Лингвистический кружок«Lingua-universum»

Lingua-universumЖурнал основан в январе 2006 года

Выходит 6 раз в год

4

«Пилигрим»

Назрань – 2008

2

Содержание

Кремшокалова М.Ч. Концепт «дети» в системе философско-нравственных ценностей кабардинцев (на материале паремий).............................................................................................................................................3Кумыкова М.Ч. Концепт «время» в кабардинских пословицах и поговорках.....................................................6

ЗАМЕТКИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ. ОЧЕРКИ................................................................................................................9Шамилёва Р.Д. О классификациях чеченских пословиц.......................................................................................9

ЛАБОРАТОРИЯ МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ.............................................................................................14Рамазанова Р.Т. Арабское имя собственное..........................................................................................................14

ШТУДИЯ LOGOS (обзоры, рефераты, переводы и т.п.)......................................................................................16Гагиева М.М. Наречия, выражающие временные отношения в ингушском языке...........................................16

НАШ СЕМИНАР (Программы. Доклады. Тезисы)..............................................................................................20Шамилёва Р. Д. Основные типы классификаций пословиц и поговорок...........................................................20

КОЛЛОКВИУМ ДВА (Информация о выступлениях на конференциях, конкурсах, заседаниях кружка и т.п.)............................................................................................................................................................23Albekov N. Chechen language in contemporary lingua-culture.................................................................................23

PRO ET CONTRA // ЗА И ПРОТИВ......................................................................................................................24Альбеков Н.Н. Типовые ситуации проявления эмерджентности.........................................................................24

ПЛЮС-МИНУС БЕСКОНЕЧНОСТЬ (или вопросы лингвофилософии)..........................................................27Альбеков Н.Н. Функции эмерджентности в модификации текста-перевода (на материале художественной литературы)..............................................................................................................................27

СОЦИОЛИНГВИСТИКА. ПСИХОЛИНГВИСТИКА. ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ..............................29Бахаева Л.М. Языковая характеристика мужчин в героико-исторических песнях чеченского народа: гендерный аспект.......................................................................................................................................29

СЛОВАРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.................................................................................................................................32Вагапов А. Этимологический словарь чеченского языка (Продолжение).........................................................32Жеребило Т.В. Фрагмент «Словаря лингвистических терминов».......................................................................58

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ..........................................................................................................................................81Жеребило Т.В. Стихи...............................................................................................................................................81

ПЕРСОНАЛИИ........................................................................................................................................................86Овхадов М.Р. Юнус Дешериевич Дешериев.........................................................................................................86

КОЛОНКА РЕДАКТОРА........................................................................................................................................89

Редколлегия: д.п.н., проф. Т.В. Жеребило (главный редактор), д.ф.н., проф. М.Р. Овхадов, (зам. главного редактора),

Н.Н. Альбеков, к.ф.н., доцент Л.М. Дударова, З.И. Добриева, Т.М. Ажигова, Х.М. Долова

Адрес редакции: 386100, Республика Ингушетия,г. Назрань, Юго-Западный торговый центр, ул. Измайлова, д. 9;

364030, Чеченская Республика, г. Грозный, ул. Надкарьерная, д.33. Тел.: 8-(8732)-22-22-31, моб.: 8-928-343-27-51.

E-mail: angelina1950@mail.ru

ISSN 1819-3110 © Лингвистический кружок «Lingua-universum», 2008 г.

3

Lingua – universum

№ 4 2008

© 2008 г. М.Ч. Кремшокалова

Концепт «дети» в системе философско-нравственных ценностей кабардинцев (на материале паремий)

Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ № 08-04-33402 а/ю. В иерархии философско-нравственных ценностей кабардинского народа одним из

доминирующих является концепт «дети». Стремление к сохранению и продолжению жизни, желание передать культуру этноса последующему поколению приводит к актуализации данного концепта во многих культурах, особенно восточных.

Система ценностей формируется в сознании народа разными механизмами, но она так или иначе опирается на практический опыт и перспективное мировидение общества. «Ценностное сознание, - указывает В.А. Блюмкин,- охватывает цели и идеалы, программы поведения отдельных личностей, групп, классов. Его задача – ориентирование человеческой деятельности и в связи с этим оценка объектов с точки зрения их соответствия или несоответствия человеческим потребностям и интересам» [Блюмкин 1981: 9].

Потребности и интересы общества в различные периоды его развития могут меняться, но имеется некая система ценностей, которая называется абсолютной, вневременной. Абсолютная ценность имеет характер добра с любой точки зрения, с позиции любого носителя данной культуры, поэтому она сохраняется в исторической памяти народа без каких бы то ни было изменений. Ценностные категории индивида являются своеобразным преломлением общечеловеческих ценностей, нравственных и моральных норм.

В нашем исследовании мы не ставим перед собой задачу исследования всей системы ценностей, но хочется определить место концепта «дети» в системе нравственных ценностей кабардинцев. В этой связи целесообразно обратиться к материалам исследований Л.Б.Савенковой, которая приводит данные исследований социологов разных стран с целью определения главных ценностей в рамках различных культур [Савенкова 2002: 131-140]. Результаты опроса американских ученых К.Ситарама и Р.Когделла дали следующие результаты: в структуре ценностей западной культуры на первом месте стоит индивидуальность, а для восточной культуры первостепенное значение имеет материнство.

Несомненный интерес представляет мнение В.И.Карасика о том, что ценностную картину мира применительно к определенному этносу или социуму можно установить через моделирование культурных концептов, необходимым компонентом которых является ценностная составляющая. Моделирование нормативных постулатов и следствий в рамках поведенческих стереотипов представлено приоритетными родственными отношениями «муж и жена» либо «родители и дети». «Первая модель соответствует западноевропейской и американской культурной парадигме, вторая – китайской» [Карасик 2004: 256].

Фольклорные и этнографические материалы о кабардинцах подтверждают, что в иерархии старшинства самое почетное место занимают дети, которые важнее гостя (самого почитаемого субъекта на всем Кавказе) и князя, по преданиям отказавшегося идти в дом, где есть кто-то старше, чем он.

Пословицы и поговорки, представляющие собой систему фраз оценочного характера и моделирующие нравственные ценности, являются уникальными источниками изучения ценностной картины мира этноса, и именно к ним мы обращаемся как к основному хранителю народного миропонимания. В данном исследовании проанализировано 73 паремий кабардинского языка, в которых содержится компонент «дети».

Паремии, имеющие отношение к концепту «дети», можно рассмотреть с точки зрения следующих позиций, которые вслед за Л.Б.Савенковой назовем логемами:

1. Дети – главная ценность нашей жизни.2. Дети – источник счастья.3. Все дети одинаково любимы родителями.4. Воспитание детей отнимает много времени и требует жертв.5. Детей воспитывают на хорошем примере.6. Богатство и ласка портят детей.

4

7. Сыновей и дочерей воспитывают по-разному.8. Плохие дети – позор для родителей.9. В воспитании детей большую роль играет мать.10. Сводные дети – проблема для родителей.Значимость человеческой жизни определяется по наличию потомковЖыгым пщащэ пымытмэ, зы къурэщ (Если дерево без листьев, то это один хворост).Былым къыпщIын нэхърэ быныфI къыпщIын (Чем оставить в наследство богатство,

лучше оставить хороших детей).Адэ лъэужьыншэрэ лыншэ къупщхьэрэ (Отец без наследника, что кость без мяса).Метафора, которая является неотъемлемой чертой пословиц и поговорок, богата и

разнообразна в данной семантической группе. Наиболее частотными являются метафорические образы, связанные с растительным и животным миром: собака, ворона, журавль, лошадь, дерево и другие.

Кърум шыр имыIэмэ зы бзущ (Журавль без птенцов – одна (одинокая) птица).Жыгым и пщащэр и фащэщ (Листья – костюм дерева)Хьэрэ пэт и шырыр дзапэкIэ зэрехьэ (Даже собака своего щенка в зубах носит).Рождение ребенка является большим событием не только для конкретной семьи, но для

всего рода, общества, поэтому за этим событием закреплены многочисленные обряды (гущэхэпхэ, лъэтеувэ, кхъуейплъыжь кIэрыщIэ и т.п.). Ребенок приносит в семью большое счастье:

Сабийм насып къыдокIуэ (С ребенком счастье приходит).Сабий зэрымысым насып илъкъым (Где нет ребенка, там нет и счастья).Пословицы предписывают любить детей, не ограничивать их количества в семье, при этом

относиться нужно ко всем одинаково:Уи бынрэ уи благъэрэ умыбж (Детей и родственников своих не считай).Зы бын зиIэми бынищэ зиIэми зэхуэдэу ялъагъу (И тем, у кого один ребенок, и тем, у кого

сто детей, они одинаково дороги).За детьми надо постоянно смотреть, заниматься их воспитанием:Бын зимыIэр щIолIэ, зиIэр йолIалIэ (Кто не имеет детей – жаждет их, а кто имеет –

заботится).Воспитание ребенка отнимает много времени и требует больших духовных и материальных

затрат:Сабийр зы махуэм ягъасэркъым (Ребенка за день не воспитаешь).ЦIыху зыпI цIыху уасэ хон (Кто человека воспитывает, тот лишается суммы, равной

человеческой цене).В воспитательном процессе предпочтение отдается личному позитивному примеру:ХьэфI дэплъей хьэфI мэхъури, шыфI дэплъей шыфI мэхъу (Берущий пример с хорошей

собаки становится хорошей собакой, с хорошей лошади – хорошей лошадью).Уи адэ-анэ яхуэпщI нэмысыр уи бынми къыпхуищIыжынщ (Как почитаешь своих

родителей, так и дети тебя будут почитать). Народная практическая мораль предупреждает, что отцовское богатство и материнская

ласка могут сыграть плохую роль в деле воспитания детей:Адэ мылъку бын гъэкIуэдщ (Богатство отца портит детей).Анэр бын гъэкIуэдщ ( Мать портит детей).Методы воспитания детей различны в зависимости от пола, той функции, которую им

придется выполнять в обществе:Уи къуэ уемыубзэ, уи бзыи уемыгуауэ (Сына не ласкай, а дочь не обижай).Къуэр унэм и пкъощ, пхъур унэм и щIэращIэщ (Сын – столб дома, а дочь его украшение).Пхъур хамэ бынщ (Дочь - чужой ребенок).В мальчике с детства формируют силу, мужество, выносливость, стойкость, которые

необходимы главе семьи и ее защитнику, а в девочке закладывается красота, нежность, мягкость будущей жены и матери. В то же время дочь всегда на виду, ее добродетели и пороки замечают все, в то время как недостатки сына малозаметны:

Къуэр напщIэщ, пхъур набдзэщ (Сын – веки, дочь – брови).Къуэ бзаджэм яжьэм ухегъэс, пхъу бзаджэм хасэ урешэ (Плохой сын заставит сидеть в

золе, а плохая дочь приведет в хасу (народный суд). По отношению к своим детям этикет требует строгости и сдержанности: в присутствии

старших и посторонних нельзя ласкать детей, проявлять к ним излишнее внимание. Дети не имеют права сидеть за столом вместе с отцом, даже будучи взрослыми. Эти запреты приводят к тому, что отцы с детьми общаются редко, а воспитанием детей занимаются в основном матери.

5

Анэр нэщи, адэр лъэпкъщ (Мать – глаза, отец – брови).Адэр дэм хуэдэщи, анэр нэм хуэдэщ (Отец подобен ореху, а мать – глазам).Мыгъуэр зи мыгъуар анэрщ (Все шишки летят на мать).Анэ бгъафэрэ хъурыфэ джэдыгурэ (Материнская грудь, что шуба из овчины). В кабардинском паремиологическом фонде очень много паремий, в которых говорится о

значимости матери для детей:Къуэм и псэр анэм и псэфылъэщ (Душа сына в сердце матери).Къомыхъуэжынур, къомыщэжынур уи анэрэ уи нитIрэщ (Не обманут и не продадут

только мать и глаза).Зи адэ лIар ибэ ныкъуэщ, зи анэ лIар ибэ хъурейщ (У кого отец умер – наполовину сирота, а

без матери – полное сиротство).Особо можно выделить блок пословиц и поговорок о семьях, в которых имеются дети от

разных родителей. Обычно с появлением сводных детей в семье отношения осложняются:Бын зэхэдзэрэ удын зэхэдзэрэ (Сводные дети, что множество ударов).Особенно от таких взаимоотношений страдают отец:Бын тIуащIэ лIы гухэщIщ, бын щащIэ лIы фэтехщ (Дети от двух браков – горе для отца, а

дети от трех браков – гибель).Таким образом, проведенный анализ позволяет установить значимость детей в системе

ценностей кабардинцев. Дети являются объектом пристального внимания со стороны старших, признаются основой семейного счастья, через них транслируются опыт и традиции народа, а в конечном итоге они являются смыслом человеческого бытия. В связи с таким пониманием ценности детей в иерархии «старший – младший» на самой высокой ступени находится ребенок.

Литература1. Адыгэ псалъэжьхэр (Кабардинские пословицы). Нальчик, 1982.2. Блюмкин В.А.Мир моральных ценностей. М., 1981.3. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004.4. Савенкова Л.Б. Русская паремиология: семантический и лингвокультурологический

аспекты. Ростов-на-Дону, 2002.

6

Lingua – universum

№ 4 2008

© 2008 г. М.Ч. Кумыкова

Концепт «время» в кабардинских пословицах и поговорках

Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ № 08-04-33402 а/ю. Как известно, категория времени многоаспектна и изучается с различных сторон в

философии, физике, литературе, лингвистике, психологии и др. Знания, которые получены в процессе восприятия и осмысления мира, в том числе и результаты познания свойств времени, оптимальным образом закодированы в языке, поэтому исследование языковых темпоральных структур позволяет объективировать ментальные формы и постичь концептуализацию мира человеческим сознанием и психикой (Кубрякова 2004, 52). Как и другие наиболее общие свойства бытия, категория времени отражается в языке, «язык описывает действительность, которая, подобно речи, существует во времени. Он поэтому располагает важнейшим арсеналом внутренних – грамматических и лексических – средств для обозначения темпоральных аспектов действительности» (Арутюнова 1997, 9). Лингвистическое время имеет синхронный и диахронный аспекты в соответствии с синхронными и диахронными аспектами рассмотрения языка и объективными физическими категориями одновременности и последовательности событий. Лингвистическое время включает в себя время грамматическое (морфологическое, синтаксическое), лексическое и контекстуальное.

«Морфологическое время – это совокупность способов выражения морфологическими средствами языка сущности физического и философского аспектов рассматриваемой категории. Оно является основной компонентой лингвистического времени. В грамматиках и специальных работах, посвященных этой категории в языке, исследуется в основном глагольное время. Синтаксическое время – это совокупность способов выражения синтаксическими средствами языка сущности физического и философского аспектов рассматриваемой категории. Лексическое время – совокупность способов выражения временных отношений с помощью специальной временной лексики. Контекстуальное время – совокупность способов выражения средствами контекста и стиля сущности физического и философского аспектов рассматриваемой категории» (Дешериева 112). Исследование каждой компоненты из перечисленных может являться темой изучения не одной монографии, в настоящей статье мы ограничимся исследованием выражения времени на паремиологическом уровне.

О необратимости, линейности времени, а также о его цикличности говорят кабардинские пословицы и поговорки, рассматривающие время философски, при этом выделяются следующие объективные критерии.

Необратимость времени: Блэбгъэк1ым улъэщ1ыхьэжкъым – Что прошло, не догонишь. Отсюда и наставление: Блэк1а хабзэжьым укъемыкъуж – Не пытайся вернуть ушедшие старые обычаи. Поскольку прошедшее не вернешь, необходимо соответствовать настоящему времени и быть готовым воспринять будущее: Щ1эм дек1ур л1ыф1щ – Идущий со временем – хороший мужчина; Къэхъум дек1ур л1ыф1щ – Идущий с новым временем – хороший мужчина. Рассуждения о необратимости времени вызывают мысли о неотвратимости судьбы, о независимости происходящего от человека: Щ1эр къэхъунум щ1энэц1урэ жьы мэхъу, жьыр блэк1ам щ1эна1уэурэ мэл1эж – Молодой, мечтая о будущем, стареет, старый, посмеиваясь над прошлым, умирает.

Ученые отмечают такие свойства времени, как одномерность, линейность, однонаправленность. В кабардинском языке есть фразеологические единицы со значением времени, в промежуток между которыми, пожалуй, можно вместить все остальные: дунейр къызэриухуэрэ – с сотворения мира, дунейр къутэжыху – до светопреставления.

Однонаправленность времени. Данная группа представлена сравнительно небольшим количеством ФЕ, в основном они связаны с соотнесением прошедшего, настоящего и будущего: Пщэдей ныбгъуэ нэхърэ нобэрей бзу – Лучше сегодня воробей, чем перепел завтра; Пщэдейрей джэд нэхърэ нобэрей джэдык1э – Лучше сегодня яйцо, чем завтра курица; Нобэризэрэ пщэдей закъуэрэ- Остался сегодняшний день и завтрашний.

Конечность всех объектов и действий во времени. Данная группа языковых конструкций является логическим продолжением предшествующей: Мыублэ мыхъумэ, мыух щы1экъым – Кроме неначатого, все имеет конец (т. е. бесконечного не существует); Пэ зи1эм к1э и1эщ –

7

имеющий начало имеет и конец. О том, что все на свете конечно во времени: и люди, и предметы, и явления, говорят и следующие паремии: Мардэ зимы1э щы1экъым – Все имеет свой предел; К1ыхьми, к1э и1эщ – Хоть и длинный, но конец имеет. Достаточно большая часть пословиц и поговорок говорит о конечности бытия:

Псэ зи1эм ажал и1эщ – Имеющий жизнь имеет смерть (т.е. все живое смертно). Псэрэ пэт хьэхущ – Даже жизнь дана взаймы. Укъыщалъхуари зы махуэщ, ущыл1эжынури зы махуэщ – В один день родился и в один

день умрешь. Нэри хьэхущи, псэри хьэхущ – И глаза взаймы, и жизнь взаймы. Щ1ы ф1ыц1эм щ1эмыхьэжын щы1экъым – Нет никого, кто не уйдет на тот свет.Таким образом, отмечается, что всякий объект конечен во времени. Такое свойство в

биологии (в отношении к живой природе) называется закономерной бренностью. Оно имеет в виду развитие, старение и конечность объекта и характеризуется строгой упорядоченностью, направленностью от меньших значений к большим, непрерывностью, рядоположенностью. Из данных высказываний следует этический вывод о необходимости ценить время жизни (П1алъэмыщ1э хьэхэбасэщ – Сроков не знают только бродяги), о том, что все надо делать вовремя (Пащ1эм къимыхьыр жьак1эм къихьыжкъым – Что не принесли усы, борода не принесет; Уэшх блэк1ам щ1ак1уэ к1элъумыщтэж – К прошедшему дождю бурку не доставай). Порицается пустое времяпрепровождение:

Делэр гугъэурэ жьы мэхъу – Дурак, надеясь, старится.Бейм и гугъу ящ1урэ тхьэмыщк1эм и уэздыгъэр ес – Пока бедные говорят о богатых, у них

гаснет свет. В кабардинском языке есть целый ряд пословиц и поговорок о том, что надо рано вставать и

не лениться работать:Жьыуэ гъуэлъи, жьыуэ тэдж – Рано ложись и рано вставай. Насыпыр пщэдджыжьым ягуэш – Счастье распределяют утром. Жьыуэ тэджым шыщ1эхъу хуалъху – Кто рано встает, тому бог дает. Жьыуэ къэтэджамрэ щ1алэу къэзышамрэ щ1егъуэжакъым – Кто рано встает и рано

женится, не жалеет. Зыптхьэщ1мэ, нэху мэщ, уущмэ гъуэгум хуощ1- Умоешься – светает, быстрее идешь –

дорога становится короче. Негативную коннотацию имеет ФЕ зэман гъэк1уэдын – потерять время.Как отмечает Н.Д.Арутюнова, «жизнь человека представляется двояко: и как цикл, и как

линия» (Арутюнова 1999, 705). Цикличность времени, бесконечность. Наиболее ярким символом круговорота является

паремия Гъащ1эр шэрхъщи мэк1эрахъуэ – Жизнь – колесо, поэтому вертится. В связи с этим З.Х.Бижева отмечает: «На языке культурологического мышления данная адыгская поговорка представляет образ «жизни-колеса» как расщепление «мирового порядка» на два фактора, существенно различающихся друг от друга. Это вращательное движение и неподвижность, периметр колеса и его покоящийся центр, т.е. образ аристотелевского «неподвижного передвигателя». Некоторая недосказанность, другими словами, вербальное отсутствие резюмирующей части представления данного образа-символа не мешает воспринимать двойственную природу колеса: контраст между движущимся, а значит, преходящим и фиксированным. Поговорку можно отнести к «культурологическим метафорам», потерявшим свой буквальный исходный смысл и ставшим метафорами обыденной речи» (Бижева 2000, 79).

Н.Б. Мечковская отмечает, что «к образу движения по кругу восходит древнейшая модель времени и истории» (Мечковская 2000, 300).

Жизнь и время представляются движущимися по кругу, идея бесконечности смены, череды жизни проявляется в следующих примерах:

Дунейр чэзущ – Мир переменчив (т. е. все в мире чередуется).Дунейр техьэ – тек1щ - Мир переменчив.Дунейр щэ техьэ – тек1щ - Мир сто раз переменчив.Дунейр 1эрыхьэ – 1эрык1щ – Мир непостоянен.Махуэм махуэ къелъху – букв. День день рождает.Махуэм махуэ къелъхри, насыпым насып къелъху – день рождает день, а счастье рождает

счастье.Зи игъуэр дахэщ – Все красиво в пору. Шыпсыранэрэ пэт зы дахэгъуэ и1эщ – Даже у крапивы есть пора красоты.Хъан техьэгъуэ – тек1ыгъуэщ – Ханы сменяют один другого.Нобэ уи махуэщ, пщэдей си махуэщ – Сегодня – твой день, завтра – Мой.

8

Псоми зэман и1эщ – У всех есть свое время.В этой бесконечной смене событий наблюдается и некая ритмичность, которая в

современной философии определяется как «частный и важный случай временной последовательности: она характеризует определенный порядок во временной последовательности. Вместе с тем ритм имеет отношение и к времени как длительности, будучи связан с чередованием фаз различной продолжительности существования» (Аскин 1971, 71). Так, отмечается, что на смену старому идет молодое, а все молодые со временем тоже стареют, и между молодыми и старыми устанавливаются определенные отношения:

Жыгыжьыр иту, жыгыщ1эр йобэт – Молодые деревья хорошо растут при старых.Гуащэжьри зэгуэр нысащ1эу щытащ – И старая свекровь была когда-то молодой

невесткой.Быстро стареют и из-за характера, поэтому надо быть спокойным, выдержанным

человеком: Губжьырилэр щ1эх жьы мэхъу – Часто гневающийся человек быстро старится. Таким образом, проанализированный языковой материал кабардинского языка отражает

философскую категорию времени и в то же время закладывают правила «временной этики». Эти философская категория несет этический смысл, подчеркивая ценность времени для человека.

Литература1. Арутюнова Н.Д. От редактора//Язык и время. Логический анализ языка. – М., 1997.2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М., 1999. 3. Аскин Я.Ф. Направление времени и временная структура процессов//Пространство,

время, движение. – М.,1971. – С. 56-79.4. Бижева З.Х. Адыгская языковая картина мира. – Нальчик, 2000.-128с.5. Дешериева Т.И. Лингвистический аспект категории времени и его отношение к

физическому и философскому аспектам. – ВЯ, 1975. - №2. – С. 111-117.6. Кубрякова Е.С. Язык и знание. – М., 2004. 7. Мечковская Н.Б. К характеристике аксеологических потенций слова: концепты «круг»,

«колесо» и их оценочно-экспрессивные дериваты // Логический анализ языка. Языки пространств. – М., 2000. – С.299 – 314.

Словари.1. Адыгэ псалъэжьхэр. Кабардинские пословицы. - Нальчик, 1994.- 2. Кабардино-русский словарь. – М., 1957г. – 3. Карданов Б.М. Кабардино-русский фразеологический словарь. – Нальчик, 1968.

9

Lingua – universum

№ 4 2008

ЗАМЕТКИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ. ОЧЕРКИ

© 2008 г. Р.Д. Шамилёва

О классификациях чеченских пословиц

Пословица – самый малый жанр народного устного творчества, вошедшая в речевой оборот форма изречения, укладывающаяся в одно грамматически и логически законченное предложение, нередко ритмизованное и подкрепленное рифмой. Ей свойственны краткость и простота. Несмотря на это, она отличается большой содержательностью, представляет собой четкое суждение, ясное выражение определенной мысли, обобщение, вывод из жизненных наблюдений и социально-исторического опыта народа:

Ца хуучу г1уллакхо некъ харцахьа бойту.Незнакомое заводит на ложный путь.рус. Не зная броду, не суйся в воду.

Уггар хаза х1ума я аьлча, къийго шен к1орни еана.На просьбу принести самую красивую вещь, ворона притащила своего птенца.рус. Всякому свое дитя милее.

Свод пословиц значительно шире, охватывает самые разнообразные стороны действительности, в то время как другие жанры имеют определенный предмет изображения: былины и исторические песни касаются прошлого, истории народа, любовные и семейные песни – личных отношений людей и т.д. Даже сказки, хотя они включают в себя несколько жанровых разновидностей (сказки о животных, волшебные и социально- бытовые), значительно более ограничены тематически, чем пословица.

Возникновение пословиц относится к глубокой древности. В них сосредоточен и выражен в краткой и художественной форме свод знаний, наблюдений, примет трудового народа. Пословицы закрепляют накопленный народом трудовой, житейский и социальный опыт и передают его последующим поколениям.

Г.Л. Пермяков писал: «Пословицы относятся и к языку, и к фольклору в одно и то же время и, соответственно, изучаются как лингвистикой, так и фольклористикой. Их с полным правом следует отнести к фольклору. Подобно басням, легендам, сказкам, и в отличие от слов и фразеологических оборотов, они представляют собой тексты, т.е. словесные образования, имеющие самодовлеющее значение и могущие употребляться самостоятельно. Что же касается слов и фразеологических оборотов, то все они, в том числе и наиболее сложные из них, как правило, выступают лишь в качестве элементов текстов. Как и все фольклорные тексты, пословицы обладают той или иной темой (иногда даже многими темами), т.е. о чем-то говорят, тогда как слова и фразеологизмы принципиально не имеют собственной темы и могут употребляться по самым различным поводам. Аналогично басням и сказкам и в противоположность словам и фразеологическим оборотам, пословицы ситуативны, т.е. не только употребляются в той или иной ситуации, но и сами эту ситуацию моделируют или означают» [Пермяков Г.Л.,1988, с. 82-83].

Исследователями чеченского фольклора составлены такие сборники пословиц, как «Кувшин мудростей. Чеченские пословицы и поговорки » (И.Ю. Алироев, 1990), «Нохчийн кицанаш. Чеченские пословицы» (Р. Ямадаев, Л. Исаев, 2003). Пословицы в сборниках размещены по алфавиту. Этот способ классификации пословиц исключает узость их тематического толкования. Присмотревшись ближе к алфавитному способу размещения пословиц, мы можем сделать вывод, что он вносит свой порядок в сборник. При алфавитном порядке выделяются весьма значимые для пословиц начальные слова, например:

Ваша воцу ваша – т1ам боцу леча.Брат без брата, что сокол без крыла.

Хьекъал долчун – дош , 1овдулчун – буй.

10

?

У умного – слово, у дурака – кулак.

11

Къеначу барзо ши уьстаг1 баьхьна.Старый волк двух баранов утащил.

Впервые тематическую классификацию пословиц использовал В.И. Даль в сборнике « Пословицы русского народа», изданном во второй половине XIX века. В.И.Даль выделил для своих пословиц сто семьдесят девять рубрик: пословицы о предметах веры (бог, грех, набожность, раскол), о судьбе (терпение, надежда), о счастье (удаче), о богатстве и бедности, о достатке, скупости, о бережливости и мотовстве и т.д. Эта тематика столь же обширна, как и жизнь народа. Тематическая многоликость пословиц – важное их достоинство. Подобная классификация пословиц считается целесообразной, так как правда обнаруживается именно при противопоставлении плохого и хорошего.

Пословицы поистине многозначны. Их приложение к каждому новому предмету речи умножает многообразие их тем. Границы охвата жизни в пословицах становятся обширными по сравнению с теми, которые были намечены В.И. Далем. Нельзя не принимать во внимание круга бытовых и жизненных ассоциаций, заключенных в каждом слове каждой из пословиц, нельзя не считаться со способностью пословицы служить аналогией одновременно к ряду жизненных явлений. Неслучайно В. Даль, поставленный перед необходимостью учитывать многозначность пословиц, очень часто одну и ту же пословицу помещал под разные тематические рубрики. Это не оплошность собирателя, а указание на правило, проистекающее из самой природы пословиц.

Как отмечает В. П. Аникин [Аникин В.П., 1988, с. 6], опыт классификации пословиц по темам опирается на их реальные свойства: у каждой пословицы есть своя тема – многозначность пословичного суждения не означает отсутствия тематических границ. Именно многозначность в пределах темы делает пословицы трудными для толкования.

Исследования Ш.А. Джамбекова общеизвестны и его заслуги перед чеченским устным народным творчеством общепризнанны. Еще в 1979 году он организовал студенческую экспедицию по сбору фольклора. Действовала она в Урус- Мартановском районе. Кроме того, Джамбеков подготовил и вдохновил студентов на сбор сказок, легенд, притчей и илли по месту жительства. Эти походы за фольклором стали регулярными, вплоть до 1991 г. За два десятка лет был накоплен огромный материал, который он обработал и классифицировал. В 1990 году Ш.А. Джамбеков выпустил сборник «Чеченский фольклор», который затем переиздавался четыре раза. В этой книге впервые в истории нашей фольклористики была проведена классификация произведений устного творчества Чечни. Автор выделяет следующие тематические группы чеченских пословиц: о жизненном опыте, о родине, о вежливости и культуре общения и поведения, об учёбе, уме и правильном воспитании, о семье и родственных отношениях (о матери, дочери и жене), о религии, о трусости и храбрости, о мужестве, о слабости, о доброте и зловредности, о ссоре и конфликте, о дружбе, о чистосердечности, о глупости и безрассудстве, о лени и труде, о пустословии,

о гостеприимстве, о согласии, о богатстве, о терпении, о слове, о природе, о лошади, о жадности, об обмане, лжи, предательстве. При классификации пословиц на тематические группы их представляют вместе с антонимами, выражающими противоположное значение, и синонимами, которые выступают как равноправные соварианты. Например:

Семья, родственные отношенияДоьзал дика – беркат дукха.В дружной семье много добра.рус. Где мир да лад, там и божья благодать.

Вежарийн безам – т1улгал а ч1ог1а.Братская любовь крепче камня.рус. Братская любовь пуще (лучше) каменных стен.

МатьНенан сий динарг махко а лерина.Того, кто уважает свою мать, все уважают.

Нанас йина чов лаза ца лозу.Нанесенная матерью рана не болит.рус. Слово матери не ранит.

ДочьХаза йо1, тиша коч юьйхича а, товш хуьлу.рус. Красавица и в старом платье хороша.

Нанас хестийна йо1 мехала ца яьлла.

12

Не похвалою матери определяются достоинства ее дочери.

13

ЖенаДика зуда – бахам, вон зуда – бохам.Хорошая жена – богатство, плохая жена – горе.

Дика зуда ирс ду, вон зуда дов ду.Хорошая жена – счастье, плохая жена – ссора.рус. Одному с женою радость, а другому горе.

Учеба, ум, правильное воспитаниеДешар – серло, цадешар – бода.рус. Ученье – свет, неученье – тьма.

Коьртехь хьекъал ца хилча, когаша къахьоьгу.рус. Дурная голова ногам покоя не дает.

Вежливость, культура поведения и общенияСтеган мах ша хадийнарг бу.рус. Каждый человек стоит ровно столько, во сколько он сам себя оценивает.

Дикачу амало лайх эла вина – вочу амало элах лай вина.Хороший характер из раба князя сделал, а плохой из князя – раба.

Глупость, тупостьВиро «вир» аьлча, вир аьхка дахана.Осел, которого осел обозвал ослом, полетел в пропасть.рус. Осел, назвавшийся ослом, угодил в ущелье.

Бацала лаьллина вир баь1ашка дахна.Отогнали осла на луг (на траву), а он в репейник полез.

Сихалла – сонталла, собар – кхетам.Несдержанность – глупость, терпение – ум.

РодинаШен ц1а – ц1ен ц1а.рус. Всякому мила своя сторона.

Дикачу пхьидо шен 1ам хестабо.рус. Всяк кулик свое болото хвалит.рус. Глупа та птица, которой свое гнездо немило.

Жизненный опытВоьдуш динарг хьесап дац, вог1уш динарг бен.Не подытоживай, в путь отправляясь, а подытоживай, с пути возвращаясь.рус. Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати.

Ц1арца бегаш ма бе, хих а ма теша.С огнем не шути, воде не верь.

ВераГуттара а ца лаьтта моллина мовлад.Не всегда мулле мовлид.рус. Не всегда коту масленица.

Шина саг1ийна т1аьхьаваьлла мола цхьа а доцуш висна.Мулла, погнавшийся за двумя милостынями, остался ни с чем.рус. За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

Трусость – храбростьЛа мел дийг1и, татанаш сов хеза.Чем больше прислушиваешься, тем больше шуму.

Шен кет1ахь н1аьна а хуьлу майра.У своих ворот и петух храбр.рус. Каждый петух на своей навозной куче смел.

Ша буьйш дехко а юхку цергаш.И мышь кусается, когда грозит смерть.

Доброта – зловредностьБедда боьдучу сена а аьлла.Даже бегущего оленя упрекнули.

Къунна ша санна волу къу вевза.Вор вора знает.рус. Рыбак рыбака видит издалека.

Совг1атана беллачу динан бага ма хьежа.рус. Дареному коню в зубы не смотрят.

14

Лень – трудОхуш аьлларг – оруш карийна.Сказанное при пахоте нашлось при молотьбе.рус. Что посеешь, то и пожнешь.

1иллинчу т1улга к1ел хи ца кхаьчна.рус. Под лежачий камень вода не течет.

ПустословиеБагахь дина х1оаш кхерзина дац.Из яиц, о которых рассказываешь, яичницу не сделать.

Хабар дукха дийцинчо болх к1езиг бина.рус. Кто много говорит, тот мало делает.

ДружбаВаша ваша вац, и хьан доттаг1 вацахь.Брат не брат, если он тебе не друг.

Генара доттаг1 – йог1на г1ала.Далекий друг подобен крепости.

Ссора, конфликтЗулам лоьхург вонах ца ваьлла.Тот, кто ищет зло, не вышел из беды.рус. Не рой яму другому, сам в нее попадешь.

Т1амо стаг вина вац, т1амо стаг вийна.Война человека не родила, война человека убила .

СогласиеБарт болчу цицигаша барт боцу берзалой эшийна.Дружные кошки победили недружных волков.

Барт боцучу доьзалехь беркат хир дац.В недружной семье не будет добра.

ГостеприимствоХьаша ца вог1учу ц1а чу беркат ца дог1у.В дом, куда не приходит гость, не приходит и изобилие (благодать).

Хьаша ца леринарг хьошалг1ахь а ца лерина.Кто не уважил гостя, того не уважили в гостях.рус. Какой привет, такой ответ.

БогатствоДукха дарстийна вир бердах дахна.Не в меру разжиревший осел упал с обрыва.

Безамо 1ехийнарг – дог-к1еда хуьлу, бахамо 1ехийнарг – дог-1аьржа хуьлу.Обманутый любовью бывает мягкосердечным, обманутый богатством – черствым.

ЖадностьБен сту белча, батта пах ца белла.Давшему быка на убой не дали для поджарки и легкого.

«Хи дехахь – меца вац, ца дехахь марха ду», – хеттера сутарчу ц1ийнананна.«Воды попросит – не голоден, не попросит – значит, у него пост (ураза)», – сказала про себя скупая хозяйка.

МужествоКъелле ма хьажа, стеган стогалле хьажа.Не смотри на бедность, смотри на мужество.

Малар мала ахча лоьхучул – ца мала стогалла лаха.Чем искать деньги на выпивку, лучше наберись (поищи) мужества не пить.

Слабость (Трусливость)Букурвоьлла стаг кошо бен нисвийр вац.рус. Горбатого только могила исправит.

Ца лозу корта ма бехка.Не перевязывай небольную голову.

ПриродаЛо доцуш 1а а хир дац, йовхо йоцуш аьхке а хир яц.Без снега зимы не бывает, без жары – лета.рус. Всему свое время.

15

Хи гуттара цхьана хорша ца лела.Вода не всегда течет по одному руслу.рус. Все переменчиво в этой жизни.

Лошадь (Конь)Дин некъаца бевза, к1ант аренца вевза.Коня познаешь в дороге, а молодца – в поле.рус. Коня в рати узнаешь, а друга – в беде.

Дика дин а боьду цкъа гора.И хороший конь когда-то спотыкается.рус. Конь о четырех ногах и то спотыкается.

СловоТоьпо цхьаъ бен вийна вац, матто – эзар вийна.Ружье убило только одного, а язык – тысячу.рус. Злые языки страшнее пистолета.

Хазачу дашо 1уьргара лаьхьа баьккхина.Красивое слово из норы змею выманило.

Хазачу дашо лам дашо бина.Красивое слово озолотило гору.

Рассмотрев алфавитную и тематическую классификации чеченских пословиц, мы можем отметить, что каждая из этих систем имеет свои преимущества и недостатки. Неоспоримым достоинством алфавитной системы является ее простота. Алфавитный способ четко фиксирует и ставит на соответствующие места варианты близких пословиц. Расставленные по своим местам варианты облегчают поиск пословицы и всюду указывают на их связь не только со своим основным типом, но и на отношение к тем, в окружение которых по алфавиту попадают. Алфавитный порядок помогает понять обобщенный, переносный смысл пословиц. Этого достоинства начисто лишены узкие тематические группировки пословиц. Тематическая классификация позволяет отвлечься от многих необязательных (чисто внешних) элементов изречения и обратить внимание на более существенное в нем. Однако и эта система не лишена ряда серьезных недостатков. Во-первых, большинство пословичных изречений (собственно пословицы и поговорки) употребляются в переносном смысле, т.е. отличаются многотемностью, и потому не могут быть втиснуты в рамки одной узкой темы. Во- вторых, все предметно-тематические классы, предлагаемые паремиологами, взаимно перекрещиваются и потому не дают однозначного решения. И, наконец, в-третьих, сама разбивка на тематические группы весьма произвольна и каждым исследователем и составителем сборника решается по-своему.

Литература1. Аникин В.П., Кирдан Б.П., Селиванов Ф. М. Русские пословицы и поговорки. М.:

Художественная литература,1988.2. Аникин В.П. Русское устное народное творчество. М.: Высшая школа, 2001.3. Алироев И.Ю. Кувшин мудростей. Чеченские пословицы и поговорки. Грозный: Книга,

1990.4. Даль В. И. Напутное // Пословицы русского народа. В 2-х т. – М.: Художественная

литература, 1984.5. Джамбеков Ш. А. Чеченский фольклор. Грозный: Книга, 1990.6. Исмаилов А. Т. Слово (Размышление о чеченском языке). Элиста: АПП «Джангар», 20057. Мациев А.Г. Очерки лексикологии современного чеченского языка. Грозный, 1973.8. Пермяков Г. Л. Основы структурной паремиологии. М.: Наука, 1988.9. Селиванов Ф. М. Хрестоматия по фольклору. М.: Просвещение, 1972.10. Ямадаев Р., Исаев Л. Чеченские пословицы. Грозный: ГУ «Книжное издательство»,

2003.

16

Lingua – universum

№ 4 2008

ЛАБОРАТОРИЯ МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ

© 2008 г. Р.Т. Рамазанова

Арабское имя собственное

Можно с уверенностью сказать, что арабские имена собственные образуются иным путем, нежели имена собственные в других языках. Оно несет большое количество информации о своем носителе, и это не только имя как таковое, но и информация о близких носителя данного имени, его род занятий и даже отношение к нему общества, в котором он живет.

Имя собственное «может быть простым, односоставным ( مركب (гайру мураккабин -غيرили составным (مركب – мураккабун)»1.

Составное имя собственное может состоять из следующих грамматических конструкций:1. Из целого предложения ( اسنادي мураккабун ’иснадиййун, т.е. предикативная – مركب

конструкция), например:شرا َٔتا بط - [та’аббата шарран] – «он нес зло под мышкой» (имя арабского поэта).

2. Из двух имен, состоящих в так называемой ’изафетной конструкции ( اضافي – مركبмураккабун идафиййун):

عبد الله - [‘абду-л-Лаhи]- Абдуллаالقيس ,Имруулькайс (имя арабского поэта эпохи джахилиййа – [имру’у-л-кайси’] - امروؤ

занимающего первую ступень в числе семи арабских авторов му’аллак).الدين .Шамсуддин и т.д – [шамсу-д-дини] - شمس

3. «…из двух слов, которые уже воспринимаются как одно слово»2( مزجي -مركبмураккабун мазаджиййун), например:

Хадрамаут (название страны, находящейся на юго-западе – [хадара мауту] - حضرموتАравийского полуострова, а переводится оно как «смерть пришла»).

