной энергетики. «Социальное» не может содержать в себе ничего, Се психо-физиологических комплексов, предметы производства относятся ^Социальному» и не могут быти составной частью «социальной энер- С „в высшей степени неточно к средствам производства и его продук- м относить термин «социальная среда людей». Это об’екты внешней ироды, среда, преобразованная социальным трудом, но отнюдь не «социаль- С Такое обозначение соответствует только среде, слагающейся из с о- Iиільных форм, которые реально неотделимы от социальных гуществ. «Социальное» для нас лежит в рамках «человеческого», а не т что вне человека»1). Истинный корень исключения средств и продук- м производства из баланса социальной энергетики мы увидим ниже. Но доиз’ятие предметов из общественного энергетического баланса имеет оои следствием не только упрощение энергетической картины. Оно не- щкнію превращает течение мыслей Богданова в невнятное бормотание. 8 саном деле: из’яв вещи из энергетического подвижного равновесия обще¬ ств мы еще в состоянии понять процесс «дезассимиляции» энергии — он йшчает трудовые усилия психо-физиологических комплексов — людей щциндуяльных организмов). Впоследствии мы увидим, что и этот процесс почки зрения богдановской энергетики абсолютно непонятен. Но пока мы в услыхали последующих откровений нашего схоласта, этот процесс может (льпонят. Но как же тогда понимать процесс усвоения энергии обще- ап? Если «энергия» продуктов производства из энергетического баланса вбрасывается вон, то какая же энергия усваивается психо-физиологическими «иксами—людьми? Выхода из этого «энергетического» тупика нет. Но швается, что все предыдущие истолкования богдановской энергетики встроены на ложном основании. Это толкование «всецело исходит из смут¬ ил и наивно-материалистического понимания энергетики. «Усвоение» энер- м, к тому же, не вполне удачный термин, до известной степени поддержи¬ ваний неясность. Необходимо отчетливо установить понятия.

«Энергия» не заключает в себе ничего абсолютного; это не «субстан- и> вещей, а их отношение. «Сумма энергии»—всегда относительная вели- »-это мера тех изменений, которые одна «вещь» может вызвать в дру- ійсвещи»’).

Как же мы могли забыть, что«энергия» это не нечто реально суще- 'арцее, не какая-либо «метафизическая субстанция», а лишь' символ, а «ргетика» — это лишь метод измерения? А что касается до того, что и по¬ четном чего измеряется, этими «метафизическими» вопросами Богданов «аиимется.

Удивительно лишь, что Богданов считает трату «энергии» более понят- * процессом, нежели усвоение. Не большего стоит и его окончательный^ •ВД «Общественный труд людей, изменяя внешнюю природу, преобразует * і таком смысле, что энергия социальной системы по отношению к ее

увеличивается, энергия среды по отношению к ней уменьшается. Это и*юггельное изменение и есть величина жизненного плюса социальной си- Пим. ее «усвоения». >

«Все «производство», т.-е. превращение предметов природы в «про¬ сты человеческого труда», и есть не что иное, как прогрессивное созида- * такой среды, по отношению к которой энергия социальной системы ** бы твхішит.

) «Эмпириомонизм», кн. 111, стр .36— 37, примечание, же, стр. 35.

54 С. Гояіяма

Но сам по себе социальный труд есть трата энергии, понижение энергии социальной системы по отношению к ее среде» ’).

Вывод Богданова является не чем иным, как переодеванием положения исторического материализма в энергетический костюм. Но он имеет вид , мость какого-то реального содержания только при «наивно-материалист.і- ческом» понимании энергетики. Богдановское же понимание энергетики ли¬ шает его маскарадные понятия какого бы то ни было реального содержания и превращает их в механистичееки-идеалистическукі схоластику.

Короткий смысл всей длиннющей богдановской белиберды весьма, впро¬ чем, прост. Она призвана запутать, замаскировать тот факт, что речь идет о трате и усвоении не вообще какой-то энергии, а психической. Это ясни из всей системы Богданова, но через тіару десятков страниц наш Мидас прялп выбалтывает свою тайну: «Социальный перевес усвоения энергии над тра¬ той выступает, как возрастание энергии психического аппарата самих чле¬ нов общества»-і.

Чудовищная нелепость применения «принципа подбора», «энергетиче¬ ского равновесия» к общественному развитию не останавливает Богданова. Наоборот, чем меньше реального содержания остается в его понятиях, тех свободнее он ими оперирует, как подлинный схоласт. Принцип подбора на основе энергетического подвижного равновесия призван «об’яснить» процесс общественного развития. Процессы ассимиляции и дезассимиляции «энергии» суть акты положительного и отрицательного подбора. Всякое усвоение «энер¬ гии», возрастание «энергии» социального комплекса есть акт положитель¬ ного подбора, всякое уменьшение энергии — акт отрицательного подбора. Различие положительного и отрицательного подбора есть различие основных тенденций развития. Но можно ли при возрастании энергии социального ком¬ плекса или уменьшении его энергии говорить об акте положительного или отрицательного подбора всего комплекса в целом? Допустим, что мы имеем некий социальный комплекс в стадии положительного подбора. Социальный комплекс является не чем-то простым, но сложной системой элементов и со¬ циальных психо-физиологических приспособлений. Ясно, что возрастание энергии происходит в силу приспособленности лишь какой-то части ком¬ плекса. В чем же лежат основания положительного подбора комплекса в це¬ лом? В том, что, благодаря связи частей комплекса между собой, возрастание энергии распределяется по всему комплексу. Лишь поскольку такое распре¬ деление происходит, может итти речь об акте положительного подбора отно¬ сительно всего социального комплекса. Подобное распределение возможно только в пространственно непрерывном комплексе. Так, напр., когда об'ек- том положительного подбора является отдельный представитель общества или класса, нельзя говорить об акте положительного подбора относительто всего общества или класса, ибо общество и класс пространственно пре¬ рывны. Зато, когда в фазе положительного подбора находится какая-либо

''область общественной или классовой жизни, то происходит акт положитель¬ ного подбора по отношению ко всему обществу или классу в целом. Пусть, напр.імер, произойдет положительный подбор в «технической» области клас¬ совой жизни; возрастание энергии распределится на «классовую жизнь» в целом. Причины сего положительного подбора «классовой жизни» в цело» весьма простые «Классовая жизнь» есть не что иное, как целая о* психо-физиологических приспособлений, свойственных каждому ком,плэ^. элементов--личности, принадлежащему к классу. А так как комплекс ментов — личность — есть нечто пространственно непрерывное, то Р» стание энергии ь одной части «классового комплекса» передается

4) Там же, стр. 36 — 37. !) Там же, стр НІ.

65 ^іет» ■ теория классов Богданова

■аосовому комплексу» и целом. Подобная трактовка «положительного под- цо*ет показаться поклепом даже на Богданова. Нам остается лишь

его собственны-? слова: «Налр., пусть в области «технической» ^дакдасса, его «производигельного труда», возникают условия,^бдаго-

'тме для жизни класса, повышающие сумму ее энергии... Непосред- ^воіое возрастание энергии произойдет тогда в сфере технических при- ябюіий данного класса. Но в человеческой личности эта приспособления -золы с целым рядом других — так назыв. «экономических» и «идеологи¬ ей,, связаны конкретным психо-физиологическим единством жизни. Вану этой связи мы должны принять, что «положительный подбор» в ка¬ др! из членов класса с одних элементов его организации, распространится идіугие, с технических на специально «экономические» и «идеологиче- ое»; между ними в известной мере распределится наличное возра¬ ст» энергии. Об’ектом «положительного подбора» здесь уже явится класс, ок целое»1).

Таким образом, акт подбора какой-либо стороны жизни общества додается в акт подбора общества в целом через распределение энергии огб«іих сторон общественной жизни ко всем остальным, которое совер- иега в силу пространственной непрерывности психо-физиологического идодуума, — носителя совокупных социальных отношений.

Тенденция общественного развития, определяемая положительным под-' Іором, такова же, как во всем «мировом потоке активностей». С одной стот до, возрастает энергия общественной формы. С другой стороны, возни- аот структурные изменения: увеличивается неоднородность общественных олкксов, усложняется и разлаживается связь между ними. Все это ведет [умению внутренних противоречий. Хотя Богданов^и спешит лбпитъ, что «проявляется жизненное противоречие лишь тогда, когда пре¬ дается действие жизненного подбора», мы все же заинтригованы: как же а» Богданов понимает «внутренние противоречия» общественной жизни? (оральная форма, оказывается, содержит в себе много пережитков ста¬ до зародышей нового, на ряду с развитыми приспособлениями. Пережитки (тарого, давно потерявшие приспособительное значение, продолжают, онко, существовать, благодаря «системной» связи с жизнеспособными ком шши, подобно рудиментам в животном организме. В стадии положитель¬ но подбора, когда происходит возрастание энергии общественной формы іяіу «системной» связи, растут все общественные комплексы, в том числе ншвиже. Это и янляегся причиной возникающей дисгармонии, возникаю- рл в скрытом виде внутренних противоречий. Внутренние противоречия, «Богданову, это—дисгармония между рудиментарными, целесообразными «вмененными формами и зародышами будущих форм. Богданов не только вомнечио далек от понимания движущей роли вйутренних противоречий «вметва, но и сами противоречия:то понимает, как внешнюю неслажен- «іьмежду различными комплексами «общественной формы».

Положительный подбор сменяется отрицательным. Отрицательный под¬ лизывает уменьшение энергии общества. Но вместе с тем он, как нам !» известно, несет и положительные следствия для общества. Так как не ® общественные комплексы одинаково жизнеспособны, то понижение ®®і, обостряя дисгармонию между различными общественными комплек- ов,-приводит раньше всего к разрушению наименее приспособленных, «го» числе отживших общественных комплексов. Тем самым структура Оспенной формь^становится более однородной, а связь между комплек- ^ белее простой^ гармоничной. Любопытно, что тут Богданов вспоми- ВГ| 410 существуют классъ! и классовая борьба, а не только «комплексы

') Т»и же, стр. 22 — 23.

оо

элементов» вообще. Но он, конечно, не может не опошлить этой стом «общественного организационного процесса». Он вспоминает о жизнешш- противоречиях, которые сами являются источником «отрицательного по* бора». Классовая борьба у него, как у филистера, выступает как источник «отрицательного подбора». Как же действует отрицательный подбор на один из своих источников? «Где существует жизненное противоречие, которое само уже есть источник отрицательного подбора, там влияние этого подбор глубже и сильнее, там его тенденция направлена к тому, чтобы^уничтожить наименее жизненную из двух сторон противоречия, при чем сам о е п р о- тиворечие устраняется»*).

В общем, таким образом, отрицательный подбор, хотя и понижает энергию общества, гармонизирует его. Необходимость перехода от отрица¬ тельного подбора к новой фазе положительного Богданов не обосновывает и не может обосновать, ибо деятельный источник подвижного равновесия не общество, а среда. После отрицательного подбора может опять наступить фаза положительного — «при благоприятных условиях»... и т. д.

Развитие общества, поскольку оно имеет место, совершается посред¬ ством совместного поочередного действия положительного и отрица¬ тельного подбора. Само «развитие» имеет специфически богдановское зна¬ чение. Оно ведет к энергетическому количественному увеличению обществен¬ ных комплексов и гармонизации связи между ними, т.-е. к возрастанию «организованности». Каждый общественный комплекс состоит из комбина¬ ции простых элементов, общество в целом состоит из отдельных комплексов. В процессе общественного развития одни комплексы распадаются, другие сохргняются, третьи образуют новые комбинации элементов или комплексов, но ничего качественно нового, что составляло бы нечто большее, нежели но¬ вая комбинация старого, не возникает. «Общество — сложнейшая из извест¬ ных нам форм жизни, и даже в самых ранних фазах своего существования оно обладает колоссальным богатством элементов развития, наибольшим во всем биологическом мире. В непрерывном и многостороннем общении с внеш¬ ней природой, вынуждаемом жизненной борьбой, социальный человек стано¬ вится, стихийно или сознательно, творцом бесчисленного мно¬ жества зародышевых комбинаций, стремящихся развиться в новые социальные формы. Но из массы эмбрионов и здесь — как везде в природе — развивается до полной зрелости ничтожное число наиболее жиз¬ неспособных. Судьбу их решает закон «подбора».

«Самое возникновение зародышей новых форм уже не представляет для нас ничего загадочного,—э т о только измененные комбина¬ ции существующих социальных элементов, измененные различными воздействиями социальной и внесоциальной среды» г).

Общество подчинено всеобщим «законам» богдановского мира: ничего нового под луной.

Естественно, что революция занимает у Богданова скромное место частного случая отрицательного подбора. Периоды действия положительного подбора неблагоприятны для общественных реформ. «Энергия» общества воз¬ растает, поэтому вместе со всем обществом в целом растет все дряхлое, ненужное и вредное. Общественные противоречия исчезают; если они при продолжительном действии положительного подбора и образуются, то лишь в скрытом виде. Они обнаруживаются лишь при действии отрица¬ тельного подбора. Возрастание «энергии» общества за счет углубления и обострения общественных противоречий, с точки зрения богдановской тео¬ рии общества — сплошная белиберда. Зато отрицательный подбор вызывае

*) Там же, стр. 28. ■) Там же, стр. 58, подчеркнуто мной.

||ц«ства ■ теория классов Богданова

ятввшые реформы. Но если отжившие формы имеют общий харак- Тдазаны с интересами «довольно крупных групп (!!!) общества», |іслед за частичными реформами в эпоху кризиса, наступает затем рево- „-именно копна общество уже начинает оправляться от экономиче- го потрясения» *). Последнюю мыслишку о том, что революция может юойти только после кризиса, в новой фазе положительного ібора, Богданов подчеркивает особенно усиленно. Вот и все, что' мы м в общей теории общества Богданова о революции. Необходима ли шщия, когда и при каких исторических условиях, не является ли она «обходимое™ единственным выходом из кризиса, какое она л отношение к классовой борьбе, в чем ее содержание в различных цеткнкторических общественных формациях и т. д., и т. д. — этого ровская теория общества не говорит. Щ, и что, кроме непереносной пости, может сказать Богданов, упоминающий п.о п у г н о о «рево.чю- [•юобще», возможной как частный случай ^отрицательного подбора» обще* в обществе, являющемся частной формой «жизни вообще», ше~ |ицей по пута «организационного прогресса вообще» на основе «энер- иеского подвижного равновесия вообще», регулируемого «принципом Пора вообще»? Схоласт на механистически-психологической основе, Бог в опошляет и извращает каждую мысль марксизма, попадающую в его те схемы. Чтобы покончить с общей теорией общества, нам осталось рассмо-

п учение Богданова об идеологии. Как мы уже говорили, первичной областью общественной жизни яв

га «технический процесс». В богдановской природе, из которой само- ююе изгнано, «ничто не развивается само из себя». Изменение всякого икса элементов обусловливается «воздействиями извне». Техниче- іпроцесс—это как раз та область, в которой общество непосредственно офшмает воздействия извне. «Технические приспособления»—первич- ы простейшие. Однако даже у примитивных обществ они представляют вичайно разнообразную и сложную систему. Эта сложность возрастает мре развития общества. Но мы уже знаем, что «там, где сложно, та» гармонично». Между различными техническими приспособлениями не- іяю возникает известная несогласованность, частичное «жизненное про- Ч**е». На сцену должен выступить, очевидно, отрицательный подбор, іназывается, что он не является единственным орудием гармонизации, ■гает быть осуществлена и другим путем: путем возникновения «орга- 4®чего приспособления». Суть сего «организующего приспособления» ®мтся в следующем. Некоторые комплексы элементов «жизненные ■бвацни» при непосредственном соединении оказываются во взаимном Перечни. Но противоречие исчезает, когда они связываются между со- ■е непосредственно, а через некоторую «организующую комбинацию», "ими «организующих» комбинаций, приспособлений сложные орга- • юобще невозможны. Типом таких приспособлений в сложных орга- Чхвляются функции нервных центров. Если бы отдельные элементы П®* действовали без посредства связывающего центра, то их действия •*> парализовались бы: «связь посредством общего нервного (*тРа устраняет это жизненное противоречие». Отправного пункта для *І'Вси идеологии Богданов ищет в аналогии с организмом. Правда, он I*? читается от Спенсера. Основной аналогией Спенсера является рас-

общества как организма. Богданов подчеркивает, что общество ^организм. Он основывает свою аналогию на другом: общество не

но оно состоит из организмов; общество и организм отно-

І)т» же, стр. Ю.

58 С. Го.

сятся между собой, как целое и часть: «Несовершенство этой аналогии вы текает из того факта, что общество не есть организм; самая же аналогия из основного сродства, связывающего все сложные и высоко-организованные формы жизни, здесь же в особенности — сродства между формами — орга низм и общество. — реально относящимися между собой, как часть й целре» 1). 1

Него стоит это лицемерное отмежевание Богданова от Спенсера, хотя он прямо его не называет, можно судить по тому, что и Спенсер называл общество организмом, имея в виду параллельность принципов, управляющих изменением строения и функций, и что к своей аналогии Спенсер пришел тоже связывая индивидуальный организм и общество посредством категорий «часть и целое». Что аналогия Богданова, с методологической стороны, ни¬ чем принципиально не отличается от аналогии Спенсера, видно из того, на¬ сколько далеко он ее проводит. Он видит аналогию между обществом и орга¬ низмом не только в типе разрешения противоречий между «жизненными комбинациями», но и в конкретных «формах «организующих приспособле¬ ний». «Организующие приспособления» общественные состоят из трех групп: 1) формы непосредственного общения — крик, речь, мимика, служа¬ щие для непосредственного об’единения и координации человеческих дей¬ ствий и т. д., 2) формы познавательные — понятия, суждения, религиозные доктрины, научные, философские теории, служащие для систематического координирования труда на основе пережитого опыта, 3) формы норматив¬ ные — обычай, право, нравственность, приличия и т. л., служащие для устра¬ нения противоречий социальной жизни путем ограничений тех или иных функций, которые имеют тенденцию дисгармонично сталкиваться между собой.

Формы непосредственного общения соответствуют передав возбужде¬ ния через нервные клетки и волокна от одних частей организма к другим. Формы познавательные «соответствуют накоплению раздражений в нервных клетках...» и т. д. Формы нормативные соответствуют задерживающим функ¬ циям центрального аппарата.

«Организующие приспособления» являются важнейшим орудием гармо¬ низации общественного развития. Отрицательный подбор «мало экономичен с точки зрения р а з в и т и я»,—он гармонизирует общество ценой умень¬ шения социальной энергии. Не то «организующие приспособления» — увязы¬ вая «трущиеся» общественные комплексы, они ведут к увеличению «социаль¬ ной энергии». Понятно, что, по мере общественного прогресса, роль «орга¬ низующих приспособлений» возрастает. Три названные выше формы орга¬ низующих приспособлений и образуют возвышающуюся над техническим процессом общественную идеологию: «Они охватывают всю ту область, ко¬ торая возвышается над «техническим процессом», и образуют, в своем раз¬ витии, в своем возникновении и разрушении, процесс идеологический»1). ^

В особых функциях технического и идеологического процесса Богданоі видит доказательство первичности первого и вторичности второго: техни ческий процесс является источником общественной «энергии», иДеологиче ский процесс гармонизирует неполадки технического. Идеологический про цесс не создает ничего нового, он играет лишь роль «организующего пре способления» по отношению к тому, что есть налицо в техническом про цессе. Но тут Богданов предвидит такое возражение: технический проц» качественно отличается от идеологического процесса* а раз та*> не может быть и речи об их генетической связи. Характерна сама постаиою вопроса. Качественно различные процессы не могут быть связаны гаегс чески. А раз два процесса связаны генетически,—значит, они качеств

п) Там же, стр. 43. ’) Там же, стр. 45.

^Ы. в самой постановке вопроса с необычайной яркостью прояв- і^иеханистический схематизм Богданова, его полнейшее непонимание Ідпаюго понятая «развитие».

((оиечю, Богданов опровергает возражение, доказывая качественную >гумт технического и идеологического процесса, при чем однород- ^ понимает до крайности упрощенно, — как однородность, тожде- десть составных элементов. «Различие «организующих» приспособле- іі приспособлений «непосредственной борьбы за жизнь» во всей живой де не только не имеет характера безусловного качественного разли¬ чи зачастую даже вообще с трудом уловимо» '). Первое доказательство «г, конечно, из жизни индивидуального организма. Нервная система -г роль организующего аппарата организма. Из чего состоит нервная рш? Из нероных клеток. А нервная клетка «принадлежит к той же ««эімтелиальных», как и железистая клетка...» и т. д. Прямо тошно де за всей целью богдановских рассуждений, имеющих целью доказать, л «теологические приспособления» суть лишь комбинации — «большей пй более сложные» — тех элементов, которые составляют «технические вюсобАния». Да к тому же длинная цепь доказательств здесь явно «пред- троскоши», ибо «для признания верности такого взгляда было бы, в сущ¬ ія, достаточно того факта, что и технические приспособления, и приспо- івм идеологические слагаются из психо-физиологических иксов» *). Этот аргумент может показаться несколько' неубедитель¬ на «метафизику», который включает в «технический процесс» и ору- іпроизводства. Конечно, такому «метафизику» трудно будет, отвлекаясь ішф других обстоятельств, свести «технические приспособления» к [^физиологическим комплексам. Но он не поймет, усвоив, что: «Соци- ю-тшическое приспособление заключается отнюдь не в о р у д и и, а и производстве и применении, — элементы такого приспоооб- ■ суть психо-физиологические комплексы ь человеческих организмах, [предметы неодушевленные, не растения, не животные... Выражение «раз- морудий», «развитие средств производства» представляют из себя только тафоры» *). Итак, «технические» и «идеологические приспособления» [юао-фгоиологические комплексы, отличающиеся друг от друга своими Чнми. Из различия функций вытекают и разные деятели подбора. Дея- аподбора «технических приспособлений» является вне-социальная среда то* области мы имеем «настоящий естественный отбор». Деятелем под- і «идеолошческих приспособлений» выступает технический процесс — «имеем социальный подбор. Стимул изменений технического процесса іг во вне-социальной среде, стимул изменения идеологических приспо- вй—в техническом процессе. Простейшие идеологические элементы [і непосредственное происхождение из технического процесса. Но идеоло- »челом представляет собой сложную систему соподчиненных звеньев... ■иогаи с индивидуальным организмом. Нервная система человеческого •ма представляет собой ряд нервных центров, соподчиненных между 4 Тшбго также идеология состоит из множества этажей, расположен-

<№ над другим. В нижнем этаже расположены простейшие понятия №і непосредственно связанные с техническим процессом, в самом верх- —наиболее общие, «все-организующие» понятия и нормы, обобщающие к «трудовой опыт» общества. Между самым нижним и самым верхним «■расположены в определенном иерархически-органиэационном по- * чѳсредпвующие звенья. Таким образом, чем выше «идеологический «•тм более высокую ступень обобщения «трудового опыта» он .собой

По, По, ') Т«и

**» стр. 47. стр. 47.

**, стр. 59,

\

представляет, тем дальше он от «технического процесса». А так как сп мулы развития «организующих приспособлений» исходят из «технического процесса», то основной закон социального подбора с механистически- дѵбонитой прямотой гласит: «Прямылі выводом из нее (основной линии со¬ циального подбора. С. Г.) является возрастание консерватизма идеологи¬ ческих форм по направлению снизу вверх, от организующих приспособлений низшего порядка к высшим»

Из возрастающего консерватизма идеологических областей вытекает важнейшее следствие. Социально-технический процесс неоднороден. Совер¬ шенно естественно, что «идеологический небоскреб» не во всех областях социальной жизни воздвигается с одинаковой энергией и быстротой. В не¬ которых областях законченные идеологические системы создаются раньше, нежели в других. Но так как социальная жизнь представляет собой нечто органически цельное, связанное, то высшие идеологические формы одних областей возглавляют недоразвившиеся «организующие приспособления» других областей. Это соединение возможно через взаимное приспособление. Но, как известно, чем выше «идеологический этаж», тем он консервативнее. Из этого, как дважды два четыре, вытекает, что в процессе описываемого об’единения происходит приспособление низших, недоразвившихся идеоло¬ гических форм к высшим. Так возникает, говорит Богданов, производная линия идеологического развития — сверху вниз. Не правда ли. это очень близко к марксистскому пониманию взаимоотношения метода и конкретной науки?!

«Очевидно, — говорит Богданов, — что этот процесс приспособления низших слоев идеологии к высшим в данной области может продолжаться и дальше вниз вплоть до технических форм этой области». Здесь Богданов подобрался к плагиату положения истмата об обратном воз¬ действии надстроек на базис. Но и этого положения он не может не извра¬ тить. Итак, идеология может тоже выступить, как деятель подбора «тех¬ нических приспособлений». Подбор технических приспособлений происходит двусторонне. Причиной возникновения и первым деятелем подбора техни¬ ческого приспособления выступает вне-социальная среда. Но одна она дела еще не решает, социальная среда, сиречь идеология, может наложить свое ѵеіо. Консервативность идеологии препятствует осуществлению нового «техниче¬ ского приспособления», которое нарушает установившуюся социальную гар¬ монию. Почему происходит такая «перемена декораций», какая тенденция побеждает,—Богданов, конечно, не может ответить. Мы можем найти у него лишь арифметическую тавтологию: «Новая техническая форма лишь тогда войдет в Социальную жизнь,... когда энергетический плюс жизни, связанный с ней, перевесит отрицательные тенденции подбора, возникающие из нару¬ шения ею исторически данного равновесия социальной жизни» ').

Значит, не только вне-социальная среда, но и система «организующих приспособлений» является активным деятелем подбора «технических при¬ способлений»... и все с таким трудом воздвигнутое учение Богданова о пер¬ вичности технического процесса и производное™ идеологии летит вверх тормашками? Нет. Технический процесс является единственным источником общественной энергии. Толчки, приводящие в движение «организующие при¬ способления», исходят из технического процесса: «В процессе техническ лежат социально-динамические условия, в идеологическом — социально' тические условия развития форм человеческой жизни. Под «динамически условиями какого-нибудь явления подразумеваются те. которые состав ^ его «энергетическую причину», т.-е. процессы, энергия которых с У источником данного явления; и таково именно значение технич

/') Там же, стр. 70. -) Там же, стр. 05.

общества ■ теория классов Богдавова Щ

,(са в социальной жизни. Под условиями же «статическими» подразуме¬ вав остальные: они оказывают влияние на ход явления, на его «фор¬ ой» «определяют» его в смысле границ Ло развития — но не они с го дают», не они дают ему начало. Такова роль идеологии по отношению до социальным формам и их изменениям.

«Определяющее» значение идеологии в социальном процессе есть ^ограничительное и формирующее значение»1). Учение о зависимости надстроек от базиса, переодетое в энергетически- язационный костюм, как-будто спасено. Вне-социальная среда является инком энергии «технического процесса», «технический процесс» яв- н источником энергии «идеологического процесса». Идеология играет зиггеля подбора «технических приспособлений», но она может только шили отвергнуть новое «техническое приспособление», вызвать новое яческое приспособление», послужить причиной его возникновения она іожет, потому что технический процесс является’ очником энергии «идеологического», а не наоборот: Увы, марксистское учение о базисе и надстройках не спасено, — оно щено в механистически-идеалистическую путаницу. Действительно ли нчккий процесс» имеет определяющее значение в общественном раз- і по Богданову? На этот вопрос надо ответить отрицательно. «Форми- ке> значение принадлежит у Богданова не техническому процессу, но югай. Идеология не вызывает новых технических приспособлений, но нт определять их судьбу. В этом «может» заключается идеалистиче- экяктика Богданова, в решающем вопросе. Каждое новое техническое кобление встречает сопротивление социальной среды, консервативной юпвц в основном. Чем же определяется судьба этого нового технического псобления: логикой «технического прогресса» или сопротивлением креативной идеологии»? На этот решающий вопрос у Богданова нет шейного ответа. У него «то тот, то этот на бок клонит»,—может по- ч техническое приспособление, но может победить и идеология. Так п> идеология превращается в возможный, ведущий фактор развития, мческий процесс» должен потесниться, чтоб рядом с ним поместился «шческий процесс». «Энергетический монизм» превратился в дуали- иую Эклектику: и технический процесс и идеологический может иметь ■щее значение в общественном развитии. Какой из них в каждом кон¬ то случае выдвигается на первый план, зависит от знака разности между юіным возрастанием энергии и возможной потерей ее вследствие вно- і новым техническим приспособлением социальной дисгармонии. Душстическая эклектика, с одной стороны, «компенсируется» меха- ом «монизмом», с другой. Идеология выступает как деятель подбора атонических приспособлений, но не способна сама вызвать к жизни мяожет послужить причиной возникновения новых техниче- <приспособлений. Это извращение марксистского учения о взаимо- 'Ми базы и надстроек целиком вытекает, как это выше показано, из Смескою метода». Но ползучий эмпиризм, который толкнул Богда- •в эклектическое уравнение технического и идеологического «факторов» [Трактовке одних сторон проблемы, не может не вывести из «равнове- *®осхему чисто-пассивной роли идеологии при трактовке других сторон

Слишком много накопилось эмпирических фактов, показываю- ^««стройки, в особенности наглядно естественные науки, не только У «подбирают» технические приспособления, но являются и причиной ^оювения. Противоречие между схемой и эмпирическими фактами

Богдановым путем новой путаницы.

стр. 81.

С. Гощц

Если, говорит Богданов, многие думают, что идеология может Ли причиной изменения технического процесса, то эта ошибка проистекае°ЫТЬ отождествления всякой научай деятельности с «идеологией». Всякий наЮ ный прогресс имеет своим источником непосредственные отношения обіГ ства и природы, технический опыт. Но «технический опыт» нельзя понимать узко: «Таким «техническим опытом» является в одинаковой мере и опы мастерской, фабрики, полевой работы,—и опыт лаборатории, физического! кабинета, обсерватории, геологических раскопок, собирания растений и ловли! птиц естествоиспытателем. Различие непосредственных целей ровно ничего! не изменяет в самом типе деятельности, который и здесь и там одинаков™' именно, непосредственная борьба с природой. Поэтому «научно-технический» опыт есть отнюдь не «идеологический опыт»,—«идеология» начинается здесь с тех понятий, которые на почве «технического» опыта создаются»')

Таким образом, естествознание, до тех пор, по крайней мере, пока оно не мыслит—не создает понятий—составляет часть «технического'процесса» и является первичным фактором общественного развития. Но зато едва оно начинает на основе «технического опыта» образовывать понятия, оно стано¬ вится «идеологией»—«чистым мышлением».

Учение Богданова об идеологии представляет собой необычайную пута¬ ницу. Оно является в основе своей идеалистическим, поскольку он механи¬ чески отождествляет «технический» и «идеологический процесс» на (азе психологизма и то, и другое—«психо-физиологические» комплексы. Сама понимание идеологии, как системы «организующих приспособлений», пред¬ ставляет собой идеалистический эмпиризм», ибо исключает об’ективный ии| и его закономерности из сферы науки. Что трактовка идеологии, как си¬ стемы «организующих приспособлений», устраняющих противоречия про¬ изводственного процесса, должна вести к оппортунистической практик* в классовой борьбе—это тоже совершенно несомненно. Стремление Богда нова сохранить положения исторического материализма, переодев лишь ю в эмпириомонистический костюм, при абсолютном непонимании диалекта ческого взаимодействия, бросает его из крайности механистического мнима ния вторичного характера надстроек к дуалистической эклектике равно¬ правия технического и идеологического фактора и приводит его, в конці концов, к перенесению «немыслящего» естествознания в «технический про¬ цесс» и рассмотрению идеологии, как продукта «чистого мышления».

(Окончание следует).

*) Там же, стр. 66.

методе Ленина и Бухарина в анализе империализма.

Инал Бутаев.

Поскольку тое Бухарин придерживался в отношении своих ошибок ікорм и практике «христианского правила» — «грешить и каяться»,— плибки не мешали ему или в ногу с партией и Коминтерном. Но не во иірехах каялся тов. Бухарин. Есть грехи, в которых не каются. В послед- исіучае покаяния приобретают весьма условный характер, ибо «грехов- ицмрода», от которой все качества, остается.

Труд» противопоставить себя себе самому. Но если тов. Бухарин навет противопоставить марксиста-Бухарина оппортунисггу-Бухарину,— тошна сделать коллективная марксистско-ленинская мысль, разложив над и систему взглядов тов. Бухарина на их составные элементы.

Т* как сердцевиной вопроса несомненно является метод, то со сто- рметода мы к вопросу и попытаемся подойти.

Совершенно правильно говорит сам тов. Бухарин: «... Чтобы теория двигала массы по правильному пути, нужно, чтобы

■ оав была правильной теорией. А чтобы была правильной теория, для моона должна удовлетворять некоторым общим «ме- юшогическим требованиям» (Н. Бухарин, Теория пролетарской *туры, «Атака», изд. 2-е, стр. 89; разрядка моя. И. Б.).

Эти общие методологические исходные лоамдо и жляются тем узлом, іютороя завязаны концы нитей и теоретических (недостатки системы), •Чжпіческих (основанной на них политики) ошибок тов. Бухарина.

2.

марксистами-экономистами стоит задача изучения капитализма чобще, и исследования его отдельных этапов возникновенія, развития ‘*таи*»ия — в частности. Чтобы разрешить эту задачу, нужно У®* иго установить правильные руководящие положения !,Мо* и затем на их основе перейти к анализу отдельных его мзв честности. ^^методологическое положение остается действительным и для импе-

фазы капитализма. Так как имлериалисгтческий этап есть капитализма, канун революций, то естественно, что этот

"^привлекает внимание марксистов: для правильного практиче- пролетариата нужно теоретическое осмыслемю всего про-

64 ИшлБутма

Исходные ус/ювия анализа империализма таковы: дан нмпериалистмче скіий этап капитализма и даны общие .руководящие ложхжешя .Марксовой теории.

Требуется разрешить: как мысленно, теоретически «приготовить» империализм, как предмет изучения, и как применить к его пониманию общие руководящие положения маркоовой теории?

Врать империализм как целое или как фазу целого. Начать с им¬

периализма как с целого или перейти к нему на основе анализа целого как к фазе?

Рот вопросы, на которые даны ответы и Лениным и Бухариным, ответ .которые, как мы увидим дальше, в корне расходятся.

і' 3.

Каков метод исследования целого и его частей, общего и частного у Маркса, Ленина и у тов. Бухарина?

Предметом изучения у Маркса является вся капиталистиче¬ ская конкретность во всех ее связях и опосредствова- ниях. Эта конкретность не есть конкретность одной лишь страны ил одного «народного»»—«национального»—хозяйства. Это есть конкретность- на основе капитализма воспроизводящегося всего «торгующего мира» (Маркс). Это есть система конкретного капитализма, включающего и «на¬ циональные хозяйства» и страны (колонии), находящиеся на пути от «до- буржуазного состояния к буржуазному» (Ленин); и неравноправные, и зави¬ симые, и угнетенные страны; и производство способов производства, стоящих на иной чем капитализм ступени развития. И т. д., и т. п.

Мы имеем таким образом дело с мировым капитализ¬ мом и его конкретным процессов—мировы-м хозяй¬ ством.

Чтобы изучить это многосложное конкретное, нужно прежде всего выделить из него «в голове», мысленно, при помощи аилы абстракции все его существенн ые, типические свойства и ч ер ты. На основе выделения из реального капитализма — из мирохозяйствтного капитали¬ стического целого — «абстрактного капитализма», познается «внутренний сирой экономических отношений» (Ленин, т. III, стр. 138).

Таким образом, мы получаем‘теоретическую базу, исходную точку для анализа всей капиталистической конкрет¬ ности.

«... Метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное- как конкретное» (К. Маркс, Введение к критике политической эконом», 1922 г., стр. 24; разрядка моя. И. Б.). План теоретического воспроизведения всей капиталистической конкретности, таким образом, Маркс бставил нам в «Введении к критике политической экономии».

Вот этот план: «Расчленение предмета, очевидно, должно быть такою: сначала (нужно

развить) общие абстрактные определения, которые именно поэтому более или менее относятся ко всем общественным формам, однако в разъясненном выше смысле. Во-вторых, категории, которые образуют внутреннюю органи¬ зацию буржуазного общества и на которых покоятся основные классы. Ка*»' тал, наемный труд, земельная собственность. Их отношения друг « іДОо' Город и деревня. Три больших общественных класса. Обмен .между • Обращение. Кредит (частный). В-третьих, соединение буржуа н о г о общества в форме государства, р а с с м а ТР ива* в отношении к самому себе. «Непроизводительна

уям ■ Бухарина в анализе империализма

Налоги. Государственный долг. Общественный Ііі т Население. Колонии. Эмиграция. В-четвертых, Йународные условия производства. М е ж д у н а р о д-

.разделение труда. Международный обмен. Вывоз поз Вексельный курс. В-пятых, мировой рынок и оазисы? (1922 г., стр. 31; разрядка моя. И. Б.).

1 Работы по этому плану Маркс не завершил. Завершение этой работы м цело марксистов.

Ламп Д»л непревзойденные образцы применения диалектического ме- й§ направлении, указанном Марксом—не только в смысле логиче- (Ю г о продолжения системы Маркса, но и исторического изучения на ос- аае іарксоеой теории «абстрактного капитализма» новых конкретных дай капитализма, его последней фазы и периода его краха.

4.

Вот что говорит Ленин о необходимости применения марксовой тео- ■ а пониманию капиталистической конкретности сперва логически Іоспроизве ден и е капиталистической конкретности ион свободной конкуренции), а затем и исторически роіые явления капитализма).

іМы думаем,—говорит Ленин,—что для русских социалистов особенно ибцпршя самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта цвпет лишь общие руководящие положения, которые применя- иічастности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, ні Германии, к Германии иначе, чем к России» (Ленин, ст. «Наша про¬ рв», 1899 г., т. II, стр. 492).

Речь идет здесь о том, что от общих, абстрактных, типических по¬ вей необходимо переходить к конкретному своеобразию составных пі реального процесса производства капитализма, к многообразию іррспенно-территориальных частей мирового капитализма, — и веду- н, і неравноправных, и зависимых (полуколоний), и угнетенных (крло-

В вопросе перехода от абстрактного к конкретному возникает также Ійиа среднего крестьянина (самостоятельного товаропроизводителя).

Только учитывая действительность,—говорит Ленин,—мы сможем Чявпъ такие вопросы, как, скажем, отношение к среднему крестьян¬ ина самом деле, откуда мог взяться средний крестьянин в эпоху чисто- Чкмистического капитализма? Ведь даже в странах просто-капитали- Кми его не было. Если мы будем решать вопрос о нашем отношении ЯоиУ чуть ли не средневековому явлению (к среднему крестьянству), '.'і исключ и те л ь н о на точке зрения империализма и 'натуры пролетариата, — мы много набьем себе ши- ,ь (Собр. соч., т. XVI, стр. 116; разрядка моя. И. Б.).

Л^юются общие свойства капитализма не только на уровне «аб- *ПЮГ0 капитализма», но и как конкретного домонопо- сг*ческого капитализма.

і^™®*мтся необходимым потому, что при анализе империализма сталкиваемся с проблемой государственных подразделений

г®* и с проблемой некапиталистических товаропроизводителей степени, чем при анализе капитализма вообще.

Іюль монополистического капитализма не только не осво- ?Т зи&ния конкретности капитализма вообще, но, наоборот, ’Зкое знание.

Иииііпп.

66 И,ал Бугае»

5.

Таков путь анализа, завещанного Марксом и осуществляемого Лени¬ ным. Поэтому далеко не достаточно, когда тов. Бухарин говорит, что «если мы анализируем проблему империализма, то мы уже не можем опе¬ рировать одним понятием абстрактного капитализма» («Программный вопрос на VI конгрессе Ком. Интернационала», 1928 г., стр. 13—14). Это недо¬ статочно потому, что еще раньше, чем пытаться анализировать импе¬ риалистическую капиталистическую действительность, необходимо знать домонополистическую капиталистическую действи¬ тельность. Сам т. Бухарин говорит, что «анализ империализма невоз- м о ж е н... без анализа отношений внутри мирового капиталистического хозяйства» (Та» же, стр. 14). А что такое мировое хозяйство, как не пре- дельно-конкретное выражение производственного процесса капитализма?

У тов. Бухарина, однако, другая логика. У него капитализм, как миро¬ вой капитализм, возникает только при империализме, а анализ империа¬ лизма предполагает анализ мирового хозяйства.

«Проблема империализма,—говорит он,—имеет в качестве предпо¬ сылки непосредственный анализ мирового хозяйства» (Там же).

Мировое хозяйство берется как исходная база анализма империализма. На самом же деле исходной базой должен быть внутренний строй капита¬ лизма вообще («абстрактный капитализм») и его конкретность — капита¬ лизм эпохи свободной конкуренции. Внутренний строй капитализма теперь перерастает в монополистический капитализм, а конкретность домонополи¬ стического капитализма в мирохозяйственную действительность империа¬ лизма.

Тов. Бухарин, однако, беря империализм вне связи со «старым» капи¬ тализмом, к анализу его подходит со стороны мирового хозяйства. Но та¬ ким образом, что империализм отождествляется с мировым хозяйство* (внутренний строй с его конкретностью) с тем, чтобы отвлечься от харак¬ терных свойств империализма.

Империалистический капитализм разрывается с домонополистически* капитализмом, а его конкретность — мировое хозяйство с конкретности) капитализма свободной конкуренции, из которой исторически империали¬ стическая действительность развивалась.

«... Здесь налицо,—говорит тов. Бухарин,—уже нечто иное, чем про¬ стой и абстрактный «капитализм вообще». (Цит. соч., стр. 14).

Посмотрим, как это «нечто иное» разрывается у тов. Бухарина с «аб¬ страктным капитализмом».

6.

«Суть дела,—пишет тов. Бухарин,—заключается в том, что степень абстракции у Маркса была в очень многих вопросах настолько велика, что нужно было установление целого ряда промежуточных логических звеньев, чтобы сделать непосредственные практические выводы. Я уже упомянул: в «Капитале» имеется анализ трех классов. Там не наша действи¬ тельность, там берется абстрактное капиталистическое общество, про¬ блемы его не связываются с такими вещами, как мировое хозяйство, столкновение различных капиталистических тел, проблемы государства, поскольку они находятся в руках нашего врага, во¬ прос о роли государства в экономической жизни страны, т.-е. РШД в(^ просов более конкретного порядка, в «Капитале» н а н/а л и з и у р у е т с я. Для того, чтобы привести эту теоретическую *■ стему к практическому действию, в особенности в нашу эпоху, нужно оы

іаляае нмпераалвама 67

целого ряда промежуточных логических звеньев, которые Лів себе представляют очень крупные теоретиче- 11 вопросы» (Н. Бухарин, Ленин как марксист, «Атака», изд. 2-е, Л"264-265; разрядка моя. И. Б.). ^ Приведенная цитата говорит, что в «Капитале»—«не наша действи- -жетъ* что «там берется абстрактное капиталистическое общество» и Проблемы его не связываются с такими вещами, как мировое хо¬

тело». Выходит, что «Капитал» не даетключа к пониманию м и- ого хозяйства, иначе говоря: капиталистической

(Іствительности, ибо абстрактное общество проти- .опоставляется действительному капитализму, в то іреиякак на самом деле абстракция есть метод позна- ,11 действительности капитализма вообще, империа- „стического этапа его в частности.

Странно поэтому, когда тов. Бухарин говорит: «Там (в «Капитале». I Б.) не наша действительность»!

Общие руководящие положения марксовой теории, являющиеся необ- ,т.иы ключом к познанию капиталистической действительности, оказы- яітся «серой теорией» (См. Н. Бухарин, Теория пролетарской револю- р, «Атака», изд. 2-е, стр. 98).

Тов. Бухарин не может не знать, что «законы движения абстракт¬ но капитализма» Должны быть взяты за «исходную точку дальнейшего низа» (Программный вопрос на VI конгрессе Коминтерна, стр. 14), но ршнческого перехода к воспроизведению логически и исторически ка- шишческой конкретности на этой основе у него не получается. Забы¬ та Марксово положение, что «анализ является необходимой предпо- окой генетического изложения, понимания действительного про- іссса развития в его различных фазах» (Маркс, Теории..., іІЯ, стр. 388—389; разрядка моя). Вместо материальной последователь- ив мы имеем у него логический скачек через несколько ступеней вос- вдения от абстрактного к конкретному, или полный разрыв.

Одно дело, следовательно, признавать диалектику, другое дело—«при¬ нтъ ее в каждом отдельном случае и в каждой данной области исследо- «и» (Ленин, Карл Маркс, изд. 3-е, т. XVIII, стр. 11).

7.

«Чистый тип» империалистической фазы капитализма есть «абстракт- Чкапитализм». Более конкретным определением его является

капитализм становится монополистическим, финансовым капита- ■ам, чіо особо важное значение приобретает теіТерь экспорт капитала, “впивается территориальный раздел мира и т. д. и т.,п.

«Чистый тип» империализма, следовательно, есть к а п и- 'чазм вообще, а более конкретно—капитализм импе- Ниистической его фазы.

Ленин поэтому и говорит: «Правильный теоретический анализ тре- ?88 выкидывать обмена товарного производства, кризисов и т. п. во- * и заменить этот анализ анализом империализма как це- ^ЧН. Ленин, т XIV, ч. 1, стр. 120; разрядка моя. И. Б.). «Чистый тип», Ловима нужно вывести из «чистого типа» капитализма вообще и кон-

юпитализма эпохи свободной конкуренции. ло тов. Бухарин не опирается «на < идущее в действительности раз-

И '4 предварительно от него отрывается (Ленин, Собр. соч., т. XVIII, “ стр* 356). Оторвавшись от действительного движения, Бухарин

5*

Ѳ8 ^Вутіад

создает абстрактный тип империализма по аналогии с «абстрактным капитализмом» Маркса: абстрактный тип фазы—по аналогии с абстрактным типом целого, превращая тем самым фазувцелое.

Марксов «абстрактный капитализм» есть абстрагирование от несущественных моментов капитализма, Бухаринский же «чистый империализм» есть абстрагирование от существен¬ ных свойств империализма. ,

Таков результат разрыва с марксовым методом. Вместо существенных свойств фазы подставляется абстрактный

предел развития, который никогда реально не суще¬ ствовал, не существует и существовать не будет.

Здесь тов. Бухарин делает такую же методологическую ошибку, ка¬ кую делала Роза Люксембург в анализе империализма. И она вместо отра¬ жения действительности в своих абстракциях отвлеклась от существенных ее свойств, делала скачки через необходимые этапы анализа, связывая аб¬ страктные схемы накопления непосредственно с конкретным процессом, воспроизводства империализма, разрывая абстрактное и конкретное, подста¬ вляя невозможные положения на место существенных черт, выделен¬ ных из действительности путем абстракции.

Вот пример таких подстановок: «Марксова схема накопления,—говорит Р. Л.,—является лишь теоре¬

тическим выражением для того момента, когда господство капитала достигает своей последней грани» (Накопление капитала, изд. 3-е, стр. 433; разрядка моя. И. Б.).

Абстракция поглощает действительность, превращаясь тем самым в безжизненную абстракцию, ничего не об'ясняющую, извращающую действи¬ тельный ход вещей. Капитализм никогда не достигает такой последней грани, когда бы исчезли все отдельные капиталисты, простые товарные производители и образовалось бы единое мировое государство. Наоборот, последняя грань наступает уже тогда, когда мы имеем еще около % чело¬ вечества, организованного не в капиталистических формах производства.

Если, следовательно, считать последней гранью капитализма «аб¬ страктный капитализм», который есть лишь способ отвлечения от несуще ственных свойств капитализма—некапиталистического производства, госу¬ дарственно-обособленных капитализмов и т. д., и т. п., а эти последние свойства вычеркнуть из капиталистической действительности, то мы на место действительного капитализма подставим схему, вместо действитель¬ ной последней грани, уже наступившей, такую, которая никогда существо¬ вать не будет.

8. К каким «научным» достижениям приводит тов. Бухарина разрыв с

диалектическим методом,—видно хотя бы из следующего примера. Тов Бухарин конструирует аналогию, что торговомукапиталу

соответствовал меркантилизм, как его политика и идеология, про- мышленномукапитал у—л иберализм, как его политика и идео¬ логия, финансовому капитал у—и мпериализм, как его поли тика и идеология. Об этом он говорит неоднократно.

«Мы говорим об империализме,—пишет тов. Бухарин,—главным обра¬ зом, как о политике финансового капитала. Но можно говоритъ и как о идеологии (Тов. Бухарин в силу логики аналогий забывает говорить. об основах экономики империализма. И. Б.). Точно также либерализм есть,-/^-продолжает он,—с одной стороны, политика промышлеішогокапи*

тала (свобода торговли и пр.), но в то же время этим термином обоэна-

и ім>пая идеология («свобода личности» и проч.)» («Мировое хозяй¬ ки ішінфиализм», 1923 г., стр. 104). № «Если либерализм и промышленный капитализм были отрицанием мер- „Ліэиа и торгового капитализма, то империализм и финансовый капи-

Цідйік его основѣ, является—с точки зрения развития функций госу- ^явеиной власти—отрицанием отрицания» (К теории империалистиче- ^гоогдарства, сб. 1: Революция права, изд-ствб ,Комм. Акад., 1925 г.,

^ Вот к какой «диалектике» приводит метод аналогий. Куда же девался империализм, как канун пролетарских революций?

гл делись его противоречия, неизбежно приводящие к «перерыву посте¬ гай» (Ленин)?

«В действительности она (эпоха финансового капитализма. И. Б.),— дот Бухарин,—есть историческое продолжение эпохи промышленного яплизиа, точно так же, как эта последняя есть продолжение торгово- шплистической фазы» («Мировое хозяйство и империализм», стр. 110).

Где же то специфическое, что отделяет империализм от старого капи-

Сам тое. Бухарин говорит, что «нужно выделить то особое, что о т- ичает наше время, и дать его анализ. Таков был метод Маркса, и ж должен подходить марксист к анализу империализма» ГГам же, стр. 108).

Однако эту специфичность нового этапа тов. Бухарин видит в том, лошпериализм есть политика финансового капитала.

Кто является суб’ектом этой политики? Правительство, которое «бе Гесіо... становится высшим руководи¬

мом государственно-капиталистического треста» (Бухарин, Мировое хо- *тю и империализм, стр. 124).

«Империализм есть,—говорит он,—не что иное, как проявление кон¬ дом между государственно-капиталистическими трестами» (Там же> ^ 132).

В результате конкуренции и ее политики империализма в цогом хозяйстве «первыми исчезают с лица земли наиболее слабые гбсу- ірсіижнсапиталистические тресты. Так действует,—говорит тов. Буха- рд-общий закон капиталистического производства...» (Мировое хозяй- ® * жпериализм, стр. 117).

Здесь нет ничего о специфических свойствах империализма, скачко- фэносги, неравномерности и т. д., подводящих вплотную к краху капи- ■иа. В силу действия общего закона капиталистического производства ■имя яшь первый этап: образование «госкапиталистических трестов», ***гся второй этап: процесс поглощения сильными госкапиталистиче- <»■ трестами слабых.

Бсш конкуренция на первом этапе приводит к «организованному уому» в «национальном» масштабе, то логика этой конкуренции, по

концепции, должна привести на следующем этапе к поглоще- •**их капигапктических трестов и к образованию единого госкапи- а*^кого треста в мировом масштабе. ^Лу»ое хозяйство возникает у тов. Бухарина тогда, когда исчезают ЯУ* буйства, превращающиеся в госкапиталистические тресты. Кон- 2* фводат народное хозяйство к госкапиталистическому тресту, ^^переползает» на линию межгосударственных отношений. Воз- ^■Рйвоехозяйство как система конкурирующих между собою гос- ^■ия^чѵих трестов., Развитие капитализма идет от индивидуального

іЧвП' К госкапиталистическому тресту, от госкапиталистического ■ «яровому хозяйству. Но «мировое хозяйство», также как и «на-

70 Ииал Бутіе»

родное хозяйство», не есть теперь конкретный процесс капиталистического производства. Как капиталистическая конкретность, как действительность они исчезают.

Такова концепция «повторения» концентрации и централизации при¬ менительно к госкапиталистическим трестам. Таков ход изучения: первая колонна марширует, вторая колонна марширует!..

«Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдаю¬ щиеся?) концепции развития (эволюции),—говорит Ленин,—суть: развитие, как уменьшение, и увеличение, как повторение. И развитие, как единстве противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противо¬ положности и взаимоотношение между ними).

Первая концепция мертва, бедна, суха. Вторая—«жизненна» (Ленин, К вопросу о диалектике, «Под Знаменем Марксизма» 1925 г., № 5—6).

Ясно, что перед нами первая концепция—сухая, бедная, мертвая, без¬ жизненная.

9.

Таков результат определения империализма как политики кон¬ курирующих «госкапиталистических трестов».

Тов. Бухарин приходит к этим печальным результатам потому, что Марксов диалектический метод исчез у него на деле, хотя на словах он говорит, что, — чтобы анализировать империализм, — «нужно выделить то особое, что отличает наше время». На деле у Бухарина исчезает это «особое» империалистической конкретности. Внутренний строй ее составляет империалистический капитализм, так же как внутренний строй капиталисти¬ ческой конкретности эпохи свободной конкуренции составляет капитализм вообще.

У тов. Бухарина же мы имеем подмену империалистической капита¬ листической действительности безжизненной, не отражающей действитель¬ ности абстракцией. Он подменяет анализ империализма ана¬ лизом его «конкретности»—мирового хозяйства —с тем, чтобы самое мировое хозяйство подменить бессодер¬ жательной абстракцией мирового хозяйства, ^<ак си¬ стемы госкапиталистических трестов. Исчезают, сле¬ довательно, как мирохозяйственная конкретность, капитализма, так и народнохозяйственная.

Абстракция перехлестнула за край, за любую диалектику, за пределы здравого смысла. Логика приводит тов. Бухарина к новому империалисти¬ ческому образованию, у него получается нечто такое, что лежит за преде¬ лами империалистической действительности. Получается некий капитализм, который не существует и никогда существовать не будет. Капитализм не будет проходить этот этап для того, чтобы приблизиться к краху, ибо его последняя стадия наступила уже теперь, и он вступил уже не только в по¬ следнюю фазу, но и в полосу краха. Признавая еще одну фазу, тов. Бухарин отвлекает внимание к утопическим формам капитализма от действительной капиталистической конкретности. Тем самым он об’ективно сбивается с при¬ знания империализма в апологию империализма. Прав поэтому Ленин, когда он говорит: «Как экономисты борьбу с народниками превращали в апологию капитализма, так автор (Бухарин. И. Б.) борьбу с каутскианством превра¬ щает в апологию империализма...» (Письма, «Большевик» 1929 г., .№ 1* стр. 84).

Таковы плоды разрыва с марксовым диалектическим методом, плоды формальных сопоставлений и аналогий, отсутствия органической связности в анализе капитализма вообще, его империалистической фазы в частности.

Пяти разногласия с механистами в политической экономии.

Б. Борилин.

Уже несколько лет ведется дискуссия в политической экономии. К ней «ршенно справедливо приковано внимание значительных кругов в нашей Иране и партии. Каков смысл происходящей дискуссии, каково существо тех цзношсий, которые в настоящий момент приобрели такой чрезвычайно юрый характер? На эти «вопросы нужно дать достаточно ясный и полный пет.

Несомненно, можно рассматривать дискуссию в политической экономии, и своего рода продолжение длительного спора между механистами и диалек- іжш, который имел место в области философии, ибо по сути дела и в по- імеской экономии спор идет о понимании метода марксистской диалек¬ тно приложении диалектики в конкретной области, в теоретической эко- нпн. Вряд ли есть нужда доказывать, какое огромное значение имеет ряиьное уяснение этого вопроса для понимания марксистской диалектики габще.

Что спор в политической экономии мы можем рассматривать как логи¬ ков развитие философской дискуссии, как борьбу экономистов-диалек- ■ов против механистических тенденций,—об этом с очевидностью говорит №й ряд совершенно об’ективных свидетелей, так сказать, «со стороны».

Так, напр., в предисловии ко 2-му изданию «Диалектики природы» йиьса, касающемся разногласий между диалектиками и механистами, «цинятой по этомѵ вопросу резолюции на Всесоюзной конференции научно- иадовательских учреждений, мы читаем:

«К сожалению, резолюция обошла ряд спорных вопросов. Своим °І*и она направлена против механистов только в области методологйи ■Йюсофии естествознания, а между тем и в ряде других дисциплин, особенно •Оспенных и, в первую голову, в политической экономии, уже 'чихнула полемика против механистических тенден- <4 Не подлежит никакому сомнению, что аналогичный спор разгорится " «ругах областях обществознания» ‘).

Предисловие считает совершенно естественным и неизбежным распро- ІЧа*ние философских споров на другие науки, особенно общественные, "первую очередь на политическую экономию. Развернувшаяся же в поли-

экономии дискуссия характеризуется с полной определенностью ■Чнрсуссия против механистических тенденций.

“Настоящему времени мы имеем уже целый ряд выступлений философов- "■"■ив, которые аналогичным же образом расценивают разногласия

^♦•Энгельс, Диалектика природы, изд. 2-е, предисловие Д. Рязанова,

72 Б. Борідіі

в политической экономии. Еще весной 1929 г. на дискуссии в Институте ко ной профессуры представитель философов-диалектиков тов. Карев так отзы вался о происходящих в политической экономии спорах и задачах котооы стоят перед марксистами в области политической экономии и в других обще¬ ственных науках. Он говорил:

«Если присмотреться к тому, что у нас в советских условиях за пос¬ леднее время выступает прютив марксистской точки зрения во всех обла¬ стях знания, то мы увидим, что прежде всего нам приходится сталкиваться с механистическим извращением марк¬ сизма. Оно коренится, совершенно независимо от воли тех, кто выступает с этой точки зрения, и подчас совершенно независимо от их воззрений по другим вопросам,— я не хочу в данный момент переводить дискуссию с тео¬ ретических рельс на другие,— оно коренится в особых условиях классовой борьбы при диктатуре пролетариата. Если продумать до конца, что зало¬ жено в обстановке нашего времени, каковы у нас тенденции теоретической борьбы за марксизм, то я думаю, что никто не будет отрицать, что в нашей обстановке заложена возможность такого понимания экономических явлений, когда социальная форма непосредственно отождест¬ вляется с материально-техническим ее содержанием. В то время как в условиях диктатуры пролетариата успешное социалисти¬ ческое строительство возможно лишь при совершенно ясном понимании того, с какими общественными укладами, с какими социально¬ классовыми типами мы имеем дело, противоположная тенденция заинтересована в выпячивании лишь чисто-технического момента и в смазы¬ вании его социальной формы».

Как раз последняя тенденция, сводящаяся к игнорированию социальной формы в угоду чисто-техническому фактору, как известно, и выражена чрез¬ вычайно ярко у представителей механистического направления в области по¬ литической экономии.

Вот почему, касаясь непосредственно задач, стоящих перед нами в области политической экономии, тов. Карев совершенно справедливо ука¬ зывает, что «из тех задач, которые стоят сейчас перед марксизмом-лениниз¬ мом, вытекает необходимость впервуюголовуприложениякизу- чению политической экономии метода материалисти¬ ческой диалектики, вытекает борьба против механи¬ стического ее понимания»1).