Личные собственные имена арабов делятся на следующие разряды:1. - علم ‘алам или основное собственное имя, например: Зайд, ‘Умар, Хасан, Малик,

Фатима и т.д.2. :кунья – родословное имя, т.е. имя по отцу или отчество, или по сыну-сыновство – كنية

Абу Бишр – отец Бишра, Ибн Халдун – сын Халдуна, Ибн Харуф – сын Харуфа3.3. ,нисба – относительное имя – نسبة которое обозначает происхождение по племени,

либо шутливое и т.п., а так же родство по браку.4. – лакаб – прозвище (почетное, шутливое и т.п.), а так же обозначающее какое - لقب

либо свойство, сходство.

Что касается основного собственного имени (‘алам), оно может состоять из одного слова, как было уже выше сказано. Однако большое число арабских имен собственных образуется от так называемых «прекрасных имен Аллаха»( الحسني الله ,( اسماء это эпитеты Аллаха и соответственно они имеют кораническое происхождение. Имен этих 99. «Это божественные имена – эпитеты, обозначающие совершенные качества, свойства»4. От них образуются, как правило, личные мужские имена. При этом к божественному имени обязательно добавляется слово «‘абд», что в переводе означает «раб».

Приведем ряд характерных мужских имен этого типа:الله – Аллах -الله Абду- л -Аллах (Раб Аллаха) – عبدالرحمان -Милостивый – الرحمان Абду-р-Рахман (Раб Милостивого) – عبدالخالق – Творец – الخالق Абду-л-Халик (Раб Творца) – عبدالعظيم -Великий – العظيم Абду-л-Азим (Раб Великого) – عبدАбду-л-Ваххаб (Раб Дарующего) -عبدالوهاب – Дарующий – الوهابالسالم – Мир -السالم Абду-с-Салам – عبدالحكيم – Мудрый - الحكيم Абду-л-Хаким (Раб Мудрого) – عبدالرشيد -Правильный – الرشيد Абду-р-Рашид (Раб Правильного) – عبدНаряду с этм, есть еще один способ образования имен собственных. «При образовании

групп составных мужских личных имен в качестве ключевого слова выступает слово" دين» - «религия»5, например:

الدين Шамсу-д-Дин – (букв. Солнце религии) - شمس1 Б.М.Гранде, «Курс арабской грамматики в сравнительно – историческом освещении», М. 2001.2 Там же3 Имя андалусского языковеда, в переводе с арабского языка означает «ягненок».4 А.А.Ковалев, Г.Ш.Шарбатов, «Учебник арабского языка», М., 19995 Там же

17

الدين Нуру-д-Дин – (букв. Свет религии) – نورالدين Шарафу-д-Дин – (букв. Честь религии) – شرفالدين Мухи-д-Дин – (букв. Воскреситель религии) – محييالدين Салаху-д-Дин – (букв. Благочестие религии) -صالح

Что касается полного арабского имени, то за ним закрепилась определенная последовательность:

1. почетное прозвище, т.е. لقب2. сыновство, т.е. كنية3. собственное имя, т.е. علم4. отчество (иногда это может быть имя деда или ряда предков), т.е. كنية5. имя относительное, т.е. نسبة (как одно, так и несколько) и другие прозвища.«Таким образом, полное написание имени при образовании имени автора или обращение в

послании может, значительно разрастись. И, напротив, некоторые составные части при непосредственном обращении могут опускаться»1.

Теперь приведем полного арабского имени собственного:

الدين ش الله ٢مس عبد احمد ٤محمد ٣ابو ١الذهبي ٥بن1. Лак1аб 2. кунья (1) 3. 1алам 4. кунья(2) 5. нисбаМухаммад, приходящийся отцом Абду-л-Лаху являющийся сыном Ахмада, имеющий

относительным именем «золотистый» и почетным прозвищем «Солнце религии».Что сообщает нам это имя о своем носителе? Довольно большое количество информации:

во-первых, мы узнаем, естественно, его собственное имя, во-вторых, как звали его отца, а так же, что он сам является отцом2; в-третьих, по его нисбе мы можем

Предположить, что он золотых дел мастер3и наконец, что этот человек религиозен, его окружают окружающие, иначе они не дали бы ему такого значимого прозвища как «Солнце религии». Кстати, вполне возможно, что отсюда происходит его нисба.

Теперь разберем имя одного из крупнейших лингвистов арабской грамматической школы, который стоял у истоков описания грамматики арабского языка и представлял басрийскую лингвистическую школу:

البشر ابو الحسن ﴿سيباويحي البصري ﴾ابو كنبار بن عثمان بن امرАмр, приходится отцом ал-Бишру(или ал-Хасану), он является сыном Усмана, который в

свою очередь является сыном Канбара, имеет прозвище Сибавайхи и родом он из Басры.Имя, как лицо своего носителя. Это история человека, семьи и целого рода. И пронести его

нужно достойно, чтобы не запятнать память о своих предках.

Литература1. Б.М.Гранде. Курс арабской грамматики в сравнительно-историческом освещении. – М.

2001.2. А.А.Ковалев, Г.Ш.Шарбатов. Учебник арабского языка. – М., 1999.3. Х.К.Баранов. Арабско-русский словарь. – М.,1967.4. В.М.Борисов под редакцией В.М.Белкина «Русско-арабский словарь», М.,1967.5. А.А.Нурманова. «Ответ грамматистам» Ибн Мада ал-Куртуби как памятник

лингвистической мысли арабов 12 в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук.

1 Б.М.Гранде, «Курс арабской грамматики в сравнительно – историческом освещении», М. 2001.2Как правило, в кунье указывается имя старшего сына, а если случается, что такового нет, то не остается ничего другого, как имя дочери. Что касается женского имени, то здесь присутствует имя мужа, а если его нет, то имя сына – ام .мать Сулаймана – سليمان3 Это относительное имя образуется от слова"ذهب» - «золото».

18

Lingua – universum

№ 4 2008

ШТУДИЯ LOGOS(обзоры, рефераты, переводы и т.п.)

© 2008 г. М.М. Гагиева

Наречия, выражающие временные отношения в ингушском языке

Наречия временной семантики в ингушском языке – один из многочисленных, широко представленных и развитых разрядов данной части речи. Наречия времени обозначают время, в котором совершается действие и отвечают на вопросы: маца? «когда?», маццалца? «до каких пор?», маца хана денз? «с каких пор?».

Аьхки «летом», Iай «зимой», хьалха «раньше, прежде», тIехьа «потом, позже», хьогга «давно», моцагIа «некогда», тхьовра «давеча», хIанз «сейчас, теперь», каста «скоро», наггахьа «иногда», цкъа «однажды, раз», селхан «вчера», сийсара «вчера вечером», тховсара «сегодня вечером», тахан «сегодня», кхоана «завтра».

Со шин бетта кхоана деша вода, Мовли. – «Мовли, я на два месяца еду завтра на учёбу». (М. Хь-Б. «Хьалхара денош»).

Тховсара укхаза гулбеннараш дукхагIбараш маIнах ба. – «Сегодня (вечером) тут собрались в основном мужчины». (М.Хь-Б. «Хьалхара денош»).

Хьалха цхьа Iаьдал хиннад. – «Раньше был один обычай». (Ф).ХIанз-м шийла а мичай, дарз делхац. – «Сейчас не холодно, и дождь не идёт». (Б.А. «Беке

къонгаш»).Кастта хьалбоккхий хургба ший къонгаш. – «Скоро вырастут свои сыновья». (Б.А. «Беке

къонгаш»).Аьхки – мело, Iай – хало. – «Летом – легко, зимой – трудно» (Ф).

Интересно отметить, что в ингушском языке наличествуют выражения для обозначения всех дней недели вперёд, которые относятся к наречиям времени. Таким образом: кхоана «завтра», ломма «послезавтра», цIулла «на третий день», цIумоака «на четвёртый день», цIул цIумоака «на пятый день», цIака «на шестой день».

Кхоана а ломма а уж кандидатураш чакхъяха еза. – «Завтра или послезавтра эти кандидатуры надо пробить». (М. Хь-Б. «Хьалхара денош»).

Тахан – кIаьнк, кхоана – къонах, ломма – воккха саг, цIулла – юха а бер. – «Сегодня – мальчик, завтра – мужчина, послезавтра – старик, позапослезавтра – вновь ребёнок». (Ф).

Все эти наречия времени, служащие для обозначения всех дней недели с точки зрения современного языка являются непроизводными, т.е. не разлагаются на составные части и употребляются в определённой «застывшей» форме.

Известный лингвист-кавказовед П.К.Услар в своей монографии «Чеченский язык», в разделе, посвящённом наречию, описал выражения для обозначения всех дней недели. Автор пишет: «Замечательно, что у чеченцев есть выражения для обозначений всех дней, впредь до самой недели». Далее он даёт выражения (названия) дней: кхоана (завтра), ломма (послезавтра), ула (на третий день), цIумоака (на четвёртый день), цIака (на пятый день), цIула (на шестой день), кIира даьлча (через неделю) (курсив наш - Г.М.). (Услар, 1888:98). Однако этимологию этих названий раскрыть не смог.

Н.Ф. Яковлев в «Синтаксисе ингушского литературного языка» относительно наречии времени пишет следующее: «Наречия времени в ингушском языке довольно развиты. В особенности это относится исчислению дней, начиная с сегодняшнего дня. В качестве обстоятельств времени могут служить, например, следующие наречия: тахан «сегодня», селхан «вчера», кхоана «завтра», ломма «послезавтра», ц1улла «на четвертый день (считая с сегодняшнего дня)», ц1умоака «на пятый день», ц1уц1амоака «на шестой день», ц1улц1умоака «на седьмой день» и т. д. (курсив наш - Г.М.). (Яковлев,2000:224).

Возможность обозначений «всех дней впредь до самой недели» связано, вероятно, с тем, что «пространственные и временные представления - явления самой древней формации» (Оздоева, 1976:22).

Прежде всего, человеком осознаются связи сосуществования в пространстве. По мере развития общественного сознания появляется необходимость выражения отношений, связанных

19

с понятием времени. В отличие от пространственных отношений, которые предполагают три измерения: длину, ширину, высоту (глубину), время имеет одно измерение, т.е. оно протекает в направлении вперед, и потому способствовало развитию выражений для обозначения всех дней недели вперед. А для обозначения дней прошедшего времени в ингушском языке существуют лишь два выражения: сийсара «вчера вечером», самардийнахь «позавчера», что и свидетельствует о том, что время невозможно вернуть назад.

Подтвердим примерами.Самардийнахь хиннав из укхаза. – «Позавчера он был тут».Сийсара воагIаргволаш вар из. – «Он ещё со вчерашнего вечера хотел зайти».Все эти наречия, как мы уже отмечали выше, относятся к непроизводным формам.Непроизводные и производные формы наречий временной семантики.К непроизводным («первообразным») формам относятся наречия, этимологические связи

которых не прослеживаются, т.е. они не разлагаются на составные части. Такие наречия времени обозначают названия дней, как мы отмечали выше, частей суток, определённых отрезков времени: соахка «в прошлом году», хIанз «теперь, сейчас», кхоана «завтра», тхьовра «давеча», моцагIа «давно», дилла «всегда», даим «постоянно», сийсара «вчера вечером», тховсара «сегодня вечером», каста «скоро» и другие.

Подтвердим на примерах:Тхьовра вар из укхаза. – «Давеча он был тут».Дилла а цIагIа кхача хулабалар хIетте иззаморг. – «Если б всегда можно было так

покушать».Сецца араваьннар садовлехьа дIакхоач. – «Кто рано утром отправился в путь, тот до

темноты дошёл». (Ф).МоцагIа хиннад из. – «Когда-то это было».ХIанз ГIойберда йоах из. – «Теперь Гойберда об этом говорит». (Б.А. «Беке къонгаш»).Даим дIа-юха а тIехьашка юха а хьеж Хьасан. – «Постоянно оглядываясь по сторонам,

идёт Хасан». (Б.А. «Беке къонгаш»).К производным наречиям, выражающим временные отношения, относится группа наречий,

образованных из «застывших» форм падежей существительных. Производными являются, например: сарахьа «вечером», аьхки «летом», гурахьа «осенью», дийнахьа «днём», бусса//бийсанна «вечером, ночью», Iуйранна «утром», сайранна «вечером», делкъийга «днём, в обед».

В основном в функции наречий времени выступают слова, образованные от существительных в дательном падеже (лург), местном (локатив) падежах. «Дательный падеж имён существительных способен к переходу в наречие, так как ему свойственны обстоятельственные оттенки значений, указывающие на время и место». (Оздоева, 1970:78). Итак, «имена существительные с лексическим значением времени в форме дательного падежа в большинстве случаев перешли в наречия и в предложении выступают как обстоятельства времени» (Мудаева, 1977:65).

Подкрепим примерами.Сайранна вийлхар, Iуйранна вийлав. – «Вечером плакавший, утром смеялся». (Ф).Бийсанна Iо ца бувшаш дахча доагадераш – Iуйранна хьал ца гIовтташ болх боабераш. –

«Поздно встают и плохо трудятся те, кто за полночь ложатся и тратят на топку дрова». (Ф).Гуйранна даьккха таьлми эсала хул. – «Осенний выводок бывает слабым». (Ф).Наречия времени, образованные от существительных в местном (локатив) падеже: гурахьа

«осенью», дийнахьа «днем», сарахьа «вечером», делкъийга «в обед», самардийнахьа «позавчера», саралехьа «до наступления сумерек», делкълехьа «до обеда», Iуррехьа «с утра» и другие.

Приведем примеры:ШоллагIча дийнахьа ГуржегIа кхаьчар. – «На второй день был уже в Грузии» (А.В.

«Хержараш»).Сарахьа мара мукъаваланзар со. – «Я вечером только освободился».Саралехьа со тIакхоачаргва цун. – «До наступления сумерек я его найду». (М.Хь-Б.

«Хьалхара денош»).Делкъелехьа боккха мул баккха кхийнад Беке. – «До обеда Беки успел изрядно поработать».

(Б.А. «Беке къонгаш»).Ханнахьа ца даьр шозза де дийзад. – «Вовремя не сделанное пришлось делать дважды». (Ф).Укх боларца-м делкъийга а дIакхоачарг мичад вай. – «С такой походкой мы и до обеда не

дойдём (до места)». (Б.А. «Беке къонгаш»).Небольшую группу составляют наречия времени, образованные от существительных в

вещественном (хоталург), творительном (кечала) падежах: сомах «наяву», гIанахь «во сне», набарах «во сне», юххьанца «сначала, поначалу», духьашха «впервые» и др.

ЙоIа гIанахь – аьла гу, сомах – топпар хьув. – «Во сне девушка князя видит, а наяву глину месит». (Ф).

Иштта уйлаш яр Беке юххьанца. – «Беке сначала думал так». (Б.А. «Беке къонгаш»).

20

Наречия времени, образованные от имен существительных, местоимений и отглагольных форм, обозначают названия времён года, частей суток: аьхки «летом», Iай «зимой», укх шера «в этом году», тIадоагIача шера «в следующем году», цу хана «в это время», сахилалехьа «до рассвета», сатассале «до утра», маьркIиж хана «до наступлениия сумерек», укх сахьате «на этот час», укх миноте «в эту минуту», укх кIирах «на этой неделе», укх бетта «в этом месяце».

Подтвердим примерами.Цу шера аьхки дар из. – «Это было в том году летом». (Ведзижев А. «Хержараш»).Цу хана Дебахана вIалла мотта а моттацар диканна тIехьа во доагIаш хургда, аьнна. – «В

то время Дебахан вообще и не подозревала о том, что и хорошее и плохое ходят цепочкой». (В.А. «Хержараш»).

Мецвенна Хьасан цу миноте хIама даа волавелар. – «Проголодавшийся Хасан в ту же минуту начал кушать». (Б.А. «Беке къонгаш»).

ХIанз укх сахьате СаIада да-кх из. – «Сейчас на этот час она (земля) принадлежит Сааду». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Укх сахьате аз лоахкаргба уж. – «Сей же час я их выгоню».Сецца араваьннар садовлехьа дIакхоач. – «Кто рано утром отправился в путь, тот до

темноты дошёл (до места)».Тахан сахилалехьа гIеттай Кайпа. – «Сегодня Кейпа чуть свет встала». (Б.А. «Беке

къонгаш»).Наречия времени цкъа «раз, однажды», цкъа-м «когда-нибудь», цкъаь-цкъа «никогда»,

цIаккха «ни разу, никогда», цкъазахьа «иногда», образованные от числительных, обозначают отрезок времени совершения действия.

Цкъа харца лийнача сагах тешам бов. – «Однажды (раз) солгавшему – никто больше не поверит». (Ф).

Цкъаза деза хетийта цу когаш. – «Иногда ноги кажутся тяжелее от неё (от грязи)». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Из-м цIаккха ца хинна хIама ма дий. – «Такого ещё никогда не бывало». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Цкъа-м гIоргва со цига. – «Когда-нибудь я поеду туда».

В группу производных наречий времени входят также многочисленные сложные формы, образованные путём повтора одной основы, двух различных основ и слов антонимов: каст-каста «часто-часто», наг-нагахьа «иногда», хIанз-хIанз «вот-вот, сейчас», дийнахь-бусса//денна-бусса «днём-ночью», Iурра-сарра «утром и вечером», кхоана-ломма «завтра-послезавтра», бус-бусса «в каждую ночь», ден-юкъа «через день», юкъ-юкъе «время от времени», сар-саррахьа «каждый вечер», ден-ден «изо дня в день», гайна-ганза «рано или поздно» и др.

Каст-каста малхагахьа дIахьож Хьасан. – «Время от времени смотрит Хасан в сторону солнца». (Б.А. «Беке къонгаш»).

ХIанз-хIанз Дауда шийга цаI де арг ма дий яхаш латтар из цунна юххе дIаэтта. – «Он ждал, что Дауд сейчас-сейчас (вот-вот) попросит его что-то сделать». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Воккха саг а наг-нагахьа цунгахьа дIахьож. – «Старик тоже иногда (временами) поглядывает на него». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Сар-саррахьа воагIар из. – «Каждый вечер приходил он».Тахан-кхоана лоа IотIадулларгда, тIаккха ше дIашаьрлургба. – «Сегодня-завтра снег

пойдёт, а затем сама собой разровняется (дорога)».Кхоана-ломма уж кандидатураш чакхъяха еза. – «Завтра-послезавтра эти кандидатуры

надо пробить». (М.Хь-Б. «Хержараш»).Юкъ-юкъе жIале Iахар хозар. – «Время от времени было слышно, как где-то лаяла собака».

(М.Хь-Б. «Хьалхара денош»).

Образование наречий времени путём повторения их основ получило широкое распространение в ингушском языке.

В роли наречий времени выступают также фразеологические сочетания. Они состоят из сочетания двух, а иногда и трёх слов, графически изображённых раздельно, но лексически воспринимаемых как одно слово с единым наречным значением.

Подкрепим примерами.Iурра денз сарралца цхьана ма хиннадарий тхо. – «С утра до вечера вместе мы были». (В.А.

«Лоамашкара дарз»).ВорхIе даьх денз шоай сага пхьа из вийначунгара лийхаб гIалгIаша. – «С седьмого колена

ингуши мстили только своему кровнику». (Б.А. «Беке къонгаш»).Ди денга мел ух, вIашка ухаш, теIаш хиннав воI. – «Изо дня в день сын начал худеть всё

больше и больше». (Ф).Дукха хана денз шоайла бовзаш ба уж. – «С давних пор они знакомы друг с другом».Изменение и степени сравнения некоторых наречий времени.

21

Одной из характерных особенностей слов, выступающих в функции наречий времени, является то, что они частично изменяются по падежам и имеют степени сравнения.

Почти все наречия времени имеют обе формы предельного (архаизм) падежа: тахан, таханале//таханалца «до сегодняшнего дня», ломма, ломмале//ломмалца «до послезавтра», кхоана, кхоанале//кхоаналлца «до завтрашнего дня», селхан, селхане//селханца «до вчерашнего дня», сарале, сарралца «до вечера», хIанз, хIанзале//хIанзалца «до сих пор. »

Вешта ИсмаIала-м тоъам бергба делкъелца наб йича. – Хотя Исмаилу хватило бы и до обеда поспать». (Б.А. «Беке къонгаш»).

Сарале со тIакхоачаргва цун. – До вечера я его найду». (М.Хь-Б. «Хьалхара денош»).Сарралца ха я хьона. – «До вечера у тебя время есть». (М.Хь-Б. «Хьалхара денош»).ХIанзале маьре гIоргьяц яхаш леле а, хьокха йодаш санна кийчле. – «Хоть и утверждаешь,

что не скоро замуж выйдёшь, всегда одевайся как на смотрины» (Ф).ХIанзалца цу тайпара човхадаьдацар из Хьусена. – «До сих пор Хусен с ней (собакой) так

не обращался». (Б.А. «Беке къонгаш»).Селхан ваха везаш хиннав хьо цига. – « Со вчерашнего дня ты должен был быть там». (Б.А.

«Беке къонгаш»).

Особенность ингушских наречий частично изменяться по падежам резко отличают эту категорию от категории неизменяемых слов, наречий в русском языке.

Впервые Н.Ф.Яковлевым были выделены формы наречий времени типа хIинцале, хIинцалца и т.п. Вот что пишет по этому поводу автор: «Некоторые наречия времени имеют форму, напоминающую собою отдельные производные, или неправильно образованные формы местного падежа, так например: от хIинца (теперь) образуется хIинцалэ (до сих пор), хIинцалца (до сих пор), сравните также выше от наречия хIетахь (тогда) или формы, образованные путём удвоения согласного, например: от хьалхе (прежде, раньше) образуется хьалххиэ (рано), от Iура (утром) – Iуьйрриэ (как раз утром, в самое утро), от хIинца (теперь) – хIинцца (сейчас) и другие» (курсив наш - Г.М.). (Яковлев, 1960:148).

Наречия типа: хьалххе (рано) от хьалха (прежде, раньше), моццагIе (давным-давно) от моцагIа (давно), хIанзза (сейчас) от хIанз (теперь) и другие, образуются от наречий путём удвоения корневого согласного, что приводит к частичному изменению семантики.

Приведём примеры.МоцагIа хиннад из. – «Это было давно».Цунах моццагIе а тIолхингаш хиннай. – « От него уже давным-давно ничего не осталось».

(Хь-Б.М. «Хьалхара денош»).Хьалха цхьа Iаьдал хиннад. – «Раньше был один обычай». (Ф).Цига ший де дезар хьалххе дика ховш вар из. – «Что надо там делать, ему заранее хорошо

было известно». (Ведзижев А. «Лоамашкара дарз»).

Некоторые наречия времени, как мы уже отмечали выше, имеют степени сравнения: положительную степень (сарахьа – вечером, хьалха – раньше, тIехьа – позже), степень неполноты, недостаточности (сарахьо – к вечеру, хьалхо – ранее, тIехьо – попозже), а также аналитическую форму превосходной степени (геттара сарахьа – поздно вечером, эггара тIехьа – позже всех, сов хьалха – слишком рано, селла Iуррехьа – с утра пораньше), которая образуется с помощью самих же наречий (геттара, сов, селла, эггара).

Подкрепим примерами.Iуйранна вахав из. – «Утром ушёл он».Геттара Iуйранна вера со волча Анас. – «С утра пораньше прибежал ко мне Анас». (В.А.

«Хержараш»).Фу ду Iа селла Iуррехьа араваьнна? – хаьттар Беке. – «Что делаешь в такую рань? – спросил

Беки». (Б.А. «Беке къонгаш»).Сарахьо мара мукъаваланзар со. – «Я только ближе к вечеру освободился».Геттара сарахьа мара дагавоханзар сона из. – «Только поздно вечером я вспомнил про

него».

Литература1. Жирков Л.И. Грамматика даргинского языка. М.: 1926.2. Оздоева Ф.Г. Историческая характеристика служебных слов в нахских языках. Грозный,

1976.3. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. II, Чеченский язык, Тбилиси, 1888.4. Хамидова З.Х. Характеристика наречия в вайнахских языках. Грозный, 1984.5. Чикобава А.С. Морфологические встречи абхазского языка с картвельскими языками //

Известия ИЯИМК. – Тбилиси, 1942 – С. 104-159.6. Яковлев Н.Ф.Морфология чеченского языка. Грозный, 1960.7. Яковлев Н.Ф. Синтаксис чеченского литературного языка. М.-Л.: 1940.

22

Lingua – universum

№ 4 2008

НАШ СЕМИНАР (Программы. Доклады. Тезисы)

© 2008 г. Р. Д. Шамилёва

Основные типы классификаций пословиц и поговорок

Пословицы и поговорки знакомы каждому из нас. Как убедительно и красиво звучит речь, если человек подкрепляет свои мысли пословицей и поговоркой! Без углов дом не строится, без пословицы речь не молвится – так очень точно определил народ значение пословицы и ее живую связь с языком.

«Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой пословице нашей! Что за золото! А не дается в руки, нет», – говорил когда-то А.С. Пушкин. М. Горький говорил: «…ума и чувства в пословицах на целые книги». В.И. Даль назвал пословицы и поговорки « сводом народной мудрости».

Ни в каком другом жанре не отражено с такой краткостью, силой и меткостью многообразие народной жизни: правда и ложь, любовь и ненависть, мужество и трусость, радость и огорчение, победа и поражение, мудрость и глупость.

Пословицы и поговорки отображают быт, нравы, обычаи и прочие специфические особенности создавшего их народа. И верно, в пословицах и поговорках, как и в любом другом жанре фольклора, находит свое отражение все, чем живет и с чем сталкивается тот или иной народ на протяжении веков. Здесь и полный набор этнографических реалий, начиная от орудий труда и кончая нарядами, и всесторонняя характеристика географической среды с ее ландшафтами, климатом, животным и растительным миром, здесь и воспоминания о давно минувших событиях и выдающихся исторических личностях, отзвуки древнейших религиозных воззрений и подробная картина современной организации общества.

Пословицы и поговорки – широко распространенный жанр устного народного творчества. Они сопровождают людей с давних времен. Точная рифма, простая форма, краткость сделали пословицы и поговорки стойкими, легко запоминаемыми и необходимыми в речи. Первый вопрос, который возникает, когда мы задумываемся над историческим развитием пословиц, – вопрос об их происхождении. Происхождение пословиц как жанра уходит в глубокую древность. Надо сказать, что проблемы происхождения жанров еще слабо разработаны в науке о фольклоре. Легче раскрыть связь с историей, а, следовательно, определить и возникновение отдельной пословицы, особенно такой, в которой сохранились хотя бы приблизительные реалии, отражающие историю. А.С. Архангельский писал, что пословицы возникают в далеком прошлом, «вместе с языком, народной мифологией, первыми зачатками обычного права» [Кравцов Н. И., Лазутин С. Г., с. 77] . Ю.М. Соколов отмечал, что сохранились весьма архаические моменты, которые помогают понять, когда стали складываться русские пословицы (а не пословицы вообще). Это последнее замечание особенно важно, так как некоторые фольклористы только на русском материале пытаются решить общий вопрос о происхождении жанра пословиц, а его возможно решить лишь сравнительно-историческим путем. Итак, пословицы и поговорки – древний жанр народного творчества. Многие из них появились еще тогда, когда не было письменности. Так, Кафарлы Р.О. пишет, что по мнению сторонников мифологической теории (школы), первые мудрые изречения были созданы богом в эпоху восприятия жизни в форме мифических образов, люди же лишь занимались их распространением и передачей из поколения в поколение. Выводы Ф.И.Буслаева и других, основанные с методологической точки зрения на идеализме, были ошибочны, они приводили к отрицанию творческого потенциала широких народных масс [Буслаев Ф.И., с. 30-32]. Происхождение и корни пословиц и поговорок следует искать не в небесах, а в самом их содержании, их связи с реальной жизнью. Сегодня продолжают существовать десятки пословиц и поговорок, отражающие в себе трудовую деятельность, самые древние верования и убеждения, обычаи и традиции наших предков. Всё это свидетельствует об обусловленности их происхождения реальной жизнью, самим человеком, его наблюдениями и опытом. Таким образом, пословицы и поговорки возникли на таком уровне развития языка, как средство общения, когда уже стало возможным отражать жизненные события в форме художественных

23

образов. А это относится к периоду формирования первичного человеческого общества. Наши древние предки, наблюдая за природными явлениями, постигали самые обыкновенные вещи (появление ночи и дня, восход солнца, дождь, смена времен года), занимаясь хозяйственными работами. Для облегчения своего труда, они прибегали к различным средствам (к каменным и металлическим орудиям). Всё это они старались в первое время выразить и изобразить простым способом. И таким образом стали создаваться элементы художественного творчества. В последующих ступенях развития человеческого общества образцы фольклора, в том числе и пословицы и поговорки, совершенствовались и обогащались по форме, расширяя круг тематики. Созданные народом мудрые изречения, связанные с начальной стадией труда, свидетельствуют о связанности их не с божественными силами, а реальной жизнью.

Одной из особенностей, свидетельствующих о древности пословиц и поговорок, является наличие в них образов, выражающих в себе мировоззрение, взгляд на жизнь первобытных людей. Так, в ряде мудрых выражений о слове отражены анимистические взгляды наших предков: «И у слова есть свои крылья», «Если люди умолкнут, камни заговорят». Вера в то, что камни могут заговорить, была порождена анимистическими взглядами людей в период создания этих пословиц и лишь впоследствии они стали носить переносное значение [Кафарлы Р.О., 2003].

Пословиц и поговорок существует великое множество. Они представляют собой весьма сложные образования, имеющие несколько разных планов. Все паремиологи в той или иной форме отмечают эту особенность пословичных изречений. С одной стороны, пословицы и поговорки – явления языка, устойчивые сочетания, во многом сходные с фразеологическими оборотами. С другой – это какие-то логические единицы, выражающие то или иное суждение. С третьей – это художественные миниатюры, в яркой чеканной форме обобщающие (а точнее, моделирующие) факты самой действительности. Пословицы и поговорки различаются по количеству слов, по грамматической полноте высказывания, по морфологическим типам словосочетаний, по конструктивным типам предложений, по их синтаксическим и коммуникативным типам, по характеру «актуального членения» (т.е. по распределению логических акцентов) и ряду других признаков, а также по различному их сочетанию.

Единственное, что объединяет столь разнородные тексты в одну языковую категорию – это известное постоянство их облика. Все они являются устойчивыми сочетаниями слов, или, как говорят языковеды, представляют собой клише. Подобно типографским печатным формам, они употребляются целиком и в таком более или менее неизменном виде фигурируют в устной и письменной речи. Правда, устойчивыми, или клишированными, бывают не только пословицы и поговорки. Разного рода фразеологические обороты (типа «заклятый враг»), составные термины (вроде «железная дорога»), служебные сочетания («тем не менее» и «и тому подобное»), наконец, всевозможные «литературные», газетные и разговорные штампы (типа «так сказать», «на сегодняшний день») – все это тоже клише. Однако в отличие от пословиц и поговорок эти клише – чисто языковые, тогда как пословицы и поговорки рассматриваются как явления языка, как явления мысли и как явления фольклора.

Признак грамматической завершенности всегда считался решающим или, по крайней мере, очень существенным для классификации пословичных изречений, и в первую очередь для отделения собственно пословиц и поговорок. И хотя разные исследователи по-разному отвечают на вопрос о сущности этих изречений, все они сходятся на том, что пословицы имеют вид предложения (т.е. отличаются грамматической завершенностью), а поговорки – лишь его части (т.е. грамматически незавершенны). При этом все отмечают близость пословиц и поговорок друг к другу и зыбкость границ между ними.

Поговорки отличаются от всех видов паремий – отличаются своей структурой, зависящей от особенностей функции в речи. Поговорки никогда не бывают самостоятельным суждением (изречением, кратким высказыванием, полным изложением мысли в виде законченного предложения) и всегда входят в предложения на правах компонента. Лингвисты называют это свойство « синтаксической незамкнутостью » [Саввина Е.Н., с. 202-203]. Поговорки – клишированный компонент свободного предложения. За усложненной лингвистической терминологией стоит простое свойство, которое разъяснил еще В.И. Даль. Он привел образцы поговорок и признал их иносказанием, обиняком, « способом выражения», но « без суждения, заключения, применения» [Даль В. И., с. 20].

Выдающийся советский фольклорист Г. Л. Пермяков отмечал, что вопрос о классификации пословиц и поговорок – коренной вопрос современной паремиологии, без решения которого не может развиваться сама эта наука. Г. Л. Пермяков выделял несколько типов классификации пословичных изречений [Пермяков Г.Л., 1988, с.11-13].

24

1. Алфавитная классификация. Она требует размещение пословиц в алфавитном порядке в зависимости от начальных букв первого слова. Так расположены пословицы и поговорки в большинстве старинных русских сборников и во многих современных изданиях. Неоспоримым достоинством алфавитной системы является ее простота. Однако при таком способе размещения варианты одной и той же пословицы, начинающиеся с разных букв, попадают в разные места. Особенно неудобен этот способ для классификации переводных пословиц, ибо любое изречение можно перевести так, что оно будет начинаться с какой угодно буквы.

2. Классификация по опорным словам (она же лексическая или энциклопедическая) подразумевает распределение пословиц по тем узловым словам, из которых данное изречение состоит. Так, пословицу «Куй железо, пока горячо» можно отнести в группу, посвященную всему горячему. Так обычно распределяет свой материал советский паремиолог А. Жигулев и многие зарубежные, в частности, немецкие исследователи. Этот способ удобен для отыскания некоторых, уже известных, пословиц, но плох тем, что при нем одинаковые по смыслу, но разные по лексическому составу изречения попадают в разные группы, а близкие по словам, но разные по смыслу – в одну.

3. Монографическая классификация строится на группировке пословиц по месту или по времени их собирания и по собирателю. Именно так составлена книга «Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках XVIII – XX веков», выпущенная издательством АН СССР в 1961 г. Этот способ классификации и публикации пословиц очень удобен для изучения истории вопроса, но, как и два предыдущих, он абсолютно не гарантирует от многочисленных повторов и внутренней неупорядочности.

4. Генетическая классификация разделяет материал по признаку происхождения, в частности, по языкам и народам, его породившим. Генетическая система повторяет многие особенности монографической, в том числе все главные недостатки, связанные с бесконечным повторением одинаковых текстов.

5. Тематическая классификация предполагает распределение пословичных изречений по темам высказывания, т.е. по их содержанию. Так, пословицу «Сапожник – без сапог» она отнесет в группу о жизни (труде) сапожников, шире – ремесленников, еще шире – трудящихся вообще. Такова система классификации В.И.Даля и подавляющего большинства советских паремиологов. Тематическая классификация позволяет отвлечься от многих необязательных (чисто внешних) элементов изречения и обратить внимание на более существенное в нем. Однако и эта система не лишена ряда серьезных недостатков. Во-первых, большинство пословичных изречений (собственно пословицы и поговорки) употребляются в переносном смысле, т.е. отличаются многотемностью, и потому не могут быть втиснуты в рамки одной узкой темы. Во- вторых, все предметно- тематические классы, предлагаемые паремиологами, взаимно перекрещиваются и потому не дают однозначного решения. И, наконец, в-третьих, сама разбивка на тематические группы весьма произвольна и каждым исследователем и составителем сборника решается по-своему.

Таким образом, каждая из описанных систем обладает своими достоинствами и недостатками и может с тем или иным успехом применяться в отдельных случаях. Однако эти системы страдают одним общим пороком: все они опираются на случайные признаки, не связанные или почти не связанные с природой самих изречений. Именно поэтому ни одна из существующих ныне систем классификации пословиц и поговорок не может служить основой для создания объективной теории жанра.

Литература1. Аникин В.П., Кирдан Б.П., Селиванов Ф. М. Русские пословицы и поговорки. М.:

Художественная литература, 1988.2. Аникин В.П. Русское устное народное творчество. М.: Высшая школа, 2001.3. Буслаев Ф.И. О литературе. Исследования. Статьи. М., 1990.4. Даль В. И. Напутное // Пословицы русского народа. В 2-х т. – М.: Художественная

литература, 1984.5. Кафарлы Р.О. Азербайджанская и тюркская мифология и фольклор. Статьи. Баку, 2003.6. Пермяков Г. Л. Основы структурной паремиологии. М.: Наука, 1988.7. Селиванов Ф. М. Хрестоматия по фольклору. М.: Просвещение, 1972.8. Саввина Е.Н. О трансформациях клишированных выражений в речи //

Паремиологические исследования. Сборник статей.

25

Lingua – universum

№ 4 2008

КОЛЛОКВИУМ ДВА (Информация о выступлениях на конференциях,

конкурсах, заседаниях кружка и т.п.)

© 2008 г. N. Albekov

Chechen language in contemporary lingua-culture

Language is a living organism that suffers from intrusion of any foreign elements set into it with a violation of the spirit that reflects the culture of the nation. But it doesn’t mean that a language must be completely separated from all kind of elements that come from other languages. It would keep the lan-guage inside of its own semantic world thus limiting its development. However every new borrowing must be adopted with consideration of its assimilation in a new language without trying to subdue the structure of the language under the new borrowing.

For example the terminologies being used in economy, computer, medicine, culture, and so on those are the neologisms that became international borrowings thus enriching the lexicon of a language up to the ability to create the speech constructions required in up-today civilization. But at the same time we witness the lost of some vocabulary terms that in modern language are hardly used. For exam-ple the terms used in riding- алаша, яйтакх говрахь, - in some traditions – къошкъали, дин хьовзор, - obsolete words – ясакх, х1онц, гижу and so on.

The lexical structure is not the only field that suffers from foreign intrusion. It is frequently noticed today that a few DJ-s in radio – “Grozny” speak Chechen using Russian pronunciation thus strictly vi -olating the phonetic structure of Chechen language. The fact they use about 20% of Russian words in their Chechen became a linguistic disease that may have a fatal effect for Chechen if it goes on.

The next problem which can be notified is a lag of Chechen literature that still crawls in the mo-notonous narration of the actions. We suppose that one of the main reasons of the lag is the fact that we still don’t have an experience and a school of translating the classic works of the world literature. We got to know the world classic through the Russian whereas we have only a very few small works trans -lated from originals. The problem is not for the lack of specialists in translating, bless we have quite good translators from European, Russian, Arabian, Turkish and other languages. The government would make an attempt to issue a journal experiencing only in translations but soon it was abolished for the more “important” issue.

But at the same time we have a positive tendency of advance of Chechen literature. The growth is well discovered in using the new stylistic devises in literature by some authors. The very remarkable of them is Musa Beksultanov whose works have a very positive influence in raising the Chechen prose up to a new grade from the monotonous development of narration we had up to this time in our literature.

26

Lingua – universum

№ 4 2008

PRO ET CONTRA // ЗА И ПРОТИВ

© 2008 г. Н.Н.Альбеков

Типовые ситуации проявления эмерджентности

Важность эмерджентности в синергетике текста заключается в том, что она способствует определению инвариантного концепта текста, который может иметь дифферентную интерпретацию в разных модификациях.

После анализа проявления эмерджентности на семантическом уровне нами было установлено, что эмерджентность здесь имеет некоторые типовые особенности, влияющие на определение концептуальных значений как в позиционных ситуациях, так и на общий, инвариантный концепт текста в целом.

Эмерджентность, проявляющаяся на уровне семантики, можно разделить на антонимические и синонимические парадигмы.

Антонимические парадигмы, как системные явления в тексте, способствуют выявлению определенного концепта. Они могут образовать семантическое поле, состоящее из концептов, выстраивающих антонимические типы:

а) контрарные; б) энантиосемические.Однако в модификации тот или иной концепт занимает инвариантную позицию.

Инвариантность позиции того или иного концепта из антонимической парадигмы, может зависеть от эмерджентности, проявляющейся в модификации. Речевая ситуация, основанная на антонимической парадигме, отражает мощное эмоциональное состояние и неординарные события. Именно мощный эмоциональный фон образует семантическое поле, где эмерджентность может быть фактором определения инвариантного концепта в модификации. Наличие полисемии в тексте часто является преднамеренной интенцией автора, особенно, если текст эмоционально насыщен, однако односторонняя интерпретация в переводе, неспособность увидеть другие значения единицы текста есть результат эмерджентности.

В антонимической парадигме эмерджентность проявляется на уровне концептов, которые образовывают семантическое поле, отражающее не только абсолютную противоположность, но и концепты, имеющие энантиосемические значения. Нам бы хотелось еще раз обратить внимание, что эмерджентность не связана с интенцией автора текста, которая может преднамеренно насытить текст полисемией, отражающая антонимические, энантиосемические и синонимические значения. Эмерджентность есть результат определения одного из полисемичных значений в качестве инварианта ситуации, образовавшийся в силу эмоционального восприятия и интерпретации текста переводчиком.

Например, текст записки - казнить нельзя помиловать выстраивает антонимическую парадигму, построенную на полисемии, образующую семантическое поле, основанное на противоположных сущностях, т.е.семантическое поле текста состоит из концептов антонимов, относящихся к контрарному типу - ЖИЗНЬ/СМЕРТЬ. Однако, в результате эмерджентности происходит интерпретация, определяющая конкретный концепт в качестве инварианта модификации.

Примером антонимической парадигмы, где семантическое поле образовано на энантиосемичеких концептах, можно представить текст рассказа Джорджа Майкса «Как не быть умным».