И здесь мы имеем недвусмысленное заявление о том, что спор в области политической экономии идет, прежде всего, вокруг вопросов применения диалектики и что совершенно естественным является заострение борьбы против механистического направления в политической экономии.

В своей недавно опубликованной статье тов. А. Деборин также ставит в тесную связь задачи, стоящие перед общественными науками, а в том числе и перед политической экономией, с той борьбой, которая шла между меха¬ нистами и диалектиками в философии. Тов. Деборин пишет: «На протяжении последних пяти лет у нас шла ожесточенная борьба между механистами и диалектиками. Глубочайший смысл этой борьбы становится ясным до оче¬ видности только в свете практических задач реконструктивного периода, пая представляется, что далеко еще не все поняли глубокий смыс этой борьбы. Такие, с первого взгляда, чисто-отвлеченны проблемы, как качество и количество, форма и содержание, закон еди^ ства противополржностей и прочее, приобрели ныне сугубо политич

*)/Н. Карев, К вопросу о предмете политической экономии, «Под Знамен Марксизма». N° 5 за 1929 г., стр. 49, 50.

гласи с механистами в полвт. вковомав 73

ГІЙ «актуальный интерес. Они играют важную роль также и в * преодоления право-уклонистского понимания нашего „ономичес ко г о развития. О каких, напр., качественных сдвигах

.цунях реконструктивного периода может говорить механист, когда для ^5^кое качество есть лишь количественная перегруппировка старых эле- 0т в пространстве? О каком строительстве социализма ,о*ет говорить механист, когда для него всякий рост „термального производства тождественен с ростом (опиализма, вне зависимости от того, в какой качест- кіной, социально-классовой форме происходит это ввертывание производства?».

Как мы видим, тов. А. Деборин связывает с философской дискуссией щу иеханистами и диалектиками самые актуальные вопросы не только іобвсги экономических наук, но и в области политического понимания на- гі современной экономической действительности.

' іВ области специально общественных нау к,— продол- вег т. Деборин,—м ы стоим ныне также перед новыми проб¬ ки ми, которые могут быть правильно разрешены лишь при помощи марк- япско-ленинской диалектики... Сточки зрения механистического материализма

ив проблемы, равно как и все другие вопросы истори¬ ческого ма т е р и а л и з м а, представляются в искаженном кете» *).

Все вышеприведенные заявления ряда об’ективных свидетелей безусловно Кімрждают наше положение о том, что основные споры в политической мамин должны быть расценены, как прямое продолжение спора в области Іпософии, как дискуссия Против механистического направления в данной иф*тной области общественных наук.

Дискуссия в политической экономии является настолько широкой, она «вша настолько обширный круг вопросов, что чрезвычайно трудно было Ь суммировать здесь все разногласия, которые в политической экономии ■вга. Поэтому нашей целью является выяснить и кратко резюмировать •сяовные разногласия, которые разделяют спорящие стороны и которые Ч*юяют смысл происходящей дискуссии.

Спор идет, прежде всего, по самым коренным методологическим проб¬ ам политической экономии. Не случайно в последнее время спор за- ЧЖя на проблеме понимания самого предмета политической экономии. 1 Целительно, вопрос о предмете политической экономии нужно считать Ц*щии вопросом и разногласия в этом пункте решающими и исходными кадями в дискуссии.

Спор ведется главным образом — и это нужно решительно подчерк- ^-о том, нужноли выделять в материальном производ- ^производственные отношения, или,.иначе, обще- "Леную форму производства, как специальный предмет изу- ®*®уки политической экономии, считая, что необходимость изучения •• этой стороны материального производства и конструирует полити- г^Цоиоиию, как особую науку,— или же этого делать нельзя, ибо не-

незаконно такое «рассечение» производства. Все старые, обще-

Деборин, Октябрь и марксистско-ленинская диалектика, «Правда» ""■Рі 1929 г.

74 Б* В°рищ

принятые марксистские определения политической экономии разрешают это вопрос в положительном смысле. До сих пор марксистская наука считала ч/ политическая экономия ставит перед собой задачу специального, особого изучения совокупности производственных отношений, или общественного строя производства, что ее специальным об’ектом выступает именно обще¬ ственная форма производства.

Маркс чрезвычайно резко отзывался о тех экономистах, которые, бу¬ дучи, как он выражался, «идеологами капиталистического класса и пустоме¬ лями», «совершенно не способны мыслить средства производства отдельно от той общественно-антагонистической, покоющейся на противоречиях маски которая надета на них в настоящее время». В то же самое время Марксова политическая экономия ставила перед собой задачу вскрыть характер этой общественной маски, выяснить закономерность движения общественного строя производства на данной ступени его развития. В такой постановке проблемы политической экономии состоит основная и незабываемая заслуга Маркса в истории политической экономии.

С особенной резкостью подчеркнул такое понимание политической эко¬ номии Ленин. Ленин писал: «Анализ (Маркса) ограниченодними производственными отношениями между членами обще- ства; не прибегая ни разу для об’яснения дела к каким-нибудь моментам, стоящим вне этих производственных отношений, Маркс дает возможность видеть, как развивается товарная организация общественного хозяйства, как превращается она в капиталистическую, создавая антагонистические (в пре¬ делах уже производственных отношений) классы буржуазии и пролетариата, как развивает она производительность общественного труда и тем самым вносит такой элемент, который становится в непримиримое противоречие, с основами самой этой капиталистической оргЛтизации» ').

Против экономистов, которые совершенно незаконно смешивали про¬ изводство вообще или материально-техническую сторону производства с об'- ектом политической экономии, Ленин выставлял известное положение, что «предмет политической экономии вовсе не производство материальных цен¬ ностей '(это предмет технологии), а общественные отношения людей по про¬ изводству».

В полемике со Струве, с Гобсоном и с рядом других экономистов Ле¬ нин снова выдвигал это же положение:

«Гобсон смешивает производство с общественным стро¬ ем производства», — говорил Ленин 2).

Против народников и вульгаризаторов социализма Ленин выставлял так¬ же в качестве одного из основных аргументов это марксистское понимание политической экономии и ее категорий. В статье «Вульгарный социализм и народничество, воскрешаемое эсерами» Ленин писал, возражая против одного из этих вульгарных социалистов: «Определенной политико-эко¬ номической категорией является не труд (как думал эсер, автор одной статьи в «Революционной России». Б. Б.), а л иш ь общественная форма труда, общественное устройство труда, или, иначе, отношения между людьми по участию их в обще¬ ств е н н о м т р у д е» *).

Здесь с особой отчетливостью Ленин настаивает на определении полити¬ ческой экономии, как науки, изучающей не труд вообще, не труд, как цесс борьбы человека с природой, а лишь общественную форму труда, оОД ственные отношения между людьми в производстве.

' ‘) Ленин, Соч., т. I, стр. 72. *) Там же, т. II, стр. 512. ’) Там же, т. IV', стр. 190.

і рцяогласия с меіаннстами в оплат, эковомвн

Производственные отношения между людьми, или общественная форма -иводства, являются результатом производительной деятельности, которую

развивает в борьбе с природой. Производственные отношения высту- т щк результат, как форма этой производительной деятельности людей, ^обстоятельство не дает никаких оснований для смешивания самой про- додительной деятельности людей с теми общественными послед- щи я ми, которые производительная деятельность имеет в данной обще- ддюд формации. Политическая экономия изучает не производительную итоьность человека, а тот общественный строй производства, который іяется продуктом этой производительной деятельности людей. Создание вгаі политической экономии, специально выделившей в качестве об’екта нео изучения общественный строй производства, произошло в результате рпелънейшего исторического развития. По этому поводу Энгельс пишет:

«Если потребовались тысячелетия для того, чтобы мы научились учиты- іизаранее отдаленные естественные последствия нашей, направлен¬ ій на производство, деятельности, то еще труднее нам давалась и,наука в отношении общественных последствий этих |(іств и й. Мы упомянули о картофеле и сопровождавшей его распростра- т золотухе. Но что может значить золотуха в сравнении с теми послед¬ ним для жизненного положения народных масс целых стран, которое по¬ рю за собой понижение уровня питания рабочих до сведения его к одной фтофелъной пище; что значит золотуха в сравнении с тем голодом, кото- Цоостигв 1847 г., вследствие болезни картофеля, Ирландию? Следствием рі катастрофы была смерть одного миллиона и вынужденная эмиграция за рв двух миллионов, питающихся лишь картофелем, или почти только кар- а|иеи, ирландцев. Когда арабы научились дистиллировать алкоголь, им в ту не приходило, что они этим создали одно из главных орудий, при по- щ которого будут истреблены аборигены, тогда даже еще не открытой, Ьркки. И когда Колумб потом открыл Америку, то он не знал, что он этим івуяил к новой жизни давно исчезнувший в Европе институт рабства и поло- шоснование торговле неграми. Люди, которые в XVII и XVIII столетиях Иіоши над созданием паровой машины, не представляли себе, что они со¬ рт орудия, которые в большей мере, чем что-либо другое, окажут револю- рмшрующее влияние на общественные отношения мира и в частности Ев- ри путем концентрации богатств в руках меньшинства, что обездоление ірояюго большинства сначала доставит социальное и политическое господ¬ ин буржуазии, а затем, однако, вызовет классовую борьбу между буржуази- Іі пролетариатом, которая должна закончиться низвержением буржуазии Ііттожением классовых противоречий. Но и в этой области мы Степени о научились, путем долгого^ часто жестокого Инта, путем собирания и анализа исторического мате- I1»», ясно учитывать посредственные, наиболее отда- ЙНыд.последствия нашей производительной деятель¬ ной» *). с

Буржуазная политическая экономия никогда не понимала необходи- специального изучения этих сложных общественных результатов про-

■•пмыюй деятельности людей. Энгельс же считает задачу этого изучения Мшей и труднейшей задачей, которая должна быть выполнена экономи-

наукой. Даже «классическая политическая экономия, — эта социаль- буржуазии, — занимается, — как говорил Энгельс, — главным об-

**, непосредственнопреднамеренным и-общественными ре- Г*™**1 человеческих поступков, связанных с производством и обменом,

срответствует общественному строю, теоретическим выражением

^•Энгельс, Диалектика природы, изд. 2-е, стр. 72—73.

76 В. Борщ,

которого она является» ]). Выражая в точности интересы господствуют класса, буржуазная политическая экономия смешивает общественные поое° ствия производительной деятельности людей с непосредственным эфйюк *" этой деятельности, общественный строй производства с материально^ех^ ческой стороной производства.

Для того, чтобы доказать эту очевидную истину, можно было бы со- слаться на очень многих представителей современной буржуазной полити ческой экономии. Ограничимся виднейшим представителем современной бѵік жуазной политической экономии, Густавом Касселем. Густав Кассель пишет-

«В широкой массе существует кажущееся ей совершенно ест* стве^ньш-лр е д с т а в л е н и е, что все несчастья, или все неблагоприятные явдёния хозяйственной жизни, являются следствием коренныхошв- б»бк орі анизации и формы общественного порядка. Это представление приводит людей к убеждению, что можно было бы легко до¬ биться какого угодно улучшения, если бы только в их руках оказалась поли¬ тическая власть, которая позволила бы им произвести необходимые преобра¬ зования в существующей организации общества».

И вот для того, чтобы разрушить иллюзию «широких масс», поддаю¬ щихся легко столь странному заблуждению, что хозяйственные явленм являются результатом существующей общественной формы, Кассель считает необходимым, чтобы политическая экономия доказала обратное, что «всякая хозяйственная необходимость имеет гораздо большее значение, чем это себе представляют дилетанты, которые заняты построением произвольных планов нового общественного порядка».

И далее: «Природа этого хозяйства находится некоторым образом под влиянием существующего общественного строя, но в известной степени ом и независима от этого фактора. Главная задача политической экономии состоит, как я уже говорил, в том, чтобы вы¬ явить степень этой зависимости и на каждой ступени аналиаі показать, какое значение могут иметь ее выводы в действительности. Ди достижения этой цели, мы должны были бы поставить себе за правило при наших основополагающих исследо- ванйях, вводить только минимум предположений относи¬ тельно организаціи и форм общественного порядка»...

«Соблюдение этого правила дает возможность судить о том, в какой мере экономические условия независимы от произволь¬ ного преобразования общественного порядка». «Это, дей¬ ствительно, является единственным способом, при помощи ко¬ торого наука может бороться со столь распространен- ной переоценкой могущества политической власти»).

Таким образом, Густав Кассель считает самой главной задачей, выте¬ кающей из потребностей классовой борьбы против «социалистов-догмато- ков» необходимость доказать независимость экономических явлений от об¬ щественного строя производству. В этой позиции Густава Касселя, И* солнце в малой капле еоды, получают свое отражение воззрения всей бурл^ азной политической экономии. В этом пункте — в понимании об'екта по*- тической экономии — мы имеем коренное расхождение между марксистское и буржуазной науками. Буржуазия, в силу своего классового положен^,! глубоко заинтересована в том, чтобы политическая экономия убила «ил^і зию», заключающуюся в том, что общественная форма производства, шественный строй производства отличны от производства вообще, что п ^

*) Там же, стр. 74. , Лр* а) Густав Кассель, Основные идеи теоретической экономии,

бой»., 1929 г., стр. Т—27.

идя экономия должна ставить своей целью раскрытие закономерностей деця именно этой общественной формы производства. Наоборот, мар- пдая политическая экономия ослепительно ярким светом озарила ка- ико) до сих пор таинственными основные пружины возникновения, рэз- ЛТгибели той «общественной маски», которая надета на производитель- ■ си в современном'капиталистическом обществе. ' Если развитое выше понимание предмета политической экономии до тояцего времени считалось бесспорным в марксистской среде, если необ- ростъ выделения производственных отношений или общественной формы вводства, как специального об’екта для специальной науки политиче- і экономии, не вызывала до настоящего времени никаких сомнений, то роящее время спор в политической экономии идет, прежде всего, вокруг р»: должны ли мы остаться при этом старом, ясном и точном опреде- н ціедмета политической экономии, или мы должны отказаться от него, ніъ хотя бы в небольшой мере это определение? Не нуждаемся ли мы травлении» или «уточнении» старого определения? Что существовавшее ах пор определение политической экономии и изучаемых ею экономиче- к категорий лучшими из марксистов считалось точным и достаточным доением, можно видеть также из замечаний Ленина на «Экономику пе- юдюго периода» Бухарина, недавно опубликованных, в нашей печати, ш замечаниях Ленин по поводу понимания экономических категорий ілвфразы из Маркса, приведенной у Бухарина: «Экономические катего- іпредставляют собою лишь теоретические, отвлеченные выражения обще- нных отношений производства», делает следующую отметку: «Вот это ■л,простая, ясная, без выкрутас формулировка диалектического мате- іаіизма» ’). Вряд ли можно с большей точностью и ясностью заявить о правиль-

гпі и чеканности этого старого определения экономических категорий, релых политической экономией, нежели это сделано в вышеприведенных ях Ленина. Однако в том-то и дело, что механисты в политической экономии счи-

(т в настоящее время недостаточным или неточным это старое определение «юхических категорий и самого предмета политической экономик. Они гавт недостаточным определение предмета политической экономии, как іи, ограничивающей предмет своего изучения производственными отно- ■ии между людьми. Спор идет в этом вопросе прежде всего потому, пианисты отказываются от положения о необходимости специального імиия производственных отношений в отличие от материально-техниче- й стороны производства и в отличие от производительных сил, для спе¬ шного изучения. В этом отношении механисты, конечно, повторяют оши-

установки покойного А. Богданова. Как известно, существенной мето- ®*ческой сшибкой Богданова было именно смешение технических и об- иаиных отношений людей в производстве. Богданов понимал производ- ■■к отношения и отношения классовые, как непосредственное выражение ■иний технического сотрудничества, которые между людьми возникают ѴЧессе производства. В противоположность этому и Ленин, и все марк¬ ом выступали решительно против подобного смешения, считая, что и ^ и другие экономические явления нужно понимать, как явления о б- ^•«нногостроя производства, а не отношения технического "РЮИичества.

смешения технических и общественных отношений между людьми, чаывание особенностей об’екта политической экономии — общественных

Нм. Ленинский сборник IX.

78 Б- Борадц

отношений людей по производству — характерны для современных мех стоз. Здесь мы встречаемся, прежде всего, с ставшей поистине одиозной Ло! мулировкой предмета политической экономии со стороны тов. Бессоном который предлагал на равных правах изучать в политической экономии и изводственные отношения, и производительные силы, и социальную форму и материально-техническую сторону производства- В полном соответствии с этим тов. Бессонов решительно возражал и против всякого противопостав¬ ления производственных отношений производительным силам, общественной формы производства материально-технической стороне производства.

Но что означает подобная позиция тов. Бессонова? Подобная позиция является решительным отрицанием того взгляда на об’ект политической эко¬ номии, который являлся до сих пор принадлежностью всех марксистов. Если Бессонов под давлением критики вынужден был позже, внешне отказаться от такого определения об’екта политической экономии, то, отказавшись на словах, Бессонов во всех своих высказываниях продолжает на деле защищать то же самое незаконное соединение и смешение производственных отношений и производительных сил, которое он производил и раньше.

Мало того, эта столь славная идея тов. Бессонова получила безуслов¬ ное распространение среди механистов. Можно прямо сказать, что коренной ошибкой механистов в политической экономии является непонимание особен¬ ностей об’екта изучения политической экономии, непонимание того, что производственные отношения, или общественная форма производства, должны быть выделены в производстве и что это и составляет об'ект изучения поли¬ тической экономии.

Для того, чтобы продемонстрировать поистине трогательное согласие механистов между собой в этом пункте, достаточно сослаться на новейшее произведение тов. А. Кона. В нем тов. Кон решительно заявляет о свое* полном согласии с тов. Бессоновым. Тов. Кон пишет: «Если до сих пор (пока мы считали, что под материально-техническим процессом производства Рубин понимает производство, рассматриваемое как технический процесс) мы ни¬ как не могли согласиться с мнением тов. Бессонова, что «нигде и ни при каких обстоятельствах Маркс не противопоставлял и не мог противопоставлять материально-технического процесса производства его общественной форме», то теперь, когда нам Рубиным компетентно раз'яснено, что «материально- технический процесс производства признается за явление социальное», сле¬ дует признать, что тов. Бессонов прав» ').

Итак, поскольку материально-техническая сторона производства при¬ знается за социальное явление ’), так же как и производительные силы обще¬ ства, тов. Кон решительно отрицает всякую возможность противопоставления материально-технической стороны производства или общественных произ¬ водительных сил производственным отношениям. На этом примере мы видим, что стоит словесный отказ со стороны тов. Бессонова от своего старого не¬ правильного смешения производительных сил и производственных отношений, как равноправных и не подлежащих никакому противопоставлению сторон единого процесса производства. В действительности, механисты, и в лице тов. Бессонова, и в лице тов. Кона, попрежнему решительно против всякого противопоставления производственных отношений производительным силам, общественной формы производства материально-технической его стороне.

Но если «нигде и ни при каких обстоятельствах», как авторитетно за¬ являют тт. Бессонов и Кон, нельзя противопоставлять производственные отн

А. Кон, Б. Борилин как критик, «Проблемы Экономики», № 6 за 1929 г,

стр... 9Ь. пяаііи- ' *) Здесь мы оставляем в стороне вопрос о том, насколько нРыИ.

рительное толкование материально-технической стороны производства гу

^мгаісм с межашвстамв в полвт. аковомвв

(«ЫН общественным производительным силам, то как можно выделять про- ооктеенные отношения, в отличие от других сторон общественного произ-

как специальный об’ект политической экономии? Очевидно, что Кон и Бессонов выступают в качестве решительных противников

«•ого противопоставления этих двух сторон общественного производства, «сточки зрения их концепции не может быть никакой речи о правиль- ™ и тем паче необходимости, выделения производственных отношений, внно этой стороны оощественного производства, как специального об’екта литической экономии.

Как следует квалифицировать подобный отказ со стороны тт. Кона і Бессонова от выделения производственных отношений, как специального й'еюа изучения политической экономии? Совершенно ясно, что этот отказ ів<вет фактически сдачу позиций марксистской политической экономии {ццуззной науке, добровольную уступку со стороны тт. Кона и Бессонова щнейшего орудая, которое имелось в распоряжении марксистской поли¬ той экономии в ее борьбе против буржуазной науки. Ясно, что здесь я, идет не о маленьких, несущественных разногласиях с механистами, спор (Т об основных, принципиальных позициях марксизма в политической эко- мии. Попытка со стороны тт. Кона и Бессонова отказаться от старого доеления политической экономии не может быть иначе расценена, как яш открытого ревизионизма. В нашей науке эта попытка должна быть івительно отвергнута.

Если тт. Кон и Бессонов открыто выступают против самой возмож¬ ен противопоставления производственных отношений и производительных и к, следовательно, против самой возможности выделения производствен- ц отношений, как самостоятельного и специального об’екта политической шиши, то со стороны некоторых других экономистов мы имеем по сути да подобные же попытки, хотя в несколько завуалированной форме. Мы прсчаемся с целым рядом мало различающихся друг с другом предложений і мочении производительных сил в непосредственный предмет политиче¬ нъ экономии. Предложение тов. Бессонова о включении производительных мвообще, как равноправного предмета изучения, вызвало слишком большие юражения, чтобы подобное предложение можно было всерьез под- даиватъ. Поэтому в настоящее время имеется частичный расцвет всякого да компромиссных предложений о включении, если це производительных ш вообще, то, по крайней мере, какой-нибудь стороны этих производи- яьих сил, как равноправного, на ряду с производственными отноше- ■и, предмета изучения политической экономии. Не решаясь прямо реви- яиі в этом пункте политическую экономию, ряд авторов хочет только Чинитъ позицию марксизма» в этом вопросе, «уточнить» определение ло¬ зинкой экономии, которое существовало до сих пор.

Каково же то уточнение позиции Маркса, которое эти авторы предла- В первом ряду следует поставить предложение, которое делается со

•"■Ронытов. Д. Розенберга. Тов. Розенберг понимает, что политическая эко- не может заниматься таким изучением производительных сил, каким

®виется технология, однако тов. Розенберг считает, что производитель- *алы имеют две стороны. Одна сторона, чисто-техническая, поскольку Л"™адктельные силы обращены лицом к природе, составляет непосред-

об’ект технологии и, по мнению тов. Розенберга, она не должна политической экономией. Но производительные силы, думает тов.

™®верГі имеют и другую сторону — социальную сторону или историче- тМяь-иначе—социально-исторический момент. Эта сторона в произво- ^ТНЫх силах уже не является простой предпосылкой об’екта политиче- ^иии и, по мнению тов. Розенберга, входит на равноправных нача-

80 в» Ворацд

лах в непосредственный об’ект политической экономии, на р я д у с произво ственными отношениями 1). • Д-

Итак, производительные силы «двулики», одной стороной они обра щены к природе, эта сторона не изучается в политической экономии. Другой стороной они обращены к обществу, эта сторона целиком входит в полити¬ ческую экономию, как ее непосредственный об’ект. В подтверждение своей мысли о необходимости различения этих двух сторон производительных сил и соответственного их «распределения» по разным наукам, тов. Розенберг приводит следующую цитату из Маркса:

«Математики и механики, мнение которых повторяют и некоторые английские экономисты, считают инструмент простой машиной, а машину сложным инструментом. Они не видят между ними никакого различии по существу и называют машинами даже простые механические средства, как рычаг, наклонная плоскость, винт, клин и проч. И действительно, каждая машина состоит из этих простых средств, как бы они ни были скомбиниро¬ ваны и замаскированы. Однако с экономической точки зрения это опреде¬ ление совершенно непригодно, так как ему недостает исторического мо¬ мента» 2).

Приводя эту цитату, тов. Розенберг заявляет, что она является под¬ тверждением его мысли о необходимости различения двух сторон или момен¬ тов в производительных силах и в технике, при чем второй момент, именно исторический, составляет равноправный, непосредственный об’ект изучения политической экономии на ряду с производственными отношениями.

Однако можно ли согласиться с тов. Розенбергом, что этот историче¬ ский момент категории производственных сил составляет непосредственный и равноправный об’ект политической экономии на ряду с производственными отношениями?

Тов. Розенберг безбожно путает две вещи. И производительные силы, и машины безусловно изучаются политической экономией, как средства про¬ изводства прибавочной стоимости. Применение машин для высасывания при¬ бавочной стоимости из рабочего непосредственно изучается в нашей науке. В этом виде машина выступает носителем производственного отношения, капитала, далее ока включена в понятие капитала, как составная часть его стоимости (постоянный капитал). Но если машина в этом виде включена в самое понятие капитала, как особого производственного отношения, и по¬ тому естественно составляет неат’ечлемый предмет изучения в политической экономии, то иначе обстоит дело с историческим моментом вообще в опреде¬ лении машины, как производительной силы, о котором говорится в выше¬ приведенной цил ате • Маркса. Производительным силам, как таковым, по¬ скольку они изучаются в специальных науках, также присущ социальный и исторический момент. Производительные силы и техника исторически разви¬ ваются. Производительные силы и техника представляют собою социальное явление а не просто явление природы, ибо «производительные силы — это результат практической энергии людей» 3). Поэтому чисто-техническое или чисто-натуралыюе представление о производительных силах не может бытъ признано правильным марксистами. Такое понимание производительных сил

*) Подобная точка зрения развивалась тов. Розенбергом на дискуссии в ИКП. См. стенограмму дискуссий, а также краткое изложение прений в «Проблемах эко¬ номики» № 4—5, стр. 222- 223. Для курьеза следует отметить, что только в іѵл- тов. Розенберг отстаивал необходимость «абстрагирования производственных отн шений от производительных сил». См. его «Программу политической экоиоми»1»-

’) Капитал, т. I, стр. 225. Эта цитата Маркса приводится тов. "озе*"**.... в подтверждение своих мыслей в статье «Производительные силы и производи ны^ отношения» в «Проблемах Экономики», № 7—8 за 1929 г.

*) К. Маркс, и Ф. Энгельс, Письма, «Моек. Раб.», 1928 г., стр. 12.

81 ^ ■огласка < мехакнстамк в полкт. эковомнн

яоиш,*войственно всем буржуазным экономистам, и, в особенности, дояу и ‘представителям современной «социальной школы» в политиче-

В отличие от такого чисто-технического, чисто-естественного изобра- я производительных сил Маркс считал, что производительные силы л» и машина в частности, как определенная производственная сила, (риляют собою продукт многолетнего человеческого развития. Вот ву Маркс в противовес математикам и механикам считает необходимым яркнуть этот исторический момент в машине так же, как в произво- Імых силах вообще. Поэтому Маркс считает нужным и в специальных ох изучение производительных сил и техники не просто с естественной «зрения*; ря которой нет никакой разницы по существу между маши- 1,мытом, клином и проч., но одновременно и изучение их с точки зрения доой и исторической, изучении их, как продукта многолетнего исто¬ вого развития человечества.

Вот этого не понял тов. Розенберг. Если тов. Розенберг считает, что приведенная цитата из Маркса говорит за то, что вся социально- яркская сторона развития производительных сил должна быть цели- іклочена непосредственно в об’ект политической экономии, то глубокая Ріа его в этом вопросе видна хотя бы из интереснейшего замечания, цм в этом же месте делает Маркс по поводу технологии. Маркс пишет: Этическая история технологии вообще показала бы, как рябое из изобретений XVIII столетия принадлежит одному лицу. До пор еще не с у шествует ни одного такого сочинения, рі направил интерес исследователей на естественную технологию, т.-е. ритме животных и растительных органов, играющих роль орудий про- шва в жизни животных и растений. Не заслуживает ли такого же вни- ■ встория развития производительных органов об¬ менного человека, этих материальных основ каждой данной «пенной организации?» 1).

Разве не говорит красноречиво это заявление Маркса о том, что в «вопояожность чистым математикам, механикам и буржуазным эконо- оі Маркс предлагал иное изучение производительных сил, иной подход ТО» техники, нежели тот подход, который рекомендует тов. Розен- і? Исторический момент, о котором говорит здесь Маркс, есть момент, і’еиемо присущий производительным силам, момент, который обяза¬ но *мжен присутствовать во всякой правильно построенной, марксистски ■иной истории технологии и других науках, изучающих общественную ■у. Неправильным нужно считать предложение тов. Розенберга пере- * пучение все й социальной стороны, всех исторических моментов ■іи производительных сил в политическую экономию. Это предложение ТО целиком с мыслями и идеями, которые господствуют в среде бур- ТО техников и экономистов, но оно решительно расходится с пред- ***■ Маркса о характере производительных сил и закономерностях их

8 иастоящее время, когда мы имеем решительные высказывания и со 2*тов. Ленина (см. замечания на «Экономику переходного периода» ОД о том, что производительные силы нельзя сводить только к тех- ^ технику нельзя понимать только как явпение природы, особенно ТОД становится та ошибка, в которую впадает тов. Розенберг, когда ТОно наивно предлагает всю социальную сторону производительных

включить из предмета изучения технических наук и передать

Ч Книги, т. I, стр. 256.

Мфкаым 6

82 Б. Борщ,

в область политической экономии. Нет, задачи, стоящие перед марксиста в области изучения техники и производительный сил, гораздо сложнее™ раздо больше, нежели те задачи, которые ставит перед нами тов. Розенбм Маркс придавал огромное значение социально-историческому моменту па изводительных сил и техники. Он предлагал создание особой науки—критм! истории технологии. И эта наука должна быть создана коллективными лиями марксистов. у

Мнение тов. Розенберга противоречит и установившемуся взгляду такие научные дисциплины, как экономическая география, научная орган

'зация труда и проч., которые подходят к изучению техники и произвол тельных сил также не только с чисто-естественной точки зрения, с котов им рекомендует подходить гов. Розенберг, но и с точки зрения соцнальн и исторической. При ином подходе задача полного, всестороннего и правщ ного изучения производительных сил не может быть выполнена.

Изображение предмета технологии и всех наук, изучающих произі дительные силы как чисто-натурального или естественного явления, преік носится не только т. Розенбергом.

И тов. Абесгауз считает, что техника представляет собою «совок] ность натуральных факторов» *).

Нами решительно должна быть отвергнута попытка изобразить про водительные силы и технику, как чисто-природные явления, и ограничі специальное изучение производительных сил и их движения только эі естественной стороной. Производительные силы и техника не могут бі полно изучены, если у изучающих их не будет ясного представления о т что речь идет в данном случае не просто о природе, но об «очеловечеи природе», речь идет об орудиях труда и технической организации тру созданных в результате продолжительных многолетних усилий.

Наоборот, следует согласиться с заявлением, сделанным тов. Мотала по этому вопросу: «Всестороннее изучение динамики развития произвс тельных сил повелительно диктуется... Всестороннее их изучение в саі политической экономии не может быть осуществлено. Ведь всесторон изучение производительных сил, как таковых, и динамики их развития т бует методологии, научно отличной от той, которую мы применяем в по тической экономии. Основным методом политической экономии являе метод восхождения от абс грактного к конкретному. Разве этот метод бу решающим при изучении производительных сил? Ведь само собой понят что изучение развития техники и рабочей силы требует особой методолог особого типа ученых, специальной подготовки. Поэтому, если бы мы сот доточили изучение их в политической экономии..., то изучать их при поме методологии политической экономии было бы, конечно, невозможным, это повелительно диктует создание особой науки». «Я думаю,—добавл тов. Мотылев,— однако, что тов. Рубин недостаточно четко определяй чем сущность этой науки. Я думаю, что нужна наука по истории оо ственной техники, она должна изучать развитие общественной техник носить в гораздо большей степени историко-описательный характер, не» теоретический, она должна изучать развитие производительных сил в взаимодействии с производственными отношениями» а).

Нет никакого сомнения, что производительные силы не только чисто-естественной стороны, но и с их социальной стороны, Д°лжн“ чаться и в специальных науках, нет никакого сомнения, что актуальн

') См. его выступление на дискуссии в ИКП—«Проблемы Экономики» № атр. 229.

*) См. стенограмму дискуссии в ИКП.

ьз ’Дг— рмиогласия с меха аистами и полит, ѳкономии

зшчей для настоящего момента является создание такой особой науки, оучающей закономерности развития производительных сил.

* Отрицание этого должно привести и к фактическому выхолащиванию тех наук, которые должны заниматься изучением производительных сил, и «замазыванию тех задач, которые стоят перед политической экономией в ^сти специального изучения ее осббого об'екта, именно производствен¬ ных отношений между людьми. Но и в этом, и в другом заинтересована бур¬ жуазная наука, а нс марксизм.

Выше было об’яснено, почему необходимо выделение производственных отношений — общественной формы производства — как самостоятельного об'екта изучения для особой науки политической экономии. Попытка меха¬ нически присоединить изучение закономерное гей движения производительных сил к изучению движения производственных отношений и совместное равно¬ правное их изучение в одной науке — политической экономии — чреваты вредными последствиями. Это неизбежно должно быть связано с внесением технологических моментов в политическую экономию и с затемнением основ¬ ного положения о том, что экономические категории, изучаемые в полити¬ ческой экономии, гіредставляют собою теоретическое выражение обществен¬ ных отношений людей по производству, а не их отношений к природе. По¬ скольку предлагается перенести все социальные закономерности развития производительных сил автоматически и целиком в политическую экономию, постольку нельзя не принт и к смешению связанных, но все же различных процессов движения — производительных сил, с одной стороны, и производ¬ ственных отношений, с другой.

И действительно, тт. Дукор и Ноткин ш-.-ут: «Изучение со¬ циальных закономерностей развития производитель¬ ных сил и есть изучение производственных отноше¬ ний...» ').

Следовательно, для Дукора и Ноткина, по существу, нет разницы между пучением производственных отношений и изучением социальных закономер¬ ностей движения производительных сил. Это целиком отождествлено в при¬ веденном положении Дукора и Ноткина. Изучение производительных сил есть изучение производственных отношений, изучение производственных отно¬ шений есть изучение развития производительных сил.

Однако теоретической ошибкой является полное отождесі в л е- вие закономерностей движения производительных сил с закономерностями движения производственных отношений. Изучая движение производственных отношений, мы можем и должны познавать и движение са.мих производи¬ тельных сил, однако эти вещи, не совпадающие, не тождественные. Свести целиком и полностью изучение закономерностей движения производственных отношений к изучению движения производительных сил, это значит отка¬ заться от того старого и точного определения предмета политической эНо- “оиии, в котором четко отчеканено, что политическая экономия ставит .черед собой задачу изучения не производства материальных ценностей, а об- ■чественных отношений людей в производстве, не отношений между вещами, а отношений между классами, не труда, а общественных форм труда, обще- пченного устройства труда. Политическая экономия не сводит движение чроизводственных отношений к роли пассивной функции движения произво¬ льных сил, отождествляя его с движением производительных сил, но, «Оборот, движение производительных сил включает закон движения данной с°ЧИальной формы. С точки зрения Дукора, Ноткина и др. совершенно непо- "пичи, повторяем, должно оставаться то обстоятельство, что до сих пор *Ч)ксисты всегда и везде выставляли на первый план необходимость изучения

О Цитнр. статья, стр. 114.

1 6*

84 Б» Борщдащ

общественного строя производства, являющегосяриульта- том производительной деятельности людей, вырастающего на определенном уровне производительных сил, но представляющего собой то специфическое явление, которое нуждается в особом теоретическом изучении, в особой науке политической экономии. Попытка разрешить спор о предмете поли¬ тической экономии простым отождествлением движения производственных отношений с движением производительных сил не может не быть признан¬ ной удачной. Эта попытка носит на себе явственные следы механистического происхождения. По сути дела здесь налицо такое же механическое соеди¬ нение, смешение производственных отношений и производительных сил, ка¬ кое предлагают Кон и Бессонов. Мы должны остаться при старом опреде¬ лении политической экономии, как науки, изучающей производственные отношения, и при старом определении экономических категорий, как теоре¬ тического выражения общественных отношений людей по производству. Здесь нет никаких надобностей в дальнейшем «исправлении» или «уточнении пози¬ ций марксизма», ибоэто есть «точная, простая, ясная, безвы- крутас формулировка диалектического материализма» (Ленин).

Если спор с механистами в политической экономии идет, прежде всего, по вопросу о том, нужно ли оставаться при старом понимании об’екта поли¬ тической экономии, как производственных отношений между людьми, или нужно на ряду с производственными отношениями включить на равноправных началах и производительные силы, то этим, однако, разногласия по вопросу о предмете политической экономии еще не исчерпываются. Требование меха¬ нистов ярко выражает их отличное понимание самих производственных от¬ ношений, и тот факт, что расширение об'екта политической экономии им нужно именно для того, чтобы спасти это неправильное понимание прои- водственных отношений.

В чем заключается материальность производственных отношений? До сих пор в марксистской среде не было разногласий по вопросу о

том, что производственные отношения нужно считать материальными обще¬ ственными отношениями. Однако это понимание производственных отноше ний пересматривается ныне механистами, находящимися под влиянием напа¬ дения на марксизм со стороны идеалистического направления и, в первую очередь, «социальной школы» буржуазной политической экономии. Спасаясь от идеалистической трактовки производственных отношений, которую пред¬ лагает социальная школа, механисты находят единственный выход для марк¬ сизма в том, чтобы спрятаться в этом вопросе под сень механистического материализма. Социальная школа в политической экономии не различает производственные отношения и социальные отношения вообще и особенно охотно смешивает производственные отношения с правовыми отношениями. Желая противопоставить этой точке зрения материалистическую точку зре¬ ния, механисты в действительности скатываются на позицию вульгарного ма¬ териализма. Можно отметить уже у Богданова ошибку вульгарно-материа¬ листической трактовки производственных отношений. Мы встречаем и у Бухарина желание выразить производственные отношения в особом мате¬ риальном виде ‘). Бухарин изображает эти отношения между людьми, как отношения между системами живых машин в техническом процессе произ¬ водства. В нашей литературе уже достаточно говорилось о том, что такое

1) См. об этом Луп пол, Теоретические корни правого уклона, «Больше вик»/ № 18 за 1929 г., а также мою статью «Ленин об «Экономике переходи периода», «Большевик», № 20 за 1929 г.

межансташ полит. рммгласіп і

-оставление о материальности производственных отношений есть кари¬ оз на материализм, ибо производственные отношения представляют собою оямшения в общественном строе производства и не совпадают просто с отношениями технического сотрудничества. Такое определение производ- ственных отношений не есть диалектический материализм, это есть вуль- доый, грубый механический материализм.

Аналогичную же ошибку совершают и современные механисты в поли¬ той экономии. Имея похвальное намерение отгородиться от идеалисти¬ ческого направления, механисты в политической экономии хотят придать производственным отношениям особую материальность, граничащую с веще- пишой материальностью. Но уже подобное намерение само по себе дока¬ пает согласие механистов с зачислением Маркса и марксистов в «идеа- кты», которое проделывается социальной буржуазной школой 33 суше- сповавшую до сих пор у марксистов трактовку производственных отношений.. Только если стать на ту точку зрения, что производственные отношения, ох они изображены в марксистской политической экономии, суть отношения цеалистаческого порядка, может вообще возникнуть мысль относительно Сходимости их дальнейшей «материализации». Вот почему изображение цхизводственных отношений в духе механического материализма следует сштъ непосредственным рефлексом на идеалистическое понимание произ¬ веденных отношений со стороны социальной школы. Незаметно для себя кханисты в политической экономии принимают, как правильное, заявление «щшъников» о том, что производственные отношения в том виде, как они іш даны до сих пор в марксистской политической экономии, следует пони- втъ как отношения идеалистические. Это грубейшая ошибка и по существу ^убейшее извращение марксова понимания производственных отношений.

Посмотрим же, как выглядят производственные отношения в «новом», «ванном», «материализованном» виде, в котором их хотят представить со¬ ртные механисты. Тов. Кон и в этом вопросе дает наиболее выпуклую ■мистическую формулировку материальности производственных отноше- *Вчем заключается материальное содержание производственных отноше- й, по Кону?

«Единственным материальным содержанием» производственных отноше- Л, «всем, что есть материального» в производственных отношениях, Кон итает... производительные силы в действии и движении. Он пишет: «Если рксяатрнвать производственные отношения, как содержательную форму, то іумо признать, что содержанием их является общественный процесс ■триального производства, производительные силы в действии

В другом месте он снова подчеркивает, что попытку изучать произво- ■гелные силы в особой науке об общественной технике «нельзя понять

как выкидывание за борт политической экономии не только техники, І^итриваемой «натуралистически» (что совершенно необходимо), ной ,с*го, что есть материального в производственных отвошениях —их материального содержания»1).

Таким образом, по Кону, все, что есть материального в ■роизводственн ых отношен иях, это — производительные

Вот почему тов. Кон, вместе с тов. Бессоновым, не считает возмож- *"*™г*еи ни при каких обстоятельствах» выделять производственные отнсі-

в °тл«чие от производительных сил, как специальный об’ект изучений, ■У*1***/он не видит никакого иного пути их изучения, кроме слитного, и*пного изучения в одной и той же науке.

*) А. К о н, Б. Борилин как критик, «Проблемы Экономики» № в, стр. 96.

Б. Борвлни

Производительные силы составляют содержание — единственное содер¬ жание — производственных отношений. Но разве может быть что-либо более вульгарно-материалистическое, чем вышеприведенное положение тов. Кона? Конечно, производственные отношения составляют форму производства, если под содержанием понимать производительные силы. Но производственные отношения — общественная форма производства — сами выступают, как со¬ держание в отношении идеологической, политической и других надстроек в обществе. Сами производственные отношения выступают не только как форма, но и как содержание. Ленин писал, что Марксом в его теории было выставлено «различие между лкопомической структурой общества, как содержанием, и полиліческой и идейной формой...» 1). Если иметь это в виду, а это не может быть никем оспариваемо, то попытку тов. Кона изобразить единственным материальным'содержанием производственных от¬ ношений производительные силы, нельзя иначе понять, как изображение про¬ изводственных отношений самих по себе, как бессодержательных, как отноше¬ ний идеалистических. Производственные отношения сами по себе, по Кону, не содержательны, они сами по себе не материальны, материальны только производительные силы, составляющие содержание производственных отноиіений. Какие гер¬ кулесовы столбы механизма обнаруживаются в этом пункте, явствует из того, что получится, если попробовать применить положение о содержатель¬ ности производственных отношений топ. Кона к основным экономическим категориям политической экономии. По Кону, очевидно, содержанием каждой экономической категории должны выступать производительные силы, и только их формой — производственные отношения. Значит, если взять категорию стоимости, то материальным содержанием этой категории, по Кону, должна выступить потребительная стоимость, и только нематериальной формой — меновая стоимость. Если взять категорию капитала, то содержанием этой категории должна будет выступить машина, как производительная сила, и только нематериальной формой этой категории производственное отноше¬ ние между рабочим и капиталистом. Если взять категорию класса, то матери¬ альным содержанием этой категории выступит только класс, как производи¬ тельная сила общества, класс, как специфическая экономическая категория, как носитель производственных отношений в данном обществе выступает только, как форма производительной силы, как нематериальная категория.

Таким образом в роли содержания всех экономических категорий вы¬ ступают не определенные типы отношений между людьми, а производительные силы. Есе категории оказываются материальными только постольку, по¬ скольку они представляют собою выражение производительных сил, но, оче¬ видно, они совсем не материальны, поскольку они представляют собой выра¬ жение производственных отношений. Но ведь это означает, что и классы, и капитал, и стоимость, и другие экономические категории сами по себе являются не материальными отношениями. Здесь и вырисовывается с полной очевидностью то идеалистическое понимание производственных отношений, которое т. Коном принято, как предпосылка, и которое и заставляет т. Кона привлекать производительные силы на равноправных началах в политиче¬ скую экономию и требовать слитного, нераздельного, неразличимого изуче¬ ния двух сторон единого процесса производства, дабы не исчезли последние следы материальности производственных отношений.

Итак, производственные отношения — общественная форма производ¬ ства— оказываются сами по себе не материальными явлениями, сами по се это отношения идеалистические, материальны только производительные силы.

*) Ленин, Соч., т. II, стр. 74.

к это не есть геркулесовы столбы механизма в применении к политиче-

| ЭКОНОМИИ? Но вопреки представлению т. Кона и всей социальной школы, произ-

«снные отношения сами по себе, но своему внутреннему существу яв- ' стернальными. В противоположность представлению тон. Кона они і по себе являются содержательными и, выступая в качестве содержания, Летают форму, хотя бы в виде вещной формы, в которую они одеваются щпдастическом обществе. Производственные отношения материальны прежде всего потому, что

суп, о б'е к т и в н о существующие, об'ективно реальные ошения, возникающие и развивающиеся независимо иди и сознания людей. Конечно, если понимать материю только Ли материальном смысле — в смысле вещественной материальности,— то ю признать эти отношения действительно не материальными. Однако атический материализм Маркса понимает материальность иначе. В об- *нную материю входят не только вещи, но и отношения между людьми, федственно лишенные вещной материальности. Этого совершенно не понимает тов. Кон, ибо для него, как и для

ото механиста, можно сказать, что образцом материальности является й такой вещественный предмет, о который можно ушибиться. В дей- тельностіі же с точки зрения марксизма дело обстоит иначе. Совершенно правильно по этому'поводу говорит тов. Н. Карев: •Можно ли сказать, что если мы... выдвигаем момент социальной формы, и приходим к идеалистической точке зрения и устраняем совершенно Ернальный момент, подрываем основание материалистического понима- гтории? Сказать это было бы абсолютно неправильно. Производственные пения, конечно, не представляют собою материального в смысле чего-то шнного, подобно веществу природы, но производственные отношения еесгь нечто идеальное, они—производственные отношения людей, опре- шм образом связанных в процессе производства. Если вы возьмете ікственной постановке вопрос о том, что такое материя общественной а, то ни в какой степени ее нельзя свести только к вещественным игам. Общественная материяція Маркса — совокупность производствен- імошений людей, связанная с определенной ступенью развития произ- пыьных сил и поэтому, когда мы исходим из системы производственных шений, мы ни в какой степени не можем погрешить против мате- вда»').

Вообще материя для тон. Кона — это только производительные силы, гоам же зрения диалектического материализма Маркса производственные ■линия являются неот’емлемой частью общественной материи. Они мате- ■ыы, прежде всего, потому, что они существуют, как об’ективная реаль- ^ независимо от воли и сознания людей, как отношения между людьми, ■воющие в результате их производительной деятельности. Производственные отношения далее представляют собою, в отличие от

кюпмеских общественных отношений, также отношения между людьми, "Ч** возникают, как непосредственный результат про извод и- І1ьн°й Деятельности людей, они форма производства, порожден- 'Держанием производства. Это отношения между людьми, зиикш и ев непосредственной связи и на оснрве движе- производительных сил, в то время как идеологические отноше- * являются непосредственно связанными с производительными силами.

ев; К 5 за

вопросу о предмете политической экономии, 1929 г., стр. 47—48.

«Под Знаменем

Б« Борщ,

Ленин говорит, что производственные отношения — это отношения «складывающиеся помимо воли и сознания человека, как результат (форма! деятельности человека, направленной на поддержание его существования»1) Вырастая на почве производительной деятельности людей, производственные отношения представляют собой общественное устройство производства или труда. Эти общественные отношения людей, выражающие прежде всего обще- ственный тип связи двух элементов производства — рабочей силы и средств производства,—представляют собою отношения материальнойза- висимости между людьми по их участию в обще¬ ственном труде и вытекающему отсюда распределе¬ нию продукта общественного труда между отдель-І ным и классами. I

Конечно, для механистов отношения между людьми по участию в обще¬ ственном труде сами по себе не являются материальными. Однако это вели¬ чайшая материальность, которая имеется в человеческом обществе. И огром¬ ной заслугой Маркса является то, что он решительно отметил необходимость изучения этих глубоко материальных и важнейших отношений по обще¬ ственному труду, отношений, составляющих основу всякого обществен¬ ного строя. !

Существуя как определенная реальность, представляя собою обществен-! ные отношения по участию в общественном труде, возникая на основе1 движения производительных сил, производственные отношения вместе с этим' не представляют собою чего-то материального в смысле вещественной чув¬ ственности. Такой материальностью производственные отношения, действи-

- тельно, не обладают. «Стоимость лишена вещества чувственности», как говорит Ленин, хотя стоимость представляет собою основное производственное отношение современного капиталистического общества, материальность кото¬ рого доказывается опустошительными кризисами, периодически потрясаю¬ щими капиталистическое общество и другими достаточно «материальными» вещами.

Итак, если механисты отрицают материальность производственных отношений самих по себе и приписывают эту материальность только произ¬ водительным силам,—отсюда вытекает их боязнь отличить производитель¬ ные силы от производственных отношений,— то с точки зрения диалектиче¬ ского материализма производственные отношения материальны, потому что они существуют, как об’ективнач реальность, материальны потому, что они представляют собой общественные отношения людей по участию в обществен¬ ном производстве, материальны, хотя лишены вещественной чувственности.

Это определение материальности производственных отношений реши¬ тельно отделяет марксистскую политическую экономию и от идеалистиче¬ ского толкования экономических отношений, которое мы встречаем у пред¬ ставителей современной «социальной школы», и от механистического вульгар¬ ного материализма, ярким выражением ^которого является современное меха¬ нистическое направление в толитической экономии.

Политическая экономия имеет, как мы выяснили, специальным своим об’ектом изучение производственных отношений людей. Этот об’ект является «в достаточной мере» материальным об'ектом, дающим политической эко¬ номии полное право на самостоятельное существование. Но не исчезают ли взаимоотношение и противоречие между производительными силами и про-

М Ленин. Соч., т. I, стр. 80.

иокгвенными отношениями из поля зрения теоретиков-экономистсв, если итак определяем об’ект политической экономии?

Здесь мы подходим к чрезвычайно существенному вопросу. И в этом -рее должна быть отвергнута механистическая постановка проблемы. и-І^іие взаимоотношений двух сторон процесса производства, про¬ нзительных сил и производственных отношений, не может яв- впея результатом механического расширения об'екта политической эко- яаи, которое предлагают механисты (это было бы «легким» разрешением дййіеиы), но должно логически закономерно вытекать из правильного под¬ люк изучению существования и развития самих производственных отноше- иИ Конечно, этот последний путь, выведения необходимости изучения взаи- поогаошеннй между производственными отношениями и производительными дон гораздо труднее, нежели чрезвычайно упрощенное разрешение вопро- о,предлагаемое механистами. Но он является единственно правильным. Здесь іімной мере применимы слова: Гѵііс КНобиз, Ыс ваііа!

Прежде всего, самое понимание производственных отношений как обще- пвенной формы производства должно нам гарантировать рассмотрение этой |срш производства в связи о его содержанием, производственных отношений іотзи с производительными силами. Взаимоотношение между производитель- іш силами и производственными отношениями должно быть продуктом не ионического добавления производительных сил к производственным отно- мнщ, а понимания материальности самих производственных отношений, щеркательности самой общественной формы производства. Если для меха- ктое форма сама по себе не является материальной и содержательной, то В диалектического материализма форма не выступает как нечто внешнее, ишюе, бессодержательное. Основным положением диалектического мате- рикзма является признание содержательности формы, с одной стороны, и фршшости содержания—с другой. Форма содержательна, думают меха- юъ, но только в том смысле, что рядом с формой находится содержание, ккктический материализм иначе подходит к вопросу о содержательности |орщ. Форма порождена содержанием, содержание полагает и предпола- ктформу. Однако форма, раз возникши и развиваясь, сама становится со- рптелъной. Здесь, как говорит Гегель, «устойчивое существование непо- Чмсшнно снимается и последнее есть лишь один из моментов самой формы. Цніа содержит внутри себя устойчивое существование, как материю, как »из своих определений». «Форма есть содержание, а в своей развитой Численности она есть закон явления». «Как рефлектированная внутрь себя ш есть содержание». «Форма и содержание представляют собою пару ЧЧмений, которыми рефлектирующий рассудок часто пользуется и поль- Ч™ именно преимущественно так, что содержание рассматривается, как •Кственное и самостоятельное, а форма, напротив, как несущественное и •аютоятельное. Против такого представления следует, однако, заметить, Гои самом деле оба одинаково существенны» ‘).

Таким образом, по Гегелю, форма не есть нечто внешнее в отношении ®*рмния, форма сама содержит в себе содержание, как один из своих ®*иов, а в своем развитом виде форма сама выступает в определенной Ч* юк закон явлений.

Такое же понимание формы выдвигает и тов. А. Деборин. Он пишет:

«Закон сущности непосредственно определяет форму вещи. Форма, со ^то^іжы, составляет закон деятельности, сущности или содержания,

есть сама сущность, но форма также существенна, ^нбтому что

*) Гегель, Соч., т. I, над 2-е. Гиа, 1929 г, стр. 223,

90 В. Борідц

сущность проявляется только в определенной форме. Поэтому форма есть также содержание».

И далее: «Нам представляется весьма правильным и глубоким следующее замечание Гегеля относительно взаимной связи содержания и формы. «Содер¬ жание есть не что иное, как форма, изменяющаяся в содержание, и форма— не чг> другое, как содержание, изменяющееся в форму»1).

Таким образом диалектический материализм не подходит к анализу формы как внешней и бессодержательной. Производственные отношения, вы¬ ступая как общественная форма производства, вместе с тем являются содер¬ жательной формы. Форма «вобрала» в себя содержание, как один из своих моментов. В этом смысле нужно сказать, что производственные отношения заключают в себе производительные силы,'но в превращенном, в снятом виде, как момент самих производственных отношений. Этого совершенно не пони¬ мают механисты. Вот почему для того, чтобы не оторваться от содержания, для того, чтобы представить свой об'ект, как материальный об’ект, они пред¬ лагают на ряду с производственными отношениями как общественной фор¬ мой производства включить механически и производительные силы в об'ект политической экономии. Между тем, изучение самой формы как материаль¬ ной формы дает нам возможность познавать в определенной мере и движе¬ ние содержания, т.-е. производительных сил, ибо производственные отноше¬ ния и, производительные силы не суть просто два внешних рода явлений, не связанные между собой, как их изображают механисты. Нет, движение про¬ изводственных отношений не может не отображать в себе движения произ¬ водительных сил, ибо, как говорит Гегель, «то, что является деятельностью формы, есть далее в той же мере собственное движение самой материи».

Это же положение, как чрезвычайно важное, отмечено и Лениным в его конспекте «Науки логики» Гегеля

Конечно, не следует становиться на ту точку зрения, пахнущую идеализ¬ мом, на которую становится, например, т. Абесгауз, когда он говорит: «Содер¬ жание живет и одушевляется исключительно формой»3).

Но если нельзя сказать, что содержание живет и одушевляется только формой, то бесспорным положением диалектического материализма нужно признать то, что форма в своем движении отражает движение содержания, что, изучая движение формы, Яы безусловно познаем в определенной мере1 движение и самой материи.

Если подойти с этой точки зрения к вопросу о взаимоотношении между производственными отношениями и производительными силами, то ясно, что ограничение предмета политической экономии производственными отноше¬ ниями, именно общественной формой производства, ни в какой степени не может и не должно мешать изучению взаимоотношений между производствен¬ ными отношениями и производительными силами. Познание движения произ¬ водительных сил и их взаимоотношений с производственными отношениями должно явиться естественным следствием изучения самого движения формы. Для того, чтобы изучать эти взаимоотношения, нет никакой надобности заниматься «уточнением» и «расширением» об’ек,та политической экономии. С точки зрения диалектического материализма нужно изучать форму, как форму содержательную. Иное изучение является вообще неправомерным. Вот почему необходимо отвергнуть расширительное толкование об’екта полити¬ ческой экономии. Старое определение предмета политической экономии обеспечивает вполне изучение не только производственных отношений, но И

') А. Дебор и н. Гегель и диалектический материализм, вступительна!, старя-Гегель, т. I, стр. ЬХХХѴІ.

'*) Ленинский сборник IX, стр. 135. 3) Рубин, Абстрактный труд. Выступление Абесгауза, стр. 66.

91 ""^■огласня с механистами в полит, экономии

йопфшений между производственными отношениями и производитель-

•ошми. Изучая производственные отношения, политическая экономия познает ' • движения производительных сил со стороны социальной формы,

способы производства отличаются по способу связи между двумя М<1_рабочей силой и средствами производства,— то, изучая про¬

ченные отношения, мы изучаем вместе с тем тот механизм движения бдительных сил, который дан со стороны производственных отношений.

№ движутся производительные силы в капиталистическом обществе? оставить в стороне имманентное движение производительных сил, кото- юьзя не признавать, то в любом обществе производительные силы раз- пи таким образом, что здесь огромную роль играет социальная форма яодства. Производительные силы развиваются в капиталистическом об- к под непосредственным воздействием социальной формы — наличие іренции, погоня за прибылью, погоня за прибавочной стоимостью. Сле- дао, раскрывая производственные отношения, мы раскрываем тот ме- адвижен.ія производительных сил, который дается со стороны производ¬ ных отношений. Выделение производственных отношений, как непо- твен'іого об'екуа изучения политэкономии, не только не оставляет в сто- юпрос о движении производительных сил, но бросает чрезвычайно яр- хт именно на тог механизм движения производительных сил, который і капиталистическом обществе. Здесь мы познаем исторический тип нм производительных сил, потому что исторический тип этот по¬ та прежде всего со стороны этих производственных отнршений. Здесь маем исторические границы движения производительных сил данного спа, потому что границы движения производительных сил не могут познаны иначе, как именно при изучении са.мих производственных от- ш! Поэтому Маркс, сосредоточив все свое внимание на изучении про¬ нзенных отношений, смог наиболее глубоко понять тот исторический шжения производительных сил, который характеризует капиталисти- к общество.

Стремление прибавить производительные силы, как дополнительный т изучения политической экономии, и по другой причине вытекает юо-механистического, не-диалектического подхода к изучению самих ВДственных отношений. Марксисты берут всякое явление в его д в и- іи, в его динамике. Диалектика изучения движения всякого явления «натаетизучение и всех тех связей и взаимозависимостей, I* существуют между данным явлением и другими явлениями. Изучение нктики движения каждого явления предполагает необходимость “»и переходов каждого качества в иное — прямо ему противо- иое. Вот почему можно с полной определенностью заявить, что, изучая •Швейные отношения, выделяя именно производственные отношения, ®ОДальный об'ект изучения политической экономии, мы ни в какой * удаляем из нашего поля зрения изучение взаимоотношений между бдительными силами и производственными отношениями. Взаимоотно- •кжду производительными силами и производственными отношениями, ббходимейший момент диалектики движения самих

•■зводственных отношений, ни в какой степени не может ■овашеір поля зрения. Все возраженйя со стороны механистов по этому “Уоснованы на полном непонимании основных элементов материалисти- ■•илекігики*).

^Шицее определение главных моментов диалектики дано у Ленина. См. **•» сборник IX, стр. 274—175.

В изучении производственных отношений производительные силы высп пают прежде всего как исходный пункт движения производственных отнс шений, ибо производственные отношения возникают на базе движет производительных сил. «Взявши за исходный пунк т,—пишет Ленин- основной для всякого человеческого общежития факт — способ добываю* средств к жизни, она (теория Маркса) поставила в связь с ним те отношени между людьми, которые складываются под влиянием данных способов до& вания средств к жизни и в системе этих отношений («производственны отношений» по терминологии Маркса) указала ту основу общества которая облекается политико-юридическими формами и известными тече ниями общественной мысли» ‘).

Таким образом, марксистская политическая экономия не может н и с х о д и ть из производительных сил тогда, когда она приступает к изууе нию производственных отношений, этой основы общества. В связи с эпи следует заметить, что совершенно непонятным и странным является издевв тельство над положением о производительных силах, как исходном пункт в изучении производственных отношений, которое (издевательство) ш встречаем у тов. Бессонова 2). Сказать, что производительные силы берутс как исходный пункт в об’яснении производственных отношений, значит по мнению Бессонова, превратить производительные силы в «далекий и смут ный исходный пункт». Бессонов и не подозревает, что формулировка о произ водительных силах, как исходном пункте в об’яснении производственны! отношений, принадлежит не кому другому, как Ленину. Всякая марксистски теория требует, чтобы производительные силы были обязательно взяты каі исходный пункт в самом начале нашего анализа производственных отно шений. И это нужно именно для того, чтобы изучить подлинный, специальна об’ект политической экономии, производственные отношения, основу обще ства, по выражению Ленина.

Но производительные силы выступают не только как исходный пуню об’яснения в самом начале анализа производственных отношений. Произво дительные силы постоянно присутствуют как необходимый момені диалектики движения-самих производственных отио іиений, и в продолжение всего анализа динамики производственен отношений. Производительные силы выступают, например, в определенйоі мере как исторически создавшийся результат определенного движения про® водственных отношений. Стоит только вспомнить о том, как на основ изучения производственных отношений капиталистического общества Марк смог развить свою теорию обобществления производства для того, чтобъ понять, что именно изучение производственных отношений дает нам возмож¬ ность проникнуть и в существо взаимоотношений, которые возникают межЦ производственными отношениями и производительными силами. Производ¬ ственные отношения, развиваясь, вызывают внутри себя рост самих проиэ- водительных сил. Поэтому изучение—правильное изучение—производств» ных отношений не может не быть связано с изучением того результата в мате риально-техническом процессе производства и в производительных который в этом движении получается. Так же точно изучение всей Аиа^КТІ^ движения производственных отношений предполагает изучение конфлищ который назревает в данной общественной формации между производит^ ными силами и производственными отношениями. Все это входит как нетрч менный момент в изучение диалектики движения самих проівводстваюя отношений. Всякая попытка, кроме того об’екта, который специально изучаем

‘) Ленин, Соч., т. II, стр. 73. См. «Проблемы Экономики» № 1, стр. 130.

^|Г.пмм о механистами в полит, вкоаоиив 93

яПКрди экономией, именно кроме производственных отношений, допол- ійои механически внести производительные силы, не может быть иначе

как доказательство полного непонимания диалектического под- ?7изучению производственных отношений. Нет, оставаясь на почве шо марксистского определения политической экономии, как науки о Одаренных отношениях, заявляя, что специфическим об’ектом этой является именно изучение производственных отношений, нужно при- йлпоказать, что изучение производственных отношений предполагает и яле взаимозависимостей, которые между производительными силами и оадственным отношениями возникают в связи с движением производ¬ ят отношений. Движение производительных сил познается в политической экономии,

^включено в закон движения изучаемой социальной формы, и именно лой связи. Производственные отношения, раз возникши в результате вам производительных сил, сами в свою очередь дают определенные ш развития производительных сил, на основании которых производи¬ ла силы вступают в противоречие с производственными отношениями, ли данную общественную форму производства. Механистическое представление о взаимоотношениях между произво¬ леніи силами и производственными отношениями дает себя знать ровной силой в вопросе изучения внутреннего движения самих производ¬ ное отношений. Механисты сводят изучение противоречий данного ооба производства к изучению противоречия между производительными м и производственными отношениями. Между тем, именно изучение поречия между производительными силами и производственными отно- ірешего движения производственных отношений, их внутренних против» гішляется непременным условием познания противоречия между произ- подыми силами и производственными отношениями, лежащего в основе им каждой общественной формации. Нельзя понять противоречия ф производительными силами и производственными отношениями, не а внутреннего движения самих производственных отношений, и, на¬ рт, цостаточно вглядеться в структуру «Капитала» Маркса, в ход движе- мовных экономических категорий, как они изображены в экономиче- Іастеме Маркса, для того, чтобы понять, что наиболее полное изучение ■оречий между производительными силами и производственными отно¬ ся может требовать изучения внутреннего движения самих производ¬ на отношений. Ук в изучении движения стоимости, перехода одной формы стоимости

ртр>, противоречия между относительной и эквивалентной формами ■пн, в изучении внутреннего противоречия стоимости и товара Маркс *«Йно ярко вскрывает основное противоречие капиталистического

противоречие между производительными силами и производствен- нотношениями. Точно так же и на протяжении всех своих экономических и Маркс показывает, как внутреннее движение производственных отно- ■*» конечном счете отражает основное противоречие между производи- ■м силами и производственными отношениями. Борьба классов в ко- ■ счете выступает как иное выражение противоречия между произво- ®Ым силами и производственными отношениями. Противоречие между 2** формой производства и частным характером присвоения, по-

капиталистические кризисы, в конечном счете есть также не что 2®сдругое выражение противоречия между производительными силами ^укттенными отношениями. вот почему и с этой стороны сосредоточение нашего внимания на изу- аЧХ\п^ртзводственных отношений, ограничение предмета политиче-

94 '|Б. Борц^

ской экономии именно производственными отношениями не только не ѵ няет от нас противоречия между производительными силами и произм ственными отношениями, но оно именно и обеспечивает наиболее ію исследование динамики этого противоречия. Эта истина для механистов^ ляется печатью за семью замками, так как механисты отрицают основ» принцип всякого движения — внутреннее, имманентное, спонтанейное ™ жение, самодвижение, на основе которого и можно понять универсальное м витие всех процессов. **

Выше показано, как на основе изучения движения самих производстве ных отношений должно быть понято и выведено взаимоотношение и протм речие между производительными силами и производственными отношенияі Политическая экономия не должна особо и отдельно механически добавля к своему об’екту изучение противоречия между производительными сила и производственными отношениями. Это противоречие входит как состав» органический элемент в марксистскую политическую экономию, ибо при водственные отношения должны быть взяты во всей сложности их взаиі отношений с производительным^ силами, во всей диалектике их взаи.моод шений с последними, поскольку это, конечно, вытекает из движения пра водственных отношений. Конечно, полное разрешение этого вопроса, которому сейчас идет ожесточенный спор среди экономистов, представлі собой чрезвычайные трудности и может быть выполнено только в результі коллективной работы марксистов-экономистов. Однако нам представляет что разрешение этого вопроса мы должны искать именно на пути самост тельного изучения производственных отношений в том виде, как это про водилось марксистской политической экономией до сих пор. Выяснение проса о том, как изучается противоречие между производительными ои и производственными отношениями, должно быть дано именно на оси определения политической экономии, как науки о производственных ош ниях людей, а не на основе ревизии и пересмотра этого определения, как предлагается со стороны механистов.

Поэтому следует считать правильным определение политической з «омии как науки о производственных отношениях людей, которое дано биным в ряде его работ. Рубин правильно защищал это традиционное и т ное определение марксовой политической экономии против нападений со ( роны механистов. Но мы должны отметить, однако, что защищая праві ность этого определения, .Рубин не показал, как на основе этого определе может и должно быть выведено изучение взаимоотношений между произм тельными силами и производственными отношениями. Эта задача Рубины» выполнена, хотя разрешение этой задачи может происходить только основе тог о марксова определения политической экономии, которое Рубм справедливо защищается.

Что Рубин не разрешил этого вопроса, показывает следующее его п< жение: «Задача исследования взаимоотношений между материальными пр< водительными силами и производственными отношениями людей, — пиі Рубин, — должна быть выполнена марксистами-социологами, а не эконс стами. Мы, экономисты, в праве в данной области ждать помощи от с логов»

Мы, экономисты, конечно, в праве в данной области ждать помощ социологов, как говорит Рубин. Но из этого отнюдь не следует, что эта блема не должна быть разрешена обязательно нами постольку, П0СК0^І входит в политическую экономию как непременная составная часть г" диалектики движения производственных отношений. Мы думаем, чт

*) Рубин, Абстрактный труд и стоимость в системе Маркса, стр. 87.

^ рядяогласня с мехрнистамн в полит, ѳковомии 95

ковавшее до сих пор определение политической экономии как науки о пр( родственных отношениях, изучение общественной формы производства ка формы содержательной, включающей" содержание, как один из моменте оіой формы, — должны обеспечить нам познание в необходимой стелен и ржение содержания и сложность диалектики взаимоотношений межд содержанием и формой. Этот вопрос должен быть обязательно разреше врксистами-экономиста.ми, конечно, не в духе механистического понимани взаимоотношений между производительными силами и производственным отношениями, а в духе диалектического представления об об’екте прлитг ческой экономии, о производственных отношениях и закономерностях и развития.

С другой стороны, нельзя признать удовлетворительным положен;; Руйнна о взаимоотношениях между производительными силами и произво; стенными отношениями, которое выдвину^ им в самое недавнее врем в борьбе с механистами. Желая доказать, что взаимоотношение между прои: «дательными силами и производственными отношениями изучается в полт тическоіі экономии и ответить таким образом на обвинение со стороны мех; шов, Рубин дает следующую формулировку этого взаимоотношения. О пишет; «Появление каждой новой социальной формы хозяйства каждой новой категории, изменения внутри каждой категории м должны об’яснять развитием материальных производительных сил. Правд; часто мы этого не делаем, но лишь потому, что не можем делать по сс стоянию наших з н ан и й» (Доклад Рубина в Ленинграде) *)•

Такое изображение взаимоотношений между производительными силам и производственными отношениями вряд ли можно признать правильные Если так понимать эти взаимоотношения, то само собой разумеется, чт изучение производственных отношений целиком сводится к изучению прои; мнительных сил, ибо с точки зрения такого определения производственнь отношения не могут «ни одного шага сделать» в своем развитии без соотвеі пвующих изменений в сфере производительных сил. Но так ли это на само іеле? Разве производственные отношения не имеют своего собственног внутреннего имманентного развития, разве производственные отношенг представляют собою простой, пассивный рефлекс производительных сил Неверность такого понимания взаимоотношений между производительным оілами и производственными отношениями была в свое время довольн правильно подмечена самим Рубиным. Вот почему такой «афронт» со сторон

'Рубина, могущий повести к механистическому пониманию этих взаимоотне пиний, который виден из вышеприведенных строк, должен быть призна «правильным.

Изучение производственных отношений не может быть оторван от изучения движения производительных сил, потому что последние входя «политическую экономию как момент диалектики движения самих произвол пвенных отношений. Но изучение движения производственных отношени влеко не сводится просто к исканию причин всякого экономического изме «ния в сфере материальных производительных сил. Производственные отне “««ня должны быть поняты в их специфике, в их самостоятельном движенш 8 их внутренних противоречиях, которые в конечном счете определяютс Вижением материальных производительных сил. Однако здесь мы имеем н

иеханических ряда, точно соответствующих в отношении «каждой ка вгории», в отношении «каждого изменения» внутри производственных отне "“«Ий ДРУГ другу, здесь мы имеем чрезвычайно сложную диалектику взаимс ^ений, которая в той связи, в какой она определяется изучением движе

*) См, «Проблемы Марксизма» № 2.

ния производственных отношений, дается в политической экономии. Проблема изучения взаимоотношений между производительными силами и производ¬

ственными отношениями должна быть понята и выведена на основе существо¬

вавшего до сих пор марксистского определения политической экономии в противовес тем механистическим новшествам, которые пытаются внести кое-кто в политическую экономию, и в противовес идеалистическим тенден¬

циям полного отрыва производственных отношений от производительных сит которые получили яркое выражение во взглядах представителей социальной буржуазной школы.

Последние целиком отрывают производственные отношения от произво¬

дительных сил. В то время как марксистская политическая экономия считает производственные отношения формой производства, социальная буржуазии школа пытается интерпретировать Маркса и развить собственное понимайте' так, что производственные отношения оказываются абсолютно ничего общего не имеющими с производительными силами.

Для представителей социальной буржуазной школы все, что имеет место в сфере материальных производительных сил, относится целиком к сфере технического, а техническое понимается исключительно как нату¬

ральное. Поэтому Петри пишет: «Простая кооперация или разделение труда находиЛя исключительно в царстве технического. Взаимные отношения частичных рабочих, представляющих составные части целостного сложного организма, еще не суть общественные отношения произволегва» ').

А какие отношения Петри считает общественными отношениями произ¬

водства? Это «идеальные отношения, включенные в производство»,

«отношения между людьми как суб’ектами права», это — «тот способ, вслед¬

ствие которого люди, как суб'екты права, вступают в основанном на разделении труда процессе производства во взаимоотношения», при чем «сферы их свободных действий взаимно ограничиваются».

А в другом месте Петри прямо изображает производственные отно¬

шения, как «фактическое право, которое развивается в широких границах абстрактного, а н о р г а н и ч ес кого правового порядка», как «конкретные правовые отно¬

шен и я» -) и т. д.

Здесь производственные отношения слиты с правовыми отношениями,

показаны как идеальные социальные отношения, а производительные силы отнесены целиком в сферу техники, вернее, в сферу природы. При таком понимании производственных отношений и производительных сил фактически совершенно исключена всякая возможность представления об органической связи между производственными отношениями и производительными силами.

Если производственные отношения мыслятся как нечто совершенно чуждое производительным силам, не включающее в себя, как свой собственный момент, эти производительные силы, то, само собой разумеется, не может быть и речи о правильном понимании взаимоотношений между производи¬

тельными силами и производственными отношениями. Между теми и другими пропасть, между ними нет никакого моста.

Такое идеалистическое понимание производственных отношений должно быть решительно отвергнуто марксистами. Правильному марксистскому по¬

ниманию предмета политической экономии в равной мере чужды и механи¬

стическое смешение производительных сил и производственных отношений,

и формально-идеалистический разрыв между этими двумя различными, но связанными сторонами единого процесса производства. Механистически

*) Франц Петри, Социальное содержание теории ценности Маркса, стр. 28. ■) Там же, стр. 29, 30, 33 и др

97 -ГГТ7—пга*сши с мехамстаім в полит, экономии

-«адазм и социальная школа политической экономии представляют собою ^Ттйпода, в равной мере отдаленные от марксизма. Идеалистическая дяпретация производственных отношений со стороны Петри, Давыдова и Іяи вызывает механистическую реакцию со стороны слишком ретивых

анналистов». С другой стороны, вульгарно-материалистическое извра-

,-аМаркса вызывает закономерно прямо-противоположную идеалистиче-

^ трактовку производственных отношений. Только на основе старого,

иімльного, точного марксистского определения предмета политической імовии, как производственных отношений между людьми, только при поди правильности понимания самостоятельности этого об’екта, его мате-

[доости и диалектики взаимоотношений между производственными отно¬

сили и производительными силам может быть полностью разрешен вопрос іаредмете политической экономии и усвоен тот метод, который Марксом рвяетсяѴего экономических работах.

Не менее спорным и не менее важным вопросом, чем вопрос о предмете отческой экономии, является вопрос о понимании абстрактного труд^

Ьпаем ли мы абстрактный труд как специфически определенную социаль-

п категорию труда в капиталистическом обществе, или же абстрактный является простым физиологическим трудом — «целесообразной затратой шшгической энергии и только», т.-е. категорией, вечной для всех времен

■родов?

Механисты, в лицо тт. Кона, Шабса, Дашковского и др., избирают вто-

еопределение абстрактного труда. Но в этом определении абстрактного «И исчезают все характерные общественные черты этой категории, а са-

ііабстрактный труд превращается в вечную, внеисторическую категорию,

кте с тем, сведение абстрактного труда к физиологическим затратам,

фетой затрате физиологической энергии находится в решительном про-

■оречии с общественным и историческим пониманием всех экономических шрий марксовбй политической экономии.

йергетическая трактовка экономических категорий имела место

горня политической экономии не раз, однако марксисты всегда отвергали Чптическую точку зрения как безусловное извращение марксистской ионии. Следует вспомнить об отрицательном отзыве, который попытке ^этического истолкования труда дал еще в свое время Энгельс. Предло-

*осведении категории общественного труда к определенному количеству никой энергии, сделано было неким Подолинским еще в 1882 г. По по-

V этого предложения Подолинского Энгельс писал Марксу следующее:

Ь іоему мнению, безусловно невозможно выразить экономические отно-

*» в физических мерах... Сделав очень ценное открытие, Подолинский с пУти, потому что он хотел найти новое естественно-научное дока-

11Ч|Ово правильности социализма и потому смешал физическое с эко-

Инким»1). Не менее резко против энергетического об’яснения экономических

“^выступилв свое время Ленин. Когда Богданов преподнес свою энерге-

теорию общественных явлений. Ленин выступил против этого кате-

образом.

‘Микко ли себе представить, — писал он, — что-нибудь более бесплод-

’ кртвое, схоластичное, чем подобное нанизывание биологических и

'♦Маркс и Энгельс, Письма, 1928 г., стр. 311.

ЭЬркснвха. 7

энергетических словечек, ровно ничего не дающих и не могущих дать в об сти общественных наук?» «И подобный несказанный вздор выдается ^ марксизм». «Вся эта (Богданова) попытка от начала до конца никуда 33

годится, ибо применение понятий подбора, ассимиляции и дезассимиляцик энергии, энергетического баланса и пр., и т. п. в примІ нении к области общественных наук есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий» *).

После вышеприведенных мнений Энгельса и Ленина становится ясным насколько отходит ог марксизма то понимание абстрактного труда, которое преподносится ныне тов. Коном и другими. Когда тов. Кон пишет, что абстрактный труд предстает перед нами «в качество процесса целесообраз¬

ной затраты физиологической энергии человека и только»2), то мы здесь имеем решительное расхождение в понимании абстрактного труда с марксиз¬

мом, ибо марксистское понимание абстрактного труда имеет очень мало общего с этой физиологическо-энергетической тарабарщиной механистов.

Раскрытие особенностей общественного характера категории абстракт¬

ного труда составляет крупнейшую заслугу Маркса, и чрезвычайно нелепо было бы думать, что эта заслуга заключается в том, что Маркс сумел рас¬

крыть под категорией абстрактного труда «целесообразную затрату физиоло¬

гической энергии, и только». Дело обстоит далеко не так. Абстрактный труд в марксовой системе выступает так специфическая общественная форма труда в капиталистическом обществе, и только в этом своем качестве кате¬

гория, «абстрактный труд» может быть правильно понята. Когда механиста приводят выражение Маркса, что «всякий труд есть затрата человеческой рабочей силы в физиологическом смысле и в этом своем качестве одинако¬

вого человеческого или абстрактного человеческого труда он создает товар¬

ную стоимость» ;1), то они совершенно забывают о том, что уже в этой определении абстрактного труда, которое в самом начале «Капитала» дает Маркс, речь идет не столько о физиологическом сгустке труда, которьй лежит в качестве естественной основы всякого человеческого труда, сколько о качестве одинакового, равного человеческого труда. Ударение в этой выражении нужно сделать не на слове «физиологический», а на слове «оди¬

наковый человеческий труд». И это становится совершенно очевидным, когда мы выясняем марксово учение об абстрактном труде во всей его полноте.

Указавши на естественную основу человеческой деятельности, которая предполагается при всякой затрате труда, Маркс не только на этом не оста¬

новился, но сумел показать, какие специфические формы приобретает равен¬

ство человеческого труда в капиталистическом обществе. Ошибочно было бы думать, что уже в самом материально-техническом процессе производства человеческий труд выступает просто как естественная деятельность человека,

не только отрешенная от всякой общественной формы, лишенная специфи¬

ческой определенности, данная в своем природном бытии как естественный обмен веществ между человеком и природой. Уже в процессе материально-

технического производства неприменимы просто законы биологического

или животного мира в отношении человеческой деятельности. Уже здесь !г имеем дело со специфической человеческой дятельностью, отличающего от естественной физиологической деятельности животных. Энгельс пи •

«Развитие специфических функций руки означает появление оруД»і а орудие означает специфически человеческую деятельность,

*) Ленин, Соч., т. XIII, изд. 3-е, стр. 267, 268. *) А. К о н, Курс..., изд. 2-е, стр. 19. 3) Капитал, т. I, стр. 10.

^ рамогласия механистами полвт. вковомвв 9У

—образующее обратное воздействие человека на природу, производство».

Зной предупреждал, что «невозможно простое перенесение законов жи¬

вого общества в человеческое общество» ■).

Таким образом, уже в материально-техническом процессе производств;!

не можем рассматривать человеческую деятельность, только как есте-

даиое проявление физиологических функций животного организма. Речь яг о специфическом человеческом труде, а не о чисто-естественной или (пофизиологической деятельности. Если же принять во внимание, что че-

т трудится всегда в коллективе, что не индивидуальный Робинзон, а вбщест в о ведет борьбу с природой, то станет совершенно ясным, на-

юако неправильно и для процесса производства вообще сведение хозяй¬

ского труда человека к естественной, чисто-физиологической деятель-

■сін. Развитие капиталистического процесса производства накладывает свое-

фзный общественный отпечаток на процесс труда. Равенство человеческого ір приобретает специфические формы, благодаря наличию капиталисти-

«хого процесса производства. Это дае г себя знать в огромной мере тогда, да мы имеем дело с колоссальным развитием общественного разделения р, с гигантским ростом процесса обобществления труда, который характе-

ірует капиталистический процесс производства. Если капиталистический ■роцесс производства дает нам картину частных раздробленных товаро-

фоюводителей, каждый из которых занят своей специальной отраслью рИоты, то вместе с тем капиталистическое общество характеризуется на ряду спой раздробленностью и дифференциацией человеческого труда много¬

осной, сложнейшей общественной связью между отдельными видами кон-

рого труда. В этом в первую голову и состоит процесс обобществления іивеческого труда, когда каждый конкретный, и частный труд (вращается в частицу совокупного общественного про-

іесса труда. Труд становится общественным в таком значении, в каком и не имело места ни в одну эпоху до капитализма.

Вот почему Маркс придает огромное значение процессу нивелировки «ееческого труда в производстве для выяснения положительных обществен-

ичерт труда в капиталистическом обществе. Он пишет;

«Разные отрасли тру та через подчинение человека машинам и через трЛіее разделение труда, сравнены между собой». «Люди стушевываются ЧШтрудом». «Маятник чаов стал точным измерителем соотношения между Ивособностью двух работн. ков подобно тому, как он же сделался измери-

иш и быстроходности двух ’аровозов. Поэтому не нужно и говорить, что Лчнй час одного человека разновелик рабочему часу другого; достаточно ®»ть, что один человек в течение одного часа ценится во столько же, во м*ко ценится другой человек в течение того же часа. Тут время — все,

>«іовек уже ничто, он в лучшем случае стал лишь воплощением времени.

Ввчстве нет уже речи, одно только количество решает все: за час дается ^ за день — день; но такая нивелировка труда отнюдь не есть создание

ЭД справедливости в смысле г-на Прудона: она — простой продукт совре-

индустрии, не более» *).

. Этот же процесс превращения каждого частного и конкретного труда

'•"ЧУ единого общественного процесса труда считает важнейшим явлением ^типического хозяйства и Ленин. Еще в спорах с Михайловским и ЙИи народниками Ленин указывает как на характерную черту капита-

!«,Г(,ьсі Диалектика природы, стр. 120, 283. чшіркс, Нищета философии, Спб. 1905 г., стр. !

7*

100 Б. Борщ,

лизма на то, что здесь концентрация капитала сопровождается специализа цией Общественного труда: «Обобществление труда капиталистическим щхь изводством состоит... в том, что концентрация капиталов сопровождается специализацией общественного труда, уменьшением числа капиталистов каждой данной отрасли промышленности и увеличением числа особых отраслей промышленности; в том, что многие раздробленные процессы произ¬

водства сливаются в один общественный процесс производства»... «Все про¬

изводства сливаются таким образом в один общественный производительный процесс, а между тем каждое производство ведется отдельным капиталистом завися от его произвола, давая общественные продукты в его частную соб¬

ственность... Форма производства становится в непримиримое противоречие с формой просвоения...» *).

В отношении капиталистического процесса производства становится практической истиной то, что вся рабочая сила, находясь в распоряжении частных собственников, вместе с тем превращается в единую совокупную общественную рабочую силу. +1о и на этом дело отнюдь не останавливается.

Не только структурное противоречие между частным характером труда и его растущим обобществлением, в связи с ростом общественного разделения труда, но товарная форма капиталистического процесса производства придает специфически исторический характер равенству труда при капита¬

лизме. Специфическое равенство труда дается формой меновой цен¬

ности, которая господствует в капиталистическом обществе.

«Равенство всех видов человеческого труда, — пишет Маркс,— выра¬

жается в вещной форме — в тождестве материальной основы ценности всех продуктов труда, измерение затраты человеческого труда, его продолжитель¬

ностью выражается в форме величины ценности продуктов труда; наконец,

отношения между производителями, в которых проявляется общественный характер их труда, выражаются в форме общественного отношения продуктов труда» :).

Таким образом, господство меновой ценности, нераз¬

рывно связанное с формой частной с о б ственности и общественного разделения труда в капиталистиче¬

ском обществе, дает нам ключ к пониманию специфически истори¬

ческой формы категории абстрактного труда. Здесь перед нами выступает «своеобразный общественный характер труда» (Маркс), без понимания кото¬

рого мы совершенно не можем понять превращение труда в созидателя обще¬

ственной стоимости. Нельзя понять категории абстрактного труда, не раз¬

вивши самым подробным образом, положительной характеристики этого труда

в капиталистическом обществе.

Отвлечение от конкретных видов труда дает только негативную харак¬

теристику абстрактного труда. Положительная же характеристика абстракт¬

ного труда должна быть развита на основе понимания системы частной соб¬

ственности, общественного разделения труда и меновых ценностей. Поэтому анализ исторической формы капиталистического способа производ¬

ства есть непременная предпосылка для понимания самого абстрактного труда. Без понимания роли обмена, как формы капиталистического произ¬

водства, нельзя понять абстрактный труд.

Положительная общественная историческая характеристика труда и была дана Марксом, а непонимание положительных черт труда, создающего стоимости, наоборот, характеризовало даже самых лучших представителе» классической политической экономии. Адам Смит понимал, что когда реч

') Ленин, Соч., т. I, стр. 102—103. а) Капитал, т. I, стр. 29.

раадогласм с меха ■■стами ■ полит, вкономии 101

М о Труде, создающем стоимости, то нужно принять во внимание обще-

(івенноеразделение труда и обмена, но он не мог вывести из разделения труда

іобмена именно эту положительную общественную характеристику труда,

[мор*об Адаме Смите, Маркс поэтому указывает: «Ударение здесь (у Смита)

исцелено на приравнении моего труда чужому труду, вызванном «умением труда и меновой ценностью,—другими словами, на общественном потере труда, но Адам не замечает, что мой труд, содержащийся в моем даре, теперь определяется как общественный и потому суще-

ственно изменяет свой характер»1).

В этом же заключалась основная, ошибка и Рикардо, которую не раз ывзял Маркс. Марк писал: «Вида же — особого назначения труда, как соз-

лющего меновую ценность или выражающегося в меновых ценностях, х а-

рактера этого труда Рикардо не исследует. Он поэтому не понимает свя-

яэтого труда с деньгами..., того, что он должен проявляться в виде денег» 2

И далее: «Ошибочное понимание денег основано у Рикардо на том, что снвообще имеет в виду лишь количественное определение «новой ценности, именно, что она равна определенному количеству рабо¬

те времени; но он забывает качественное определение, что івіивид у а л ь н ы й труд должен путем своего отчуж-

кния быть представлен в виде абстрактного всеоб-

цего, общее т ве н но г о труда»3).

Конкретный труд должен быть представлен, как всеобщий общественный щ как абстрактно-всеобщий труд, частный труд должен быть представлен,

ок непосредственно общественный труд. Только тогда, когда есть условия ■ выявления этой общественной сущности труда, мы имеем перед собой йтрактный труд, т.-е. труд, создающий стоимости. Поэтому и, наоборот,

пенно в капиталистическом обществе мы иуеем такую картину, что в наче¬

те общественной сущности труда выступает не конкретный труд в его специ¬

фикой полезной форме, но выступает отвлеченный труд в его абстрактной ообщности, конкретный же труд выступает как форма проявления этой йщественной сущности труда в капиталистическом обществе. «В пределах шюшения стоимостей и заключенного в нем выражения стоимости,—пишет И«1жс,-абстрактно-всеобщее не имеет свойства, принадлежащего конкрет-

му, чувственно-действительному, но, наоборот, чувственно-конкретное

кет значение только формы проявления или определенной формы осущест¬

вим абстрактно-всеобщего». «Труд портного, овеществленный, например,

»эквиваленте сюртук, не обладает в выражении стоимости холста общим ■Яством быть также человеческим трудом самим по себе. Напротив того,

вить человеческим трудом составляет его сущность,

ібыть трудом портного составляет только форму появления или определенную форму осуществления •той ее сущности. Это ^ и і <1 рго я и о неизбежно, потому го труд, представленный в его продукте, только тогда образует стоимость,

он есть безразличный человеческий труд, так что ЧД овеществленный в стоимости одного продукта,* вовсе не отличается от Ч№, овеществленного в стоимости продукта другого вида. Эта перетасовка,

ОДго»' которой чувственнб-коикретное .получает, значение только горны проявления абстрактно-всеобщего вместо .того,

^ «бстршно-всеобщему быть свойством конкретного, X а р а к т е р и-

') Теории прибавочной ценности, т. 1, стр. 95—96! ’ІТамже, т. II, ч. 1, стр. 9. )Т*“ же, т. И, ч. 2. стр. 175.

102 Б. Борщ,

зует выражение стоимости. Она делает в то же время понимание его затруднительным» *).

Таким образом, мы имеем не только отвлечение от конкретных видов труда, но отвлеченный человеческий труд, как специфическую обще- ственную сущность труда в капиталистическом обществе. Отвле¬ ченный человеческий труд становится в капиталистическом обществе специ¬ фической общественной исторической субстанцией труда и как таковой он и является созидателем стоимостей.

Из всего этого явствует, насколько не совпадает с марксизмом мнение сводящее'абстрактный труд к «целесообразно затраченной физиологической энергии и только». Заслуга Маркса заключается в том, что он смог выяснить характер общественной исторической субстанции труда в капиталистическом обществе. Поэтому необычайно ярко освещен в учении Маркса самый обще¬ ственный и исторический характер категории стоимости.

Для того, чтобы это сделать, Марксу нужно было, само собой разу¬ меется, подвергнуть решительной критике понимание труда, которое суще¬ ствовало в классической политической экономии.

«Прежде всего, — писал Энгельс, — необходимо было подвергнуть кри¬ тике самую теорию стоимости Рикардо»... «Итак, Маркс исследовал стоимость и в первый раз установил, какой труд, почему и как образует стоимость, установил, что вообще стоимость есть не что иное, как кристаллизованный труд этого рода, — пункт, которого до конца дней не понимал Родбертус»4).

Означает ли все это, что категория абстрактного труда не имеет ника¬ кого отношения к физиологической затрате труда? Нет. Сделать такой вывод — это означало бы совершать другую ошибку в понимании абстракт¬ ного труда, отличную от механистической, но также чреватую опасными последствиями. #

Физиологическая затрата труда—это материальный, естественный сгусток труда, который остается в труде, если отвлечься от всех конкретных полезных свойств его, это естественная основа всякого человеческого труда. Не будь всякий труд, по отвлечении от своих конкретных свойств, затратой физиологической человеческой энергии, не обладай он этим грубым материаль¬ ным свойством, он не был бы, конечно, человеческим трудом и не был бы в состоянии создавать стоимости. В этом смысле, анализируя абстрактный труд, мы не можем не дойти до этой естественной основы и предпосылки абстрактно,го труда, до физиологических затрат вообще.

Однако, — ив этом самое главное, — на этом нельзя остановиться. Труд в его физиологической форме должен быть представлен, должен найти об’ективное выражение, как общественный, равный человеческий труд в его специфической общественно-исторической форме в капиталистическом обще¬ стве, и только в этом общественном качестве, которое развивает в труде капиталистическое общество, физиологические затраты превращаются в абстрактный труд. Можно сказать, что физиологические затраты присут- ствуют в абстрактном труде, но оци даны в нем в снятом, в превращенном виде, они даны в нем в ином качестве. В этом, и только в этом, смысле присутствует физиологическая затрата энергии в категории абстрактного Труда-.

Надониліание особого общественного, исторического качества тру» в капиталистическом обществе составляет основную ошибку механистов

/ *) Капитал, т. 1, стр. 667. *) Энгельс, Введение ко II тому «Капитала», стр. XXV.

103 'РІ рі согласія с механистами в полит, внономии

вопросе. Вместе с тем нельзя согласиться и с мнением Рубина о том, 1Г*иэиологические за траты труда присутствуют в абстрактном труде толь- Гі то* случае, если мы будем итти в изучении стоимости чисто-аналити- ® „утей, и что физиология будет отсутствовать в нем, если мы будем ІЛь генетическое развитие стоимости. ^ Рубин пишет: «Поскольку из труда должна быть диалектически выве- - стоимость, мы должны понимать под трудом труд организованный ,«доеденной социальной форме, присущей товарному хозяйству. Пока мы до о физиологически развитом или даже социально уравненном труде 2де, этот труд не образует стоимости. К иному, более бедному понятию «а можно притти лишь в том случае, если ограничить свою задачу чисто- литическим сведением стоимости труда. Если мы исходим из стоимости, в из готовой данной социальной формы продуктов труда, не требующей ибого выяснения, и ставим себе вопрос, к какому труду можно свести эту (ииостъ,—мы ответим кратко: к равному труду. Иначе говоря, если стои- ктыюжно диалектически вывести только из абстрактного труда, отличаю- рося определенной социальной формой, то аналитическое сведение стои¬ ки к труду может ограничиться констатированием характера труда, как орально уравненного вообще или даже, пожалуй, как физиологически рвого труда». «Напротив, всюду там, где Маркс хочет диалектически вы- кти стоимость из абстрактного труда, он в качестве последнего подчерки- да социальную форму труда в товарном хозяйстве» Ч.

Мы не можем согласиться с противоположными выводами в отношении |пюлогии, которые получаются у Рубина, в связи с различением аналити- «юго,и генетического пути изучения стоимости. И аналитический и гене- модй путь предполагают, что мы берем труд в его качественной опреде- пюй форме, в виде специфической, общественной, исторической субстан- ртруда в капиталистическом обществе. Однако ни аналитический, ни гене- косий путь изучения стоимости не отбрасывают совершенно физиологиче- ио труда. И при генетическом развитии категории труда физиологические Ирпы заключены в абстрактном труде, но заключены в совершенно ином йрственном качестве — в превращенном, в снятом виде.

Понимание качества труда в капиталистическом обществе так же «по, как понимание того, что абстрактный труд должен быть выражен ■ переход от простой физиологической энергии к отвлеченному обще- овиошу труду. К сожалению, не вполне правильное противопоставление ■отческого и генетического пѵти изучения стоимости у Рубина, дает *»ДИ такого толкования, что физиологические затраты труда и в этом ІЧ*Щвшом, снятом виде в категории абстрактного труда не присут- йрт.

Рубин исправил эту ошибку в своем докладе, опубликованном в «Про¬ то-Марксизма» № 2, в котором он заявил, что абстрактный труд пред- ЙТО собой «переключение физиологической энергии в труд особого обще-

качества»2). Этр исправление Рубиным сроей ошибки, конечно, № приветствовать 8).

разрыв общественной формы труда, получившей свое выра- «теории абстрактного труда и труда в материально-техническом

Р» производства, а также физиологической деятельности человека мы і* «Ли у. представителей современной социальной школы, у Петри

2рУвнн* Очерки..., иэд. 3-е, стр. 162—163. «Проблемы Марксизма» № 2. Следует признать, однако, такую энер- Формулировку Рубина не вполне удачной.

■№?!!!( с тем нужно отметить неудачность сугубо «энергетической» форму- ‘‘ИМВД в приведенной цитате.

104 Б Вермлещ

в первую голову. Петри пишет: «Труд, поскольку он рассматривается только в его технической роли, как создателя потребительных ценностей, выстѵію в качестве лишь одного из координированных факторов продукта, на вяГ с капиталом. Как орудие производства, как сила природы онса является только естественной силой челове'ческег! организма» *)-

Сведя таким образом труд, затрачиваемый в процессе материально- технического производства, только к есуественной силе человеческого орга¬ низма, Петри, конечно, не может совершенно понять, как это естественная деятельность человека превращается в специфический общественно-истори¬ ческий, буржуазный труд, создающий стоимость. Для него остается един¬ ственный выход—изобразить абстрактный труд только как идеалистическую форму—как форму деятельности человека, как суб’екта права.

Нет нужды доказывать, что в таком понимании абстрактного труда выветрены все материальные его черты, вся связь его с трудом как произво¬ дительной силой в процессе борьбы человека с природой. Но ведь труд как производительная сила и абстрактный труд, представляя собой качественно отличные явления, каждое из которых нельзя Представить без этого каче¬ ственного перехода, вместе с тем не представляют собой совершенно разор¬ ванных моментов. Это можно понять, однако, только в том случае, если ви¬ деть в производительных силах не только чисто-натуральное явление, как это делает Петри, но явление и социальное.

Петри из своей концепции не может не сделать вывода, что абстракт¬ ный труд — это «деятельность суб'екта права», что «труд, поскольку он при¬ нимает определенные общественные формы, не может быть понимаем как деятельность индивидуальной особи естественного вида «человека», как его физиологическая функция; в этом случае он может рассматриваться только как деятельность человека в качестве члена общества, и тем самым суб’екта права. Всеобщность труда — это не естественно-научное родовое понятие, заключающее в себе только общее физиологическое содер¬ жание. Наоборот, как абстрактно-всеобщий, а тем самым как общественный труд частных индивидуумов представляется как выявлениё деятель¬ ности суб’екта права», по Петри. «Равенство труда для Маркса означает... идеальное, правовое равенство», абстрактный труд выступает как «действенная затрата человеческой лич¬ но с т и», «абстрактная всеобщность труда есть всеобщность правового суб’екта» и т. д. “).

Ясно, что, изображая абстрактный труд как чисто-мыслительную форму, не имеющую ничего общего с материально-техническим процессом производ¬ ства, Петри совершенно не понял того перехода от труда, как производи¬ тельной силы и физиологических затрат, к абстрактному человеческому ТРУДУ» который составляет характернейшую черту трудовых затрат в капи¬ талистическом обществе, без понимания которого нельзя понять тайну созда¬ ния стоимостей. 4

Попытку «оригинального» определения абстрактного труда, отличного и от развиваемой нами и от идеалистической теории Петри, мы встречаем у тт. Розенберга, Дукора, Абесгауза. Однако мы никак не можем согласиться с разрешением этой проблемы, которое означенные экономисты дают. Розен¬ берг считает неправильном взгляд на абстрактный труд и как на ственную категорию, И Как на чисто-физиологическую категорию. Как же

7 Петри, Социальное содержание теории ценности Маркса, стр. 44. ’) Там же, стр. 45, 46, 47.

105 *до~^веогласия с механистами в полит, вкопомин

„йоешает эту контроверзу т. Розенберг? Удивительно «просто», но не Р^льно. Он пишет: «В самом абстрактном труде следует различать К и содержание. Содержанием абстрактного труда является физиологи- 13 процесс и т. д. Но общественная форма, в которой этот физиологиче- ййпроцесс происходит, является исторически обусловленной»1).

Не выяснивши совершенно качественного перехода от физиологической «питы к абстрактному труду и ограничившись механическим соединением ■сменного физиологического содержания и исторически изменчивой формы, ^Розенберг не дал по сути дела никакого разрешения проблемы.

Примечательным по своей путанице является разрешение вопроса со оороны Дукора и Абесгауза. Так, т. Дукор возражает против противопо- лшкния физиологического социальному в понятии — абстрактный труд. Он акт: «Противопоставление материального социальному, которое мы имеем іМина, с точки зрения диалектического материализма не законно. Труд, к затрата человеческой рабочей силы, как элемент, конституирующий йаество, с одной стороны, выступает как элемент природы, а с другой— ш элемент общественный, поскольку это есть затрата человека—члена общества» *).

Но если таким образом т. Дукор возражает против всякого противопо- лиения затраты человеческой рабочей силы как элемента природы, затрате йцественного труда, то его «союзник» Абесгауз говорит прямо противо- шное: «Со всей силой надо отрицать, что... энергетическое понимание ір легло в основу марксовой теории стоимости. Это понятие не может іпьположено в основу системы политической науки; оно лежит вне области опальных наук, в сфере наук естественных, за пределами качественной рш, отделяющей социальные науки от естественных. Если мы будем пони- отъ труд не как трату человеческой рабочей силы, а как затрату физиоло- шой энергии, то мы сделаем (безусловную) ошибку» и т. д.3).

Из этих двух прямо противоположных заявлений тт. Дукора и Абес- вра, из которых один говорит о том, что физиологическое нельзя никогда рпшопоставлять социальному, а другой говорит о том, что его нужно Ивательно противопоставлять, вряд ли можно сделать заключение о боль- й ясности представлений означенных авторов о данной проблеме. Суще¬ го проблемы — абстрактный труд — сводится к тому, чтобы понять этот ТИ как специфическую общественную форму труда в капиталистическом й*ове, только в этой форме этот труд выступает как политико-эконо- **кая категория в системе Маркса.

Переход от физиологической энергии к этому труду особого обще- яаюго качества знаменует собой естественно, что физиологические ‘фага, составляющие естественную основу абстрактного труда, присут- ‘Чотв этой категории абстрактного труда, но в качестве его собственного ■ивта, в котором их прежние качества погашены.

Намеченное выше разрешение вопроса ограждает, думается нам, ■Риму теорию стоимости и от механистического, в духе Кона, Бессо-

и от идеалистического, в духе Петри и всей современной социаль- ■■Чркуазчой школы, извращений. с связал с общественным пониманием абстрактного труда понима- ИсПйкткого труда, как исторической категории. И в этом вопросе

в политической экономии отходят от Маркса. Некоторые более Другие—в скрытой форме. Но для всего современного механисти-

*г^Р4ГенбеРГ, К°мментаРии к первому тому «Капитала» К. Маркса,

і| ^б“е"’ Абстрактный труд, стр. 48, 64.

106 Б. Борілщ

ческого направления характерен этот отказ от понимания исторического характера субстанции труда, создающего стоимость в капиталистическом обществе. Между тем, внеисторическое понимание труда и стоимости не имеет ничего общего с марксистской теорией политической экономии. Маркс 1 всегда не уставал заявлять относительно исторического характера законо¬ мерностей, господствующих в каждой формации, и это становится понят¬ ным, если иметь в виду, что метод Маркса в политической экономии есть метод материалистической диалектики. «Диалектика же включает историч¬ ность»,—как говорит Денин (см. замечания Ленина на «Экономику пере¬ ходного периода»). Невозможно правильное диалектическое изучение любого предмета без понимания его исторического, преходящего характера, не уяснивши закономерностей его развития, возникновения и гибели.

В связи с этим нелишне вспомнить то изображение метода Маркса, которое было дано в «Вестнике Европы» в 1872 г. и которое было квали¬ фицировано Марксом как совершенно точное. Автор указанной заметки писал: «Маркс отрицает именно ту идею, что законы экономической жизни одинаковы и для прошедшего, и для настоящего. Напротив, каждый историче¬ ский период имеет свои собственные законы. Экономическая жизнь пред¬ ставляет 4із себя явление аналогичное с историей развития в других областях биологии. Прежние экономисты не понимали природы экономических зако¬ нов, когда сравнивали их с законами физики и химии. Более глубокий анализ показывает, что социальные организмы так же глубоко разнятся друг от друга, как и организмы животных и растений».

Такое описание диалектического метода Маркса, включающего в каче¬ стве составной части понимание историчности законов, господствующих в каждой формации, целиком приложимо и в методологии изучения абстракт¬ ного труда и стоимости. И категория абстрактного труда, и стоимость могут быть поняты только в том случае, если они будут взяты в своем историческом своеобразии. Поэтому нельзя расценивать иначе, как отход от марксизма, точку зрения внеисторического понимания абстрактного труда, которую развивают современные механисты.

Излюбленным обвинением со стороны механистов по адресу их против¬ ников является обвинение в так называемой меновой концепции. На этом обвинении следует остановиться, так как оно вскрывает глубокое непони¬ мание механистами основных особенностей капиталистического производ¬ ства, как производства товаров.

Желая провести сугубо производственную точку зрения в политической экономии, механисты, в своем нападении на меновую концепцию находят ее — увы! — совсем не там, где она в политической экономии имеется. Напа¬ дая по внешности на меновую концепцию, механисты по сути дела нападают на считавшееся до сих пор бесспорным в марксистской среде воззрение о тою, что обмен является характернейшей основной чертой капиталистического производства, на ряду с эксплоатацией наемного труда. Этот основной при¬ знак капиталистического производства, неразрывно связанный с классовый характером капиталистического производства и с характером эксплоатаціи в капиталистическом обществе, до сих пор признавался всеми марксистами. Не мудрено поэтому, что тогда, когда механисты обвиняют своих противни¬ ков в меновой концепции, они нападают не более и не менее как на всю марксистскую политическую экономию. Даже внешнее нападение идет не только на Рубина, но и на Гильфердинга и на Р. Люксембург. Таким образом фронт мнимых сторонников меновой концепции гораздо шире, нежели э

"^^имогласая с межа вистами в полит, вковоывн 107

„іется с первого взгляда. Наконец, Финн-Енотаевский, вслед за А. Богдано-

!Гпря«о обвиняет в пристрастии к обмену уже и самого Маркса.

Й К чему сводится основное обвинение', идущее со стороны механистов «о* направлении? С наибольшей ясностью — чему нельзя не порадо-

' _эт° обвинение в меновой концепции формулировано т. Коном.

кКон обвиняет своих противников в том, что они считают обмен основным -ніинием капиталистического способа производства. Кон пишет: «Отно-

Іявобмена об’являются Рубиным основными отношениями товарно-капи-

Пстического общества», в доказательство этого он приводит цитату из ида, где говорится: «Основное отношение товарного общества — отно-

Цеговаровла де л ьцев ».

И далее тов. Кон продолжает обвинять: «Отношения обмена оказы-

і, вместе с тем, основой, на которой вырастают классовые отноше-

К Естественно, что, считая такое положение не марксистским, Кон при¬

мут к выводу, что для капиталистического общества характерен не Ся, а эксплоатация, и только она. Что тов. Кон предлагает отныне при Ещеристике капиталистического общества не говорить больше о двух ” свойственных капитализму, именно об обмене и об эксплоатации

о труда, а считает достаточным только одну из них, явствует из Едущей фразы: «Нельзя признать собственное его (т.-е. Леонтьева) пред-

Іахние вполне удовлетворительным. Леонтьев не понимает, что классовая ршация в капиталистическом обществе, носящая, по собственному

інию Леонтьева, валеристическую форму, включает в себя отношения і, и поэтому не нужно искать двух признаков капита-

істического строя, достаточно указать один —экс-

|ошцию наемного труда»2). Основной грех сторонников «меновой концепции», по Кону, заклю-

і в том, что они считают обмен основным отношением капиталисти-

го способа производства, на ряду с эксплоатацией наемного труда.

Кон считает, что для характеристики капиталистического способа Ігаодства достаточно указать на одну черту, именно: на эксплоатацию рюго труда.

Но не вступает ли здесь т. Кон в противоречие со всеми существо-

ши на этот счет представлениями в среде марксистов? Ведь если взгляд йімн, как на основное отношение в капиталистическом обществе, как ирактернейшую черту капиталистического способа производства, есть

иное, как меновая концепция, то такую меновую концепцию можно У всех без исключения классиков марксизма. Ее мы находим прежде У таких сторонников «меновой концепции» как Маркс, Энгельс и

• Последний пишет в своей работе «К вопросу о диалектике»: «У Маркса рипале» сначала анализируется самое простое, обычное, основное,

■тиссовидное, самое обыденное, миллионы раз встречающееся отно-

РН буржуа эн о г о общества: обмен товаров. Анализ в.этои простейшем явлении (в этой клеточке буржуазного обше-

Р Щ противоречия (зародыш всех противоречий) современного обще-

йо иной, как Ленин, считает обмен товаров о сн о в н ы м^с діуг ы м миллионы раз встречающимся и прочее, отно-

^капиталистического общества. Но ведь как раз это ■*** ее только не признается т. Коном, но и считается наилучшим ^®овом наличия меновой концепции.

^ К°н, Б. Борилин как критик, стр. 100, 101. ЧТм », сгр. юг.

Если т. Кон считает, что взгляд на обмен товаров как на основы отнощение капиталистического способа производства, в котором заключе°*

в зародыше все основные противЬречия капитализма, есть яркое выражение меновой концепции, то тогда ему следовало бы выяснить, не следует ли обви¬

нять в меновой концепции и таких классиков марксизма, как Ленин

Более того, подобную «меновую концепцию», какая указана нами в приведенной цитате Ленина, можно встретить не у кого иного, как у самого

Кона. Правда, это было еще в 1924 г. (с тех пор, по собственному заявлению т. Кона, его понимание марксизма «выросло и усложнилось»), но тогда т. Кон писал: «Предметом теоретической политической экономии может быть только такая общественная формация, где хозяйственная жизнь управляет стихийным путем, где существует анархия производства, где единствен¬

ной связью между производителями являетсяобмен»1).

Из этой цитаты видно, что тов. Кон считал в свое время обмен не только главным отношением капиталистического способа производства но считал, что обмен (а не производство!) я в л я е тс я един¬

ственной связью между производителями в капитали¬

стическом обществе. Не есть ли такое положение, по нынешний представлениям т. Кона, меновая концепция в кубе?

Следует ли нам отказываться, как это предлагают механисты, от уста¬

новленного взгляда в марксистской политической экономии, что обмен това¬

ров есть неот’емлемая основная черта капиталистического способа произ-|

водства, что отказ от такого понимания капиталистического способа про-і думается, что отказ от такого понимания капиталистического способа про¬

изводства, который проповедуется современными механистами, есть действи¬

тельный доподлинный ревизионизм. Отказ от понимания капиталистическою производства, как товарного, встречается в современной литературе, в част¬

ности, его можно встретить в современной социал-демократической, квази¬

марксистской литературе. Его можно встретить на страницах социал-демо¬

кратических журналов, в статьях таких «марксистов» как Георг Деккер который доказывает, что марксизму нужно отказаться от понимания обмен»

как характерной формы капиталистического способа производства. Боль¬

шинство современных социал - демократов, — и это связано с их теорий организованного капитализма, — считают устаревшим такое понимаю»

капиталистического способа производства, которого придерживался Маркц Маркс, дескать, правильно предвидел, что капиталистическое производств всегда будет производством, основанным на эксплоатации рабочих, но Маріф видите ли, не предусмотрел, что капиталистическое производство может ликвидировать обмен, анархию, как свою характерную черту, и превратить^

в организованную, хотя и антагонистическую форму общества.

Таким образом тов. Кон и его сторонники в этом вопросе могуг наіЙГ

союзников в современной экономической литературе. , -

Но следует ли с этим поздравлять т. Кона? Задачей ортодоксальней марксистов является решительно отвергнуть попытки пересмотра марксбяр теории капитализма, идущей со стороны сторонников теории организован ного капитализма и современных механистов. Обмен товаров — характ*?

нейшая основная черта капиталистического способа производства на рви с эксплоатацией рабочих, — черта, которую не в состоянии ликвидировать капитализм до тех пор, пока он жив. Обменестьформакапиталт стического способа производства, именно эт0Л°_і. понимают современные механисты. Их попытка отбросит»

‘) Там же, стр. 88. г) Сеоге Рескег, Карііаіізтив Неиіе, «СезеІІзсЬаП» 1928.

агласия с механистами в полит, ві 109

квк основное отношение капиталистического способа производства "“дает, что они считают обмен только внешней фо-рмой про- ^Тния'этого способа производства, не имеющей отношения к самому Істеу его, между тем марксисты всегда подчеркивали, — и это их заслу¬ жи, капиталистический способ производства не мыслим без обмена, .Інка, без анархии производства.

^современной литературе мы действительно встречаемся с построением «и политической экономии на основе меновой концепции. Мы имеем

прежде всего одного из современных австромарксистов — Реннера. Цчем заключается основная ошибка Реннера? Основная ошибка Реннера, вотря на то, что Реннер приходит по внешности к выводам, прямо проти- шожным «производственной» точке зрения наших механистов, сводится шву, что он, подобно механистам, не понимает важности представления обмне, как о самой форме капиталистического производства'. Так же,

[современные механисты, Реннер считает обмен только самостоятельным вешним моментом в отношениии к производственной сфере. Разорвавши отчески и метафизически обмен и производство, не понимая, что обмен до в качестве момента в само производство и характеризует последнее, нр придает обмену чудодейственную самодовлеющую силу и тем самым пдат от основного положения марксизма — примата производства.

Если Кон и все современные механисты, исхЪдя из отрицания обмена [формы производства, приходят к выводу, что обмен есть только безраз- пя внешняя форма, которую мы можем игнорировать при определении иализма, то Реннер, исходя из того же ошибочного положения, при¬ ят прямо к противоположному выводу о том, что обмен господствует 1 производством, что сфера обращения господствует над сферой произ- іт. Отсюда его неверная, глубоко оппортунистическая теория социали- щ и ряд других ошибочных выводов. Несмотря на противоположный рпер выводов у современных механистов и у Реннера, источник ошибок ■ра тот же, что и у механистов. Таким образом анализ действительно* ■пки построить на основе меновой концепции теорию политической эко- ■ у Реннера дает нам еще большее основание для того, чтобы признать цпшо неправильным то положение, которое в этом вопросе устанавли т Коном и другими и которое сводится к отрицанию обмена как харак - №ей черты капитализма. Ненужно при этом думать, что подчеркивание роли обмена как осноп-

п отношения* капиталистического способа производства, которое произ¬ росъ всеми марксистами, противоречит нашему пониманию эксплоатации, * иот’емлемого признака капиталистического способа производства, ■и товаров и эксплоатация наемного труда — это две черты капитали- •ккого способа производства, теснейшим образом между собой связан- ь Эксплоатация наемного труда не может быть понята без пониманж ■мистического хозяйства как хозяйства товарного, и наоборот. Предло- Ц которые идут в этом отношении со стороны механистов, представляют

сути дела возврат к учению о классах и распределении в капита¬ лом обществе, которое преподносил еще Туган - Бардовский. Между ■изя понять ни классовую борьбу, ни отношения распределения и пр.

—Диетическом обществе, не уяснивши себе хорошо, что эти отношения нд* почве товарного хозяйства и предполагают существование

ЧЧ*Шяйства. Борьба'классов в капиталистическом обществе не есть ^Оорьба двух «организованных сил» между собой. Отношение между * и буржуазией осуществляется через обмен вещей, через ■ «с®4108. Именно этого не понимал Туган - Барановский и все сторон-

члциальной теории распределения». Поэтому они приходили к сугубо

ІЮ _ и» Е*рШм

неправильному и политически чрезвычайно вредному выводу о возможное ликвидации классовых противоречий, беспрерывного^улучшения материал него положения рабочих и мирного врастания в социализм. Между тем клас¬ совые отношения в капиталистическом обществе устанавливаются на оежь ве господства закона стоимости, и последний приковывает рабочий класс железными цепями к нищенскому уровню существования в капиталистиче¬ ском обществе. Марксисты всегда решительно возражали против теории Туган-Барановского. По этой же причине 'марксисты и в настоящее время должны решительно отвергнуть предложение механистов выбросить обмен как характерную черту капиталистического способа производства во имя мнимо-«революционного» выпячивания только одного момента — классовой эксплоатации.

Подобная теория, повторяющая взгляды Туган - Барановского, встре¬ чается не только у т. Кона. Она же разделяется и тов. Бессоновым, который на ее основании закономерно пришел к выводу о механическом вытеснении общественного разделения труда техническим разделением труда и к теории постепенной дефетишизации капиталистического хозяйства. Этот заключи¬ тельный аккорд бессоновской теории уже в достаточной мере разоблачен в нашей литературе. Поэтому мы не будем останавливать внимания читателя. Ясно, что в этом пункте Бессонов решительно порывает с марксизмом. Овеществленные производственные отношения, так же, как и обмен, состав¬ ляют неот’емлемую характернейшую черту капиталистического способа производства.

Из всего этого следует, что мы должны остаться при старом понимашя капиталистического способа производства, как формации, основанной на двух признаках — на обмене и на эксплоатации наемного труда.

Поэтому не следует считать правильным обвинение Рубина в меновой концепции. Наоборот, несомненной заслугой Рубина является то, что он выдвинул значение обмена как формы капиталистического способа произ¬ водства. В прежних изданиях работ Рубина мы действительно имели одно- сторонннее и неверное выпячивание роли обмена как фазы воспроизводства в капиталистическом обществе. Эта ошибка в значительной мере преодолена в последних изданиях его «Очерков», хотя и в них мы встречаем еще ряд неточных, неправильных формулировок, аналогичных тем ошибкам, которые Рубин совершал в прежних изданиях. Так, например, еще в 3-м издании у Рубина мы встречаем иногда решение обмена, как формы капиталисти¬ ческого способа производства, с обменом, как фазой воспроизводства, как моментом купли - продажи. Так, Рубин называет « кѵплю - продажу основный производственным отношением» (стр. 25). Подобные формулировки несомнен¬ но являются ошибочными и должны быть решительно отвергнуты. Неправиль¬ ным нужно считать и одностороннее в некоторых местах изображение роли процесса овеществления производственных отношений, которое делаеі Рубин. Например, заявление Рубина о том, что «логическое своеобразие теоретико-экономического познания должно быть выводимо именно из вещ¬ ного характера экономических категорий, а не непосредственно из стихий¬ ности народного хозяйства» *), явно теоретически ошибочно.

Все подобные ошибки должны быть обязательно преодолены. Вместе с тем со всей силой нужно подчеркнуть, что в споре о меновой концешДО позиция механистов является по существу глубоко неправильной и ревизио¬ нистской, чрезвычайно легкомысленно отказывающейся от того понимали» товарного хозяйства, которое всегда выставляли на первый план экономисты- марксисты. ,

/ Так-обстоит дело с поднятым вопросом о меновой концепции.

‘) Рубин, Очерки, стр. 59.