“You foreigners are so clever,” said a lady to me some years ago. First, thinking of the great amount of foreign idiots and half-wits I had had the honour of meeting, I considered this remark exag -gerated but complimentary.

Since then I have learnt it was far from it. These few words expressed the lady’s contempt and slight disgust for the foreigners.

If you look up the word clever in an English dictionary, you will find that the dictionaries are out of date and mislead you on this point. According to the Pocket Oxford Dictionary, for instance, the word means “quick and neat in movement …skilful, talented, ingenious”. Nuttal’s Dictionary gives

27

these meanings: “dexterous, skilful, ingenious, quick or ready witted, intelligent”. All nice adjectives, expressing valuable and estimable characteristics. A modern Englishman, however, uses the word clever in the sense: “shrewd, sly, furtive, superstitious, treacherous, sneaking, crafty, un-English, un-Scottish, un-Welsh”.

In England it is bad manner to be clever, to assert something confidently. It may be your own per-sonal view that two and two make four, but you must not state it in self-assured way, because this is a democratic country and others may be of different opinion…”.

Ниже приведем перевод, сделанный нами.«Вы иностранцы такие умные»,- сказала мне одна леди несколько лет назад. Сначала,

вспомнив большое число тех иностранных идиотов и полудурков, с которыми я «имел честь» познакомиться, я, было, воспринял это замечание как преувеличение, и как комплимент.

Но со временем я узнал, что это было далеко не так. Эти несколько слов показывали презрение и легкое отвращение, которое леди испытывала по отношению к иностранцам.

Если вы посмотрите слово умный в английских словарях, вы убедитесь, что эти словари устарели, и вводят вас в заблуждение по этому понятию. Согласно Оксфордскому Карманному Словарю, к примеру, это слово означает «…быстрый и аккуратный на реакции, искусный, умелый, талантливый, изобретательный». Словарь Наттала дает такие значения; сообразительный, умелый, изобретательный, остроумный, интеллигентный». В общем, много хороших прилагательных, выражающих ценные и достойные уважения характеры. Современный англичанин, однако использует слово умный в значении « пронырливый, хитрый, вкрадчивый, суеверный, продажный, подозрительный, лукавый, не-по-английски, не-по-шотландски, не-по-уэлски».

В Англии быть умным это плохая манера, или утверждать что-либо уверенно. Это может быть ваше личное мнение что два плюс два равно четыре, но вы не должны заявлять об этом в самоуверенной манере, потому что это – демократическая страна, и у других могут быть иные мнения».

Здесь семантическое поле текста основывается на антонимах, относящихся к внутрисловному типу, где энантиосемия присутствует внутри одного концепта. Определение инвариантного концепта происходит в результате эмерджентности, где герой определил инвариантный концепт речи собеседницы под влиянием эмоциональной интерпретации текста. При этом, искажение инвариантного концепта является результатом эмерджентности. Здесь концепт - УМНЫЙ выстраивает антонимическую парадигму, которая относится к внутрисловному типу и отражает положительную и отрицательную сущности инвариантных концептов. Второй вариант перевода концепта УМНЫЙ был сделан, когда автор более глубоко понял семантическое поле данного концепта, и в результате второй интерпретации инвариантную позицию заняло понятие ХИТРОУМНЫЙ, которое можно отнести более к отрицательному качеству. В наличии в концепте семантического поля данного текста понятий, отражающих как положительное, так и отрицательное качества, и заключается, на наш взгляд, энантиосемия.

Синонимическую парадигму по способу отражения инвариантного концепта в тексте можно разделить на два типа:

а) идеографическо-положительныеб) идеографическо-отрицательныеСинонимические парадигмы, отражающие положительные качества, представлены в

концептах, имеющих общее семантическое поле, представляющее положительные качества, однако, в результате эмерджентности, один из концептов этого поля, в силу эмоционального восприятия интерпретатором, занимает инвариантную позицию в его модификации. Примером такой парадигмы может быть концепты ЛЮБОВЬ/ДРУЖБА (Сонет 57 Шекспира), где идеографическо-положительные концепты занимают инвариантные позиции в разных вариантах переводов Маршака и Брюсова.

Being your slave, what should I do but tendUpon the hours and times of your desire?I have no precious time at all to spend,Nor services to do, till you require.

Перевод В. БрюсоваТвой верный раб, я все минуты дня

28

Тебе, о мой владыка, посвящаю.Когда к себе ты требуешь меня,Я лучшего служения не знаю.

29

Перевод С.МаршакаДля верных слуг нет ничего другого,Как ожидать у двери госпожу.Так, прихотям твоим служить готовый,Я в ожиданье время провожу.

В переводе Брюсова в качестве инварианта представлен концепт ДРУЖБА, обращение идет к мужчине («владыка»), а в переводе Маршака инвариантную позицию занимает концепт ЛЮБОВЬ, здесь обращение идет к женщине («госпожу»). В разных модификациях текста ПЯ инвариантный концепт представлен концептами синонимической парадигмы, относящейся к идеографическо-положительному типу.

Синонимические парадигмы, отражающие отрицательные качества, представлены в концептах, имеющих, опять же, общее семантическое поле, однако представляющих отрицательные качества. Здесь, также, инвариантная позиция одного из концептов семантического поля в модификации текста является результатом эмерджентности. Примером такой парадигмы могут быть ситуативные концепты ОДИНОЧЕСТВО/СТАРОСТЬ в приведенном нами ниже отрывке повести Хемингуэя «Старик и море».

«He was an old man who fished alone in a skiff in the Gulf Stream and he had gone eighty - four days now without taking a fish». (выделено мною)

Мы приведем дословный перевод этого отрывка:«Он был старый человек, который рыбачил один на ялике в Гольфстриме, и он ходил (в

море) восемьдесят четыре дня уже, (так и) не поймав (ни одной) рыбы».

В оригинале данного отрывка инвариантным концептом, на наш взгляд, является возраст старика-рыбака. Сама форма грамматического построения предложения, где в качестве главного выступает предложение, в котором указывается на старость, а не на одиночество старика-рыбака, подтверждает такое предположение. Неудачи, которые преследуют его вот уже восемьдесят четыре дня, описываются в придаточном предложении, позволяют определить старость как позиционную инвариантную сущность отрывка в тексте ИЯ.

В переводе Е.Голышевой и Б.Изакова этот отрывок представлен так: (П-2)

«Старик рыбачил совсем один на своей лодке в Гольфстриме. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил в море и не поймал ни одной рыбы».

В переводной модификации в качестве инварианта, на наш взгляд, представлено - одиночество старика – рыбака, т.е. концепт ОДИНОЧЕСТВО и неудачи, которые преследуют его, а именно, то, что за восемьдесят четыре дня он не поймал ни одной рыбы, более понимается как информация, что добавляет эмоциональную сущность к одиночеству старика. Авторам перевода пришлось разбить отрывок, который в оригинале дается в одном предложении, на два предложения, чтобы сохранить информационную адекватность отрывка.

Здесь идеографическо-отрицательные синонимы СТАРОСТЬ/ОДИНЧЕСТВО занимают инвариантную позицию в вариантах перевода в силу проявления эмерджентности.

30

Lingua – universum

№ 4 2008

ПЛЮС-МИНУС БЕСКОНЕЧНОСТЬ(или вопросы лингвофилософии)

© 2008 г. Н.Н. Альбеков

Функции эмерджентности в модификации текста-перевода(на материале художественной литературы)

Вряд ли можно определить и функционально закрепить все аспекты грамматических и других явлений, с которыми переводчик сталкивается в процессе перевода. Именно этим можно объяснить некоторое разнообразие восприятия текста на ИЯ и, соответственно, разные интерпретация текста ИЯ.

Дифференциация взглядов различных авторов на один и тот же текст ИЯ наблюдается особенно отчетливо, когда текст ИЯ эмоционально насыщен. Именно в таких эмоционально насыщенных ситуациях мы, чаще всего, наблюдаем присутствие эмерджентности, т.е. приращение смысла, что, порою, может отразиться даже на концептуальном уровне в тексте ПЯ.

Эмерджентность, как явление, влияющее на дифференциацию различных вариантов перевода текста ИЯ на ПЯ, еще не исследовано в лингвистике, а также в переводоведении. Исходя из этого, нами была предпринята попытка установления уровней обнаружения эмерджентности, а также исследования функций эмерджентности на материале модификаций переводных текстов.

В ходе исследования было обнаружено, что эмерджентность особенно часто прояляется на трех уровнях языка: семантическом, стилистическом, лексико-словообразовательном.

На уровне семантики текста эмерджентность, в некоторых случаях, может стать причиной разной интерпретации самого концепта, используемого в тексте ИЯ. Такая форма проявления эмерджентности в переводных модификациях особенно наблюдаются, когда действующее лицо произведения не определено ни существительным, ни местоимением, т.е. когда местоимение может быть применено как к женщине, так и к мужчине, что часто обнаруживается в текстах сонетов Шекспира.

Ситуация, когда переводчик по-своему интерпретирует информацию о действующем лице, особенно обнаруживается, если в английском варианте не определен род действующего лица, т.е. отсутствует имя или местоимение, являющиеся признаками пола. Соответственно, разные интерпретации одного и того же текста, в силу различия структурного строения двух языков приводит к приращению смысла; например, наблюдается опущение рода действующего лица, к которому переводчику приходится прибегнуть для сохранения адекватности инвариантной сущности, заложенной автором ИЯ.

Примером подобных модификаций можно представить переводы первой строфы 57 сонета Шекспира, принадлежащие В. Брюсову и С. Маршаку:

У Шекспира читаем:

Being your slave, what should I do but tendUpon the hours and times of your desire?I have no precious time at all to spend,Nor services to do, till you require.

Хотя в тексте ИЯ и присутствуют местоимения – I, и – you, оба эти местоимения могут быть употреблены применительно как к женщине, так и к мужчине, что и является основной проблемой интерпретации текста. В русской модификации неизбежная задача, которую переводчику необходимо решить для сохранения инвариантной сущности, является определение пола объекта, к которому обращается автор, ибо в русском языке пол определяется не только собственными именами и местоимениями, но и существительными, глаголами и прилагательными. В нашем случае имеем вариант, где определение пола происходит через существительные.

В переводе В. Брюсова эти стихи звучат следующим образом:

Твой верный раб, я все минуты дняТебе, о мой владыка, посвящаю.Когда к себе ты требуешь меня,Я лучшего служения не знаю.

31

Здесь выражения – твой верный раб, мой владыка свидетельствует о том, что обращение идет от мужчины к мужчине. Исходя из этого, можно сказать, что инвариантная сущность в данной интерпретации представлена концептом «ДРУЖБА», т.е в представленной модификации говорится о верности мужской дружбы, доблести и преданности другу, желании посвятить свою жизнь служению другу.

В переводе С.Маршака эти стихи звучат:

Для верных слуг нет ничего другого,Как ожидать у двери госпожу.Так, прихотям твоим служить готовый,Я в ожиданье время провожу.

В варианте С. Маршака выражения ожидать у двери госпожу, служить готовый, показывают, что обращение идет от мужчины к женщине, что в корне отличается от инвариантной сущности, представленной в интерпретации В.Брюсова. Здесь инвариантная сущность реализуется в концепте «ЛЮБОВЬ», и любовь эта выражается чувствами мужчины к женщине, что тоже влияет на приращение смысла. В такой интерпретации описывается влюбленность героя в женщину, его тоска, желание увидеть ее, служить ей.

Разумеется, страсть, испытываемая автором, имеет разное значение, в зависимости от того является ли это обращение к мужчине или к женщине, и поэтому мы не можем здесь сказать, в чем заключается инвариант текста ИЯ, т.е. кто является объектом преданности героя.

Здесь мы имеем наглядный образец приращения смысла, который является примером разных чувственных восприятий переводчиков, что отразилось на выборе концептов, представляющих ядерные позиции анализируемых текстов.

Будет уместно сказать, что субъектом переживаний может быть и женщина, которая, желая выразить свою верность, обращается к мужчине с такой преданной речью. Поэтому мы можем пронаблюдать влияние психологического элемента на результат перевода в обоих вариантах, т.е. влияние гендерного фактора на результат перевода. Возможно, если бы перевод был сделан женщиной, то мы имели бы совершенно другую интерпретацию данного стихотворения. Соответственно, трудно сказать, который из авторов перевода правильнее отразил инвариантную сущность данного сонета, что позволяет нам говорить об эмерджентности в представленных вариантах.

Однако мы можем определить адекватность передачи чувств, испытываемых героем или героиней оригинала.

Прежде всего, отметим, что в тексте ИЯ герой задается вопросом о том, что ему остается в жизни, кроме как желать служить прихотям объекту своей любви. Вторая часть стиха является как бы ответом на собственный вопрос, где герой отвечает, что служить объекту своей любви преданностью и верностью, и есть жизнь для героя или героини. Это усиливает эмоциональность испытываемых переживаний.

Исходя из этого, мы можем сказать, что оба варианта, хотя и достаточно адекватно передали эмоциональное составляющее ИТ, однако оба перевода страдают информационной недостаточностью с точки зрения отражения инвариантной сущности текста.

В ходе нашего исследования мы решили проследить, проявляется ли эмерджентность при переводе в другой лингвокультуре, а точнее мы провели лингвистический эксперимент, который заключается в переводе вышеназванного сонета с английского на чеченский язык. В ходе эксперимента обнаружился интересный факт; в модификации текста в чеченском варианте эмерджентность отсутствует.

Ниже мы предлагаем переведенный нами вариант на чеченском языке.

Тешаме лай хилла сатуьйсуш лаьтта со денна,Хьан ойла лааме ерзаран сахьт лардеш сема.Са-м дац кхин дахар, йа оьмар ас йойур яра стенна,Хьан аз соь кхайкхаре лардеш ас йоккхуриг санна?

Разумеется, в нашем варианте присутствуют переводческие трансформации, такие как; замена, добавление, опущение, которые применяются в теории переводоведении для адекватного отражения инвариантной сущности оригинала. Однако, если проанализировать вариант на предмет эмерджентности, то мы не обнаруживаем здесь эмерджентность ни на уровне семантики, ни в стилистике, ни в словообразовании. Местоимения со, хьан, ас, соь, которые применены автором модификации, идентичны местоимениям, применяемым автором оригинала. Из этого следует, что в модификации на чеченском языке, равно как и в оригинале, не проявляется пол героя сонета, т.е. эти местоимения могут быть применены как относительно женщины, так и относительно мужчины. Следовательно, приращение смысла, который мы наблюдаем в обоих вариантах на русском языке, в варианте на чеченском языке отсутствует.

В силу некоторых ограничений мы представили эмерджентность обнаруживаемый только на семантическом уровне. Надо сказать, что эмерджентность, обнаруживаемая и на стилистическом, и на лексико-синтаксическом уровнях, является одной из значимых трансформацией в переводоведении, выполняющей базисные функции эмоционального насыщения художественного произведения.

32

Lingua – universum

№ 4 2008

СОЦИОЛИНГВИСТИКА. ПСИХОЛИНГВИСТИКА. ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

© 2008 г. Л.М. Бахаева

Языковая характеристика мужчин в героико-исторических песнях чеченскогонарода: гендерный аспект

Этнограф Н.Семенов отмечал: «Чеченец не пел, а только говорил в тон балалайке. Это было вроде нашего речитатива. Каждая строфа кончалась долгим и быстрым перебором струн. Но певец до того углубился в положение воспеваемого героя, что, казалось, будто он импровизирует. Что-то вдохновенное слышалось в его голосе, полном тоскливого созерцания абрека. Да, он действительно импровизировал, иначе бы ему не удалось так цельно пропеть всю песню» (Дакхильгов, Туркаев, 1979, с. 7).

В песнях отражены идеалы широких народных масс, борьба за землю и защита от хищных набегов («Песнь о Гихо, сына Гехи»), конкретные исторические события из прошлого, люди, боровшиеся за демократию и свободу (Бейбулат Таймиев, Ахмад Автуринский), фигурируют обычаи побратимства, гостеприимства («Илли о кабардинце Курсолте»), отражена трудовая деятельность, свадебные обряды, похороны, бытовая жизнь, представлены мотивы любви.

Героические илли (песни) воспевают мужество, храбрость, дружбу, скромность, вежливость.

Песенный фольклор чеченского языка - один из возможных исследовательских подходов со стороны гендерных аспектов. Попытаемся выявить языковую характеристику мужского образа в языковом сознании чеченского народа.

К внешности идеального мужчины относятся: высокий рост (лекха дег1), широкие плечи (шуьйра белаш), широкая грудь (шуьра некха ваз), тонкая талия (юткъа г1одаюкъ), худощавость (векъа), аккуратные небольшие стопы и тонкоикряные высокие ноги, прямой нос, широкие брови, прямые, не крупные зубы, маленький рот и уши, прямая спешащая походка: «Цуьнан буларе хьаьжча хаьа иза муха ву!» («По походке можно узнать человека!») (Алироев И.Ю. История и культура чеченцев и ингушей. Грозный. «Книга», 1994. С. 194)

Гендерно значимые лексические единицы при описании внешности и положительных качеств лиц мужского пола представлены следующими терминами: яхь, куц, оьздий, сий. А. Танкиев дает следующие определения данным словам.

Яхъ (соревнование в благородстве) - самобытное нравственное понятие у вайнахов, определяющее систему, этнический народный кодекс соревнования в благородстве, чести, стыде и совести.

Имеющие «яхъ», соблюдающие его обладают всем этим в превосходной степени. Не имеющий «яхъ» не может считать себя полноценным мужчиной. «Яхъ йолу кIантий» - это те мужчины, которые никогда и ни перед кем не дрогнут».

Куц - это совершенно идеальное, должное (в облике, в поведении, поступках и т. п.) в представлениях вайнахов о прекрасном в человеке. Всякий человек, совершающий неблаговидные, корыстные, мелочные поступки, ведущий мелочный, недостойный спор, по слабости воли или по другим мотивам стремится к желаемому, вопреки должному, характеризуется как «человек, потерявший куц» (куц дайна стаг). В понятие «куц» входят и особенности фигуры, лицо, красота и легкость походки, манера носить одежду. Распущенный человек, растолстевший, не сдержанный в проявлении своих желаний, или человек, котрый имеет какой-либо бросающийся в глаза физический недостаток, также характеризуется как человек, не имеющий «куц». (А.Танкиев. Свет народного сознания вайнахов. Грозный. «Книга», 1990. - С. 39, 57)

Требованиям куц отвечает образ героя Лом-Адалби. «Стан его стройный, как «натянутая нить», светится лицом, «как в темную ночь, ярко освещающая землю луна». Он следует обычаю гостеприимства, не спрашивает гостя, зачем он приехал, соблюдает нормы поведения, следует этикету. Таким же предстает следующий герой «Илли».

Яхъ йолчу кIанта Исмайлин ва Дудас,

33

Дудина ва тIаьха терка чума тийсираШайн турпал йора дойцу кIентийн чIерана.

(Исмайлин Дудин. Илли Нохчийн фольклор. Т-4. Хьоттийнарш Сераждин Эльмурзаев, Якуб Вагапов. Сольжа-ГIала, 2005. – С. 136)

Оьзда (благородный) – понятие о представлении прекрасного. Характеристика идеализируемого героя в соответствии с этим понятием часто ограничивается кратким определением: «оьзда фуха ваьнна, оьзда кIант» (из благородных предков происшедший, ты благородный юноша). В песнях высказываются пожелания, которые заслуживают «оьзда кIант». Быть оьзда значит никогда и ни в чем не допустить ни малейшей слабости, отступления от этических норм ни в храбрости и отваге, ни в великодушии и щедрости, ни в верности долгу и данному слову, ни в опрятности облика и благопристойности поведения. Пусть допущена малейшая слабость, совершен незначительный поступок, и уже возникает основание считать этого человека не оьзда, не смотря на все, быть может, выдающиеся заслуги. (А. Танкиев. Свет народного сознания вайнахов. Грозный. «Книга», 1990. - С. 60)

Оьзда шайн кийранаш элан шуьнехь дузийнаЦу дикчу къонахийн кхоалгIчу могIарехьИ Муса ва волушМехкарийн могIарехь молгIачу меттигехьКабиха ва йолуш…

(Нохчийн фольклор. Хьоттийнарш Сераждин Эльмурзаев, Якуб Вагапов, Сольжа-ГIала, 2005 – С.38).

Сий - честь. Соблюдение чести и достоинства является важным правилом героев фольклора. Понятие сий включает в себя большое содержание возвышенного, хотя им не ограничивается. Какими бы конкретными особенностями не отличались те или иные ценности, к которым приложено понятие сий, все они приобретают оттенок, качество, свойство возвышенного. Сий прежде всего форма выражения возвышенного (такое же как куц в представлениях о прекрасном) и в этом смысле является антиподом низменного (Танкиев А. Свет народного сознания вайнахов. Грозный. «Книга», 1990. - С. 99).

Я прошу: беги со мною,Стань мне милою женою!«Как я выйду за тебя?Честь имеющие парниВсе уехали за Терек!»

(«Илли о Темирко, сыне Ахи» // Илли. Героико-этические песни чеченцев и ингушей. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1972. – С.41)

Наряду с выше указанными терминами в Илли встречается следующее выражение «том болу кIант» (достойный юноша).

Любой человек, даже выросший в канаве, может стать таким достойным человеком. Это высокая честь, оказываемая герою, если, конечно, будет следовать нормам оьздалла. Так девушки воспевают такого героя:

Шашка острая, сердца жар-Восьмигранный меткий пожарКонь, что быстрых ветров быстрей

(«Илли об Гайтаке, сыне Гелы» // Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1979. – С.155). Шашка острая сияет, потому что юноша своими подвигами доказал, что достоин носить это оружие: «Хьол дика а хьана охкаргда уж?» («Кто лучше тебя (достойнее тебя) их наденет?»), «Хоьл а майра хина сагага ма охкийталахь» («Не дай никому из тех, кто носит оружие, превзойти себя в мужестве»).

В Илли отразились обычаи побратимства - дуь биаь вежарал (клятвенное побратимство). Данное выражение является одной из языковых характеристик лиц мужского пола. Этот обычай возник в древности. По преданиям, такого побратимства искал человек, очутившийся в крайней нужде в результате стихийного бедствия, нападения врагов или иной беды. Желающий принять побратимство и тем самым оказать помощь бедствующему садился рядом с тем и пробовал жертвенное мясо. С этого момента пришедший становится братом. Само жертвенное мясо и назвали «дув», отсюда - дув биаь вежарал (побратимство, закрепленное съеденным дув).

Если не имеющему брата мы не будем братьями,Если и двоюродного брата не имеющему не окажем поддержку,Мы бы не стояли на этом месте, схода села.

На это предложение откликается известный Жамарза, сын Мади, Биболт, сын Тайми, Шахмирза, сын Зайти.

34

(Чеченский фольклор. Составители З. Джамалханов, С. Эльмурзаев. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1959. – С. 80-84)

Данный обычай основан на взаимном уважении, поддержке друг друга, равенстве.В Илли четко отражен обычай гостеприимства (хьошалла). Хозяин должен организовать

дружеский прием, удовлетворить потребности гостя.Обратимся к песне о кабардинце Курсолте. Молодой сын вдовы обращается за помощью к

кабардинцу Курсолту. Тот выполняет просьбу, соблюдая обычай гостеприимства: достает трех коней и берет на себя устройство свадебного пира. А сын вдовы предлагает ему выбрать себе невесту. Курсолта выбирает невесту сына Вдовы, соблюдая закон дружбы. Но, узнав правду, Курсолта возвращает невесту другу. («Илли о кабардинце Курсолте» // Илли. Героико – эпические песни чеченцев и ингушей. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1979. – С. 204.)

За свое существование человеку представлялось совершать героические деяния, не отличающиеся от образа действия, поведения диких животных. Герой искал у них покровительства. Часто он обращается за помощью к ним (лиса, медведь, орел, сокол, змея, борз, лев и другие).

В песенном фольклоре фигурируют слова символы, при помощи которых показан художественный прием сравнения.

Олень – символ благородства (содержание этого слова однородно со словом «сокол»).Он лежит, ни жив, ни убит…Но еще не кончилась ночь,Белый сокол к нему летит:-Чем тебя я могу помочь?Молвил сокол – если могу,Не щадя себя, помогу!

* * * Если хочешь живым застатьСвоего олененка, мать.Поскорее к нему приди»

(«Илли о кабардинце Курсолте» // Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1979. – С. 95)

Волк (борз) – символ мужества, стойкости. (Одна из чеченских легенд так и называется «Символ мужества – волк!». (Шовхалов М.С. Символ мужества // Шовхалов М.С. Чеченские легенды. Грозный. ГУ «Книжное издательство» 2002 – С.1- 66)

Он – сын Гелы – волка храбрейОн – сын Гелы – барса резвей.

(«Илли о Гайтаке сыне Гелы» // Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Чечено-Ингушское издательство. Грозный – 1979.– С. 155-156)

Одним из особенностей художественных приемов эпических песен является гиперболизация.

Часто гипербола употребляется в портретной характеристике великанов. Они бывают величиной с гору (лоам санна вокха) или «ростом с башню» (гIала санна лакха). От крови, текущей из раны великана, образуются «ручьи крови» (цIе таатол). Великаны очень большие. Даже нарт Сеска Солса, «встав на луку седла и протянув плетку кверху, не смог дотянуться до пояса жены великана (нувра хуа тIа а этта, даггара шода гъаж хьалковдабича сесага тIехкарашка кхаьчавал сома). Конь великана с гору, а сам – с половину горы (ламлеанал говр йолуш, ламан эхханнал а волуш).

Итак, из этой малой части исследования песенного фольклора «Илли» мы можем сказать об изучении данной проблемы с гендерной позиции.

35

Lingua – universum

№ 4 2008

СЛОВАРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

© 2008 г. А. Вагапов

Этимологический словарь чеченского языка(Продолжение)

Л

-ла1 формант желательного наклонения глагола: олий-ла ‘пусть скажет’, моьттийла ‘пусть думает’. Сопоставляем с лакской частицей -ла ‘-ка’, ‘же’, употребляемой в глаголах для смягчения требования, приказа в императиве, удин. -ал ‘и’ (образует также и будущее-сослагательное). Несомненный интерес представляет и сходство с прус. lai (формант условного наклонения), лит., лтш. lai (разрешительная частица ‘пусть’).

-ла2 аффикс кратности числительных: шала ‘двойной, парный, двоичный’, кхоала ‘тройной’, д-еала ‘четверной’, cр. в-еъла-ра ‘на четвереньки, на четвереньках’. Сближаем с аффиксом кратности в ряде кавказских языков: лак. -ла (са-ла ‘один раз’), арчин. -ла-н, хварш. -лу-х, абх.-абаз. диал. -ла.

-ла3 ‘формант направления в среду, в массу чего-то’. Общенахское: инг. -ла, ц.-туш. -ло. Ср. ченала ‘в пыль’, хоттала ‘в грязь’, лайла ‘в снег’, бацала ‘в траву’, цIийла (киерча) ‘в крови (валяться)’, цIунала ‘в жижу’, а также вай-ла-хь ‘среди нас’, шайлахь ‘среди (самих) себя, между собой’. Сближают с дагестанским топоформантом -ла в названиях сел ГIагIатла, ХIичIичIала (К.Чокаев). Сюда же, видимо, относятся каб. -лъэ, адыгейск. лъ(э) ‘суф. вместилища’ (Шагиров II 44), абаз. ла ‘в однородную массу’, марийск. -ла ‘древняя окаменевшая форма направительного падежа’ (уна-ла ‘в гости’), фин. -la в taka-la ‘расположенный сзади’, эвен. -ла., эвенк. -ла ‘суф. местного падежа’, мо-ла ‘на дереве’ (Иллич-Свитыч).

Ла ‘ухо’. Общенахское (инг. ла-, ц.-туш. ла-), возможно, связанное с дарг. лехIи ‘ухо’, лехI ‘слушание’, дарг. диал. ля, ляхI, лихI ‘ухо’, авар. лъазе ‘слышать’, арм. lu ‘известный’, lur ‘слушание, весть, известие’, нов.-в.-нем. диал. losen ‘слушать’, англосак. hleor ‘щека, лицо’, др.-исл. hlyr ‘щека’, hlor ‘подслушивание’, др.-сакс. hlust ‘слух, ухо, слушание’, др.-инд. crutis ‘слух, ухо, слушание’, чеш. slech ‘слух’, рус. слух, слышать. Отсюда чеч. лерг ‘ухо’ (< ла-р-иг). Как относится сюда aфган. лергей, лирагай ‘мочка уха’?

Лаба ‘козырёк, навес; прост. лоб’. Общенахское: инг. лаба ‘навес, крылечко; козырек’, ц.-туш. лапI ‘лестница’. Мало вероятно с культурно-исторической точки зрения предполагаемое заимствование из персидского. Этому мешает также анд. бил, чам., год. бел ‘гора’, лезг. ппел, рут. баьл, крыз. бел ‘лоб’. Поэтому здесь мы, скорее, имеем генетическое родство нах. *лабъ ‘передняя лестница; крыльцо; навес; козырек; лоб’ и перс. лабэ – тж., тох. lap ‘череп, голова’, слав. *lъbъ ‘лоб, череп, голова; мыс, крутой берег’, рус. лоб, др.-в.-нем. louba ‘навес’, лат. alb-us ‘гора’. См. ворта, диегI, кхема, кIужал, ла (лерг), пIаьлг, церг, чуп.

Лаг1 ‘косточка плода’. Собственно чеченское. Происхождение не ясно. Может быть, следует возводить к корню даг ‘сердце, сердцевина’, ср. рутул. йикI ‘косточка; сердце(вина)’. Переход д > л отмечается в основах: доца > лоца ‘короткий’, диега > лиега ‘склоняться, падать’, дакъа > лакъа ‘высохнуть, иссякнуть’, даIа > лаIа ‘вить, сучить, прясть’. Отсюда, вероятно, и чеч. лаг2 ‘передняя часть шеи’ (см.).

Лаг2 ‘шея, горло; курок огнестрельного оружия’. Вайнахское: инг. лак. От лаг1 (см.) с первоначальным значением ‘косточка шеи, кадык’. Интересно отметить сходство с англ. lock, др.-сакс. loc ‘замок’, ср. форму род.п. от лаг – лога(н). Семантическое развитие можно восстановить в виде: ‘шейный изгиб, кадык’ – ‘затвор, перемычка’ – ‘замок // курок’.

Лагa ‘бревно, которое кладут в основание пола’. Собственно чеченское. Не документировано. Вероятно, связано с чеч. лага ‘склониться, повалиться’, лиега ‘склоняться, валиться’, рус. лагать ‘слагать’, ложить. Интересно отметить сходство с др-исл. lag ‘бревно, чурбан’, англ. log ‘бревно, кряж, чурбан’. Этимологическое значение – ‘подкладка, подкладываемое (бревно)’. К вопросу о «случайных совпадениях» см. еще под ленакара, лара, нека, чхар, хIуоллам, хIуонс, хIусам.

Лага ‘склониться; пасть, повалиться на землю’. Общенахское глагол (инг. лага, ц.-туш. лак-далан) однократного вида (см. лиега), имеющий соответствия в индоевр. языках: н.-луж. lagnus` ‘лечь, лежать’, lagnus` se ‘ложиться, ложиться спать’, чеш. leсi ‘лечь’, ст.-польск. lec ‘лечь, улечься, упасть’, др.-рус. легнути ‘лечь’, рус. лечь, диал. легти ‘лечь’, слав. *legti ‘лечь, склониться, упасть’, герм. *lаg-, хетт. lag- ‘наклонять(ся), сгибать(ся)’, и.-е. *legh- // *logh-.

Лaда ‘просочиться, капнуть, протечь; упасть при созревании’. Вайнахское (инг. лада), имеющее соответствия в индоевропейских языках, сравните: ирон. ladaryn, дигор. ladarun ‘давать стечь жидкости из сосуда, проливать слезы, плакать’, слав. *ledeti ‘течь, протекать’,

36

корнуэл. lad ‘жидкое состояние, текучесть’, лат. latex ‘жидкость’, греч. latax ‘капля’, и.-е. *le(i)d-. Осетинский глагол, по всей видимости, отражает чеченскую масдарную форму ладар (см.), точно так же, как слав. *zьrati ‘взирать’, *motreti ‘рассматривать, представлять’ – чеч. зиер ‘взирание, созерцание’, муоттар ‘воображение, представление’. См. лиеда.

Ладам ‘значение, значительность, важность, существенность’. Вайнахское: инг. ладам. Х.Ошаев связывает с луод ‘стружка’, луьйдиг ‘рубашка кукурузного початка’ (< луод) и восстанавливает глагол *лада ‘строгать, резать’. Теоретически от этой основы при помощи суф. -м может быть образовано рассматриваемое ладам, ср. када-м ‘соболезнование’, лаза-м ‘боль, забота’, тида-м ‘внимание’. Однако семантическое развитие не вполне ясно.

Ладар ‘капь, течь’. Вайнахское: инг. ладар. Отглагольное существительное, образованное при помощи суф. масдара -р от основы лада ‘просочиться, капнуть’ (см.), ср. лата-р ‘склеивание’, лиега-р ‘склонение’, лиеша-р ‘течь’.

ЛадиегIа ‘слушать, прислушиваться’. Общенахское глагол многократн. вида (инг. ладуогIа, ц.-туш. ладогIа), образованный сложением основ ла (ухо) и диегIа (воздвигать). См. ладуогIа.

ЛадуогIа ‘слушать, послушать’. Общенахское глагол однократн. вида (инг. ладуогIа, ц.-туш. ладогIа) – сложение основ ла (ухо) и дуогIа (воздвигнуть), ср. рус. навострить уши ‘прислушаться’.

Лаза ‘болеть’. Общенахское (инг. лаза, ц.-туш. лацIан), вероятно, связанное с рус. лезвие, диал. лазо ‘лезвие’, др.-рус. лезъ ‘острие клинка’, бел. лязо ‘острие клинка’, праслав. диал. *lazo ‘острие, лезвие’. Последние М.Маковский сближает с англ. диал. lig ‘обрезать живую изгородь’, lay ‘ударять’, н.-нем. Lehe ‘серп, коса’, тох. А lakle ‘страдание, боль’, лат. lacerare ‘раздирать’. В семантическом отношении ср. чеч. лазийна ‘пострадавший, травмированный’; лат. dolo ‘рубить’, но doleo ‘испытываю боль, страдаю’, др.-англ. liđian ‘резать’, но нем. leidan ‘страдать’. Вопреки А.Шагирову, сюда же относятся, на наш взгляд, адыг. лажъэ // лажь ‘изъян, дефект; горе’, осет. лаз // лаза ‘вина; дефект’.

Лаза-д-ала ‘разболеться’. Общенахское (инг. лазадала, ц.-туш. лацIадала), образованное сложением основы лаза ‘болеть’ с вспомогательным глаголом дала.

Лазам ‘боль, душевая боль’. Вайнахское: инг. лазам. Производное с суф. -м, (ср. кадам ‘соболезновение’, латкъам ‘нытье’, сингаттам ‘скука’) от основы гл. лаза ‘болеть’ (см.).

Лазар ‘болезнь, боль’. Общенахское: инг. лазар, ц.-туш. лацIар. Образовано от основы глагола лаза ‘болеть’ (см.) при помощи суф. масдара -р, представленного также в словах дагар ‘жар’, цамгар ‘болезнь’.

Лазархуо ‘больной’. Общенахское: инг. лазархуо, ц.-туш. лацIархов. Производное с суф. -хуо, (ср. диешархуо ‘ученик’, хьиехархуо ‘учитель’) от основы сущ. лазар ‘болезнь’ (см.).

Лазуо ‘сделать больно, ранить, повредить, поразить, травмировать’. Общенахское: инг. лазаде, ц.-туш. лацIадан. Суф. производное (суф. переходности -уо, ср. диегуо ‘трясти’, латуо ‘склеить’, хадуо ‘порезать’) от основы непереходного глагола лаза ‘болеть’ (см.).

Лай ‘раб, холоп’. Общенахское (инг. лай, ц.-туш. лаг), имеющее соответствия в северокавказских (ср. авар., дарг., лак. лагI ‘раб’, лезг., таб. лукI ‘раб’, хинал. лаг ‘услуга; раб’; абх.-абаз. *лыг ‘мужчина; мужик, крепостной, раб’, адыг. лIы ‘мужчина’) и индоевропейских языках: слав. *sluga ‘раб, слуга’, лит. slauga ‘услужение, слуга’, ирл. sluag ‘отряд’, teg-lach ‘домочадцы’. Родственно нах. *лага, *лиега ‘склоняться, падать’ (cм.), и.-е. *leg- ‘ложиться’, *leug- // *loug- // *lug- ‘гнуться’. Развитие значения возможно в двух направлениях: 1. ‘поклоняющийся (богу)’ – ‘раб (божий)’ – ‘мужчина, человек’ – ‘лак (племенное название в Дагестане)’; 2. ‘самец олень’ – ‘мужчина, человек’ – ‘племенное название (= люди)’ – ‘работник, рабочий, раб (отходник, промысловик, артельщик)’. Ср. фоносемантически нах. саг (> сай) ‘олень’ – саг // стаг ‘мужчина, человек’ – сак ‘племенное название скифов’. Может быть, сюда же следует относить греч. laos ‘народ, бедный люд, беднота’.

Лакха1 ‘наверх, поверх’. Собственно чеченское. Сближают с лак. лахъ- ‘высокий, возвышенный’, каб. лъагэ ‘высокий’, которые можно продолжить также будух. лаха ‘верх’, рут. лаъ ‘вверх’.

Лакха2 ‘спеть; сыграть, исполнить песню на инструменте’. Общенахское: инг. лакха, ц.-туш. лакхан. Форма однократн. вида к лиекха (см.) с закономерным чередованием а – ие.

Лакха3: бIаьрг лакха ‘глянуть, посмотреть, окинуть взглядом, просканировать’. Устаревающий вайнахский гл. (инг. лакха), вероятно, связанный с греч. leykos, гот. liuhath ‘свет’, др.-инд. rochati ‘светит’, хетт. lukk ‘светать’, лат. luceo, рус. луч, и.-е. *leuku-, *louku- ‘светить’. Первонач. значением слова, судя по созвучию с лакха ‘вверх’, видимо, было – ‘поднять(ся) о взоре, солнце’.

Лакхара ‘верхний, высший, вышестоящий’. Собственно чеченское. Суф. образование с суф. -ра, ср. лахара ‘нижний’, от основы наречия лакха ‘вверх’ (см.).

Лакхие ‘высота; вышина; верх, верховье’. Собственно чеченское слово, образованное с помощью суф. -ие (ср. лахие ‘низ’, ирхие ‘верх’, пурхие ‘поперечность’) от основы наречия лакха ‘наверх’.

Лакъа ‘иссякнуть, перестать (течь, давать молоко, нестись и т.д.); обмелеть, высохнуть; перен. закрыться, заткнуться’. Вайнахский глагол (инг. локъа), имеющий соответствия в дагестанских языках: авар. лугIизе, гин. лъакъ(ер)а, арч. лакъу-кес, лъакъвас ‘кончаться’. Возможно, перед нами фонетический вариант основы дакъа- ‘сохнуть’ с перебоем д : л, как в даIа // лаIа ‘вить, сучить’, доца // лоца ‘короткий’. Менее вероятна связь с др.-англ. lucan (leac – lucon – locen) ‘закрывать, запирать’, англ. lock ‘1) замок; шлюз; 2) запирать’. Cм. лиекъа.

37

Лала ‘плавиться, оплывать’. Вайнахское: инг. лала. Вероятно, образовано редупликацией корня ла- ‘cлабеть, становиться вялым, млеть, умирать’, соответствующего и.-е. *le- // *leu- ‘слабеть, млеть, замирать’, *lai- ‘расплавленный жир, жирное молоко’ (Maковский, 2005: 664). См. луо.

Лалам ‘тесьма, лямка, строп’. Собственно чеченское: диал. лолам, лалум. Производное с суф. -ам (ср. гулам ‘собрание’, гIодам ‘стебель’, додам ‘букашка’) от основы сущ. *лал, родственной луол ‘наметка, пристежка’ (см.).

Лалуо ‘1. плавить; 2. заливать, болтать, нести чушь’. Вайнахское: инг. лаладе. Суф. производное (суф. -уо, ср. лазуо, латуо) от основы гл. лала (см.), сопоставимой с греч. lalo ‘говорить, болтать’, ‘строчить’, ‘идти, ходить’.

Лам ‘разжеванная пища для ребенка’. Собственно чеченское, возможно, связанное с курд. lamij ‘ребенок подкармливаемый чужой женщиной’; норв., швед. lam, нем. lahm ‘вялый, слабый’, и.-е. *lem- ‘бить, разбивать, размягчать’ (Маковский, 2004: 437).

Лам ‘гора’. Общенахское (инг. лам, ц.-туш. лам ‘гора; небо’), имеющее соответствия в дагестанских (годоб. ламур, анд. лом, авар. лом, бежт. ламо ‘крыша’, лак. ламу ‘мост’) и славянских языках: болг. диал. лам ‘каменоломня’, сербохорв. диал. лам ‘коленный сгиб, сустав’, ‘подземный ход’, польск. редк. lam ‘каменоломня; сгиб’, рус. диал. лам ‘кряжи, корни деревьев, сухой хворост’. Родственно слав. *lamati ‘ломать’ – итератив-дуратив к *lomiti, др.-англ. lamа, др.-в.-нем. lam, герм. *lam ‘хромой’ (< ‘с переломом ноги’), алб. mal ‘гора’ (с метатезой) и.-е. *lem- // *mel ‘бить, разбивать; толочь’ (Маковский, 2004: 358). См. лами.