югласвя с механистами в полит, вкономии 111

Современная дискуссия в политической экономии вышла далеко за пре- кя работ Рубина. Как видно уже из вышеизложенного, дискуссия ведется «руг целого ряда основных методологических вопросов политической эко- ^ только в части своей касаясь работ Рубина. Было бы поэтому глубоко диО^ным сводить современную дискуссию к спору: за или против Мм. Слишком очевидно, что спор идет уже не между Рубиным и его іротимиками, а между двумя основными направлениями в современной поли¬ той экономии. Й именно поэтому нужно с полной определенностью деть о неправильности позиции так сказать стопроцентной защиты взгля- рРубина, если бы таковую кто-нибудь занял. В работах Рубина, несомнен- ю, имеется ряд односторонностей и ошибок. Некоторые из этих основных ябж были нами выше перечислены. В вопросе о производительных силах и рмодственных отношениях, о предмете политической экономии Рубин яш позицию защиты старого марксистского определения политической хономии, как науки о производственных отношениях. Но, защищая это оп- ртскние против попытки механистов его извращения, Рубин не показал, ни основе этого определения политической экономии должно быть выве¬ рю и помято отношение между производительными силами и производствен- «иотношениями в политической экономии. В вопросе об абстрактном труде Р)6ш дал чрезвычайно ценную и интересную разработку проблемы с марк- хіской точки зрения, он чрезвычайно глубоко выяснил социальные и исто- цчажие особенности категории абстрактного труда. В противоположность шткам механистического извращения Марксовой теории абстрактного іріоа, Рубин очень четко подчеркнул качественный переход от физиологи- пак затрат к абстрактному всеобщему труду, который в данном вопросе *ет место. Но вместе с тем, мы считаем, что Рубин, ошибочно противопо- аш анализ синтезу, недает полностью разрешить проблемы и раз’яснить яго, что качественный период отнюдь не противоречит тому очевидному Ішу.что физиологические затраты труда, превращаясь в труд особого об¬ еленного качества — в абстрактный труд — в «превращенном», «снятом *ЯЬ присутствуют в абстрактном труде. Защищая правильную позицию р» механистов в вопросе об обмене как характернейшей черте капита- Ьического способа производства, Рубин вместе с тем допускает и в настоя- е^мярад неправильных формулировок, смешивающих роль обмена, как Iпроизводства, со значением купли-продажи, как одной из фаз про- Ио воспроизводства, и неправильно считает иногда самым своеобразным •структуре товарного хозяйства наличие системы товарного фетишизма.

Особое внимание следует обратить на ошибку, которая допущена Ру- в трактовке проблемы взаимоотношения между логическим и истори-

*°и> в политической экономии. Никак нельзя согласиться с тем игнориро¬ вав конкретно-исторического хода развития закона стоимости, которое

Рубин в «Очерких». Рубин совершенно правильно показывает, что ^■ккая последовательность категорий в экономической системе Маркса *®®Шет точно, не может совпадать с их историческим развитием, с их

последовательностью! Правильно отмечено Рубиным и то, что 2“-берет категории в их наиболее развитом виде, как они даны в капи- •пкчкком производстве. Простое товарное хозяйство у Маркса поэтому

далеко не так, как оно существовало исторически, но в чистом введено прежде всего как абстракция самого капиталистического

чив| производства.

эти положения Рубина нужно признать правильными в противопо- вульгарно-эмпирическому методу «исторического» толкования эко-

112 Б. Борали

номических категорий, то вместе с тем этого совсем нельзя сказать о том положении Рубина, в котором он подчеркивает безразличность для изобра¬ жения логического развития категорий вопроса о конкретном историческом их развитии. Рубин пишет:

«Истарический вопрос о том, обменивались ли то¬ вары до возникновения капитализма пропорционально трудовым затратам, должен быть отделен от вопроса о теоретическом значении учения о трудовой стоимости». «Еслибы исторический вопрос был решен в смысле отрицатель¬ ном, но одновременно была бы доказана необходимость трудовой стоимости для теоретического осмысливания и обобщения сложных явлений капитали¬ стического хозяйства, она сохранила бы в теоретической экономии то по¬ четное место, которое занимает ныне». «Словом, как бы ни решался исто¬ рический вопрос о действии закона трудовой стоимости в периоды, предше¬ ствовавшие капитализму, это решение ни в малейшей степени не освобо¬ ждает марксистов от обязанности принять бой с противниками по вопросу о теоретическом значении закона трудовой стоимости для понимания капи¬ талистического хозяйства. Смешение в учении о стоимости теоретической и исторической постановки вопроса не только, как мы указали, бесцельно, но и вредно» *).

Конечно, смешение теоретической и исторической постановки проблемы является вредным для политической экономии. Но не* менее вредным является и абстрагирование в теоретической постановке от исторического хода развития закона стоимости. Для марксист¬ ской теории стоимости отнюдь не безразличным является вопрос о том, су¬ ществовала ли или не существовала стоимость до капиталистического хозяй¬ ства. Ибо то изображение развития категорий, которое дано в системе Маркса, представляет собой в конечном счете отображение богатей¬ шего исторического опыта развития этих категорий. Только такое понимание связи между логическим и историческим дает возможность пол¬ ностью уяснить диалектическое развитие категорий самого капиталистиче¬ ского общества. По этому поводу Энгельс с неоставляющей никакого места для сомнений ясностью писал: «Логический метод исследования... есть тот же исторический метод, только освобожденный от его исторической формы и нарушающих стройность изложения исторических случайностей. Логический ход мыслей должен начать с того, с чего начинает и история, и его дальней-

-шее развитие будет представлять собой не что иное, как отражение, в абстрактной и теоретически последовательной форме, исторического про¬ цесса,—исправленное отражение, но исправленное соответственно законам, которым нас учит сама историческая действительность, ибо логический спо соб исследования дает возможность изучать всякий момент развития в ею самой зрелой стадии, в его классической форме»2).

Энгельс отнюдь не считает безразличным для логического метода иссле дования вопрос об историческом ходе развития, как это получается у Рубина Не менее важно иметь в виду и то, что логическое исследование разви¬ тия категорий должно всегда проверяться на ходе исторического развития. В противном случае здесь есть несомненная опасность формально¬ логических рассуждений, которые остаются в области только чистой абстрак¬ ции и отрываются от процессов развития конкретной деийствйтельности. «Логическое развитие,—писал Энгельс,— вовсе не обязано держаться в обла¬ сти чистой абстракции. Наоборот, оно требует исторической иллюстрации, постоянного соприкосновения с действительностью» я).

I 1) «Очерки», стр. 278, 279. . п *) К. Маркс, К критике.., 1929 г., статья Энгельса, стр. 9, Ш- *> Там же, стр. 12.

‘‘^Гравіогласяя с механистами в полит, виономаи

Особое значение проверка логического хода развития категорий на кон- м историческом опыте имеет при исследовании вопроса о возникно-

іГи гибели данного явления или данной общественной формации тогда, и исследуется возникновение новой, принципиально иной общественной шацин или процесса гибели данной формации. Здесь вопрос о связи между веским и историческим становится поистине актуальным и решающим, й совсем нельзя понять правильно и изобразить правильно диалектические “0Ды в этих решающих пунктах исторического развития, не проверивши впякких переходов на конкретных исторических переходах в действитель- (0К Вот почему Маркс писал в одном из своих писем к Энгельсу, что у #о «переход от капитала к земельной собственности делается в то же ((Міі исторически, так как современная форма земельной соб¬ ранности является продуктом воздействия капитала на феодальную и иную немую собственность. Точно так же и переход от земельной собственно¬ сти наемному труду изображается нетолькодиалектически, ной історичес к и, так как последний продукт современной земельной сАтвенности, — а именно всеобщее установление наемного ,руДа,-является базисом всего построения» ‘).

Опасность формально-логического уклона в случае отрыва логического (шза исследования от исторического несомненна. Вышепр «еденные рассу- оакя Рубина поэтому нужно считать, пожалуй, основной ошибкой в его рііотах. Эта последняя, как и все ошибки Рубина, должна быть недвусмы- ино и четко обнаружена и вскрыта коллективной мыслью марксистов- юнмистов. Однако, конечно, не для того, чтобы восторжествовала механи¬ ческая позиция ряда его критиков. С механистической критикой работ Мша мы решительно не согласны. Эта механистическая критика вместо давления ошибок последнего только выявляет ту основную опас- іссть, которая в настоящее время в политической экономии имеется,— ішсность возрождения и развития механического итериализлда. При этом, конечно, речь не идет также об об’явлении Мина идеалистом, как этого хотят механисты. Работы Рубина подавляющим кшмством марксистов признаны работами, углубляющими наше понима- ■ марксистской политической экономии, несмотря на то, что в этих рабо- «встречается ряд ошибочных теоретических положений, уклоняющихся и марксизма, которые должны быть совместными усилиями экономистов- Чксистов преодолены.

Некоторые думакѵг, что разногласия в политической экономии являются №шсиями в чисто-академической сфере, а современная дискуссия—дис- ЗД в «чистой теории». Это глубоко ошибочный взгляд, неправильность ВТОР°ГО доказана уже самой практикой развития дискуссии. Глубокая опас- ^механистической концепции в политической экономии выявляется не

в том, что механистическая концепция представляет собой решитель- *• отказ от марксовой теории во всех основных методологических вопро- ®науки. Борьба против механистических взглядов Риобретает особо актуальный смысл в связи с есте-

>енной попыткой перенесения споров в область пони- ВНяРяда вопросов нашего советского хозяйства, уясне-

'«осиовных линий нашего экономического развития, кинетическая теория дает также решительную ^ и здесь и в вопросах понимания современного

1 Там же, стр. XVII, XVIII.

1,4 Эщ*,,,, Міркеиімі. 8

ІИ Б. Б»рцд,

мирового капитализма. Это только доказывает, насколько суще- ственен тот спор, который в настоящее время в политической экономии ве¬ дется. Можно прямо сказать, что механистическая концепциятаит в себе не только огромную теоретическую, но и огром- ную политическую опасность. Этого еще не уяснили себе в до¬ статочной мере все участники дискуссии. Однако, чем дальше разворачи¬ вается дискуссия, тем эта сторона дискуссии приобретает все большее и боль¬ шее значение.

Механистическая концепция не в состоянии понять глубоко-антаго¬ нистического развития капитализма, не в состоянии выяснить неиз¬ бежности кризисов и революций в капиталистическом обществе, так как она отказывается от правильного различения производственных отношений и про>- изводительных сил, от выделения производственных отношений, обществен¬ ной формы производства, как специального об’екта для изучения политиче¬ ской экономии. Р.сли механисты приходят к выводу о том, что «нигде н ни при каких обстоятельствах» (Кон, Бессонов) нельзя противопоставлять про¬ изводственные отношения и производительные силы, то из этого логически неизбежно должно следовать непонимание механистами именно антагонисти¬ ческого характера, присущего капиталистическому способу производства, непонимание возможности и необходимости революции.

Сторонники механистической концепции пытаются упрощенно и непо¬ средственно свести сложность законов развития социальной формы, особенно¬ стей существования и развития социальной формы, к определенному уровню развития техники и производительных сил. В этом отношении наиболее красноречивым и ярким является заявление тов. Бессонова о том, что «раз¬ личие экономических эпох сводится к различию в степени развития матери¬ альных орудий труда» '). Но если различие экономических эпох сводится к различию степени развития материальных орудий труда, то как может быть понято различие между советским хозяйством и хозяйством капиталистиче¬ ским. Советское хозяйство еще до настоящего времени не создало более вы¬ сокого уровня производительных сил, нежели хозяйство капиталистическое. В условиях и закономерностях развития нашей социальной формы заложены возможности такого темпа и уровня развития производительных сил, которых не знал капитализм. Однако до настоящего времени мы, конечно, еще не имееш собственной, социалистической, более высокой техники в производстве, чем в капиталистических странах. Но значит ли это, что наше советское хозяйство не является принципиально отличным от хозяйства капиталистического? С точки зрения Бессонова и всех механистов, сводящих различие экономических эпох к р а з л и ч и ю в степени развития материальных орудий труда, это отличие со¬ ветского хозяйства от капиталистического, конечно, не может быть понято так же, как не может быть вы¬ яснен социалистический тип производственных отноше¬ ний, существующий в нашей промышленности и обобществленном секторе сельского хозяйства. Не является ли это ярким доказательством теоретиче¬ ской нелепости и политической вредности механистической концепции.

Далее, внеисторическое понимание экономических категорий, которое преподносится представителями механистической концепции, со¬ здает теоретическую базу для перенесения категорий капиталистического хс. зяйства на нашу советскую действительность. Не случайно сторонники меха¬ нистической концепции выявили в свое время довольно яркие симпатии к пр^ словутому бухаринскому закону трудовых затрат (К<* идр.), к богдановскоп теории равновесия (Кон, Бессонов и ДР-)

') «Проблемы Экономики» № 1, стр. 142.

в#М*>гласмя с мехмшетами в полит, аконоиви

т-е. к вещам, имеющим непосредственное отношение к вопросу 1м нашей экономической политики и нашего экономического

ЕсІг исторический характер закономерностей советского хозяй- "омнтсѴк внеисторическим законам, то тогда естественно из поля зре- *йпадает саУі0е существо переходного периода, смысл этой эпохи— ^и^льаво социализма, которое и составляет «главное» в переходном

кик- механисты берут движение производительных сил независимо от дан- Iсоциальной формы, больше того, закон движения социальной форма они «непосредственно к закону движения производительных сил. кііо движение производительных сил не может быть понято иначе в по¬ дбой экономии, как закон данной социальной формы, ому они отрезают себе всякий путь для познания закономерностей эко- «кского развития советской системы. В нашем хозяйстве особенно ■имя в сфере производительных сил совершенно не могут быть пол¬ ою выяснены вне зависимости от того, в какой социальной, классовой щ это движение происходит. Несомненно, что нельзя понять и ыу по л и т и к у индустриализации, если эта политика выво- и непосредственно из закона движения производительных сил. Политика нормализации должна быть прежде всего выведена из потребностей, за- юдаокения нашей социальной формы. ; Механистическая теория сведения экономических категорий к техни- ш, которая получила наиболее ярТсое выражение у тов. Бессонова, не никакой возможности выяснения процессов роста капиталист и- ккнх элементов нашей деревни. Если тов. Бессонов считает, напитал имеется налицо только тогда, когда имеется соответствующий ■мистическому способу производства уровень техники, то логично было іфйти к полному отрицанию наличия капиталистических элементов в и,сельском хозяйстве. Но подобная теория представляет собой реши- ий разрыв с марксизмом, ибо марксисты считали всегда, что капитал Цговляет собой «общественное отношение между людьми, остающееся та- ннезависимо от уровня развития данной категории» (Ленин). Капитал ■ает первоначально на базе низкой техники и только впоследствии [технику приспособляет к своим нуждам. Вот почему теория Бессонова, ющаяся непосредственно свести экономическую категорию капитала к вескому уровню, имеющему в данном хозяйстве место, есть вредней- ■ с аарксистской точки зрения теория. Механистическое нападение на меновую концепцию вместо действи¬ ем выяснения вопроса о примате производства в действительности при- *ткотрицанию обмена и его роли в капиталистическом хозяйстве. Меха- пцнападая на меновую концепцию, совершенно не понимают того обстоя¬ ли, что классовые отношения в капиталистическом «естве возникают на б а з е т о в а рн о го хозяйства, отно- ■кжду капиталистами и рабочими вырастают на почве развития товар- Нияйства, на почве развития обмена. Эту очевидную марксистскую ■У Ленин не уставал повторять. Она приобретает сугубо актуальное п о-

*чес к о е значение в настоящее время. Ленин говорит: «Что такое оборота?—Свобода оборота это есть свобода торговли, а свобода

^■—значит назад к капитализму. Свобода оборота и свобода тор- 1 М ЭТ° значит то“арный обмен между отдельными мелкими хозяе- ■ы все, кто учились хотя бы азбуке марксизма, что из этого оборота и свободы торговли неиз-

ИітВЫТекает Деление товаропроизводителя на влй- Іт, Капитала и на владельца рук, разделен и е' н а к а-

Т| и на наемного рабочего, т.-е. воссоздание снова'

116 Б. Борщ,

капиталистического наемного рабочего, которое не с неба сваливается вырастает во всем мире из товарного земледелия». «Свобода обмена обозначает свободу капитализма. Мы говорим это открыто и подчеркиваем это. Дело обстояло бы с нами очень печально, если бы мы взду. мали скрывать это»» 1).

Действительно, печально обстоит дело с теми «марксистами», которые этой истины не знают. Обмен не есть просто внешняя безразличная форма проявления для капиталистического производства, обмен составляет самую форму производства, неразрывно связан- н у ю с капитализмом и е г о п о р о ж д а ю щ у ю. Но это находится вне понимания механистов. Между тем именно из понимания обмена как формы производства вытекает и наша политика переделки формы произ¬ водственного процесса в сельском хозяйстве, политика произ¬ водственной коллективизации его. Если бы обмен был только внешней формой проявления, как это изображается механистами, то тогда мы бы могли относиться действительно безразлично к этой внешней форме. Однако обмен не есть просто внешняя сфера для производства, он глубо¬ чайшим образом связан с капиталистическим производством, составляя и характеризуя его форму и его порождая. Поэтому нет иного пути коренной ликвидации капитализма, как путь переделки самой формы производства в сельском хозяйстве.

Этот же вопрос об обмене приобретает особое значение, когда ш подходим к теории «организованного капитализма». Никак нельзя признать случайным тот факт, что и тов. Бессонов и тов. Кон приходят з некоторая пунктах к фактическому признанию тезиса об организо¬ ванном капитализме. Мы не будем останавливаться здесь на соот¬ ветствующих цитатах из произведений этих экономистов, они разобрана уже в ряде статей2). Здесь только следует отметить попытку тов. Конане давно выступить против теории организованного капитализма на основе меха¬ нистической концепции3). Желая замести следы, тов. Кон не только не ис¬ правляет в этом своем новом выступлении прошлых ошибок, а, наоборот отстаивая механистическую концепцию,— и это чрезвычайно симптоматич¬ но,— прихоаит фактически к замазыванию основных моментов, не позволяю щих нам принять тезис об «организованном капитализме».

Тов. Кон пишет, что основная ошибка Бухарина заключается в том что последний подчеркивает наличие в капиталистическом хозяйстве «тиш неорганизованной связи через обмен», в то время как Ленин, дескать, исхо дит не из этого положения, а из положения, что «экономические эпохі отличаются друг от друга тем особым характером и способом, какие осуще ставляют соединение рабочих со средствами производства» 4). По Кону выхо дит, что для Ленина, в противоположность Бухарину, безразличным являете вопрос о типе общественной связи (организованной или неорганизованной) существующей в данном обществе. Но так ли это на самом деле? Разве Лени не подчеркивал постоянно, что обмен—товарная форма хозяйства—являете неот’емлемой чертой капиталистического способа производства, такой ж неот’емлемой, как наличие эксплоатации наемного труда, а разве вотли ч и е от тов. Бухарина Ленин не выставлял на первый план тезис | сохранении обмена и конкуренции нарядусмонополие в современном капитализме. В непонимании этого как раз и заключаете

*) Ленин, Соч., т. ХѴІ11, ч. I, стр. 140, 332. ’) В частности, в статье т. Кузнецова «Механистическая концепция п

тнческой экономии», «Под Знаменем Марксизма», № 10—11 за 1929 г. а) А. К о н, О теории «организованного капитализма», «Пробл. Зкон.»,

, *) Там же, стр. 55.

, щмоглисм с межа и н стане в полит, вноеомии 117

основная ошибка Бухарина, как неоднократно указывал Ленин. Для повидимому, всего этого не существует. Повидимому, он не при-

Ііатой основной особенности империализма, сочета- ионополии и конкуренции, из которой и должны быть выве-

1,1 все основные противоречия империализма—и колониальная политика, и ит. Д. Тов. Кон пишет далее: «В возникновении капиталистических

Мщений и монополий важна не «организация» капиталистического обще- дГ^обще, но концентрация насилия, концентрация Тсплоа та ц и и. Именно в концентрации насилия, в к о н- 1 грации экс п л о а тац и и— наиболее существенная сто¬ пка монсполистической тенденции капитализма», фючительной чертой империализма по сравнению с старым капитализмом іптся отнюдь н е рост организованности сам по себе, отнюдь н е замена ночных отношений организованными, н о специфические отношения оиоатации». «Именно в этом росте эксплоатации, именно Итон росте насилия, именно в распространении капи- пиитической эксплоатации на промежуточные слои ііселения и на крестьянство в первую голову и состоит принтерная черта монополистического капитализм а- ноернализма, мимо которой проходит т. Бухарин» \).

Здесь тов. Кон не только указывает на основную ошибку тов. Буха- как он ее понимает, но и дает свое определение отличительной черты

Ькриализма по сравнению со старым капитализмом. Какая же отличитель- черта империализма по сравнению со старым капитализмом у т. Кона?

из вышеприведенной цитаты, эта основная черта импе- (іпизма заключается не в сочетании йонкуренции іонополии, а в росте эксплоатации, росте насилия. Но разве такое изображение империализма, которое односторонне Бы¬

вает только рост насилия и эксплоатации (так как это нужно тов. Кону оправдания механистической концепции) не выбрасывает совершенно

і, которое в этом вопросе имеет проблема отношения между конку- и монополией? Разве как раз отношение между монополией и кон¬

ей не есть та экономическая база, на которой происходит рост клас- |»й эксплоатации при империализме?

Извращение ленинской теории империализма становится особенно оче- ш тогда, когда тоо. Кон пытается опровергнуть с точки зрения механи¬ кой концепции теорию организованного капитализма. Почему невоз-

организованный капитализм тов. Бухарина? Мы до сих пор считали, (•ошибка тов. Бухарина в этом вопросе заключается в том, что он меха¬ ники изображает вытеснение монополией конкуренции, не понимая ■в. что монополия сосуществует рядом с конкуренцией. Именно соединение И противоречивых начал и характерно для империализма, именно оно •чгавливает крах, т.-е. социалистическую революцию, до того, как осу- *Пигтся организованный капитализм. Но тов. Кон эту сторону монополи- **к°го капитализма совершенно игнорирует в об’яснении невозможности

организованного капитализма. Он приводит иные доказательства ^возможности организованного капитализма. Какие же? Тов. Кон гово- ГС‘Именно обострение классовых противоречий делает озможным завершение монополистических тенден- империализма. Именно этой классовой стороны процесса монопо-

І^ине заменил тов. Бухарин... и именно поэтому он нс заметил о с н о Ц’ЧТ0 препятствует завершению монополистич

**нденций в пределах капиталистического строя».

’> Тем же, стр. 56, 57.

? ?

«Образование монополистических организаций неизбежно связано с ростом классовых противоречий, невероятным обострением

их, которое и делает невозможным завершение монопо- листических тенденций в рамках капитализма»1).

Значит не сочетание монополии и конкуренции, а рост классовых про¬

тиворечий—вот что, по мнению т. Кона, препятствует возможности создания организованного капитализма. Значит, в этом существеннейшем вопросе о возможности организованного капитализма т. Кон считает вполне законо¬

мерным абстрагироваться от таких мелочей», как проблема сочетаний моно¬

полии и конкуренции. Зато эта теория невозможности организованного капи¬

тализма, которую он преподносит, должна выглядеть как «сугубо классовая»

«сугубо революционная». Но она выглядит таковой только по внешности, ибо один только этот момент—момент социально-политический, момент классо¬

вый, которому единственно Кон приписывает главную роль, и играющий дей¬

ствительно большую роль,—не является вполне достаточным. Не менее важ¬

ным, чрезвычайно существенным, также основным и при этом исходныя является вопрос о сочетании монополии и конкуренции, которого не видит Бухарин, и который, судя по вышеприведенным цитатам, игнорирует и тов.

Кон. Как это ни странно, тов. Кон повторяет здесь против возможности организованного капитализма только те же аргументы, которые выставля¬

лись еще Гильфердингом и были повторены Бухариным в «Мировом хозяй¬

стве и империализме». Гильфердинг в «Финансовом капитале» также отрицая возможность организованного капитализма только вследствие социально-

политических трудностей, и только их одних,—какие стоят на пути разви¬

тия к мировому тресту. Гильфердинг писал: «Экономически был би возможен всеобщий картель, который бы руководил всем производство!

и таким образом устранял бы кризисы, он был бы мыслим эконом*

чески, хотя социально и политически такое состояние являете*

делом неосуществимым, так как антагонизм интересов, доведенный им до крайних пределов, неизбежно привел бы его к крушению».

К этому же положению Гильфердинга присоединился и тов. Бухарин

(см. «Мировое хозяйство и империализм», стр. 87).

Ныне к этому определению Гильфердинга присоединяется и тов. Кон.!

И так же, как в положениях Гильфердинга и Бухарина, так и в положении тов. Кона игнорируется чрезвычайно существенный экономический момент,

препятствующий развитию к организованному капитализму, это—момент сочетания монополии и конкуренции, который должен привести к колоссаль¬

ным экономическим кризисам, к катастрофам и вместе с ростом классовых антагонизмов и социально-политическими обострениями в капиталистическое обществе должен погубить капиталистическое общество ранее, чем оно до¬

стигнет в своем развитии осуществления идеи всемирного треста.

Случайным ли является такое поистине трогательное согласие тов.

Кона с Бухариным и Гильфердингом в вопросе об осуществимости организо¬

ванного капитализма? Мы считаем, что такое совпадение отнюдь не может быть признано случайным. Оно представляет собой закономерный продукт игнорирования роли обмена, как формы капиталистического способа произ¬

водства, которое свойственно современным механистам. Это должно послу¬

жить серьезным уроком и предостережением для механистов и всех защиш-

ников мехнистических позиций 2).

1) Там же, стр. 55, 5в. ' * йшА ') Мы не можем отметить, что считаем чрезвычайно странным самыя Ф»ч

появления подобной статьи (без примечаний от редакции) по важнейшему по ческому вопросу в «Проблемах Экономики».

, ^уюгласи с механистами и полит, вкоиомии

Нужно подвести итог. Современная дискуссия в политической экономии янДыть расценена прежде всего как борьба против механистических

против механистического направления, окрепшего и развившегося Темнее время. С особой силой должна быть отмечена огромная актуаль- ІяіЛрьбы против механистической опасности в экономических науках, ьдо ликвидированные корни богдановщины дают себя знать в настоящее до чрезвычайно отчетливо. Современные механисты воскрешают идеи мдова в новой обстановке, в которой эти идеи становятся еще более вред- іѴв теоретическом и политическом отношении. Философская дискуссия до не могла не способствовап ь известному выявлению механистического «ив в области политической экономии. Более того, было бы прямо стран-

бы механистическое течение, имевшее место в философии, не до бы почвы для своего распространения в области экономических наук, доед социально - экономическая обстановка, в которой развиваются доіические науки в СССР, не_мшкет также в определенной мере не спо- нііспювать распространению механистических взглядов, так как давление иобуржуазной и буржуазной стихии и в этой сфере идет прежде всего в линии распространения механистических взглядов. Попытка све- рі социальной формы к чисто-техническому моменту, выпячивание этого шо-технического момента, взятого вне зависимости от данной социаль- і формы, разве это не та тенденция, в которой заинтересована в «елкобуржуазная и- капиталистическая стихия? Вот почему взгляды ме- доов в применении к вопросам советского хозяйства и к нашей тонической политике становятся особенно опасными. В настоящее рі уже нет надобности доказывать, что и в основе правого [іюна, выявившегося в нашей партии, лежит та же глу- «іо не диалектическая, механистическая философия |тти в настоящее время уже нет ни у кого никаких сомнений) и разобла- шеправого уклона требует полного выяснения теоре- пческих корней этого правого уклона1). Нельзя не признать втоіу чрезвычайно важной борьбу против механистов, которая развора- ■ется в политической экономии.

Следует ли из этого, что в политической экономии нет идеалистической мости? Конечно, не следует. Социальная школа буржуазной политиче- й экономии, идеалистические вылазки в роде Давыдова и Кушина заста¬ ют обратить серьезное внимание и в эту сторону. Идеалистической опас¬ ки и всякой попытке идеалистического извращения Маркса должна быть [«на решительная борьба. Но это ни в какой степени не должно зату¬ питъ центрального значения основной опасности, которая в области ■чтеской экономии имеется, именно опасности распространения механи¬ чного направления, против которото и в нашей полемике, и в нашей Чччтелъной работе должен быть в первую голову направлен решительный * ® стороны коллектива марксистов-экономистов.

*ті№т°РСТІРІССКОЙ связи концепции Бухарина с механистическими установ- "«■тической экономии с полной определенностью н, думается ней, вполне

ЕЦг **?аымет Резолюция коллектива экономистов Института красной про- НІ а і^00®*1 ^оретической экономии. См. «Под Знаменем Марксизма».

Рыночная ценность и ее место в эконо¬

мической системе Маркса4 В. Позняков.

(Окончание 2).

Итак, снова поставим тот же вопрос: является ли теория Маркса теорией абсолютной ценности? — Как мы видели, на этот вопрос может быть дан только положительный ответ. Если ценность выступает только в виде отношения, или относительной (меновой) ценности, то это является лишь формой ее проявления; но то, что в ней проявляется, существует и вне этого отношения, дано д о этого отношения, более того, оно определяет и само это отношение. Общеизвестно, что это содержание сводится к труду.

Труд, но труд общественный и притом специфически общественный, т.-е.

абстрактный, является этим имманентным содержанием ценности. Таким об¬

разом вопрос об абсолютной ценности тесно связан с вопросом об имма¬

нентном содержании ценности. Для того, чтобы еще нагляднее выяснить этот чрезвычайно существенный пункт, я несколько иначе сформулирую преж¬

ний вопрос. Возможно ли, с точки зрения теории ценности Маркса, говорить о совокупной ценности всей массы товаров, произведенных в данном товар¬

ном обществе? Ответ не может вызывать ни малейших сомнений: не только можно говорить о такой совокупной ценности, но и должно говорить о ней;

без такого понятия целый ряд проблем станет совершенно неразрешимым.

Маркс в целом ряде мест прямо говорит об этой совокупной ценности. Но эта совокупная ценность сводится в таком случае непосредственно к имманент¬

ному содержанию ценности, к совокупному общественному груду. Труд и при¬

том труд, не как простая физиологическая грата энергии, а в кач.стве аб¬

страктно-человеческого труда, т.-е. включающего в себя и специфическую общественную форму труда в товарном обществе, этот труд и есть ценность.

Это заключение, быть может, для многих покажется неожиданным.

Обычно стараются провести резкое различие между трудом и ценностью.

Так, иной раз говорят, что труд—это есть живой процесс, а ценность—это труд, но уже в овеществленной форме. При чем этому различию стараются придать глубоко принципиальное значение. На мой же взгляд, подобное раз¬

личение носит в значительной степени схоластический отпечаток. Конечно,

труд есть процесс, но именно потому, что это есть процесс, сам труд носит мимолетный характер, это есть затрата рабочей силы, но сама эта затра связана с его овеществлением. Без наличия предмета труда нелепо говор ^

и о самом труде: процесс труда есть в то же время процесс его овеществ ния, и поскольку имеется овеществление, постольку можно говорить и

/') Статья печатается в порядке обсуждения. Ред. :) См. «П. 3 М.» Кв 10—11. за этот год.

труде. Различие проходит в другой плоскости. Нелепо говорить об ЛІествлении труда в том случае, если имеют перед собой только одну един¬

имую вещь. Овеществленный труд выступает как таковой, если и Т/ольку ему противопоставляется другой овеществленный труд, или Ішесшенный труд другого. Но в таком случае мы должны уже говорить не ценности, а о меновой ценности, как форме' проявления этой ценности.

1 какое же имманентное содержание проявляется в этой форме? Ответ общественный труд. Выдвигать на первый план процесс овеществле-

т-это значит вместо ценности подставить меновую ценность; но в таком щще гяма ценность неизбежно превратится просто в живой труд или про¬

цесс труда, при чем труда просто, как затраты мускулов, нервов и т. д., т.-е.

, фюиоложчекую категорию, лишенную всякой исторической обуслов-

ЯИОСТИ. В связи с этим я должен отметить и другое, чрезвычайно широко рас¬

цененное, понимание этого взаимоотношения: обычно говорят о том,

но труд с о з д а е т ценность, что ценность создается трудом, и что поэтому юьзя их отождествлять. Прежде всего я должен отметить, что оно бази¬

руется на не совсем точном переводе соответствующих мест в «Капитале».

Еаи в распространенном русском переводе труд и создает ценность, то с гаобным термином — «создает» (зсІіаГГі) мы у Маркса встречаемся крайне до и при том не в решающих для теории ценности местах. Но здесь мы коду находим: труд образует (Ьіісіеі) ценность, представляется или выра-

вется ($ісН сіагвіеііі) в виде ценности.

Наконец, можно привести и целый ряд мест, где Маркс прямо делает такое отождествление. Уже в самом начале 1 тома «Капитал» Маркс гаорит: «Рассмотрим теперь то, что после всех этих отвлечений осталось i продуктах труда. От них осталась только одна, общая им всем и как бы дерачная сущность, простой сгусток безразличного человеческого труда,

м. затрата человеческой рабочей силы — безотносительно к форме за-

трпы. Все эти вещи теперь выражают собою лишь тот факт, что при их про-

вюдстве потрачена человеческая рабочая сила, что в них накоплен челове¬

чий труд. В качестве кристаллов этой общей всем ii общее т в е н н о й субстанции они являются ценно-

стями —товарными ценностями» *).

Смысл ясен: Маркс прямо говорит, что все эти вещи, как простые оуеш труда или кристаллы труда, суть ценности.

Я лишен здесь возможности подробно остановиться на обосновании этого положения и привести исчерпывающие доказательства; я могу здесь двести еще ряд цитат.

Не только в приведенном только что месте, но и в целом ряде других кст Маркс сводит всю массу ценностей прямо к совокупному общественному

\Щ Так, например, во II томе «Капитала», критикуя воззрения Смита,

|«ркс пишет: «То, что име:т силу для товара, произведенного в отдельном Ччимшленном предприятии каждым отдельным рабочим, имеет силу и по •гошению к годовому продукту всех отраслей предприятий в целом. То, что •тоооггся к дневному труду индивидуального производительного рабочего,

°илу и относительно годового труда, приведенного в движение всем умоводителъным рабочим классом. Он «фиксирует» (выражение Смита) в

продукте совокупную ценность, определяемую количеством затра-

~°го годового труда, и эта совокупная ценность распадается» ’) на две

кЫіііік4' Капитал, т. I, стр. 3—4. «АІ$ КгузГаІІе Ше$ег іЬпеп кешеіп- кпеп^е$еІІ8сЬаГ(1ісЬеп ЗиЬзІапг зіпй зіе >ѴегіНе—\ѴаагепшегіЬе». Г К. Маг х, Карііаі, II, 7 АиГІ., 1922, 5. 360.

122 В. Поюцр,

Возвращаясь снова к тому же вопросу о воспроизводстве в III ^ Маркс говорит: «Итак, вся часть (&е$атт1е \ѴегІіеіІ) ценности товара в которой реализуется весь труд рабочих, присоединяемой в продолжение одного дня или одного года, совокупная ценность годового продукта, кото- рут создает (зсІіаШ) этот труд, распадается на ценность заработной’платы прибыль и ренту» ‘).

Итак, тут мы имеем точно также отождествление всего вновь присоеди¬ няемого труда рабочих с совокупной ценностью годового продукта. Правда в этой же фразе Маркс применяет, как мы видим, и слово творить (зсІіаИі)’ точно так же, как он делает это и в следующем абзаце, но это последаее словоупотребление, несомненно, нужно отнести на счет того, что в основу третьего тома легли черновые, неотредактированные рукописи Марка (Кстати сказать, в I томе — отредактированном и «вылизанном» Марксом- этот термин почти не встречается). И это тем более, что двумя страница^ дальше Маркс говорит: «Весь вновь присоединяемый труд представлен (і$( сіагдезІеШ) во вновь созданной в продолжение года ценности, которая опять- таки целиком разлагается на три вида доходов» *).

И что такое толкование есть единственно возможное, доказывает ряд мест из методологически чрезвычайно важного отдела (последнего, VII, от¬ дела III тома «Капитала»), где Маркс уже по самой сути излагаемых вопросов должен был чрезвычайно осмотрительно относиться к формулировкам, хотя он эти черновые наброски и писал пока для себя.

Так, в этом отделе мы читаем:

«Но каким образом земля может создать (зсІіаГГеп) ценность, т.-е. общественно определенное количество труда и даже ту особую часть цен¬ ности ее собственных продуктов, которая образует ренту?., Поскольку ценность представляется (зісЬ баг^езІеІЦ) в пшенице, пшеница рассма- триваетеялишькак определенное количество ове щест- вленного общестзенного труда, совершенно безразличное к тому особенному веществу, в котором представляется этот труд...» *).

«Ценность есть труд (\Ѵег1 і $ I АгЬеіІ). Поэтому прибавочная ценность не может быть землей. Абсолютное плодородие не приводит к чему-либо иному, как только к тому, что известное количество труда дает известный, обусловленный естественным плодородием земли, про¬ дукт. Различие в плодородии земли приводит к тому, что одни и те же количества труда и капитала, таким образом, одна и та же ценность (базе біезеІЬеп Меп^еп ѵоп АгЬеіІ ипб КаріЫ, аізо біезеІЬеп >А/огі) выражаются в различных количествах земледельческих продуктов; следовательно, что эти продукты имеют различные индивидуаль¬ ные ценности. Уравнение этих индивидуальных стоимостей по рыночным ценам приводит к тому, что «выгоды, получаемые от более плодородной почвы по сравнению с худшей... переносятся от возделывателя или потреби¬ теля к лэндлорду» (Кісагсіо) 4).

Прежде всего может показаться, что эта цитата мало относится к делу, так как тут Маркс говорит о земле, о невозможности для нее быть источ¬ ником ценности, а потому резко противопоставляет труду, и что поэтому здесь к этому отождествлению ценности с трудом следует относиться сит &гапо заііз. Правда, здесь дано противопоставление земли и труда; но если ценность и труд были бы различными вещами, если бы труд был создателе*, ценность же результатом создания, первый — причиной, а вторая — сл№

») К. Магх, Карііаі, III, 2, 6. АиЛ., 1922, 5. 369. ,') ІЬІйет, 5. 371

ІЬісІет, 5. 351. V ІЬісІет, 5. 350. В русском переводе, иэд. 1928 г., стр. 287.

і. системе Маркс» 123

-д то тогда, я утверждаю, Маркс и в этом случае не прибегнул бы к «му обороту, он и здесь не отождествил бы их друг с другом; подчеркну ІГраз, что вообще этот раздел носит по преимуществу методологический дртер. Второе замечание, которое я сделаю сейчас же, хотя это и будет «кмько преждевременно, заключается в следующем. Я нарочно последнюю деу из этой цитаты привел по имеющемуся русскому переводу. Однако у ща здесь говорится существенно иное, а именно: «Уравнение этих инди- цуальных ценностей в рыночные ценности (а не «по рыночным иаі») Ре АизвІеісЬип^ біезег іпбіѵібиеііеп \ѴегІе гм МагкІ\ѵегГеп) про- доіктто, что и т. д.». Поэтому, во-первых, наличие таких переводов заста¬ нет иеня всюду ориентироваться на немецкий текст и сверять все приводи¬ те иною места, а сплошь и рядом давать и свой перевод. А, во-вторых, пока щечу, что эти слова Маркса очень плохо вяжутся с обычной у нас трактов¬ ой как рыночной, так и индивидуальной ценности. Мы видим, что здесь Каркс самым определенным образом связывает с рыночной ценностью (обще- оммюй ценностью в смысле 1-й ьлавы I тома «Капитала» по преобладаю- •шу мнению) процесс распределения; но распределение не есть первичное, воіорот. оно является уже производным, вторичным моментом. Грубой шайкой было бы, поэтому, связывать явление вторичного порядка с пер- вадой, самой основной категорией. Это подчеркивает, между прочим, и сам Паркс и как раз в том же отделе:

«Напротив, распределение предполагает наличность этой субстанции, пенно совокупной ценности годового продукта, которая есть не что и н о е, как овеществленный общественный ТРУД» *)•

Таким образом, раз вопрос стоит так, и ценность сводатся к обще- линому труду, а совокупная ц. нность всей товарной массы ко всему обще¬ ственному труду, то тем самым мы получаем количественную определен- юсіъ ценности. Ее величина определяется количеством общественного труда ш количеством общественного рабочего времени. К этому сводится та ос¬ иная мысль, которая проходит у Маркса на протяжении всех трех томов •Капитала»: количество общественного труда «фиксирует» величину цен- чеги или величина ценности «фиксируется» количеством общественного №

При той постановке вопроса мы в то же время можем очень быстро имлвети на вопрос о том, каким образом исчислить ценность единичного тара. Можно ли говорить о ценности, как о средне-арифметическом? Я *«>, что иного ответа и быть не может. Если мы действительно а качестве оонного пункта должны брать всю совокупную массу труда или всю массу Ш (или рабочего времени), затраченного на производство определенной ■кв товаров, при чем труд отдельного индивидуума выступит здесь, как ІКИий труд или труд среднего индивидуума, и если, с другой стороны, от- ОДый товар играет для нас роль лишь как средний экземпляр своего рода, то очевидно, что ценность этого товара и выразится в виде частного от де- ОДя всей той доли общественного труда, которая затрачена на производство ОДров данного рода, на число штук этих товаров. И мы увидим, что, по- ®аккУ речь идет о ценности или имманентном содержании меновой цен- •ОДі Маркс постоянно ставил вопрос именно таким образом, т.-е. тракто- иЦенность (в смысле величины), как средне-арифметическое.

Повторяю, что так вопрос ставится в том только случае, если говорят '•ки. Ч® о содержании ценности; но мы знаем, что она не проявляется Токовая, что она имеет специфическую форму проявления. Эта форма ,0в1ения сводится к тому, что ценность не выступает непосредственно в

I 1 ЬИав, 8. 857.

Г24 В. Поіцц

виде труда; этот труд выступает в обобществленном виде, в виде меновой цен¬ ности. Субстанция, или то содержание, до которого нужно добраться, исходя из меновой ценности, и сводится к общественному труду, но в своей форме проявления он выступает в виде труда уже овеществленного. Поэтому я скло¬ нен это обобществление ставить именно на пути от ценности к ее форме про¬ явления или меновой ценное™.

Но это одна сторона дела; однако имеется и другая сторона, на которой следует остановиться, дабы избежать недоразумений.

Было бы неверно истолковывать это понимание, как сведение ценности без всяких околичностей просто к труду, например, к труду, как физиоло¬ гической трате мускулов, нервов и т. д. Это было бы слишком просто и в корне неверно. Ведь речь ид-.т об общественном и специфически обществен¬ ном труде. А это значит, что форма этой общественности выступает при этом в виде такой предпосылки, которую постоянно следует держать в уме. Дру- гими словами, сама эта форма проявления ценности или форма ценности уже включена в само понятае ценности; труд, как ценность, неизбежно предпо¬ лагает и его необходимость выступить на поверхности в овеществленном виде, и более того, лишь посредством такого овеществления и сопоставления с другим овеществленным трудом и приравнения к нему, стать общественным трудом во всей специфичное™ общественности в товарном обществе, базиру¬ ющемся на частной собственности. В понятае ценности, таким образом, уже включена форма ценное™ или неизбежность и необходимость его высту¬ пления в виде меновой ценности. Можно сказать, что это две стороны одного и того же единства — ценное™ как категории. И если я до сих пор отрывал ценность от формы ценное™ и их протавопоставлял друг другу, то дело шло лишь о теоретическом разрыве в целях анализа двух сторон этого единства и внутри единства, которому, впрочем, соответствует и вполне об’ектив- ный факт: развитае протаворечий внутри категории ценности1).

Нам нужно, поэтому, остановиться немного на меновой ценности.

VI.

Среди широкой публики, интересующейся политической экономией, еще сравнительно недавно—по крайней мере до последних дискуссий—раз¬ личие между ценностью и меновой ценностью было весьма смутным. По обычному представлению, а этому представлению в свое время отдал дань и автор этах строк, это различие, если и существует, то является весьма тонким, философским. Но в действительности это различие не только не принадлежит к числу таких тонких и философских различений, оно весьма толстое и само собой бросается в глаза. Тут мы имеем дело с одной сто¬ роны с сущностью, а с другой—с видимостью, или формой проявления этой сущности. Маркс, подойдя к меновой ценности, на вопрос о том, что такое меновая ценность, дает следующий ответ: «Меновая ценность представляется, прежде всего, в виде количественного отношения, пропорции, в которой потребительные ценности одного рода обмениваются на потребительные ценное™ другого рода» 2). другими словами, меновая ценность выступает в виде количественной пропорции или отношения двух вещей. Отношение двух вещей—такова форма меновой ценности, но она не сводится только к такому отаошению. Поэтому Маркс стремится проникнуть к содержанию, которое проявляется в этой форме. Таким образом, можно дать и следующее определение: меновая ценность есть форма проявления имманентного содер-

‘) Повторяю, что в рамках настоящей работы не может быть дано подрой ного и исчерпывающего обоснования этих положений, но на них все же ну было остановиться, так как без выявления моей точки зрения по этому вопр і

і трактовка рыночной ценности осталась бы непонятой. *) Капитал, т. I, стр. 2.

•дня. Но эта форма не только проявляет, но в то же время и эамаскир яает или извращает эту проявляющуюся в ней сущность, она все став и голову. Первая основная маскировка сводится к тому, что здесь колт пИ| квоты совокупного общественного труда, воплощающиеся или пр< (Льющиеся в тех или иных товарах, выступают в виде отношения веще Но эта общая проблема товарного фетишизма—вещь общеизвестная, и Л нас здесь интересует. В связи с нашей темой гораздо интереснее маек ровна другого порядка; если мы оставим в стороне первую маскировку, о [оощуюся к качественной стороне вопроса, и обратим внимание на колт стенную сторону дела, то увидим, что и в этом отношении меновая ценное кола своеобразно выражает ценность.

Меновая ценность есть меновое отношение двух товаров. Это ес некоторое количество товара, или ценность товара А, выраженная в і втором количестве другой вещи В. Количество и именно количесті этой другой вещи или потребительной ценности (В) является г иэателем величины ценности товара А. Если мы говорим, что такой-то тов понт один золотник золота, а другой два золотника зрлота, то количестве юе отношение этих величин показывает отношение величин ценности эті пиров. Или, если нам говорят, что какой-нибудь товар в такое-то вреі стоил два золотника золота, а в другое время стоит один золотник золот то количественное изменение этих величин указывает на движение вел ш ценности данного товара. При чем дело идет тут не о величине це ши золота или эквивалента, а именно о ценности товара, находящего і относительной форме. Конечно, эквивалент или товар, стоящий в эке штной форме, сам должен обладать ценностью, но она как раз в эт< отражении ценности не получает своего ни количественного, ни качестве ото выражения. Но если она и не получает здесь своего выражения, то т ««енееона может определять и самым непосредственным образом опре; нет величину меновой ценности другого товара. И Маркс в «Капитал врио ставит этот вопрос.

Предположим, что ценность товара А, стоящего в относительн |орие, упала в два раза. Тогда и его меновая ценность упадет в два рас Есм теперь, при неизменной ценности товара А, возрастает в два ра юность эквивалента, то и в этом случае меновая ценность товара А так: радет в два раза, хотя его ценность и останется неизменной. Движет юоеой ценности не будет соответствовать движение ценности, т.-е. тоі №>яой проявления чего и служит меновая ценность. И дело сводится к то» то меновая ценность есть меновое отношение двух товаров, что ее выр *вне находится в зависимости и от ценности и ее движения на сторо порог о товара, эквивалента, и что из самой формы меновой ценное •екает, следовательно, возможность и необходимость самостоятельно *®ния, независимого от движения ценности первого товара; это са» пмгелъное движение и замаскировывает сущность дела.

Таким образом, меновая ценность может изменяться как в результа “ииения ценности товара, так и в результате изменения ценности экв ■“ита, хотя мы имеем меновую ценность товара, стоящего в относител Ч форме.

Это несовпадение движений меновой ценности и ценности играет чре Іийно важную и существенную роль. Однако значение этого несовпад •нетолько не недооценивается многими, но навряд ли даже представляв

какие и скопь интересные проблемы поднимаются в связи с этим

пдцР Эта недооценка видна хотя бы из того факта, что в общеупотрабительн | учебниках по политической экономии этот вопрос едва ли и заті

126

Для иллюстрации прибегнем к нарочито упрощенному примеру. Представим себе, что у нас имеется три товара, или три товарных вида—а, Ь и б На их производство затрачено всего 300 часов общественного труда по 100 часов на каждый товарный вид. Если предположить, что весь товарный мир дан¬ ного общества исчерпывается этими тремя товарами, то 300 часов представят совокупную массу общественного труда. Он явится содержанием ценности тем содержанием, которое выражается в некоторой сумме меновых цен¬ ностей; вместе с тем это количество труда определит величину всей совокупной ценности. Предположим далее, что штука товара а требует для своего производства 4 часа труда, и всего их произведено 25 шт.- штука товара Ь— 2 часа труда, всего штук — 50. Товара же б производится 100 единиц, при чем производство каждой единицы требует одного часа труда; и пусть товар б будет товаром — всеобщим эквивалентом или день¬ гами. При этих условиях меновая ценность выразится:

1 тое. а = 4 ед. б 1 тов. Ь = 2 ед. б

а меновая ценность всех товаров каждого вида (а и Ь) будет:

25 шт. тов. а = 100 ед. б 50 шт. тов. Ь = 100 ед. б

И, кроме того, произведено еще 100 ед. б. Итак, общая сумма меновых цен¬ ностей будет равна 300 ед. б. Если одну единицу б мы назовем рублем, то эта общая сумма выразится цифрой—300 рублей; эта сумма и будет пока¬ зателем всей совокупной ценности, более того, только таким образом и можно выразить эту совокупную ценность, сводящуюся, как мы видели, к массе общественного труда — выразить в виде некоторого весового количества некоего товара (золота).

Представим теперь, что возрастает в два раза производительность труда при производстве товара б—золота, но чуо масса затрачиваемого здесь труда остается прежняя. Ценность единицы золота упадет в два раза, в силу этого меновые ценности всех товаров возрастут в два раза, и в ре¬ зультате мы получим:

25 шт. тов. а = 200 ед. б 50 шт. тов. Ь = 200 ед. б

так как теперь меновая ценность 1 гит. а = 8, а 1 шт. Ь = 4. И, кроме того, у нас будет еще произведено 200 ед. б. Итого, совокупная меновая ценность также возрастет в два раза; она теперь будет представлять уже 600 ед. сі или 600 рублей. Масса меновых ценностей будет различна, хотя она и в том, и в другом случае будет представлять одну и ту же массу общественного труда, или одно и то же содержание. Хотя производительная сила труда относится к конкретной стороне труда и поэтому никакие изменения в производительности труда не могут вызвать какого-либо движения в вели¬ чине ценности, тем не менее, оно может вызвать движение меновой цен¬ ности. «Таким образом, действительные перемены в величине ценности явственно и целиком не отражаются в относительном выражении или в вели¬ чине относительной ценности. Относительная ценность товара может изме¬ няться и тогда, когда ценность его остается постоянной. Его относительная ценность может оставаться неизменной и тогда, когда его ценность изме¬ няется и, наконец, даже одновременные перемены в величине ценности и в относительном выражении этой ценности вовсе не должны непременно совпадать по своей величине» *). Статистики иной раз стремятся учесть

1) Капитал, т. I, стр. 16.

мп« системе Маркса 127

^діплпе богатство той или другой страны; иногда учитывается масса при.созданной ценности; но при этом, строго говоря, всегда учитывается

ценность и, следовательно, в одну кучу валится то, что вытекает й изменений, происходящих на стороне ценности, и тр, что является ре- зйягоа лишь движения самой формы меновой ценности. Как мы увидим ік,сюда привходит и еще одно движение, которое вытекает из усложнения ЯОі’фОр»*.

Действительно, до сих пор по существу я находился в пределах лишь «стой или случайной формы ценности: для выведения формы меновой (щости требуется наличие лишь двух товаров. Но мы знаем, что простая и случайная форма ценности в результате развития превращается сперва іполную или развернутую форму ценности, а затем во всеобщую и денеж- і)і). Но вместе с тем простой обмен товаров превращается в товарное обра¬ ти, в массовый обмен товаров или в обмен массы товаров одного и того в рода. Следовательно, всеобщая форма предполагает массовое товарное довводство; но массовое товарное производство есть капиталистическое дошодство, специфической чертой которого является производство отно- ательной прибавочной ценности. Однако мы знаем, что оно неразрывно звано с постоянной технической революцией, предполагает ее и может ^исходитъ только на ее основе. Но это само собой приводит к тому, что іциьные доли массы товаров одного и того же рода производятся при раз¬ ных условиях и с неодинаковой затратой труда. Иными словами, отдель- к экземпляры товара явятся уже представителями неодинаковых квот йдесгаетого труда. Но на одном и том же рынке отдельные экземпляры пара не могут иметь различные меновые ценности; их меновая ценность «в-общест в е н н а я меновая ценность. Таким образом мы получаем пм усложнение формы с возможностью нового самостоятельного движе- н, вытекающего из этой формы, и с неизбежностью новой дальнейшей вошровки. Эта общественная меновая ценность и есть рыноч- ііі цени ост ь.

Прежде чем перейти непосредственно к рыночной ценности и к 10-й пае 111 тома «Капитала», я остановлюсь еще на одном пункте.

Я уже указывал, что трактовка ценности, как среднего арифметиче- одо, является единственно возможной. Но такой средне-арифметический «под к меновой ценности был бы абсолютно'не верен; меновая ценность вит определяться различным образом.

Я пока оставлю в стороне дальнейшие осложнения, о которых речь Йгтниже, в связи с 10-й главой III тома; но, оставаясь даже принци- ■ыю в пределах просто меновой ценности, как формы проявления цен- ■го, и данной нам при наличии двух товаров, мы можем лучше понять оаачение различения между суб’ективными факторами, с одной стороны, биективными, с другой, процесса производства. Это различие выступает «р» перед нами в новом свете. Если мы берем факторы, лежащие на сто- № суб’ективною фактора—труда, то здесь мы вплотную стоим перед во-

о количестве общественного труда. Индивидуальные отличия отдель- Работников должны прежде всего сгладиться. Труд большей или меньшей

Люсти» умелости и интенсивности, чем средняя, будет представлять большую ®*ныпую квоту общественного труда. Если количество членов общества

^ и. то каждый трудящийся индивидуум будет представлять — всей ра-

яді общества или совокупного общественного труда. Труд большей

ІІва**и и т. д. выступит в таком случае в виде х . _і_, труд меньшей

вІ®0вК)сти и т. д., наоборот, в виде _!_ • Другими словами, эти из- х п

128 І^Поаяпоі

менения окажут влияние и на их сумму, т.-е. на величину всей совокупной ценности. С другой стороны изменения, лежащие на стороне об’еЛивных факторов, и относящиеся к конкретной стороне труда, хотя и оказывают влияние на производительность труда и даже на ценность отдельных экзем¬ пляров товара, но не могут оказать никакого влияния на общую сумму ценностей; ведь масса общественного труда остается неизменной. Но на меновую ценность, и даже на совокупную меновую ценность, они могут оказать, как показывает мой самый простой пример, самое непосредственное влияние. Поэтому и следует проводить здесь принципиальное различие, так как в одном случае мы берем моменты, определяющие самое общественную раоочую силу, а в другом—такие моменты, но заключающиеся в самой рабо¬ чей силе, которые хотя и определяют производительность или продуктиі- ность этой общественной рабочей силы, но совершенно не затрагивают ее количества.

Неразличение этих моментов и связанное с ним неразличение ценности и рыночной ценности приводит к самым абсурдным выводам. Это можно показать на следующем примере. В своем «Курсе политической экономіи» тов. А. Кон совершенно правильно принимает средне-арифметическую для ценности; но в то же время он смешивает или отождествляет рыночную ценность с ценностью, относя к ценности все то, что говорится Марксом о рыночной ценности. Но в результате получается грубейшая методоло¬ гическая ошибка, так как отождествляется сущность не только с формой проявления, но и с усложненной, т.-е. стоящей ближе к поверхности явлений, формой проявления. Если поэтому и рыночная ценность определяется по этому же принципу, т.-е. средне-арифметически, то тогда тов. Кон встает перед той дилеммой, которую поставил перед ним И. Рубин. «Если бы А. Кон захотел сделать все выводы из своей арифметической формулы, он необхо¬ димо пришел бы к заключению, что закон трудовой стоимости не имеет силы в применении к земледельческим продуктам. А. Кон стоит перед сле¬ дующею дилеммою. Если он поддерживает свой взгляд, что рыночная стои¬ мость всегда равняется частному от деления суммы всех индивидуальных стоимостей на число продуктов, то, очевидно, он должен признать, что зем¬ ледельческие продукты продаются, в виде общего правила, выше своей рыноч¬ ной стоимости. Если же он признает, что и земледельческие продукты про¬ даются по своей рыночной стоимости, то, очевидно, последняя не всегда рав¬ няется частному от деления суммы индивидуальных стоимостей на число продуктов» *).

Эта дилемма для т. А. Кона принадлежит к числу тех дилемм, из кото¬ рых ему не выйти. Но для меня тут нет никакой дилеммы, я равно соглашусь и с тем, и с другим положением. В своей полемике с Любимовым я утверж¬ дал, что ценность хлеба, так же как и ценность всякого иного товара, опре¬ деляется средней затратой труда или затратой труда в среднем; однако рыночная ценность хлеба определяется иначе—она может определяться и наибольшей затратой труда, или затратой труда при наихудших условиях. Все дело в том, что ценность и рыночная ценность не одно и то же, они представляют различные категории. Однако к более детальному ана¬ лизу этого различия я и должен теперь перейти.

VII.

■Вопрос о рыночной ценности в более или менее развернутой форм впервые-^тавится Марксом в 10-й главе III тома «Капитала». Мне и нужн будег поэтому обратиться к этой главе.

‘) И. И. Рубин, Очерки по теории стоимости Маркса, изд. 3-е, стр. 370.

|.*Цуіяя Цвность ■ «е место в эковомвч. системе Маркса 120

.Часть сфер производства имеет средний состав примененного в них т.-е. вполне или приблизительно состав среднего общественного

ів. В этих сферах цена производства произведенных товаров вполне л приблизительно совпадает с их ценностью, выраженной Деньгах (тіі Шгет іп Сеіб аизеебгііскіеп \УегІ)» *). Здесь я только ідщу внимание читателя на подчеркнутые мною слова; мы имеем тут, сле- іюыю, дело не с ценностью, а с меновой ценностью, или даже с ценой, *ки ценность, выраженная в деньгах, и есть цена. «И если бы,—продол- рет Маркс, — не было никакого иного способа достигнуть математиче- ддо предела, то можно было бы воспользоваться этим». Мы увидим в даль-

что Маркс неоднократно достигает этого математического предела, приведенных слов Маркса можно сделать два существенных вывода: пер- ^состоит в том, что, как я только что указал, тут мы имеем дело не про¬ рос ценностью и не с меновой ценностью, с ценой, но не с ценой вообще, іс вполне определенной ценой. С ценой, по своей величине совпадающей (ивовой ценностью или точно выражающей ее, следовательно, при условии драгирования от того движения, которое вытекает только из формы іи,т.-е. той ценой, которую поэтому немного ниже Маркс называет «\Ѵегі- рв»,что я перевел бы ^ценностная цена» ’). Второй вывод сводится к тому, внесли в данном месте Маркс и говорит о совпадении вполне или прибли¬ зило цены производства с ценностью по отношению к отраслям пронз¬ или, имеющим средний состав капитала, то это можно принять только ішестве п е р в о г о приближения, вполне, впрочем, достаточного мша его рассуждений в данном месте.

Мы видим, таким образом, что Маркс начинает главу анализом цены ртвводства; да и вообще весь отдел, куда входит 10-я глава, посвящен робкіе средней прибыли и цены производства. Естественно встает вопрос: реумы в этой 10-й главе встречаемся с категорией рыночной ценности, івчеку она в первый раз появляется только в этой главе. Нам нужно будет петитъ этот момент.

Предыдущая 9-я глава посвящена вопросу об образовании средней ори прибыли; процесс уравнения прибылей в среднюю прибыль означает гоже время продажу товаров не по ценностям, а по отличным от них це- и производства. Однако Маркс на этом не мог остановиться. Ведь кроме го нужно было показать, что эта новая категория — цена производства іпшо не отрицает ценность, но что, напротив, сама она выступает як некой превращенной формы той же ценности, известной ее модифи- цкй.

Процесс образования средней прибыли есть результат действия кон- рции. «Очевидно, процесс уравнения норм прибыли в различных сферах Чаодства с различным составом капитала всегда должен стремиться урав- ітъ эти сферы с теми, где состав капитала средний, совпадает ли этот по¬ чий вполне или только приблизительно с математической средней всего Чственного капитала. В отраслях производства, более или менее при- ■пющихся к средней, опять-таки наблюдается тенденция к уравнению, лорм стремится к идеальному, т.-е. в действительности не существую- Щ среднему уровню, другими словами, наблюдается тенденция приспо-

к этому идеальному уровню, как к норме. Итак, в этом отноше- • неизбежно господствует тенденция сделать цены производства просто Чищенной формой ценности...» *).

ОК-Мігх, Карііаі, ІИ, 1, 6 АиП., 1922, стр. 161 "ЩИ, стр. 163. В имеющемся русском переводе этот термин очень неудачно

в*ІУѴ*чо_ Ченам их стоимости». I

130 в. Повіко,

Мы видим, что перед Марксом стояла задача показать, что цена п изводства является не чем иным, как только превращенной формой ценное™ В средних отраслях производства, — а с них Маркс и начинает главу —ме производства совпадает с ценностью. Если конкуренция приводит к том*3 что цена производства в любой отрасли строится подобно цене произволе™ этой средней отрасли, то тогда,—говорит Маркс,—сумма прибылей всех сЛео производства равна сумме прибавочной ценности, а сумма цен производства равна сумме ценностей. Дальше Маркс указывает, что и сама средняя при¬ быль, очевидно, не может быть чем-нибудь иным, как превращенной формой прибавочной ценности.

Однако установлением указанных положений отнюдь не исчерпывается вся трудность этой проблемы. Именно Маркс тут же и указывает, что «дей¬ ствительная трудность вопроса заключается здесь в следующем: каким обра¬ зом происходит это уравнивание прибылей в общую норму прибыли, раз оно очевидно, есть результат и не может быть исходным пунктом» *).

В самом деле, если бы средняя прибыль была не только результатом но и исходным пунктом, то это значило бы, что таким же исходным пунктом является цена производства. Но тогда мы не могли бы трактовать цену про¬ изводства, как превращенную форму ценности; она тогда выступала бы, как нечто первичное. В этом случае у нас не было бы никакого логического права говорить о действии какого-то закона ценности, отличного от закона цены производства. Тем самым закон ценности был бы отменен законом цены производства.

В подобное положение и попадают, когда к ценности и к цене произ¬ водства подходят исключительно с точки зрения регулятора, т.-е. всю сущ¬ ность закона ценности сводят только к регулированию; как регулятор, цена производства начисто отвергает этот закон, отбрасывает ценность, так как в капиталистическом обществе в этой регулирующей роли она вполне заме¬ щает ценность.

Очевидно, что продажа товаров по ценности должна выступить не только в качестве логического ргіия’а, но она непременно должна быть н историческим ргіиз’ом. При этом данная историчность может быть двоякого рода. С одной стороны, ценность предшествует цене производства в том смы¬ сле, что до развития .капитализма она нс посредственно выступала в том не¬ развитом товарном обществе, схема которого, доведенная до своего логи¬ ческого конца, дает нам то, что обычно называется у нас простым товарным обществом. Но, с другой стороны, в каждый данный момент уже в развитом капиталистическом обществе она является тем первичным, что дано до цены производства, по отношению к которой она и выступает та¬ ким историческим ргіиз'ом в рамках данного момента. Легко заметить, что эта историчность в последнем смысле совпадает с ее характеристикой как логического ргіиз’а, которая является лишь теоретическим отображением этого факта. Трактовка же ценности, только как логического ргіиз’а, пре вращает ее в пустую абстракцию; а если к тому же к этим категориям под¬ ходят под углом зрения регулирования или распределения труда, то она исче¬ зает и явным образом; привлечение ценности в качестве какого 7° ® было ргіиз'а при этих условиях теоретически никак не может быть обосно¬ вано.

К этому вопросу мы можем подойти еще и с другой стороны. Превра- щение ценности в цену производства обусловлено, как мы знаем, конк""" цией капиталов. В результате этого процесса конкуренции мы имеем пере¬ распределение вновь созданной ценности, точнее, той ее части, ко представляет неоплаченную, прибавочную ценность, но которая пер»

А) Капитал, т III, ч. 1, изд. 1907 г., стр. 149.

** ’

^ дана в товарной форме. Кругооборот капитала, е^модвижение его доли, обусловливает также процесс ее реализации, превращение ее в де- Цм, форму. Но тут вмешивается указанный процесс перераспределения, результате которого каждый капиталист реализует лишь долю приОавоч- і^ииоста рго гаіа величины своего капитала. И вот естественно встаеі (яюс: может ли быть примирен данный процесс перераспределения, приво 0І к тому, что отдельный товар обменивается уже не в соответствии [дочеством овеществленного в нем труда, с законом ценности, утверждаю- д ^ меновая ценность товара определяется количеством овеществлен¬ ии нем труда.

Вопрос именно ставится таким образом: Маркс и показывает, что по¬ до несовпадение и такое выравнивание цены товара, которое приводит ,пкому видимому противоречию с развитым раньше законом ценности, не пыо не противоречит этому закону, но, наоборот, является лишь даль¬ ни и определением самой ценности. Количество рабочего времени опре- дветценность, эта же ценность в проц.ссе капиталистического доодства товаров проявляется в виде некоего менового отноше¬ ние совпадающего с меновой ценностью товара. Другими словами, цена іроиз в одет в а есть меновая ценность, опосредство- інвая процессом капиталистического обращения то- про в.

Таким образом, все дело сводится здесь к некоторому процессу пере- оределения созданной ценности; коснувшись этого процесса перераспре- шня, Маркс и встает перед вопросом, каким образом лучше всего, на¬ йме показать, что данный процесс перераспределения отнюдь не проти¬ рал развитому им закону ценности. Процесс такого перераспределения представляет какой-либо новости, которая колебала бы всю его концеп¬ те которой мы сталкиваемся только в случае цены производства. Тут-то и говорит о рыночной ценности.

Смысл его рассуждения таков: вот мы имеем перед собой цену произ- шю, которая, по видимости, отрицает закон ценности. В результате ««производства получается известное перераспределение; ценность пре¬ дмет некоторое превращение. Но это превращение является только пре- рдаием формы; закон же ценности этим самым остается незатронутым; «(большее он выступает теперь на поверхности в более осложненном, ■фцированном виде. А кроме того, возможность подобного перераспре- мм не только не является чем-то принципиально несовместимым с за- ■* ценности, наоборот, она уже включена в само понятие формы цен- пі Действительно, своим изложением в данном месте Маркс как бы гово- г. посмотрите, даже в отдельных отраслях производства, — а если мы ^отдельные отрасли производства, то там нет конкуренции капиталов, і. стало быть, отвлекаемся от этой конкуренции капиталов, — «здесь мы уже встречаемся с некоторым процессом перераспределения, «оиным тому, с которым мы встречаемся в случае превращения цен- 'о* в цену производства, так как здесь ценность выступает в виде обще- ^(общественной меновой) или рыночной ценности. Уже из одного этого вытекает, что анализ рыночной ценности, данный Н главе Н1 тома, поэтому не может быть полным и исчерпывающим; Кпрюлекает здесь эту категорию лишь постольку, поскольку это не- /**®**<У Для указанной цели. Здесь речь идет о дальнейшем превраще- ♦Чиы ценности, обусловленной процессом конкуренции.

и?®*!40 Раз мы подошли к конкуренции, то мы не должны забывать У®1*! что на данной стадии исследования, т.-е. при анализе капитали-

132

стического процесса производства, эта конкуренция играет уже двоякую іюль С одной стороны, мы имеем дело с конкуренцией между различными отпас лями производства, а с другой, — с конкуренцией внутри каждой отдельной сферы производства. По этому поводу Маркс говорит: «В конкуренции нужно различать двоякого рода движение выравнивания. Капиталы внутри одной и той же сферы производства выравнивают цены товаров, произве¬ денных внутри этой сферы, в одну рыночную цену, каково бы ни было отношение ценности этих товаров к этой цене. Средняя рыночная цена должна была бы равняться ценности товара, если бы не про¬ исходило выравнивания между различны ми сферами производства. Ме¬ жду этими различными сферами конкуренция выравнивает ценность в цены производства, поскольку взаимодействие капиталов не встречает пре¬ пятствия, не нарушается третьим элементом — землевладением и т. д.»1). Мы видим, что здесь Маркс говорит о Ценности, которой должна была бы равняться средняя рыночная цена, если бы отсутствовала конкуренция между различными отраслями производства. Что тут речь идет именно о меновой ценности и об общественной меновой ценности, или рыночной ценности, до¬ казывает следующее место из «Капитала»: «Что совершает конкуренция, прежде всего, в одной сфере, это — создание одной одинаковой рыноч¬ ной ценности и рыночной цены из различных индивидуальных ценно¬ стей товаров. Но только конкуренция капиталов в различных сферах создает цену производства, которая уравнивает нормы прибыли между различными отраслями. Для последнего требуется уже более высокое развитие капита¬ листического способа производства, чем для первого» *). Эти два процесса различны и приводят к противоположным результатам. Если мы берем раз¬ личные сферы производства, то мы видим, что здесь борьба идет из-за нормы прибыли. Здесь уравниваются прибыли в среднюю норму прибыли, но это уравнение достигается путем отклонения цен товаров от их ценностей (ме¬ новых ценностей). Если же мы Серем отдельную сферу производства, тотам также происходит процесс уравнивания, но здесь конкуренция идет из-за цены товара или из-за его меновой ценности; в результате мы имеем одну общую для всех товаров одного и того же вида рыночную цену или одну общественную меновую ценность, но в силу этого нормы прибыли отдельных предприятий неизбежно должны быть различны.

Между прочим, при помощи различения этих двух процессов мы мо¬ жем разрешить и одно видимое противоречие между теорией Маркса и капи¬ талистической действительностью. В самом деле, если мы возьмем конкурен¬ цию капиталов, то уравнение прибыли в среднюю норму прибыли, как из¬ вестно, происходит путем перелива капитала. Так как норма прибыли, т.-е. прибавочная ценность, исчисленная на равновеликие капиталы, выше там, где органический состав капитала ниже, то в силу этого капиталы перели¬ вают из отраслей с высоким органическим составом капитала в отрасли с низшим органическим составом. И подобный перелив в капиталистическом обществе должен представлять собою всеобщее и постоянное явление; дру¬

гими словами, мы должны, повидимому, констатировать тенденцию к посто¬ янному понижению органического состава всего общественного капитала, однако, в действительности, мы наблюдаем как раз обратный аУад*^°?* ническое строение все время возрастает. Подобное положение дела, неоояс- нимое с точки зрения конкуренции и переливов капитала, становится лете понятным, если мы учтем иного рода конкуренцию, конкуренцию внутри каждой отдельной сферы производства. Эта конкуренция обуславливает^ иную, противодействующую первой, тенденцию. Уравнение цен в одну Р"1

1) К. М а г х, ТЬеогіеп ЛЬег Оеп МеЬгѵсгІ, II, 2, б АиП., 1923, стр. М (сноскѣ] *) Карііаі, III, 1, стр. 159; разрядка моя.

ценность н ее место в экономия системе Мариса 133

дяуо цену доставляет сверхприбыль в тех предприятиях, которые инди- ИІу1)Ьно повышают органический состав своего капитала, и эти сверхпри- Д, могут быть выше нормы прибыли в отраслях с низким органическим детдом капитала (предполагая отсутствие перелива капитала между от¬ ряда отраслями производства). Следовательно, в результате такой вну- ЦЦотраслевой конкуренции капиталы всех отраслей устремляются в наи- ш технически совершенные предприятия, безразлично, к какой бы сфере -оизводства они ни принадлежали. Практика показывает, что эта тенден- р перевешивает первую, но только перевешивает, а не уничтожает ее; ниш притекает также и к отраслям низкого органического состава, хотя те в такой степени. Одним словом, наличие этих двух тенденций прекрасно (Меняет нам двоякую экспансию капитала: его рост не только вглубь, но

Я указывал уже выше, что ценность выступает по отношению к цене іокзводства в виде и логического, и исторического ргіиз’а. Я сказал даже, потаюш историческим ргіив’ом она выступает в капиталистическом рИиестве в каждый данный момент. Ее логическое перво- (яство только и может быть теоретическим отражением этого )кта. Теперь, в свете различения двоякого характера конкуренции данное ^сиятельство получает более глубокое обоснование. Если мы даже лред- юшм, что в силу конкуренции между различными сферами производства фоиэошло полное выравнивание, и во всех отраслях установитесь одна, темп норма тибыли. то конкуренция в каждой отдельной из этих отрас- гі производства сейчас же приведет к тому, что это равновесие будет адушено. В погоне за максимальной прибылью отдельные капиталисты вве- !гт новые, более производительные 'методы производства, понизят в силу ш» издержки производства товара, а тем самым и его индивидуальную киюстъ, и тем дадѵт толчок к новой конкуренции, или конкуренции на но- н4 основе, которая обеспечит им добавочные сверхприбыли. Здесь важно і существенно то, что эта конкуренция будет итти из-за установления пой средней цены на данный товар, другими словами, явления ценообра- пвш. возникающие здесь, бѵпѵт складываться принципиально по типу явности, а не по типу цены производства. Правда, за этм/последует новая шмипная бооьба уже за норму прибыли. Но логически это будет уже «агашим вторым этапом, вызнанным и обусловленным первым. Принцн- ■мню ппежде всего встанет вопрос о единой рыночной ценности и» еди- ий спеией рыночной цене, и лишь после этого придется говорить о ее виннпенжі в цену производства, «о .цену производства, устанавливаю- там на норой утонче. А это и означает, что изменениям типа цены про- жеста предшествуют изменения типа ценности, которые и обуславли- ввтих: иными словами, ценность выступает здесь в качестве историче- *» ргіиз’а по отношению к цене производства.

IX

Подіе этого небольшого экскурса я снова могу вернуться к рыно^юй ■■иш. Однако здесь нужно сделать одно небольшое замечав»» термию-

порядка. В третьем томе «Капитала», который представляет по существу, лишь черновые наброски Маркса, им самим не отпедак-

и от редактирования которых совершенно правильно уклонился *• сплошь и рядом встречаемся с нечеткостью в формулировках.

И «жт местах поэтому Маркс рыночной ценностью обозначает просто рьмочи/ю пену, каком бы она ни была. Так Маркс неоднократно

говорит о рыночной ценности» акции 1). Если строго следовать за буквой текста Маркса, то мы должны здесь говорить и о ценности акций, и сводитъ ее к количеству овещесгвіенного в ней труда, но это было бы нелепо По¬ этому, когда мы встречаемся у Маркса с термином «рыночная ценность» то мам всегда нужно ставить перед собой вопрос, что в данном месте обоз¬ начает этот термин, и отбросить те места, где она явным образом обозна¬ чает просто цену, как, например, в только что указанном случае.

Итак, как же Маркс ставит вопрос о рыночной ценности? Есн мы берем какой-либо товар и говорим о его ценности, то мы берем его в таком случае просто как средний экземпляр товаров данного рода, а его ценность сводится, как мы видели, к той квоте общественного труда, которая е нем овеществлена. Когда Маркс, в самом начале I тома, ставит вопрос о цен- мости и говорит об общеетиемно-необходимам труде, то эта проблема бе¬ рется мм в самых общих и в то же время существенных своих чертах; там он не осложняет без надобности своего анализа. Он просто говорит там о средних общественных условиях, о средних качествах данного индивидуума, о средних технических условиях. Это было вое, что было необходимо для решений- этой проблемы на данной стадии исследования; дальнейшие различия и дальнейшие усложнения формы его там пока не интересовали, да и не могли интересовать. Впрочем, подобный метод представляет собой единственно возможный метод: при анализе той или иной проблемы всегда следует отвлекаться от того, что не существенно для данной проблемы, или для решения данной проблемы при принятых предпосылках. Но в 10-й главе III тома «Капитала», при дости¬ гнутом здесь этапе исследования, с таким очень общим определешем, вьве- денном раньше, мало что можно сделать, так как тут та же проблема должна быть поставлена уже о условиях капиталистического производства и при наличности опосредствующего процесса обращения Здесь ценность вы¬ ступает уже в форме, опосредованной процессам обращения, т.-е. рынком, и если раньше шла речь о меновой ценности, то она выступала там скорее в виде голой формы, которая только здесь наполняется вполне конкретным содержанием. Процесс конкуренции в капиталистическом обществе неизбежно связан с процессом перераспределения, т.-е. и с самостоятельным движе¬ нием, вытекающим из самой формы меновой ценности. Действительно, раз¬ витие капитализма—это есть процесс производства относительной приба¬ вочной ценности, предполагающий постоянную техническую революцию. Здесь происходит постоянный м одновременно неравномерный рост оргаю- ческого состава капитала; в ситу этого техника, а следовательно, и про¬ изводительность труда на различных предприятиях различны. Поэтому преж¬ нее определение должно быть раззито: здесь должно быть дано дальнейшее определение ценности.

И так как тут дело идет именно о дальнейшем определении самой цен¬ ности, то предпосылкой своего анализа Маркс берет в этом месте сов¬ падение спроса и предложения; иначе пришлось бы уже говорить о цене, отличающейся от ценности. Таким образов, если мы возьмем некоторое определенное состояние спроса, а также и определенный уровень предложе¬ ния^ при чем будем исходитъ из их совпадения, то ® такам случае висев общественного труда, которая будет овеществлена в данной -массе товаров,

будет различна в зависимое™ от того, при каких технических условиях производится этот товар. Если все предприятия мы грубо раэобь^®]^ категории: первую, в которую войдут предприятия с обычной, средней техда* кой, вторую—охватывающую предприятия с лучшей, по крайней мере выше

'' 1) См., напр., К. М а г X, КаріШІ, III, 2, 6 АиП., 1922, стр. 6 (в русском пере¬ воде—изд. !92Я г., стр. 4).

ценность ■ ее место в экономия, системе Маркса 135

I докй техникой, и третью—с техникой ниже средней, то мы увидим I„лдзависимости от различного соотношения этих трех кате-

между собой масса общественного труда, .которую потребуете! Цпішъ в каждом отдельном случае для производства одной и той же „"си товаров, будет различна; различна будет в этих случаях, до- ^ и ценность отдельного экземпляра тозара.

В интересующем нас месте (т.е. в 10-й главе III тома) Маркс и ана- 0пет как раз эти три случая, обусловленных преобладанием каждой о лих трех категорий предприятий.

«Хотя оба,—пишет Маркс,—и товар, и деньги, единства меновой цен- „01 и потребительной ценности, тем не менее мы уже видели (книга I аІ з)і как в купле и продаже оба определения полярно распределяются вэіих даух крайностях, так что товар (продавец) представляет потреби- иліую ценность, а деньти (покупатель) меновую ценность. Что товац: кет потребительную ценность, следовательно, удовлетворяет обществен- ^потребность, это было одной предпосылкой продажи. Второй же было по количество труда, содержащееся в товаре, представляет общественнс ийсодичый труд, и что, следовательно, индивидуальная ценность (и про¬ щая цена, что при этой предпосылке одно н то же) совпадают с егс щпвенной ценностью»1)- Мы видим, что в качестве исходного пункта фс берет здесь определение первою тома ; но он тотчас же его детали вдет: «Применим это,—говорит Маркс,—к находящейся на рынке парной маосе, которая образует продукт какой-нибудь целой сферы»1).

Определение, данное в первом томе, иришдмает здесь поэтому еле іацяй вид: «Дело представится всего легче, если мы всю товарную масс} ют образом прежде всего одной отрасли производства, 'ѵдем расс.ма- рать как один товар, а сумму цен многих тождественных товаров кат омроѳанную в одну цену»5). Маркс говорит, что это будет всего легче ело будет всего .легче именно потому, что и в действительности исходных игоиі является как раз вся эта масса товаров. «Что было сказано тогда вопюшению к отдельному товару, применимо буквально по отношение і иходящейся на рынке товарной массе какой-либо определенной ярюм производства. Чтобы индивидуальная ценность товара соот- шквала его общественной ценности, это осуществляется теперь тая (Ій баЫп ѵегѵѵігкІісЫ) или определяется дальше, чтобы вся масса това (я (<1а$ Сезаттіциапіит) содержала общественно необходимый для е< ОДюдства труд, и чтобы ценность этой массы = ее рыночной цейно'сти» 4)

Такое первый случай, который Маркс в применении к условия^ каш чкгочеокого производства, с неизбежно присущими ему различиямі •лр«зв(шгелыюсти труда на отдельных предприятиях, расшифровывай ®4®тим образом: «Итак, примем, что значительная масса этих товароі Ѵиадка приблизительно при одних и тех же нормальных общественны:

так что эта ценность вместе с там есть индивидуальная ценност "*■*« товаров, составляющих эту массу. И если отлцэсителую нйбоЛь и«ш> фоизведена ниже этих условий, а другая выіие, так;ч*ігб индиви

ценюстъ одной часто больше, а индивидуадыйя' цедаость; другоі ОД средняя ценность большей часто товфей, но' б б ё э'ти Кр а й

Г™' У.Р авни ва ю т с я, так .уто..средняя- ; іірин^ежащи: • чтеваров равна ценности товаров , 'пргайдлежйіщтх к феднеи Массе

Пі, 1, стр. 161.

л Тія Раэрядка моя>

*) Т»м же.

136

топда рьмочная ценность определяется ценностью товаров, проиэввдввпл при средних условиях» 1). И Маркс тут же делает следующие выводит «ги ность всей товарной массы равняется д ей с те и те л ьн ой с у мм е п7 ностей всех отдельных товаров, в месте взятых, «Д? которые производятся при средних условиях, так и тех, которые проюво! дятся ниже или выше их. В этом слу чае рыночная ценность или обще¬ ственная ценность товарной массы — необходимо содержащееся в щ рабочее время — определяется ценностью значительной средней массы» >) Итак, как мы видим, рыночная ценность всей .массы товаров равна сумме их индивидуальных ценностей или, точнее, сумме их индивидуальных мено¬ вых ценностей, предполагая, что в данном случае меновая ценность юно и адэкватно выражает ценность. При этих условиях рыночная ценность регулируется ценностью в самом строгом смысле слова. Это как раз и пред¬ ставляет случай, о котором Маркс говорит в начале первого тома; если там Маркс просто говорил о средних условиях, то здесь он расшифровывает это в том смысле, что для совпадения рыночной ценности с ценностью обяза¬ тельно требуется уравновешивание худших и лучших условий.

Перехожу ко второ,му случаю. Маркс говорит о нем следующее: «При¬ мем напротив, что совокупное количество вынесенного на рынок товара, о котором встает вопрос, остается тем же самым, но ценность товаров, произведенных при худших условиях, не' уравнивается ценностью товаров, произведенных при лучших условиях; так что часть массы, про¬ изведенной при худших условиях, образует относительно значительную Величину как по отношению к средней массе, так и по отношению к другой крайности: тогда рыночную ценность или общественную ценность регулирует масса, произведенная при худ¬ ших условиях» *). Замечу мимоходом, что эта общественная ценность, о которой говорит здесь Маркс, есть без сомнения общественная меновая ценность.

Но как обстоит в этом случае с ценностью?—Ответ дается в следую¬ щем отрывке: «Во втором случае индивидуальные массы ценности, произве¬ денные при обеих крайностях, не урарновешиваются, но решают произве¬ денные при худших условиях. Если взять строго, то средняя цена или рыноч¬ ная ценность каждого отдельного товара или каждой аликвотной части всей совокупной массы определялась бы совокупной ценностью массы, которая получилась бы путем сложения ценностей товаров, произведенных при раз¬ личных условиях, и той аликвотной частью, которая падала бы из этой со¬ вокупной ценности на этот отдельный товар. Полученная таким образом рыночная ценность стояла бы выше индивидуальной ценности не только това¬ ров, принадлежащих к наиболее благоприятной крайности, но также и... при¬ надлежащих к среднему слою; но она стояла бы все еще ниже индивидуальной ценности товаров, произведенных при неблагоприятной крайности. Насколько Она приближается к этой или, наконец, с ней совпадает, это зависит от рб-'ена» который занимает произведенная при неблагоприятной крайности товарцая ^асса в соответствующей товарной сфере. Если спрос хотя бы не много превышает, то рыночную цену *) регулирует индивидуальная ценность товаров, произведенных в неблагоприятных условиях»*). Какие же выводя отсюда чуішуют? Укажу, что они могут быть различны: эти спова, ^™*

■«ВИИ по езда, еще допускают возможность того шля иного их истолкования.

*) Там же; разрядке моя. *) Там же, стр. 161—162; разрядка моЯ. •Ііпм же, стр. 162; разрядка моя.

В русском переводе в данном месте ««Магкіргеіз» переведено «рыночну стоимость». .

®) Там же, стр. 163.

(ьцежащее.их толкование может быть достигнуто лишь тогда, когда мь «сопоставим с целым рядом других мест у Маркса. К этому мне придется ос вернуться ниже, а теперь я обращусь к третьему случаю, который додоя противоположностью второго случая. Маркс говорит тут о пре- Задающей массе товаров, произведенных при наилучших условиях. «Тогда диочную ценность регулирует часть, произведенная при наилучших усло- до Точно также и здесь он говорит о ценности или «средней ценности» (0огсЬ$с1іпі«8\ѵегІ), «исчисляемой путем сложения сумм ценностей обеи> давностей и середины». Но здесь в отличие от второго случая, при отсут- пвви равновесия между спросом и предложением, Маркс говорит уже с «ниочной ценности, а вместе с тем также и о рыночной цене йеа следует отвлечься от переполнения рынка, когда рыночнуюцену Щігкіргеіз) регулирует часть, произведенная при наилучших условиях» И Маркс так мотивирует это: «Но здесь мы имеем дело не с рыночной даюй, поскольку она отлична от рыночной ценности и с различными определениями самой рыночной ценности»1). Однако нг ищущей странице Маркс утверждает нечто иное: «С этой индивидуальной юностью товаров, произведенных при наилучших условиях, рыночная цен истъ никогда не совпадает, за исключением очень сильногс іреобла-да н и я предложения над спросом»*).

Итак, во-первых, Маркс говорит тут о влиянии спроса (конечно, сра ительно с предложением) на величину рыночной ценности, по крайней ■ере, в данном месте; во-вторых, мы встречаемся тут как будто с противо речием у Маркса. Однако я предоставлю его любителям всякого рода про творений у Маркса; сам же я только напомню сказанное мною выше ( щшинологии Маркса: о том, что в целом ряде мест Маркс употребляв щшин «рыночная ценность» вместо цены. Нужно ли произвести здесь эт; шановку, и если нужно, то какую: заменить ли «рыночную ценность: датой или обратно, ответ на это даст последующее изложение. Во всякоі аучае мы должны иметь дело не с отдельными фразами или отрывками и Маркса, а с единой системой, внутренне целостной и единой.

В заключение этой части своего изложения я приведу только то при ■чине, которое делает Маркс в данном месте, и которое, по моему мне ■о, бросает достаточно света на суть трактуемой проблемы: «Таким обра зм спор между Шторхом и Рикардо (спор лишь в смысле об’ективног акржания их учений: фактически они не полемизировали друг с другом) атронувший по поводу земельной ренты вопрос о том, регулируется л імочная ценность (у них скорее рыночная цена или цена производства пирами, произведенными при наихудших (Рикардо) или, наоборот, пр имучших (Шторх) условиях!—спор этот разрешается в том смысле, чт Л они правы и оба не правы, и что оба они совершенно упустили из вид •Радий случай. Сравни у СогЬеК’а о тех случаях, когда цена регулируете мирами, произведенными при наилучших условиях: «Не следует думать Члб он (Рикардо) утверждает, что две определенные партии двух различ «о товаров, как, напр., одна шляпа и пара башмаков, обмениваются одн ■ іругую, если каждая из этих двух определенных партий произведем Дюковым количеством труда. Под «товаром» мы должны понимать здес •“Генный «вид товаров» («ТНе бе$сгірііоп оГ соттобііу»), а не даннуі ■"•«Уадьиую шляпу, данную пару башмаков и т. п. В этом смыеле вас

который производит все шляпы в Англии, должен рассматриваться ка •ОДадмый между всеми этими шляпами. Мне кажется, что первоначалън

|)Таы же, стр. 162.

*1<ісИга*е»*е' СТР 163’ ‘Аи55ег |,еі 5е1к 5Іагкет иьегѵіевеп бег 2иГиЬг 11Ь

138

это не было указано и упускается из виду в обычных изложениях этой док трины» (ОЬзегѵаІіопз оГ зоше ѵегЬаІ бізриіез іп РоІ. Есоп еіс ЬопНпп 1821, р. 53, 54)»1). ’’ а0П

X.

Предыдущее изложение содержания части десятой главы должно при¬ вести нас к тому выводу, что категория рыночной ценности есть нечто от¬ личное, чем ценность. В то время как ценность Маркс всюду сводит здесь к среднему арифметическому—она получается путем суммирования индиви¬ дуальных ценностей всех товаров и деления на число штук товара,—рыноч¬ ная ценность может определяться и наихудшими, и наилучшими условиями. Смысл всего этого тот, что тут Маркс под рыночной ценностью несомненно разумеет общественную меновую ценность, одну и ту ж е для одного и того же товара, независимо от того, при каких индивидуальных условиях производства он произведен. Только при таком понимании весь этот раздел у Маркса получает ясный и определенней смысл и вместе с тем исчезает его загадочность.

Однако это толкование, поскольку иметь в виду только то место из Маркса, откуда приводились цитаты, может, «конечно, быть оспариваемо. Сказанное тут Марксом, путем некоего более или менее насильственного истолкования, еще может быть согласовано с обычным пониманием рыноч¬ ной ценности, как просто другого названия для ценности. Тем более, что почти вслед за этим мы находим у Маркса, повидимому, совершенно иную постановку вопроса, а именно там, где Маркс переходит к анализу «другого пункта» 2), и исследует соотношение спроса и предложения, то здесь о ры¬ ночной ценности он говорит нечто иное. Это различие в трактовке было уже отмечено т. Мотылевым; он говорит, что у Маркса одно место «вызы¬ вает сомнение»: «Эта цитата (Маркс говорит о регулировании рыночной ценности наихудшими условиями производства. В. П.) дает повод для утвер¬ ждений, что, по мнению Маркса, при несоответствии между спросом и пред¬ ложением и количеством товаров происходит соответственное изменение рыночной стоимости» *). Но, во-первых, это «сомнение» может возникнутъ лишь при чтении русского перевода; у Маркса говорится в этом месте о ры¬ ночной цене; во-вторых, это «сомнение» тем не менее остается, так как Маркс все же говорит об определении рыночной ценности при несоответ¬ ствии спроса и предложения наилучшими условиями; а, в-третьих, непосред¬ ственно вслед за местом, где Маркс самым определенным образом с изме¬ нениями в соотношении спроса и предложения связывает изменения рыноч¬ ной цены, ее отклонения от рыночной ценности, следует фраза, могущая вызвать еще большие «сомнения». Так, на стр. 164 говорится: «В данных выше опоеделениях рыночной ценности предположено, что масса произве¬ денных товаров остается той же самой, есть величина данная, что имеет место только изменение в соотношении составных частей этой массы, про¬ изводящихся при различных условиях, и что поэтому рыночная цен¬ ность одной и той же массы товаров регулируется различным образом». Если мы имеем дело с «обычным» предложением и «обычным» спросом, «то

• товары продаются по их рыночной ценности, каким бы из трех выше иссле¬ дованных случаев ни регулировалась эта рыночная ценность... Товарная

') Там же, стр. 162. Привожу по имеющемуся русскому переводу, предст вляющему довольно точное изложение.

В русском переводе: «другой стороны вопроса». „ *) В. Мотылев, К вопросу об общественно-необходимом рабочем вр

«Под Знаменем Марксизма* ЛГі 2—3, 1923 г., стр. 212.

« ивнность ■ ее место в вковоѵич. системе Маркса 139

аа удовлетворяет не только потребность, но она удовлетворяет ее в ее раненном об'еме. Напротив, если количество для этого меньше или (пик, чем спрос, то имеют место отклонения рыночной •ены’от рыночной ценности». Таким образом Маркс переходит яек анализу случая несовпадения спроса и предложения и в связи с этим доркт уже об отклонениях цены от рыночной ценности. Другими словами, точная ценность дана там, где налицо это совпадение; самостоятельное ее рдоіие, то обстоятельство, что она может регулироваться различным Іизои,'зависит от внутренних соотношений внутри данной товарной (сш. Правда, тотчас же за приведенными словами Маркс и пишет фразѵ, дотри может вызвать эти еше большие «сомнения». Как мы видели, он иькочто говорил об отк/рнениях рыночной цены от рыночной'ценности, (первое отклонен ие заключается в том, что, если количество слиш- ммало, рыночную ценность всегда регулируют товары, произве¬ дшіе при самых худших условиях, и если слишком велико, всегда произ- ценные при наилучших условиях; что, таким образом, несмотря на то, по по простому отношению масс, произведенных при различных условиях, цяен был бы иметь место другой результат»1). Следовательно, по смыслу шслов само регулирование рыночной ценности наихудшими или миучшими условиями является лишь отклонениями цены от этой же ціночной ценности. Вопрос о том, как истолковать это место, я шло открытым; возможно это сомнение разрешить так, что в данном иге рыночная ценность просто обозначает рыночную цену; напомню шо снова свои слова по этому поводу, сказанные мною раньше. Впрочем, і мой взгляд, тут возможно и другое решение, но которое, за недостат- м места, придется оставить в стороне; это тем более возможно, что моя Ецепция рыночной ценности отнюдь не опирается на это место.

Следом за приведенным местом Маркс останавливается на предложе- ■ я говорит здесь о «массе годового воспроизводства в каждой опреде- спй отрасли промышленности». Это годовое воспроизводство предста¬ вь прежде всего некоторое количество; «оно есть не только потребителъ- и ценности, удовлетворяющие человеческие потребности, но эти потре- іпоьные ценности находятся на рынке в данном об’еме. Но, во-вторых, п товарная масса облагает определенной рыночной ценностью, которую кино вырази ть в виде кратно го рыночной ценности товара в товарной меры, служащими единицей» а). А дальше мы находим у него иую фразу: «На данном базисе производительности труда производство второго определенного количества товаров (Агіікеі) в каждой особой

производства требует определенного количества общественного ра¬ ки времени... Предположив равными все другие обстоятельства: если

а какого-либо товарного вида. стоит (козіеі) Ь рабочего вре- •■і то количество па стоит пЬ рабочего времени». Дальше Маркс пишет йобщественно-необходимом времени «в особом смысле слова», о затрате ■винего рабочего времени, хотя оно и является необходимым для произ-

кшого отдельного товара, по сравнению с общественной потреб¬ ив Это как раз то место, на которое опирались, сторонники так наз. 2*нческбй» версии. «Но если об'ем (ІІшГапе) общественного труда,

ні производство штуки определенного товара (еіое$ Ъеаііт- • соответствует •об’ему. подлежащей. удовлетворению' обще-

”*** потребности, так что таким образом произведенная масса соот-

*11е егзіе АЬѵеігЬипе ізі, базе, \ѵепп баз Риапіит ги кіеіп, зісіз біе Ч»м Вебіпвипреп ргобигіегіе >Ѵаге беп Магкіѵегі гевиііегі,

л зіеіз біе ипіег беп Ьезіеп Вебіпеипкеп ргобигіегіе*. іКарНаІ. III, I, стр. 165.

140

ветствует обычному масштабу воспроизводства при неизменном спросе то товары продаются по их рыночной ценности» 1). Обычно именно отсюда чеп- пают свои аргументы сторонники отождествления рыночной ценности с цен¬ ностью: Маркс говорит здесь о рыночной ценности и ставит ее в самую непосредственную связь с общественным трудом, или, как они понимают это место, с общественно-необходимым трудом. Прежде всего отмечу мимо¬ ходом, что Маркс эту развиваемую им здесь «экономическую» версию общественно-необходимого труда ставит в связь именно с рыночной цен¬ ностью, а не с ценностью. Мы имеем перед собой очень интересную про¬ блему, войти в рассмотрение которой я, к сожалению, опять-таки лишен здесь возможности по соображениям места; но это и не так уж необходимо для хода моего изложения. Здесь будет достаточно только подчеркнуть, что у Маркса речь идет об общественном труде и общественно* рабочем времени, анеобобщественно-необходимом. И это имеет свое более глубокое обоснование: в данном случае Маркса интересует лишь качественная сторона, вопрос же о количественном определении вет¬ чины рыночной ценности, в сущности говоря, здесь безразличен. Каким бы образом ни определялась рыночная ценность, во всяком случае товар высту¬ пит в виде носителя некоторого количества—большего или меньшего—обще¬ ственного труда. И рыночная ценность массы товаров всегда представит произведение рыночной ценности отдельного товара на число штук этого то¬ вара. Впрочем, Маркс сам говорит об этом ехрге$$і$ ѵеЬгіз.

С другой стороны, нельзя упускать из виду, что Маркс перешел теперь к анализу другого пункта—проблемы спроса и предложениями что и в это* случае он остается верным своему методологическому принципу: каждое явление анализировать в наиболее простых условиях, отвлекаясь от всего того, что не существенно для данной проблемы.

Различные определения рыночной ценности имеют место, как мы ви¬ дели, при условии совпадения спроса и предложения; они обусловлены раз¬ личиями в условиях производства одной и той же массы товаров. Но коте говорят о сггросе и предложении, то дело идет как раз об отсутствии такого совпадения. И как бы ни определялась рыночная ценность, она, очевидно, будет данной при совпадении спроса и предложения. Так как способ ее опре¬ деления в этом случае безразличен, то Маркс и отвлекается от него, беря в качестве исходного пункта такую рыночную ценность, которая точно выражает ценность данного товара. Привлечение самостоятельного движе¬ ния, вытекающего из самой формы рыночной ценности, явилось бы при этих обстоятельствах лишь таким моментом, который осложнил бы анализ, ни¬ чего не прибавив в то же время к его результату.

Итак, хотя 10-я глава отнюдь не дает исчерпывающего и самостоя¬ тельного анализа рыночной ценности, однако разбор выставленных здесь положений подтверждает высказанную мною раньше точку зрения на ры¬ ночную ценность.

Я могу положение вещей изобразить в виде такого ряда: ценность — меновая ценность — общественная меновая ценносп

или рыночная ценность, из которых каждое последующее звено представляет дальнейшее уело*** ние формы, с вытекающей отсюда возможностью самостоятельного ДО®* кия. Между прочим, дальнейшим эвеном в этой цепи явится цена, с ностью такого же самостоятельного движения, вытекающего только р формы цены. Напомню только слова Маркса о возможности как колют ственного, так и качественного несовпадения цены с ценностью (цена хлт

-- ] ’) Там же, стр. 167. 1

■Дл— ценность н ее место в вкономнч. системе Маркса 141

,) это самостоятельное движение рыночной ценности я, для краткости, іііістриРУЮ на примере:

Спрос равен—100 ед.

Рыночная ценность определяется:

Средними уело ВИЯМИ X у д ш и м и Л у ч ш и и

ІІ С С З

атрата

труда

на ед

Произ

¬

веде

но

1 і I Рыночн

.

1 це

ннос

ть

Произ

¬

ведено

.

3 І

* С о о 1 Й а. ~ П

роиз

¬

ведено

Цен

¬

ност

ь

Рыночн

.

цен

ност

ь

1 Ч. 20 20 40 10 10 30 60 60 60

(кал- • - 2 ч. 6- 120 120 30 <0 90 30 60 30

\]№ • • • 3 ч. 20 60 40 60 180 180 10 30 10

200 | 2оО 250 300 150 100

Итак, во втором и третьем случаях мы будем иметь дело с таким аюстоятельным движением рыночной ценности. При определении ее наи- ртшши условиями, часть ценности вовсе не получает своего выражения ценовой ценности. Наоборот, при ее определении наихудшими условиями {точная ценность будет превышать ценность. Легко заметить, к чему рводит подобное положение дела: различные группы предприятий в силу ш получат или добавочные прибыли или должны будут терпеть убытки. Но это в свою очередь должно немедленно привести к соответствующему рвению: к переливу труда, а в капиталистическом обществе и капитала, [расширению лучших предприятий и сокращению худших. Тем самым вся- гі, так сказать, отход рыночной ценности при условии беспрепятствен- иго перелива,—а в промышленности, как общее правило, это и имеет ме- оо-вызывает обратно направленное движение, которое стремится привести риочную ценность к точному выражению ценности товара. Таким обра¬ зов в промышленности, или при нормальных предпосылках капиталистиче- аого способа производства, рыночная ценность в этой своей’ особенности от ценности (меновой ценности) представит временное, мимолетное явление. Но всякое подобное отклонение рыночной ценности всегда знаменует собой я или иное перераспределение произведенной ценности.

Из сказанного вытекает один очень существенный вывод. Те добавоч- юе прибыли, которые получают капиталисты, владельцы технически более «ершенных предприятий, имеют своим источником именно эту фиктивную №дсть, обязанную своим происхождением самой форме общественной ме¬ ной или рыночной ценности. Фиктивной, подчеркну, в том смысле, что зі вей не стоит затраченный общественный труд, но вовсе не фиктивной *и ее получателя, так как в обмен на нее он получает на рынке самые дей- с™тельные, реальные ценности. Именно этим путем и происходит перерас- Ѵвмение ценности. Этим источником отнюдь не является добавочная при¬ емная ценность, а следовательно, и ценность, созданная на этом же

І ЧВДфиятии, как это обычно представляют. данный вопрос встает в связи с относительной прибавочной ценно- Мне Придется обратиться к I тому «Капитала». Почти единствен-

серьезный аргумент, который может быть выдвинут против трактовки, Ценной здесь, и который фактически и приводился, сводится к одному гр ю 1°-й главы I тома. «Следовательно, если капиталист, применив- г* НОвый метод, продает свой товар по его общественной стоимости в чшілинг, он продает его на три пенса выше его индивидуальной стоимости

|111*ииі образом, реализует избыточную прибавочную стоимость в 3 пенса...

В* Оовдвдв 142

При прочих равных условиях его товары могут завоевать себе большой ры- нок лишь путем понижения своих цен. Поэтому капиталист будет прода¬ вать их выше их индивидуальной, но ниже их общественной стоимости' напр., по 10 пенсов за штуку. Таким образом из каждой штуки он все-таки выжмет избыточную прибавочную стоимостьв 1 пенс»*) Опираются на последнюю фразу и говорят, что если речь идет о прибавоч¬ ной ценности и притом утверждается, что она «выжимается», то это может иметь лишь один смысл; прибавочная ценность только и может выжи¬ маться из рабочего; но тем самым, значит, рабочий и создает на данном предприятии эту прибавочную ценность. Действительно, аргумент был бы неопровержим, если бы Маркс сказал это; но она «выжимается» только в русском переводе; Маркс же здесь говорит, что капиталист «получит» или «выручит» ее’). Но это меняет дело, и единственный аргумент падает.

С рыночной ценностью, таким образом, практически мы встречаемся только в капиталистическом обществе, так как только здесь действительно имеется массовое производство товаров одного рода, при чем также неиз¬ бежно и дифференцирование условий их производства. Но в силу присущему капиталистическому способу производства свободному переливу капитала, а также неограниченной возможности любого расширения производства при тех или иных условиях, лишь был бы налицо достаточный капитал, рыноч¬ ная ценность, как я сказал выше, стремится совпасть с ценностью; ее от¬ ходы от ценности носят поэтому временный характер. Но так обстоит дело только при предположении такого свободного притока капитала. Там же, где он наталкивается на препятствия, там мы встречаемся с рыночной цен¬ ностью, отличающейся от ценности, которая носит уже постоянный харак¬ тер. В силу этого же и связанный с этим процесс перераспределения цен¬ ностей точно также превращается в постоянный процесс: он и порождает новые экономические категории.

С подобного рода обстоятельствами мы и встречаемся в земледелии. Применение капитала к сельскому хозяйству порождает специфический до" ход—дифференциальную земельную ренту, основанием для которой служит как раз закон рыночной ценности, а источником—та фиктивная ценность, которая в силу этого порождается.

Не случайно, что Маркс снова возвращается в «Капитале» к рыноч¬ ной ценности и как раз именно в главах, посвященных дифференциальной земельной ренте. И нужно сказать, что Марксом дается здесь очень яркая и очень точная формулировка.

Однако приведу- это место; а так как оно имеет решающее значение, то приведу его целиком:

*) Капитал, т. I, цитирую по русскому переведу, изд. 1928 г., стр. 236—237. э) «5о хсЫарі ег ап іесіепі еіпгеіпеп Біііск іттег посЬ еіпеп Ехігатеіігѵепп

ѵоп 1 <1. Ьегасіз». Это место является решающим, и если бы действительно тут дело шло о «выжимании» или создании прибавочной ценности, то вся моя тракговла должна была бы упасть; поэтому и должен привести здесь переводы этого места в других изданиях «Капитала». Н.—он это место переводит: «Таким образом он все- таки будет класть себе в карман на каждой штуке товара по 1 пенни сверх обычной прибавочной стоимости» (3-е изд., 1898 г., стр. 270). Перевод под ред. Струве: «Таким образом, на каждой штуке он зарабатывает лишн прибавочной ценности на 1 п.» (3-е изд., 1907 г., стр. 2)5). Во французском перевод это место гласит: «Еі іі г е I і г е г а циапсі тёше сіе сЬацие ріесе ипе ріив ѵа ехіга сіе 1 о.» (Перевод 1 Моіііог, 1924 г., т. II, стр. 20Э). В английском переводе. «ТЬиз Не ѵ і 11 сопііпие (о роскеі ап ех(га яигріиз ѵаіие, ашоипипв • Нііз сазе Іо 1 й. рег агіісіе» (Перевод Есіеп апб Сесіаг Раиі, 1929, стр. 331): , нец, в очень хорошем украинском переводе мы читаем: «Таким чином із поодинокоі штуки він усе ще в и добуде окрему додаткому вартіеть і п« (192/ г., стр. 181). Не может быть, скажу я, чтобы все переводчики, кроме одн неправильно поняли это место.

,8 случае дифференциальной ренты вообще следует заметить, что ры- іяяя ценность всегда стоит выше совокупной цены производства массы иктов. Возьмем, напр., таблицу I. Совокупный продукт в 10 квартеров Еется за 600 шилл., так как рыночная цена определяется ценой произ-

А, которая составляет 60 шилл. за квартер. Но действительная цена дозводства такова:

А 1 квартер -- 60 шилл.; 1 квартер = 60 шилл.

В 2 - 60 „ ; 1 „ - 30

С 3 ,. - 60 „ ; 1 „ = 20

Д 4 - 60 . 1 „ = 15 „

10 квартеров = 24 шилл.; среднее 1 квартер = 24 шилл. Действитель- ицена производства 10 квартеров — 240 шилл.; они продаются за 600, коже на 250%. Действительная средняя цена 1 квартера —24 шилл.; ры¬ дая цена 60 шилл., равным образом дороже на 250%.

Это есть определение посредством рыночной ценности, как она осу- аесгеляется на базисе капиталистического способа производил посред- т (ѵегшіііеіз) конкуренции; эта последняя производит (еггеи^І) лож- ішсоциальную ценность (Гаізсііеп зосіаіеп \ѴегІ). Это вытекает из закона ^ночной ценности *), которому подчинены продукты почвы. Определение рочной ценности продуктов, следовательно, также продуктов почвы, есть йкственный акт, хотя и совершаемый ‘общественно-бессознательно и не умеренно, который необходимо покоится на меновой наности продукта, не на земле и на различиях ее плодородия. Если доставить себе, что уничтожена капиталистическая форма общества, и йкство организовано как сознательная и планомерная ассоциация, то Мгартеров представят количество самостоятельного рабочего времени, рное тому, которое содержится в 240 шилл. Общество таким образом не

|иупало бы этот продукт почвы за действительное рабочее время, кото¬ іи інем заключено, умноженное на 2у2\ тем самым отпал бы базис класса

івиьных собственников. Это оказало бы совершенно такое же действие, «удешевление продукта на равную сумму посредством иностранного ввоза. Витому насколько правильно говорить, что при сохранении теперешнего аособа производства, но при предположении, что дифференциальная рента чтется государству—цена продукта при прочих остающихся равными Лтоятельствах осталась бы той же самой, настолько ложно было бы гово- рь, что ценность продукта осталась бы той же самой при замене капи- чяетического производства ассоциацией. Тождество (ОіезеІЬі&кеіІ) рыноч- ■* Цены для товаров одного и того же вида есть способ, в котором на

капиталистического способа производства и вообще производ- ии, покоящегося на товарном обмене между отдельными (производите- ии-В. П.), осуществляется общественный характер ценности. То, что об- *СІВ°і рассматриваемое как потребитель, переплачивает за продукты

то, что образует минус в реализации его рабочего времени в про¬ мчи почвы, образует теперь плюс для одной части общества, для земель- ч* собственников» *). № видим, что в этом отрывке Маркс, во-первых, говорит об особом рыночной ценности; отмечает также, что ему подчинены продукты

Л*!®°лев того, он связывает ее с меновой ценностью, отмечая, ^^_п_о к о и г с я на ней; и в то же время эта рыночная ценность со-

,)Прнотождествении рыночной ценности с ценностью, а, стало быть, и за* чмочной ценности с законом ценностей, получается, что из закона ценности

918 ложная социальная ценность, т.-е. сама ценность отчасти пр^вра* «южную ценность. Тут что-то друг с другом не вяжется,

імрііаі, Ш, 2, 6 АиП., 1922, стр. 200-201. '

144

здает в процессе конкуренции и посредством конкуренции ложную социаль¬ ную ценность. Мы находим здесь, следовательно, все те моменты, которые были выдвинуты в предшествующем изложении. ’ р

В данном случае любопытно вот что: весь этот отрывок представляет впечатление некоего экскурса. Все исследование дифференциальной ренты в «Капитале» Маркс ведет, исходя из цены производства. Однако источник ренты при этих условиях остается не вскрытым, тем самым сама рента остает¬ ся не об’ясненной до конца. Различие цен производства, напр., на различных участках земли не может быть понято, если только цены производства не выступят здесь в качестве простой превращенной формы ценности, соответ¬ ственно рыночной ценности. Иными слова,ми, в данном случае цена произ¬ водства только «заступает» рыночную ценность. Поэтому Маркс и должен был выйти за пределы принятых предпосылок и поскольку он поставил вопрос об источнике ренты, поставить вопрос о «ложной социальной ценности». Я подошел вплотную к сельскому хозяйству и к земельной ренте; я должен поэтому обратиться к теории земельной ренты и посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь любопытного с интересующей нас точки зрения.

Однако, прежде чем перейти непосредственно к «Теориям прибавочной ценности», сделаю одно небольшое замечание, дабы избежать всякого рода недоразумений.

Может показаться, что вся развитая мною выше концепция грешит каким-то механистическим отрывом меновой ценности от ценности, и в силу этого превращением самого понятия ценности в некую метафизическую категорию. Раз затрачен труд, хотя бы и труд общественный, то мы и будем иметь ценность, как некую вещь, в себе, которая может проявиться, а мо¬ жет и не проявиться в обмене. Конечно, это было бы не верно. Ценность, вообще не проявляющаяся, не есть ценность. Она сама включает в себе эту форму, эту необходимость проявиться в обмене *). Я уже отмечал, что цен¬ ность сводится к специфически-общественному труду, т.-е. к абстрактному труду. Но ведь абстрактный труд есть продукт обмена: он создается в об¬ мене1). Поэтому содержание нельзя рассматривать вне формы, как и форма без содержания бессмысленна. Но я утверждаю, что такое абсолютизирова¬ ние, и даже, пожалуй, метафизирование в целях теоретического анализа является единственно возможным методом. В самом деле, к каким резуль¬ татам мы смогли бы прийти в анализе прибыли, процента, ренты, если бы при этом не метафизировали прибавочную ценность, которая в этом слу¬ чае выступит как вся масса неоплаченного прибавочного труда рабочих, а ее величина определится количеством этого неоплаченного труда.

*) Конечно, речь идет не о случаях (весьма частых) не реализации этой цен¬ ности, а о принципиальной невозможности для нее проявиться в более конкретной категории.

2) Я нарочно заостряю это положение, заранее предвидя те нападения, ко¬ торым подвергнусь со стороны критиков: у автора-де труд создается в обмене. Но эти критики упускают из виду, что эта категория определяется именно двум словами, и нельзя отдирать одно слово от другого, и что зресіПсшп ее выражается именно прилагательным, и не существительным. Точно также, если бымывздуми» охарактеризовать особенности нашего государственного устройства и сказали «советское государство», то очевидно, что это эресіГісит дано именно в словед м ветское». Поэтому, если я выставляю положение, что советское государство о создано в 1917 году, то было бы нелепо оспаривать это положение указанием то, что государство вообще существовало и до 1917 года. Что касается к* горни абстрактного труда, то здесь логическое ударение лежит именно на «абстрактный», но где совершается это абстрагирование? — ответ ясен —в8 Р в процессе обмена; здесь и создается эта категория абстрагирован _ труда. Конечно, процесс обмена не создает труда; труд затрачивается иЭводстве, но этот процесс абстрагирования совершается лишь путем всестор отчуждения продуктов труда.

Точно так же немного даст нам анализ меновой ценности, рыночной йИ0СТи) цены производства и цены, если при этом мы не будем брать цен- ияъ как нечто вполне определенное, и именно определенное количеством дтраченного общественного труда. Только в этом случае мы сможем отли¬ лъ движения, вытекающие из этих форм проявления ценности от движе-

самой ценности, а гем самым и познать эти движения, как движения лиричного порядка.

В мои задачи не входит изложение теории земельной ренты вообще; ізатрону здесь лишь те вопросы из области этой теории, которые непо- фуственно соприкасаются с нашей проблемой—с рыночной ценностью; цшда, эти вопросы в то же время принадлежат к числу наиболее суще¬ ственных и для самой категории земельной ренты. А с другой стороны, так ик продукты сельского хозяйства, как мы узнали из слов Маркса, спе- риьно подчинены закону рыночной ценности, то на примере земельной рпы мы сможем еще более уточнить эту категорию, лучше понять ее спе- Іфческие черты, а вместе с тем решить и те неясности, с которыми мы до ж пор встретились у Маркса. Я уже указывал на одно такое сомнительное «сто: беря тот случай, когда преобладающая масса товаров произведена дн худших условиях, и она не уравновешивается товарами, произ- «хнны.чи при лучших условиях, Маркс отмечает, что «тогда рыночную (синост ь или общественную ценность регулирует масса, про¬ щенная при худших условиях» '). Дальше, немного ниже Маркс говорит: <Есш спрос хотя бы немного преобладает, то рыночную цену ре-

ііщрует индивидуальная ценность товара, произведенного при неблагоприят- юусловиях» *). А еще ниже он пишет уже об отклонениях «рыночной «сны от рыночной ценност и». И первое отклонение заклю-

в том, что при указанных выше условиях рыночную ценность ярекляют товары, произведенные при самых плохих условиях. Все эти

как будто плохо увязываются друг с другом, в последнем положении, второе я текстуально приводил раньше, как будто наблюдается простое «шение или отождествление рыночной ценности вообще с ценой. С одной стороны, Маркс вполне определенно говорит о влиянии спроса на величину точной ценности, но дальше, при анализе влияний спроса и предложения, «уже говорит, что в случае настоятельности спроса происходит отклоне- * рыночной цены от рыночной ценности.

Если бы мы имели только 10-ую главу третьего тома и нигде в другом чете Маркс не говорил бы о рыночной ценности, то можно бы, пожалуй, дарить о неувязках и даже противоречиях. Я лично полагаю, что это >Р«че всего об’яснить тем обстоятельством, что в конце концов мы в III томе тееч лишь черновики или первоначальные-.наброски, которых Марксу так * пришлось самому отредактировать. Но в «Теориях прибавочной цен- ИСП|*і и притом в той их части, где трактуется земельная рента, мы на- *»ч вполне четкий и совершенно определенный ответ по этому вопросу. Ц говорится о законе рыночной ценности; и этот закон фор- уся следующим образом: «Этот закон, что рыночная ценность не *^гь произведена выше индивидуальной ценности продукта, который РОДіИТся при наихудших условиях производства, но который доставляет ^необходимого предложения, Рикардо переворачивает таким образом, ^Мочная ценность не может упасть ниже ценности этого продукта,

| ‘№1*1, Ш, і, стр. 162 , I “т*“ же, стр. 163. *

10

следовательно, всегда определяется ею» '). Итак, пока цена товара, под влия¬

нием спроса, поднимаясь вверх, не превышает индивидуальной ценности товара, произведенного при наихудших условиях, с наибольшей затратой труда, мы должны говорить о рыночной ценности; перед нами будет цена определяемая рыночной ценностью. Но если цена продолжает подниматься’

и поднимается над этим уровнем, то перед нами будет уже цена, оторвав¬

шаяся от рыночной ценности, непосредственно ею не определяемая; в такой случае приходится говорить уже об отклонении рыночной цены от рыноч ной ценности.

У В чем смысл подобного разграничения? я напомню, во-первых, уже цити¬

рованные слова Маркса, а именно, что на да н н о м базисе производи¬

тельности труда в каждой сфере производства л юбуется определенное коли¬

чество общественного труда для производства определенного количества товаров-). Дело в том, что, пока цена не перешла указанной границы, она еще не совсем оторвалась от этого базиса; сама наличность этих наихудшнх предприятий, и степень их отсталости, по сравнению со средними, опреде¬

ляется именно степенью развития производительности труда и всего того, чек она определяется, например, дееспособностью и размерами орудий труда и г. д. Поэтому неверен русский перевод, где говорится: «при данном уровне производительности труда»-'). При таком переводе устанавливается прямая и непосредственная связь, тогда как Маркс применяя более неопределенное выражение—«аиГ еіпег де&еЬеп Ва.чіз бег Ргобикііѵііаі бег АгЬеіІ»,—

, подчеркивает, что хотя эта связь и существует, но она не такая уже непо¬

средственная, и может быть опосредована определенными моментами, т е.

как мы уже знаем, самостоятельным движением формы общественной мено¬

вой ценности.

А, во-вторых, это различение имеет еще то чрезвычайно важное осно¬

вание, что всякая экономическая категория не только есть выражение обще ственных отношений, что характеризует ее качественную сторону, но оы обладает также количественной характеристикой: она должна быть дана к как количественно определенная величина. И более того, сама ее количе ственная определенность, ее мера сама вытекает из ее качественной характе¬

ристики. Если ценность сводится (качественно) к труду, то количество труда и образует ее имманентную меру, определяет ее и колггчественно. Рыночная, ценность или общественная меновая ценность есть все же форма проявления ценности, и такая форма, которая не может еще целиком отрицать ценность,

как это, видимо, имеется у такой формы как цена. Правда, это движение меновой ценности влечет за собой процесс перераспределения, но это пере¬

распределение иной природы, а следовательно, имеет иные закономерности, чей

перераспределение, вытекающее из‘ движения цен. Цена также имеет свою количественную определенность, но. чтобы ее вывести, нам нужно будет под¬

няться этажем выше в своем теоретическом исследовании: только анаш спроса и предложения и их закономерности дадут нам возможность количе¬

ственно определить цену. Но рыночная ценность есть все-таки ценность, поэтому при ее анализе нам нечего делать со спросом и предложением. Здесь достаточно лишь учесть простой факт напряженности спроса; но это вовсе не анализ спроса.