Лама ‘послезавтра’. Общенахское: инг. ломма, ц.-туш. ламо. Происхождение не ясно.Ламаз ‘(мусульманская) молитва’. Вайнахское: инг. ламаз. Слово идет из индо-иранских

языков, ср. перс. namaz, др.-инд. namas ‘поклон, поклонение; почтение; хвала’. Наиболее близкие формы (с таким же переходом н > л, как и в чеч.) представлены в убых. ламаза, осет. ламаз, афган. лмундз ‘молитва’. См. ламаст.

Ламанхуо ‘горец’. Вайнахское: инг. лоаманхуо. Суф. производное (суф. -хуо, ср. заманхуо) от основы род. п. сущ. лам ‘гора’ (см.)

Ламаруо ‘горец’. Общенахское: инг. лоамаруо, ц.-туш. ламрав. Суф. производное (суф. -уо, ср. хилдиехьаруо) от основы прил. ламара ‘горный, из гор’ (см.).

Ламаст ‘обычай, традиция’. Вайнахское: чеч. диал. ламас, инг. лоамаст. Греч. (nomos) слово, проникшее во многие языки через персидский, ср. перс. namus ‘закон, честь, достоинство, репутация’, тур. namus, каз. namэs ‘честь’, баш. namэs, чуваш. namаs, мар. namэs ‘стыд’, арм. namus, груз. namusi (ц.-туш. namus ‘совесть’), цез. ламус, авар., дарг. namus, адыг. namэs ‘честь’, ирон. namys, дигор. namus ‘честь, слава’. Чеченское слово стоит особняком от этих форм, как в фонетическом, так и семантическом отношении.

Лами ‘лестница, ступенька’. Вайнахское (чеч. диал. лам, ламай, инг. лоами), имеющее соответствия в кавказских (даг. л`о, лIемо ‘мост’, лезг. ламар ‘козлы’, адыг. лъэмыжъ < *лъэмыгэ ‘мост’) и славянских языках: рус. диал. лемег, лемиг, лемяг ‘простенок между окнами рубленой избы’, ‘поперечное бревно в избе, стропило’, луж. lemjaz ‘перекладина на лестнице, ступенька’, словен. lemez ‘стропило’, слав. *lemegъ ‘перекладина лестницы, поперечина, стропило’. Восходит к пранах. *ламаг (> ламай > ламей > ламие > лами), образованному при помощи суф. -аг (ср. гали ‘мешок’, терхи ‘полка’, хачи ‘штаны’) от основы лам ‘гора’ (см.).

Лан ‘умереть, умирать’. Общенахский глагол (чеч. le ‘умирает’, lie ‘умри’, lara ‘умирал’, бац. la ‘умрет’), имеющий соответствия в адыгских (адыг., каб. лIэн ‘умереть’, лIын ‘убивать, умерщвлять’) и индоевропейских языках: и.-е. *lei- из *el-ei от и.-е. *el- ‘уничтожать, губить’. Сходство индоевропейских и адыгских форм отмечено Г.Б. Джаукяном. Нах. *лан является неклассной формой гл. в-ала ‘умереть’ (см.), также имеющего надежные связи в индоевр. языках.

Лан ‘подкова’. Вайнахское: инг. ла. Конкретный источник слова не ясен. В конечном счете, как и курд. нал, лезг. леъен, крыз. лагьын, таб. леъэн ‘подкова’, агул. леъэн, негIел, лигIан, видимо, восходит к араб. наIлун ‘подкова’.

Лапа ‘сверкнуть, блеснуть’. Общенахский глагол однократного вида (инг. лапа, ц.-туш. лапа), имеющий соответствия в индоевропейских языках: и.-е. *lap- ‘светить(ся), сиять, блестеть’, хетт. lap ‘пылать’, греч. lampo ‘свечу’, lampos ‘факел’, лит. lope ‘свет’, лтш. lapa ‘факел, светоч’, дигор. laefinae ‘яркий луч, свет’, др.-рус. лепый, лепота, рус. великолепие. Возможно, сюда же относится и каб., адыг. лъапIа ‘дорогостоящий, драгоценный’. См. лиепа.

Лар ‘след; последствие’. Вайнахское: инг. лор. Происхождение не ясно. Несмотря на разницу в долготе гласной, может быть связано с чеч. лара ‘овальный полоз колыбели’. Тогда развитие значения предполагается в направлении от первоначального ‘полоз саней’ к значению ‘след полоза’. С другой стороны, вполне возможно также, что перед нами – расширение на -р от основы сущ. *ла- ‘нога’, родственной адыг. лъэ ‘нога’, лъэ- ‘в след’. В этом случае первоначальное значение лар – ‘след ноги, отпечаток ноги’.

Лара1 ‘ларь для хранения муки; овальный полоз люльки; лопасть мельничного колеса’. Несомненно, связано с курд. lar ‘косой, наклонный’, афган. лер ‘стойка в виде дуги, рама шатра’ (?< и.-е. *ler- ‘крутить’: греч. ‘корзина’). Интересно сравнить также с бежт. лIора ‘ключица’, гунз. лIора ‘кость’. Не ясно сходство с рус. ларь «ящик, сундук», в котором видят скандинавское заимствование (исл. lar ‘ящик, шкатулка’ > фин. laari).

Лара2 ‘считать; почитать’. Общенахское: инг. лархIа, ц.-туш. ларл’ан. Соответствий в других кавказских языках не обнаружено. На этом фоне интересно созвучие нах. *ларан с др.-англ. laran ‘учить’, lar ‘учение, изучение, вера’ (ср.-англ. lore, англ. lore). Семантическое 38

различие в пределах объяснимого, ср. чеч. диеша ‘учиться’ (туш. диеша ‘слушаться’) – даша ‘уважать, считаться’ – тиеша ‘верить’. К мене а : о ср. чеч. лору [лорa] ‘считает’. Для исторического фона см. була, буог, варие, гома, мокха, стаг, хIусам.

Ларам ‘почитание, уважение; почет’. Вайнахское: инг. лоархIам. Суф. производное (суф. -м, ср. барам ‘мера’, кхиерам ‘угроза’) от основы гл. лара2 (см.).

Ларга ‘стричь, постригать’. Общенахское: инг. ларга, ц.-туш. ларкIан, итер. леркIан. Происхождение не ясно.

Лард ‘основа, фундамент’. Вайнахское: инг. лард. Происхождение не ясно.Лар-д-ан ‘беречь, стеречь; охранять; подстерегать’. Общенахское: инг. лораде, ц.-туш.

лардан ‘высмотреть, выследить’, лердан ‘высматривать, выслеживать’. Сложение основы сущ. лар ‘след’ и вспомогательного гл. дан ‘делать’. Первонач. значение – ‘следить, выслеживать’.

Лара-д-ан // ларуо ‘успевать, поспевать’. Собственно чеченское. Сложение основы лара ‘считать’ и вспомогательного гл. дан ‘делать’. Вариант ларуо объясняют стяжением элемента -адан в уо.

Ларма ‘погреб, хранилище’. Вайнахское: инг. ларма. Вероятно, от ларам (бан) ‘беречь, хранить’, родственного ларйан ‘стеречь’. Отсюда неологизмы хиларма ‘водохранилище’, кIаларма ‘зернохранилище’, шаларма ‘ледник’, хIуларма ‘питомник’.

Ласа ‘просеять’. Общенахский глагол однократн. вида (инг. ловса, ц.-туш. ласан), имеющий соответствия в индоевр. языках: и.-е. *las- ‘ласкать, раскачивать, лелеять’, слав. *lasiti (se), польск. lasic` sie ‘ласкаться’, словин. lasёc` sa ‘ласкаться’, рус. диал. ласать ‘ласкать’, ласить ‘льстить’, укр. ласити ‘привлекать’, ласитися ‘льститься на что-л’, блр. ласицьца ‘ласкаться’. Родственно лат. lascivus ‘распущенный, похотливый’, рус. диал. ласа ‘склонный к ч.-л., падкий до ч.-л. человек’, ‘ласковый человек’, ‘льстец, подхалим’, ласка 1 ‘нежность’, ласка 2 ‘зверек из семейства куньих’, ласкать (< раскачивать). Первонач. значение ласа – ‘разбалтывать, раскачать, раскачивать, покачивать’. См. лийса.

Ласта ‘качнуться, покачнуться, пошатнуться’. Общенахское: инг. ласта, ц.-туш. ластан

‘раскачаться’. Форма однократн. вида к лиеста. Вероятно, родственно чеч. ласа (> ласта), рус. ластиться, ласта ‘животное ласка’, ластица // ластовица ‘ласточка, зверек ласка’.

Ластуо ‘качнуть, взмахнуть, кивнуть’. Общенахское: инг. ластаде, ц.-туш. ластдан

‘раскачать’. Суф. производное (суф. -уо) от основы гл. ласта ‘покачнуться’ (см.). Форма однократн. вида к лиестуо.

Лата1 ‘прилепиться, приклеиться; привиться, придраться, подраться; залаять’. Общенахский глагол (инг. лата, ц.-туш. латан), имеющий соответствия в индоевр. языках: лат. latro ‘лаять’, latro ‘разбойник’ (из греч.), latrocinor ‘грабить; набрасываться, хватать’, чеш., словац. latati, latat’ ‘латать, зашивать’, диал. ‘бить, лупить’, польск. latac ‘латать, ставить заплатки’, словин. latac ‘латать, бить’, рус. латать, укр. латати ‘ставить заплаты, чинить’. Для форм с -r ср. чеч. латар ‘драка; лай’. См. лиета1.

Лата2 ‘загореться, зажечься, воспламениться’. Общенахский глагол (инг. лата, ц.-туш. латан), имеющий соответствия в индоевр. языках: галльск. lat ‘день’, др.-ирл. latе ‘день’, швед. диал. lading ‘весна’, др.-гутн. latigs ‘весной’, греч. laterna ‘фонарь, лампа’, ст.-слав. лието ‘теплое время года, лето’, рус. лето, и.-е. *let-, *lat- (М. Дадашев, Этимология-1975: 142). Относится ли сюда нем. lodern ‘гореть, пылать’? См. лиета2.

Латта1 ‘земля, глина; почва, грунт’. Общенахское (инг. латта, ц.-туш. латт ‘сор, мусор’), имеющее соответствия в кавказских (мегр. let’a ‘земля’, каб. йетIа ‘земля’ < *летIа (?), лезг. лаз // ладз, таб. лаз, агул. луз, крыз., будух. лузу ‘белая глина’, лак. луцI ‘ил’) и индоевр. языках: лат. lutum ‘грязь, ил, глина; почва, грунт’, др.-в.-нем. letto ‘глинозем’, др.-ирл. lathach ‘ил’, лтш. Late ‘название ручья’, Latgale ‘Латгалия, Восточная Латвия’, и.-е. *land- // *latt- ‘сырая земля’. К фонетике ср. также нах. *батт ‘луна’, *матта ‘мнить, считать’ – и.-е. *menth- ‘луна’, *ment- ‘думать, полагать’. См. муотта.

Латта2 ‘стоять; обстоять’. Общенахский глагол (инг. латта, ц.-туш. латтан), имеющий соответствия в дагестанских языках: бежт. иза, лак. изан, рут. лез, диал. лузун, удин. айзесун, дарг. айзес ‘встать’, лезг. акъвазун, крыз. къузрун, будух. къузу ‘стоять’. Возможно, сюда же относится и адыг. jэt- ‘стоять’ < (?) > *lэt- (ср. каб. йетIа ‘земля’ при чеч. латта ‘земля’). С учетом возможного перебоя й- // л- в анлауте (ср. еще чеч. йиппар // липпар ‘род травы’, йилбаз // лилбаз ‘дьявол’) есть основания рассматривать в этом же этимологическом гнезде и нах. *уотта ‘встать’. Исходная форма *атта могла дать два направления развития: 1. *атта > йатта > латта ‘стоять’; 2. *атта > *уотта > хIуотта ‘встать’.

Латтам ‘состояние; обстоятельство’. Вайнахское: инг. лоаттам. Суф. производное (суф. -м, ср. кхачам ‘дополнение’, къастам ‘определение’) от основы гл. латта ‘стоять’.

Латтуо ‘держать, держать в определенном состоянии’. Общенахское: инг. латтаде, ц.-туш. латдан. Cуф. производное (суф. -уо, ср. хIуоттуо, саттуо, гIиттуо) от основы гл. латта ‘стоять’, ср. чеч. нитт – лак. мечI ‘крапива’.

Латуо ‘латать, прилепить, приклеить, склеить; привить(ся)’. Общенахский глагол (инг. латаде, ц.-туш. латдан), имеющий соответствия в слав. языках (см. лата). Относится ли сюда лак. лачIлан ‘паять’, учитывая соответствие в некоторых случаях нах. т – лак. чI?

ЛатIкъа ‘ныть, хныкать, жалобиться’. Общенахское гл. (инг. латIкъа, ц.-туш. латIкъа ‘молиться’. Форма однократн. вида к лиетIкъа (см.).

Лаха1 ‘искать, поискать, сыскать’. Общенахский глагол (инг. лаха, ц.-туш. лахан), имеющий соответствия в балто-слав. языках: чеш. диал. lachovac ‘следить, выслеживать’, польск. lachac ‘носиться’, диал. lochac ‘бегать, рыскать’, рус. диал. лахать ‘бегать, метаться’, блр. лахаць

39

‘бегать, искать’, слав. *laxati ‘бегать по следу, носиться, искать’, лит. laukti ‘ждать’, др.-прус. laukit ‘искать’. Cм. лиеха.

Лаха2 ‘лишаться сил, терять чувствительность, неметь, отсыхать (о руке, ноге)’. Собственно чеченское, имеющее соответствия в славянских языках: болг. диал. лих ‘имеющий существенный недостаток – хромой, слепой, косой и т.п.’, сербохорв. lih ‘лишенный, искалеченный, пустой’, ст.-чеш. lichy ‘лишенный чего-л., пустой’, польск. уст. lichy ‘слабый, хворый’, диал. lichy ‘слабый, очень ослабленный болезнью или в связи с возрастом; умирающий’, др.-рус. лихъ быти (чего-л.) ‘быть лишенным, не иметь чего-л’, лиховати ‘лишать, отнимать’, рус. диал. лиховать ‘быть больным, хворать’, укр. лиха напасть ‘внезапная болезнь’, блр. лiхi ‘больной, худой, тощий’ (ЭССЯ 14: 97-100), слав. *lixъ ‘ослабший, потерявший силу, лишенный мочи’.

Лахар1 ‘поиск, разыскивание’. Общенахское: инг. лахар, ц.-туш. лахар. Cуф. производное (суф. масдара -р, ср. идар ‘беготня, бегание’, лацар ‘ловля, поимка’, литтар ‘процеживание’) от основы глагола лаха ‘поискать’.

Лахар2 ‘потеря чувствительности, онемение’. Собственно чеченское. Cуф. производное (суф. -р, ср. лазар ‘заболевание’, Iаткъар ‘приедание, осточертение’, дагар ‘жар; горение’) от основы глагола лаха ‘лишаться сил, неметь’.

Лахйан ‘снижать, уменьшать’. Общенахский глагол (инг. лохйа, ц.-туш. лахйан), имеющий соответствия в германских языках: др.-исл. lagja ‘делать низким, опускать, утолять жажду’. Образовано сложением основ лах- (низкий) и йан (делать), буквально ‘делать низким’. Аналогично по структуре и древнеисландское слово: lag- ‘низкий’ + -jan ‘каузативный суффикс в значении делать’. В сочетании с хьогалла ‘жажда’ чеч. лахйан имеет значение ‘утолить, уменьшить жажду’ как и в древнеисландском.

Лахие ‘низина’. Общенахское: инг. лохие, ц.-туш. лаухна. Cуффиксальное oбразование с суф. -ие (ср. лакхие ‘высота’) от основы наречия лаха ‘вниз’, родственной чеч. лоха ‘низкий’ (см.), убых. лагъва ‘внизу’, греч. laxaia ‘низкий, плоский’, laxe ‘ров, яма’.

Лахка ‘погнать, прогнать, шугнуть’. Общенахский глагол: инг. лахка, ц.-туш. лахкIан (1) ‘погнать, прогнать’, лахкIан (2) ‘забить, замахать (руками, ногами)’, ‘сыграть (в бабки, карты, нарды’. Форма однократного вида к лиехка (см.), имеющая соответствия в славянских языках: рус. диал. ляснуть ‘сильно ударить’, ‘шелкнуть, лязгнуть’, ‘броситься бежать’, ‘пропасть’, блр. диал. ляснуць ‘ударить, стукнуть; пропасть’, слав. *l’asknoti (от формы многр. вида *l’askаti), болг. диал. лосна ‘ударить, шлепнуть по голому телу или по поверхности жидкости; плеснуть’, словен. leskniti ‘щелкнуть’, блр. диал. лесконець ‘дребезжать’, *lеsknoti (< *leskati). Исходное значение лахка – ‘гнать, производя шум (криками, ударами и т.д.)’. Семантически ср. др.-инд. ghanas ‘дубина’ – рус. гон, гнать; рус. бат ‘дубинка’ // бот ‘шест для ботания рыбы’ – батать // ботать ‘бить, стучать пугать рыбу ударами палки по воде’. К фонетике см. виехка.

Лахьа ‘мясо, заготовленное на зиму; мясо впрок, излишки мяса, запасы’. Вайнахское: инг. лахьа. Сближаем с рус. лих, лихой, лишний; гот. laiha ‘заем’, каб. лы ‘мясо’, лэй ‘лишний’.

Лахьта ‘ниша в боковой стенке мусульманской могилы, куда кладут покойника’. Вайнахское: инг. лахьта. Заимствовано из арабского языка, ср. араб. лахьада ‘погребать, хоронить’, лахьдун ‘могильная ниша, могила’. Сюда же авар. лахIду ‘могила’.

Лахьуо ‘собрать, подобрать, сгрести’. Общенахский глагол (инг. лахьаде, ц.-туш. лахьдан) однократного вида к лиехьуо (см.) с закономерным чередованием гласных корня а : ие.

Лахьуорч ‘ракушка’. Собственно чеченское. Происхождение не ясно. Может быть, от *лахьуорг ‘собирающий, собираемое’ (> *лахьуорк > лахьуорч), являющегося причастной формой глагола лахьуо (см.).

Лаца ‘поймать, схватить(ся), укусить (о зверях)’. Общенахский глагол: инг. лаца, ц.-туш. лацан. Форма однократного вида к лиеца (см.).

Лач ‘косой, косвенный; косо’. Кроме чеченского, основа представлена также и в цова-тушинском языке: лач- ‘косо’, лачахь ‘вниз’, лачахьо ‘спуск’. Должно быть, как-то связано с перс. луч ‘косой, косоглазый’, курд. лоч ‘складка, морщина, сгиб’.

Лачкъа ‘спрятаться, укрыться’. Вайнахское: инг. лачкъа. Надежной этимологии не имеет. Возможно, заимствовано из араб. ладжъа ‘искать убежища; скрывать, укрывать’. К переходу араб. дж в чеч. чI в инлауте ср. еще хьаьчIкIа от хьаьжкIа (см.). Но ср. лак. лакI ‘игра в прятки’ (> лачI?).

Лаша ‘просочиться’. Общенахский глагол (инг. лаша, ц.-туш. лашан), имеющий соответствия в индоевр. языках: рус. лоший ‘плохой’, болг. лош, лоша, гот. losiws ‘слабый, немощный’, ср.-нж.-нем. lаs ‘слабый, вялый’, лит. lasas ‘капля’, лтш. lase ‘капля, пятно, крапинка’, и.-е. *las- ‘жидкость’ (Mann: 664).

Лаъа ‘желать, хотеть’. Общенахское: инг. ла, ц.-туш. лаъан. Исходную форму восстанавливаем как *лакъан (ср. чеч. даъар ‘еда’ – докъар ‘корм’, инг. лоIам ‘желание’) и сближаем с др.-греч. lao, loo, len ‘хотеть’, афган. ло ‘желание’, рус. лакать ‘жаждать’, чеш. lakati ‘манить, прельщать’, польск. laknac` ‘алкать, страстно желать’, укр. лакомий ‘жадный, похотливый’.

Лаъам ‘желание’. Вайнахское: инг. лоIам. Суф. производное (суф. -м, ср. лаIам, латкъам, биезам) от основы гл. лаъа ‘желать’.

ЛаIа ‘собрать (конструкцию, механизм и т.д.), смонтировать’. Собственно чеченский глагол однократн. вида к лиеIа (см.) с закономерным чередованием гласных корня а : ие.

40

Лаьнга ‘лянга (игра)’. Собственно чеченское, образованное от основы лиенга ‘подбрасывать, подкидывать’ (см.), возможно, связанной с афган. lengai ‘нога’. Буквально означает ‘то, что подбрасывается вверх (ногой)’.

Лаьнгар ‘супник’. Общенахское: инг. лангар, ц.-туш. лангар ‘поднос’. Судя по значению, заимствовано из иранских языков, ср. курд. lengere ‘деревянный поднос, неглубокое блюдо’, тогда как ц.-туш. лангар, скорее всего, – позднее заимствование из груз., где лангари – ‘поднос’.

ЛаьнкIа ‘презр. хромой, хромоножка, хромец’. Собственно чеченское. Неотделимо от арч. ланкI-бос, лак. линкIа тIун ‘хромать’, табас. лику ‘хромой’, будух. лангар ‘походка в развалку’ (? азер. лаьнгаьрлаь ‘накреняться’, ‘наклоняться’), курд. ленг ‘хромой, прихрамывающий’, перс. лаьнг ‘хромой’, лаьнгидан ‘хромать’, афган. lengai ‘нога’. Типологически ср. чеч. тIуод ‘презр. овод, хромец’ при тIоди // доди ‘нога’. Отсюда чеч. Тимар-лаьнкIа ‘Тимур-хромой’. См. лаьнга, лиенга.

Лаьхьа ‘змея, аспид, перен. змея подколодная’. Общенахское: инг. лехьа, ц.-туш. лахь. Вероятно, заимствовано из арабского языка, где лаIин ‘проклятый (Аллахом); злой, скверный; дьявол’. Основанием для переноса значения, видимо, послужил религиозный сюжет о змее искусителе. Фонетические изменения закономерны: ла1ин > лахьин > лаьхи > лаьхьа. К соответствию в некоторых случаях чеч. хь араб. I, ср. чеч. сахь ‘мера объема’ при араб. саI-, чеч. сахьт ‘час’ при араб. саIат. С культурно-исторической точки зрения интересно отметить, что и название ящерицы в чеченском происходит от того же арабского корня. См. муоьлкъа.

Лаьхьа-чIара ‘рыба-угорь’. Собственно чеченское. Сложносоставное слово, образованное из двух частей лаьхьа ‘змея’ и чIара ‘рыба’.

Левшик // лойшик ‘стружка’. Собственно чеченское., образованное с помощью суф. -ик от основы *лауш-, имеющей соответствия в индоевр. языках: гот. laus ‘голый’, язг. laš ‘голый’, luš ‘голый, нагой’ < *lauša, рус. лысый, и.-е. *lеus- ‘остриженный, оголенный; опустошенный, освобожденный; лысина, лишай’. Фонетически левшик из лаушиг, как левси ‘мех’ из лауси, девзиг ‘метла’ из даузиг (см.). По смежности значений стружка (< ‘оструганное’) легко увязывается с ‘голый, лысый’ (< ‘остриженный, обструганный’).

ЛегIана ‘пологий, наклонный’. Собственно чеченское. Судя по форме (ср. дара – дерана, лара – лерана), является причастием прош. вр. от основы *лагIа, вероятно, родственной чеч. лага, лиега ‘склоняться, падать’, инг. лагIа ‘ступень, ступенька’. Исходная форма – *лагIина.

Ледар ‘халатный, ненадежный, плохой, дрянной’. Вайнахское (инг. ладар), имеющее соответствия в индоевропейских языках: пушту ладар ‘лодырь’, рус. лодырь, ср.-в.-нем. lotter ‘легкомысленный, рыхлый’, нов.-в.-нем. liederlich ‘неряшливый, распутный’, англосак. lyd`re ‘убогий, плохой’. Cравните к значению рус. ледака ‘негодный человек’, ледачий, ледящий ‘негодный’, укр. ледачий ‘ленивый, беспутный’. Исходная форма – *ладир.

Ледарлуо ‘халатность, беспечность, безалаберность’. Вайнахское (инг. ладарлуо). Суф. производное (суф. -луо, ср. хьарамлуо ‘нечестность’, йамартлуо ‘подлость’) от основы прил. ледара ‘халатный’ (см.).

Лежиг ‘мех, бурдюк (для перевозки жидких и сыпучих веществ), перен., презр. брюхо, живот’. Вайнахское: инг. лаьжг (СС 185). Суф. производное (суф. -иг, ср. кIезиг, мезиг) от основы сущ. лежа (< *лажи < *лаги), вероятно, связанного с лак. лякьа, арчин. лаги ‘живот’, рус. диал. лезя ‘прозвище крестьянина с большим животом’.

Леза ‘воз (сена, пшеницы в копнах и т.д.)’. Вайнахское (инг. лаьза), имеющее, на наш взгляд, соответствия в балто-славянских языках: рус. слега, сляга ‘тонкое, длинное бревно, рычаг’, слёга ‘тонкая, длинная жердь’, слеги ‘толстые колья’, переслега ‘перекладина’, укр. слiги ‘палка’, сляж, род.п. сляжа ‘перекладина’, сляг ‘перевозное судно’, лит. laza ‘палка’, slegti ‘давить’, slektis ‘жом, пресс’, sluogas ‘гнет, тяжесть, груз’, slugetis ‘вдавливаться, сжиматься’. Семантически ср. чеч. лезан гIуркх ‘гнёт (жердь для прессовки сена на возу)’. Исходная форма – *лаги (> чеб. лази > чеч. лези > леза). Сюда же относится лак. лизу ‘копна’ и этимологически темное осет. лазаг ‘палка, посох’.

Лекха ‘высокий’. Общенахское прилагательное (инг. лакха, ц.-туш. лакхен), имеющее соответствия в кавказских языках: адыг. лъаг`э, лак. лахъ- ‘высокий’. Современная форма – из лакхин // лакхен в результате палатальной ассим. гласных. Дарг. ахъси ‘высокий’ ввиду анлаута скорее соотносится с нах. й-аккху ‘высокий’, чем с лекха. Далее увязываем с неизвестным по происхождению слав. *likъ, *lice ‘передняя верхняя сторона; лицо, щека’, др.-ирл. lecco ‘щека’, кельт. *likkon, др.-прус. laygnan ‘щека’ // *laiknan. Понятие лицо нередко восходит к понятию верхний край (тела), ср., в частности, нах. *йахь ‘(верхняя) оконечность; лицо’ > чеч. йуьхь (см.). К соответствию нах. *кх – слав. *k ср. еще кхала – калить; кхалла – колоть, откалывать; лиекха – лечить, лека; хьокха ‘показывать’ – око. С учетом возможности метатезы сюда же можно отнести и.-е. *kel- ‘высокий’ (лат. celsus).

Лен ‘умирающий’. Собственно чеченское. Причастие от гл. лан // валан ‘умирать’, соотносимое с адыг. лIэн ‘умереть, умирать’, слав. прич. *li-n от гл. корня *li- // *lei- ‘линять, слинять (исчезнуть), гибнуть’, слав. *lin-eti ‘слабеть, вянуть, медленно умирать’, и.-е. * lei- ‘уменьшаться, прекращаться, исчезать; убивать’.

Лен ‘залог, задаток’. Вайнахское: инг. лан, ланаш ‘заклад; пари’. По всей видимости, является одним из свидетельств контактов предков чеченцев с древними германцами, ср. др.-исл. lan, др.-в.-нем. lehan ‘лен, владение землей’, др.-англ. lan ‘заем, дарование’. Сюда же чеч. ленакара ‘в заложники, под залог’, лена каравала ‘отдать в аманаты, в заложники’. См. хIонс, хIусам, хIоллам, чхар, истанг, вотт.

41

Лерг ‘ухо’. Общенахское: инг. лерг, ц.-туш. ларкI. Образовано при помощи суф. -иг от основы лар ‘ухо’, аналогично бIаьрг ‘глаз’ от бIар, церг ‘зуб’ от *цар. Судя по всему, элемент р в этих словах является расширителем корня, ср. бIа ‘глаз’, ца ‘зуб’, ла ‘ухо’ в ла-дуог1а ‘ухо’ (см.), буквально ‘ухо навострить’. Сближают с дарг. lihi ‘ухо’, хурр. lele ‘ухо’ (редупликация?). Интересно отметить также созвучие с баск. larri в be-larri ‘ухо’.

Лергйахар ‘заяц’. Вайнахское: инг. лерг. Образовано сложением основы сущ. лерг ‘ухо’ и причастия йахар ‘длинное (имеющий)’. Лергйахар буквально значит ‘длинноухий’ или точнее ‘уходлинный’. См. аналогичные по структуре хойахар ‘хмель’, кIуозйахар, кIуозйохург ‘сухожилие’.

Леча ‘сокол’. Вайнахское: инг. лаьча. Исходная форма – *лачин. Считается заимствованным из тюркских языков: балк. лячин ‘коршун’, карач. илячин ‘сокол’, кум., азер. лачын, др.-тюрк. lačyn ‘кречет, сокол’. Учитывая, что для тюркских языков не характерен л в начале слова, к сравнению можно привлечь лезг. лекь, рутул. лыкь ‘ястреб, орёл’, агул. лукь, арчин. ликьв ‘орёл’. Далее следует отметить, что семема ‘орел’ обычно связана с семемой ‘высота, высотная (птица)’, и это значение нам опять же дают кавказские языки: нах. *лакхин // *лакин, адыг. лъагэ, лак. лахъ- ‘высокий’. Поэтому, нам представляется, что говорить о тюркском происхождении этого слова можно лишь с большой оглядкой. Сюда же дигор. lacin, лак., дарг., лезг. лачин ‘сокол’.

Лиега1 ‘склоняться; падать, валиться на землю’. Общенахский глагол (инг. лиега, ц.-туш. лек-далан), имеющий соответствия в индоевр. языках: чеш. lehati ‘ложиться, никнуть к земле, падать’, словин. legac ‘полеживать’, др.-рус. лиегати ‘лежать’, рус. диал. легать ‘пригибаться к земле, наклоняться, ложиться’, слав. *legati ‘ложиться, склоняться, падать’, греч. lego ‘лечь, лежать; уложить’, др.-сакс. liggian, др.-в.-нем. liggen, герм. *lеg-, и.-е. *legh-. Итератив к лaга (см.) с характерным удлинением гласного корня, как и в славянском.

Лиега2 ‘клен’. Общенахский гл. (инг. лиега, ц.-туш. лекIв), Образовано лексико-семантическим способом от лиега1 ‘склоняться, валиться’, что типологически поддерживается курд. kewt ‘клен’ при kewtin ‘падать, валиться’, чеч. маьлказ ‘клен’ (см.) при курд. milkiz ‘понурый, подавленный’, milkec ‘согнутый’. Из нахского субстрата идут, вероятно, груз. lek’a ‘клен; кленовый’, lek’is xe ‘клен остролистый’ (< кленовое дерево), мегр. lek’uxa ‘крушина ломкая’.

Лиегуо ‘ронять; склонять; повергать, валить на землю’. Вайнахский глагол: инг. лиегаде. Суф. производное (суф. -уо, ср. диегуо, хьиегуо, къиегуо) от основы гл. лиега (см.), имеющей соответствия в индоевр. языках: греч. lego ‘уложить’, др.-сканд. liggja, др.-сканд. ligjan ‘лежать’, лтш. liekt ‘гнуть, клонить, нагибать’.

Лиеда ‘сочиться, капать, протекать; падать при созревании’. Общенахское: инг. лиеда, ц.-туш. летIар (Sommerfelt 1938:38; Гамкр. 1984:51). Итератив к лада (см.). Неотделимо от и.-е. *leid-, слав. *ledati ‘течь, протекать’.

Лиедан ‘обмануть, обманывать’. Вайнахское: инг. лиедие. Сложение основ лиен (говорить, болтать) и дан (делать), откуда буквальное значение лиедан – ‘заговорить (зубы), заболтать’. По первой части родственно убых. лэ- ‘обманывать’. См. лиен.

Лиекха ‘петь; играть, исполнять песню на инструменте; обманывать, заговаривать зубы’. Общенахский глагол (инг. лиекха, ц.-туш. лекхан), имеющий соответствия в индоевр. языках: слав. *lekati ‘лечить колдовством, заговаривать’, польск. диал. lekac ‘лечить колдовством’, рус. лечить, гот. lekinon, др.-исл. laekna, др.-англ. lacnian ‘лечить’, и.-е. *lek- ‘издавать звуки, говорить; лечить заговорами, заклинаниями, заговаривать болезнь’. Родственно гот. lekeis, др.-англ. laece, др.-сакс. laki ‘врач’. См. лaкха.

Лиекъа ‘иссякать, переставать (течь, давать молоко, нестись и т.д.), закрываться, затыкаться’. Вайнахский глагол многокр. вида, имеющий соответствия в даг. языках: хварш. лъекъа, лъыкъа, бежт. ликъал, гунз. лъыкъа ‘кончаться’. Относится ли сюда лат. liquere ‘течь’, liquor ‘протекать, исчезать’?

Лиела ‘ходить, двигаться, колыхаться, гулять’. Общенахский глагол (инг. лиела, ц.-туш. лалан ‘пройти, обойти (вокруг)’, итер. лелан), имеющий соответствия в индоевр. языках: слав. *lelati, *lelejati (ст.-чеш. leleti, польск. lelejac ‘качать, колыхать, шатать’, рус. лелеять ‘нежить, холить, окружать заботами’, диал. ‘волноваться, плескаться; колыхать на волнах’, ‘блуждать, скитаться где попало’), лит. leliuoti, лтш. leluot, leluoju ‘качать, убаюкивать’, др.-инд. lelayati ‘качается, дрожит’, lalayati ‘ласкает, лелеет’, lolati ‘двигается туда-сюда’. Относится ли сюда авар. лъелав чи ‘пешеход’, лъелго ‘пешком’, адыг. лъэ ‘нога’?

Лиелха ‘прыгать, подпрыгивать’; ‘взрываться’. Общенахский глагол (инг. лиелха, ц.-туш. летхан), возможно, образованный при помощи суф. -ха (ср. диелха, кхалха, хьалха) от основы гл. лиел- ‘ходить, передвигать ногами’ (см.). Типологически ср. адыг. лъэ ‘нога’, лъэн ‘прыгать’.

Лиелхуо ‘прогонять, вспугивать’. Общенахский глагол: инг. лиелхадие, ц.-туш. летхадан. Образован при помощи суф. каузатива -уо от основы неперех. гл. лиелха ‘прыгать’ (см.). Исходное значение лиелхуо – ‘заставить бежать в припрыжку’.

Лиен ‘говорить, болтать, ругать, поносить’. Общенахский глагол (инг. лие, ц.-туш. лаван, итер. леван ‘говорить, призывать’), имеющий соответствия в некоторых кавказских (чам. ли ‘сказать’, убых. лэ- ‘обманывать’) и индоевр. языках: праслав. *lajati, laju, рус. лаять, лай, болг. лая ‘лаять, бранить’, диал. лайъ ‘говорить злобно’, лае ‘лаять’, мак. лае ‘лаять, браниться, ругаться’, греч. laiein, др.-исл. la, ирл. liim ‘я ругаю, обвиняю’, гот. laian ‘illudere’, алб. l’eh, арм. lam ‘я плачу’, и.-е. *la-, *le-. Отсюда чеч. луьйриг, ц.-туш. лейврикI ‘хулитель’ – субстантивное прич. от лиен.42

Лиенга ‘подкидывать вверх (монету при игре в орлянку и т.д.)’. Вайнахский глагол (инг. лиенга), имеющий соответствия в индоевр. языках: др.-инд. langhati ‘вскакивает, подпрыгивает’, ирл. lingid – id., лтш. lengat ‘шататься’, польск. диал. ligac` ‘лягаться, бить ногой’, рус. лягать, лягуха, татск. laeng ‘шаг’, и.-е. *leg- // *leng- ‘прыгать, подпрыгивать’. Возможно, глухим вариантом этой основы является ц.-туш. лек-дан ‘бросить, накидывать’. См. лаьнга.

Лиепа ‘мигать, сверкать, блестеть, сиять’. Общенахский глагол многократн. вида (инг. лиепа, ц.-туш. лепан), имеющий соответствия в кавказ. (каб., адыг. лъапIа ‘дорогостоящий, драгоценный’, лезг. цIай-лапан, таб. цIай-лапан, агул. цIе-лпан, рут. цIа-лпан, крыз. лепан ‘молния’) и индоевр. языках: праслав. *lipati ‘мигать’, укр. липати ‘мигать (глазами)’, н.-луж. lipotaś ‘мерцать, мигать (о свете), сверкать’, слвц. lipotat’ ‘тлеть, мерцать’, др.-исл. leiptr ‘молния’, лит. liepsna ‘пламя’, лтш. lipt ‘сиять, зажечь’, др.-инд. lip- ‘зажечь’ (Мак. 1996: 371), limpati ‘зажигает’, и.-е. *leip- ‘гореть, сиять’. Сюда же относятся в конечном счете и лат. lepos, leporis ‘красота, прелесть’, слав. *slepiti ‘мелькать, блестеть, слепить’, *lipati ‘лепить, клеить’, и.-е. *leip- ‘лепить, клеить’. Семантически ср., с одной стороны, рус. ослепительно яркий, слепящий свет; с другой, чеч. lata // lieta I ‘приклеиться, прилипаться’ – lata // lieta II ‘зажечься, зажигаться’. См. лапа.

Лиера ‘считать, почитать, уважать’. Общенахское: инг. лиера, ц.-туш. лерлан ‘качаться’. Форма многократн. вида к лара (см.), образованная меной а – ие. Происхождение не ясно. Возможно, связано с др.-англ. leornian ‘учить, изучать’, ср.-англ. lernen, англ. learn.

Лиеста ‘качаться’. Общенахское: инг. лиеста, ц.-туш. лестан 'качаться’. Форма многократн. вида к ласта., образованная меной а – ие. Относится ли сюда слав. *листъ (< ‘то, что дрожит, раскачивается’), англ. list ‘наклоняться, крениться’?

Лиестуо ‘качать, раскачивать, размахивать; кивать’. Общенахское: инг. лиестаде, ц.-туш. лeстдан. Суф. производное (суф. -уо) от основы гл. лиеста ‘качаться, раскачиваться’ (см.). Форма многократн. вида к ластуо.

Лиета1 ‘прилипаться, приклеиваться; прививаться, придираться, драться; лаять’. Общенахское: инг. лиета, ц.-туш. летан. Форма многократн. вида к лата (см.), образованная меной гласных а – ие. Вероятно, родственно лиета2.

Лиета2 ‘зажигаться, загораться, воспламеняться’. Общенахское: инг. лиета, ц.-туш. летан. Форма многократн. вида к лата (см.), образованная меной гласных а – ие, и соотносительная с и.-е. гнездом *leto- ‘лето, жара, зной’ (прагерм. *leth-, англос. litha ‘июнь-июль’, кельт. letos, др.-ирл. lith ‘праздник, праздничный день’, la(i)the ‘день’, др.-гутн. lathigs ‘к весне’), *leti- ‘пыл, ярость, гнев’ (Pokorny I, 691; ЭССЯ-15: 235), и.-е. *leit- ‘гореть’: нем. leidеn ‘страдать’, Leid ‘горе, печаль’ (Мак. 2004: 301).

. Семантическое обоснование связи ‘лето’ – ‘день’ видят в отношениях гот. dags, нем. Tag ‘день’ и прус. dagis ‘лето’ к и.-е. *dag-, чеч. d-agan ‘гореть’; с иным классн. проказателем сюда же следует относить праслав. *jugъ ‘полдень, юг’ – чеч. j-agan ‘гореть’. По всей видимости, родственно лиета1 ‘прилипаться, приклеиваться; придираться, драться; лаять’, поскольку воспламенившийся огонь пристает, прилипается к сгораемому объекту, как бы охватывая его.

ЛиетIкъа ‘ныть, хныкать, жалобиться’. Общенахский глагол (инг. лиетIкъа, ц.-туш. летIкъа ‘молиться’), имеющий, на наш взгляд, соответствия в индоевр. языках: др.-греч. lite ‘просьба, мольба, молитва’, litomai ‘упрашивать, умолять’, лат. litare ‘совершать жертвоприношения при благих предзнаменованиях’. См. луьйца.

Лиеха ‘искать’. Общенахское: инг. лиеха, ц.-туш. леха. Итератив к лаха (см) , образованный чередованием гласных корня а – ие.