Сказанное можно подкрепить еще примером той категории, к каком *

н настоящее время перешел, а именно—земельной ренты. Маркс, между про¬

чим, различает монопольную ренту и абсолютную ренгу. Прибавлю, чт0^е,;і) торые марксисты, напр., тот же Каутский, не видят этого различия.-Деиста'

О К. М а г х, ТНеогіеп ііЬег сіеп МеІігѵсеП, II, 2, 5 АиГІ., 1023 г , стр. 51—Й- ) См 111, 1, стр. 166. Капитал, т. 111, ч. 1. изд. 1907 г, стр. 162.

л*но, различие между абсолютной рентой н монопольной сводится к тому,

0если цена сельскохозяйственного продукта, того же хлеба, поднимается 0$ цены производства, но не достигает ценности, или совпадает с ценно-

0Л)( то мы имеем абсолютную ренту. Если же она поднимается выше ценно¬

сти то следует говорить уже о монопольной ренте. Абсолютная рента, со¬

того своему определению, есть разница между ценностью и ценой производ¬

ства. Но тем самым дана и ее количественная определенность. Кроме того,

с^разованис этой категории абсолютной ренты связано с вполне определен¬

ии процессом в области распределения, а именно распределения прибавоч¬

ной ценности. Созданная в сельском хозяйстве прибавочная ценность не попа¬

дет в общий котел, а ее излишек по сравнению со средней нормой прибыли,

обособляется и превращается в абсолютную ренту. Но во всяком случае мини-

шьная и максимальная границы абсолютной реыы даны; они даны ценой производства, с одной стороны, и ценностью — с другой.

Напротив, для монопольной ренты дана только минимальная граница—

иеяюсть; ее максимальная величина и ее определенность в каждый данный юкент—конечно, если она вообще в этот момент существует,—хотя и даны,

по цаны явлениями совсем иного порядка. Для этого требуется уже анализ спроса и преХіожении. В силу же этого и процесс распределения здесь уже существенно иной; тут приходится говорить уже о перераспределении между (изжчными отраслями. Источник монопольной ренты — прибавочная цен¬

ность, созданная в других отраслях производства, но не в сельском хозяй¬

стве.

XII.

Я уже неоднократно приводил положение Маркса, что продукты почвы родисны закону рыночной ценности. Добаьлю также еще, что меня лично постановке вопроса о рыночной ценности подвела критика обычной тра-

«ионной трактовки теории ренты, трактовки, которая получила наибо-

зеезаконченную и в то же время наиболее абсурдную формулировку в работе ІЯ. Любимова 1). Согласно широко распространенному и среди .марксистов ищу, ценность хлеба определяется тем количеством труда, которое нужно зиратитъ на его производство в наихудших условиях, т.-е. ценность хлеба ооцггся не к с р е д н е й, а к наибольшей затрате труда.

Критику этого положения—главным образом, с методологической сто¬

ка* « дал в своих критических статьях -), в настоящее же время я оста-

кыось на положительной стороне своего понимания.

Обычно считается, что это определение ценности хлеба наибольшей атратой труда или затратой труда при наихудших условиях является чуть ли «на 100% марксистским; но после небольшого размышления неизбежно »№ю прийти к выводу, что гут, по существу, мы имеем дело, просто говоря,

1 г°чкой зрения Рикардо; и если это определение навязывают Марксу, то тем стирают всякое различие между Марксом и Рикардо: Маркс превра-

в рикардианца. Больше того, при этом отпадает самое существенное,

то специфическое, что отличает теорию ренты Маркса от теории ренты того ®Рикардо. и, между прочуй, тем самым заставляют теорию ренты Маркса •такой трактовке терпеть то же самое крушение, которое потерпел и Риардо. Действительно, в марксистской литературе стало общим местом,

•го У Рикардо налицо противоречия. Он не мог справиться с ценой произ-

**Пщі поэтому должен был констатировать целый ряд исключений из Еденного им трудового принципа ценности. Но он потерпел крушение

) Л. Я. Л ю б и м о в, Учение о ренте, 1927 г. ^/ѵГ1!' статьи в «Под Знаменем Марксизма»: «Теория ренты в «новом» осве-

ѴМ за 1927 г.) и «О законе ценности, хлебе н методологии» (№ 1 за 1928 г.). •

Ю*

148

также и в теории денег. Более того, хотя .мне и не приходилось встречал указаний на это, его трудовая теория ценности потерпела такое же «руше¬

ние и в теории ренты. Й то, что осталось незамеченным для его критиков очень хорошо чувствовал сам Рикардо. Развив свою теорию ценности з пео вой главе своих «Ргінсіріе»», Рикардо непосредственно вслед за этим сейчас же обращается к ренте и ставит решающий вопрос, как бы чувствуя, что при¬

нимаемая им теория земельной ренты противоречит развитым им положе¬

ниям. «Теперь нужно еще рассмот|зеть,— гак начинает он свою II главу «О ренте»,—не вызывает ли обращение земли в собственность и следующее ;;э ним создание ренты какого-либо изменения в относительной стоимости товаров независимо от количества труда необходимого для производств а» ').

И он приходит к выводу, что не противоречит; но какой ценой было достигнуто это? пщішлоеь дать следующую формулировку закона цен¬

ности, которая,—Ѵа^>его любопытнее,—дана как раз в этой главе о ренте:

«меновая стоимостйЛсх товаров,—будут ли то фабричные изделия, или про¬

дукты рудников, илиЯемледельческие произведения,—никогда не регу¬

лируется наименьшим количеством труда, необходимого для их производства при очень благоприятных условиях, составляющих удел тех, кто пользуется особенными удобствами. Напротив, она регули¬

руется наибольшим количеством труда, необходимо затра¬

чиваемого на их производство теми, кто не пользуется такими удобствами, теми, кто продолжает производить при самых неблагоприятных условиях,—понимая под последними самые неблагоприятные из тех, при

, каких необходимо вести производств, чтобы было произведено необходимое количество продукта» ').

Итак, чтобы избежать явного противоречия, Рикардо приходится фор¬

мулировать этот общий закон. Но он был неверен; во всяком случае он плохо мирился с тем трудовым принципом, который самим же Рикардо был положен в основу ценности. Из источника ценности труд в таком случае неизбежно превращался в какое-то внешнее мерило, и величина ценности переста¬

вала уже определяться количеством затраченного труда. И это обстоятель¬

ство должно было со всей силой сказаться именно в теории ренты; ведь про¬

дукты сельского хозяйства, как мы знаем, подчинены закону рыночной цен¬

ности. И не удивительно поэтому, что Маркс еще в то время, когда он при¬

нимал теорию Рикардо, тем не менее отбрасывал данное его положение об определении ценности наибольшей затратой труда. Так, в «Нищете филосо¬

фии» он выставляет как раз противоположное положение, которое, однако,

также было неверно, а потому мы с ним уже не встречаемся в «Капитале».

Маркс гам пишет: «Очень важноне упускать из виду того обстоятельства,

что стоимость вещи определяется не временем, в продолжении которого она была произведена, а м и н и м у м ом) времени, в которое она может быть произведена» 4).

Итак, рикардианский закон об оп|>еделении ценности наименее благо¬

приятными условиями противоречил им же развитой теории ценности; этот же закон, но в применении к сельскохозяйственным продуктам, под видом «за¬

кона ценности хлеба», перенесенный в марксиоігскую политическую эконо¬

мию, точно так же не в меньшей степени противоречит теории ценности

Маркса. Прежде всего, вместе с формулировкой этого закона, как я у*-

М Д. Рикардо, Собр. соч., г. I: Начала политической экономии и п ного обложения, пер. Н. Ризанома, Спб. 1908 г., стр. И.

, ’) Там же, стр. 38; разрядка моя. 3) Подчеркнуто Марксом. ') «Нищета философии», 1428 г., стр. 64.

цеиаость ■ ее место в вконоі »ч. системе Мврмсв 14Ѳ

взывал в своих статьях, и теорию ценности вносится принципиальный дуа- «зі: приходится говорить уже о двух законах ценности — одном для „рмышленных товаров и другом для хлеба и др. сельскохозяйственных про- Лгах, а также и для продуктов всей добывающей промышленности. А, во- ііорых', цш этих Условиях все отличие второго закона от первого только и ,о*ет сводиться к тому, что если в первом случае величина ценности опре- іияется трудом, и только трудом, то до втором приходится говорить и О втором факторе ценности, или, если об этом прямо и не говорится, п)фактически этот второй фактор вносят: рента, а вместе с тем и цен¬ ясь начинает произрастать на земле; величина ценности начинает стре¬ ляться в таком случае также и качеством земли, т.-е. ее плодородием, как гаковым.

В наиболее резкой и законченной форме этот пресловутый «закон цен¬ ности хлеба» был выставлен Л. Любимовым в его «Учении о ренте». Несо¬ леной заслугой его перед марксистской политической экономией пред- ляляет то обстоятельство, что он не побоялся такой резкой формуфіровки ів то же время сделал отсюда все надлежащие выводы; тем самым он при¬ нц его к абсурду. Так, на ряду с этим «законом», он пишет: «На лучшей *ие производится при той же затрате тру да (и капитала.) боль¬ ше количество килограммов пшеницы. А так как стоимость килограмма неба определяется тем количеством труда, которое идет на выращивание шютрачма его на х удше й общественно-необходимой земле, то, с л е д о- птельно, на лучшей земле производится большая стоимость, «на худшей» ')• Надо признать, что это положение является необходимым ыюдом из определения ценности хлеба худшими условиями. Но вместе с тем очаидно, что здесь мы имеем и разложение данной теории. Поэтому неуди- ительно, что я счел себя обязанным подвергнуть эту теорию резкой кри¬ ке, и критике, на мой взгляд, вполне заслуженной, а, с другой стороны, лот абсурдный вывод побудил меня еще раз пересмотреть те положения, о которых он вытекал с логической необходимостью.

Л. Любимов счел нужным выступить на защиту этого оспариваемого «яю положения. Но, если раньше разложение этой теории и не выступало (столь очевидной форме, то его защита такова, что оно теперь буквально бросается в глаза.

В своей статье «Возрождение булгаковщины» -) он пишет: «Определе- ие стоимости общественно-необходимым временем, затрачиваемым на его Чюизводство, при тех или других наихудших (но общественно-необходимых) рмиях, вопреки мнению Булгакова-Познякова, отнюдь не противоречит горни трудовой стоимости, наоборот, вытекает из нее, тем более, что ♦орла проявления всякого основного экономического икона должна быть многоразлична и многообразна»3). По¬ лезнее совершенно справедливо, но естественно встает вопрос, что же А Любимов понимает под этой «многоразличной и многообразной» формой появления? Ответ на это дается немного ниже: «Прибавим, — пишет наш тоР:— что касается пунктов 1 (только что приведенного мною. В. П.) и го было бы в высшей степени странно4), если бы тот же самый закон ^ости проявлялся совершенно одинаково и в отношении товаров, все эле- ^ производства которых находятся в избытке, и в отношении тех то-

іАй Любимов, Учение о ренте, стр. 17. То же самое сказане и в его УК политической экономии», см. стр. 112.

. "*• Социалистическое Хозяйство» кн. V—VI, 1928 г. , Си. стр. 43. ) Рнрядка моя.

150

паров, которые находятся и противоположных условиях» '). И он поясняет это еще таким образом: «В-третьих, Познякон не знает и не понимает того, что та же самая экономическая категория может выражаться не одним способом, а несколькими» '). Опять-таки, повторю, что это святая истина Но в данном случае приходится однако сказать, что Л. Любимо* «слышаі звон, да не знает, где он». Он слышал, что в дискуссиях последнего времени много говорится о «форме», и сам решил привлечь себе на помощь эгѵ форму проявления для пящшего посрамления своего противника. Но посраміп он только самого себя.

В 'самом деле, что понимает Л. Любимов под этой формой проявле¬

ния?»—Ответ дает его пункт 2: «Стоимость товаров, при производстве кото¬

рых нет недостатка ни в одном из необходимых элементов производства,

определяется обычно тем количеством общественно-необходимого вы¬

мени, которое идет на их производство при средних условиях производства.

Стоимость товаров, при производстве которых какого-нибудь элемента про¬

изводства определенного качества может и не хватить, определяется, как пра¬

вило, количеством общественно-необходимого труда, идущего на их произ¬

водство при прочих средних условиях, но при пользовании наихудшими усло¬

виями (из общественно-необходимых* для того из них, которого не хна тает» ').

Итак, формой проявления Л. Любимов называет определение ценности трудом. Я депжусь того взгляда, что здесь речь идет о содержании ценности; если это было бы лишь формой, то тогда к чему же сводится его содержание? Впрочем, полагаю, что совершенно излишне приводить какие-

либо доказательства этой азбучной истины.

Теперь, если мы расшифруем тюби.монскпй пункт I при помощи его же пункта 2, то получим следующее: закон ценности должен быть многораз-

личен и многообразен. Таким образом, Л. Любимов начал с особого «закона ценности хлеба», и в копие концов, идя по раз избранному пути, пришел к многообразным и многоразличным законам ценности. Но законы цен¬

ности— это не закон ценности, эго уже самое очевидное разложение

всякой вообще теории ценности Может показаться, что неверность подобного закона ценности хлеба,

пли определения его ценности кошчеспюм труда, затрачиваемого при наи-

худших условиях, может быть доказана гораздо проще, а именно лишь одной цитатой из Маркса. Тем более, что подобная попытка делалась некоторыми сторонниками той же трактовки, которую защищаю и я. Я разумею следую¬

щее место у Маркса: процитировав Рикардо, где последний говорит о том,

чіо «ценность хлеба регулируется количестном трѵда, затраченного на про¬

изводство его на земле того качества іни с той долей капитала, которая не платит ренты», Маркс замечает : «Посте моих прежних об’ченсний излишне еще доказывать ошибочность положения, что «ценность х шбл определяется

количеством труда, затраченного на производство его на земле того каче¬

ства... которая не платит ренты» 4).

Однако эти слова, несмотря на кажущуюся видимость, не могут быть

каким-либо доказательством правильности моей точки зрении. Под «цен¬

ностью хлеба» здесь понимается «меновая ценность», и, как это явствует из всего контекста, дело и данном слу чае сводится к тому, что при определенных

обстоятельствах эту меновую ценность (т.-е. рыночную ценность) хлеба

*) Там же, с і >. -Ь 2), Там же. ') Там же, етр. 43. 4) К. М а г \, ТИеогіев иЬ. і ,|. Меім ѵѵеі і, ч. 2, сір.

ценность ■ ее место • экономия. системе Паркса і&і —--- • I (-іоеделяют ме те зе м ін, которые не платят ренту. В качестве абсолютного Ев это приведенное Марксом положение Рикардо неправильно даже по лщошению к рыночной ценности хлеба. Ясно поэтому, что это место совер-

не касается вопроса об определении ценности хлеба.

Доказывать правильность своей трактовки я буду поэтому иным путем.

іш этот я возьму го положение Л. Любимова, которое я подверг своей критике и в котором обычная трактовка была приведена аб аЬзигбиш, и формулирую ее несколько иначе. Если мы скажем, что при одной и той же ^фа'те общественного тру да на различных участках земли, независимо от качества производимого продукта создастся одна и та же ценность,

гак как на лучшей земле количество продуктов большее, а «а рынке оікествует одинаковая меновая ценность для всех продуктов этого рода, то йлучших участках земли вследствие этого получится большая рыноч-

кая ценность — если мы гак сформулируем это положение, то мы да-

дм правильное положение, вместе с гем сформулируем и всю суть проблемы ^ночной ценности.

Действительно, в том именно и состоит различие между ценностью и

оыночной ценностью, что, в то время как ценность представляет общественно ІЧЛНЮЮ затрату труда, г.-о. средне-арифметическое *), рыночная ценность ■>продукты почвы в общем, если отвлечься от то.лько что указанных слу-

у:в, регулируется стратой труда на наихудшем участке, или индии и-

да.іьной ценностью его продукта. Впрочем, и раньше мы уже

стречались с этим понятием индивидуальной ценности. В виду того, что и шьше, при анализе тех таблиц, которые дает Маркс в своих «Теориях лрибавочноіі ценностн о неоднократно придется иметь дело с индивидуаль-

*>нценностью, мне придется несколько остановиться на этом понятии. Само тізвание показывает, что злой шшдивидуальной ценности нужно противопо¬

ставить общественную ценность. Но ведь всякая ценность есть общественная іииость, по самой сути она общественная категория. Итак, что же должен («означать этот, казалось .бы, внутренне нелепый термин — индивидуальная ІННОСТЬ?

В тех местах у Маркса, где говорится об этой индивидуальной ценности,

навсегда обозначает- самую настоящую, доподлинную ценность, ценность •смысле первого лома. Обычно же под этим понятием понимают индиви-

ішьную затрату труда. Но зло не верно индивидуальная затрата труда

мыіндівіиуалыіая затрата или индивидуальный труд, но она никогда не мо-

«гбыть ценностью. Здесь ѵі напомню то различие, которое я провел раньше «аду суб'еклявным фактором процесса производства и его об'ективнымп Экторами. Для того, чтобы выступить н качестве ценности, индивидуальный '"идолжен выступил ь. как общественный труд, следовательно, он может стать ценностью лишь и том случае, если он перестанет быть индивидуальным тру-

лч и предстанет перед нами в виде некоей частТщы общественного труда,

квотной доли совокупного общественного труда. Если Маркс говорит об

ЗДвидуальноіі ц е н н о с л и, то ясно, что мы тут имеем дело именно с об¬

менным трудом и притом специфически общественным трудом или аб-

(фактно-че.іовеческнм трудом. А это и приводит нас к определению ценности,

иному в первом томе. Но количество труда, выражением которого служит

чтили иной экземпляр любого товара, зависит также и от прочих об'ектиа-

факторов производства. Но они могут быть различны в каждом отдель-

«ч случае; затрата труда, и труда общественного, в каждом данном случае,

эд*ег быть неодинакова, индивиду л ь н а. Следовательно, индивидуаль-

*Ченность есть затрата общественного, абстрактного труда или обще-

’)И, конечно, взвешенное среднее.

152 ІУі-пГ ственно приведенного труда, но при индивидуальных прочих условиях произ

нодства. Мы видим, что здесь и выступает іп асіп на первый план то разли¬

чие между суб’ектианымн и об’ективны.ми факторами производства, на кото¬

ром я остановился выше в связи с трактовкой общественно-необходимого груда.

Доказательством того, что иначе этот термин нельзя и понимать, по¬

служат следующие слова Маркса: *

«Следовательно, когда сказано, что ценность продукта, созданного ка¬

питалом в 100, равна 120, то это означает лишь то, что в продукте содер¬

жится рабочее время, овеществленное в капитале 100 плюс одна шестая не¬

оплаченного, но присвоенного капиталистом рабочего времени. Совокупная ценность продукта равна 120 ф. ст., производит ли капитал в 100 в одном классе рудников 60 тонн, в другом 65 или 75 или 92 V». Но ясно, что ценность отдельной аликвотной части, измеряется ли она тонной, как здесь, квартером,

аршином ит. д., совершенно различна в зависимости от производительности (сіигсііаиз ѵегзсіііесіеп ізі пасЬ бег Ргобик-

ІіѵіШ). Если мы возьмем нашу таблицу (то же самое действительно для любой

иной товарной массы, как результате капиталистического производства), то ценность 1 тонны — 2 ф. ст., если весь продукт капитала = 60 тоннам, сле¬

довательно. 60 тонн обладают ценностью в 120 ф. ст. (аізо 60 Топпеп 120 ф. ст. \ѵег( зіпб) или представляют рабочее время равное тому, которое овеществлено в 120 ф. ст. Если весь продукт = 65 тоннам, то ценность одной тонны Iй/,я ф. ст.; если он 75 тонн, то ценность отдельной тонны=Г/3 ф. ст.:

если он наконец = 921 тоннам, то ценность тонны = 1ф. ст. Так как совокупная масса товаров или тонн, произведенных капиталом в 100,

имеет постоянно одну и ту же ценность, 120 ф. ст., так как она постоянно представляет одну и тужесовокуп-

ную массу труда, которое содержится в 120 ф. ст., то именно по¬

этому ценность отдельной тонны различна, в зависимости от того, представляется ли одна и га же ценность в 60, 65, 75 пли 92Ц% тон¬

нах, следовательно, в зависимости от различии в произво¬

дительности труда. Это различие в производительности труда и производит только то, что то же самое количество труда выра¬

жается то в меньшей, то в большей общей массе товаров, — отдельная аликвотная часть этой совокупной массы, таким образом, содержит в себе большее или меньшее количество затраченною труда, соответственно с этим имеет, следовательно, то большую, то меньшую ценность. Эта различная ценность отдельных тонн, в зависимости от того,при-

.1 а г а е т с я ли капитал в і 00 в более богатых или менее богатых рудниках, следовательно, в зависимости от различной производительности труда, и есть то, что в таблице фигурирует как индивидуальная ценность

отдельных тонн»1).

. Это место у Маркса никак не может быть истолковано в том смысле,

ч го Маркс говорит тут об и н д и в и д у а л ь н о м труд е; речь тут идет в труде, выраженном в некоторой капитальной ценности, которая в свою оче¬

редь выступает перед нами в гиде некой сѵммы денег, т.-е. как непосред¬

ственное воплощение общественного труда. Следовательно,—и это един¬

ственно возможный вывод,—эта индивидуальная ценность есть ценность ь самом настоящем смысле этого слова, или ценность первого тома «Каттгала».

А, с другой стороны, различие в ценности отдельных тонн обусловлено

') К. М а г х, ТМеогіиі ііЬег Ц. Ме6г\ѵегІ, Іі, 2, стр. 37—38.

цдо различием в условиях применения различных долей этого труда.

Гл#» случае различием в богатстве рудников, влекущем за собой раэ-

Ѵдгсц производительность отдельных частей этой массы труда.

*Не*носо ниже Маркс снова подчеркивает ту же мысль. «В зависимо¬

го! различной производительности труда совокупная ценшхйѢ в 120 ф. ст.

ііуіеттиспределяться на большее или меньшее количество продуктов, следо-

ценность отдельного продукта в соответствии с этим—пропорцио-

і^о—будет равна большей или меньшей аликвотной части 120 ф. ст.

Операция здесь очень простая. Если весь продукт, напр., =

-60 тоннам угля, то 60 тонн = 120 ф. ст. и 1 тонна = 120 ф. ст. : 60 =

=2ф- ст.; если продукт 65 тонн, то ценность отдельной тонны 120 ф. ст. :

~Й=1и/м Ф- ст ! если продукт = 75 тоннам, то ценность отдельной тон-

и=120 ф. ст. :75 = 1% ф. ст.; если, 92Ѵо тонны, то = 1 и/я7 ф. ст.

ТікИіи образом, ценность (цена) отдельного товара рііна совокупной ценности продукта, разделенной'на общее количество продуктов, которое измеряется со¬

ответствующей им как потребительным ценностям мас-

(Ой, как-то: тоннами, как выше, квартерами, аршинами

іт. д.» ‘). И Маркс тотчас же снова повторяет: «Если, таким образом, цена от-

кмого товара равна совокупной ценности товарной массы, произведенной Переделенным) капиталом, разделенной на общее количество това-

[о»1). С другой стороны, продолжает Маркс, совокупная ценность равна ре отдельного товаоа, умноженной на число штук товара. Но последнее мпкеже нельзя брать стишком абсолютно; но верно только в том случае,

КП эта цена получена только что указанным способом, иными словами: если «я есть ценностная цена (\ѴегІргеі$). Впрочем, Маркс сам предостерегает щотп такого неверного обобщения: «Поэтому нет ничего ошибочнее пред-

ошения,—пишет он,—что если ценность отдельного товара при растущей фюводатгельности труда падает, то совокупная ценность произ-

даного каким-либо определенным капиталом — напр. 100 ф. ст.—труда іаиу возросшей массы товаров, в которых он выражается, возрастает»*).

Мы видим, следовательно, что все эти цитаты подкрепляют те лоложе-

м, которые были мною выставлены раньше. Во-первых, ход исследования Ьркса здесь выступает с особенной яркостью- не от отдельного товара к «мае, и не от ценности отдельного товара к их общей ценности, а как Р наоборот; по существу мы имеем тут конкретное развитие той же мысли,

“порую он высказал еще в начале первого тома, а именно, что отдельный товр идет в счет «как средний экземпляр своего рода». Во-вторых, если Мкс в начале 10-й главы III тома и говорит, что ценность товара вполне и ириблеительно совпадает с ценностью товара, произведенного в сред-

■« предприятиях, и что это было достаточно для него на том этапе иссле ими, если бы почему- либо нельзя было достигнуть математического пре-

то теперь, как мы видим, Маркс достигает именно этого математиче-

предела. Ценность, по Марксу, представляет среди е-арифмети-

,(ское, получаемое путем деления всего труда на все количество произ-

товаров. И это положение выставляется здесь в виде общего пра-

**■ продукты земледелия не составляют в этом отношении какого-нибудь *аиіоч®ия. Более того, он именно и имеет их в виду, так как здесь Маркс

о продукте угольных копей, а также о квартерах, несомненно, квар-

хлеба. Следовательно, не остается никакого места для какого бы то

) Там же, стр. 39; разрядка моя. ’) Там же. 1 Там же, сгр. 33.

ни было особого закона ценности хлеба. Напротив, последняя цитата как будто бы непосредственно направлена против того положения Л. Любимова которое я привел выше. Но Маркс не только подчеркивает ложность этого положения, он в то же время и указывает, откуда вырастает такое предсІЪв-

ление: «Так как в конкуренции все представляется в ложном и из в ра¬

щенном виде, то отдельный капиталист воображает себе:...

2) что он устанавливает цену отдельного товара и определяет совокупную ценность путем умножения; в то время как п е р вона ч а л ьн ы й про¬

цесс есть деление, а умножение правильно только как последующий акт, при п р е д п о с ы л к е этого деления1). Вульгарный экономист в самом деле не делает чего-либо иного, как переводит эти удивительные представления капиталистов, охваченных конкуренцией, на кажущийся более теоретическим язык и пытается конструировать правильность этих пред¬

ставлений» 2).

• Пресловутое определение ценности хлеба затратой труда при наихуд-

ніих условиях по сути дела и представляет только такое умножение. Если даже мы не будем говорить о «теоретическом» отражении «удивительных представлений» капиталистов, тем не менее мы должны согласиться, что по¬

добное определение ценности хлеба только потому и оказалось возможный,

что здесь покидают почву общественного метода Маркса и переходят на позиции буржуазной экономии: на почву индивидуалистического метода. Ис¬

ходным пунктом делают отдельные индивидуальные мешки хлеба. А так как На рынке существует одна цена и одна общественная меновая ценность, то и ставят вопрос: а на какой же мешок равняется эта цена и эта меновая цен¬

ность?- Практика показывает, что она равняется на худший мешок. Но в ре¬

зультате вся масса товаров представляет простую сумму таких индивидуаль¬

ных мешков, а ее ценность определяется простым умножением; но деление исчезло.

До сих пор, однако, я говорил лишь об индивидуальной ценности и о ценности. Теперь посмотрим, как ставит Маркс в своих «Теориях» вопрос о рыночной ценности?

«Однако на рынке находился уголь, который является продуктом—

копей различной производительности, которые я обозначил, начиная с худ¬

ших копей, I, II, III, IV. Так, наир., в первом классе продукт капитала и 100 ф. ст. представляет 60, во втором классе он 65 тонн и т. д. Одинаковой величины капиталы—100 ф. ст., с одинаковым органическим строением, вну¬

три одной и той же сферы производства, здесь, следовательно, различаются по своей производительности, при чем степень производительности труда различна в зависимости от степени производительности рудника, вида почвы,

короче—естественного фактора. Но конкуренция устанавливает ръноч¬

ную ценность для этих продуктов, в имеющих различную инди¬

видуальную ценность... Разницу между рыночной ценностью а индивидуальной ценностью я обозначаю дифференциальной цен¬

ностью»3). И немного ниже Маркс дает следующее определение: «Этот из¬

лишек рыночной ценности для совокупного продукта (особого) класса над индивидуальной ценностью ею продукта, обязанный относительно большему плодородию (РгисНіЬагкеіІ) земли или рудника, образует дифференциаль¬

ную ренту, так как цена производства для капитала остается той же» )•

’) «Баз;. ег сіеп Ргеіз сіег сіпгеіисп \Ѵаіе ІезІзеШ шкі бигсіі Миіііріікаііоп беп СезаттСТуегІ сіе.-; Ргобикіз Ьезіітті; хѵаіігепб сіег игзрпіпціісііе Ргогезз (Не ЦМ$ю і*1, ипб бі<; Миіііріікаііоп пиг іи /ѵсеііег Наіиі, зпГ бег Ѵогаиззеіяипр .іепег И|ѴІ" *к)п, гісМіе І5І». .

3) К. Ма г х, Тііеогіеп, II, 2, сгр. 44. / 3) Там же, стр. 45—46. \

1 ) Там же, стр. 47. /

!Щ|^а^щешшость ■ ее место в вміопч. свстеме Маркса 155

у*еренциальная рента, напротив, равна излишку рыночной ценности над ^Лдивидуальной ценностью»1).

Полагаю, что специальные комментарии к этому, после всего сказан-

излишни; отмечу только, что все эти цитаты взяты мною с тех страниц Ъорий», где Маркс дает об’яснение приведенных им таблиц. Я ограничусь ,атому тем, что дам здесь эти таблицы, отчасти сокращенные, отчасти ^ширенные введением новых рубрик, лод углом зрения той цели, которую іспалю перед собой в настоящей работе "):

■—

Число Капитал3) I

тонн

Сово- Рыночная! Индиви- Сумма ! Диффе- Сумма

*лсс купи.

(рыночн.) ; ценность 1 дуальна-

ценность

инднви- дуальн.

ренц. цен¬

ность

диффе- ренциаль-

ценность ІиіЬІ тонн стей | тонны ностей

1 2 3 4 б 6 7 ; 8 0

=="" ' г 4

1 10') 60 120 2 2 120 ' 0 0

II 100 Об 130 2 1 "/,3 120 1 %Ь 10

Ш юн 7 Г) 150 2 13/г, 120 Ѵъ 30

Всего ! :дю 20о ^400 і і ЗСО I 40

В II ГіО ГГ»'/, 60 1Ч,з 1"/и 1 60 і 0 0

31 100 7 5 138«/13 18/з | 120 м/і 18"/із V 100 92Ѵ, 1781» „ . 1" .3 1П/я 120 ! «/ея 50К> ^4)

(сего 250 2)«) 369 а ,з і 1 300

Легко заметить, что перед нами та же таблица, которую Маркс дает в оме о дифференциальной ренте в «Капитале» и по поводу которой он го-

іоргг о ложной социальной ценности. Дифференциальная ценность и есть и ложная социальная ценность, вытекающая из самой формы обществен¬

ной меновой или рыночном ценности. И в «Теориях» Маркс противопостав¬

ил рыночную ценность индивидуальной ценности, как действитель¬

ной ценности. Сумма же индивидуальных ценностей, очевидно, явится сум-

*іі действительных ценностей, или действительной суммой ценности.

«Действительная^сумма ренты, которую платит наихудшая земля, за¬

висит не от излишка ценности своего собственного продукта над его ценой яроизводства, как полагает Рикардо, а от излишка рыночной ценности над 50Ригой производства. Но лто весьма различные вещи. Если ««худшая земля) сама определяет рыночную ценность, то рыночная цен-,

ЭДъ равна ее действительно й ценности (\ѵ і г к 1 і с Н е п \ѴегІе),

Г||Шму излишек его рыночной ценности над его ценой производства равен

‘) Там же, стр. 48. *) См. там же, стр. 40—41; к русском переводе см. стр. 29. Мною добавлены графы 7 н 9. При этом н опускаю случаи С, Д н Е, где рыночная ценность

уделяется не наихудшимн участками и где, стало быть, дифференциальная цен- некоторых разрядов земель является отрицательной величиной. Случаи—

ТОычайно интересные для теории дифференциальной ренты, но для нашей про- имеюи*ие значения. I

^ІНеследует забывать, что в ценность продукта, поміфо капитала в КИЛ .У* его, — неоплаченный труд или прибавочная ценность, вся ценность

■яхта будет поэтому — 120. ) С округлением.

.4

156

излишку его собственной индивидуальной, действительной ценности над его ценой производства» '). На этом я покину дифференциальную рентѵ и перейду к абсолютной ренте.

XIII.

В мою задачу и в-данном отношении не входит изложение теорію аб¬

солютной ренты. Й здесь я коснусь ее лишь постольку, поскольку она дает нам кое-что для лучшего понимания категории рыночной ценности. Поэтому я ограничусь здесь рассмотрением двух вопросов: первого—о мнимом про¬

тиворечии у Маркса в отношении трактовки абсолютной ренты в «Капитале» и в «Теориях», и второго—об одинаковости абсолютной ренты с различных участков земли.

Был высказан взгляд -), что тут, если и не приходится говорить о про¬

тиворечии *). то во всяком случае имеется различие принципиального харак¬

тера между определениями абсолютной ренты в III томе «Капитала» и в «Тео¬

риях»; и вообще в них дается совершенно иная принципиальная постановка вопроса: «В «Теориях» в отделе о ренте, — пишет Л. Вольфсон, — Маркс ста¬

новится на позицию Рикардо (а может быть и стоит еще на ней?..)..., а в III томе «Капитала» он развивает свою теорию ренты, отличающуюся от «очищенной» рикардовой теории» 1 * * 4 5).

Эта теория о каких-то принципиальных различиях между «Капиталом»

и «Теориями», конечно, в корне неверна. Формально Маркс дает раз¬

личные формулировки, но это две формулировки одного и того же опре¬

деления; различие между ними об’ясняется очень просто, а именно тем, что исследование ведется Марксом при различных предпосылках. В «Теориях»

он берет ренту в более осложненном виде, и это было необходимо сделать, ибо там ему приходилось иметь дело с учением о ренте Рикардо и Смита: приходилось сопоставить его лицом к лицу как с действительностью и с тем трудовым принципом, который они сами же клали в основу экономической теории- Но в «Капитале» мы имеем дело с положительным изложением теории ренты. Поэтому, когда Маркс ставит вопрос о дифференциальной ренте, он начисто отвлекается от всякого различия в органическом составе капитала.

И это вполне правильный методологический прием, так как привлечение этого момента ничего не могло бы дать для понимания дифференциальной ренты;

для такого ее понимания достаточно предположения, что продукты сельского хозяйства продаются по ценам производства, как бы ни были образованы по¬

следние. Дифференциальная рента будет об’яснена, если будет показано, как при наличии одной общей общественной цены производства в силу различной производительности труда на различных участках будут различные индиви¬

дуальные цены производства '). Эта же различная производительность труда обусловливается факторами естественного порядка, — различным плодоро¬

дием и различием в местоположении. Хотя эти естественные факторы сами изменяются в ходе исторического развития, но для данного отрезка времени они представляют собой не нечто временное и случайное, а явления постоян¬

ные. Для понимания дифференциальной ренты также не существенно, в какую сторону происходят изменения этих факторов — возрастает ли или убывает

1) К. Магх, ТЬеогіеп, И, 2, стр. 117. Разрядка моя. . *) Л. Вольфсон, Против путаницы в теории ренты, «На Аграрном ФР

те», № 9 за 1928 г. , ПллыЬ- *) Не приходится говорить о противоречии потому, что, по взгляду Л.

сона, перед нами два различных этапа в разработке экономической теории мар «) См. стр. 53* __ , 5) Ответ же на вопрос об источнике дифференциальной ренты Д**"

предыдущих отделах о цене производства; нпрочем, Маркс в немногих слова , мы видим, освещает и этот вопрос.

цяородие, существенно то, что оно различно на разных участках ,в ІІІдый данный момент.

Но когда Маркс переходит к абсолютной ренте, то он совершенно аб-

дяпфуется от всех этих различий. Для понимания абсолютной ренты су-

доенно только одно: различие в органическом составе капитала, заня-

„„о в сельском хозяйстве, по сравнению с составом капитала в промышлен¬

но Привлечение иных различий усложнило бы анализ, но ничего нового пробы для понимания сущности абсолютной ренты.

Но в реальной действительности участки земли приносят как диффе ицнальную, такабсолютную ренту. Следовательно, и в теории, после ,N0 как выведена сущность как дифференциальной ренты, так и абсолют¬ на их нужно наложить одну на другую и исследовать те усложнения их |орі, которые отсюда возникают. Но это, во всяком случае, есть уже вто¬ ро* этап исследования, ведущийся при более осложненных условиях-

Но в «Теориях» Маркс и исследует ренту в этих более усложненных ѵаовиях. Он исходит из совместного сосуществования и действия этих двух рвг; поэтому там ему приходится говорить о рыночной ценности.

Известно, что дифференциальная рента возникает в силу того, что инди-

цуальные цены производства различны на различных участках при наличии гіцей общественной цены производства; последняя регулируется ценой про-

оодства наихудшего, как общее правило, участка.

Но если мы примем во внимание и наличность абсолютной ренты, то ізтм случае не приходится уже говорить о цене производства хлеба; его ры¬ тая цена будет уже определяться ценностью. Но в то же время на раз¬ ные по плодородию и по положению участках индивидуальные ценности <дот различны. Естественно, что при этом встает вопрос о регулирующей щдощуальной ценности. Общественная меновая ценность или рыночная цен «ста в таком случае и будет определяться этой регулирующей индивидуалъ и* ценностью, т.-е. индивидуальной ценностью на наихудшем участке Нино так Маркс и ставит вопрос в «Теориях»; говорить о принцилиаль к различиях у Маркса и даже чуть ли не о противоречиях между «Капи ш» и «Теориями» можно только в том случае, если не иметь никакого оставления об особом характере рыночной ценности.

Могу только добавить, что Маркс осложняет свой анализ ренты в «Тео ;ад» не только в этом отношении. Все исследование ренты в «Капитале», и и в «Теориях», ведется в условиях монокультуры. Но в «Теориях» он, при сриике взглядов А Смита, ставит и попутно решает вопрос о ренте при мнии разнородных сельскохозяйственных продуктов. Однако тут еще ячется широкое поле для более конкретного исследования. Во-вторых, и «Теории» затрагивается и еще один любопытный момент; превращение не то**о части прибыли, но и капитала сельскохозяйственного лредпринима- 1еа * ренту. Удешевление его средств производства, хотя бы в силу роста №одительности труда в отраслях промышленности, обслуживающих «•аое хозяйство производством для него средств производства, это уде- *®*ние ведет к тому, что часть освобождающегося в силу этого капитала ^вращается в ренту. Интересный момент, также требуклций ближайшего

Второй вопрос, на котором мне придется остановиться^ эЧо вопрос об в*акоѳостк абсолютной ренты. Иной раз высказывается лот^Азгляд, что «ВДЮпвиг рента одинакова на различных участках. В наиболее резкой и

с ™і абсурдной форме этот взгляд был высказан опять-таки Л. Люби¬ те, утверждавшим, что она абсолютно одинакова на одинаковых по вели-

участках. Единственным аргументом при этом была ссылка на само ее Г®“^иначе она не называлась бы абсолютной. Отбросив эту детскую

и перейдя к существу вопроса, я могу только сказать, что

158

Маркс неоднократно подчеркивал нелепость отнесения абсолютной ренты земле; величина абсолютной ренты стоит в связи с моментами, характешГ дующими капитал, приложенный к сельскому хозяйству. Норма ренты зави¬ сит от органического состава капитала и только, а сумма ее при данной норме только от величины приложенного капитала. Таким образом, если норма ренты дана, то абсолютная рента будет одинакова на равновеликие капиталы Если капиталы одинаковой величины применяются: один — на 1 гектаре а другой на 3 гектарах, то масса абсолютной ренты будет одинакова как к том,, так и в другом случае. Понятно, что при расчете на гектар, десятинѵ и т. д. она будет различной.

НО спор, собственно говоря, идет в другом направлении. Суть еп лучше всего характеризуется той дилеммой, которую я поставил перед Л. Лю¬ бимовым. «Если прав Маркс, и абсолютная рента есть разница между ценой производства и ценностью хлеба (пуда, центнера, квартера и т. д. хлебиі. то абсолютная рента будет неодинакова на неодинаковых по урожаю участках земли. Или если рента будет абсолютно одинакова со всех участ¬ ков земли, то приходится отбросить первое определение Маркса»'). Вы¬ браться из этой дилеммы Л. Любимов не мог; да и вообще отсюда нельзя выбраться, если стоять на почве особого закона ценности хлеба, или опре¬ деления ее затратой труда при наихудших условиях, так как при этих уело виях мы будем иметь одну ценность, а следовательно, и одну цену произ¬ водства для всего хлеба, независимо от того, на каком участке он собран. Если мы будем исходить из того предположения, что затраты капитала оди¬ наковые, что участки одинаковы по своей величине, но они различны по ка¬ честву, то тогда на различных участках будут, правда, различные затраты труда, но это будут затраты индивидуального труда. Но с каких же это пор затрата индивидуального труда образовала ценность? Повторяю, с оспаривае¬ мой мною точки зрения вопрос неразрешим. А между тем решение его крайне просто с точки зрения развитого мною понимания рыночной ценности.

, Кстати, некоторые на основании поставленной мной дилеммы припи¬ сывали мне тот взгляд, что я держусь взгляда о неодинаковости абсолютно*! ренты, т.-е. взгляда, развиваемого Каутским. Должен заявить, что я не при¬ держивался и не придерживаюсь точки зрения Каутского; я считаю ее также , ошибочной. Да, и вообще, в своей указанной выше статье я не высказывал своего взгляда; там я только предложил Л. Любимову, опираясь на свой закон ценности хлеба, решить поставленный вопрос.

Моя же точка зрения такова: я принимаю определение Маркса, что і абсолютная рента есть разница между ценностью и ценой производства; на і ряду с этим я утверждаю, что абсолютная рента одинакова на равные капиталы или на одинаковые участки земли, если при этом вложены ран¬ ные капиталы. И, в-третьих, еще раз подчеркну, что только понимание ры¬ ночной ценности как общественной меновой ценности, с вытекающим отсюда ее самостоятельным движением, дает нам возможность решить эту проблем*

Это решение я представлю в виде небольшой таблицы с соответствую¬ щими пояснениями, чем и закончу это свое исследование рыночной-ценности.

Эта таблица такова: А, В, С одинаковые, но различные по плодородию участки

каждом из них затрачивается капитал в 100, который приносит 20 при^ вочной ценности. Участок А дает 200 центн., 3—150 центн. и С—МО це ^ Рыночная ценность определяется индивидуальной ценностью участка равна 1,2 за центнер. Норма прибыли 10%; иена производства = 1,1-

‘) См. мою, статью «Теория ренты в «новом» освещении». «Под Знамен? Марксизма», № фаа 1927 г., стр. 130.

ПРИВЫЛЬ

ЦЦЕРЖКМ»***0Л<7** рееолтотнлл Рент*

КРИТИКИ ■= и БИБЛИОГРАФИЯ

И. ДАВЫДОВ. Абстрактный труд в учении Маркса о стоимости. «Прибой».

1929 г. Стр. 172. Тираж 3.000. Ц. 1 р. 50 к.

Как тяжко мертвецу среди людей живым и страстным притворяться!

Но надо, надо в общество втираться,

скрывая для карьеры лязг костей...

Блок. Пляска смерти.

Перед марксистско-ленинском политическом экономией сегодняшним днем поставлена задача борьбы с попытками ее ревизии не только со стороны носителей механистических тенденции и вульгаризации марксизма, своим духовным отцом имеющих Богданова и представленных ныне рядом экономистов (Кон, Кажанов,

Бессонов и др.), но и против попыток ее кантианской интерпретации и идеалисти¬

ческого извращении.

Книга Давыдова представляет собою попытку последнего рода.

Автор книги—опытный литератор, и потому слишком наивно было бы искать*

в ней точных и законченных, не допускающих кривотолков и не оставляющих лазеек, суждений и формулировок. Изложение собственных взглядов автора крайне отрывочно, бессвязно, мимолетно; все это. чрезвычайно затрудняет выяснение его позиции. Скажем больше: при чтении книги создается определенное впечатление,

что автор весьма озабочен тем, чтобы сделать свою концепцию неуловимой, на что -автор, как увидим, имеет серьезные основании, но что, тем не менее, не удается

ему: ушн кантианца выглядывают.. на каждой страницы.

Необходимо отметить также,<*что в книге чрезвычайно много путаницы, про¬

тиворечий, неразберихи, все это, в спою очередь, затрудняет ее понимание и за¬

ставляет вспомнить любопытный отзыв Маркса относительно одной работы Маль¬

туса: «Изложение оставляет у беспристрастного и недостаточно подготовленного

читателя впечатление, что трудность понять путаницу, как нечто ясное, кроется будто бы не в противоречии между путаницей и ясностью, но в недостатке пони¬

мания со стороны читателям («Теории», т. 111, стр. 22).

Решительный отход ог ортодоксальных марксистских позиций и от материа¬

лизма вообще совершает автор своим провозглашением разрыва производительных

сил (содержания) н производственных отношений (формы). Буквально в десятках мест своей книги Давыдов утверждает, что между производительными силами и производственными отношениями «не только нет ничего общего», но что межд> ними существует только «разрыв», «скачек».

Хозяйство, по Давыдову, представляет собой не диалектическое единство противоположностей — производительных сил и производственных отношени , »

два параллельно идущих, друг от друга абсолютно независимых ряда. Вот несколько наудачу взятых мест из его книги: «-..товарно-капиталистич^

ский способ производства и простой процесс труда в понятии не имеют

^ничего общего, они несоизмеримы между собой, они о основных своих чер-

щрубако отличны друг от друга... Чтобы признать и выявить все это —излишне І&пь к сомнительной «диалектике» (« диалектике» л кавычках)', как это, к сожа-

^ делают некоторые авторы. Рискуя прослыть «метафизиком», я решаюсь

аиііь ДЯ-Да, нет-нет; аій-аиС внутреннегнепротнворечивого логического перехода СГ одного К другому здесь нет и быть не может. Истинная диалектика утверждает ясъ, наоборот, «разрыв, скачек -. Все эти соображения упускает из виду Рубин»

(пр- К*'- Вот еще более определенная формулировка утверждения этого «разрыва»,

дуализма производственных сил и общественной формы: «Потребительная даиость и стоимость меновая движутся в двух различных плоскостях, нномерных,

роичественкы.ч: плоскость натуралистическая и плоскость социальная—два совер-

ато несовместимых в понятии («сами по себе»—Маркс) угла зрения» (стр. 164).

Можно было бы без труда умножить число подобных цитат. Без преувели-

«оі можно сказать, что приведенная мысль — центральная мысль книги. Утвердив,

іа мы видели, полный разрыв производительных сил и производственных отноше-

ві, разорвав тем самым с центральной идеей исторического материализма, при-

яшцсго развитие производительных сил определяющим фактором общественного рхгня, - автор идет дальше. Само название «производство» Давыдов закрепляет /общественной формой производства, забывая, что «производство», как и «хозяй¬

ств являет собой единство производительных сил и общественной формы. Он ■кт, напр.: «В товарно-капиталистическом производстве, как таковом, т.-е. в по¬

ло товарно-капиталистического производства, нет ни грана ни от «природы», ни «техники». Та н другая лежат за пределами товарно-капиталистического пронз¬

ило» (стр. 18). Вполне понятно после этого, что в товаре Давыдов видит только помостъ, забывая, что н товары, в свою очередь, представляют собой «двойствен-

як существа» (Маркс), т.-е. являются единством потребительной стоимости и повести. Вот соответствующее место: «...капиталист создает не продукты, не по-

щбпельныс стоимости, а товары, стоимости, выражающие не натуралистические ■яшш, а моменты общественные» (стр. 13).

После этого заявления читателя уже не удивит вывод, до которого догова-

мнется Давыдов, утверждающий, что труд товаропроизводителя является трудом яярстным, т.-е. трудом, создающим потребительные стоимости, лишь «идеально»,

врнто»(?); утверждение же, гласящее, что труд товаропроизводителя является і производстве трудом непосредственно конкретным и частным — Давыдов назы-

•йодной из бесчисленных выдумок Рубина. «Рубин извращает в данном случае Чкикшу, истинное «соотношение моментов... «Дополнительной», «идеальной».

Чытой» характеристикой труда являются..., наоборот, моменты частного конкрет¬

но ПѴДа» (стр. 28).

Прежде чем перейти к разбору Давыдовской концепции абстрактного труда,

"“««ом отметим следующее: на примере приведенных текстов разбираемой •“«, вполне отчетливо видно, насколько мимо цели бьют физнологнсты, упрекая №■1 в отрыве производственных отношений от производительных сил, на том

нновм, что Рубин в полном согласии с Марксом и Энгельсом, Дениным и др.

"•Актами предметом политической экономии считает производственные отно-

товарно-капиталистического общества. Считая предметом политической эко-

*** общественную форму производства, Рубин везде, во всех своих работах

па ортодоксально-марксистской точке зрений на производительные силы, как йЧмкущую причинуЧвсего/Общественного развития». «На всем протяжении на-

** ІСС*А°вания,—подчеркивает Рубин,—мы должны искать причины изменения **°!Ич*ас*х форм и производственных отношений людей в сфере развития мате-

****** ороязводственных сил»... «... движущей причиной всего общественного ^"•мается именно развитие материальных производительных сил» («Диалект.

"*** категорий» и т п. «П. 3. М.» № 4, стр. 83).

162 Критик» ■ библиогр^п

Совсем иная картина получается у Давыдова; тщетно искали бы ыы у не

применения этого основного положения исторического материализма: независіГ мостъ друг от друга двух обособленных рядов: производительных сил и произво ственных отношений, развивающихся в «разных плоскостях» — такова центральная идея Давыдова, выдаваемая нм за «строго-марксову точку зрения» (стр. 164)

«Технология и марксова политическая экономия лежат в совершенно разлнч ных плоскостях, не сталкиваясь и не перекрещиваясь на путях своего движения» (стр. 155).

Эта идея — альфа и омега Давыдовской философии, прокламирующей разрыв пропасть между производительными силами и производственными отношениями*

Вместо глубоко-революционного учения о нарастании противоречий внутри един¬

ства ц взрыве,—на известном этапе развития производительных сил, — обществен¬

ной формы под влиянием переросшего ее содержания, мы получаем реакционное, дуалистическое учение о двух независимых, друг от друга, процессах, двигающихся*

«не соприкасаясь» друг с другом и не «сталкиваясь» — в силу чего никаких кон¬

фликтов, никаких противоречии между этими явлениями искать не приходится противоречия бывают лишь там, где есть известное единство почему н невоз¬

можны, с этой точки зрения, никакие революции, являющиеся ничем иным, как взрывом противоречий, накопившихся внутри единства.

Эта дуалистическая точка зрения проявляется, естественно, и рассуждениях Давыдова об абстрактном труде и стоимости, к разбору которых сейчас и пере¬

ходим.

Повторяя много раз, что абстрактный труд есть нечто «сверхчувственное , не раз’ясняя при этом, что он понимает под этим выражением, Давыдов доказы¬

вает, что «этот абстрактный труд, в движений, воплощаясь в веществе, - «товаре , как внешнем предмете, приводит нас к стоимости, как вещной форме воплощения, потому что «без материального сверхчувственное не может найти для себя доступ¬

ного для нашего/восириятия выражения» (стр. 125).

Т. о. у Давыдова все получается вверх нога'ми. По Марксу абстрактный труд, являющийся общественным трудом н особой форме, обусловленной специфиче¬

скими производственными отношениями, вырастающими на определенном уровне развития производительных сил, проявляется в обмене, в процессе приравнивания и обмена вещей на рынке, потенциально существуя уже в сфере непосредственного производства; у Давыдова же абстрактный труд существует а ргіогі независимо ог производства и обмена, как нечто первоначально данное, присоединяющееся извне

к вещи, как необходимому проявлению «сверхчувственного».

Все это Давыдов выражает так: «Тезис: дан абстрактный труд, как нечто сверхчувственное. Антитезис: в процессе движения, в процессе приобщении к чув¬

ственному, вещественному, природному, абстрактным труд, как бы погружаясь

в вещное, переходит в полярное положение, где нет уже «свсрчувственного», №'

такового» и т. д. (далее—по Давыдову—следует синтез—стоимость; стр. 165). Абстрактный труд, как нечто изначальное, а- ргіогі данное, погружается в вещ¬

ное только потому, что он, как нечто сверхчувственное, иначе нашим несоверніен ным восприятием не может быть воспринят; именно вследствие несовершенства на

шего восприятия «нам» и не обойтись без материального. «... Как выражались в до исторические времена, «человек состоит из тела и души». Так что и с этой точки

зрения без материального тела— нам це обойтись» (стр. 84). Кто же выражался гак в т. и. «доисторические времена»? Для выяснения

этого вопроса нам придется обратиться к полемике Плеханова с Бернште ^

Последний, как известно, сражался против основного положения исторического ^ериализма — признания развития производительных сил, определяющим фак ^

общественного развития, провозглашая лозунги: «Назад к Канту» и циал-деиокрагии нужен новый Кант , зовя социал-демократию вернуться к

бш&шографк

философии Канта. Он писал, например: «...пине достигнутое состояние эко-

і^кского развития предоставляет идеологическим и особенно этическим факто-

-ібоіыім места для самостоятельной деятельности, чем это было прежде» (Берн-

^ «Исторический материализм», стр. 19, рус. пер. Канцель, изд. 1901 г.), или

де более определенно давай свое определение исторического «материализма»:

исторический материализм заключает в себе соединение материальных и идео¬

логах сил» (там же, стр. 13).

Разбирая эти взгляды Бернштейна, Плеханов пишет: таким образом, г. Берн¬

ей благополучно пришел в ту мирную гавань дуализма, вход в которую укра щ надписью: «человек состоит из души и тела». Это опять хорошо знакомая рсаону читателю кареевщина (Плеханов, т. XI, стр. 54).

Вот какие доподлинно доисторические взгляды хочет протащить Давыдов имей книге, прикрываясь различного рода туманными и неопределенными-, фра-

уяіроде только что приведенной: «... Как выражались в доисторические времена (ярсиннаи попытка Давыдова попытка дать кантианскую интерпретацию исто¬ вого материализма. теории абстрактного труда и стоимости -обрисуется перед ««особенно рельефно и станет особенно ясной, если мы на одну минуту раскроем орую книгу Давыдова, изданную им в 1905 году, в которой он собрал воедино И знаменательным названием «Исторический материализм и критическая фило-

ф>> свои статьи, печатавшиеся в свое время в разных журналах. В этой книге,

іпшчие от современной, Давыдов выражается с исчерпывающей ясностью и пол¬

отой. В этой работе он ставит себе вполне определенную цель—об’единить учение Шрка и Канта, о чем неоднократно ставит в известность читателя, усиленно при-

швуеі писателей, идущих от Маркса к Канту, издевается над ортодоксальными цюстами и т. д. Многие места книги настолько характерны и, вместе с тем,

дотают такой яркий свет на все недоговоренности современной его работы, что уставляется прямо необходимым привести некоторые из них. Вот несколько вуичу взятых отрыпкон: Да, смута царит! Но, во нсяком случае, не в умах тех, тот Маркса приходит к Канту и о г Канта идет к Марксу. Эта встреча двух ве.ти-

юумов знаменует собой, наоборот конец, или правильнее начало конца, того донного кризиса, какой, несомненно, переживал и еще переживает марксизм.

Ь-тяжелый мучительный кризис пишущий эти строки очень знает это по лнч-

шуопыту' (стр. IX). Необходимость итти к Канту, или, как пишет Давыдов, «за Кан-

■»,-кстати сказать, наш автор недоволен Бернштейном за его лозунг «назад іКанту» н «исправляет» его, -доказывая так: «Бессильный заглянуть в гряду-

•Я» туманную даль веков, человек вновь и вновь озирается назад и там у великих вй прошлого ищем он себе совета и указания (стр. VII). «Великие люди— ло-

«мьіу именно они великие не позади нас, а с нами и, еще более, впереди нас.

Ьиоиу не назад к Канту, Фихте, Лассалю... а вперед е ними и за ними» (стр. VII).

Давыдов «создает» синтез каузальной и телеологической точки зрения, беря ооюым пунктом идею ценности: «...исходным пунктом для об’единения обеих

Вв зрения—каузальной и телеологической мы возьмем идею ценности, кото-

И*разрывно связана с идеей цели: на этой основе одинаково возводится и храм ■Ъи царство телеологии» (стр. 202)... так может быть создан трансцендентальный ■из Обеих точек зрения- каузальной и телеологической,—при чем все специфи¬

ки* черты, свойственные каждой из них, не только не погашаются, а, наоборот, *Иит себе полное признание в пределах отмежеванной каждой из них области И)«Кант н Маркс взаимно восполняют друг друга: критический и генетический

•">* сочетаются здесь в одно гармоническое целое и могут дать живую целост¬

на встану, которой одинаково будут чужды и бесплодные порывы идеалистн-

вмели, порвавшей всякую связь с действительностью, и унижающее челове-

*Чое Достоинство идолопоклонство перед так называемыми «фактами» (905 стр.).

Довольно... На фоне только что приведенных, весьма колоритных выска- ***** становятся понятными все недосказанности, многие неясности современ-

164 Крита* ■

ной книги, становится понятной ее целевая установка, намеченная, как ыы только

что видели, еще в 1905 г., заключающаяся в весьма неблагодарной и совершенно бес"

плодной задаче—об’единиті. Маркса и Канта, «беря исходным пунктом идею цен¬

ности». Мы видим таким образом, что современные взгляды Давыдова, отчеств уже разобранные выше,—далеко и отнюдь не случайны; мы видим, что более чем двадцатилетний промежуток между датами издания обеих книг был использован автором всецело в направлении углубления и шлифовки своих неправильных анти¬

марксистских взглядов, ныне им пропагандируемых в завуалированной, приспособ¬ ленной к требованиям времени, форме.

Но вернемся к его современной книге, в частности, к его взглядам на аб¬

страктный тру^ и стоимость.

Разбирая .в своей книге взгляды Петри, смотревшего на процесс туда, как на процесс «поглощения моральной личности-, (Петри, «Социальное содержание теории ценности Маркса», 1928 г., стр. .49), Давыдон дает следующую любо¬

пытную оценку учения Петри об абстрактном труде: «Петри не понял ни учения об обществе Маркса, ни учения о стоимости, как регуляторе меновых отношении самостоятельных товаропроизводителей. Но это не помешало ему выработать от¬

четливое в основном правильное понимание категории абстрактного труда» (стр.

Н6). Как же можно, спросит озадаченный читатель, мало иальски разбирающий»

в основах теории Лшмости Маркса, как же можно, не поняв ни учения Мариса о производственных отношениях товаропроизводителей, ни учения Маркса о стои¬

мости, тем не менее выработать «в основном правильное понимание категория абстрактного труда»? Не свидетельствует ли это воззрение Давыдова прежде всего о том, что сам Давыдов не понял ни того, ни другого, ни третьего? Разберемся.