Лиехка // лаьхка ‘гнать, прогонять, шугать’. Общенахский глагол: инг. лиехка, ц.-туш. лехкIан (1) ‘гнать, гонять (стадо)’, лехкIан (2) ‘бить, махать (руками, ногами)’, ‘играть (в бабки, карты, нарды)’. Форма многократного вида к лахка (см.), имеющая соответствия в слав. языках: *leskati (болг. диал. л’оскам ‘ударять, шлепать’, рус. диал. лёскать ‘бить, хлестать, производя шум, громкие звуки’, ‘хлопать, щелкать кнутом’, звонкий вариант рус. диал. лезгать ‘бегать, бежать’, ‘быстро идти, шлепать по грязи’), *l’askati (сербохорв. диал. л’аскати ‘хлопать, бить в ладоши’, польск. диал. laskac` ‘хлопать’, рус. диал. ляскать ‘щелкать, стучать’, ‘хлопать кнутом’), слав. *leščati (рус. диал. лещать ‘хлопать, щелкать, стучать, плескать’, лещить ‘бить крыльями на одном месте’, лещиться ‘трепетаться, биться, вскидываться’, ‘играть, плескаться’). Семантически ср. рус. гон, гнать.

Лиехьуо ‘собирать, подбирать, сгребать’. Общенахский глагол (инг. лахьаде, ц.-туш. лахьдан), возможно, имеющий соответствия в индоевр. языках: лат. legere ‘собирать, подбирать’, греч. legein ‘собирать, подбирать’, и.-е. *legh- // *ligh- ‘собирать, сгребать’. Родственно ц.-туш. лехьан ‘трогать, прикасаться’. Через чередование с : хь : г (см. йис ‘иней’ – йахьуо ‘заиндеветь – и.-е. *ais- // *ieg- ‘снег’; ас ‘я’; йахь ‘мое я, мое лицо, честь’ – и.-е. *ego-, *es- ‘я’), возможно, сюда же относится и гот. lisan, англос. lesan, н.-нем. lesen ‘собирать’. См. лахьуо.

Лиеца ‘ловить, хватать(ся), кусать (о зверях)’. Общенахский глагол (инг. лиеца, ц.-туш. лецан), имеющий соответствия в слав. языках: ст.-слав. ляцати ‘расставлять ловушки’, словен. lecati ‘расставлять силки’, чеш. leceti, в.-луж. lecas, др.-рус. ляцати ‘расставлять сети, ловить сетями’, слав. *lecati ‘расставлять сети, ловить сетями’. Cм. лаца.

Лиеша ‘сочиться’. Общенахское: инг. лиеша, ц.-туш. леша. Итератив к лаша (см), образованный чередованием гласных корня а – ие и имеющий соответствия в продолжениях и.-е. *las- ‘жидкость’ (Mann: 664).

43

ЛиеIа ‘собирать в одно целое, монтировать’. Собственно чеченское. Сближаем с и.-е. *leig- // *lеig’- ‘связывать’: лат. ligо ‘связывать’, алб. lith ‘связываю, опоясываю’, хетт. li-in-ga-in ‘клятва’, li-ik-zi ‘клянется’. Не исключено, что перед нами вариант основы лиехьа, рассмотренной под лиехьуо (см.).

Лийза ‘ступать плавно, ступать скользя’. Общенахский итератив к ловза (инг. ловжа ‘скользить’, ц.-туш. лебжан ‘скользить’) с закономерным чередованием ов : ий (< ау : ей) в корне. Пранах. *leudzan // *loudzan // *ludzan ‘плавно скользить’ сближаем с индоевр. основой *(s)leidh- // *(s)loidh- // *(s)lidh- ‘скользить’, имея в виду соответствие в некоторых случаях и.-е. *dh- – нах. dz- отмечаемое также в таких примерах, как: и.-е. *uoidh- ‘знать’, *madhu- ‘мед’, *ne(u)dh- ‘гнет, насилие’ – нах. воудза, мадз, нидз – id. Более древней огласовкой корня является а (*лаза), отраженное также в праслав. *laziti ‘лазить, ходить лениво неуклюже, волочить ногу; вступить, влезть’. Родственно инг. лайжа ‘скользящий’, ц.-туш. лебжила ‘скользкое место, каток’, осет. диг. livzae, перс. liz ‘скользкий’, слав. *lezti, рус. лыжа.

Лийса ‘просеивать; сбивать (масло и т.д.); перекатывать яйца (птицей во время высижывания)’. Общенахский гл. (инг. ловса, ц.-туш. лесан). Форма многоратн. вида к ловса, образованная чередованием ов – ие, как в чеч. хьовса ‘глянуть’ – хьийса ‘глядеть’, совса ‘вздуться’ – сийса ‘вздуваться’, кховса ‘брызнуть’ – кхийса ‘брызгать’. Современное лийса от лиеса в результате сужения гласной ие, ср. ц.-туш. лесан. Родственно ласа (см.).

Лийча ‘купаться, мыться’. Общенахский гл. (инг. лувча, ц.-туш. *личIан ‘очистить и срезать кожицу’), имеющий соответствия в слав. языках: праслав. *ličiti ‘чистить, убирать; подкрашивать, полировать; белить, обдирать верхний слой’, *ličati ‘быть ярким, броским; тереть, вытирать, растирать’: болг. диал. лича ‘тереть, вытирать, растирать’, макед. личи ‘красить, украшать’, словен. ličiti ‘прихорашивать, наряжать, чистить, полировать’, чеш. ličiti ‘подкрашивать, гриммировать, красить’. На иной ступени чередования гласных ср. чеш. lečit ‘белить’, ц.-туш. лечIан 'очищать, срезать верхний слой'. Отсюда, видимо, идет этимологически темное каб. лъэшъIын, адыг. лъэчIын ‘вытирать, чистить’.

Лила ‘синька’. Вайнахское: инг. лила. Видимо, заимствовано из какого-то соседнего языка, ср. груз. lila, юго-осет. lila ‘синька’, азер. лил ‘1. ил, тина; 2. синька’. Первоисточник, возможно, следует видеть в др.-инд. nila ‘темно-синий’, nili ‘индиго, темная краска’. Относится ли сюда егип. Nil ‘Голубой Нил’, араб. лайла ‘ночь, вечер’ < ‘тёмно-синий’?

Листа ‘мотать, наматывать; листать, перелистывать’. Вайнахский гл. (диал. акк. листа ‘убирать’ (Арсаханов, 32), инг. листа), имеющий соответствия в слав. языках: макед. листа ‘листать, перелистывать’, сербохорв. listati (se) ‘выпускать листья, покрываться листьями’, словен. listati se ‘расслаиваться’, рус. листать ‘перелистывать’, диал. листить ‘очищать от кожуры картофель, яблоки’. Сюда же, возможно, чеч. луьст ‘овечий помёт’, луьста ‘густой, частый’ (см.).

Литта1 ‘цедить, процеживать’. Общенахский гл. (инг. литта, ц.-туш. литIтIан), возможно, имеющий соответствия в балто-слав. яз., ср. праслав. *liti ‘лить, выливать, выпускать жидкость’, лит. lieti ‘лить’, лтш. liet ‘лить’.

Литта2 ‘копна’. Вайнахское: инг. литта. Неясно. Ср. рус. диал. литвин ‘скирда овса’, ‘длинный узкий штабель овса’.

Литтар ‘цедилка; воронка’. Общенахское: инг. луттург, ц.-туш. литIтIор ‘ситечко, цедилка’. Образовано при помощи суф. -р от основы гл. литта. См. луьттург.

Ловза1 ‘играть’. Общенахское (инг. ловза, ц.-туш. лабцIан), имеющее соответствия в индоевр. языках: лат. ludо, lusi ‘играть’, lusor ‘игрок’, ludus ‘игра’, нем. Lied ‘песня’. Ср. семасиологически чеч. лакха ‘спеть’, лиекха ‘петь’ при гот. laiks ‘танец, пляска’ > ст.-слав. ликъ ‘пение, пляски, праздник’ > рус. ликовать. Исходная форма – *лаудзан ‘ступать скользя; плясать, играть’. Возможно, сюда же относится таб. лицуб ‘гулять’.

Ловза2 ‘ступить, плавно шагнуть’. Общенахский гл. (инг. лувжа, ц.-туш. лобжан

‘скользнуть’) однократн. вида к лийза (см.), соответствующий, на наш взгляд, и.-е. *(s)leidh- // *(s)loidh- // *(s)lidh- ‘скользить’. См. ловза1.

Ловсакх // лойсакх ‘тухлое яйцо’. Собственно чеченское. Суф. производное (суф. -кх < к // -г ?) от общенахской основы ловса ‘веять, дуть, качать; взбалтывать’, родственной левси ‘мехи’, ласа, лийса ‘раскачивать, веять, просеивать’. Неотделимо от сербохорв. льуска ‘скорлупа; яйцо’, льускати диал. ‘плескать, покачивать’, болг. люскам ‘качать’, чеш. диал. liskati, loskati ‘бить, шлепать’. Семантически ср. рус. болтун ‘тухлое яйцо’ от болтать ‘взбалтывать, раскачивать’.

Ловса ‘встряхнуть, качнуть, дунуть, провеять, проветрить’, ‘просеять (муку); сбить (масло и т.д.); перекатнуть яйцо (птицей во время высижывания)’. Общенахский глагол (инг. лувса, ц.-туш. лапсан ‘высохнуть’) однократн. вида к лийса ‘веять, раскачивать’ (см.). В этой глагольной основе представлено известное нахское чередование гласных: *lousan // *leusan // *lusan.

Ловсардуола ‘подсохнуть, проветриться, продуться’. Общенахское: инг. ловсардаха, ц.-туш. лапсан ‘высохнуть’, лепсан ‘высыхать’. Образовано при помощи вспомогат. гл. дуола ‘наступить, прийти (в состояние, в кондицию)’ от основы масдара ловсар. Родственно гл. ловса ‘качать мехи, дуть’, ласа, лийса ‘веять, раскачивать’.

Ловха // ловхьа ‘возбудиться, возжелать, обуять (о страсти)’. От нах. *лаухьан, имеющего соответствия в индоевр. языках: др.-инд. lubhyati ‘желает’, lobhayati ‘возбуждает желание’, лат. lubido, libido ‘(страстное) желание’, др.-англ. lufian ‘любить’, aнгл. love ‘любовь’, гот. liufs ‘милый’, алб. laps ‘желаю, жажду’, сербохорв. льубити ‘любить, целовать, желать, вожделеть’, ц.-слав. любодей, и.-е. *leubh- ‘хотеть, вожделеть’.

44

Лойси ‘кузнечные мехи’. Вайнахское: инг. лайси. Вероятно, из формы левсие, однокоренной с ловса // левса ‘качать, дуть’ (см.).

Локкхарг ‘тухлое яйцо, болтун’. Собственно чеченское. Суф. производное (суф. -рг) от основы *локха-, возможно, связаной с лакха ‘разбалтывать, расшатывать, делать колебательные движения’. Типологическое подтверждение этому находим в чеч. лойсакх ‘тухлое яйцо’ от ловса, ласа ‘трясти, расшатывать’ и рус. болтун ‘тухлое яйцо’ от болтать ‘раскачивать, разбалтывать’.

Локхар ‘ремень (поясной, приводной и т.д.) ’. Собственно чеченское. Суф. производное (суф. -р) от основы *локха-, вероятно, связаной с лакха ‘разбалтывать, расшатывать, делать колебательные, возвратно-поступательные движения’.

Локъам ‘оладья’. Вайнахское: инг. локъам. Заимствованный характер слова не вызывает сомнений, хотя исходная форма лакъум (ср. чеб. лакъум) и семантика не сводима ни к одной из известных параллелей, ср. тур. локум ‘род пряников’, груз. лукIма ‘маленький кусочек сладости’, каб. лэкъуым ‘рахат-локум’, авар. лукъма ‘ломтик, кусочек’.

Лоппаг ‘пузырь, волдырь; надувной шарик’. Собственно чеченское. Суф. производное (суф. -аг) от основы лоп(п)-, возможно, связаной с рус. лупа ‘струп’, скорлупа, болг. люпя ‘сдирать кожицу’, лит. lupti, др.-инд. lopayati ‘ранит’, др.-в.-нем. loub ‘листва’, louft ‘кора, лыко’.

Лоха ‘низкий’. Общенахская основа (инг. лоха, ц.-туш. лахун), имеющая соответствия в кавказских (ср. адыг. лъахъшэ, лак. лагь- ‘низкий’) и индоевр. языках: греч. laxys ‘низкий’, швед. lag, дат. lav, aнгл. low ‘низкий’, др.-исл. lagr ‘низкий’, и.-е. *legh- ‘низкий, приземистый, маленький’. В результате регрессивной ассимиляции гласных от пранах. *lagh-u ‘низкий’. К чередованию фрикативных х // гI [gh] в чеченском можно указать, в частности, на лах-йан // лагI-йан ‘снижать, делать низким’, ваха // вагIа ‘пойти, сходить’, хьиех // хьиегI ‘липа’ (см.). В конечном счете к рассматриваемому гнезду слов может относиться и и.-е. * leghu-, лат. levis, греч. elaxys ‘маленький’, др.-инд. laghu ‘легкий, незначительный’, др.-ирл. lu ‘маленький’, laigiu ‘меньше’ (кельт. *lag-ios), слав. *lьga ‘легкость’, *lьgu(jь) ‘мягкий, легкий’.

ЛугIат ‘словарь’. Собственно чеченское. От араб. луг1ат ‘язык, речь’. Сюда же лак. лугъат ‘диалект, наречие’, таб. йишван нугъат, азер. луьгъэт ‘словарь’.

Лу ‘косуля’. Вайнахское (инг. лийг ‘дикая коза’), имеющее соответствия в дагестанских (бежт. лъига, гунз. лъига, гинух. алъа, хварш. лъунка ‘косуля’), индоевропейских (и.-е. *el- ‘олень, лань’) и тюркских (*elik ‘косуля’) языках (Кадыраджиев).

Лулахуо ‘сосед’. Вайнахское: инг. лоалахуо. Суф. производное (суф. лица -хуо, ср. йуьртхуо ‘сельчанин’, к1уотархуо ‘хуторянин’, дозанхуо ‘пограничник’) от основы род. п. луол ‘шов, межа’, имеющее, как принято считать, соответствие в урарт. лулу ‘чужеземец, враг’. Последнее сближение интересно еще тем, что форма мн. ч. лулаби, содержит суф. множественности -би, также обнаруживающий параллели в кавказ. языках, ср., в частности, тушинское самоназвание бац-би ‘бацбийцы’ при форме един. ч. бацав.

Луо ‘снег’. Общенахское (инг. лоа, ц.-туш. лав), имеющее, на наш взгляд, параллели в кавказских (картв. *lb ‘делать мягким, влажным’, чан. lob) и индоевр. языках: и.-е. *(s)leu- ‘слабый, вялый’, лат. levis ‘гладкий, блестящий, нежный, мелко толченый’, labor ‘медленно падать, капать’, др.-в.-нем. slaf ‘вялый, слабый’, рус. слаб-ый, ср. семантически рус. снег, нега, нежный. Исходная форма *лау ‘снег, пороша; нежный, мягкий’. Вероятно, сюда же чеч. лала ‘таять’ (см.).

-луо ‘суффикс лица’. Общенахская морфема (инг. -луо, ц.-туш. -ло), имеющая соответствия в кавказских (ср. арч. ло ‘мальчик’, авар. ле ‘обращение к мужчине «эй!»’) и индоевр. языках: и.-е. *lo- ‘суффикс лица’ (Джаукян, 1967: 148), слав. *slav- // *slov- ‘мужчина, человек, славянин’, рус. славянин, лат. sclav ‘раб’ (< *slav ‘мужчина’, ‘мужик’, ‘раб’). Последнее значение распознается и в чеч. луолла ‘рабство’ (cм.) от *луо < *лав ‘раб’. Типологически ср. чеч. -чи ‘суф. лица’ при авар. чи ‘мужчина, человек’. Возможно, сюда же относится и шумер. лу ‘человек’.

Луод ‘кукурузные отходы, потери кукурузных стеблей’. Вайнахское (инг. луорд ‘рубашка початка, шелуха’), имеющее соответствия в индоевр. языках: афган. латкай ‘початок кукурузы в обертке’, ладу ‘кожура опийной коробочки’, др.-сев. loda ‘грубая верхняя одежда’, др.-в.-нем. lodo, luda ‘дерюга’. Исходная форма *лад > ладу > лауд > лоуд > луод. См. буод.

Луол ‘1. намётка (нитка), 2. пристежка, кожаная петля для подвешивания кинжала к поясу’. Вайнахское: инг. луол. Образовано от основы лал в результате дифтонгизации корневой гласной, ср. форму мн. ч. – лаларш. Аналогичное чередование наблюдается также в паре дуол ‘локоть’ – даларш (см.). Отсюда луол бетта ‘метать; перен. перебиваться, жить кое-как’, луол тоха ‘наметать’.

Луолла ‘рабство, рабское положение’. Вайнахское: инг. лоал. Суф. производное (суф. -улла // -алла, ср. дола ‘патронаж’, несалла ‘обязанности невестки’, нойцалла ‘обязанности зятя’) от основы сущ. луо ‘раб’ (< лав), являющейся вариантом чеч. лай ‘раб’ (см.).

Луом ‘лев’. Общенахское: инг. луом, ц.-туш. лом. Единодушно считается заимствованным из грузинского языка. Однако груз. ломи ‘лев’, насколько нам известно, на почве картвельских языков не объяснено. В то время как чеч. луом может быть увязано с нах. *лам- ‘гора, скала, камень, обломок, осколок; ломать, разрывать’, родственным, по нашей теории родства индоевропейских и нахских языков, славянскому *lomiti, *lamati ‘ломать’ (рус. лом, ломать), герм. *lam ‘хромой’ (др.-в.-нем. lam), и.-е. *lem- ‘бить, разбивать’. В таком случае внутренняя форма нах. луом ‘лев’, может быть, объяснена как ‘растерзывающий, разрывающий, ломающий

45

зверь’ и это находит типологическое подтверждение в парах: и.-е. *leu- ‘лев’ при и.-е. *leu- ‘резать рвать; скала, осколок, камень’ (Pokorny I, 868-871), др.-инд. mrga- ‘зверь’ при и.-е. *mrg- ‘ломать, разрывать’ (Маковский, 2004: 530). На основании сказанного мы считаем, что не груз. ломи является источником для нахского луом ‘лев’, а наоборот. Более того, вопреки существующему мнению, такое же направление заимствования мы предполагаем для груз. вири ‘осёл’ и нах. вир ‘осёл’ (см.). Требует дальнейшего исследования в виду отличия семантики причастность к нах. луом ‘лев’ других созвучных северокавказских форм: лезг. лам, крыз., будух. лем ‘осёл’, хинал. гьилам, удин. аьлаьм ‘осёл’. Впрочем, общим семантическим признаком этих лексем можеть быть значение ‘сильный, могучий зверь (лев), сильное, выносливое животное (осёл, онагр)’.

Лурчах ‘в позапрошлом году’. Общенахское (инг. лурчагIа, ц.-туш. лурчах). Образовано при помощи форманта вещ. п. -х // -гI (ср. мацах ‘когда-то, в давние времена’, хьастагIа ‘раньше, прежде’) от основы лурча, еще представленной в диалектах: итум. лухча ‘в позапрошлом году’ (от *лурча). Дальнейшее не ясно.

Луьйдиг ‘лист кукурузного початка’. Собственно чеченское. Суффиксальное образование (суф. -иг, ср. буьйдиг ‘мякиш хлеба’) от основы луод (см.). Фонетическое развитие шло в направлении: луод > луодиг > луьйдиг. К чеченскому слову примыкает слав. *lodyga ‘стебель; лодыжка’ (рус. лодыга, укр. лодига, блр. лодыга ‘лодыжка; полый стебель’).

Луьйта ‘стремя’. Вайнахское: инг. лийта. Происхождение не ясно. Судя по диалектным данным (чеб. литу, акк. лийту, кист. литт), скорее от основы *лийту, чем *луйти. Неправдоподобна связь с дарг. лутIи ‘подкова’.

Луьйца ‘дифирамб, здравица, тост, пожелание, восхваление’. Общенахское: чеч. диал. лауц, инг. ловца, ц.-туш. лоцо ‘молитва; заговаривание’. Исходная форма – *лаус-и (> лауц-и > лоуци > луоци > луьйци > луьйца). Выведению чеч. луьйца из груз. лоцва ‘молитва’, в отличие от тушинского слова, мешают определенные трудности в фонетике и семантике. Может быть, вайнахское лауц заимствовано непосредственно из латинского языка, в котором laus, laudis ‘хвала, похвала’, laudare ‘возносить хвалу’ неотделимо от гот. liuthon ‘хвалебная песнь’, др.-сев. ljodha ‘хвалить, возносить’, нем. Laut ‘звук’, Lied ‘песня’. Ср. также чеч. имя собств. муж. Ловда // Лоуда, откуда фамилия Лаудаев. Если верно это предположение, то ср., возможно, того же порядка, и.-е. *neus- ‘новый, новичок, юнец’, лат. novus ‘новый; новобрачный’ – нах. *naus ‘новобрачный, молодожен’. Из грузинского выводят также юго-осет. лоца ‘молитва при знахарстве’ (ОЯФ 504). См. нус.

Луьла // луьлла ‘курительная трубка’. Собственно чеченское. Заимствовано из тюркских языков: карач.-б. люлле ‘курительная трубка’, тур., азер. луьла ‘ствол; труба, трубка’. Сюда же лезг. луьле ‘ствол (орудия)’, перс. луле, афг. дари лола ‘труба’, рус. люлька, укр. люлька ‘короткая курительная трубка’.

Луьст ‘овечий помет’. Вайнахское: инг. лист. Связано с чеч. луьста ‘частый’ (см.), осет. list-aeg ‘мелкий, дробный’, listaen ‘подстилка (из сена, соломы)’. Внутренняя форма – ‘мелкий помет, мелочь’, в отличие от чеч. qo ‘крупный помет’ = и.-е. *kau // *gau- ‘крупный помет; крупнорогатое животное’.

Луьста ‘густой, частый’. Вайнахское: инг. листа. В результате регрессивной ассимиляции гласных и редукции окончания -ин // -ун образовано от основы *лустин // *листун (< *луст- // *лист-< нах. *leus- // *lous- // *lus- ‘веять, просеивать, рассеивать, разбалтывать, раскачивать; метать, мотать’ < *las-), связанной с чеч. луьст ‘овечий помет’, осет. list-aeg ‘мелкий, дробный’, listaen ‘подстилка (из сена, соломы)’, англ. less ‘меньший’, least ‘наименьший’, lose ‘терять, потери, отходы’, loss ‘потеря’, lost ‘потерянный’, louse ‘вошь (= самое маленькое насекомое)’, и.-е. *leis- // *leus- // *lous- ‘мелкий, маленький, крошечный, крупчатый, рассыпчатый’. Возможно, сюда имеет отношение также и чеч. листа ‘наматывать’ (см.). Осет. listaen ‘подстилка’ объясняется через чеч. листана ‘наметанный, разбросанный, раскиданный (жир, опилки, труха, отходы сена и пр.)’, ср. чеч. йуодар ‘подстилка для скота’ от йуода ‘рассыпать, крошить, рассеивать, разбрасывать’ (см.).

Луьстие ‘гуща, чаща, чащоба’. Собственно чеченское. Образовано при помощи суф. -ие от основы прилагательного-наречия луьста ‘густо; частый’ (см.).

Луьстург ‘моток’. Собственно чеченское. Субстантивированное причастие наст. вр. от глагола листа ‘мотать, наматывать; листать’ (см.). Фонетически здесь имела место регрессивная ассимиляция по лабиальности: листа > лист-ург > луьстург > (орфоэпически) луьстарг. См. луьттург.

Луьттург ‘цедилка’. Общенахское: инг. луттарг, ц.-туш. литтор ‘фильтр’. Субстантивироанное причастие наст. вр. от гл. литта ‘цедить, процеживать’ (см.) с характерными фонетическими изменениями основы: литта > литт-ург > луьттург > (орфоэпически) луьттарг

ЛIуонга ‘торчком, на попа (об альчике)’. Вайнахское: инг. лIуонга. Образовано морфолого-синтаксическим способом от краткой формы орудийно-союзного падежа сущ. *ланг ‘нога’ (> *ланга ‘ногами’ > луонга > лIуонга ‘ногами вверх’), аналогично куога ‘ногами’ от куог ‘нога’, куьйга ‘руками’ от куьг ‘рука’. Родственно лаьнга ‘игра-лянга’, лиенга ‘подкидывать, подбрасывать ногой’ (см.).

М

46

-м(а) ‘усилительная частица’. Вайнах.: инг. мо. Восходит, на наш взгляд, к сравнительно-восклицательной частице ма ‘как, как это!’. Сопоставляют с осет. ma энклитическая частица ‘еще; -ка’, хорезм. ma ‘ну’, авест. ma, др.-инд. sma, тох. В mai, хетт. ma ‘же’.

Ма ‘не (запретительная частица)’. Общенах. частица (инг. ма, ц.-туш. ма), имеющая соответствия в кавказских (абх.-абаз. мэ, адыг. ма, лак. ма, дарг. ма, чан. ma, сван. ma) и индоевр. языках: авест. ma, др.-перс. ma, курд. ma, памир. ma, др.-инд. ma, тох. ma, арм. mi ‘не’.

Мага ‘1. мочь, быть здоровым; 2. годиться, подходить, устраивать’. Общенах. гл. (инг. мага, ц.-туш. макIан), имеющий надежные соответствия в индоевр. языках: гот. magan, др.-англ. magan ‘мочь, быть в состоянии, лит. megsti ‘нравиться’, magus ‘желанный’, праслав. *magati, *mogti, *mogo ‘могу’, и.-е. *mag- ‘мочь’. Первонач. форма – *маган. Помимо своих индоевр. связей, этот глагол интересен еще и тем, что в чеченском языке выступает в двух спряжениях: 1) мага, *могу – могуш ‘здоровый, могучий’; 2) мага, мега – мегаш ‘подходящ(ий)’. См. могуш, цамгар.

Магар ‘мякина, полова’. Вайнах.: инг. магар ‘просяная солома’. Вместе с рус. обл. магар ‘ячмень’, возможно, связаны с др.-сакс. mengian ‘мешать’, лит. mankyti ‘жать, давить’. Фонетически ср. чеч. чагIалкх // чангIалкх ‘шакал’, ЧиегIари // ЧингIари и.с.м.

Мадар ‘рачительность, неприхотливость, довольство(вание) малым, умение жить по скромным средствам’. Вайнах.: инг. мадар. Вероятно, связано с карач.-б. мадар ‘средство, выход’, авар. мадар ‘удовлетворительное состояние здоровья’, чам. мадар ‘удовлетворительное состояние’. Первоисточник не ясен.

Мад-д-ан ‘смягчать, делать сочным (о фруктах)’. Вайнах. классный гл.: инг. мадйан. Прозрачное образование при помощи суффиксоида дан (делать) от основы прил. мад-, представленной в чеч. меда ‘мягкий, сочный’ (см.), рус. модеть ‘тлеть, гнить, бродить; медленно сохнуть; становиться водянистым’, словен. madlo, mada ‘вылеживание фруктов до полного созревания’, maditi, mediti ‘дать полежать фруктам, чтобы они стали мягкими и сладкими’ (= чеч. мад-далийта), лат. madeo, madere ‘быть мокрым, сочиться; размягчаться’, madidus ‘мягкий, размягченный’, и.-е. *mad- ‘мягкий, размягчать’.

Маж ‘борода’. Общенах. (инг. модж, ц.-туш. мачI ‘усы’), сближаемое с авар. мегеж, магжил, ахвах. мижелIу, карат. мигаж, тинд. мижату, анд., годоб. мигажу ‘борода’. Исходная форма *маг. Возможно, родственно рут. маьг ‘чуб, челка’, чеч. магар ‘мякина, ость, ячмень’ (см.). Борода получила название по сходству колючей щетины с остью ячменя, о чем свидетельствует и связь рус. борода с бор ‘хвойный лес’ (< ‘хвоя’), рус. щетина с сербохорв. четина ‘хвоя’. См. миекх.

Mажар ‘кремневое ружьё’. Общенах.: инг. мажар, ц.-туш. мажар ‘старинное ружьё’. Производят от названия средневекового города Маджар на р. Куме в Ставропольском крае Сев. Кавказа. Употребительно в некоторых соседних языках: осет. мазар, авар., дарг. мажар, груз. (пшав.) мажари.

Мажардуола ‘стать дряблым, морщинистым от долгого пребывания в воде или, наоборот, от усыхания’. Собств. чеч. сложение *мажар- (дряблым) и дуола (становиться). К первой части ср. нах. *маж- ‘перезрелый, увядший, мягкий’, и.-е. *makar // *mag'ar : лат. maсero ‘вымачивать, делать мягким, ослаблять’, macesco ‘худеть, чахнуть’, др.-в.-нем. magar ‘худой’.

Мазал ‘большая мера объема, приблизительно равная двум гирдам’. Собственно чеч. Сближают с балк. мазалу, кум. мазаллы ‘большой, здоровенный’, скиф. *maz, авест. maz ‘большой, великий’, которые неотделимы от др.-инд. mahi-, греч. megas, арм. mec, алб. madh, лат. magnus, гот. mikils ‘большой’. Ср. также авар. мазалияб ‘крупный, массивный; рослый’.

Маза-пIиелг ‘безымянный палец’. Собств. чеч. сложение маза (маленький) и пIиелг (палец), имеющее надежные соответствия в северокавказ. (ср. цез. накIила ‘мизинец’, табас. бицIи тIуб ‘мизинец’, чам. микIиб, тинд. мукIутуб, багв. мукIуб ‘маленький’, чам., багв. мачI, тинд. макIа ‘ребенок, дитя’, микIа ‘палец’, абаз. мачI, адыг. макIэ ‘малый’) и индоевр. языках: др.-чеш. mezenec ‘безымянный палец’, рус. мизинец ‘мизинец, младший сын, меньшой брат’, лит. mažas, лтш. mazs ‘маленький, малый’. Эта группа слов, на наш взгляд, неотделимa также от авар. моцIцIо, ахвах. мицIцIо ‘сосок’. Исходная форма – *маг- // *макI- ‘маленький’. К типологии ср. согд. kncyk ‘дитя, девочка’ при сак. kanaiska ‘мизинец’; мундж. kandэr ‘меньший’ при kаndэra ‘мизинец’.

Мазхьаб ‘религиозный толк, направление, секта’. Вайнах.: инг. мазхьаб. Заимств. из араб. языка, в котором мазхьаб ‘путь, толк, секта; доктрина, учение’. Ср. лак. мазхьаб ‘религиозный толк, религиозное течение’, кум. мазгьап ‘секта’.

Майда ‘поляна, площадь, плац’. Общенах.: инг. майда, ц.-туш. мейдан. Заимствовано из тюрк. языков: кум., казах. майдан, тат., крым.-тат., азерб. мейдан ‘площадь’, ‘арена’, ‘поле’. Сюда же авар. майдан, дарг. майдан, лак., лезг. майдан, укр. майдан и др.

Маймал ‘обезъяна’. Общенах.: инг. маймал, ц.-туш. маймун. Заимствовано из восточн. языков: араб. маймун, перс., азерб. маймун ‘обезъяна’. Сюда же авар. маймалак, дарг. маймалаг, маймун, лак., лезг. маймун, и др.

Mайра ‘муж; мужественный, храбрый’. Общенах. (ц.-туш. майр ‘муж’, инг. майра ‘храбрый’), имеющее соответствия в индоевр. языках: афган. мерэ ‘мужчина, муж; храбрый’, греч. meiraks, авест. mairya ‘молодой человек, юноша’. См. мар.

Mайралла ‘мужество, храбрость’. Общенах. (инг. майрал, ц.-туш. майрол). Суф. производное (суф. -алла, ср. стогалла, къуонахалла, стиешхалла) от основы сущ. майра ‘муж’.

Маккхал ‘коршун, кобчик’. Собств. чеч. Без объяснения этимона сближают с осет. maeqqyl ‘коршун’, maeqqael ‘ингуши’, ханты makla ‘порода ястреба’, machwla, bagoly ‘сова’. Если верна

47

этимология рус. коршун ‘таскающий, вор’ от и.-е. *kars ‘тащить, волочить, скрести, раздирать’ (авест. kars ‘тащить, пахать’, др.-инд. kársati ‘тащит, волочит, рвет’, krsáti ‘пашет’), то чеч. маккхал ‘коршун’ можно попытаться объяснить как производное с суф. -ал (ср. буоргIал, шуоршал, тарсал) от основы *макх-и ‘борона’ (< ‘когтистая, зубчатая’). В этом случае осетинские и ханты формы следует признать идущими из чеченского языка: др.-чеч. макхал ‘борона, когтистая’ > чеч. маккхал ‘когтистая птица, хватающая когтями, куршун’ > осет. maeqqyl ‘коршун’ (> maeqqael ‘коршуны, ингуши’), ханты makla ‘порода ястреба’.

Мала ‘пить, выпить’. Общенах. (инг. мала, ц.-туш. мал`ан), имеющее соответствия по корню в индоевр. языках: ср.-ирл. melg, гот. miluks, др.-в.-нем. miluh, тох. А malke ‘молоко’ лит. malkas ‘глоток’, лтш. malks, malka ‘питье’, рус. молоко, молокита ‘болото, топь’, и.-е. *melg ‘молоко’; сербохорв. mlava ‘река, вода’. Индоевр. расширитель -(u)g в *melug // *molug ‘молоко’ cоблазнительно сравнить с нах. суф. субстантивированного причастия -(у)г // -(а)г (< -рг) в молуг // молаг ‘выпиваемое, питье, напиток’. Ср. к семантике и.-е. *ekho- // *okho- ‘вода’, тох. A yok ‘пить’, хетт. aku ‘пить’, лат. aqua ‘вода’ при чеч. й-акха ‘пить молоко матери, сосать грудь’. См. мийла.

Малдала ‘раслабиться, стать вялым; ослабеть, потеплеть; млеть, разомлеть’. Общенах. гл. (инг. малдала, ц.-туш. малдалан), образованный с помощью суффиксоида дала (становиться, делаться) от основы прил. мал-, имеющей соответствия в индоевр. языках (см. мела).

Малдан ‘раслабить, сделать вялым; ослабить; подогреть’. Общенах. гл. (инг. малде, ц.-туш. малдан), образованный с помощью суффиксоида дан (делать) от основы прил. мал- (слабый). См. малдала.

Малуо ‘слабость, вялость; лень’. Собств. чеч. Суф. производное, образованное при помощи суф. -уо (ср. андуо, кIадуо, халуо) от основы прил. *мал-и ‘слабый, вялый; ленивый’, имеющей соответствия в индоевр. языках: лат. mollis ‘мягкий’, греч. malakos ‘мягкий’, арм. melk ‘изнеженный, вялый, слабый’, и.-е. *mаl-), и, вероятно, в аваро-андийских языках: авар., бежт. малъо, кар., тинд., чам. малъу, цез., хварш., гин. молъу ‘сон’. См. мела.

Малх ‘солнце’. Общенах.: инг. малх, ц.-туш. матх. Суф. производное (суф. -х, ср. чалх, налх, буолх) от основы мал-, имеющей соответствия в дагестанских (багул. милгь, милъ, анд. милъи, ахвах. милъи, милIи, карат. милъе ‘солнце’, чам. милъ ‘солнце, день’) и индоевр. языках: и.-е. *(s)mel- ‘медленно гореть, тлеть’, слав. *smal- ‘жечь, морозить’, словен. maleti ‘пылать, гореть’, рус. смалить ‘жечь, палить, обжигать’. Вопреки распространенному мнению, ни о каком латеральном л в нахской основе мал-х (откуда туш. матх) не может быть и речи. Семантическая связь ‘гореть’ и ‘солнце, день’ очевидна, ср., например, нах. дага ‘гореть’ при адыг. дыгъэ ‘солнце’, картв. *degh- ‘день’.

Материал западнокавказ. языков (абх. а-мра, абаз. мара ‘солнце’) сюда можно привлечь только в случае, если допустим переход абх.-абаз. л > р, как в чеч. диал. (акк.) марх, дарг. берхIи ‘солнце’ и чеч. диал. нарха, дарг. нирх ‘масло’ при чеч. лит. налх ‘сливочное масло’.

Малхбалие ‘восток’. Вайнах.: инг. малхбалие. Суф. производное (суф. -ие, ср. къилбие, къилбсиедие, малхбузие) от словосочетания малх бала ‘восходить (о солнце)’.

Малхбузие ‘запад’. Вайнах.: инг. малхбузе. Суф. производное (суф. -ие, ср. къилбие, къилбсиедие, малхбалие) от словосочетания малх буза ‘заходить (о солнце)’.

Мамаг ‘материнская грудь’. Собств. чеч.: диал. мамалг. Образовано при помощи суф. -(а)г от основы сущ. мам-а ‘мамка, грудь’. Ср. курд. mamk ‘женская грудь’, рус. мамка детск. ‘материнская грудь’. См. мами.

Мами ‘материнская грудь’. Собств. чеч., имеющее соответствия в даг. (дарг., арчин. мама, крыз., будух. мам, цез. мама, лезг. мам ‘грудь, сосок’), индоевр. (лат. mamma, афган. memе, курд. meman, mamk ‘женская грудь; сосок’) и тюрк. языках (азер. мэмэ ‘грудь, сосок; вымя’). См. мамаг.

Мангал ‘коса’. Общенах.: инг. мангал, ц.-туш. мангал. Широко распространенное заимствование, обозначающее в одних языках косу (ср. афган. мангал, удин. мангал, др.-арм. mangal, араб. манжал ‘коса’), а в других – серп (ср. др.-груз. mangali, груз. намгали ц.-туш. намгал, лезг. мангал, агул. муккал ‘серп’). Вопреки существующему мнению, чеченское слово идет не из грузинского, в отличие от ц.-туш. намгал ‘серп’, а из какого-то иного, скорее всего иранского, источника.

Манкха ‘гнусавый’. Собств. чеч. Заимств. из тюрк. языков: кум. манкъа ‘гнусавый’, азерб. манго ‘сап’. Сюда же лак. мангъав ‘сап; гнусавый человек’, дарг. манхъа ‘гнусавый’.

Мар ‘муж’. Общенахское (инг. мар, ц.-туш. мар) ностратического характера: дарг. марг ‘самец’, сван. mare ‘мужчина’, урарт. mari ‘знатный молодой мужчина’, марийск. мари ‘мужчина, муж, мариец’, энецк. мар ‘самец дикого северного оленя’, и.-е. *mer-io ‘молодой мужчина’, др.-инд. marya- ‘молодой человек, молодой муж’, maryaka- ‘самец’, афган. merэ ‘муж; храбрый’, курд. mer ‘мужчина’, перс. маьр уст. ‘мужчина, человек’, маьрал ‘горный козел’, семито-хамит. m(j)r ‘муж’. См. майра.

Мара ‘нос; мыс; отверстие на конце бревна для привязи с целью транспортировки’. Общенах. (инг. мераж, ц.-туш. мархIлъ), имеющее соответствия в даг. языках: гунз. мару, бежт. маро ‘нос’, авар. мегIер, карат. мигIар, тинд. мийар, чамал. май, маър, лезг. нер ‘нос’. Первоначальное значение слова – ‘ноздря’, вот почему в ингушском оно лексикализовалось в форме мн. ч. – мераж ‘нос’ от ‘ноздри’. Далее через значение ‘соляная копь, соленый источник’ оно выходит на и.-е. *mer- // *mor- ‘море, соленое озеро’, осет. mal ‘глубокая стоячая вода’, лат. mare ‘море, морская вода, морской берег, взморье’, англос. mere ‘море, пруд’, merisc ‘болото’, нем. Marisch ‘болото, топь’, лит. mares ‘залив, море’, рус. море. Ср. к типологии чеч. 48

мара ‘нос, ноздря; отверстие’ – марш ‘сопли’ (мн.) < ‘соленые выделения из носа’, рус. сопло ‘отверстие, ноздря’ – сопли, а также адыг. -п(э) – гидронимический формант ‘нос, устье’. С меной согласных м // б сюда же, вероятно, относится нах. *marin- // marim- // *barim ‘солёная вода; соляный раствор, подлива’, чеч. берам ‘рассол, подлива’ (см.), лат. muria ‘рассол; соленый раствор’, англ. brine ‘соленая вода; рассол’, тюрк. *murun // *burun ‘мыс; нос’.

Марахь ‘в объятиях, на руках (о ребенке и т.д.)’. Собств. чеч. Лексикализация формы локативн. п. сущ. *мар ‘обхват рук’, ср. карахь ‘в руках’, дагахь ‘в сердце, в уме’, кийрахь ‘в груди, в душе’ с тем же формантом локатива -ахь.

Маравуолла ‘обнять, взять в объятия’. Вайнах.: инг. мархIадуолла. Сложение основ мара (в объятия) и вуолла (сунуть, заключить), буквальное значение – заключить в объятия.

МаргIал ‘прутик, хворостинка, росток’. Вайнах.: инг. мергIалг. Возможно, является производным с суф. -ал // -ул (ср. буорг1ал, суорсал, кIуохцал) от основы маргI-, соотносительной с табас. маргъ ‘палка’, лак. мяря ‘стебель злаковых культур, первые всходы злаков’. Последнее выводят из азер. моьраь ‘срезанные ветки винограда’, что не особенно убедительно ввиду нахского материала. Неясно, как относится сюда груз. маргили ‘кол для забора’ (> ? ц.-туш. маргил).

Маржан ‘1) коралл, 2) и. собств. ж. Маржан’. Вайнах.: инг. маржан. Заимств. из восточных языков, ср. араб. маржан, курд. mercan, пушту марджан ‘1) коралл, 2) и. собств. ж. Марджан’. Сюда же карач.-б. марджан, авар., дарг. маржан ‘коралл’.

Марзхуо ‘родственник мужа’. Общенах.: инг. марцхуо, ц.-туш. маргIуй ‘родня мужа’. Суф. производное (суф. -хуо, ср. стунцхуо) от основы совместного п. сущ. мар ‘муж’. Фонетически мар-ца дало марз(а). Cуществует мнение, что марца ничто иное, как видоизмененное марцIа ‘дом мужа’.

Марие ‘замуж’. Общенах., имеющее продолжения в некоторых индоевр. языках: курд. mare ‘брачный договор’, лат. marito, maritare ‘сочетать браком; женить; выдавать замуж’ = чеч. мари-до, маридар (!). Чеч. мар-ие не что иное, как форма направ. пад. от чеч. мар ‘муж’, ср. типологически рус. за-муж.

Маркхал уст. ‘раствор, использовавшийся при строительстве башен’. Вайнах.: инг. маркхал ‘пластырь’ (?). Сопоставляем с лат. marga, ст.-лат. margila, нем. Mergel, рус. мергель, азер. меркел ‘мергель (горная порода, сырье для цемента)’.

Мармар ‘мрамор’. Вайнах.: инг. мармар. Заимств. из восточных языков, ср. араб. мармар, перс. мармар, пушту мармар. Сюда же авар. мармар, лезг. мармар ‘мрамор’, греч. marmaros ‘блестящий камень, мрамор’.

Марс ‘серп’. Вайнах. (инг. марс), имеющее соответствия в даг. языках: лак. мирхь, дарг. мирш, гунз. мишу (< *миршу?), хварш. миши (*мирши), табас. мирш ‘серп’ (СКЯ 159). Родственно чеч. морса ‘грубоворсистый, щетинистый’ (см.), диал. кIир-маьрсиг ‘шиповник’ (< ‘колючник’) Внутренняя форма, вероятно – ‘редкозубый, зубастый, ощерившийся’. Ср. к семантике авар. нил’ // нилхь ‘серп’ при чеч. нилха ‘редкий’, а также фольклорную гиперболу маьрс-маьрсал цергаш, кед-кедал бIаьргаш ‘зубы, как серпы, глаза, как чаши’.

Марса-д-ала ‘разбушеваться, распалиться’. Вайнах.: инг. моарсдала. Сложение основы марс- (ощетинившийся) и вспомогательного гл. дала (стать).

Марта1 ‘река Мартанка’. Вайнах.: инг. Марта. Общепринятой этимологии не имеет. Одни объясняют как иран. мартан от мар (убийца) + тан (река) < *дан, т.е. Марта – это нечто вроде ‘река убийства’ или ‘река убийца’. Весьма натянуто и неубедительно во всех отношениях. С фонетической стороны никак не обосновано оглушение звонкого д (Мардан > Мартан) рядом с сонорным р. Допушению же первоначального варианта тан, мешает то обстоятельство, что эта форма ни в одном иранском языке не зафиксирована. Другие исследователи связывают Марта с нах. марта2 ‘тризна, обильная еда’ и объясняют название гидронима как ‘обильная, благодатная река’, что вполне может быть, учитывая, что Мартанка течет по благодатной Чеченской равнине. Однако наиболее вероятным представляется нам происхождение этого гидронима от прил. марта ‘чистый, прозрачный’, восстанавливаемого на основании чеч. марта ‘ритуально чистая пища’, агул. мерте, арчин. марзду, табас. марцц, лак. марцI-, дарг. амурси ‘чистый’, удин. мацци ‘белый, чистый’. В пользу такой этимологии говорят и другие названия этой речки – Урусь-Мартан и Оарс-Марта, от алан. урс // орс ‘светлый, белый’, нах. *арс ‘светлый, русый’, даг. *арс // *орс ‘серебро; светлый’. Вариантом этого же слова считают также название реки Фарта // Фартанга. Отсюда топонимы Хьалха-Марта (Передний Мартан = Восточный Мартан) и ТIиехьа-Марта (Задний Мартан = Западный Мартан).

Марта2 ‘завтрак; тризна, обильная еда’. Общенах.: инг. марта, ц.-туш. марта. Возможно, марта связано с агул. мерте, арчин. марзду, табас. марцц, лак. марцI-, дарг. амурси ‘чистый’, удин. мацци ‘белый, чистый’ и первоначально означало ‘ритуально чистая пища, поминальная трапеза’. См. Марта1.

Марха1 ‘облако, туча; помутнение, помрачнение (глаза)’. Вайнах.: инг. моарха. Образовано посредством форманта веществ. п. -х-а, ср. чарх, чалх, старгIа) от основы *мар- ‘море, вода’. Такая этимология вполне соответствует реалиям: облака образуются испарением крупных масс воды с поверхности морей и океанов. Ср. также этимологию родственного вост.-слав. морока от *морка: «образовано от сущ. мора – ‘мрак, тьма, потемки’, известного в диалектах, посредством суф. -ка» (КЭСРЯ, 271). Надежные соответствия обнаруживаем в лезгинских (агул. марх, таб. мархь, лезг. марф ‘дождь’) и индоевр. языках: болг. mrak ‘темнота, облако’, mračno ‘туча’, в.-луж. mročel ‘облако’, рус. морох ‘мелкий дождь, изморось’, морок ‘туман, мрак’, др.-рус. смърк, сморк ‘смерч, туча’ (Срезневский, 1903, с.3), лтш. marga ‘изморось’, mirga ‘туман’, греч.

49

moryxos ‘темный’, broxe ‘дождь’, др.-сакс. morgan ‘утро’, и.-е. *merg`- ‘темный’, *meregh ‘мочить’.

Марха2 ‘религиозный пост’. Общенах.: инг. марха, ц.-туш. мархо. Заимств. из груз. marxva ‘пост’ от парф. pahr ‘охрана’. Отсюда и осет. marxo // marxwae.

Марца ‘опалить, осмолить’. Общенах. гл. (инг. марца, ц.-туш. марца), имеющий соответствия в индоевр. языках: рус. мерцать, др.-инд. marici ‘луч света’, maricika ‘мираж’, греч. amarysso ‘cверкаю’, лат. marus ‘чистый’, и.-е. *mer- ‘блестеть, светиться, искриться’. В чеченских диалектах и цова-тушинском языке сохранилась также итеративная форма этого глагола: мерца ‘светить, мерцать’, и мерца ‘опаливать, шелушить, жечь (о морозе, крапиве)’. Пранах. форму можно восстановить как *марсан.

Марчуо ‘саван’. Вайнах.: инг. мерчий. Сопоставляют с осет. мардцаг ‘платье для покойника’. На наш взгляд, здесь налицо чеч. суф. производное (суф. -уо) от основы марк- ‘мрак’, родственной чеч. марха ‘облако’, болг. mrak ‘темнота, облако’, mračno ‘туча’, в.-луж. mročel ‘облако’, рус. морок ‘туман, мрак’, греч. moryxos ‘темный’, др.-инд. markas ‘затмение’, авест. mahrko ‘смерть, гибель’ (= ‘переход в мир теней, в мир темноты’), и.-е. *merg`- ‘темный’. Исходная форма – *маркав, внутренняя форма – ‘одеяние мрака, (полностью) обволакивающая одежда’. Переход к в ч как в слав. языках. См. маьркIаж-хан.

Марчуодоккхург ‘мародер’. Собств. чеч. В словарях не документировано. Сложение основ марчуо (саван) и доккхург (снимающий). Значит мародер в народном понимании – это человек, способный украсть саван с мертвеца.

Марш ‘сопли’. Вайнах.: инг. мераж. Вероятно, это – старая форма мн. ч. от мара ‘нос’, ср. чеч. юьхь-марш ‘лицо, мордашка, физиономия’, буквально ‘лицо-носы’. К развитию значения ср. карат. мигIар ‘нос’, ‘сопли’; рус. сопло – сопли. Ввиду формы мн. ч. марш восстанавливаем первонач. значение слова как ‘ноздри’.

Мâрш ‘1. шланг; 2. кишка, колбаса; 3. хомутина’. Вайнах.: инг. марш. Вероятно, восходит к форме *марч от основы *марк, представленной в и.-е. *merk- ‘схватить, связывать’, ‘плести, связывать’, др.-англ. mearg ‘колбаса’, норв. mor ‘колбаса’ (Мак. 1989: 111).

Mаршалла ‘здоровье; благополучие; приветствие’. Общенах.: инг. маршал, ц.-туш. маршол. Суф. производное (суф. -лла) от основы марша ‘свободный, вольный, нестесненный’ (см.).

Mаршуо ‘свобода, вольность’. Собств. чеч. Суф. производное (суф. -уо, ср. паргIатуо) от основы прил. марша ‘свободный, вольный, непритесненный’.

Маршуок ‘сопляк’. Собств. чеч.: диал. марчуок, маршуокко. Объясняют как суффиксальное образование от основы марш ‘сопли’ при помощи устаревшего суф. уничижительности -уок // -уокко, ср. бидуок, чишуок. Другие видят здесь заимствование из рус. сморчок ‘порода грибов, перен. о худом морщинистом человеке’, которое подверглось контаминации с чеч. марш. Диал. (итум.) марчуок, вопреки сушествующим возражениям, все-таки свидетельствует в пользу последней версии, потому что итум. мерш ‘сопли’ содержит ш, а не ч.

Мас ‘волос, перо’. Вайнах. (инг. мос ‘щетина; волос’), имеющее соответствия в даг. (мих-, мух- ‘шерсть’) и индоевр. языках: др.-в.-нем. mos, англос. meos ‘мох’, лит. musos ‘плесень’, лат. muscus, афган. mos ‘мох’, рус. мох, болг. мъх, мухъл ‘плесень’, сербохорв. мах, слвц. mach ‘мох’, и.-е. *mas-. Сюда же, вероятно, абх.-адыг. *мыш- ‘медведь’ < ‘косматый, волосатый’ > рус. мишка (ласковое название медведя).

Масал ‘пример, образец; притча’. Общенах.: инг. масал, ц.-туш. масал. Заимств. из араб. масал ‘пример; притча’. Сюда же кум. мисал, авар. мисал, табас. мисал ‘пример’, лак. масал, лезг. мисал ‘притча. поговорка, пословица’.

Мас(а)ла ‘например, к примеру, в частности’. Вайнах.: инг. масала. Заимств. из араб. масала(н) ‘например’. Ср. кум. масала, авар. масала, лак. масала, лезг. месела, табас. месела ‘например’.

Масар ‘горный козел, тур’, ‘серна’. Общенах.: чеч. диал. месар, инг. мосар, ц.-туш. масор ‘серна’, мн. масерч. В сознании носителей языка от нах. мас ‘волос, перья, шерсть’, что предполагает исходное знач. ‘шерстистый, длиннорунный’. На иной ступени чередования согласных связано с чеч. маша ‘сукно’ (см.), др.-инд. meša, авест. maeša ‘овца’, шунг. meхak ‘горный баран, архар’ < *maiša-aka. Финальное -ар может быть как расширителем, так и видоизмененным суф. вещественности -ал(а), наподобие чеч. месала ‘мохнатый, пушистый’, мехала ‘ценный’, дегала ‘щепетильный, ранимый’ (см.).

Массанхьа (а) ‘везде, повсюду’. Вайнах.: инг. массанахьа. Суф. произв. (суф. -хьа, ср. кхузахьа, цигахьа) от основы род. п. массан(нан) вопросительного местоим. масс ‘сколько’. Буквально означает ‘во все стороны, в сторону всех’.

Массанхьара ‘отовсюду, со всех сторон’. Вайнах.: инг. массанахьара. Суф. произв. (суф. -ра, ср. кхузара, цигара) от основы местоим. массанхьа ‘везде’. Буквально – ‘со всех сторон’.

Массуо (а) ‘все’. Вайнах.: инг. массава а. Вероятно, образовано от вопросительного местоим. масс ‘сколько’ + ва ‘есть’ + а ‘и’ и буквально означает ‘(и) сколько ни есть (все)’.

Mатар ‘плесень, гниль’. Собств. чеч. Сближаем с рус. матёрый, цслав. маторъ ‘старый’, словен. mator ‘престарелый’, морав. диал. zmaterele ‘сгнивший’, англосак. moedere, др.-исл. mad`ra, др.-в.-нем. matara, нем. modern ‘гнилой, тухлый’. Несмотря на определенные фонетические трудности, в конечном счете сюда же относятся и слав. *modrъ ‘синий, сизый’ и мудрый (из *mondru). Семантическое развитие зрелый – перезрелый – гнилой, заплесневелый – синеватый, сизый, седой – старый, матёрый – мудрый. 50

Мато-хьазу ‘соловей’. Отмечено только в чеберлойском диалекте. Видимо, сложение основ мато (язык, голос) и хьазу (птица), буквально ‘голосистая, языкастая птица’. Типологически ср. чеч. зарзар ‘соловей’, ‘певчая (птица)’, образованное редупликацией корня зар-, связанного с груз. zari ‘звук, пение’, абх. a-zar ‘ритуальная песня оплакивания’, осет. дигор. zarun ‘петь’, zar ‘песня’, сак. zar- ‘звучать, петь’. См. муотт.

Mах ‘цена, торговля’. Общенах.: инг. мах, ц.-туш. мах. Сопоставляют с авар. мухь ‘плата’, дарг. мухьу ‘плата’. Последние, возможно, связаны с авар. магь ‘вьюк, ноша’, дарг. мах ‘ноша’ (< ? ‘плата за перевоз’), ср. чеч. кира ‘груз’ при ц.-туш. кир ‘плата за наём’ < груз. кири id.

Mах ‘осина’. Общенах.: инг. мих ‘тополь, осина’, ц.-туш. мух ‘дуб’. Сопоставляют с авар. махх ‘береза’, дарг. махъ ‘береза’, груз. муха ‘дуб’, рутул. маIх`в ‘дуб’. Принимая во внимание выражение дрожит, как осиновый лист, увязываем с пранах. *мах ‘колебания воздуха, ветер’ (чеч. муох, инг. мух, ц.-туш. мох), и.-е. *meh- ‘качать, махать’ (рус. мах, мах-ать, махавка ‘ветреница, флюгер’). Дерево, вероятно, получило свое название по дрожащим на ветру листьям, ср. укр. трепета ‘осина’ при трепет, трепетати ‘трепетать’. Судя по огласовке чеченской и рутульской форм, ц.-туш. мух ‘дуб’ не обязательно должно быть заимствованием из грузинского, возможны и обратные отношения. См. муох, муш2.

Maxa ‘игла; шприц; заколка, брошка; вязальная спица’. Общенах. (инг. маха, ц.-туш. мах), имеющее параллели в даг. (лак. михI ‘коготь, ноготь’, авар. магъ ‘гвоздь’, хин. михез ‘иголка’, лезг. мих, будух. маьх ‘гвоздь’) и иран. языках: осет. мих, мех ‘кол’ перс. mix, mex, тадж. mex ‘гвоздь, кол’, курд. mix, афган. mex ‘гвоздь, колышек, колючка’, мундж. mox. Как и во многих других случаях (см. варзап, гиерз, каш, мохса), чеченская форма отличается от своих корреспонденций в наибольшей степени. Последнее наводит на мысль, что вайнах. маха, возможно, связано с иной группой слов, а именно с чеч. маша ‘паутина; сукно’ (< *маса ‘ткань, плетение, вязание; волос, оперение, шерсть’). Семантический переход вязать, шить – шило, игла хорошо известен в лингвистике, ср. к примеру и.-е. *jeg ‘связывать’, рус. иго – игла; шить – шило, и.-е. *au- ‘связывать’, чеч. ов ‘сеть’ – ов ‘игла, вертел, шампур’, йу(в) ‘шило’, и.-е. *ned- ‘вязать’, чеч. нуьйда ‘плетеная пуговка’, ниедарг1а // нуодарг1а ‘камышовая завязка, стебель камыша’ < нах. *nad ‘камыш, стебель камыша; стрела’ – англ. needle ‘игла’. К чередованию с : х ср. нах. *даса ‘дуть’ – даха ‘вздыхать’, йаса, аса ‘полоть, срезать’ – йаха ‘вырывать’; мас ‘волос’ – рус. мох, мех.

Махмар ‘парча’. Собственно чеч. Заимствовано из восточных языков: кум. махмар, азерб. маьхмаьр, перс. маьхмаьл ‘бархат’. Сюда же авар. махмар, дарг. махмур, лак. махмур, лезг. махмур ‘бархат, вельвет’.

Mаца ‘когда’. Общенах. (инг. маца, ц.-туш. мацан), имеющее соответствия в даг. языках: будух. мыс, рутул. мыс, агул. мус ‘когда’. Исходная форма – *маса.

Мацалла ‘голод’. Общенах.: инг. мацал, ц.-туш. мацол. Суф. производное (суф. -алла, ср. бесалла, къеналла, кIедалла) от основы мац- ‘голодный’. Родственно цахур. мыссвалла ‘голод’. См. меца.

Мацаллацар ‘голодовка’. Собственно чеч. Впервые отмечается в «Русско-чеченском словаре медицинских терминов» А.Д. Вагапова, Ш.М. Гацаева 1999 г. Стяжение словосочетания мацалла (голод) лацар (держание), буквально – держание голода.

Mацах ‘когда-то, давно, в давние времена’. Общенах. (инг. мацах, ц.-туш. мацах, мацхеъ), образованное при помощи форманта вещ. п. -х (ср. лурчах ‘в позапрошлом году’) от основы маца ‘когда’.

Мача1 ‘обувь’. Вайнах.: инг. мачий. Сопоставляют с цез. мяч ‘чувяк’, авар. мачу-йал, дарг. мачуйти ‘чувяки’, кум. мачийлер ‘чувяки’. Ср. также афган. мачэна ‘туфля’, мочи ‘сапожник’, татск. мочи ‘мягкие сапоги, ичиги’, азер. мача ‘мясо, покрывающее голень’. См. маьхьси.

Мача2 ‘стручок черемши’. Вайнах.: инг. мача. Чаще встречается в сочетании с хьуонка ‘черемша’ – хьуонкан мача ‘черемшиный стручок’, буквально ‘обувка // сапожка черемши’. Отсюда авар. мочу ‘стручок’. С культурно-исторической точки зрения ср. авар. хIанку ‘черемша’ при чеч. диал. хьанку > чеч. лит. хьуонка (см.), авар. диал. хIажинкIа ‘кукуруза’ при чеч. диал. хьажикIа (см.)

Маша ‘молочный продукт’. Общенах. (инг. маша, ц.-туш. маша ‘свет; ранний обед, полдник’, машайрен ‘cветлый’), имеющее, на наш взгляд, соответствия в абхазо-адыгск. языках: абх. а-мш, убых. мшва, адыгейск. мафIэ, каб. махуэ ‘день’. Общим семантическим признаком этих слов является белый свет (день) // белый цвет (молоко). Суф. производным (суф. -ха) от этой же основы является, видимо, чеченское диалектное (чебер.) машха ‘нутряное сало’.

Mаша ‘паутина; сукно, шерстяное одеяло’. Общенах. (инг. маша, ц.-туш. маш ‘шерстяная ткань’, маше ‘шерсть’), имеющее соответствия в кавказ. (мегр. моса ‘ткань’, лаз. моса ‘рыболовная сеть’, прагруз.-зан. *mase (СКЯ, 159, 162), мегр. mosua, лаз. ošu ‘ткать’; авар. нуси, диал. ханхрадул мусен // мушен // бусен // босен ‘паутина’, дарг. мас ‘овца; товар’, лак. маша ‘торговля’, лезг. мас ‘цена’) и индоевр. языках: др.-инд. mesa, авест. maeša ‘овца’, шугн. meхak ‘горный баран, архар’ < *maiša-aka, рус. мех, мешок, мешать, по-меха, лит. диал. maiše ‘сетка для сена’. См. муш, машти.

Машар ‘мир’. Вайнах.: инг. машар. Скорее всего, является производным с суф. -р от основы сущ. маша ‘паутина, сеть’, предполагающая для машар первонач. значение ‘связка, соединение, пакт’, ср. лат. pax, paktis ‘мир’ < ‘объединение противников’ при pango ‘связывать’ (Маковский, 1989, с.25).

Менее вероятна связь с араб. мяхьшар ‘сход, собрание, совокупность’, ср. лак. мяъшар ‘день божьего суда’. Фарингальный хь в чеченском мог выпасть, вызвав компенсаторную

51

долготу гласной а. Развитие значения могло идти в направлении: действие (сход для перемирия) – результат действия (мир, перемирие).

Mашти ‘мешковина, большой мешок’. Собств. чеч., имеющее соответствия в индоевр. языках, ср. лит. makštis ‘чехол, футляр’, maišas ‘мешок для сена’, лтш. maksts ‘мошна, чехол’, осет. *maxst-on ‘мошонка’, рус. мошна, мошонка, др.-прус. moasis ‘кузнечный мех’, др.-исл. meiss ‘плетеная корзина для переноски’. См. маша.

Mаъ ‘ольха’. Вайнах.: инг. миъинг. Происхождение не ясно. Принимая во внимание, что древесина ольхи широко использовалась для изготовления мельничных желобов, корыт, бочек и прочих видов посуды, можно предположить связь этой основы с араб. маъ- // маъун ‘вода’. Это тем более правдоподобно, что созвучие праслав. *jelxa ‘ольха’ с чеч. йелха ‘лить, литься; плакать, плакаться’ наводит на мысль о вытеснении исконно нахского *йелха ‘плакучая ива; ольха’ арабским заимствованием маъ ‘вода’ > ‘ольха’. О сходных названиях древесин и связанных с ними понятий в славянских и нахских языках см. в словарных статьях арц, база, бага, гара, дечиг, луьйдиг, тал, тIара, хьаьвхие, хьун.

MаIа ‘рог; самец; мужской’. Общенах. (инг. муIа ‘рог’, маIа ‘мужской’, ц.-туш. мIаъо ‘рог’), имеющее соответствия в кавказ. (чам. магI ‘самец, ребенок мужского пола’, карат. ma’a ‘вилка’, абх.-абаз. а-маа // мгIа ‘ручка, рукоятка’, адыг. *макъIэ // *маIэ ‘рука, рукоять’) и индоевр. языках: др.-англ. maga ‘человек’, mago ‘сын, юноша, слуга, воин’. Родственно чеч. мIара ‘ноготь; вилка’, мийра ‘нога, пинок, копыто’ (см.). Cм. буоьрша, буож.

Mаьждиг ‘мечеть’. Общенах.: инг. маьждиг, ц.-туш. мечит, мечет (груз. мечети). Суф. производное (суф. -иг, ср. диал. этхьиг) от основы масжид, заимствованой из араб. языка, откуда также и авар. mazgit, дарг. mižit, каб. mažgэt, арм. mzk’it, груз. mizgiti, др.-рус. мезгитъ, мизгитъ (Абаев). См. этхьаг.

Маьлказ ‘клён’. Собств. чеч. (диал. малказ), имеющее соответствие, как и в некоторых других случаях (ср. дургал), в курдском языке: курд. milkiz ‘понурый, подавленный’. Отсюда просматривается внутр. форма *малкиз – ‘понурый, склоненный, опавший (клён)’. Cр. типологически чеч. лиега ‘склоняться, падать’ при лиега ‘клён’ (см.), рус. клониться – клён.

Mаьлхи ‘представитель одного из чеченских племен’. Вайнах.: инг. миелхи. В подавляющем числе случаев субэтнонимы образуются по названию местности. Думается, что и здесь мы имеем такой же случай. Этноним маьлхи (< *малгIи), на наш взгляд, восходит к топониму Малг1и в значении ‘соленый (источник)’ от основы родственной афг. малгин ‘соленый’ (< араб. малхь). Ср. многочисленные топонимы, связанные с соледобычей в Маьлхисте и прилегаюших районах: Берам-чуоь ‘соляная копь’, Берам-Iина ‘к соляной балке’, Биерамашка ‘к соляным копям’. Этноним возник, по всей видимости, в период Тимуровских походов на Северный Кавказ, преследовавших цель исламизации горцев-язычников (см. касп, пиешхуо).

В некоторых случаях этнические названия даются и по наиболее ярким внешним признакам представителей этноса. В этой связи нельзя не отметить, что от того же арабского корня млхь, давшего вышеупомянутое малхьи ‘соленый’, происходит и слово малихь ‘красивый, миловидный, прекрасный’, которое закономерно могло измениться в малихьи > маьлхьи > маьлхи. Такую же внутреннюю форму мы восстанавливаем и для многих других нахских субэтнонимов чечен, нохчи, бено, никIаро, чIеберло, шикъаро (см.). Менее вероятно происхождение этнонима маьлхи, как считают некоторые, от малх ‘солнце’ с внутренней формой ‘огнепоклонники’, потому что с таким содержанием оно уж точно исчезло бы из языка с принятием ислама, так же, как исчезло в тот же период конца 14 – начала 15 века и собирательное название северокавказцев асс(и), означавшего ‘непокорные, нечестивые, язычники’.

Mаьнга ‘койка, кровать; тахта’. Вайнах. (инг. маьнги), имеющее соответствия в индоевр. языках: язгул. mэnja ‘деревянный помост’, др.-инд. mancа- ‘возвышение, пьедестал, ложе’, пали manca- ‘кровать’, парья (Гиссар) manji ‘платформа’, рус. банка ‘поперечная скамья на гребном судне’ < нем. Bank, голл. bank ‘скамья’ < *bang ‘гнуть’. Исходная форма – манги. Авар. манги, диал. менги, годоб. манги ‘тахта’, скорее всего, идут из чеченского языка.

MаьркIажие ‘вечернее время, сумерки’. Вайнах.: инг. маьркIажие. Суф. производное (суф. -ие, ср. 1уьйрие, суьйрие, пхьуьйрие) от маьркIажа – эллипсиса маьркIаж(ан) хан ‘время сумерек, ранний вечер’.

MаьркIаж-хан ‘вечернее время’. Вайнах.: инг. маьркIаж-ха. Во второй части композита, несомненно, нах. хан ‘время’. Первая часть маьркIаж для современного языкового сознания остается затемненной, однако легко проясняется при сопоставлении с данными чеченских диалектов и индоевропейских языков, ср. чеч. шаройск. марг-иш ‘сумерки’, рус. сумерки, меркнуть, мрак, др.-инд. marka- ‘затмение (солнца)’, лит. merkti ‘мелькать’, mirgeti ‘искриться’, лтш. marga ‘мерцание’, нем. Morgen, англ. morning ‘утро’. Откуда первонач. знач. *маргиш хан ‘время сумерек’. Из чеченского идут, вероятно, авар., цез., хварш., гин. маркIачIу ‘сумерки, вечер’, кар. маркIачIу(л), багв. маркIачIули, гунз. маркIачIул, бежт. маркIачIол, лак., арчин. маркIачIан ‘вечер’ (СКЯ 280).

MаьркIаж-ламаз ‘предвечерний намаз’. Вайнах.: инг. маьркIаж-ламаз. Сложение основ маьркIаж (вечер, сумерки) и ламаз (молитва, намаз). См. маьркIаж-хан.

Mаьрша ‘безопасный, свободный, мирный’. Общенах.: инг. маьрша, ц.-туш. марш. От основы маршин, возможно, связанной с др.-инд. marşin ‘сниcходительный, терпеливый’, marş ‘прошать, извинять; терпеть, мириться’. См. маршуо.

52

Mаьршалла ‘безопасность, свободность, мирность’. Общенах.: инг. маьршал, ц.-туш. маршол. Суф. производное (суф. -лла, ср. кхиерамза-лла) от основы маьрша (см.).

Mаьттаза ‘неприличный, нецензурный’. Вайнах.: инг. маьттаза ‘немой’. Суф. производное (привативный суф. -аза, ср. ойхьаза ‘беззастенчивый’, чаьммаза ‘безвкусный’) от основы *матт ‘язык, речь’ (см. муотт), аналогично адыг. бза-гуэ // бза-куэ ‘немой’, удин. муз-нутI ‘немой’. Возможно, и рус. немой восходит к не-мови (ср. укр. мова ‘язык, речь’), как долой к долови.

Mаьхча ‘троюродный брат или сестра’. Вайнах.: инг. мохча. Состоит, cкорее всего, в отношениях заимств., чем родства, с лак. мачча ‘родственник’, авар. маж-икIкI ‘троюродный брат’, лезг. ччам, таб. джам ‘жених’. Совр. форма – из махчи < *мачхи < *маччхи.

Маьхьси ‘мягкие сапоги (без каблука), ичиги’. Собств. чеч. Ср. лак. махIси ‘чувяк’, авар. масгью-ачу ‘легкая сафьяновая обувь’, лезг. мясе-р-ар ‘мягкие кавказские сапоги’, рутул. маIгь’аIс ‘мягкие кожаные сапоги’, ягноб. mahsi ‘ичиги’, шугн., ишкашим. massi ‘ичиги’, осет. mes ‘мягкая сафьяновая обувь’.

MаьIа ‘роговой; костяной; пластмассовый’. Вайнах.: инг. муIа. От основы род. п. сущ. маIа ‘рог’ (см.): маIин > маьIин > маьIан > маьIа.

MаьIана ‘резон, смысл, значение’. Вайнах.: инг. маIан. Наряду с дарг. магIну, лак. маъна – то же идет из арабского языка, в котором маIан- ‘смысл, значение’.

MаьIиг ‘угол, уголок, вершина; рожок’. Общенах. (инг. миIинг). Суф. производное (суф. -иг, ср. буьхьиг, меттиг, пIаьлг) от основы маIа ‘рог’ (см.).

Меда ‘мягкий, сочный, перезрелый (о фруктах)’. Общенах. (инг. мIаьда, ц.-туш. матIен), имеющее соответствия в индоевр. языках: и.-е. *mad-, словен. maditi ‘дать полежать фруктам, чтобы они стали мягкими и сладкими’, рус. модеть ‘тлеть, гнить; бродить; становиться водянистым, разбухать’, лат. madeo ‘мочить; размягчаться’, madidus ‘сочный, мягкий, размягченный, сгнивший’, др.-англ. smod` ‘мягкий, нежный’. Исходная форма – *мад-ин.

Межие ‘орган, член, сустав; деталь’. Вайнах. (чеч. диал. маже, инг. маьже), имеющее соответствия в индоевр. языках: рус. межа, между, арм. mej ‘середина’, др.-инд. madhya ‘средний, промежуточный, середина, внутренность; поясница’, лит. medžias ‘дерево’, лтш. mežs ‘дерево, лес’, и.-е. *mеdio- ‘середина, средняя часть, промежуток’. Исходная форма – *мадж-ие ‘сочленение, средняя часть, составная часть’.

Meза ‘вошь’. Общенах. (инг. маза, ц.-туш. мацI), имеющее соответствия в даг. (ср. авар. нацIцI, лак. нацI, дарг. диал. нез, лезг. нет, удин. нецц ‘вошь’, цез. мацIа-къу ‘клещ’) и индоевр. языках: арм. mat’il ‘вошь’, гот. matha, др.-в.-нем. mado, др.-англ. madha ‘червь’ < и.-е. *math- ‘кусающееся насекомое; червь’. Закономерно восходит к *мадзи.

Мекара ‘хитрый, хитроумный, смекалистый’. Вайнах.: диал. макур, инг. маькар. Должно быть, от араб. макир ‘коварный, хитрый’, являющегося также источником будух. макыр, афган. маккар ‘хитрый’, курд. mekir ‘хитрость, плутовство’. Диал. (чеб.) форма макур, возможно, подверглась влиянию дарг., лак. макру ‘хитрость’.

Интересно отметить сходство этих слов с и.-е. *smekr в хетт. zamankur ‘борода’, лит. smakras ‘борода, подбородок’, лтш. smakrs ‘подбородок’, алб. mjeker ‘борода, подбородок’, др.-ирл. smech ‘подбородок’. Развитие значения ‘борода, усы’ – ‘старый, мудрый, хитрый’ вполне реально, ср. чеч. миекх ‘ус’ – рус. смекать, смекалистый.

Мекарлуо ‘хитрость; сметка, смекалка’. Вайнах.: инг. маькарлуо. Суф. производное (суф. -луо, ср. йамартлуо) от основы прил. мекара (см.).

Mекха ‘ржавчина; неприязнь’. Вайнах.: инг. мукх. От макхи, соответствующего арчин., крыз. мехъ, рут. мыхъ, лезг. *муьхъ ‘ржавчина’. Далее связано с чеч. мукх ‘ячмень; рожь’, род. п. мекхан, ср. рус. рожь – ржа, ржавый. Ржавчина получила свое название по цветому сходству со спелой рожью.

Мекха ‘борона’. Вайнах.: инг. макха. Из макхи в результате ассимиляции корневой и редукции конечной гласной. Родственно чеч. мокха ‘нож’ (см.), мукх ‘ячмень’, миекх ‘ус’, даг. *магъ // *махъ // *бахъ ‘лемех’. Борона получила название по сходству формы с щетиной бороды и остью ячменя, ср. рус. щетина, щеть ‘ограда из колышков’ при лит. skietas ‘перекладина бороны’. Неясно, относится ли сюда, вопреки высказывавшемуся мнению, осет. maeqi ‘плетёнка для складирования копен сена, хлеба’.

Мекъалг ‘выделения из носа, сопляк; гнойные выделения в уголках глаз’. Вайнах.: инг. мекъа ‘ленивый, вялый’. Суф. произв. (суф. -лиг, ср. цIелиг ‘домишко’) от основы *макъа- ‘слизь, вязкая жидкость’, в диалектах еще известной (ср. чеч. диал. макъа, макъалиг) и имеющей cоответствия в даг. (авар. маIо ‘слеза’, ахв. макъа, гин., хварш. мокъу, бежт. макъо, лак. макъ ‘слеза’) и индоевр. языках: и.-е. *meuk- ‘слизь, сперма, семя’: лат. mucus ‘слизь, сопли’, сканд. mjukr ‘мягкий’, греч. myksa ‘сопля’, ‘слизь’, осет. myg // muga ‘сперма’, ирл. mac ‘сын’. На иной ступени чередования гласных связано, на наш взгляд, с и.-е. *mak- ‘мокрый, мочить; мять, месить’: лит. makone ‘слякоть’, makna ‘болотистое, сырое место’, рус. мок-р-ый, об-мак-нуть. К семантике инг. слова ср. чеч. буьйда ‘сырой, рохлый, вялый’ при буод ‘тесто’ или рус. слизняк от слизь.

Мела ‘слабый, вялый; теплый’. Общенах. (инг. мела, ц.-туш. малин), имеющее соответствия в индоевр. языках: и.-е. *mel- в лат. mollis ‘мягкий’, греч. malakos ‘мягкий’, арм. melk ‘изнеженный, вялый, слабый’, герман. *meltan, праслав. *mladъ, рус. молод. Исходная форма – *мал-ин. Осет. maellaeg ‘худой, слабый’, стоящее изолированно, скорее, идет из чеч. мелнаг ‘слабый, слабак, рохля’, чем наоборот.

53

Мела ‘благодеяние, воздаяние, божья милость’. Общенах.: инг. маьл, ц.-туш. мадел (< груз. madli). Сближаем с лит. meile ‘любовь’, meilus ‘любвеобильный’, mielas ‘милый, любезный’, рус. мил-ый, милость, милосердие, греч. meilion ‘приятный дар’. Исходная форма – *мал-и.

Мелахьажа ‘(овца) с черной спиной и желтым брюхом’. Собств. чеч. Сложение основ мела ‘черный’ + Iажа ‘желтый’). Первую часть сближаем с и.-е. *mel- ‘черный’ , ‘темный’ (др.-инд. malina ‘грязный’, ‘черный’, mlana ‘черный’, ‘темный’, греч. melas ‘черный’, др.-в.-нем. ana-mali ‘пятно’, лтш. melns ‘черный’, прус. melne ‘синее пятно’, лит. melas ‘синий’ – Гамкр. 1984, с.783). Во второй части слово, родственное чеч. Iожа ‘желтый’, адыг. гъожьы ‘желтый’. Отсюда буквальное значение чеч. мелахьажа – ‘черножелтый’. Ср. сюда осет. мылазон ‘черный’, ‘мрачный’, считающееся заимствованным из греческого (см. выше melas) в скифский период.

Мелла ‘1. выпитый; 2. выпивший; хмельной, пьяный’. Вайнах.: инг. менна. Прич. прош. вр. от гл. мала ‘выпить’. Ср. типологически лат. potus ‘выпитый, пьяный’, рус. выпить – выпивший, болг. пия ‘пить’– пиян ‘пьяный’.

МергIад ‘куколь’. Вайнах.: инг. маьгIалди. Сопоставляют с этимологически неясным осет. maeghaelda ‘плевелы’, ‘куколь’. Дальнейшее не ясно.

Мерцхалг ‘обожженное место на теле’. Суф. производное (суф. -г, ср. кIудалг, гуьмалг) от основы мерцхал ‘порез, царапина’. Смещение значения в сторону ‘обожженная ранка’ под влиянием гл. марца ‘опалить, обжечь’ (см.).

Мерцхалдиг ‘стриж’. Cобств. чеч. Считается заимств. из груз. языка. При этом никаких комментарий по поводу семантического и формального расхождения груз. мерцхал ‘ласточка’ с чеченским мерцхалдиг ‘стриж’ не делается. Поскольку чеченскому языку не свойственно изменять заимствования ни семантически, ни структурно (см. захал, кIира, пIераска, жоьжагIати), полагаем, что имеет смысл попробовать дать этимологию чеч. мерцхалдиг на нахской почве. Тем более, что этому способствует и его созвучие с чеч. мерцхалг ‘обожженное место на теле’, которое вряд ли может быть случайным. Первое, что нужно выяснить, есть ли что-нибудь общее между стрижом и ласточкой. По Ожегову (1984, с.273, 672) стриж – небольшая птица ... с длинными острыми крыльями; ласточка – маленькая птица ... с длинными острыми крыльями. Значит, общим признаком этих птиц является наличие длинных острых крыльев в виде стрелок ножниц. Логично предположить, что именно этот наиболее броский признак вероятно и заключает в себе основа *мерцхал- ‘ласточка’, ‘стриж’. Поиск в этом направлении приводит нас к словам мерз ‘струна, стрелка’, муорзах ‘шипцы’, муорзах-дийла ‘перекрещиваться’, откуда для стрижа напрашивается этимон - ‘птица с крыльями в виде ножниц’, поддерживаемый и рус. стриж от стригу, стрижет. Таким образом, чеч. мерцхалдиг является суф. произв. (суф. -диг, ср. х1урцIалдиг ‘чиж’, чIегIардиг ‘ласточка’) от основы мерцхал, родственной мерцхалг ‘порез, разрез’. К мене з // ц ср. чеч. марзхуо // марцхуо ‘родственник мужа’ (см.). Груз. мерцхали в этом случае следует возводить к бац. мерцхал, кист. мерцхал ‘ласточка’.

Месала ‘меховой, пушистый’. Вайнах.: инг. маьсала. Суф. произв. (суф. -ила, ср. мехала, дегала) от основы сущ. мас ‘волос; перо, пух’ (> масила > месила > месала).

Месамаха ‘брошка, заколка’. Собств. чеч. неологизм. Лексикализация словосочетания меса (волоса) маха (булавка).

Метал: в хIетал-метал ‘загадка’. Собств. чеч. Неотделимо от курд. metel ‘загадка’, афган. пушту матал ‘поговорка’, язгул. матал – то же. Исходная форма – матил, ср. диал. (чеб.) хIатил-матил. Возможно, связано с инг. митал ‘улитка’, и.-е. mat- ‘змея’ (Маковский 2004: 444), как рус. гадать, загадка с гад ‘змея’.

Метта ‘вместо, заместо, взамен’. Вайнах.: инг. метта. Лексикализация формы направ. п. сущ. матт ‘место’: матте ‘в место, на место’ > метта. Ср. сюда ст.-слав. митие ‘попеременно’, рус. вместо (*в метто), гот. maidjan, нем. meiden, лат. mutare, др.-инд. methati ‘менять’, mithas ‘взаимный’, лтш. mitet ‘изменять’, mit ‘менять’.

Меттиг ‘место’. Вайнах.: инг. моаттиг. Суф. произв. (суф. -иг, ср. бертиг, хаьштиг, маьIиг) от основы сущ. матт ‘место’. Отсюда с диссимиляцией тт – ст слав. *mesto ‘место, площадь’, рус. место, аналогично и.-е. *sta- ‘стать, стоять’ при нах. *уотта ‘стать’, иран. *dost ‘друг’ при нах. дуотт-агI ‘друг’.

Мехала ‘ценный; значительный’. Вайнах.: инг. маьхала. Суф. произв. (суф. -ила, ср. месала, дегала, декъала) от основы сущ. мах ‘цена, оценка’.

Мехкарий мн. ‘девушки’. Вайнах.: инг. маьхкарий. Происхождение не ясно. Возможно, суф. произв. (суф. -арий, ср. зударий, йоIарий, йижарий) от основы *махк ‘девушка, красная девица’, связанной с нах. маск ‘красное дерево’. Типологически ср. тюрк. кхыз ‘девушка’ и кхызыл ‘красный’, рус. красная девица.