Мы уже видели, что для Давыдова абстрактный труд—некая априорная форш,

имеющая способом своего выражения—вследствие несовершенства нашего вос¬

приятия—материальное тело, являющегося перед нашим взором, поскольку про¬

изошло это «погружение» в него абстрактного труда неким «чувственно-сверх¬

чувственным».

Естественно, что при таком взгляде на категорию абстрактного труда не¬

разрывная связь учения об абстрактном труде и учения о производственных отно¬

шениях товарного общества, именно и обуславливающих появление общественного труда в его специфической форме абстрактного труда и в свою очередь обуслов¬

ленных известным уровнем развития производительных сил,—диалектическая связь всех этих моментов (что, конечно, отнюдь не мешает предметом политической экономии считать общественную форму-производства, а не производительные силы н общественную форму «на равноправных началах») исчезает. Абстрактный труд,

согласно этому воззрению является некой априорной формой познания н отнюдь не зависим от прои -нодственных отношений; именно поэтому и можно, с этой точки зрения, не поняв учения Маркса о производственных отношениях, построить пра¬

вильное учение об абстрактном труде. Итак, Давыдон считает, что Петри выра¬

ботал «отчетливое, в основном правильное понимание категории абстрактного труда». Мы видели также, что сам Петри смотрел на абстрактный труд, как яа «поглощение моральной личности» («социальное содержание теории ценности Маркса», стр. 39), или как на «действенную затрату человеческой личности» (стр. *7,

там же). Пепри полагал, что в основании марксовой теории обстрактного труд*

лежит «этическая идея равенства» (стр. 47, там же). Приведем теперь следующее место: «... все люди равны, и в свойствах людей, как таковых, нет и не может ьпь оснований для тех глубоких, различий, какие мы встречаем в жизни на кажДР*

шагу,—разве не эта мысль о моральной равноценности (курсив авто¬

ра. П.) проникает собой всю марксистскую идеологию». Эти слова ПРИН®^***^

уже нс Г|етри, а самому Давыдову, Давыдову 1905 года. Это высказывание проливает добавочный свет на значение уже разобранной Давыдовской °Ие Петри 1929 года. Выясняется любопытная вещь: в его старой книге мы нано

^цескую основу-положение, гласящее, что в экономической теории Маркса идетъ частное применение идеи о моральной равноценности людей—для

Петри, которая появилась на снет через четверть века, неопровержимо

^доіьствуя о том, что ее автор продолжает пребывать во власти первородного «немей молодости. Давыдов и не может при всем своем желании дать иную нмктернстнку учения Петри об абстрактном труде; с точки зрения Давыдова „Ренне должно быть правильно, во всяком случае, с двух точек зрения, взаимно 0друга предполагающих и обуславливающих: во-первых, в силу того, что Петри „рттсвое учение об абстрактном труде независимо от теории*" производственных мнений, вырастающих на базе определенных производительных сил, и, во-вто-

(й,міому, что Петри видит в абстрактном труде «поглощение моральной лич-

мі,. Мы склонны даже считать такую оценку учения Петри об абстрактном дешев «общем правильное» еще слишком скромной д.^я ее автора... Кант на-

рвнет субекта познавательными формами времени, пространства, причинности—

дервыми формами познания. Внешний мир представляется, с его точки зрения,

жш, н только априорные формы составляют источник его единства, устойчи¬

во!. закономерности. «Чистое содержание восприятий,—пиш§т Деборин, разби-

р философию Канта,—независимо от априорных форм, представляет собою ож>, лишенный всякой связи и закономерности... познание заранее предопреде-

авориродой априорных функций суб’екта, т. к. об’ект необходимо должен «при¬

вал формы, какие ему предписываются суб’ектом» (Деборин, «Введение» и т. д.,

[щ. 184). Кантовский формализм вносит, таким образом, порядок в хаотическую ■ври опыта, т. к. закономерность и единство присущи только суб’екту. С точки .

фиш Канта «...чистое содержание восприятий само по себе лишено всякой связи;

пв, что вносит связь и закономерность в «хаос» восприятий, имеет лишь суб’ек-

шм значение. Формы отрываются от содержания» (там же, стр. 183). В разби¬

вай наш книге Давыдов, как мы уже это видели, пытается интерпретировать юс об абстрактном труде и стоимости в духе учения Канта об априорных фор-

п Праведен еще несколько отрывков, где он это проделывает в отношении

кривого труда.

«Как приходим мы, пишет Давыдов,—к категории абстрактного труда? Мы кки категорию труда вообще», «обогащаем» ее новым моментом, как бы пре¬

вшем в призме товарных отношений, и «труд вообще» превращается в «абстракт¬

на труд» (стр. 40). «... абстрактный труд («труд вообще», преломившийся в призме шраос отношений) из этих моих слов можно было бы, пожалуй, при добром !»Ре-ведобром) желании, сделать вывод,- так оно однажды и случилось—что ««торию стоимости, категорию абстрактного труда я понимаю будто бы просто

■ шсАггельные категории—в «суб’ективном смысле» (стр. 41). С сожалением мы йвш констатировать, что точно так же «случилось» и в данном случае: мы счи-

*<, что более метко, чем это сделал Давыдов, нельзя охарактеризовать его *«ды: и абстрактный труд и стоимость для него только суб’ективные мысли-

***** категории. Приведем несколько высказываний Давыдова о стоимости, где Ч мм выясненная точка зрения выступает особенно ярко. Он так представляет ^‘тюрстнческий путь Маркса: «сознательно отвлекаясь на время от того, что

**мыА товаропроизводитель есть как бы фикция... н «упрощать» таким образом **ЧКДСтвенно данную конкретность, Маркс производит затем разрез ее по ^* стоимости, которую и полагает в основу всех рыночных взаимоотношений

товаропроизводителей».

Отношения здесь опять поставлены на голову.

Стоимость не является здесь, - в противоположность тому, как это имеет

Маркса,—специфическим, общественным выражением производственных товаропроизводителей, в свою очередь обусловленными определенный

ЯО®01 Развития производительных сил; как раз наоборот: производственные от-

ношения товаропроизводителей есть нечто произнодное от априорной формы стой мости.

«... Закон ценности есть только теоретическое выражение производственных отношении, в которых находятся товаропроизводители. Он выражает таким обра-

зом общественную связь, но он не производит ее... Общественная связь, напротив того, создается в зависимости от того, как складываются производственные отно¬

шения людей'. Эти слова Гильфердинга (из рецензии на книгу Петри), обращенные к Петри

всецело приложимы и к взглядам Давыдова.

Стремлением Давыдова интерпретировать теорию стоимости Маркса в духе

кантовского учения об априорных формах об’ясняется и его несогласие,-впрочем ни в малейшей степени не мотивированное,- с Рубиным, по поводу взгляда по¬

следнего на отношение содержания и формы у Канта. < Лишь недостаточное зна¬

комство с Кантом- «дарит» нас Давыдов умным словом могло продиктовать И. Ру.

Гшну такое наивное суждение, что Кант будто бы рассматривает форму как нечто внешнее (?) >) по отношению к содержанию и извне присоединяющееся к нему»

(стр. 52).

* Этим же стремлением об’нсннегси и следующий взгляд Давыдова на учение Маркса о стоимости: «Здесь веет духом Гегелева и Кантова учения о форме. Теи именно духом, которым, как яркими солнечными лучами, пронизано «се учение о «товарном фетишизме» Маркса* а следопательно, все его экономичесыре^учение.

Имея за спиной такой научно-философский « резерв -, мы без особых усилий сумеем отразить словесные удары «социал-физиологистов», «социал-натуралистов» (стр. 51).

Кантовским извращением марксизма «веет» и от следующего Давыдовского определения отношения Маркса к классической политической экономии: «-Как вели¬

кий созидатель «новых ценностей», Маркс вдохнул в эту до известной степени хаотическую глыбу сырого материала животворящий дух» (стр. 74), точно так же,

как и в следующем, в известной своей части граничащем с бессмыслицей, выска¬

зывании: «только гениальная мысль Маркса идеолога-пролетариата, этого чи¬

стого воплощении идеи абстрактного труда (подчеркнуто мною.

П.)—вновь ставит и окончательно решает эту проблему о формах стоимости, проб¬

лему абстрактного труда» (стр. 62). „ ,

Подведем некоторые предварительные итоги: разрыв производительных сил и производственных отношений, разрыв содержания и формы, «нномерносты их,

различные плоскости движения обеих, противопоставление их друг другу, как двуі независимых, совершенно чуждых Д[пт другу рядов явлений, «превращение» един¬

ства противоположностей в равнодушное друг другу соседство противоположно¬

стей,- означает отход Давыдова от основного положения исторического материа¬

лизма—признания процесса развития производительных сил определяющим факто¬

ром исторического развития. Реакционная сущность этой философии ясна: разви¬

тие противоречия между содержанием и формой, перерастание данным содержа¬

нием порождаемой им же формы, и, наконец, разрыв этой формы под влиянием переросшего его содержания—все то может иметь место лишь в том случае, если эти противоположности развиваются в единстве, а не противостоят друг ДРУГУ как равнодушные нигде «не перекрещивающиеся ) обособленные ряды явлении; скачко¬

образный характер развития заменяется мирной эволюцией двух «плоскостей» ино-

качественных явлений.

Вот где доподлинно реакционная философия!

Давыдов совершает в своей книге ошибку, диаметрально иротивопололну»

основной ошибке механистов в полит, экономии. Последние, как известно, *св0Д^

г*все своеобразие общественных форм к различиям в технике, в орудиях труд*-

У) Вопросительный знак принадлежит Давыдову, и призван, вИДИ>‘°’ жать негодование, это понятно: ведь Давыдов задет и своих лучших чувс

^оизвестное заявление Бессонова: «...различие эпох сводится к различию ^іни развития материальных орудий труда («Против выхолащивания ыарк-

^иа», «Пр- Эк.» № I, стр. 142), или «каждой общественной форме соответствует деціфнческое, только этой общественной форме присущее, сочетание орудий уд, к технических приемов, и наооорот» (там же). Эта точка зрения «сводится»

і отождествлению орудий труда и их общественной формы, на путях «сведения»

иго своеобразия последней к различиям в степени развития техники. «Величай-

вкй ошибкой» Рубина, с этой точки зрения, является его боязнь «ограничить за-

дяѵ политической экономии аналитическим сведением исторически обусловленных (шильных форм капиталистического хозяйства к пнеисторическим материально-

тсхшческнм основам производственного процесса» (там же, стр. 136).

Единство противоположностей -производительных сил и производственных «ношений—«уничтожается» в данном случае путем отождествления этих противо-

амшностей, путем уничтожения единства противоположностей аналитическим жкяиеи одном из противоположностей (общественной формы) в этом единстве—

,другой противоположности (технике). Неправильность такого рассмотрения дей-

«ішыьносіи.'его классовый эквивалент давно уже разоблачил Маркс, рассматри-

ю учения Джемса Милля, который в единстве противоположностей постоянно «дчеркивает момент единства противоположностей и отрицает противополож¬

ит. Единство противоположностей он превращает в непосредственное тожде-

(ТЮ этих противоположностей» («Теории», т. III, стр. 76). С этой точки зрения аркообразный характер общественного развития, революции, необ’яснииы: ведь ішіо на основе различия содержания и формы—составляющих единство протн-

икшжностей можно понять развитие противоречия между ними, развитие, веду-

к к революции. Эволюционный, мирный характер развития капиталистической астмы -вот неизбежным вывод, вытекающий из этой теории «сведения» обще-

пкяных форм к производительным силам.

«Противоположности сходятся : с точки зрений обоих вышеразобранных иглдов революции необ'яснимы. Этот нывод в равной мере вытекает из обеих «торий»: взрыв старой общественной формы, революция, является следствием рктия противоречий между содержанием н формой. Последнее не может иметь клони в том случае, где форма отождествляется с содержанием, ни в том случае,

іх (одержание и форма отрываются друг от друга, и единство протнвоположно-

0(1 раскалывается н:у обособленные, совершенно друг другу чуждые противопо-

лпостн. В первом случае замечают только единство явлений, не видя их проти-

моюжности; во втором случае за противоположностями не замечают их един¬

ом. Конечный вывод и в том и н другом случае один и тот же. Неправильное по-

■аиие диалектического метода, или вернее его непонимание, осуществленное при пои диаметрально противоположными способами, разными путями приводит в одни >тот.жс Рим: выхолащиванию революционной сущности марксизма.

Конечно, и тот и другой вариант извращения марксизма выступает перед *“■в ореоле павлиньих перьен, блесток, пестрых лоскуточков цитат и прочих •иийливых украшений, долженствующих прикрыть собственное убожество; эте ^ Для обоих направлений мысли, различаются они друг от друга различною *®ою работы Маркса. 1

Если для Бессонова Маркс представляется в виде добросовестного и любя-

свое дело товароведа и технолога, который «в меру свойх сил и способно-

"пустанно пытался овладеть тайнами технологических процессов» (Бессонов,

стр. 140), н «спокойно», с пользой для себя и других, изучавший «аіного-

^Роный, красочный н реальный мир материальных вещей» (стр. 141, таві же), те ** Давыдова Маркс представляет собой уже никак не меньше, как «чистое вопло-

Р*4* идеи абстрактного труда » и как великий созидатель, вдохнувший «животно-

М|1* Дух» «в хаотическую глыбу сырого материала».

168

Стоит еще остановиться мимоходом на полемике Давыдова с Рубнным мающей никак не менее трех с половиною печатных листов, в книге, содеожГНИ~ одиннадцать листов; заметим кстати, что, когда Давыдов разбирает Шабса, он нахТ лит в себе мужество заявить следующее: «Критику построений Рубина, поскольку она может быть признана состоятельной, с успехом можно было бы уместить на протяжении одного—полутора листа..» (стр. 114).

По отношению к Давыдову приходится констатировать, что его критика Ру¬

бина сплошь и целиком несостоятельна,- и в первом, и но втором, и в третьем листе с первой страницы до последней. Почти все возражения и аргументы, приводимые Давыдовым в доказательство несостоятельности Рубина, являются неоригиналь¬

ными, уже давно отброшенными в ходе дискуссии, давно превзойденными ею, под¬

нявшейся на более высокую теоретическую ступень со времени II издания «Очер¬

ков»; почти все высказывания Давыдова относятся именно к этому изданию’

эти возражения уже давно разобраны, и мы не рискнем утомлять внимания чита¬

теля повторением всем известных вещей. Относительно новым является обвинение Рубина в натурализме, хотя и нечто подобное уже встречалось в литературе. Эг»

обвинение Рубина в натурализме занимает у Давыдова довольно значительное ме¬

сто, и весьма гармонирует с его общей кантианской позицией; дело идет, конечно,

не о «натурализме» Рубина, все высказывания которого заострены именно против натуралистического понимания категорий политической экономии,— дело заклю¬

чается в том, что Давыдов под флагам борьбы с «натурализмом» Рубина борется с его обычным марксистским нзглядом на хозяйство, как на единство противопо¬

ложностей: производительных сил и вырастающих на нх основе производственных отношениях. Относительно этого взгляда Рубина Давыдов пишет: «Рубин неюду-

мь-чается в свои собственные слова. Он говорит о труде товаропроизводителей—

и тут же он говорит о процессе производства вообще, т.-е. о производстве как техчологической категории. Раз нам дано товаропроизводящее общество, то в по¬

нятии тут не^т уже технологии, как таковой» (стр. 38). «...в понятии товарно-канн-

талистнчрского производства нет ни грани, ни от «природы», ни от «техники».

' Та и другая лежат за пределами товарно-капиталистического производства»

(стр. 18). От писателя, разрывающего реальное единство — хозяйство — на две обо¬

собленных половинки («человек состоит из тела и души»), при чем оказывается, что «производство» не имеет никакого отношения к технике, или, как выражался Давыдов, в «доисторические времена» к «уничтожающим человеческое достоинство т. и. фактам», мы и не должны ожидать ничего иного, как обвинения в натурализме воззрения, называемого марксистским, которое рассматривает хозяйство, как диалектическое единство производя тельных сил и производственных отношений,

признает предметом политэкономии совокупность производственных отношений товарно-капиталистического общества, вырастающих на определенном уровне раз¬

вития производственных сил.

«Натуралистические навыки мысли налагают -сетует Давыдов—свою печать,

на построение автора «Очерков»—даже в третьем издании, даже после полемики'

(стр. 39).

Особенно знаменательным, на фоне приведенных обвинений Рубина в нату¬

рализме, является приглашение Рубина, высказываемое в невинной форме «доброго пожелания» (стр. 42). заполнить пробелы своего философского образования, что именно не удовлетворяет Давыдова в философском образовании Рубина, мы видел»

выше; Давыдов говорит, что «лишь недостаточное знакомство с Кантом могло про диктовать И. Рубину такое наивное суждение, что Кант как будто бы рассматри вает форму, как нечто внешнее (?) по отношению к содержанию» (стр. 52). Одни»

словом: «когда б у Канта поучился, еще бы боле навострился»... Самого себя а выдов, при этом, должен, естественно, поставить образцом, на который и нужно»

по крайней >іере первое время, ориентироваться. Что при этом получается, како^

это образе^ и какой «научно-философский резерв» на него давит и делает

д<р»«ш»ственным. все это уже достаточно выяснено. Заметим только, что наш ^•идеал» скромностью не страдает и, под шум громких фраз и надутых сеи¬

дов он выдает сам себе дипломы в роде следующего: «В заключение я замечу,

социологического понимания стоимости и абстрактного труда отнюдь

К(цмяы органически с построениями Рубина. Очищенное от методологических 0Я>бов рубина, социологическое понимание стоимости и абстрактного труда вновь ^„ят нас к своей логически-необходимой основе—к подлинному учению Карла До» (стр. 35). Данная книга и представляет, с точки зрения ее автора, такое .девнос понимание». При этом только придется отметить, что, «очищенное от і методологических ошибок Рубина», это понимание оказывается тем самым

ДО—Я.НП очищенным и от основных марксистских положений и предстает перед ваш кантианское извращение теории стоимости и исторического материализма.

Большая часть книги Давыдова посвящена раэбору различного рода вариан-

ѵ(Вознесенского, Дашковского, А. Когана, С. Шабса, П. Кажанова) физиологн-

юо*я натуралистической интерпретации теории абстрактного труда и стоимости до» Но критика Давыдовым этих вариантов, несмотря на то, что он зачастую дою вскрывает слабые места'концепций перечисленных авторов, явно неполна,

достаточна, а главное неправомерна вследствие несостоятельности его собствен*

■а, тесненной выше позиции.

Известно, какое большое место в построениях критиков Рубина занимают доідения о якобы имеющемся у Рубина разрыве производительных сил и доодственных отношений. Подробно разбирая «построения» критиков Рубина,

Ьніов пн одним словом не нашел возможным обмолвиться о неправильности пито обвинения Рубина в гаком разрыве. Почему так вышло? Может быть, Давы-

л согласен с физиологиста ми в том отношении, что этот разрыв у Рубина ииеет-

о? Но это'предположение отпадает: мы знаем, что как раз ортодоксально-марк-

апаое воззрение Рубина на хозяйство, как на единство производительных сил і чловодственных отношений, встречает у Давыдова презрительное названне-

«пфинэяа». Это показывает, что Давыдов Рубина в этом пункте понимает пра¬

вам (в отличие от крнтиков-физиологистов) и борется с этим марксистским воз-

улии Рубина *). Молчание Даныдона в отношении этого важного пункта «сонцеп-

■» критиков Рубина—а их «концепция», главным образом, состоит из крнтнче-

Шчасти—об’ясняется поэтому другим: дело заключается в том, что идея разрыв»

«кіи производительных сил н производственных отношений является цен-

іцшой идеей самого Давыдова, является святая святых его концепции, теоре-

лкш стержнем, проходящим через всю работу—отсюда и происходит явное ишние автора высказаться по этому щекотливому для него пункту разногласия ида Рубиным и механистами сколько - нибудь членораздельно. Его собственная ■ѵшская позиция —утверждающая разрыв производительных сил и производ-

пжых отношений—обуславливает заранее недоброкачественность его критики •аистов и сводится к бесконечному повторению одной'и той же мысли: о том,

и «между социологическим и натуралистическим нет ничего общего».

В заключение остановимся на стиле автора. \

Стиль его книжки просто-на-просто неподражаем, т. к. воспроизводит в рес¬

урсами масштабе все традиции «квази-учености, «гелертерства* и пр., заклеймен-

■в Лениным еще два десятка лет тому назад в полемике с Черновым в «Мате-

•Уиие в эмпириокритицизме», «уничтожающих» противников простой ссылкой м ,<тне» имена» (Ленин, ук. соч., стр. 106), прибегающей к дешевым аналогиям,

I *) Эту «особенность» «концепций» критиков-физиологистов Рубина остроум-

I Ѵп*ет,иа стенная газета Института экономики РАНИОН. «Если Рубина можн»

Фііредспвить без критики Кона, то Кона нельзя себе представить без «ритмпь 1 бчваі. •

начальственным распеканцинм и иокропительстненно-разнязным похлопыванием плечу своих олпонентон.

Давыдов страшно любит блеснуть какой-нибудь глубокомысленной аатин ской, французской или немецкой пословицей, в роде: «Ьех Ьеаих езргіи $е гепсопі

гепі* (стр. 161), или же «Оег \Уш»сІі і$1 ііег Ѵаіег сіе* Себапкепз» (165), или: «\Уег Азарі пиі53 аисН В зацеп» (стр. 132) н т. д.,—подобными блестками мудрости на четырех диалектах (какова ученость!) буквально пестрят страницы книги.

Он до смерти любит щегольнуть латинскими и греческими терминами, не заботясь перевести их (знай, мол, наших!);, он вставляет в предложения, написан¬

ные по-русски—даже не выраженья,—а просто отдельные немецкие, французские н греческие словечки. Все что вместе взятое -пословицы иностранные и русские греческие и латинские термины, многочисленные разрозненные иностранные слова!

в синтезе с «высоким» и патетическим «штилем» производят на читателя весьма странное впечатление. Одно несомненно: широко известное павленковское издание «Мысли великих людей на каждый день» и отрывной календар - занимали не по¬

следнее место в качестве средств производства в процессе внешнего оформления книги, вероятно служа тем кладезем, из которого Давыдов черпал свои затаскан¬

ные афоризмы.

Слог книги порывист, туманен, фразы отрывочны, изобилуют многоточья и восклицательные знаки; читая ее, невольно вспоминаешь оценку, данную в свое время Аксельрод-Ортодокс стилю всех русских неокантианцев: «порывистый,

крикливый, истерический стиль; таинственный, пророческий, исполненный фаль¬

шиво-религиозного пафоса тон,—все это как бы создано для того, чтобы распо¬

ложить читателя к слепой вере, другими словами, чтобы ослабить и затуманить его рассудочную деятельность» ( Против идеализма», стр. 8).

Эти строки написаны более двадцати лет назад; и если характеристика писа¬

теля, заключенный в них, целиком пр'иложимвСГк Давыдову, то о современном чита¬

теле нужно сказать, что он не таков, чтобы дать хоть на минуту «затуманить его рассудочную деятельность», ни тем паче «расположить к слепой вере»; современ¬

ный читатель оценит книгу Давыдова по достоинству: она представляет собою не что иное, как неудачную попытку именем Маркса извратить Маркса и дать кантиан¬

скую интерпретацию исторического материализма и теории стоимости, под флагом борьбы с механистами.

^ ^ ^ А—р Пернмов.

Б. КОФМАН. Производительный труд н метод Маркса. Ленинградский —научно-исследовательский институт марксизма. Экономическая секция. 1929 г. Изд.

«Прибой».

Вопрос о производительном труде представляет очень важную проблему марксовой теории. Здесь переплетаются все основные положения экономической теории Маркса. Проблема производительного труда очень сложна и требует от¬

четливого понимания как методологии Маркса, так и всей его экономической си¬

стемы в целом. Как критики Маркса, гак и многие марксисты, излагавшие его учение, внесли массу путаницы и искажений в истинный смысл марксовой теории производительного труда. Эта путаница проистекает из непонимания нстинного смысла методологии и теории Маркса. Только на основе четкого уяснения метода исторического материализма можно получить правильное представление о кате¬

гории производительного труда. Для того, чтобы вскрыть действительный характер этой категории, надо: 1) установить специфический общественны»,характер труда,

создающего стоимость и прибавочную стоимость, 2) установить Марксово поняла ние Соотношения между формой и содержанием труда в условия?; буржуазного способа производства и 3) установить действительный смысл марксова разгранн чрния категории капитала производства от категории капитала-обращения.

■ библиография 171

Работа Б. Кофмана основана именно на непонимании марксова учения о со-

дошении между содержанием н формой категорий, на непонимании отологического метода Маркса.

Приведя цитаты, где Маркс определенно заявляет, что «определение пронз¬

ительного труда, получающееся с точки зрения простого процесса, совершенно достаточно для капиталистического процесса производства», пример Маркса со „конным Учителем, который «является производительным рабочим», поскольку он рлботает «для обогащения предпринимателя», и указание Маркса на то, что «клас-

яисия политическая экономия частью инстинктивно, частью сознательно, с са-

иго начала в производстве прибавочной стоимости видела характерный отличи-

копий признак производительного рабочего», автор «рассудку вопреки, стихии

рщ, заключает:

«Таким образом, Маркс рассматривает производительный труд как с точки прения создания продукта, так и с точки зрения создания и присвоения прибавоч-

стоимости» (стр. 26). Автор все время наталкивается на формулировки, где №ркс с очевидной ясностью связывает категорию производительного труда с сронзводсгвом прибавочной стоимости и этим ограничивает определение пой категории. По мнению автора, н этих формулировках Маркс дает незакон¬

ченное определение производительного труда, поскольку в них совершенно ис-

шпчейо понятие материального производства, как такового.

Излагая «основы учения Маркса о производительном труде», автор припи¬

сные? Марксу следующее определение: «Производительный труд но тру д, производящий материальный п рд> д у к т». Это определе¬

но Б. Кофман «вычитал» в V и XIV главах 1 тома «Капитала». Маркс же, как раз і тех цитатах,которые приводит наш автор и в приложении к «Теориям», совер-

шцо определенно настаивает на чисто-социологическом понимании ірмэводительного труда, где материально-технический процесс производства игра¬

ет только роль предпосылки. Маркс__н ряде мест решительно опровергает шуралистическую теорию произйодительногСя труда. По Кофману же Маркс на-

идат натуралистическое определение производительного труда только «недо¬

статочным» и потому «суживает его применительно * к капиталистической форме чкязводства». На языке марксовой теории стоииахГгіГ это означает, что Маркс к отбрасывает натуралистическое понимание труда, создающего стоимость, а тшо суживает его применительно к буржуазной форме производства. Кофмяну мдомек, что это самое «сужение» означает полнейший отказ от мате¬

риально-технического критерия, ч и с т о - с о ц и а л ь н о - и с т о р и-

тсское понимание категории, разоблачение натуралистического фетн-

візма в буржуазной экономии. Кофман не понял того, что историко-материали-

сическнй подход Маркса к политической экономии заключается не в установле-

ии материального содержания производительного труда, а в резком разграниче-

•и труда, в техническом смысле слона, от его общественных определений, как ТРМ», создающего стоимость и прибавочную стоимость, труда абстрактного и армиводнтельного.

Там, где Марке формулирует точку зрения вульгарных экономистов, автор товтривает марксово определение производительного труда, как труда, создаю-

материальный продукт вообще (стр. 35). Дальше автор формулирует вопрос:

%нзводительный труд — это труд, производящий продукт, или труд, произво-

“ВДй прибавочную стоимость?» И отвечает как «диалектик»: «и то, и другое». Что 1В0* абстрактный труд? Это труд, производящий продукт, или труд, создающим ‘''■ноетъ этого продукта? И то. и другое. Таков смысл диалектики нашего автора,

меняю Кофмана, «Маркс находит свое первое определение производительного только «недостаточным» для капиталистического процесса производства, а

11 оршчцнын». Таким образом, «н волки сыты и овцы целы». Есть и материаль-

элемент, и социологии подбавлено. Однако мы решительно про-

против подобного рс-ла амальгамы. У Маркса г. «Теориях* прямо ска-

• «только буржуазная ограниченность, считающая капиталистические формы

.172

производства абсолютными формами его, а потому и вещными, естественными формами производства, — может смешивать вопрос, что такое производительный труд с точки зрения капитала, с вопросом, какой труд вообще производителен, или что такое производительный труд вообще». И н другом месте: «Эти определения (производительного труда В. Б.) выведены, таким образом, не из матері&іьных процессов труда, не из природы его продукта, не из приложения труда как труда конкретного, а из определенных общественных форм, общественных производ¬

ственных отношений, в которых осуществляется труд» («Теории», т. 1, стр. 205)

Дальше, автор открывает у Маркса второе определение производитель¬

ного. труда — «производительный труд в капиталистическом хозяйстве — это труд, производящий товар». Что производительный труд находит свое вещное выражение в товарах, это не новость. Но можно ли рас¬

сматривать труд самостоятельного товаропроизводителя, как труд производитель¬

ный или непроизводительный? Маркс определенно отвергал такого рода поста¬

новку вопроса. По мнению Маркса, труд крестьянина и ремесленника в условиях капиталистического общества не принадлежит ни к категории производительного труда, ни к категории непроизводительного («теории», т. I, стр. 275). Чувствуя всю ошибочность приведенного определения, автор на следующей же странице «меняет вехи» и даст новое, третье, определение: «Производительный труд в капитали¬

стическом процессе производства - это труд, создающий стоимость и прибавочную стоимость, реализуемую н товарах» (стр. 41).

Привнося в определение производительного труда понятие труда, создаю¬

щего стоимость, автор не менее ошибается, чем в определении производительного труда как труда, производящего товар. И в первом, и в втором случае он ока¬

зывается в непримиримом противоречии с Марксом, который связывал производи¬

тельный труд с особенностями капиталистического способа производства, ^как та¬

кового. Именно производство прибавочной стоимости а не производство стоимости, ян.шетсн характернейшей чертой/ произво¬

дительного труда по Марксу. Автор хочет предстаннть производства стоимости и производство прибавочной стоимости как е д ины й процесс труда и с этой целью расширяет самое определение производительного труда, вопреки пря¬

мому смыслу всех определений Маркса. Самое существенное и качественно опре¬

деляющее в понятии производительного труда именно производство прибавоч¬

ной стоимости. Как труд, воспроизводящий в капиталистическом продукте стоимость затраченных средств производства и стоимость рабочей силы, труд на¬

емного рабочего не является производительным трудом для капитала.

Соответственно своему пониманию производительного труда автор опреде¬

ляет и понятие н е п р о и з в о д и т ел ь н о г о іруда: «Исходя из предыдущего изложения, мы скажем, что непроизводительный труд не создает стоимости и при¬

бавочной стоимости и не создает товаров». Определение говорит само за себя.

Труд в процессе обращения автор трактует именно с точки зрения того, создает он или не создает товары. Критерий создания товарѣ н стоимости» является для него основным и решающим для того, чтобы отнести труд в обращении к груду непроизводительному. Это обоснование неверно, и Кофиан сам старается предупредить возможное возражение, доказывая, что транс¬

портная промышленность вносит изменения в материальное бытие товаров. «Про¬

дукт,—пишет он, -который не может быть потреблен на месте производства,

еще не готовый продукт, он - полуфабрикат (!), или, точнее, незаконченный фабрикат (!); только доставка потребителю превращает его в готовый продукт»

(стр. 46).

Для Маркса же критерием определения производительности труда, занятого

в обращении, являются не изменения в бытии потребительной стоимости,

функциональные определения различных фйрм капитала,

занятого в производстве н в обращении. Определение «производительного тр\л*

ій ІРУЛ*» производящего товар, гораздо более элементарно, чем определение его,

р)і)іуД*> производящего капитал» («Теории», т. I, стр. 181). Критерий производства ^домной стоимости является единственным критерием для определении ПУЛ как производительного. Критерием же наличия или отсутствия прибавочной

.іимг*"1 в тон или ино" сФере капиталистического хозяйства (промышленность,

(бряцение, транспорт) является характер той метаморфозы к а п и-

тааі, которая происходит в данной сфере. Сам автор, в протн-

деяоі с собою, в параграфе -1 той же главы обосновывает непроизводительный нрштер труда в обращении из различия форм капитала.

По вопросу о труде «нематериального производства», автор дкг полное искажение марксоной теории. В явном противоречии с буквой и смыс¬

ли учения Маркса, Кофман об’являет всякий труд, не входящий н состав мате¬

рного производства, непроизводительным трудом. Автор думает, что этим

спи он устанавливает связь между понятием производительного труда и разви¬

ла производительных сил. Он забывает, что Маркс устанавливает эту связь до понятие капиталистической формы производства, через специфический обще-

пкшый характер труда в капиталистическом обществе. Включается данный

труд в систему капиталистической э к с п л о а т а ц и и, или нет,-

ют критерий для определения производительного труда. И поэтому Маркс писал:

«Ловца, продающая на свои собственный страх свое пение, будет непронэводи-

•рации работником. Но та же самая певица, ангажированная антрепренером, ко¬

пры! заставляет ее петь с целью нажить деньги, есть производительный работник,

шик она производит капитал* (Там же, стр. 327). По Кофману выходит, что Мвркс отрывает понятие производительного труда от развития производительных

ш. , Автор рецензируемой работы в искреннем стремлении дать выдержанную

шериалисткческу ю, интерпретацию производительного труда, заявляет:

«Труд врачей, адвокатов, артистов можно было бы не только исключить из сферы доводите льног о труда, но н нообще оставить вне поля нашего зрения...»

(пр. 56). В подтверждение, Б. Кофман приводит выдержку' из... Родбертуса. Из рвбот Маркса автор ссылается на положение о том, что... «способ производства шерндльной жизни обуславливает собой процесс жизни социальной» н т. д.

Неверно утверждение автора о том, что литературный труд, овеществленный і йоге, всегда непроиводнтелен (стр. 88). У Маркса пряма «сказано, что «■отель, работающий на своего издателя на фабричный манер, является произ-

юдпельныы работником. Мильтон произвел свой «Потерянный рай», повинуясь іи же побуждениям, которые заставляют шелковичного червя производить шелк...

А жйпцнгскнй' литературный пролетарий, фабрикующий под начальством своего вшедя книги (например, руководство по политической экономии), является прбиз-

мдлельным работником, так как его производство с первого же момента подчи¬

ни капиталу...» («Теории», т. 1, стр. 273). «Писатель является производительным Рйивы не потому, что он создает идею, а потому, что он обогащает книгопро-

издающего его сочинения, т.-е. он производителен постольку, поскольку аУ*вт наемным рабочим капиталиста» (там же, стр. 168). Кофман же, отстаивая

виды Маркса в полемике с Базаровым, неоднократно повторяет, что труд писа-

Ти| ве направлен непосредственно на создание материального продукта, не вопло-

в товаре и поэтому не является пройзвод<ітельныы трудом.

«Мы разрешаем этот вопрос, думаем, в полном согласии с общим смыслом }Уп> Маркса о Гфоизводнтельном труде, таким образом, что труд писателей * врівадіежит к тем видам труда, в процессе функционирования которых про-

*а°Ит развитие материальных производительных сил, т.-е. является трудом не-

**®одетельным» (стр. 90). Вот так «полное согласие»! Маркс трактует об эконо-

*'СЩ|Х категориях, как выражениях производственных отношений людей, за-

атів как в производстве материальных благ, так и в других сферах применения

производства абсолютными формами ею, — а потому и вещными, естественники формами производства, — может смешивать вопрос, что такое производителыаій труд с точки зрения капитала, с вопросом, какой труд вообще производителен или что такое производительный труд вообще». И в другом месте: «Эти определение (производительного труда В. Б.) выведены, таким образом, не из материальных процессов труда, не из. природы его продукта, не из приложения труда как труда конкретного, а из определенных общественных форм, общественных производ¬

ственных отношений, в которых осуществляется труд» («Теории», т. I, стр. 205).

Дальше, автор открывает у Маркса второе определение производитель¬

ного труда —«производительный труд в капиталистическом хозяйстве-это труд, производящий товар». Что производительный труд находит свое вещное выражение в товарах, это не новость. Но можно ли рас¬

сматривать труд самостоятельного товаропроизводителя, как труд производитель¬

ный или непроизводительный? Маркс определенно отвергал такого рода поста¬

новку вопроса. По мнению Маркса, труд крестьянина и ремесленника в условиях капиталистического общества не принадлежит ни к категории производительного труда, ни к категории непроизводительного («теории», т. I, стр. 275). Чувствуя всю ошибочность приведенного определения, автор на следующей же странице «меняет вехи» и дает новое, третье, определение: «Производительный труд в капитали¬

стическом процессе производства — это труд, создающий с т о и м о с т ь и прибавочную стоимость, реализуемую н товарах» (стр. 41).

Привнося в определение производительного труда понятие труда, создаю¬

щего стоимость, автор не менее ошибается, чем в определении производительного труда как труда, производящего тонар. И в первом, и н втором случае он ока¬

зывается в непримиримом противоречии с Марксом, который связывал производи¬

тельный труд с особенностями капиталистического способа производства, как та¬

кового. Именно п р о г з в о л с т в о прибавочной стоимости, а не производство стоимости, является характернейшей чертой произво¬

дительного труда по Марксу. Автор хочет представить производство стоимости и производство прибавочной стоимости как е дм н ы й процесс труда и с этой целью расширяет самое определение производительного труда, вопреки пря¬

мому смыслу всех определений Маркса. Самое существенное и качественно опре¬

деляющее в понятии производительного труда именно производство прибавоч¬

ной стоимости. Как труд, воспроизводящий в капиталистическом продукте стоимость затраченных средств производства и стоимость рабочей силы, труд на¬

емного рабочего не является производительным трудом для капитала.

Соответственно своему пониманию производительного труда антор опреде¬

ляет и понятие непроизводительного труда. «Исходя из предыдущего изложения, мы скажем, что непроизводительный труд не создает стоимости и при¬

бавочной стоимости и не создает товаров». Определение говорит само за себя.

Труд в процессе обращения автор трактует именно с точки зрения того, создает он или не создает товары. Критерий создания товар» н стоимости» является для него основным и решающим для того, чтобы отнести труд в обращении к тр^уду непроизводительному. Это обоснование неверно, и Кофман сам старается предупредить возможное возражение, доказывая, что транс¬

портная промышленность вносит изменения^» материальное бытие товаров. «Про¬

дукт,— пишет он, -который не может быть потреблен на месте производства,

еще не готовый продукт, он - полуфабрикат (!), или, точнее, незаконченный фабрикат (!); только доставка потребителю превращает его в готовый продукт»

(стр. 46).

Для Маркса же критерием определения производительности труда, занятого

в обращении, являются не изменения в бытии потребительной стоимости,

функциональные определении различных форм капитала,

занятого ^в производстве н в обращении. Определение «производительного тр.о»

т <м<ляогр»ф— 173

производящего товар, гораздо более элементарно, чем определение его,

Я®УДЛпРоизводя1Цего ка,,итал* («Теории», т. I, стр. 181). Критерий производства ^(ночной стоимости является единственным критерием для определении

производительного. Критерием же наличия или отсутствия прибавочной

н той или иной сфере капиталистического хозяйства (промышленность,

доение, транспорт) является характер топ метаморфозы к а п и-

„Д которая происходит в данной сфере. Сам автор, в протн-

„доі с собою, в параграфе 4 той же главы обосновывает непроизводительный <

дотер труда в обращении из различия форм капитала.

По вопросу о труде -нематериального производства», автор лет ватное искажение марксовой теории. В явном противоречии с буквой и смыс-

учения Маркса, Кофман об'являет всякий труд, не входящий н состав мате-

доного производства, непроизводительным трудом. Автор думает, что этим до он устанавливает связь между понятием производительного труда и разви¬

ло, производительных сил. Он забывает, что Маркс устанавливает эту связь «рез понятие капиталистической формы производства, через специфический обще-

гоешый характер труда в капиталистическом обществе. Включается данный ТРУД в систему капиталистической э к с п л о а т а ц и и, или нет,-

шт критерий для.определения производительного труда. И поэтому Маркс писал:

«Поада, продающая на свой собственный страх свое пение, будет непронзводи-

яднын работником. Но та же самая певица, ангажированная антрепренером, ко-

ДО заставляет ее петь с целью нажить деньги, есть производительный работник,

ш как она производит капитал» (Там же, стр. 327). По Кофману выходит, что Парке отрывает понятие производительного труда от развития производительных

ш Автор рецензируемой работы в искреннем стремлении дать выдержанную

терна листы ческу ю, интерпретацию производительного труда, заявляет:

«Труд врачей, адвокатов, артистов можно было бы не только исключить из сферы ЧЯаводительного труда, но и вообще оставить вне поля нашего зрения...»

(стр. 66). В подтверждение, Б. Кофман приводит выдержку из... Родбертуса. Из йбот Маркса автор ссылается на положение о том, что... «способ производства

шерналъной жизни обуславливает собой процесс жизни социальной» и т. д.

Неверно утверждение автора о том. что литературный труд, овеществленный і«иге, всегда неііроиводнтелен (стр. 88). У Маркса прямо сказано, что «ютель, работающий на своего издателя на фабричный мднер, является пронз¬

ительным работником. Мильтон произвел свой «Потерянный рай», повинуясь тм же побуждения^,’ которые заставляют шелковичного червя производить шелк...

А лейпцигский литературный пролетарий, фабрикующий под начальством своего ВДіедя книги (например, руководство по политической экономки), является пронз¬

ительный работником, так как его производство с первого же момента подчи¬

ню капиталу...» («Теори^». т. I, стр. 273). «Писатель является производительным

**®очам не потому, что он создает идею, а потому, что он обогащает кннгопро-

Ли, издающего его сочинения, т.-е. он производителен постольку, поскольку вУМт наемным рабочим капиталиста» (там же, стр. 168). Кофман же, отстаивая ®иды Маркса в полемике с Базаровым, неоднократно повторяет, что труд писа-

,м не направлен непосредственно на создание материального продукта, не вопло-

в товаре и поэтому не является производительным трудом.

«Мы разрешаем этот вопрос, думаем, в полном согласии с общим смыслом , Яси* Маркса о производительном труде, таким образом, что труд писателей * Ч*оадлежит к тем видам труда, в процессе функционирования которых про-

Развитие материальных производительных сил, т.-е. является трудом не-

^■ЗДтельным» (стр. 90). Вот так «полное согласие»! Маркс трактует об эконо-

категориях, как выражениях производственных отношений людей, аа-

. в производстве материальных благ, так н в других сферах применения

174 Критика и библиографа

капитала. Логически нет разницы между материальным материальным» производством, раз и первое, и второе орТа- низованы на капиталистических началах. Область действця про¬

изводительного капитала - но і пределы функционирования труда, как пронзво

днт&льного. Понятие производительного труда и труда, создающего материальное богатство, не совпадают. И только при предположении, что «нематериальное производство исключается из нашего исследования в виду сравнительной незна¬

чительности его размеров, «производительный труд, получил бы кроме его * решающей характеристики, которая не имеет никакого отношения к содержании труда и независимо от него, второе побочное определение, труда, производящего материальное богатство» (Маркс). А у Кофмана это «побочное определение» выстап-

лено как критерий материалистического подхода к проблеме произво¬

дительного труда. Утверждая, что производительный труд должен непременно воп¬

лощаться в материальных предметах, автор следует за точкой зрения Базарова Материалистическое обоснование экономической системы

Маркса заключается в том, что капиталистические производственные отношения я материальные производительные силы Маркс рассматривает в их диалектиче¬

ской связи, а не в том, что специфические общественные свойства труда отождествляются с материально-техническим процессом производства.

Вся беда наіііего автора заключается в том, что он из «материалистических сообра¬

жений» рассматривает труд по отношению к материальному богатству и только впоследствии суживает это определение рамками материального произ¬

водства, организованного на капиталистических началах. Для Маркса же решающее определение, это — капитал, а производство материального богат¬

ства — побочное, второстепенное определение. Определяя производительный труд.

Маркс указывает на труд, который занят капиталом в сфере непосред¬

ственного процесса производства, и на труд, занятый производи¬

тельным капиталом в других областях, на «труд, создающий приба¬

вочную стоимость или служащим для капитала средством обра- Жания прибавочной стоимости, т.-е. тем средством, благодаря которому ка-

і становится капиталом...» (ТНеогіеп, В. I, Б. 407; разрядка наша).

Автор дает весьма соде р'ж а т е л ь н у ю и д стальную критику Б а з а-

р о в с к о и теории производительного труда. Но, опять-таки, эта критика стра¬

дает из-за ошибочности в понимании производительного труда самим автором.

Кофман неправильно приписывает Рубину ту мысль, что все функции бухгал¬

тера на фабрике представляют собокГііронзводительный труд (стр. 112). У Рубина ясно сказано, что только реальные ф у и к ц и и, в отличие от функций обслу¬

живающих ф о,р м а л ь н ы й метаморфоз с т о и м о с г и, будь то на фабрике или торговом предприятии, составляют производительный труд. Сам критик уста¬

навливает то же положение на странице -111. '

Касаясь труда в обращении, автор выставляет совершенію неправильную теорию о том, что труд конторских служащих сохраняет стоимость по¬

стоянного капитала, употребляемого в процессе обращения. «Труд контор¬

ских служащих, работающих на конторских столах, не создает стоимости, но обла¬

дает конкретной определенностью и благодаря этому сохраняет стоимость постоян¬

ного капитала, употребляемого в процессе обращения. Однако присоединение стоимости этого постоянного капитала к обращаешься стоимости товара проис¬

ходит не в процессе производства последнего, а в процессе обращения; стоимость

конторских столов присоединяется к стоимости «чужих товаров» (стр. 116)- 0

стоянный капитал, обслуживающий обращение товаров чистые издер**

обращения истоимость его не сохраняется и не присоединяется к стоя

мости обращающихся товаров, а представляет вычет из их стоимости, и* *

димые для капиталистического воспроизводства в целом Гаих Ггаів, под

расходам содержание армии и полиции.

175 Ірщи й библнографй

Последняя глава под громким названием «Метод Маркса и метод Ру-

0!йа> представляет попытку навязать Марксу три противоречивых опре-

деления производительного труда, при чем для этой цели автор мобилизует диа¬

лектическую триаду.

Начинается исследование с выделения материального содержания производительного труда, с определения его как труда, производящего матери-

, льны А продукт. «Это —тезис диалектического развития категории производи¬

тельного труда . За этим следует рассмотрение производительного труда исклю¬

чительно с точки зрения его капиталистической формы. Здесь Маркс совер¬

шенно отвлекается от материального содержания производительного труда (стр. 139). «На этом этапе Маркс формулирует второе его определение как труда,

обмениваемого на капитал и создающего прибавочную стоимость». Здкь Маркса •интересует только форма как таковая». Отсюда, по Хофману, понятно, почему у Маркса понятие производительного труда расширяется за пределы материаль¬

ного производства и в число производительных рабочих попадают учитель, клоун и др. работники «духовного произволе та». «Это — антитезис диалектического раз-

іитня категории производительного труда» (стр. 141).

Но мнению Хофмана, «этот методологический этап в развитии исследований «опроса о производительном труде представляется Рубину полным, окончательный определением. /ТЬкое разрешение вопроса отвечает тенденции Рубина к полному отрыву формы оѴ содержания» (стр. 141). По мнению автора рецензируемой работы, нельзя верить Марксу в его характеристике труда клоуна, певицы и т. п.

лиц, поскольку здесь Маркс еще не является марксистом и находится в пленѵ этих определений, т.-е. на данной ступени исследования «перегнул палку» и ула рнлея вчи с то-форма л ьное определение.

Наконец, происходит синтез, отрицание отрицания, и Маркс заговаривает языком Б. Хофмана: «Синтетическое определение производительного труда пред¬

ставляет единство формы и содержания. Это - труд, участвующий в материальном производстве, подчиненный капиталу и создающий прибавочную стоимость.

Расширенное определение производительного труда, рассматриваемое с точки зрения формы и включившее поэтому в спой состав и нематериальное производ¬

ство (клоунов, учителей и т. д.), вновь ограничивается пределами материального производства > (стр. 143).

В подтверждение Хофман ссылается на цитату из Маркса, где говорится, что поскольку нее материальное производство формально или реально уже подчинено капиталистическому способу произподства, постольку «можно признать характер-

ши для производительных рабочих, т.-е. для рабочих, производящих капитал, то обстоятельство, что их труд реализуется п товаре, в материальном богатстве. И, та¬

ит образом, производительный труд, рядом со своей главной характерной чер¬

той, не имеющей никакою отношения к содержанию труда и совершенно неза-

внеящий от этого содержания, приобретает отличную от первой побочную харак¬

терную черту» (Теории, т. I, стр. 277). Но разве здесь дан синтез внеисторнче-

«ого, натуралистического определения производительного труда с его социологическим определением? Синтез есть отрицание отрицания.

Если автор рецензируемой работы вдумается в то, что является здесь отри¬

цаемым отрицающим, то он увидит, что его «диалектика» есть пустая игра • триады.

Для Маркса производительный труд—всякий труд, создающий приба-

•очную стоимость. И в этом «формальном» определении, в этом чисто-со-

Чнологическом понятии надо суметь вскрыть материалистическую основу. Приба-

*®чная стоимость как вещное выражение производственных отношений людей т**но связана с изменением и развитием материальных про-

іэводнтельных сил, она составляет историческую форку их движения,

* • атом заключается материалистическое понимание прибавочной стоимости и про-

176

ыэводнтельного труда. Кофман полагает, что если к чисто-материальному содер. аканию прибавить его форму—чисто-социологическое понятие производительного труда, то получится синтез, законченное определение. Выходит, что, поскольку буржуазные экономисты давали натуралистическое толкование производительного

труда, Маркс дал сначала одностороннее—формальное—определение этой катего¬

рии, а затем соединил в одном определении обе точки зрения. Но почену,

спрашивается, Маркс не занимался таким же синтезом и по отношению к другим ка¬

тегориям политической экономии: стоимости, капиталу, прибавочной стоимости ренте и т. п.? Может быть, В. Кофман и тут найдет «соединение» определении'

«с точки зрения формы» и «с точки зрения материального содержания»? Это не диалектика, а эклектика.

По Марксу форма не есть нечто присоединяемое извне к содержанию, Як это кажется Кофману и еще кое-кому. Она есть качественно-функцио¬

нальная определенность содержания, генетически с ним связана и в то же время отличается от содержания ап вісЬ. Кофман же берет материальное содержание труда как такового, накладывает на него опреде¬

ленную социальную форму и думает, что получил синтетическую категорию производительного труда.

Автор полагает, что его синтетическое определение производительного труда устанавливает причинную связь производительного труда с развитием материаль¬

ных производительных сил (стр. 145). По его мнению, только на основе его триады «может быть правильно понят истинный смысл этого учения Маркса». На самой же деле,, автор полностью извращает теорию Маркса о производительном труде. Материалистический подход Маркса заключается не в том, что в самое понятие производительного труда надо включать определение труда, как производящего материальный продукт. Маркс неоднократно указывал на недо-

аустиыость такого определения. Материалистической теории Маркса вполне отве¬

чает его определение производительного труда, как труда, создающего прибавочную стоимость. Это вовсе не «суб’ективная формулировка, соот¬

ветствующая ограниченной точке зрения капиталиста», как то полагает Кофман В понятии труда, создающего прибавочную стоимости, даны и форма и содер¬

жание капиталистического процесса производства.

Работа Б. Кофмана сопровождается предисловием президиума Экономической секции ЛИМ. Авторы предисловия, важнейшим критерием производительного труда считают, «овеществляется ли последний в каком- либо мате¬

риальном продукте». Да'лее следует призыв к борьбе «против рубиношх тенденций к формализму». Но анализ работы Кофмана показывает, против чьего формализма собрались в поход авторы предисловия. Это — «формализм» Маркса.

Маркс изгоняет натуралистическое понимание предмета политической экономии и всех экономических категорий. Это Маркс определил производительный труд,

как труд, создающий прибавочную стоимость. Это Маркс говорил об актере, пи¬

сателе и учителе как о производительных работниках, если они заняты произво¬

дительным капиталом.

Авторы предисловия поддерживают версию Кофмана о том, что будто бы в этих определениях Маркс ударился в односторонний формализм. Опре¬

деление производительного труда как труда, производящего прибавочную стой иость, данное Марксом, они называют «об’ективной формой мысли массы капи талистов», противопоставляя ей «об’ективную форму мысли пролетариата», выра

женную в... определении^. Кофмана (стр. 14).

Любопытно отметить, что те же авторы сначала утверждают, что ра Кофмана дает последовательное и правильное изложение теории Маркса, а затем яа^тр. 13—15 вполне убедительно доказывают, что автор «не прослеживает

^возникновение и развитие категории производительного труда» н «не ^^

ясняет связь между экономической теорией Маркса и материалиста

’вияи» ■ бнблжогрифмн 177

аіЫ пониманием истории*, а «коренной,1 проблеме связи понятия производитель-

юго труда с понятием производительных с и л... уделяет только несколько лользь брошенных фраз». Верно и то, что тов. Кофман «не привлекает і/расемот-

Ошю отделы I гомд, особенно важные с точки зрения понимания производитель-

юго труда», а также и то, что «тов. Кофман не выясняет вопрос о связи точки зре-

0і Маркса с точкой зрения классиков и о различных между этими точками зре-

0». Остается только расписаться под этим отзывом. Авторы предисловия начали л здравие, а окончили за упокой.

В. Балков.

КРЕДИТ И БАНКИ. Теория банковского кредита, организация банимого уд банки в СССР и за границей. Статьи из «НапбигбгІегЬисЬ бег Зіааізѵіиеп- *ЬаПеп». С дополнениями С. М. Винокура, С. Г. Кистенева, С. С. Меклера и Л. Н. Юровского и вступительной статьей М. Г. Вронского. Стр. 430. М. Финиэдат. 19М

Перед нами об’емнстый труд по теории и организации банковского кре-

ЯП, своего рода банковская энциклопедия. Однако это, к сожалению, энцикло-

идия именно «своего рода», но отнюдь не та советская банковская экци-

иооедия, которая столь необходима для широких масс банковских и вообще хозяйственных работников СССР, а также для экономистов-теоретиков. Сборник ксит лоскутный, кустарный характер. Составители его механически соединили кивно статьи по теории н организации банковского кредита, разбросанные і разных местах IV издания «НапбигбгІеЬисІі'а бег ЗіааІзѵіззепзСЬаГІеп*.

«НапбшбгІегЬисЬ», без сомнения, представляет собой прекрасный ѳкономиче-

<пй словарь, но он, во-первых, детище немецкой буржуазной экой о-

«ячеекой науки, во-вторых, являясь общеэкономическим сло-

иреы, ни в коей мере не претендует на полную информацию и исчерпы-

явщнА экономический анализ специальных экономических проблем, в част-

«сети проблемы банковского кредита, н, в-третьих, составление IV издания лого словаря было закончено в 1922/23 году, а настоящий сборник издан в...

1929 году!

В силу указанных обстоятельств рецензируемый сборник, в о-п е р в ы X, дает омршенно неприемлемое для нас освещение теории банковского кредита, ко¬

пров может рассматриваться лишь как материал для критического освоения, что не под силу тому рядовому практику и экономисту, для кото¬

рого только и необходимо издание подобного сборника.

Во-вторых, то, что сборник является извлечением из национально¬

го немецкого и общеэкономического словаря, наложило отпечаток на всю ююфетно-описательную часть. «НапбшбгІегЬисЬ» преимущественное внимание УДС-

вст Германии, лишь отчасти освещает банковскую организацию главнейших вропейскнх стран и очень мало дает в отношении той страны, ознакомление с Айовской организацией, которой по многим основаниям представляет для нас крвостепенное значение: мы имеем в виду Северо-Американские Соединенные Штаты. Достаточно отметить, что в соответствующей статье даже не упомянута икршанская «федеральная система ссуд фермерам*, представляющая собою

<'*гвнальную организацию системы сельскохозяйственного кредита.

Что же касается банковской организации восточных стран, а также <ос**піх с ними лимитрофных государств, то о них вообще нет ни “ом в «НапбѵбгІегЬисЬ'е*, и этот пробел полностью остался в настоящем сбор¬ ке.

В-третьих, даже в пределах указанных чрезвычайно суженных рамок,

ви*иие всех переведенных статей в значительной степени обесценивается благо-

% тому, что в течение семилетия, протекшего со времени составления IV издания <Нм«і»бгІегЬисЬ,а», произошли крупнейшие изменения в денежно-кредитных с»

{ІМих В(*х европейских стран, и в том числе Германии. Составители сборника не

"«Змии,.!, Маркс*™.. 12

могли не заметить этого пробела, сводящего н^нет всю работу, и дд*

заполнения его были даны примечания и дополнения к статьям, посвященный организации банковских систем Германии, Франции, Англии и Сев-Аыер. Соел Штатов.

Но авторы этих «дополнений» — наши экономисты Вннокіур, Кистенев и Меклер —не могли ограничиться простым перечислением новых фактов и статистических материалов и должны были дать общую оценку тех качествен¬

ных изменений, которые произошли н течение этого, исключительно богатого опытом, периода в организации центральных эмиссионных банков, принципах регулирования’денежно-кредитных систем и структуре системы «коммерческих банков». В ре^льтате, как раз эти «дополнения», незначительные по количеству страцицгпредсіавляют собой едва лн не самое ценное (хотя и не всегда бесспор¬

ное) в сбѳрникеХ Наконец, в - ч ехи^о т ы х, в виду того, что в «НапбѵбгІегЬисЬ’е» отсут¬

ствует достаточный Ііахерикліпо банковской системе СССР, составителям сборника потребовалось ввести специально для сборника написанную Л. Юровскин статью на эту тему. Но эта статья написана настолько сжато, что, не говоря уже о ее теоретической части (3 странички об особенностях банковского кредита в СССР), она не может удовлетворить ни теоретика, ни практика. В общем налицо явная диспропорция: в советском скорняке, посвященном кредиту и банкам, СССР отводится менее % части! ГорааЙопоследовательнее было бы вообще не включать СССР, тогда наш читатель знал бы, что настоящий сборник посвящен кредиту и банкам только в капиталистических странах, и рассчитывал бы на издание II тома,

специально о кредитной системе'СССР.

Всё указанные обстоятельства № дали нам основание для отрицательной оцен.

ки всего сборника, а именно, как лоскутной и кустарной работы. Но что же полу¬

чилось из этих лоскутов?

Сборник разбит на 2 части: в первой дается «Теория и организация банково¬

го дела», во второй — «История и современное состояние банкового дела в главных странах» Первая часть целиком состоит из статей «НапсіѵѵбгІегЬисН’а»: статьи Гана «Теория банкового кредита» (Кгебіі), двух статей Приона: «Основные проблемы банковой политики» и «Организация и основные операции коммерче¬

ского банка» и, наконец, статьи «Безденежные платежи», написанной крупнейших знатоком этого вопроса — Шмидтом.