Меца ‘голодный’. Общенах.: инг. меца ‘голодный; тощий’, ц.-туш. мацин. Исходная нахская форма - маци, ср. чеч. мац-алла ‘голод’, мац-вала ‘проголодаться’. Cоответствия в некоторых кавказ. языках (убых. масва, цахур мысына ‘голодный’) указывают на корневой сибилянт с, позволяющий восстанавить пракавказ. *мас-. Если сюда же относится и удин. мацци ‘белый, чистый’, то внутр. форма слова меца ‘голодный’ может быть реконструирована как ‘чистый, гладкий, оголенный, опустошенный’. Ср. типологически ст.-слав. гладъ ‘голод’ и гладъ ‘гладкий’.

Меъа ‘курочка, молодка’. Собств. чеч. Возможно, связано с балк. мыга, мга ‘перепел’, сван. мага ‘птица, крупнее перепелки’, осет. маега ‘бекас’, перс. magh ‘порода голубя’, ‘баклан’. В таком случае исходная форма – *мекъа. К переходу къ > ъ можно указать на диъ ‘четыре’ от 54

диекъ- ‘делить, четвертовать тушу’, даъа ‘кушать’ от *дакъа ‘кусать, откусывать’. Относится ли сюда лезг. пеъ ‘курочка’?

Миекх диал. ‘хлеб’. Вайнах.: чеч. диал. маькх, инг. маькх. Возможно, связано с нах. *макх ‘ячмень’ (чеч. мукх, род. п. мекхан, инг. мукх). Первонач. ‘ячменный хлеб’. Ср. типологически чеч. сискал // соскал ‘кукурузный хлеб, чурек’ при сос ‘род ржи’, осет. сиск ‘сорт ячменя’. Соответствия встречаются в финно-угорских языках и рус. диалектах: фин. moykky ‘большой каравай’, карел. moukku ‘(хлебный) комок, каравай’, рус. диал. мякки ‘небольшой круглый хлеб, каравай’ (Востриков, 1981, с.10-11), иркутск. мягки ‘стряпня из пшеничной муки: хлебы, булки’, новосиб. мягки ‘свежевыпеченные изделия из кислого сдобного теста’ и т.д. (Горячева, Этимология-1982, с.166).

Миекх ‘ус’. Вайнах.: диал. микх, инг. миекх. Наряду с авар. михъ, будух. михъа ‘ус’ считается заимств. из тюрк. языков: кум. мийикъ, карач.-балк. мыйыкъла, азерб. быгъ ‘усы’. Однако, насколько нам известно, слово на тюркской почве не объяснено, в то время как на базе чеченского языка миекх легко увязывается с однокоренными мукх ‘ячмень’ (< *макх), мекха ‘борона’, ср., например, рус. борода и борона. Отсюда следует, что усы получили свое название по сходству с ячменным колосом (в щетинистой форме и колючести). Фонетическое развитие шло закономерным путем: макх ‘ячмень’ > макхин ‘ячменный (колос)’ > майкхи > мейкх > миекх > микх. Скорее в пользу нахской этимологии, чем тюркской, свидетельствует и индоевр. материал: и.-е. *(s)mek- ‘усы, борода’, *(s)mekr- ‘борода, подбородок’: др.-ирл. smech ‘подбородок’, лит. smakras, алб. mjeker ‘борода, подбородок’, ? рус. смекать, смекалистый. См. маж, мекара.

Миел ‘сколько, какое количество’. Общенах. (инг. миел, ц.-туш. мелъ) вопрос. местоим., возможно, связанное с и.-е. *me-, *melo ‘измерять’, др.-англ. mael ‘мера’. Исходная форма мал еще представлена в диалектах, ср. чеч. терлойск. мал.

Миелла а ‘сколько-то, какое-то количество, в какой-то мере’. Общенах.: инг. менна а, ц.-туш. мелъеъ, мелъ ‘более, несколько более’. От основы миел ‘сколько’ с геминацией корневой согласной л и союза а (и), буквально ‘и сколько-то’.

Миерз ‘конский волос; cтруна, тетива, жила’. Вайнах.: инг. миерз. Неясно. Возможно, как-то связано с азер. маьраьз ‘поводок; веревка для белья’.

Миерза ‘cладкий’. Общенах. (инг. миерза, ц.-туш. мацIрин), имеющее соответствия в дагестанских (лезг. мурк, таб. миркк, агул. мерк, лак. *миркI ‘лед’) и индоевр. языках: алб. mardh ‘мороз’, польск. marznac`, н.-луж. marznus` ‘мерзнуть’, др.-в.-нем. murg-fari ‘бренный, ломкий, хрупкий, хрустящий’. Восстанавливаемое для семемы ‘сладкий’ первонач. знач. ‘гладкий, нежный’, ‘леденцовый, тающий во рту’ поддерживается еще рус. солодкий ‘сладкий’ – осет. sald ‘холод’, лтш. sals ‘мороз’, salts ‘холодный’ – salds ‘сладкий’, лит. šaltas ‘холодный’ – saldus ‘сладкий’. Исходным для нахских языков следует считать *марзин, а не мацIри, как считалось до сих пор. Интересно созвучие с перс. мäрзий ‘приятный, дающий удовлетворение’.

Мижаг // мижарг ‘1. небольшая лепешка из кукурузной муки; 2. круг творога; 3. мучная халва небольшой круглой формы; 4. снежок’. Общенах. (диал. межарг, инг. мажарг, ц.-туш. маждар), имеющее, на наш взгляд, соответствия в кавказ. языках: адыг. мэжагьэ // мэджагь ‘чурек (хлеб из кукурузной муки’, абх. а-мажуа ‘1. тесто (преимещественно кукурузного хлеба); 2. лепешка из муки и меда’, абаз. мажуадза ‘тесто’. Последние выводят из мегр. mazwa от греч. maza ‘тесто’. Чеч. мижаг < мижарг может быть объяснено как суф. производное (суф. -р-иг, ср. кIозарг-аш космы, диал. ножарг ‘наковальня’) от основы мажа-, родственной чеч. маза ‘маленький’ (см. маза-пIелг). Исходная форма – мажариг ‘маленький, меньшой, изготовляемый из оставшегося куска теста’.

Мийла ‘пить, выпивать’. Общенах.: инг. мийла, ц.-туш. мел`ан. Итератив к мала (см.). Исходная форма – *миела, ср. туш. *мелан ‘пить’, а также чеч. дала ‘дать’ – тийла // тиела ‘давать, платить’ (т < д), таса ‘бросить’ – тийса ‘бросать’ < *тиеса.

Мийра ‘нога; удар ногой, пинок’. Общенах.: диал. мерга, мIерг, инг. мIарг, ц.-туш. мард ‘лягание, брыкание, пинок’. Родственно чеч. мIара, маIар ‘ноготь, коготь’ < маIа ‘рог, роговой’, авар. малъ ‘ноготь’, малъ базе ‘лягать’, лезг. мирг ‘олень’ < ‘рогатый’. Типологически ср. крыз. qqil ‘нога’ – лезг. q’ül ‘пинок’; лезг. kek ‘ноготь’, чеч. kuog ‘нога’ – англ. kick ‘пинок; пинать’.

Мила ‘кто’. Общенах.: инг. мила, ц.-туш. мен (вопр.), мена (относ.). Восходит к форме мали // мани, родственной чеч. минех ‘некто, некто один’ (см). К фонетике ср. слав. мъногъ, рус. многий при в.-луж. mlogi ‘многий’ (< ‘некоторые, иные’).

Милла нареч. ‘от холода’. Чечено-тушинская изоглосса (ц.-туш. мил-дан ‘зябнуть, мерзнуть’), имеющая соответствия в каб. мыл ‘лед’, греч. malkio ‘цепенею от холода’. Употребляется только в устойчивом словосочетании милла вала ‘сильно мерзнуть, умирать от холода’. Образовано, вероятно, в результате обобщения основы дат. п. милла (*милна) от несохранившегося *мил ‘лед, холод’.

Мимар ‘минарет мечети’. Вайнах.: инг. мимар. От араб. минарат ‘минарет’. В отличие от авар., лак. минар, кум. минара, минмара, карач.-б. минара, в чеченском и даргинском (ср. миммар) произошла ассимиляция сонорных.

Мимша-мимша ‘возглас, которым подзывают телят’. Вайнах.: инг. мимша-мимша. Вероятно, образовано от детск. ласк. мими, мн. мимиш ‘грудь, сосок’, родственного мами, мамаг ‘грудь, сосок’ (см.)., при помощи суф. ласкательности -ша, представленного также в таких позывных как етша, йитша ‘возглас, которым подзывают коров’ от етт ‘корова’.

55

Милт ‘фитиль’. Вайнах.: инг. милит. От араб. фатил ‘фитиль’ через тюрк. посредство, ср. тур. фитил – то же. В чеченском произошла субституция (ф – п // б – м) и метатеза (тл – лт), как в лак. пилта ‘фитиль’.

Mинга ‘родинка’. Вайнах.: инг. минга. Cуф. производное (суф. -иг, ср. чIанга // чIенга, дечк, хуоьска) от основы *ман- ‘маленький’, соответствующей арм. manr ‘маленький’, manuk’ ‘дитя’, хетт. maninku ‘короткий’, тох. B menki ‘меньший’, лит. menkas ‘маленький, незначительный’, осет. дигор. mingi ‘маленький’, рус. меньший, менее (от *менъ ‘маленький’). Фонетическое развитие: ман-иг – миниг – минги – минга. Семантически ср. чеч. кIеда ‘родинка’ из кIадин при кIад боцург ‘незначительная, несущественная, пустяковая вещь’. Омонимичное чеч. кIеда ‘мягкий’ указывает на возможную связь этих лексем с рус. мягкий от слав. *menkъ ‘мягкий’, др.-в.-нем. mengen ‘мешать’, лит. minkyti ‘мять, месить’, minksztas ‘нежный, мягкий’. Этимон слова ‘маленькое мягкое пятнышко (на теле)’. Кум. мин, минге ‘родинка’, вероятно, заимствовано из чеченского языка.

Mиндар ‘подушка для сидения’. Вайнах.: инг. миндар. Восточное слово. Cр. авар. миндар ‘подушка седла’, дарг. миндар ‘подушка’.

Mин-даьIак ‘шейный позвонок’. Собственно чеч. Сложение основы даьIак ‘кость’ и ныне в самостоятельном виде не употребляемой основы *мин- ‘шея, загривок’, соответствующей чам. минна ‘веретено’, удин. миндов ‘шея’, и.-е. *mani ‘шея’ (др.-инд. manya ‘затылок’, авест. minu ‘ожерелье’, др.-в.-нем. mana ‘грива’, menni ‘ожерелье’, ст.-слав. монисто ‘ожерелье’). Далее сюда же относятся, на наш взгляд, чеч. мунда ‘холка, загривок; чучело, пугало’ (см.), афган. мунай ‘ожерелье’. Из чеч. идут, возможно, кум. мунна, карач.-б. мулда ‘холка, загривок’.

Mинех ‘некто, кто-то’. Общенах.: ц.-туш. менах ‘кто-то’, менух ‘который’. Образовано с помощью суф. неопределенного количества -иех, ср. хьениех ‘некто’, масиех ‘несколько’, от основы *ман ‘кто; кто-то, какой-то человек’ (ср. ц.-туш. мен ‘кто’), соответствующей, на наш взгляд, и.-е. *man ‘человек, некто из людей, некто (один)’. «Типологически именное значениие ‘человек’ и местоименное неопределенно-личное ‘некто, кто-то, кто-нибудь’, получают идентичное формальное воплощение» (В. Мартынов), ср. чеч. цхьа стаг ‘кто-то’ буквально ‘один человек’. Сюда же относятся и.-е. *monogh- // *menogh- ‘некто, некоторый, иной, иные’, гот. manags ‘многий’ (< ‘любой, всякий’), др.-в.-нем. manag, menig ‘иной, некоторый’, нем. manch ‘иной, иные’, др.-датск. menech, др.-англ. manig`, уэльск. mynych, др.-ирл. menice ‘частый, многочисленный’, ст.-слав. мъногъ ‘многий’. См. мила, хьениех.

Mисар-буолат ‘1. дамасская сталь; 2. магнит’. Вайнах.: инг. мисар-буолат. Из араб. Мисир (Египет) и чеч. буолат (сталь). Ср. сюда кабар. масил ‘металл большой прочности, сталь’.

Mиска ‘несчастный, нищий’. Вайнах.: инг. миска. От араб. мискин-ун ‘убогий, несчастный’.Mискъал ‘мискаль, золотник’. Общенах.: инг. мискъал, ц.-туш. мисхал (< груз. мисхали).

Из араб. мискъал-ун ‘мискаль (= 24 карата = 4,68 грамма)’. Отсюда же лак. мискьал.Мича ‘куда’. Общенах.: инг. мича, ц.-туш. мич, мича. Неясно. Обычно нахский

фрикативный ч восходит к смычному к, откуда теоретически можно восстановить *мика.Мичара ‘откуда’. Общенах.: инг. мичара, ц.-туш. мичрен. Образовано от основы мича при

помощи форманта исходного падежа -ра.Мичахь ‘где’. Общенах.: инг. мича, ц.-туш. мичехь, мичахь. Образовано от основы мича

при помощи форманта локативного падежа -хь.Mовлад ‘молитва в честь дня рождения пророка’. Вайнах.: инг. мовлад. Из араб. мавладун

‘рождение’.Mогуш ‘здоровый, могучий, сильный’. Общенах. (инг. могыш, ц.-туш. макIеш), имеющее

соответствия в индоевр. языках: ст.-слав. могущ, рус. могуч, др.-иран. mаgavan. Причастно-деепричастная форма от мага ‘мочь’ (см.), ср. вехаш ‘зажиточный’, сагуш ‘зрячий’.

Mогуш-таза ‘здоровый и невредимый’. Собств. чеч. Сложение чеч. могуш ‘здоровый’ и основы таза ‘свежий, новый’, заимствованной из тюркских или иранских языков, ср. афган. таза ‘свежий, новый’, курд. тазе ‘новый, свежий, недавний’, перс. taza ‘новый, свежий, молодой’, кум. таза ‘чистый’, азер. тэзэ ‘новый, свежий, молодой’. Тот же корень представлен в чеч. теза ‘пресный’ (см.) с кратким гласным корня.

МогIa ‘ряд, строка, полоса’. Вайнах. (чеч. диал. мугI, инг. мугI), имеющее соответствия в даг. (авар. мухъ, рахъ, ахв. рахъе ‘борозда’ < ? *махъ-) и слав. языках: рус. смуга ‘темное пятно, полоса’, укр. смуга ‘черта, полоса’, праслав. *smuga. Современная форма – в результате ассимиляции из *магI-у, ср. основу косв. п. магI-ар-ш (мн.).

Mода ‘пятно, грязь (на лице, теле, материи)’. Общенах. (инг. мIад, ц.-туш. муйтIи'), имеющее соответствия в индоевр. языках: словен. madež // madeš ‘родимое пятно; ржавчина’, сербохорв. madež, madeš ‘родимое пятно’, болг. мадеж, мадиш ‘родимое пятно’, рус. мн. мадежи ‘бурые и темные пятна, выступающие на лице и теле обычно весной; пятна, полосы, потеки на одноцветной поверхности’, и.-е. *mad- ‘пятно’. Исходное – мад-у. Интересно отметить, что славянские формы напоминают чеч. диал. мн. мадиш при литер. модаш.

Mожа ‘жёлтый’. Общенах. (инг. моажа ‘коричневый’, ц.-туш. мажу ‘мягкий’ < ‘перезрелый, пожелтевший’), имеющее соответствия в кавказ. (авар., гунз. мачIаб ‘желтый’ < ? *макI-, груз. mze, мегр. bža, чан. mž, сван. miž ‘солнце’) и индоевр. языках: словен. smaga ‘смуглая кожа’, чеш. smažiti ‘поджаривать; загорать’, кельт. *mag, *mog ‘огонь’, и.-е. *(s)mag. Исходная форма – *маж-ун < *маг-ун. На иной ступени чередования согласных родственно чеч. мокха (см.).

Моза ‘муха’. Вайнах.: чеч. диал. мазу, инг. моз. Cовременная форма образовалась в результате лабиализации от основы маз-у, возможно, родственной абх. a-mc, убых. baze, адыг., каб. badze, лезг. mizmiz ‘комар’, таб. mizmizi ‘муха, комар’, груз. bzu, чан. buz-al ‘жужжать’, 56

cван. buz-ul ‘оса, муха’, bzul ‘жужжать’. Случайно ли созвучие с и.-е. *mus-: лит. musia, др.-прус. muso, лтш. musa, musa, рус. муха, мошка, курд. moz ‘овод, слепень’, карач.-б. маджа ‘саранча’? Ср. фонетически и.-е. *is при чеч. иза ‘он’.

Mокха ‘бледный, бледно-желтый, серый’. Вайнах. (инг. моакха ‘cветло-коричневый’), имеющее соответствия в индоевр. языках: греч. smyxo ‘сжигаю медленным огнем’, кельт. *mak // *mok // *mag- // *mog ‘огонь’, др.-англ. smoka ‘курить’, англ. smoke ‘дым; курить’, англос. smoca ‘дым’, арм. mux ‘дым’, и.-е. *(s)meugh- // *(s)meug- // *(s)meuk-. От *макхун, как можа от *мажун, шога от *шагун (см.).

Mокха ‘перочинный нож’. Общенах.: инг. мукх ‘ножик, бритва’, ц.-туш. маукху ‘бритва’. Несомненно восходит к форме макху, еще встречающейся в диалектах. Основа макх- представлена также в груз. махва ‘острый нож’, удин. мех ‘серп’, лезг. мах ‘железо’, чеч. мекха ‘борона’, мокхаз ‘кремень’ (см.) Последняя лексема особенно интересна тем, что на языковом уровне свидетельствует об изготовлении в древности орудий труда из кремня, что подтверждается также и даг. материалом: гунз. мача ‘шашка’, авар. меч ‘меч’ (< *мек) при авар. мачIу, арчин. мачIа ‘кремень’. Из кавказ. языков идут слав. *мечь (Поляк, 29) и герм. *maki-, *meki- ’меч’ (из чеч.). См. мIаьчиг.

Mокхаз ‘кремень; гранит’. Общенах. (инг. моакхаз, ц.-туш. макхацI ‘кремень; перен. молодец, энергичный’), имеющее соответствия в некоторых даг. языках: авар. мачIу, арч. мачIа, лак. нувчIа (? < *мувчIа) ‘кремень’. Родственно мокха ‘нож’, мукх ‘ячмень’ (см.) с внутренней формой ‘острый, колючий злак’. Исходная форма – *макхуз // *макхаз образована от основы макх-у- при помощи суф. -з, ср. *маIаз ‘роговой’ от маIа ‘рог’.

MолгIаза редк. ‘неугомонный, непоседливый, подвижный (о ребенке)’. Вайнах.: инг. молг1аз. Не документировано. Вероятно, восходит к араб. малхьуз ‘заметный, приметный’.

Mорса ‘грубошерстный, ворсиситый, щетинистый, колючий’. Вайнах.: инг. моарса. Восходит к марсу, возможно, родственному марс ‘серп’ (см.), марсдала ‘распалиться, разбушеваться’ (см.).

Москал ‘индюк’. Вайнах.: инг. москал. Вероятно, является переосмыслением укр. москаль ‘русский солдат’ из-за пестро-красной одежды или розового цвета лица русских солдат. В пользу этого говорит лак. оьрус аьнакIи ‘индейка’, которое дословно означает ‘русская курица’, а также чеченское название красного муравья уоьрсийн зингат, буквально русский муравей. Менее вероятно ввиду экзотичности этой птицы исконно нахское происхождение москал: от моск ‘красное дерево’ и суф. -ал, ср. тот же суф. в буоргIал ‘петух’, шуоршал ‘дрозд’, маккхал ‘коршун’, потому что даже такие обычные птицы как курица (куотам), гусь (гIаз), утка (бад) и те считаются в чеченском заимствованными.

Mохса ‘кукурузный или просяной квас’. Вайнах.: чеч. диал. мосхум, инг. масхам ‘квас’. Распространено во многих соседних языках: дигор. махсумае, ирон. махсымае ‘брага’, каб., адыг. махсымэ ‘хмельной напиток из проса, подслащенный медом’, черк. махсымэ, убых. бахсмэ, груз. махсимати ‘брага, буза’, кум. махсыма. Первоисточником cчитается тюрк. maqsima ‘брага’. Однако исходная чеч. форма – *махсу создает большие трудности для этой этимологии. Утрата конечного -м для чеченского языка абсолютно невероятный случай, не говоря уже о семантической разнице. И наконец, наличие в чеберлойском диалекте чеченскoго языка варианта этого слова бохсо в значении ‘особый вид ржи’ ставит, на наш взгляд, последнюю точку в этом споре: нах. *махсу ‘вид злака (ржи)’ – нах. *махсу(м) ‘напиток из злака (ржи)’. См. бажана, них, ялта.

Муж ‘пойло, похлёбка; теплая болотная вода’. Вайнах.: инг. муж. Сближаем с хварш. музо, музва, гинух. мозо, цез. мезо ‘болото’. Дальнейшие связи ведут к словен. mužа ‘болото, топь’.

Mужалт ‘обложка, переплёт’. Вайнах.: инг. мужалт. Из араб. муджаллад-ун ‘обитый кожей переплет’. Отсюда же дарг. мужаллат, лак. мужаллат ‘переплёт’.

Муз ‘детск. penis’. Вайнах.: инг. муз. Возможно, связано с чеш. moud, слвц. mud’, луж. mud, mudze ‘мошонка’, лит. mižas ‘penis’, mizeklis ‘мочевой канал, penis’, ишкашим. miž ‘п. орган у самцов’. Фонетически ср. рус. зуд – чеч. зуз, нудить – нидз, ведать – войза, мёд – моз. Может быть, сюда же авар. моцIцIо, ахв. мицIцIо, год. мицци, лак. мазу ‘сосок вымени’. См. муцIар.

Mузар: в музар буоьлча санна ‘ерзать, сидеть как на иголках’. Собств. чеч. Из араб., где muzur – ‘штык, копьё’. Сюда же осет. музура, балк. мужура, каб. мыжурэ – то же, лезг. мезре ‘клин’ (?).

Муката ‘слабак, рохля; слабохарактерный, безвольный мужчина, подкаблучник’. Собств. чеч. Происхождение не ясно. Возможно, связано с груз. muq’aiti ‘прилежный’ (из араб.).

Мукадахка ‘крыса’. Собств. чеч. Сложение основы *мука (большой, сильный), возможно, связаной с тох. А muk ‘сила’, mok ‘старый’, и дахка (мышь). Типологически ср. груз. вир-тагва ‘крыса’ (буквально ‘осел-мышь’), дигор. галау ‘крыса’ при кIалав ‘осленок’, балк. гэлэв ‘осленок’, ‘крыса’, свидетельствующие о том, что ‘крыса’ воспринималась как ‘крупная, большая мышь’ (см. вир). Из чеч. идет хварш. мукудахка, цез. дохка. Как связано с арм. mukn ‘мышка’?

Мукх ‘ячмень’. Общенах. (инг. мукх, ц.-туш. маикх, мекх ‘хлеб’) название злака, имеющее соответствия в даг. языках: дарг. мухъи, будух. мух, рутул. мух, хинал. макха ‘ячмень’. Пранах. *макх (ср. чеч. род. п. мекхан < макх-ин) соотносится, на наш взгляд, с чеч. мокха ‘нож’, мекха ‘борона’. Внутр. форма – ‘острый, щетинистый, колючий (злак)’. Cp. типологически нах. *ou ‘колики; шампур, вертел’ – и.-е. *ou- ‘колючий злак, овёс’ (слав. *ovьsъ, лат. avena).

57

Mукъ ‘рукоять, эфес’. Общенах.: инг. мукъ, ц.-туш. мукъ. Образовано в результате метонимии (перенос названия материала на изделие) от основы мукъ ‘рог’ (< *макъ, ср. осн. косв. п. макъар-), вероятно, родственной абх.-абаз. а-маа // мгIа ‘ручка, рукоятка’, адыг. *макъIэ // *маIэ ‘рука, рукоять’ (Абдоков), удин. муIкъаI ‘рог’, сван. meq’ar ‘рука’, абаз. maqa ‘кисть’, дарг. naq ‘кисть’ (если из *maq). С учетом развития значения ‘рука’ > ‘под рукой, под боком’ > ‘рядом, близко’ сюда можно привлечь крыз. muq’ov, лезг. muq’al, хин. miq’el, агул. muq’u ‘близко’. Вариациями этой же основы являютcя чеч. маIа, инг. муIа ‘рог’ (см.). Ср. сюда также совершенно неожиданное араб. микъвам ‘ручка, рукоятка’, мн. макъаъим. См. мукъам.

Mукъа ‘свободный, незанятый, праздный’. Общенах.: диал. мокъа, инг. мукъа, ц.-туш. макъ, макъо. Не имеем предложить ничего лучшего, чем увязать это слово с *мукъ ‘рог, рожок, труба’ и мукъам ‘мелодия, напев’ (см.), имея в виду этимон ‘поющий, веселящийся, празднующий’, ср. самукъание ‘веселый’, самукъадаккха ‘развлечься’. Исходная форма – *макъу. Имеет ли сюда отношение др.-инд. moka, muka в pra-moka ‘освобождение, отдых’, pra-mukti ‘освобождение’?

Mукъадаккха ‘освободить, высвободить’. Общенах.: инг. мукъадаккха, ц.-туш. макъдакха. Сложение основ мукъа (свободный) и даккха (произвести).

Mукъадала ‘освободиться, высвободиться’. Общенах.: инг. мукъадала, ц.-туш. макъдала. Сложение основ мукъа (свободный) и дала (стать).

Mукъалла ‘свободность, незанятость, праздность’. Общенах.: инг. мукъал, ц.-туш. макъол. Cуф. образование (суф. -алл-а, ср. уоьздалла, дикалла, шуоралла) от основы мукъа ‘праздный, незанятый’.

Мукъам ‘мелодия, напев, мотив’. Общенах.: инг. мукъам ‘голос (человеческий)’, ц.-туш. мокх ‘звук’, макхиш ‘песня’, мокхбар ‘петь песню’. Cуф. образование (суф. -ам // -ум, ср. гIодам, додам, тIадам) от основы *мукъ ‘рог; рожок, горн, труба’ (< *макъ). Родственно адыг. макъI // макъэ ‘звук; голос’, лак. махъ ‘слово’, авар. макъан ‘мелодия’, лезг. макъам 'мелодия, напев, мотив', рут. макьам, таб. мукьмар ‘мелодии’. Сюда же, возможно, груз. xma- ‘звук, голос’, мегр. xuma, xэma, xoma < *qma- // *mqa- (?). Араб. макъам ‘лад, тональность’, возможно, является хурритским вкладом в семитские языки или ностратическим наследием. Cм. мукъ.

MулгIа ‘подхвостник’. Общенах.: инг. мулгIа, ц.-туш. муйгIли. Суффиксальное производное (суф. -ла) от основы *мугI- ‘хвост’, представленной в ц.-туш. мугI ‘хвост’, авар., лак. магъ, бежт., гунз. мигъ ‘хвост’. В вайнах. языках произошла метатеза: мугIла – мулгIа. Сближение с осет. maerghga ‘нагрудник верховой лошади’ фонетически не приемлемо.

Mунда ‘1. холка; 2. чучело, пугало’. Вайнах. (инг. мунда), имеющее соответствия в иран. языках: афган. мандав ‘холка’, мундай ‘человек без рук или без ног; коротышка’, мунай ‘ожерелье’. Видимо, родственно чеч. *мин- ‘шея’ в мин-даьIак (см.). Первонач. значение – ‘шея, холка’, откуда ‘чучело, пугало’ из ‘всякое старье, навешиваемое на холку и выставляемое в огороде или поле’. Сюда же относятся и табас. мандав, кум. мунна, карач.-б. мулда ‘холка, загривок’.

Mунепакъ ‘безбожник, вероотступник’. Вайнах.: инг. мунапакъ. Из араб. мунафикъ-ун ‘лицемер’.

Муо ‘шрам’. Общенах. (инг. муа, ц.-туш. мад), имеющее соответствия в даг. языках: цез. медо, гин. мад ‘шрам’. Исходной формой считают *мадо // *мад, предполагая в вайнахских языках выпадение д. В таком случае сопоставимо с и.-е. *mad- ‘знак, отметина’ (Mann: 724).

Муоз ‘мёд’. Общенах. (инг. муодз, ц.-туш. моцI), имеющее надежные соответствия в даг. (лезг. мед, табас. мед ‘патока’, карат. мицIцIаб, годоб. мицца, анд. мицIцIа ‘сладкий') и индоевр. языках: др.-инд. madhu- ‘мёд’, авест. madhu ‘вино из ягод’, и.-е. *medhu- ‘мед’. Исходная форма – *мадз (< *мад). См. ницI.

МуозгIар ‘священник’. Общенах.: инг. муодзгIар, ц.-туш. модзгIор. Заимствовано из картв. языков: груз. мзгIвари ‘священник’.

Mуолла ‘1. мулла; 2. главное наиболее крупное зерно в четках’. Вайнах.: инг. муолла. В конечном счете слово идет из араб. мулла ‘учитель, наставник, мулла’, но фонетически более близки перс. молла, осет. молла, дари молла, каб. молэ, чем тюрк. мулла, араб. мулла. Еще дальше отстоит лак. малла.

Mуолха ‘лекарство, порошок; порох’. Вайнах.: инг. муолха. Суффиксальное производное (суф. -х, ср. гомха, чалх, зирх) от основы *мал-, имеющей соответствия в индоевр. языках: герм. *melha // *smalga ‘песчаный холм, отмель из наносного песка’, норв. smol ‘пыль’, др.-ирл. smal ‘пыль’, лтш. smalks ‘песок’, рус. мел, мелкий, диал. моль ‘мелочь, измельченные вещи, самый мелкий снежок’, и.-е. *melk- ‘молотый, порошок’ < *mel- // *mol- ‘молоть, измельчать’. К семантич. типологии ср. чеч. гам ‘пыль, труха’, гомха ‘мелкий’, жима ‘маленький’ (< *гима < *гами) – и.-е. *gem- // *ghem- ‘земля, грунт, песок, пыль, прах’, *gem- ‘сжимать, давить, измельчать, крошить’. См. мела.

Муор ‘объятие, сплетение рук, обхват, охапка’. Общенах. (инг. муорхI, ц.-туш. морлъ, майръла), имеющее соответствия в индоевр. языках: норв. mor ‘колбаса’, др.-англ. mearg, лат. murus ‘каменная стена’ (< ‘круговая стена’), греч. mare ‘рука’, marpto ‘хватать, держать’, и.-е. *mer- ‘плести, связывать’, *mer-/n-‘рука, власть, обнимать властью, охватывать, овладевать руками’ (Гамкрелидзе 1984, с.806), ирл. mer ‘палец’. Исходное нах. *мар ‘сплетение рук, охват руками, объятие’ восстанавливается на основе сближения с однокоренными чеч. марахь ‘в объятиях, на руках (о ребенке)’ и цова-туш. майръла ‘объятие’, ср. аналогичную лабиализацию гл. корня в основах: буос – басахь, нуох – нахарш, дуол – даларш (см.).

58

Муорд ‘грубая пленка в мясе, жесткий кусок мяса’. Вайнах. (инг. муорд), имеющее соответствия в индоевр. языках: афган. morda, перс. murda ‘мертвый, покойник’, парф. mwrd, рус. мёртвый, чеш. mrt ‘мертвая ткань на ране’, нем. Маurden, лат. mortuus, и.-е. *mert- // *mort- ‘затвердевший, мертвый’. В плане дальней этимологии сюда же относим чеч. мар ‘муж, мужчина’, араб. марид ‘гигант, великан; непокорный’, с меной m // n чеч. нарт ‘титан, богатырь’, и.-е. *mar // *nar ‘муж, мужчина’ (< ‘крепкий, твёрдый’), *nord ‘север’ (< ‘лёд, затвердение’). См. моьрдиг, муортйоьлла.

Муорз ‘сыворотка’. Общенах. (инг. муордз, ц.-туш. мацIро), имеющее по корню соответствия в даг. языках: анд. б-ерцIцIом, арч. марзду- лак. марцI-, табас. мардзи ‘чистый’. Фонетические изменения восстанавливаются в виде: марз-у > морзу (лабиализaции) > муорзу (дифтонгизация) > муорза (частичная редукция) > муорз (полная редукция). Далее, вероятно, родственно чеч. миерза ‘сладкий’ (см.), ст.-слав. мразь, иран. *marz- ‘касаться, гладить’. Первонач. знач. – ‘отстой, отстоявшаяся жидкость; выделения, слизь (от свернувшегося молока)’, ср. кIалд-марз = ‘творог-слизь’. Этимологически темное рус. морс ‘подслащенный напиток’, возможно, идет из чеч. языка. С культурно-исторической точки зрения ср. рус. квас, муть словен. mužа ‘болото, топь’ при чеч. кхавса ‘кваситься, шипеть’, мутт ‘сок’, муж ‘теплое пойло (для скота)’ (см.).

МуорзагI ‘шипцы’. Вайнах.: инг. моардзагIа. Суф. производное (суф. -ах // -ух, ср. карзах) от основы *марз ‘стрелка’, родственной миерз ‘струна’. Фонетическое развитие: марзух > морзах > муорзах > муорзагI. Первонач. значение – ‘инструмент в виде двух перекрещивающихся стрелок’, ср. галмуорзахвала ‘разминуться, разойтись’. Интересно отметить сходство с лат. mordax ‘кусающийся’ от mordeo, morsum ‘кусать’, франц. mordre ‘кусать’, morso ‘кусок’, mordant ‘кусающийся, кусачки’, mordache ‘ручные тиски’. Груз. марцIухи ‘шипцы’, видимо, восходит к нахской форме, а не наоборот. В пользу этого, на наш взгляд, говорит направление фонетического развития в нахских языках дз > цI (см. муорз, цIовза, цIогIа, цIузам), а также отсутствие рассматриваемой лексемы в цова-тушинском языке, где она по логике вещей должна была бы в случае заимствования присутствовать в первую очередь.

МуорзагIдала ‘разминуться, разойтись, разъехаться (в пути)’. Вайнах.: инг. моардзагIдала. Сложение основ муорзаг1а ‘отклонившийся, перекошенный’ и дала ‘стать, становиться’. Возможно, связано с груз. marcx- ‘неудача, поражение’ (от первоначального ‘промах, отклонение, кривизна’) и marcxena ‘левый, левая рука’ (от ‘кривая рука’).

Муортйуоьлла ‘огрубелый, омертвелый’. Сохранилось только в чеченских диалектах. Сложение основ муорт (мертвый), родственной чеч. морд ‘огрубелый, омертвелый’, и.-е. *mert- // *mort- ‘затвердевший, мертвый’ и йуоьлла – прич. прош. от йуола (превратиться).

МуостагI ‘неприятель, враг’. Общенах. (чеч. диал. мастха, мостух, инг. моастагIа, ц.-туш. мастхов), имеющее соответствия в иран. языках: дигор. mastgun ‘гневный, раздраженный’, скиф. masta ‘гневный, ярый’ сак. masta ‘пьяный, возбужденный’, перс. mast ‘пьяный, ярый, свирепый’. Cуффиксальное производное (суф. вещ. п. -ах // -ух) от основы маст ‘сусло; кислятина; нечто в состоянии брожения’. Ср. венг. mostoha ‘суровый’. См. муьста.

МуостагIалла ‘ненависть, вражда’. Вайнах.: инг. моастагIал. Суф. производное (суф. -алла, ср. дуоттагIалла, накъуосталла, жахьталла) от основы сущ. муостагIа.

Муотт1 ‘язык, речь’. Общенах. (инг. муотт, ц.-туш. мотIтI), имеющее соответствия в даг. (авар. мацIцI, лак. маз, дарг. медз, лезг. мез ‘язык’) и индоевр. языках: алб. mat ‘устье реки’, гот. munths ‘рот, подбородок’, др.-англ. math, англ. mouth ‘рот; устье реки’, лат. mentum ‘подбородок’, кимр. mant ‘челюсть’, и.-е. *mеnt ‘рот, уста; челюсть’. Исходная форма *матт ‘язык < *середина’. Лабиализация корневой гласной закономерна, ср. буотт из батт, пуотт из патт (см.). К соответствию нах. -тт – и.-е. -nt см. латта, муотта. В конечном счете сюда же, вероятно, относятся чеч. диал. (терск.) матдан ‘ругать, материть’, рус. мат ‘нецензурная речь’, бел. мат ‘голос’ (ср. рус. кричать благим матом), фран. mot ‘слово’, итал. moto ‘девиз’.

Муотт2 ‘место, постель’. Общенах. (инг. муотт, ц.-туш. мотIтI), имеющее соответствия в даг. языках: цез. мужи ‘постель’, мочи ‘место’, багв. миса ‘место, комната, дом’. Исходная форма *матт < ‘середина’. Родственно муотт1.

Муотта ‘думать, полагать, казаться, представляться’. Общенах. (инг. муотта, ц.-туш. моттан), имеющее соответствия в индоевр. языках: и.-е. *mentos ‘думать, полагать, мнить’: др.-инд. mata ‘считающийся, предполагаемый, подуманный (имеемый в виду)’, гот. munds – то же, лат. (com)mentus ‘выдуманный’, лит. matyti ‘смотреть, глядеть’, mintis ‘мысль’, лтш. matit ‘заметить, чувствовать’, болг. смотра ‘думаю, считаю’, рус. смотреть, смотря; кельт. *met-, *mat- ‘чувствовать’ (Маковский 1989: 65) Первонач. форма – маттан (< *манта?) уверенно восстанавливается на основании чеч. диал. метташ ‘думая’. Интересно отметить, что элемент -р- в слав. формах напоминает чеч. суф. масдара -р в муоттар ‘думать; думание, представление’, что находит аналогию и в паре слав. *зер-ати ‘взирать’ – нах. *зиер ‘смотреть, надзирать’ от зиен (см.).

Муотт биетта ‘доносить, стучать, ябедничать’. Общенах.: инг. муотт биетта, ц.-туш. мотIтI биетта. Лексикализация словосочетания муотт (язык) биетта (бить), буквально ‘языком бить, трепать’. Интересно отметить, что основа биетта ‘бить, трепать’ (см.) легла также в основу некоторых европейских слов: англ. de-bate ‘дискуссия, дебаты’ < фран. de-bat ‘спор’ < ст.-франц. de-battre ‘спорить’ < лат. batuere ‘бить’.

Муох ‘ветер’. Общенах. (*мах: инг. мух, ц.-туш. мох) ностратического характера: ностр. *maH ‘качать, махать’ > и.-е. *meh- ‘качать, махать’, рус. мах, раз-мах, мах-ать, махавка

59

‘ветреница, флюгер’; даг. мыц-, мич-, муч-, муш- ‘ветер’ (< *мас). Внутренняя форма слова муох ‘ветер’ – ‘вить, веять, крутить, закручивать’. Возможно, родственно чеч. мах ‘осина’, моха ‘каприз, норов, аффект’ < ‘порыв, (на)веяние’.

Муохк1 ‘земля, край, страна’. Общенах. (диал. муорк, инг. мохк, ц.-туш. морг). Звукокомплекс -хк- в чеченском обычно восходит к -рк-, (ср. чеч. диал. ахк // арк ‘река’, дуоьхка // дуоьрка ‘ремень’, йахк // йарк ‘расческа’), откуда имеем праформу *муорк. Основа косв. п. указывает на корневое а (ср. дат. маркана, эрг. маркуо), что дает пранах. *марк, по всей видимости, соответствующее и.-е. *merg- // *merk ‘граница, пограничная область’: герм. *mark- ‘пограничная территория’, гот. marka, нем. mark, др.-англ. mearc, лат. margo, авест. marezu ‘пограничная область’, перс. marzo ‘межевой знак’. Учитывая метатезу, происходящую иногда в индоевропейских корнях, мы сопоставили далее нах. *mork ‘край, большая территория’ с праслав. *krom- ‘кромка, край, большой участок земли’. И каково же было наше удивление, когда мы узнали, что это сближение давным давно проведено Maxком по отношению к нем. Mark! (ЭССЯ 12: 185).

Муохк2 ‘ступа, ступка’. Общенах.: инг. моск, ц.-туш. морг, мохкгорч. Сопоставляют с осет. моск, груз. моргви ‘ступица’. Однако заимствование из этих языков по фонетическим причинам невозможно, так как исходная форма нахских основ марк // махк // маск, связана с балт. *mask-, *mazg-, слав. mosk-, mozg- ‘ударять, бить, мозжить; мозг’, ср. диал рус. москотать ‘стучать, долго постукивать’, мозгонуть ‘сильно ударить’ (В.Н. Топоров). Далее сюда же авест. mazga- ‘мозг, костный мозг’, др.-в.-нем. mark, др.-англ. mearg (англ. mark), др.-исл. mergr ‘костный мозг’, прусс. musgeno ‘костный мозг’ (Гамкр. 1984: 813). Чередование с : х : р довольно распростаренный фонетический процесс, ср. чеч. дохк ‘туман’ – рус. туск ‘туман, темнота’, тусклый, тускнеть, англ. dark ‘темный’; чеч. муохк1 ‘ступа’ – осет. маск ‘ступица (колеса)’, груз. моргви; чеч. муохк2 // муорк2 ‘земля, край’ – осет. маск ‘кромка’, и.-е. *mark ‘край, граница’. Интереснейшая параллель к и.-е. *mask-, *mazg- ‘мозг’ обнаруживается и в агул. языке маскъв ‘мозг’.