Сборник открывается «вместо предисловия» общими вводными замечаниями М. Г. Б р о н с к о г о. Эти замечанин-д.тя читателей сборника исключительно важны:

совершенно правильно считая, что мы можем и должны воспользоваться капита¬

листическим опытом, автор предостерегает от «копирования капиталистиче¬

ских образцов» н видит «нашу задачу в том, чтобы, использовывая наиболее развитые формы капиталистического хозяйства, перестраивать их сообразно нашим целям и условиям». Далее автором отклоняются < сверх’естественные свойства, при¬

писываемые банкам и кредиту буржуазными исследователями» и, вместе с тем,

дается правильная устэновка относительно "бщих задач денежно-кредитной по¬

литики в СССР. •

Далее М. Г. Бронский справедливо указывает, что «слабым местом почти всех статей, помещенных в нашем сборнике, являются теоретические концепции,

об’яснения и освещения, даваемы^ авторами статей по специальным вопросам».

Но мы совершенно не можем согласиться с тем, что «все эти теоретические погреш¬

ности и неправильности» сможет исправить без посторонней помощи сам «внима¬

тельный читатель», „^того никак, например, нельзя сказать про статью Гана —

стопроцентного аполоі^та капитализма, по теории которого безработица пра капитализме полност&кь может быть устранена правильной кредитной политик И ведь сам М. Бронскпй указывает, что, с одной стороны, этот автор пользуется большим успехом и им^рт активных сторонников не только за границей, но

17Ѳ Ііці» и библвографм

У вес (стр. VII), а, с другой стороны, его «аргументация очень и, на первый взгляд, даже убедительна» (стр. VIII,

проста, разрядка

ваша. 3. А.). Раз так, какой же смысл в советском энциклопедическом сборнике по теории

і организации банков в качестве обобщающего теоретического введения і этой важнейшей области экономики давать внешне убедительную статью, а б с о- ііотно неприемлемую для нас?

М. Вронский удачно разоблачает «фокус» Гана относительно роли кре¬

дитной экспансии в капиталистической экономике. Однако настоящий сборник является скорее руководством для практиков и теоретиков, но эдаодь не дискуссионным теоретическим сборником. Ведь М. Вронский лишь отвергает «в целом» концепцию Гана, а если она отвергнута, то позволительно будет спросить, какой же положительный материал дают читателю составители сборника по теории банковского кредита?

Что касается статьи Гана, то здесь не место подвергать ее критическому раэбору: о концепции Гана немало написано марксистами. Отметим только, что настоящая статья значительно отличается от націумевшей «ѴоІкшігІзсЬаГіІісЬе ТЬеогіе без Вапккгебііэ» того же автора. В своем основном труде Г а и ' выступает стопроцентным сторонником неограниченной кредитной экспансии н видит в этой последней могучее средство для устранения противоречий капи¬

тализма. Там он категоричен, и в силу этого абсурдность его токки зрения высту-

яает весьма явственно. Здесь же Ган говорит об опасности чрезмерной кредитной экспансии для устойчивости национальной валюты и видит те социаль¬

ные пертурбации, которые эта экспансия может вызвать.

С одной стороны он и в этой статье выдвигает свое абсурднейшее положе¬

ніе, что «предоставление кредитов ни в коем случае не зависит от каких-либо ноиентов, лежащих вне сферы техники банковского дела и денежного обращенняі (стр. 14), и что пределы, «за которыми кредитная инфляция не может вызвать усиления производства», достигаются тогда; когда кредит «уже не в состоянии втя¬

нуть новые рабочие силы в производство благ» (стр. 18). Но, с другой стороны Ган здесь' признает, что «этот путь (кредитной инфляции. 3. А.) ведет к отно¬

сительной экспроприации владельцев деніг» и «создает опасность кри¬

зисов сбыта, от которых современное капиталистическое хозяйство и. без того достаточно страдает» (стр. 21, разрядки наша. з. а\

Таким образом, здесь Ган—быть может, под давлением редакторов «Напб-

шбгІегЬиск'а»—безусловно, частично сдаст свои позиции. Ведь Ган приз¬

нает, что кредитная экспансия несет с собой опасность кризисов. А кризисы -

по бич капитализма! Во всяком случае здесь очень мало осталось от гановскогс радикализма, ибо одно из двух: либо кредитная-^экспансия действительно в состоянии вовлечь всю рабочую силу капитализма в процесс .производства и;

следовательно, привести к небывалому расцвету и «вечно-высокой кон’юнКтуреі (Ган), либо она не в состоянии этого сделать, и тогда кардинальные противоречия капитализма — кризисы и безработица — остаются в силе. Более беспринципной эклектики, чем соединение этих двух взаимно исключающих друг друга положе-

«ий, трудно себе представить, между тем именно на эту беспринципную эклекти ческую платформу встал «радикальный* Ган! Его теперешнее положение очені напоминает знаменитого теоретика номинализма Кнаппа. Последний также бьи фхнрадикальным номиналистом в своей «ЗіааІІісЬе ТНеогіе без Сеібез», а когді Дело дошло до практики, то он высказался... против отмены золотого мойометал «измаі Но чего стоит теория, которая не применима на практикеI Это относитсі

■ к Кнаппу, и к Гануі «Следует считать,—говорит Ган,—задачей разумной кредитной политики про

мдение народного хозяйства меядо Сциллой хозяйственного застоя и Харибдо

12*

Критика ■ библивгрдфц ІкО

обесценеин^денег^й^ризисов» (стр. 21). Такова квинт-эссенция гановской кон¬

цепции, его конечв!р4|^рактическая установка! Что она дает? Ровным счетом ни¬

чего, ибо то, что гі^едтІѣная инфляция приводит к обесценению денег и кризи¬

сам,—это было прекрасна известно более чем за столетие до Гана. Чтобы прнттй к этому выводу; Ган должен был сначала «освоить» Джона Ло, а затем отбро¬

сить свое собственное издание тех экспансивистических иллюзий, которые столь неудачно пытался осуществить еще в XVIII веке Джон Ло.

Самый факт помещения статьи Гана на тему «КгебіЬ в IV издании «Напб-

шбгІегЬисН’а», взамен помещенной о III издании статьи Лексиса, написанной в духе классиков, можно было бы рассматривать, как победу гановских принципов в немецкой экономической науке. Однако это не так, ибо, как мы показали, по¬

бедил не Ган, а те «умеренные* теоретики кредита, под взглядами которых в конце концов проста-на-лросто подписался Альберт Га н...

Статья Приона «Основные проблемы банковой политики* дает анализ лишь описание различных форм банкового кредита, и описание это к тому же самые кардинальные проблемы банковой политики при капитализме. Она дает лишь описание различных форм банкового кредита, и описание это к тому же устарело. Это относится в особенности к обзору систем банкнотной эмиссии: при¬

мечание же редакторов о новых системах как раз и обесценивает обзор самого Приона. Что же касается теоретического освещения, в роде, например, того, что под депозитами «следует лонимать кассовую наличность* (стр. 34), то это осве¬

щение не поднимается выше ходячих руководств по банковскому делу, и в корне противоречит теории Гана, изложенной в предшествующей статье, и тем самым еще более усиливает теоретическую гутаницу сборника.

Что же касается другой статьи Приона, то в ней дается конкретное опи¬

сание организации и операций коммерческого банка — и общем приемлемое, но не заключающее в себе ничего нового и интересного для теоретика и практика. Это описание, значительно более полное, читатель найдет в любом банковском руко¬

водстве, в частности в переведенной на русский язык немецкой работе Бруно Бухвальда «Техника банковского дела».

Некоторый интерес представляет лишь последняя статья I части—'Ф. Шмид¬

та на тему о безденежных платежах. В советской практике безденежные, точнее:

безналичные, платежи уже сейчас приобрели большое значение, и несоіщенно им принадлежит огромное будущее. Однако Шмидт, во-первых, только описывает организацию безналичных расчетов и не дает их теории, в частности не анали¬

зирует проблему влияния этих расчетов на об’ем денежного обращения н ста¬

бильность валюты. С другой стороны, Шмидт ограничивается описанием только немецкой практики безналичного оборота, в то время как английская н аме¬

риканская практика имеют свои достижения и особенности. Но и при этих огра¬

ничениях статья Шмидта имеет несомненное практическое значение Для нас.

Во II части дается описание банковых систем. Общие дефекты этих статей мы уже отметили. Историческая часть этих статей дает не больше, но значительно меньше того, что имеется в «Банковской энциклопедии», изданной под ред. проф.

Яснопольского. Поскольку же описание военного и послевоенного развития этих систем обрывается на 1922 г., постольку центр тяжести переносится на «дополне¬

ния», сделанные (довольно тщательно) русскими авторами, а не иностранными специалистами соответствующих банковских систем; но в этом слабость «допол¬

нений*, которые никак не могут претендовать на самостоятельность и оригиналь¬

ность анализа, хотя авторы «дополнений» и воспользовались солидным литера¬

турным источником.

Вот почему и некоторые общие оценки, которые даются в этих «дополие-

/ниях, не могут быть нами приняты. Так, например, С. Меклер в своих «допол нениях* к статье Пайара о банках Франции^ оперируя исключительно б алан-

Ірятшш ■ библиография

совыми данными, делает вывод об эволюции больших французски:

«в сторону дальнейшего приближения к чистому типу депозитных банко «ого образца» (стр. 245). Однако общеизвестно, что в форме кратк ссудных операций могут проводиться и фактически проводится долі финансирование промышленности. В силу этого указанный вывод авт построенный только на балансовом анализе, не может считаться доі тен паче что самого «английского образца» сейчас вообще не существу

Так же недостаточно обоснованные заявления можно встретить и в киях Кисте не в а, как, напр., в отношении роли учетной ставки сре приятий кредитной политики резервных банков (стр. 356), финанснровг иышленности банками (автор отрицает первостепенное значение этого рования, хотя работы Неіішіе'а, МаИо МіІсЬеІГа и др. говорят об обрати Но все эти вопросы имеют специальное значение, и критика их в рамках и рецензии нс может быть дана. Перевод всех статей сборника весьма ти в то же время вполне лнтературен.

Таково содержание рецензируемого сборника. Хотя по типу своего кия он вполне подошел бы к тому, чтобы быть новейшей банковской педней, но содержание этого сборника таково, что он ни в коей мере нс собой подлинно советской банковской энциклопедии. Таковая необходні деемся, она еще найдет своих составителей н издателей.

_ 3. Ат.

ГУСТАВ КАССЕЛЬ. Основные идеи теоретической экономии. Пере ыецкого Б. М. Жолковой. Предисловие Е. Р. Качуринер.

Густав Кассель является одним из наиболее видных представите;

иатнческого направления современной буржуазной экономии, того нал которое началось работами Курно и Госсена и достигло своего апоге Бальраса и Джевонса.

«Основные идеи теоретической экономии» представляют собою че1

іжи, прочтенные им в Лондонском и Мюнхенском университетах летом 1

в этих лекциях автор стремится дать сжатое изложение своих главнейш тнческих положений «в виде логически «вязанной системы народного хс Поэтому первым вопросом, вставшим перед ним, был вопрос о предмет ческой экономии. «Прежде всего политическая экономия должна выясниі о своем праве на существование, как науки. Предметом изучения эт является хозяйственная жизнь». «Наука должна рассматривать хозяй жизнь во всем ее целом, н все отдаленные явления, которые уходят из ния практического деятеля и его не интересуют, имеют для науки тако<

ченне, как и явления близкие».

Но что такое хозяйство? В чем заключается его сущность?

«Сущность хозяйства заключается в заботах о человеческих пот]

при условии существования известного недостатка средств для удовлі чтнх потребностей». В другом своем сочинении «ТеогеІізсЬе Зосіаібкош мысль выражена еще яснее. «Цель каждого хозяйства есть удовлетвореі вечеошх потребностей. Хозяйство есть, следоватеЛьно, деятельность,

всходит из возможности удовлетворения этих потребностей. Однако акт юрения этих потребностей сам по себе не может считаться хозяйствеі тиьностью. Удовлетворение потребностей означает, следовательно, по части такую безусловно более или менее активную деЛельность лиц,

удовлетворяют свои потребности. Кто хочет утолить свой голод — дол;

что хочет освежить себя прогулкой, должен итти, кто любит музыку играть или петь и т. д. Такая деятельность не принадлежит к об.і т"вства» *).

*) С и в I а ѵ Саззеі, ТеогеІіясНе Зосіаібсопотіе, Ьеіргі? 1927, 5. 1.

182

Таким образом, в определение хозяйства он включает два элемента: 1) по-

'ревность и 2) деятельность. Он без дальнейших пояснений отбрасывает в сто¬

рону труд, деятельность и предметом своего изучения делает потребности, стано¬

вясь таким образом на позиции австрийской школы. Однако его трактовка по¬

требностей существенно отличается от той, которая дается австрийцами. Он не-

-следует не значение отдельных благ для индивидуума, не те^ракуоры, которыми оно определяется. Его интересует прежде всего социальная функция цену. Более того, он решительно заявляет, что предметом его исследования являются социаль¬

ные явления. «...Хозяйство постоянно имеет своей основой более или менее широко развитую социальную организацию; поэтому предметом учения о хозяй¬

стве в сущности всегда служат явления социальные. Для того, чтобы это особенно отчетливо подчеркнуть, следовало бы нашу науку назвать «социальной экономией».

«В действительности разница между социально-экономическим и частно-экономи¬

ческим методом изучения экономических проблем весьма существенна». Та дея¬

тельность является хозяйственной, которая вытекает из невозможности полного неограниченного удовлетворения потребностей. Нет редких благ и благ свободно воспроизводимых. Все они имеются в недостаточном количестве. «В каждом хо¬

зяйстве потребности должны быть поэтому ограничены и спрос должен быть в такой мере уменьшен, чтобы существующих средств хватило для его удовлетво*

рения. В этом заключается принцип недостаточности» (стр. 68). По его мнению,

принцип Оег КпаррЬеіІ — это всеобщий принцип, свойственный абсолютно каж¬

дому хозяйству. Наши потребности имеют тенденцию к беспредельному росту —

возможности же их удовлетворения, наоборот, ограничены. Задача каждого хозяй¬

ства заключается прежде всего в том, чтобы отделить важные, настоятельные потребности от неважных. В различных обществах это производится разным спо¬

собом. «В изолированном индивидуальном хозяйстве задачи хозяйства просто решаются волею главы его, авторитетом которого регулируется все потребление.

Можно думать, что это было бы также выполнимо в обществе, организованном на коммунистических началах. Но в меновом хозяйстве не существует никакой центральной власти, которая проводит необходимое ограничение спроса. Наоборот,

меновое хозяйство именно и отличается свободой выбора продуктов потребления,

которою пользуется каждый индивидуум в рамках своей покупательной способ¬

ности. Эту свободу выбора люди обычно ценят очень высоко, хотя и не всегда ясно сознают ее, так как считают такую свободу' само собой разумеющейся. Но так как н в меновом хозяйстве не всякий спрос может быть удовлетворен, то мено¬

вое хозяйство должно обладать ^средством для соответствующего ограничения спроса. Этим средством является цена» (стр. 63). «Это есть принцип недостаточ¬

ности в той форме, в какой мы его встречаем в меновом хозяйстве». Эти места свидетельствуют о наличии элементов своеобразного историзма в его системе.

Таким пугем Кассель, имея исходным пунктом потребности, создает свою іеорию цены, основанную на принципе недостаточности. Он считает возможным построение теории цены без теории ценности. По его мнению, имевшая место в экономических исследованиях теория ценности не облегчала понимание вопроса,

а лишь затрудняла его. «В известном смысле вся моя научная работа, — пишет он,— была... направлена на построение теории цен без помощи особой теории стоимости и на то, чтобы сделать соответствующие выводы, логически вытекающие из такого обоснования учения о народном хозяйстве*. По его мнению, стоимость есть не что иное, как ^ена, которая уплачивается при известных условиях. Пред¬

положение существования таких стадий развития народного хозяйства, когда с<^

всем не было денег, по существу неверно. «...Мы изучаем товарообмен в егв денежной форме, как он происходит в действительной жизни». Недостаток всех теори/1 стоимости заключается в том, что они не давали точного количественного

решения проблемы. Это точное количественное решение возможно, по его мнению,

лишь на основе предлагаемой им теории цены. «...Понятие цены имеет большие

■ бабляографщя 183

преимущества перед гЛзнптием стоимости, так как Цены измеряются всегда денеж дани единицами и выражаются поэтому в определенных числах. Вся теория цеи приобретает поэтому ясность и определенность и может быть введенГв полити¬

чную экономию как одно из ее основный и элементарных научных понятий».

Построить теорию цены самостоятельно, без теории ценности — такова та задача, которую Кассель , поставил перед собою. Насколько это ему удается? По его мнению, цена «имеет в меновом хозяйстве свои определенные социальные задачи. Ее задача заключается в том, чтобы ограничить спрос в такой мере,

чтобы он мог быть удовлетворен предложением, и цены должны быть таковы,

чтобы эта цель была достигнута. Это есть основная идея теории цен». Спрос ограничивается посредством цен. Но как это происходит? Если-мы откажемся от предположения о существовании определенного предложения на предметы потребления и допустим возможность их дальнейшего изготовления, то,—говорит он,-«абсолютная недостаточность предметов потребления исключаетсяі. Таким образом рушится все здание, и КЪссель, чувствуя это,' пытается подпереть свок концепцию введением новой «недостаточности», недостаточности первичных федств производства, которых произвести невозможно. «Мы предположим однако что эти первичные факторы производства существуют в определенных количе¬

ствах. Их недостаточность тогда абсолютна, и принцип недостаточности может быть к ним применен». Спрос на предметы потребления означает спрос на первич ные средства производства. Борьба потребителей за овладение ими разрешаете*

при помощи цены. Он предполагает данной цену этих средств производства, и их массу необходимую для производства предмета потребления, и считает, что проб зека решена. «Потребители, — пишет он, — имеют в таком случае возможное»

определить свой спрос, и нам становится известным, какое количество потрс буется каждого отдельного предмета потребления. Но этим самым становятсі шестыми н величины первичных факторов, требующихся для производства не обходимых предметов потребления».

В ,нашу задачу не входит критика построений Касселя. Однако мы все ж<

заметим, что его попытка обойтись без теории стоимости при об’ясненигі процесс)

ценообразования не удалась. Выбросить ценность из теоретической экономии не возможно без насилия над фактами, и Кассель это насилие производит, предпо лагая целый ряд несуществующих предпосылок, и все Же принужден в помощі категории КпаррНеЦ конструировать категорию Козіеп. Его теория, несмотря ні всю свою оригинальность н своеобразное соединение элементов, присущих многнв диаметрально-противоположным экономическим теориям, — новое блестящее дока зательство фссилин буржуазной экономии понять внутренние законы движенні капиталистического общества, новое доказательство того, что смертный час на учной буржуазной экономии давно пробил, новое доказательство справедливості той оценки буржуазной экономической мысли, которую дал К. Маркс в предисло >ии к первому тому «Капитала».

Несколько замечаний о конечных целях политической экономии в понимани:

1- Касселя, новейшего, апологета капитализма. По его мнению, «в вопросе о*

идеальных формах организации общественного порядка в настоящее время суще пвуют превратные представления и совершенно наивные преувеличения влияни политической власти. В широкой массе существует кажущееся ей совершенн естественным представление, что все несчастия или все неблагоприятные явлени хозяйственной жизни являются следствием коренных ошибок организации Формы общественного порядка». «Более подробное исследование могло бы пою йть- что все утопии и все революционные стремления в конечном итоге основан ^ комплексе этих совершенно наивных представлений». Цель политической эю

копии показать несостоятельность этих утопических стремлений.

Пару слов в отношении перевода.

Не может не возбуждать удивления перевод немецкого «2ѵеск» русским словом «задача». Нам казалось бы более правильным переводить это слово рус-

ским «цель», ибо и в философском смысле, и в системе Касселя понятия «задача>

и «цель» не совпадают. Имеется ряд неточностей в переводе отдельных мест. Так,

напр., Кассель пишет: «Біе еапге ѴогзІеІІипд ѵоп бег Епіѵіскіипв без МѴігІзсЬаГіз-

еЬепз аиз етег ТаизсНѵіПзсНаП оНпе Сеіб ги еіпег Се1б\ѵігІ$сЬаП іл 0Нпе 2\ѵеіГе1 іш ѵмеэспШсІіеп ГаІзсН». В. М. Жолкова же перевела эту фразу следующим образом: «Представление о том, что процесс хозяйственного развития от менового хозяйства без денег —к денежному хозяйству, без всякого сомнения, совершенно неправильно* (стр. 46). Такой категорической формы у Касселя в этой фразе нет.

Дальнейшее течение его мысли показывает, что употребление нм «іш ѵезепШсЬеп»

не случайно.

Хотя эта книга и не дает представления о всей системе Касселя, но все же она является очень интересной. Поэтому ее перевод на русский язык надо признать своевременным. Ал. Казарин.

«Ленин н Чернышевский». Под редакцией Степанова-Скворцова. Предисло¬

вие и примечания А. Ломакина. Институт Ленина. Гиз. 1928 г. Стр. 130. Цена 75 коп. Тираж 5.000.

«К юбилею Чернышевского». Издание Н.-В. краевой комиссии по праздно¬

ванию 100-летия со дня рождения Чернышевского. Саратов 1928 г. Стр. .IV + 200.

Цена 65 коп. Тираж 5.000.

Особое издание заметок Ленина о Чернышевском крайне желательно. Ленин упоминает имя «великого просветителя 60-х гг.» довольно часто (в 33-х работах),

охотно цитирует его н ссылается на него в ответственнейших своих выступлениях.

Но на ряду с этим в обширном литературном наследии Ленина нет даже_неболь-

шой статьи и заметки, целиком посвященной Чернышевскому *). Совершенно оче¬

видно, что сводка ленинских отзывов о Чернышевском представляет собою зна¬

чительный интерес. На основании ее вполне можно восстановить взгляд Ленина на Чернышевского с достаточной полнотой.

Ломакнн в предисловии говорит, что предлагаемая работа предназначается для «широких кругов читателя» — партийцев, комсомольцев, учащихся и зани¬

мающихся самообразованием. И, главным образом, в связи с этим издание текстов снабжено обширными комментариями (они занимают более половины всей книги)

и хронологической таблицей важнейших биографических дат жизни. Николая Гавриловича. Отрывки из произведений Ленина расположены в хронологическом порядке, так как автор предисловия справедливо замечает, чю тематическое расположение их повлекло бы за собою разделение отрывков на части, а это,

в свою очередь, исказило бы «цельность и полноту передачи ленинских мыслей»

(стр. 5). Однако совершенно несомненно, что такого рода расположение мате¬

риала при крайне различной ценности цитат, касающихся Чернышевского (части у Ленина простые ссылки на Чернышевского, лаконические упоминания его имени ’), не дают читателю систематизированного представления о взглядах Ле-

Ч Ломакин не без основания полагает, что, высоко ценя работы о Черны¬ шевском Плеханова, Ленин считал излишним давать свою оценку Чернышев¬ ского. Ведь о работах Плеханова он писал еще в 1921 году: «В скобках умест¬ ным, мне кажется, заметить для молодых членов партии, что нельзя стать сознательным, настоящим коммунистом без того, чтобы изучить— именно изучить — все, написанное Плехановым по философии, ибо это — лучшее во всей международной литературе марксизма» («Еще о профсоюзах»), *

Ч Кстати отмечу, что, желая дать все места из работ Ленина, гДе,і’®' минается Чернышевский, составитель сборника не везде последователен. ПР ■ водя отрывки, где Чернышевский лишь упоминается (см. стр. 49), Ломакин заканчивает примечания к статье «Гонители земства и зннибалы либерализма» (1901 г.), в котором упоминается арест Чернышевского в эпоху реакции 60-х Общая тщательность издания требует хотя бы простого об этом упоминания.

Ьятюш ■ библиографии 186

щоа на яркую фигуру «великого утописта» и последовательного демократа-рев лднонера 60-х гг. По прочтении книги невольно ощущается потребность в подыт ивающей весь материал статье, которая явилась бы крайне уместной в издани предназначенном для «широких кругов читателей».

Какого же рода оценку Чернышевского дают приведенные в книге мат риаш? Постараюсь ответить на этот вопрос по возможности в сжатом виде.

Основ философского мировоззрения Чернышевского Ленин касался не рг ю сколько-нибудь полное освещение их мы найдем лишь в работе — «Матери изы и эмпириокритицизм» (1908 г.), где специально Чернышевскому уделеі добавление к § 1 главы IV. Отмечая крайнюю желательность дать оценку Как «великим русским гегелнанцем» (Чернышевским), Ленин отмечает исключительн<

влияние на Николаи Гавриловича философии Фейербаха, основным принцнш іоторой Чернышевский был верен в течение всей своей жизни. Приведя рі цитат из предисловия к 3-му изданию «Эстетических отношений искусства к де стятельности», Ленин в соответствующих местах разрывает текст своими зав вашими, в которых ясно подчеркивает верные основные позиции автора области гносеологии, дававшие ему материал дл$ критики Канта по существ Из этих замечаний Ленина ясно, как высоко он ценил философские взгляды Че іышевского. Но, отдавая дань справедливости основных его взглядов, Ленин многих работах с настойчивостью отмечает, что «великий русский гегельяне при всем этом был утопистом. Термины — «великий утопист», «величайший уі шст» и просто «утопист» — у него по отношению к Николаю Гавриловичу встр иются не раз (стр. 33, 78, 82, 106, 108). Всякое изображение Чернышевского, к мыслителя, преодолевшего утопизм, Ленин категорически отвергает: — «Р. й («Рабочая Мысль». А. Н.) в этом случае так же бессмысленно цитирует Черн певского, как бессмысленны надерганные во второй статье «отдельного прш хеиня» отрывки цитат из Чернышевского, стремящиеся показать, буд-

Чернышевский не был утопистом и будто русские с.-д. не оцени всего значения «великого русского социалиста». Плеханов в своей книге Чернышевском (статьи в сборнике «Социал-Демократ», изданные отдельной книг по-немецки) вполне оценил значение Чернышевского и в ы я с н егоотношение к теории Маркса и Энгельса» (стр. 46; разрядка м<

А //). Как видим, взгляд Плеханова признается совершенно правильным. Утопи Чернышевского был вполне понятен в условиях русской действительности 50

60-х гг. и легко примирялся с последовательным революционным демократизме юторый находил такую высокую оценку со стороны Ленина. Этот момент »

прасно забывал Стеклов при своей попытке реабилитировать «великого просі ’Нітеля» от «греха» утопизма. Надобности в таком приеме нет ни малейшей.

Целостность мировоззрения Чернышевского, его революционно-демократ веские взгляды получили яркую оценку в работах Ленина. В статье: «Из про «го рабочей печати в России» (1914 г.) он пишет: «Но Чернышевский, развнвш «след за Герценом народнические тенденции, сделал громадный шаг вп ••ед против Герцена. Чернышевский был гораздо более последовательным боевым демократом. От его сочинений веет духом классов<

борьбы. Он резко проводил ту линию разоблачений измен либерализма, коі Р*я доныне ненавистна кадетам и ликвидаторам. Он был замечательно гл у б кнм критнкоді капитализма, несмотря на свой утопический социализм» (стр. 1

Рарядка моя. А. Н ). Особенно высоко пенил Ленин непримиримость Черныш ®ого, его последовательность во взглядах и действиях. Ярко выраженная реі аюционность последнего, давшего образец стойкости революционера, верно ооим убеждениям, естественно нашла отклик со стороны Ленина. Упоминав «по о Чернышевском отличаются исключительным уважением , и содержат краР

«ысокую оценку его деятельности.

При упоминании реформы 1861 г. Ленин часто отмечал совершенно вер!

понимание Чернышевским этих реформ. Он напоминаем, что «правительствен!

186

примирение» крестьян с помещиками, против которого так протестовал Николай Гаврилович Чернышевский, обошлось крестьянам дороже на 219 млн. рублей (стр. 61). Смысл этих «реформ» был Чернышевскому вполне ясен, —он принадлё-

жал к числу тех революционеров, которые в 60-х гг. понимали «все убожество, пресловутой «крестьянской реформы», весь ее крепостнический характер» (стр. 81)

Революционный демократизм помог Чернышевскому правильно разобраться в этом вопросе современности и верно наметить те итоги, которые в результате «реформ»

грозили крестьянству. Освобождение крестьян на началах, принятых правитель ством, он именовал «мерзостью», в противоположность либералам, которые это освобождение «сначала подкрашивали, а потом даже прославляли* (стр. 82).

Считая Чернышевского призванным публицистом - политиком, типичным «просветителем 60-х гг.» (ср. стр. 36 — 37 и 40), Ленин ясно отмечал громадную революционную роль его сочинений, когда писал о «... могучей проповеди Чер¬

нышевского, умевшего и под цензурными статьями воспитывать настоящих рево¬

люционеров...» (стр. 5).

Мастерство публициста сочеталось у Чернышевского с исключительно чет¬

кой тактикой, что Ленин усиленно подчеркивает. Говоря о защитниках тактики Каутского и Турати, он в качестве примера образцовой тактики революционера-

публициста указывает именно Чернышевского: «... Даже в крепостной России Добролюбов и Чернышевский умели говорить правду то молчанием о манифесте 1861 г., то высмеиванием и шельмованием тогдашних либералов, говоривших точь:в-точь такие речи, как Турати и Каутский...» (стр. 118). Кстати, во всех рабо¬

тах Ленина нет и намека на принадлежность Чернышевскому «Воззвания к бар7~

ским крестьянам».

Какое же место занимал Чернышевский в русском общественном движении по мнению Ленина? «Чернышевский, — говорит он, — был социалистом-утопистоы,

который мечтал о переходе к социализму через старую, полуфеодальную, кре¬

стьянскую общину, который не видел и не мог в 60-х годах прошлого века видеть, что только .развитие капитализма и пролета¬

риата способно создать материальные условия и обществен¬

ную силу для осуществления социализма. Но Чернышевский был не только социалистом-утопистом. Он был также революционным демо¬

кратом, он умел влиять на все политические события его эпохи в револю¬

ционном духе, проводя через препоны и рогатки цензуры —идею кре¬

стьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» (стр. 82; разрядка моя. А. Н.). В этой цитате заключается ответ на все

I вопросы о связи Чернышевского с его предшественниками и последователями.

Чернышевский, типичный разночинец, радикальнее и последовательнее Герцена (стр. 108). Демократизм и социализм у Чернышевского составляли одно целое.

Верного решения социальной проблемы он не дал, но в том виноваты об'ектив-

ные условия. От Чернышевского нити идут к революционному народничеству 70-х гг. (стр. 100). Однако у Михайловского и позднее у народников начала XX в.

от позиции Чернышевского имеется явное отступление назад, в сторону «бур¬

жуазно-демократических взглядов» (стр. 106). При отсутствии революционной за¬

рядки, присущей органически цельному мировоззрению Чернышевского, поздней¬

шее народничество утратило свой боевой характер. И именно этот революционный демократизм «великого гегельянца» дает основание Ленину назвать Чернышев¬

ского «предшественником русской социал-демократии», наравне с Герценом, Беляв-

ским и рядом революционеров 70-х гг. (стр. 55). Поэтому-то в- другой своей статье «Памяти Герцена» (1912 год) Ленин говорит о непрерывной цепи обществен¬

ного движения в России от декабристов до 1905 года и одним из основных звеньев

зтоіу цепи назван Чернышевский (стр. 93).

Я привел немногие мысли Ленина о Чернышевском, но и из них ясно видно-

насколько он высоко ставил «просветителя 60-х гг.» и какую крупную^рмь отво-

01 ему В истории русской революции. Недаром имя Чернышевского встречается в работах Ленина на протяжении почти всей его политической деятельности —

даная со статьи 1894 г. («Что такое друзья народа») и кончая статьей 1922 г.

(«Означении воинствующего материализма»).

Задачей второй рецензируемой работы, по словам ее редактора Каценбо-

кнл, является дать «широкому читателю» по возможности цельный образ Н. Г.

Чернышевского. В первой части сборников даются статьи Ильинского о Черны-

вевскои как мыслителе и революционере, популярная биография его, составлен¬

іи Сушицкнм, краткая хронология важнейших биографических дат Чернышев-

лого, заметка о Доме-Музее его имени в Саратове, избранные мысли Чернышей-

лого, мысли о нем Маркса, Плеханова и Ленина.

Во 2-й части сборника дан материал для художественных вечеров памяти Чернышевского — отрывок пьесы из его жизни, посвященные ему стихотворения,

ірограмыы концертов-вечеров, в которых участвовав сам Николай Гаврилович.

В тексте помещены два портрета и рисунки, относящиеся к периоду ссылки (вы полнены по заказу Дома-Музея).

Как Видим, по замыслу это—популярный сборник, ставящей своей задачей і доступном виде дать понятие о Чернышевском мало подготовленным слоям отелей.

Первые две статьи и выдержаны в этом популярном тоне. Правда, в статье Ильинского есть излишнее при такой установке сборника рассмотрение ошибок Стеклова и Плеханова при анализе мировоззрения Чернышевского, но это деталь.

В общем статья написана, пожалуй, даже слишком популярно. Отмечу несколько кшентов, бросающихся в глаза.

В статье Ильинского имеется излишний схематизм. Автор утверждает, что для Чернышевского характерно отрицание реформы «сверху». Недоверие к пра-

■нтельственным мероприятиям верно оттеняет непримиримость Чернышевского и юследовательиость его в своих убеждениях как политика. Однако такое утгерд;

іенне во всем контексте искажает образ Николая Гавриловича, каіе великого тактика, широко пользовавшегося легальными средствами борьбы за освобож-

кнне крестьян и в оценке реформы прошедшего несколько различных стадий развития. Отсутствие указаний на этапы развития общественной деятельности Чернышевского и неясность исторической эпохи при чтении статьи бросается в глаза.

Биографический очерк Сушицкого также составлен довольно удачно. Жаль только, что автор опускает ряд характерных эпизодов из жизни Чернышевского —

иапр., столкновение его с начальством в 50-х гг. в Саратове, вызвавшее переезд • Петербург, редактирование «Военного сборника» и др. Любопытно упоминание 0 саратовском кружке Белова и мнение Михаила Николаевича Чернышевского о революционной деятельности его отца и его необычновенных конспираторских способностях. Оба эти момента в литературе мало освещены, и было бы крайне аыательно иметь по этим вопросам обстоятельные исследования. Выполнение мой задачи естественно падает на научных сотрудников саратовского Дома-Музея.

В этой же статье надо было бы подробнее остановиться на просветительстве Чернышевского. Этот вопрос во всем сборнике остается замолченным. Крайне Удачна попытка дать популярный обзор библиографии о Чернышевском и краткого пбзора истории его сочинений. Можно лишь высказать пожелание, чтобы Дом-

Музей взял на себя инициативу в составлении подробной библиографии о великом ■фосветителе и обзора всех документов как изданных, так и неизданных, касаю-

виіхся Чернышевского. Без такой работы всем исследователям, работающим в Яой области, часто приходится испытывать значительные затруднения.

А. Нифонтов.

СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ

Письмо в редакцию. Уважаемые товарищи!

В связи с помещением письма по вопросам экономической дискуссии за 12-ю подписями просим уделить место в вашем журнале следующим строкам.

За полным отсутствием теоретических аргументов по существу дискутируе¬ мых проблем авторы письма становятся на торную дорожку личной дискредитации и шельмования товарищей, выступающих против механистической ревизии марк¬ сизма, против богдановско-бухаринской концепции во всех ее разновидностях. В Частности они пытаются приписать механистическую систему взглядов ннже- подпнсавшим. С полным сознанием ответственности мы заявляем, что приписывае¬ мые нам утверждения являются голым вымыслом, что на указанных в письме страницах наших работ читатель не найдет ничего подобного.

Особенно недостойной во всех отношениях является смехотворная попытка обанкротившихся механистов приписать нам «закон трудовых затрат». Еще в прош¬ лом году трое из подписавших письмо —тт. Кон, Бессонов и Бутаев, захлебываясь от восторга пропагандировали бухаринский «закон трудовых затрат» 1). Остальные из подписавших ничего не писали об этом законе, ибо они никогда не выступала по этим вопросам, а значительная часть вообще никогда до сих пор не выступай в печати. На самом деле, занимаясь в течение ряда лет вопросами советского хозяйства, имея ряд работ в этой области, мы никогда не разделяли богдаяовао- бухаринской концепции на счет «закона трудовых затрат». В наших работах чита¬ тель лишь найдет утверждения о «необходимости разделения труда в определенных пропорциях» (Маркс), о том, что труд является основой общественной связи и т. п. совершенно бесспорные для марксиста положения. Если они эти положения приняли за «закон трудовых затрат», то это может лишь свидетельствовать о тон, что механисты до сих пор не понимают, в чем действительно заклю¬ чается ошибка бухаринской концепции.

Попытка задним числом приписать нам без всяких оснований «закон трудо¬ вых затрат» должна быть признана тем более недостойной, что в последнее вреня нам пришлось по заданиям партии подвергнуть обстоятельной критике бухарин¬ скую концепцию как в этом вопросе, так и во многих других (см. наши работы: «Закон трудовых затрат», «В борьбе за индустриализацию», «Экономическая тео¬ рия правого уклона» и др.). Совершенно понятно, кому полезна дискредитация нашей критики правооппортунистической теории.

Механисты, еще недавно устами Кона (см. его рецензию в «Правде» от 29 апреля 1928 г.) открыто солидаризировавшиеся с ревизионистом Шабсом, повто¬ ряющие в большинстве случаев дословно Кажанова, Дашковского и др., в настоя¬ щее время пытаются найти нам «вполне подходящее место» в рядах последних. Эта анекдотическая попытка свидетельствует лишь о полнейшей беспринципности банкротов.

Наконец, авторы письма пытаются спекулировать на том, что в 1926 г. и журнале «Нод Знаменем Марксизма» была помещена рецензия Н. Саргина с кри¬ тикой ряда положений нашей первой книжки «Советская экономика» (1926 г.), отнюдь не лишенной, разумеется, ряда недостатков, исправленных в наших после¬ дующих работах. Однако даже эта рецензия кончалась словами: «Эта работа, несомненно, сыграет свою положительную роль в разработке теории советского хозяйства, и как таковую ее надо приветствовать». Помимо того, наш ответ рецензенту тогда не встретил принципиальных возражений в редакции, не был, однако, помещен в журнале вследствие излишней резкости тона. Легко понять, насколько состоятельна беспринципная попытка механистов в настоящее врет нажить капитал на этом деле, изображая этот мелкий инцидент в таком свете, будто журнал «Под Знаменем Марксизма» характеризовал концепцию Леонтьев и Хмельницкой как механистическую.

А. Леонтьев и Е. Хмельницкая.

*) См. Кон, Курс политической экономии, 2-е изд., стр. 44; его же статья в журнале «Коммунистическая Революция», ЛГ» 5 за 1928 г., стр. 25; Бессоноь статья в «Экономической Жизни», № 49 за 1928 г.; Бутаев, тезисы доклад* о. теории советского хозяйства, прочитанного в ИКП в 1928 г.

Содержание «урвала „Под Знаменем Марксизма" за 1929

A. Айзенберг.— К постановке проблемы классов у Каутского (№ 9, ст( B. Л с м у с.— Формальная логика и диалектика (По поводу книги А. Вар»

Логика и диалектика») (№ 4, стр. 39). 3. Атлас.—К теории банковского кредита (Капиталоаккумуляция и

іяяая эмиссия) (Дв 6, стр. 30; № 7 — 8, стр. 56). Гр. Б а мме ль,—Ленин и проблема логики в 'Марксизме (№ 4, стр. 1). Его же.—К постановке проблем исторического материализма в реконсі

явный период (№ 10—11, стр. 15). C. Б а т и щ е в.—«Диалектика* Рубина (Мг 10—11, стр. 124). Ьл. Бонч-Бруевич.—Женевские воспоминания (№ 1, стр. 18). Б. Б ори л ин.— О нэпе, индустриализации и новых формах смычки (,

Сф. 61). Его же.—Наши разногласия с механистами в политической экой

(№ 12, стр. 71). В. Воровски й.— Роль инстинктов в поведении человека (№ 2 — 3, стр. Э. Б ре гель,—Об одной неудачной вылазке (К понятиям денежног

ссудного капитала у Маркса) (№ 1, стр. 112). Инал Бутаев—О методе Ленина и Бухарина в анализе империал

(№ 12, стр. 63). Акад. Н. В а в н л о в,— Географическая локализация генов пшениц на эеі

пре (№ 6, стр. 146). И. Вайнштейн.— К вопросу о методологии политической эконом»

Маркса и классиков (№ 9, стр. 103). П. Вальде н.— Значение велеровского синтеза мочевины. Столетие хин

«ого синтеза (№ 2 — 3, стр. 203). К. Виттфоге ль.—Геополитика, географический материализм и марк

06 1, стр. 16; № 6, стр. 1; № 7 —8, стр. 1). B. В о л г и н.—Система Фурье (№ 7 —Н. стр. 102). Б. Гессен и И. Подволоцки й.— Философские корни правого оппо

шна (№ 9, стр. 1). C. Гоникман.— Теория общества и теория классов у Богданова (М

стр. 27). .С. Горловски й.— Борьба течений в германской социал-демократии в

еж годы эпохи исключительных законов (1878 — 1882 гг.) (№ 1, стр. 133; № 2 стр. 136).

В. Г р и б.— О принципах построения марксистской эстетики (О статье Зквельчинской) (№ 2 — 3, стр. 154).

Гр. Деборин,— Предмет политической экономии в современных спс О* 4, стр. 109).

Его же.- К спорным вопросам товарногЬ фетишизма (№ 10 — 11, стр. Дж. Джинс.— Физика вселенной (№ 1, стр. 163). В л. Дунаевский.—Закон трудовой стоимости при капитализме в «О1

их» И. Рубина (№ 2—3, стр. 67). Я. Захер.— Конец Жака Ру (№ 2 — 3, стр. 113). Его же,— Идеология «бешеных» (№ 5, стр. 105). Его же.—Теофиль Леклср (№ 7 — 8, стр. 127). Л 3и ве л ь ч и н с к а я,—Готгольд Эфраим Лессинг (22 января 172

15 февраля 1781) (К двухсотой годовщине со дня рождения Лессинга) (М пр. 64).

Ник. Каре в.— Л. Аксельрод на пути от материализма к позитивизму (о* иие) (№ 2-3, стр. 1). і

Его ж е.— К вопросу о предмете политической экономии (№ 5, стр. 41). Его же —Исторический материализм как наука (№ 12, стр. 1). • Ст. К р и в ц о в.—Проблема сознательности и стихийности в ленинн

^ 1, стр. 1). Б. Кузнецов.—Механистическая концепция политической эконоі

№ 10—11, стр. 107). Н- К у р м а н о в — Рефлексология или психология (№ 6, стр. 12/). П. К у ч е р о в.— Практика как единство суб’екта и об’екта (№ 5, стр. 23). Е. Ланде.— Механистический метод и обоснование теории стоимости (К

«ктеристике новой разновидности богдановщины) (№ 5, стр. 83). А. Леонтьев.— К вопросу об организованном капитализме (№ 9, стр. П. Л о г и н о в.— Проблема рыночной стоимости у Маркса (№ 6, стр. 59).

190 Сообщена іГ

А. М.— Предисловие к статьям Джинса и Милликэна (№ 1, стр. 161) A. М а к с и м о в —Предисловие к статье Вальдена (№ 2—3, стр. 199) Его ж е.— Методология измерения и диалектический материализм (№ 7-Я.

стр. 147). Р. М и л л и к э и — Полезная энергия (№ 1, стр. 179). И. Мир от хи на.—К вопросу о методе в современном естествознании

(№ 9, стр. 173). ИИ B. Никольски й.— Важнейшие направления современного исследовали*

первобытного хозяйства (№ 10—11, стр. 143). A. Острецо в.— К вопросу о диалектике художественного процесса (N1 ^

стр. 86). Передовая.— Новый этап. (К итогам II Всесоюзной конференции марк¬

систско-ленинских научно-исследовательских учреждений). (N9 5, стр. 1). Передовая —О последнем выступлении механистов (№ 10 —И, стр. 1) Первое всесоюзное совещание обществ воинствующих материалистов, лй».^

тиков (№ 5, стр. 129). B. Погонки и.— О пределах морального снашивания в хозяйстве капита¬

листическом и хозяйстве социалистическом (№ 2 — 3, стр. 92). В. Позняков.—Марксовы схемы воспроизводства и производство золота

(Антиіфитика) (№ 1, стр. 61). Его ж е.— Рыночная ценность и ее место в экономической системе Маркса

(№ 10—11, стр. 57; Кі 12, стр. 120). Положение о работе групп и кружков, примыкающих к обществу воинствую¬

щих материалистов-диалектнков (№ 5, стр. 167). Резолюции II всесоюзной конференции марксистско-ленинских научно-иссле¬

довательских учреждений. 1. О современных проблемах философии марксизма- ленинизма. 2. О задачах марксистов-ес гественников и деятельности секции есте¬ ственных и точных наук Коммунистической академии (№ 5, стр. 6).

Резолюции I всесоюзного совещания обществ воинствующих материалистов- диалектиков: 1. Об очередных задачах ОВМД. 2. По докладу Украинского 0ВМД (М> 5, стр. 165).

Вильгельм Рей х.— Диалектический материализм и психоанализ (№ 7^-8, стр. 180).

A. Р е у э л ь.— «Социальное направление» политической экономии в наших современных спорах (№ 7 — Я, стр. 29).

Е. Р и в л и и.— Проблема революций в германской социал-демократии в пер¬ вые годы после падения исключительного закона (№ 4, стр. 133).

Франц Рнтте р.— Диалектический материализм и новая атомная физика (№ 9, стр. 191).

И. Рубин.—Диалектическое развитие категорий в экономической системе Маркса (№ 4, стр. 81; № 5, стр. 51).

B. Руда ш.— Проблема материи в новейшей естественно-научной и философ¬ ской литературе (№ 6, стр. 150).

И. С а п и р — Фрейдизм, социология, психология (По поводу статьи В. Рейха «Диалектический материализм ц_лсихология») (№ 7 — 8, стр. 207).

П. Серебровски й.— Дарвинизм и «дарвинизм» (№. 4, стр. 164). Ц. Фридлянд,— О борьбе за марксистскую науку в СССР (№2-3,

стр. 103). ^ М. Ф у р щ и к.— Каутский и диалектический материализм (№ 4, стр. 63). Н. Цаголов.—К пониманию марксоврй теории кризисов (№ 2 — 3, стр. 48). 3. Ц е й т л и и,—Внутреннее строение эрезд (№ 2 — 3, стр. 226). Его же.—Христиан Гюйгенс (К трехсотлетию со дня рождения) (№ 10-П»

стр. 197). Ф. Ш и л л е р.— Франц Меринг (К десятилетию со дня смерти) (№ 1, стр. 47). Карл Шмид т.— Фашизм как новейшая форма буржуазной контрреволюции

(№ 9, стр. 140). К. Ш м ю к л е — Заметки по поводу «возрождения Гегеля» в Германии (№5,

стр. 12). Его ж е.— К критике немецкого историзма. Ранке и принцип легитимная»

(№ 10—11, стр. 44).

Список рецензированных книг.

Тад. Авдалбегя н.— Золото в схемах простого воспроизводства. 0Ц*Р* по теории воспроизводства. Изд. «Гермес». Эривань 1929 г. (М» 7 —8 —В. по • и я к о в).

' С. Выгодски й.— Очерки по теории кредита К. Маркса. Издание «Моа- Раб.». 1929 г. Стр. 126. Цена 1 р. 30 к. (№ 7 — 8 — А л. К а з а р и н).

~'с»»6щсвия ■ анистии 1Ѳ1

о г. Мі 11у Н і г 5 с Ь.— СгепгпиІгепІНеогіе ипб СеІб\ѵег44Ьеогіе (ип4ег I «оікіегег ВегйскзісНІікипд сіег «ОзІеггеісЬізскеп* ЗсЬиІе). ІМегзисІшпееп хиг 4Ь< ге4і$сЬеп №4іопа1бкопотіе. НегаивесвеЬео ѵоо РгоГ. Цг. Кагі БіеЫ. Леоа. 191 К ѵоо С. РізсНег. 3. 182 (№ 2-3-В. Балков).

Нео гу к С г о з з оі а о.— Цаз Аккиоіиіаііооз- ипб 2из5аіршеоЬгисЬз4ео<1е іе$ карііаіізіізскео Зузіеоіз (2ив1еісН еіое КгізеоіНеогіе). БсНгіПеп беп Іоаіііиіз і 5оиаІ4огзсНиов ипб сіег ІЛоіѵегзіІаІ РгаокГигі а. М., ЬегаизвеееЬео ѵоо Сагі СгС Ьсге- I В. Ѵегіае ѵоо С. Ь. НігзскГеІіІ. Беіргіе, 1929 (Кі 9-В. Позняков).

С. А. Г у р в и ч н В. Н. П о з н я к о в.— Заработная плата. Теоретическ основы и современные проблемы. Гиз. 1929 г. Стр. 140 (ЛЬ 6 — А. Р е у э л ь).

И. Да в ы д о в.—Абстрактный труд и учение Маркса о стоимости. «Прибоі 1929 г. Стр. 172. Цена 1 р. 50 к. (№ 12 — А р. П е р и и о в).

Л. Я. Зивельчинска я.— Опыт марксистского анализа истории эстетиі Изд. Коммунистической-Академии. Стр. 362 (№ 6 —А. О.).

Вернер 3 о м б а р т. - Современный капитализм, т. III, ч. 1. Москва, 1929 (№ 4 — И. Штерн).

Г. К а с с е л ь.— Основные идеи теоретической экономии. Перевод с немецке Б. М. Жолковой. Предисловие Е. Р. Качуринер. Изд. «Прибой». 1929 г. Стр. 1 (№ 12 — Ал. Казарин).

В. К и р п о т и и. — Радикальный разночинец Д. И. Писарев. Ленинградскі научно-исследовательский институт марксизма. Изд. «Прибой». 2929 г. Стр. 2{ Цена 2 р. 20 к. (№ 10 — 11 — А. Н и ф о и т о в).

Кредит и банки. Теория банковского кредита, организация банково дела, банки в СССР и за границей. Статьи из «НапбѵбгІегзЬисЬ бег 34аа4зѵ мпзсНаДеп», с дополнениями С. М. Винокурова, С.. Г. Кистенева, С. С. Меклера Л. Н. Юровского и вступительной статьей М. Г. Вронского. Стр. 430. Москва. Фи издат. 1929 г. (Лв 12 — 3. А т л а с).

.Б. К о ф м а и,— Пооизводительный труд и метод Маркса. Ленинградок научно-исследовательский институт марксизма. Экономическая секция. 1929 г. И: ■Прибой» (Л» 12 —В. Балков).

М. М. Кривицкий — Теория заработной платы германской социал-деы кратии. К вопросу о государственном капитализме. Доклад, прочитанный в Инсі тѵте мирового хозяйства и мировой политики. Изд. Комм. Акад. 1929 г. Стр. <№ 7-8-Ш. Лиф).

Р г і I г С Н г і з 4 ш а а п.—ВіоІодізсНе Каи$а1і4й4. Еіое ІМегзисЬипк гиг ЦеЬ* ѵішіипб без Сееепзаі/ез МесЬапізшиз-ѴіІаІізтиз. Ѵегіае ѵоо I. С. В. МоЬг. ТиЫп? 1928. §. 111 (Фриц Кристман, Биологическая причинность. Исследование по в просу о преодолении противоположности механизма и витализма. Тюбинген 1928 Стр. 111) (№ 4 — И. Л а п иду с).

И. А. К у ш и и. — Диалектическое строение Капитала Маркса, под редакцш нс предисловием И. И. Рубина. Гиз. М.—Л. 1929 г. Стр. 180. (ЛЬ 10—11—И. Лап дус. В бррьбе с формалистическими тенденциями в полит, экономии).

«К юбилею Чернышевского», издание Н.-В. краевой комиссии по праздное нию 100-летия со дня рождения Чернышевского. Саратов, 1928 г. Стр. IV + 2( Цена 65 коп. (№ 12 — А. Нифонтов).

«Ленин и Чернышевский», под редакцией Степанова-Скворцова. Предислові н примечания А. Ломакина. Гиз. 1928 г. Стр. 130. Цена 75 коп. (№ 12 —А. Ні Фонтов).

«Летописи марксизма» №№ I —VIII (№ 5 —А. Реуэль), И. И. Л и т в и и о в.— Экономические последствия столыпинского аграрноі

законодательства. Гиз. 1929 г. Цена 1 р. 50 к. (N1* 10—11 —С. Т.). П. В. Максаковски й.— Капиталистический цикл. Очерк марксиста»

теории цикла. Посмертное издание под редакцией и с предисловием А. С. Менделі сона: Изд. Комм. Академии. 1929 г. Цена 1 р. 25 к. (ЛГ* 9 — Ал. Казарин).

К. М а р к с.— Нищета философии. Институт К. Маркса и Фр. Энгельса. Б: олиотека марксиста. Под редакцией Д. Рязанова. Выпуск XII — XIII. Гиз. 1928 Стр. 216 (№ 4 —А. Реуэль).

К. Маркс и Ф. Энгель с.— Сочинения. Под редакцией Д. Рязанов Том III. Исследования, статьи 1844— 1845 гг. М.-Л. Госиздат. 1929 г. ХХХІІІ+708 ст Институт К. Маркса и Ф. Энгельса (№ 5 — В. П о п о в а). ....

Альберт Матьез.—Термидорианская реакция А1Ьег4 Маіпіег. Ьа геа< поп 4Ьегшібогіеппе. БіЬгаігіе Агтапб Соііп. «Рагіа 1929. Р. VII + 324 5-

Захер). Паркер Томас М у и,—Империализм и мировая политика. Перевс

Ст. Вольского. Предисловие Е. Пашуканиса. Гиз. Стр. 430 (Л« 1—Инал Бутаев •ы А. А. Новосельский;—Вотчинник и его хозяйство в XVII в. РАпииі Институт истории. Гиз. 1929 г. Цена 1 р. 80 к. (N9 9 — С. Томе и некий).

С. А. О р а н с к и и.—Основные попроси марксистской социологии. Том I Стр. 245. Изд. "Прибой». Ленинград 192!) г. (№ 5 — Н. Бобровников).

Н. Г. Петрой и И. Г. Степаном. Предметный указатель к первому томѵ «Капитала» Маркса. Издательство Коммунистической Академии. Москва 1929 г. Стр. 105 (№ 6 Е. Каганович).

Письма Маркса к Кугсльману. Перевод М. И. Ульяновой. Предисловие И. Ленина. Со вступительной статьей Э. Нобеля и примечаниями Ц. Фридлянда. Институт К. Маркса и Ф. Энгельса. Библиотека марксиста под редакцией Д РямУ, нова. Вып. XV. Гиз. М.-Л. 1928 г. Стр. XXV + 134 (ЛЬ 10- 11 -А. Реуэль).

Против механистических тенденции в политической экономии. Сборник статей под редакцией Б. Борнлина и А. Леонтьева. I из. 1929 г. Стр. 186. Цена 1 р 30 к. (№ 9 —Н. Стефанов).

Пугащевщипа, том второй, из следственных материалов и официальной пере- писки. Подготовлен к печати С. А. Голубцовым шід общей редакцией М. Н. Покров- ского. Центрархин. Материалы по истории революционного движения в Росой XVII и ХѴ111 вв. Стр. XVII + 494. Цена 5 р. Гиз. 1929 г. (ЛЬ 4 — С. Томсинскні).

У. Рандольф.- Банковская организация американскою капитализма. Ре¬ зервные банки. Перевод с английского Б Б. Соловейчика, с предисловием Г. Я Со¬ кольникова. Л. 1929 г. Стр. 279. Изд. «Прибой» (ЛЬ 10 И 11. Атлас).

«Ба Кеѵие Магхізіе», № II. Геѵгіег 1929. Рагіз («Марксистское Обозрение») (№ 2-3-М. Леонович).

И. А. Трахтенберг. Современный кредит и его организация. Частъ 1. Теория кредита. Изд. Ком. Академии Москва 1929 г. (МЬ 2 -11—3. Атлас).

Труды секции теории и методологии. II выпуск. Российская ассоциация на¬ учно-исследовательских институтов общественных наук. Институт археологии я искусствознания.ЛЧосква 1928 г. (ЛЬ 2 3 А. Острецов)

Ц. Ф р и д л я н д.—История Западной Европы (1789 -1914). Часть 1, стр. 626 + ХБ; часть II, стр. 694 Т ХБІІ (ЛЬ 5 В. С е р г е е в).

«Николай Гаврилович Чернышевский. 1828 1928 гг. Неизданные тексты, ма¬ териалы и статьи». Под общей редакцией проф. С. 3. Каценбогена. Издано Нижне- Волжской комиссией по празднованию 100-летнн со дня рождения Н. Г. Чернышев¬ ского. Саратов 1928 г. Стр. 429 (ЛЬ 1 — А. Н и ф онто в).

Н. Г. Ч е р н ы ш е в с к и й. Литературное наследие, т. II. Письма. Под редах- . цнен и с примечаниями 11. А. Алексеева и проф. А. Н. Скофтымова. Гиз. М.-Л.' 1928 г. Стр. 607. Цена 5 р. 75 к. (ЛЬ 7 8 А. Пифон г о в).

Проф. Г. Е. Ш у м к о в. - Основы эволюционной мерсоно-рефлексологии. Со схемой по изучению личности человека. Курс, читанный студентам-медикам при вступлении в психиатрическую клинику. Пермь. Студ. нздат. комиссия Пермского медфака. 1927 г. Стр. VIII -Г 152 + таблица-схема (ЛЬ 6 М. Б а и ч).

Ф. Э н г е л ь с.— Положение рабочего класса в Англии в 1844 году. (Всту¬ пительная статья и указатель проф. Е. Косьминского). (Институт Маркса и Эи-- гельса. Исследования по истории пролетариата и его классовой борьбы под общей редакцией Л- Рязанова. Выпуск III). Гиз. М. -Л. 1928 г. Стр. 376 (ЛЬ 1 — М. Байя).

СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ.

С. Васильев. Письмо в редакцию (ЛЬ 7 8, стр. 256). Л. 3 и в е л ь ч и н с к а я. Письмо и редакцию (ЛЬ 9, стр. 229). Е. К а г а н о в и ч.Ответ тт. Петрову и Сіепанову (ЛЬ 9, стр. 227). В Коммунистической академии. Организация института философии. Фило¬

софская энциклопедия (ЛЬ 1, стр. 203). А. Леонтьев и Е. Хмельницкая. Письмо и редакцию (№12,

стр. 188). А. Максимов. В редакцию «Под Знаменем Марксизма» (ЛЬ 9, стр. 225). Материалы к дискуссии но теоретической экономии: Письма в редакцию

(ЛЬ 10 — 11, стр. 25(1). Н. Петров и 1 Резолюция но в(

принятая общим собра

ЭТПГ5ЧГЙ и#»'» О Л / •' -7 Ъ М '

Гйавлиі Лй А—54012. —

і а и о в. Письмо в редакцию (ЛЬ 9, стр. 225). > современной дискуссии и теоретической экономии, е.

імистон I Іііс гиту I а красной профессуры (№ 10-Н. ^

)тветственный редактор А. М. Деборин. 53

. ( А. А. Максимов, М. Н. Покровский, Я. В. ' \ А. К. Тимирязев.

Москва. , Г и раж 5.000 іД Ц

Ответственный редактор і

і .Правда", Творск