Муохь1 ‘жир, сало’. Общенах. (инг. мухь, ц.-туш. мохь), имеющее соответствия в даг. языках: авар. магъ ‘курдюк’, будух. маъ ‘животный жир, сало’, лезг. маъ ‘сало’. Исходная форма *махь, ср. мн. махь-арш.

Муохь2 ‘груз, вьюк, ноша, поклажа’. Общенах. (инг. мухь, ц.-туш. мухь), имеющее соответствия в даг. языках: авар. магь ‘вьюк, ноша’, мухь, диал. мохь ‘плата’ (< ‘плата за перевозку груза’?), арч., агул., дарг. мах ‘ноша’, лак. гьи. Возможно, связано с муохь1.

Муохь3 ‘крик, вопль, стон’. Вайнах.: инг. мухь. Вероятно, восходит к лексеме муох ‘ветер’. В пользу чего говорит и сходная сочетаемость этих слов: муох бала ‘подняться о ветре ’ – муохь бала ‘вскрикнуть, закричать’, муох туоха ‘подуть’ – муохь туоха ‘крикнуть’, муох хьиекха ‘дуть’ – муохь хьиекха ‘орать, кричать’ и т.д. Ср. также англ. wind ‘ветер’ – to wind ‘трубить (в трубу)’.

Муочхал ‘челюсть’. Вайнах.: инг. муочхал. Происхождение не ясно. Возможно, связано с рус. мусала ‘челюсти; салазки’, мосол ‘кость’, мосолить // мусолить ‘грызть, сосать’. Cр. к фонетике чеч. наьхча ‘сыр’ < наьчха при лезг. ниси, насу, арчин. носо ‘сыр’. Типологически ср. также чеч. салаз ‘сани; челюсть’ при рус. салазки ‘сани; челюсть’.

Муоьлкъа ‘ящерица’. Вайнах.: чеч. диал. миелкъу, инг. мелIа ‘черт; ящерица’. Oт араб. ме-лIун ‘проклятый; дьявол’ с некоторыми фонетическими изменениями: миелIун > миелкъу > муоьлкъу > муоьлкъа. Обычно араб. I дает в чеч. хь, ср. араб. лаIин ‘проклятый; дьявол’ > чеч. лаьхьа ‘змея’, араб. Iакъил ‘ум’ > чеч. хьакъил (см.). Передачу араб. фарингального I через чеч. абруптивный смычный къ можно объяснить только влиянием предществующего сонорного л. Из того же источника – авар. малгIун, мальгIун ‘проклятый; дьявол; змея’, в то время как груз. mxulik’, осет. maek’ulaeg ‘ящерица’ скорее всего сюда не относятся.

Муоьрдиг ‘грубая пленка в мясе, жесткий кусок мяса’. Суф. образование (суф. -иг, ср. киртиг, каьрдиг) от основы муорд (см), широко представленной в инлоевр. языках: перс. murda ‘мертвый, покойник’, парф. mwrd, вахан. mortk, нем. Маurden, лат. mortuus, и.-е. *mort- ‘затвердевший, мертвый’. См. мортйоьлла.

Mура ‘светлячок’. Собств. чеч. Возможно, относится к и.-е. корню *mer- ‘искриться, гореть’. Родственно чеч. мурин нур, муьрг ‘калина’ (cм.).

Мурд ‘мюрид’. Вайнах.: инг. мурд. Из араб. мурид ‘последователь’.Мурйуоьлла ‘гнилой, трухлявый (о древесине)’. Вайнах.: инг. мурйенна. В первой части

мур- сопоставляем с др.-в.-нем. muruwi ‘мягкий, хрупкий, трухлявый’, норв. moren ‘гнилой, ветхий, хрупкий’. Во второй части йуоьлла – прич. прош. от вспомогательного глагола йуола.

Мутах ‘валик дивана’. Вайнах.: инг. мутах, ц.-туш. мутак (< груз. mutaka). Из араб., перс. мутакка ‘диванная подушка, подушка-валик’. Сюда же осет. мутака ‘цилиндрическая подушка’.

МутаIелам ‘1. ученик медресе, муталим; 2. зернышко в четках, отделяющее каждые 33 зерна’. Вайнах.: инг. мутIаIалам. Из араб. мутаIаллиму ‘учащийся, ученик’.

Мутт ‘сок, выжимки’. Собств. чеч. Происхождение неясно. Возможно, восходит к форме *матт ‘середина, суть’, как бутт ‘луна’ к батт. Дополнительного изучения требует сближение с созвучными хварш., гинух. мутI ‘капля’, рус. муть, диал. мут ‘муть’, курд. moti ‘сироп’, диг. муд, ирон. мыд ‘мед’.

Муттание ‘мутный’. Собств. чеч., образованное при помощи суф. -ан-ие от основы мутт ‘сок; выжимки; муть’. Ср. рус. мутный от мут ‘муть’, в котором суф. прил. -н- восходит к форманту род. п. сущ. аналогично чеч. -ан в муттание [мутние].60

Муха ‘прил. какой; нареч. как, каким образом’. Общенах.: инг. мишта, ц.-туш. мохь. Вероятно, образовано с помощью форманта вещ. п. -(у)ха (ср. муьлха ‘который’ < милуха < мила ‘кто’) от местоим. основы ма-, выделяемой в чеч. ма ‘как, как только’, миел ‘как много, сколь, сколько (неисчисл.)’, мас ‘сколько (исчисл.)’, маца ‘когда’, мила ‘кто’, инг. мала ‘кто’, муо ‘как, словно’. Последняя форма подсказывает и ход фонетич. развития: муо > муоха > муха, аналогично суо ‘я’ > суона > суна ‘мне’, хьуо ‘ты’ > хьуона > хьуна ‘тебе’, тхуо ‘мы’ > тхуона > тхуна ‘нам’.

МухIар ‘перстень; печать’. Вайнах.: чеч. диал. мухар, мугIар, инг. мухьар. Из араб. мухIур-ун ‘печать’. Сюда же авар. мугьру, адыг. мухIур, балк. мухур ‘печать’.

МуцIар ‘рыло, морда, харя’. Вайнах.: инг. муцIар. Абруптивный цI в чеченском языке восходит в основном к дз, поэтому восстанавливается исходная форма *мудзар, вероятно, образованная с помощью расширителя -ар от основы *мудз- ‘рыльце, мордашка; детск. penis’ (см.), ср. рус. пыск ‘морда’ и пыска ‘membrum virile у мальчиков’ (Ф III 421). Метатезированная форма этой же основы, на наш взгляд, представлена в чеч. цIуом ‘рыльце, хобот’, цIумар ‘рыло, морда, харя’ (см.), лак. зума ‘край’. Неясно, в каких отношениях с рассматриваемой основой находятся дарг. муцIур, арчин. мучIoр, табас. муччери, агул. муджур, рут. мичIри, цахур. мучIру, будух. мичIер ‘борода’ < (?) ‘клин’. Ср. также авар. мицIцIир, дарг. муза ‘край’.

Муш1 ‘веревка, бечевка’. Вайнах. (чеч. мн. машшаш, инг. муш), имеющее параллели в даг. языках: ботл., год. маши, анд. бош-инну, авар. бухь-ине, багв. бигь, чам. бих-, лак. бахьин, дарг. бигьес ‘завязывать, привязывать’. Учитывая чеч. муьша гали ‘полотняный, холщовый мешок’, машта ‘большой мешок’, маша ‘сукно; паутина’, мас ‘волос’, сближаем с и.-е. *mois- ‘мех’, др.-инд. mešas ‘баран; шкура’, miech ‘мех, куль, поддувало’. Отсюда исходное знач. – ‘плетеное изделие из волоса’. Ср. также осет. bos ‘перевязь’, сопоставляемое с тюрк. bosh ‘повязка, шнурок’, парф. bash, орм. besh, афган. wash, шугн. wash ‘веревка’. К типологической связи ‘волос’ – ‘веревка, бечевка’ ср. ещё греч. trixа ‘волос’ – trixiа ‘веревка’.

Муш2 ‘осокорь, карагач’. Вайнах.: инг. муш. Учитывая, что родовое название осокоря мах ‘осина’ (см.) в чеченском связано с названием ветра муох < мах, допускаем связь чеч. муш с даг. мыц, мич-, муч-, муш- ‘ветер’ (< *мас). На реальность такой связи, в частности, указывает рус. выражение дрожит, как осиновый лист, а также – слова из песни о зайцах в исполнении знаменитого комического актера Ю. Никулина: «В темно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов опадает листва».

Муьжги ‘1. русский мужик; 2. собир. мужичьё; 3. деклассированный элемент, босяк’. Собств. чеч. Переоформление рус. мужик по образцу слов гIумки ‘кумык’, гуьржи ‘грузин’, суьйли ‘дагестанец’ (см.). Претерпело ряд фонетических изменений: мужик > мужиг > муьжиг > муьжги.

Муьлха ‘который’. Общенах.: инг. молагIа, ц.-туш. менух. Образовано с помощью форманта вещ. п. -ух(а) от основы местоим. мила ‘кто’. Фонетически: мила > милух > муьлух > муьлха.

Муьлш ‘кто (такие)’. Общенах.: инг. малаш, ц.-туш. мениш. Образовано с помощью форманта мн.ч. -уш (см.. уьш, уьзаш, хIорш) от основы местоим. мила ‘кто’. После ассимиляции и редукции гласных форма милуш дала муьлш (см. муьлха).

Муьрг ‘калина’. Собств. чеч. Суф. производное (суф. -иг, ср. цуьрг) от основы мур- < *мар-, родственной и.-е. *moro ‘куманика (ягода)’, арм. mor ‘ежевика’, лат. morum, греч. moron ‘тутовая ягода; ежевика’. Сближают с дигор. murk'a ‘калина’, чан. murg`i, черкес. marko ‘земляника’, каб. merak`o ‘клубника’.

Муьста ‘кислый’. Общенах. (инг. миста, ц.-туш. мустин), имеющее соответствия в кавказских (сван. муст’вин ‘горький, жгучий’, карач.-б. мысты ‘кислый’ из субстрата) и индоевр. языках: лат. mustum ‘виноградное сусло’, рус. муст – то же. Исходное мустин – форма род. п от муст, вероятно, связанного по диссимиляции с мутт ‘сок, сусло; муть’ (см.) На иной ступени чередования гласных связано с будух. маст, лезг. маст ‘кислое молоко’, хиналуг. маст ‘сметана’; перс. mast, др.-инд. mastu ‘кислое молоко’ (и.-е. *mad- ?).

Соблазнительно сопоставить с и.-е. *mus ‘мышь’ из ‘вонючка’, ‘кислый, тухлый (запах)’. Cм. муостагI, шура.

Муьсталла ‘кислый вкус, кислость; хим. кислота’. Вайнах.: инг. мистал. Суф. производное (суф. -алла, ср. маьрзалла, дуьралла, къаьхьалла) от основы прил. муьста (см.).

Муьстарг ‘кислица, щавель’. Общенах.: инг. мистаярг, ц.-туш. дурмустI. Судя по ингушской форме, скорее всего, образовано сложением основ муьста (кислый) и йариг (являющийся). Современный вид слово приняло после ряда фонетических изменений: муьстайариг > муьстайарг > муьстйарг > муьстарг.

МуьтIаxь ‘послушный, покорный, верноподданический’. Вайнах.: инг. мутIахьа. Заимств. из араб. языка, в котором мутIиI ‘послушный, покорный’. Сюда же авар. мутIигIаб, афг. мути, моти ‘послушный’. Фонетически: мутIиI > мутIихь > муьтIахь, ср. чеч. сахь ‘мера зерна’, сахьт ‘час’ при араб. саI, саIат – то же.

Муьша-гали ‘мешок из грубошерстной ткани’. Собств. чеч. Лексикализация атрибутивного словосочетания муьшан гали, где в первой части муьшан – основа род.п. от муш ‘мешковина, грубое сукно’, соответствующее др.-инд. meša ‘баран, мех, шкура’, общеар. *maiša, герм. *maissa, и.-е. *moisa, *maisa ‘овца, шерсть, мех’, а во второй – гали ‘мешок’ (см.). Родственно чеч. муш ‘бечевка’, маша ‘сукно’ (см.), лит. maišas ‘мешок для сена’, лтш. maksts ‘мошна, чехол’, рус. мошна, мошонка, др.-прус. moasis ‘кузнечный мех’.

61

Муьшка ‘тычок, тумак’. Вайнах.: инг. мIишка. Происхождение неясно. Вероятно, связано с ма1аш, диал. му1аш, ми1иш ‘рога. рожки’. Ц.-туш. муджган ‘тумак’, видимо, заимств. из картв. языков, ср. груз. муджгани ‘тумак’.

МIаквала ‘быть в ударе’. Сложение основы мIак, соответствующей ц.-туш. мак ‘наверх, вверх, сверху’, рус. *мак ‘верхушка’, мак-ушка, и вспомагательного гл. вала ‘выйти, взойти’. Буквальное знач. – ‘быть на высоте, быть в кульминации’. Сюда же, возможно, относится чеч. диал. мIаьк ‘угол’, ср. типологически чеч. маьIиг ‘угол’ < маIа ‘рог’.

МIара1 ‘ноготь, коготь’. Общенах. (чеч. диал. маIар, инг. мIара, ц.-туш. мIайри), имеющее соответствия в даг. языках: авар. малъ, анд. мулъа, хварш. молу, гунз. малу ‘ноготь’. Образовано от основы маIа ‘рог, роговой’, при помощи расширителя -р(а), выделяемого также в чеч. бIаьрг ‘глаз’, церг ‘зуб’, лерг ‘ухо’ (см.). Родственно чеч. мийра, диал. мерга, мIерг, инг. мIарг ‘нога; удар ногой, пинок’, ц.-туш. мард ‘лягание, брыкание’, чеч. берг ‘копыто’ (см.).

МIара2 ‘1. вилка, 2. крюк, рыболовный крючок’. Общенах.: чеч. диал. маIар, инг. мIара, ц.-туш. мIайри. Образовано в результате метафорического переноса от мIара1 ‘ноготь, коготь’ (см.). Родственно карат. ma’a ‘вилка’.

МIаьргуонна ‘чуть было не, еще момент и, краткий миг и’. Собств. чеч. Суф. производное (наречный суф. -нна, ср. цIаьххьанна) от основы мIаьрг-, сопоставимой с индоевр. основой *merg`hu- ‘короткий (момент)’ в др.-инд. muhu ‘внезапно’, авест. mэrэzu ‘короткий’, гот. ga-maurgjan ‘сокращать’, греч. braxys, лат. breuis ‘короткий’.

МIаьчиг ‘ножик; заостренный загнутый вверх кончик (ножа, полоза и т.д.)’. Суф. производное (суф. -иг, ср. маьIиг, буьхьиг) от основы мIак (< *мак), вероятно, соответствующей чеч. диал. мIаьк ‘угол, грань, пик’, ц.-туш. мак ‘наверх, вверх, сверху’, рус. *мак ‘макушка, верхушка’. В результате аффрикатизации к получены также авар. меч, дидойск., капуч. мачIа, гунз. мачIа ‘меч’. Кавказ издревле славился металлургическим и оружейным производством, а также воинской доблестью своих сынов, поэтому не видим ничего удивительного в том, что это слово проникло в европейские языки: рус. меч, сербохорв. мач, н.-луж. мйач ‘меч’, герм. *maki, *meki ‘меч’. C культурно-исторической точки зрения сравните еще рус. шашка, гурда, также идущие из кавказских языков. См. мокха.

/Начало словаря см. в журнале Вестник ЧИПКРО № 1-3, 2004, № 2, 2005/.

© 2008 г. Т.В. Жеребило

Фрагмент «Словаря лингвистических терминов»

АКЦИЯ. Этап риторического канона, нацеленный на представление сообщения слушателям.

АЛЛИТЕРАЦИЯ. Повторение согласных в художественном тексте, имеющее текстообразующее значение. При полной аллитерации повторяются одинаковые звуки, при неполной аллитерации повторяются однотипные звуки.

АНАГРАММА. Текстообразующий звуковой прием, основанный на перестановке букв в слове, в результате чего образуется новое слово.

АССОНАНС. Повторение гласных в художественном тексте, имеющее текстообразующее значение. При полном ассонансе повторяются одинаковые звуки, при неполном – однотипные звуки.

АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ СЛОВА состоит из ядра и периферии. Роль ассоциативных связей слов в текстообразовании очевидна. Ассоциативное поле слова фокусирует прямо или косвенно лингвистические параметры слова, отражает многообразие семантических, тематико-ситуативных и оценочно-прагматических связей, значимых в текстообразовании. В ассоциативных связях отражены коммуникативные свойства слов, имеющие информативно-смысловую и прагматическую направленность, обусловленные: 1) лингвистически: а) спецификой лексического значения; б) стилистической маркированностью; в) грамматическими особенностями; г) фонетической оформленностью слов и т.п.; 2) экстралингвистически: а) творческой активностью языковой личности, в сознании которой актуализируются различные представления об

обозначаемых словами явлениях; б) о возможной тематической и ситуативной ориентации лексических единиц.

АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ. Совокупность ассоциатов, т.е. реакций на слово–стимул. Ассоциативное поле включает ядро (наиболее частотные реакции) и периферию.

АССОЦИАТИВНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ СЕТЬ. Организация лексической структуры текста по сетевому принципу с учетом различных связей лексических единиц «по горизонтали» ( в соответствии с линейным развертыванием текста) и «по вертикали» (с учетом ассоциативно-семантических перекличек дистантно удаленных лексических единиц). Ассоциативно-семантическая сеть отражает заложенную в тексте программу.

АССОЦИАТИВНО-СМЫСЛОВОЕ ПОЛЕ, по Н.С. Болотновой, включает три ступени: 1) вершина поля включает номинат концепта; 2) затем на второй ступени находятся текстовые смыслы; 3) третья ступень – это текстовые ассоциаты, которые могут ветвиться еще на более конкретные текстовые ассоциаты.

АССОЦИАТИВНЫЕ НОРМЫ. Объективный экстралингвистический фактор текстообразования, ядерная часть коллективного ассоциативного поля, выявленная в свободном ассоциативном эксперименте. Ассоциативные нормы в первичной и вторичной текстовой деятельности выполняют роль связующего звена, обеспечивающего контакт и понимание автора и адресата. Алгоритм текстообразования на основе ассоциативных связей слов включает следующие этапы: 1) осмысление темы; 2) конкретизация замысла

62

(идеи) и эмоциональной тональности текста; 3) выделение ключевого слова (слов); 4) выявление его ассоциативных связей, моделирование ассоциативного поля слова; 5) выделение опорных слов – членов ассоциативного поля слова; 6) составление ассоциативных рядов слов; 7) последовательное создание текстовых фрагментов от словочетаний к высказыванию; 8) работа над связностью текстовых фрагментов.

АССОЦИАТЫ. Реакции на слово-стимул.АССОЦИАЦИЯ. Связь между психическими

явлениями, при которой актуализация (восприятие, представление) одного из них влечет за собой появление другого.

БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод, нацеленный на рассмотрение биографии и личности автора, при котором и биография, и личность рассматриваются как определенный момент творчества. Биографический метод предполагает изучение жизни писателя на основе знакомства с мемуарами о нем, анализа автобиографии, исследования дневников, записных книжек, эпистолярного наследия, различных архивных материалов, авторских предисловий и послесловий, речей и интервью, поэтических деклараций, критических статей и эссе.

ВЕЧНЫЕ ТЕМЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: 1) онтологические: хаос и космос, огонь и вода, движение и неподвижность, свет и тьма; 2) антропологические темы: а) духовные начала бытия: причастность – отчужденность, смирение – гордыня, греховность – праведность; б) надэпохальные ситуации: труд, досуг, будни, праздники, частная жизнь, мир, войны, революция, гражданская деятельность; в) сфера инстинктов: половая сфера, стремление к материальным благам, жажда власти; г) мужество, женственность; д) детство, юность; зрелось, старость.

ВИДЫ МОДЕЛИРОВАНИЯ ТЕКСТА: 1) интонационно-синтаксическое; 2) ритмическое; 3) логико-смысловое; 4) моделирование ассоциативно-смысловых полей ключевых слов и ассоциативных полей текста; 5) моделирование на основе позиционного анализа и выделения гармонического центра; 6) компьютерное моделирование.

ВИДЫ ПАФОСА В ТЕКСТЕ И ИХ СТИЛЕВЫЕ СООТВЕТСТВИЯ: 1) пафос сентиментализма (психологизм, экспрессивность, риторичность); 2) пафос романтизма (психологизм, риторичность, условная образность, сложная композиция, стихотворная организация, отказ от сюжетности, отказ от описательности, чаще проявляется в лирике, контраст – ведущий принцип композиции; 3) пафос героического (тяга к сюжетности, жизнеподобие, формы условности, гиперболизация, риторичность художественной речи, отказ от описательности, отказ от психологизма); 4) пафос трагического (сюжетность, психологизм); 5) сатирический пафос (условные формы, описательность, сюжетность, риторичность художественной формы); 6) пафос иронии (разноречие, условность, сложная композиция); 7) пафос инвективы (риторичость, описательность, простая композиция).

ВИДЫ ТЕКСТОВОГО ВРЕМЕНИ: 1) календарное время, отображаемое преимущественно лексическими единицами с семой «время» и датами; 2) событийное время, организованное связью всех предикатов текста (прежде всего глагольных форм); 3) перцептивное время, выражающее позицию повествователя и персонажа. Выделяются также сюжетное время и

время фабульное, авторское время и субъективное время персонажей, время бытовое и историческое, время личное и социальное [Николина 2003].

ВИДЫ ТЕКСТОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: 1) текстообразующая; 2) текстовоспринимающая; 3) интерпретационная.

ВИДЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ВРЕМЕНИ: 1) реальное объективное; 2) циклическое; 3) субъективное; 4) ирреальное время [Папина А.Ф.]. И.Я. Чернухина выделяет: конкретное, абстрактное, обобщенное, поэтически трансформированное.

ВИДЫ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ТОНАЛЬНОСТИ ТЕКСТА: минорная, мажорная, патетическая, лирическая.

ВРЕМЯ ДИКТУМНОЕ. Объективное время в художественном тексте. Относительно адекватно отраженное в тексте реальное время, когда события, описанные в тексте, ставятся в связь с реальными моментами, периодами, процессами в жизни личности.

ВРЕМЯ МОДУСНОЕ. Субъективное время в художественном произведении. Связано с индивидуальным осмыслением модели объективного времени.

ВРЕМЯ РЕАЛЬНОЕ В ОТЛИЧИЕ ОТ ХУДОЖЕСТВЕННОГО. Разграничивается со времен А.А. Потебни. Реальное время отличается одномерностью, непрерывностью, необратимостью, упорядоченностью [Н.А. Николина 2003]. Для художественного времени характерны многомерность, обратимость, прерывистость, дискретность. Упорядоченность определяется эстетическим замыслом автора и подчинена избранной автором стратегии текстового развертывания. Художественное время – это единство конечного и бесконечного, частного и общего [Тураева 1979]. Художественное время носит системный характер [Н.А. Николина].

ВРЕМЯ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ИРРЕАЛЬНОЕ. Включает ряд типов: 1) астральное; 2) инфернальное; 3) волшебное; 4) мифологическое; 5) сказочное время; 6) фантастическое; 7) фантасмагорическое; 8) время Зазеркалья.

ВРЕМЯ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ РЕАЛЬНОЕ. Время, в большей степени соотнесенное с миром действительности. Обычно оно проспективно, хронологически последовательно [Папина 2002].

ВЫЯВЛЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СМЫСЛА ТЕКСТА С ОПОРОЙ НА ЛЕКСИЧЕСКУЮ СТРУКТУРУ ПРОИЗВЕДЕНИЯ: 1) поэтапный анализ лексической структуры образов, их соотнесенности и обобщения с выходом на идейный уровень текста; 2) изучение вербально выраженных в тексте ассоциативно-смысловых полей концептов и их сопряжения и обобщения; 3) исследование ассоциативных связей ключевых слов и их соотнесенности с образным строем в структуре текста; 4) рассмотрение лексической макроструктуры текста, отражающей его последовательное смысловое развертывание на основе отношений дополнения, усиления, контраста; 5) выявление регулятивных структур разного типа (слов-названий, индивидуально-авторских образных средств, стилистических приемов и типов выдвижения в рамках целого текста).

ГЕРМЕНЕВТИКА ТЕКСТА. Теория толкования текста, его интерпретации.

ГЛАГОЛЫ ДВИЖЕНИЯ: идти, бежать, лететь, плыть и др.

ГЛАГОЛЫ ПРОИЗНЕСЕНИЯ: говорить, басить, бормотать и т.п.

63

ГЛАГОЛЫ РЕЧЕВОГО ОБЩЕНИЯ: беседовать, болтать, браниться, возвратить и др.

ГЛАГОЛЫ РЕЧЕВОГО СООБЩЕНИЯ: вымолвить, высказывать, доложить, замолвить и т.п.

ГЛУБИННАЯ СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Соотнесенность значений его элементов (слов, высказываний) «по горизонтали» и «по вертикали», в сложной и глубокой перспективе целого текста в соответствии с его концептуальной заданностью.

ГЛУБИННАЯ СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Взаимосвязь смыслов разного ранга и уровня обобщения «по горизонтали» и «вертикали» в сознании адресата при восприятии текста в процессе его развертывания.

ГРАММАТИКА ТЕКСТА. Направление, близкое синтактике текста, изучающее способы связности и понятности текста, динамики темы и ремы в текстовом развертывании.

ДЕНОТАТИВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В СЕМАНТИЧЕСКОМ СИНТАКСИСЕ. Направление, связывающее семантику предложение со структурой соответствующей ситуации.

ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МЕТОД КАК МЕТОД ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ТЕКСТА. Метод, позволяющий рассматривать текст как системно-структурное образование, видеть за конкретным произведением личность автора и соответствующий этап в развитии литературного языка и художественного стиля (Н.С. Болотнова). Диалектический метод нацелен на рассмотрение явлений действительности в развитии и взаимной обусловленности. Он признает первичность материи и познаваемость мира. Диалектический метод конкретизируется в четырех принципах: 1) историзма (учет связи языкового и образного явления текста с его исторической основой); 2) взаимосвязи формы и содержания; 3) речевой системности, в подчиненности каждого элемента произведения авторскому замыслу; 4) соотношения общего и отдельного, что связано с системным подходом к художественному тексту.

ДИАЛОГИЧНОСТЬ ТЕКСТА. Свойство текста, основанное на том, что за каждым текстом стоят языковые личности автора и адресата. «событие жизни текста... всегда развивается на рубеже двух сознаний» [М.М. Бахтин 1997: 229]. Процесс интерпретации текста сводится к «отражению отражения». Будучи включенным в продолжающийся диалог, текст обречен на множественность толкований. Вступая в диалог с текстом, интерпретатор приобщается к информативно-смысловому и прагматическому уровням текста, формируя ответную реакцию. Выделяются как бы три ступени взаимодействия интерпретатора с текстом: 1) умение видеть его поверхностный смысл, отражающий содержательно-фактуальную информацию; 2) способность судить о глубинном смысле, включая восприятие содержательно-концептуальной информации текста; 3) наличие пресуппозиции.

ДИСПОЗИЦИЯ. Этап риторического канона, нацеленный на обдумывание того, как расположить элементы речи ритора.

ДИСТРИБУТИВНЫЙ АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Метод, основанный на учете всех окружений слова в тексте.

ДОМИНАНТА РЕГУЛЯТИВНОСТИ. Преобладание в тексте средств регулятивности одного типа.

ДОПУЩЕНИЯ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ СМЫСЛОВОЙ СТРУКТУРЫ ТЕКСТА: 1) глубинный смысл текста структурно организован. Смысловая макроструктура текста состоит из смысловых микроструктур отдельных

высказываний. Микро- и макроструктура текста определяются его общей целевой программой. 2) Микроструктуры текста репрезентируют поверхностный смысл соответствующих фрагментов текста. Всякая локальная интерпретация относительна. Она нуждается в последующем подтверждении. Поверхностный смысл, будучи связанным с глубинным смыслом, создает основу для глобальной интерпретации. 3. Фактор адресата определяет особый характер сигналов, к которым прибегает автор. При этом в информативно-прагматическом аспекте велика роль лексических средств. Являясь знаком, слово имеет семантику, синтактику, прагматику. 4. Как элемент высказывания, слово служит сигналом соответствующего «отрезка», «фрагмента» ситуации. 5. Информационные сигналы элементов воплощенной ситуации, вербально закодированные в тексте, имеют статус семантических признаков соответствующих элементов. Блок высказываний, объединенных функционально и по смыслу, и целый текст, отражающий ряд соотносительных ситуаций, эпизодов или целое событие, характеризуются взаимодействием ассоциативно-смысловых комплексов разного ранга и масштаба. 6. Вербально выраженные семантические признаки различных реалий художественного мира связываются отношениями дополнения, усиления, контраста. Диалог с текстом включает формирование адекватных тексту представлений о его смысле, о его прагматике – характере эмоционально-оценочного воздействия на адресата.

ЕДИНИЦА ТЕКСТА ОСНОВНАЯ. Сложное синтаксическое целое.

ЕДИНИЦЫ АНАЛИЗА ТЕКСТА. Условно выделяемые части текста любой длины, определяемые аспектом его исследования, его целями и задачами.

ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА «МАЛЫЕ»: звуковые, лексические, грамматические. Их относят к «несобственно-текстовым» единицам (фонема, морф, слово, словосочетание, высказывание) [См.: Л.Г. Бабенко].

ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА В КОММУНИКАТИВНО-ДЕЯТЕЛЬНОСТНОМ АПЕКТЕ. Выделяются: 1) информемы – единицы информативно-смыслового уровня; 2) прагмемы – единицы прагматического уровня. Информемы и прагмемы – динамичные текстовые единицы, имеющие форму и содержание, отражающие различные кванты знания и прагматический заряд, соотносящиеся со всеми подуровнями текста. Грань между ними подвижна.

ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ. Художественный образ героя, событие, эпизод.

ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА НА СЕМАНТИКО-СТРУКТУРНОМ УРОВНЕ, по Н.С. Валгиной: 1) высказывание (реализованное предложение); 2) межфразовое единство (ряд высказываний, объединенных семантически и синтаксически в единый фрагмент); 3) более крупные фрагменты, вбирающие межфразовые единства, – блоки, обеспечивающие тексту целостность.

ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА. Составляющие текст элементы в единстве их формы и содержания, соответствующие определенным уровням его организации, связанным иерархическими отношениями. Некоторые ученые в качестве единиц текста рассматривают различные текстовые фрагменты: 1) композиты (И.А. Мартьянова); 2) текстовые фрагменты репродуктивного (изобразительного), информативного, генеративного, волюнтативного, реактивного регистров (Г.А. Золотова).

64

ЖАНР. Объективный экстралингвистический фактор текстообразования. Жанроцентрическое направление актуально в современной коммуникативной лингвистике и сфере обучения [См.: Т.В. Шмелева, Т.В. Матвеева, М.Ф. Федосюк, В.Е. Гольдин, В.А. Салимовский, Л. Р. Дускаева и др.]. М.М. Бахтин определял жанры как «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» [Бахтин 1986: 255]. Границы жанра в данном случае связываются со сменой субъектов речи и смысловой законченностью. М.Ю. Федосюк считает, что «речевые жанры – это устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы не высказываний, а текстов». [Федосюк 1997: 104]. Среди жанров выделяют: 1) сообщение, приветствие, просьбу; 2) спор, беседу и т.п.; 3) рассказ, поэму, роман и др. Называют жанры, ориентированные: 1) на гармоничное общение (комплимент, похвала, соболезнование и др.); 2) жанры, направленные на осложнение речевого контакта участников коммуникации (выговор, порицание, замечание и т.п.). М.Ю. Федосюк дифференцирует: 1) жанры высказываний и 2) жанры текстов. М.М. Бахтин различал: 1) простые (первичные) жанры, характерные для непосредственного общения; 2) сложные (вторичные), выделяющиеся в рамках художественного, научного и других форм «культурного общения». М.Ю. Федосюк выделил: 1) простые (элементарные) жанры (сообщение, похвала, приветствие и др.); 2) сложные (комплексные, состоящие из компонентов, каждый из которых является текстом определенного жанра: а) монологические (утешение, убеждение, уговоры); б) диалогические (дискуссия, спор, ссора). Т.В. Шмелева дифференцирует жанры по цели: 1) информативные речевые жанры: сообщение, подтверждение, сомнение и др.; 2) оценочные: похвала, упрек, выговор и т.п.; 3) перформативные, связанные с ритуалами: приветствие, представление, знакомство и т.п.; 4) императивные, призванные содействовать осуществлению событий: просьба, совет, инструкция, приказ и др. В.А. Салимовский выделяет жанры академических текстов на функционально-стилистической основе. У него жанры речи выступают как «культурные формы (модели, образцы), в соответствии с которыми в текстах объективируются социально необходимые виды духовной деятельности» [Салимовский 2002: 204]. Он описывает жанровые формы как актуализацию «типового авторского замысла, соответствующего определенной социокультурной целеустановке, посредством некоторой системы коммуникативно-познавательных действий» [Там же: 204]. Л.Р. Дускаева классифицирует газетные речевые жанры на основе типовых целеустановок, рассматривая монологические, диалогические и макродиалогические типы текста. За основу классификации Л.Р. Дускаева берет целеустановку диалога автора и читателя, выделяя: 1) информирующие жанры, направленные на отражение действительности: жанровые модели «Ход события», «Пространство действий», «Причины события», «Событие и его последствия»; 2) оценочные жанры: «Оценка и прогноз общественных изменений», «Оценка последовательности и причин социальных действий, ведущих к изменениям»; 3) побудительные жанры, включающие жанровые модели: «Определение целей и задач общественной деятельности», «Побуждение к выбору варианта решения общественной проблемы» и др. Сегодня один из самых распространенных жанров – это жанр рекламы, предполагающий прагматический характер текста,

основная функция которого – воздействие на адресата и прямое или косвенное побуждение к определенным действиям.

ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕКСТОВЫЕ НОРМЫ. Ориентация текстовой деятельности носителей языка на соответствие создаваемого текста законам определенных жанров и стилей с учетом лингвистических и экстралингвистических жанрообразующих и стилеобразующих факторов, средств, стилевых черт. Ж.-с.т.н. обусловлены каналом связи автора и адресата. Опираются на вербально-семантический и тезаурусный уровни языковой личности коммуникантов; связаны с коммуникативными качествами речи – уместностью и коммуникативной целесообразностью, формируют системные качества текста: интегративность, структурность, регулятивность, а также цельность текста и его смысловую завершенность.

ЗАЯВЛЕНИЕ. Вид текста, относящегося к официально-деловому стилю, имеющего жесткую регламентированную структуру.

ЗВУКОВОЙ СИМВОЛИЗМ. Создание звукоряда высказывания, способного выражать задуманное автором впечатление – не слуховое, которое обслуживается звукоподражанием, а любое другое из области чувств, представлений и переживаний: зрительную картину, духовный подъем, радость, нежность, боль и др. [Ср.: Матвеева 2003: 82]. Звуковой символизм играет текстообразующую роль.

ЗВУКОПИСЬ. Система звуковых повторов, подобранных с расчетом на звукоподражание шороху, свисту и т.п. например: Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши. К.Д. Бальмонт.

ИДЕОФОН. Звукоо́бразное, фоносемантическое слово.

ИДЕЯ. 1. Субъективный экстралингвистический фактор текстообразования. 2. Основная мысль текста. 3. Обобщающая, эмоциональная, образная мысль, лежащая в основе произведения искусства [Поспелов 1987: 114]. Идея отражает глубинный смысл произведения искусства. Она соотносится с авторской индивидуальностью и его отношением к действительности. Идея может отражаться: 1) в заглавии; 2) в одном из предложений текста; 3) неявно, в виде сентенции. В процессе восприятия текста идея формируется в сознании читателя на ассоциативно-логической и смысловой основе, в результате обобщения и свертывания поверхностного и глубинного смысла отдельных фрагментов произведения. В интерпретации идейного замысла автора важна пресуппозиция читателя, опора на знание реальных и воображаемых жизненных ситуаций, социальный опыт того, кому адресовано произведение.

ИНВЕНЦИЯ. Первый этап риторического канона, нацеленный на изобретение того, что надо сказать слушателям.

ИНТЕГРАТИВНОСТЬ ТЕКСТА. Системный признак (категория) текста, определяемый как ориентация всех элементов текста на синтез, на воплощение содержательного плана текста в соответствии с авторской интенцией.

ИНТЕРПРЕТАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. Создание нового («своего») текста, отражающего осознание адресатом авторской интенции.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА ГЛОБАЛЬНАЯ. Исследование и описание связей и отношений микроструктур и их элементов в макроструктуре целого художественного произведения.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА ЛОКАЛЬНАЯ (термин ван Дейка). Изучение и описание связей и отношений лексических единиц в высказывании и блоке высказываний.

65

ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод, предполагающий изучение межтекстового взаимодействия, выявление роли аллюзий, прецедентных текстов, цитат и т.п. в выражении концептуального смысла вторичного текста на основе его связи с текстом-источником. Можно выделить следующие этапы интертекстуального анализа: 1) выявление эстетических сигналов «чужого» в рассматриваемом тексте; 2) определение их статуса; 3) проведение систематизации; 4) анализ связей с текстом-источником; 5) изучение возможных смысловых трансформаций и функций в исследуемом тексте.

ИНТЕРЬЕР. Вид описания, нацеленный на изображение обстановки в комнате, доме.

ИНФОРМАТИВНОСТЬ СООБЩЕНИЯ. Системный признак (категория) текста, связанный со свойством текста фиксировать знания о мире, отражающие авторское мировосприятие, выраженное в конкретной речевой форме. Выделяются следующие виды информации: логическая и эстетическая (А. Моль); содержательно-фактуальная, содержательно-концептуальная, сдержательно-подтекстовая (И.Р. Гальперин); предтекстовая, надлинеарная (притекстовая), подтекстовая (А.Ф. Папина); главная, уточняющая, дополнительная, повторная, нулевая (К.М. Накорякова).

ИНФОРМАТИВНОСТЬ ТЕКСТА. Относительный показатель, связанный с тем, что степень информативности сообщения зависит от потенциального читателя [Валгина Н.С. 2003].

ИНФОРМАЦИОННАЯ НАСЫЩЕННОСТЬ ТЕКСТА. Абсолютный показатель качества текста, общее количество информации, содержащейся в тексте [Н.С. Валгина 2003].

ИНФОРМАЦИЯ ЛОГИЧЕСКАЯ. Вид информации, с помощью которой излагается знание и доказывается его истинность. Развертывание логической информации зачастую осуществляют поэтапно, с использованием терминов, точных наименований.

ИНФОРМАЦИЯ ПОДТЕКСТОВАЯ. Тип информации, который не выражен в тексте явно в языковой форме, но при этом могут наблюдаться косвенные сигналы авторской заинтересованности в к.-л. проблеме.

ИНФОРМАЦИЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНО-КОН-ЦЕПТУАЛЬНАЯ. Тип информации, построенный на изложении концепций автора.

ИНФОРМАЦИЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНО-ФАКТУАЛЬНАЯ. Тип информации, представленный в форме описываемых фактов.

ИНФОРМАЦИЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ. Отражение автором знаний о мире в образной форме в целях самовыражения и художественного воздействия на адресата.

ИНФОРМАЦИЯ. Знание о мире. Выделяются различные виды информации: 1) логическая и эстетическая (А. Моль); 2) языковая, коммуникативная, идейная, эстетическая (В.А. Кухаренко); 3) содержательно-фактуальная, содержательно-под-текстовая, содержательно-концептуальная (И.Р. Гальперин); 4) рациональная, иррациональная, сверхрациональная: конкретно-чувственная, сверх-чувственная, экстрасенсорная (Т.В. Жеребило).

ИНФОРМЕМЫ. Единицы информативно-смыслового уровня, который в тексте представлен следующими подуровнями: 1) фонетическим; 2) морфологическим; 3) лексическим; 4) синтаксическим. На данных подуровнях актуализируются информемы, представленные: 1) звуком; 2) морфом; 3) лексой; 4) словосочетанием; 5) высказыванием, являющимися единицами речи (текста). Они соотносятся с инвариантными

единицами языка: 1) фонемой; 2) морфемой; 3) лексемой; 4) словосочетанием; 5) предложением.

КАТЕГОРИИ И ФАКТОРЫ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ. Причины, условия, определяющие и стимулирующие отбор и организацию языковых средств, необходимых для построения текста [См.: Н.А. Купина].

КАТЕГОРИИ ТЕКСТОВЫЕ. Специфические признаки речевого целого, отличающие это целое (текст) от других языковых явлений (С.Г. Ильенко). К.т. рассматриваются: а) с точки зрения теории знака; б) как текстовые качества; в) как устройства, имеющие полевый характер; г) как единица анализа. Исследователи выделяют: а) содержательные категории; б) структурные; в) отражающие системно-деятельностный подход; г) функционально-стилистические; д) категории, основанные на принципе отражательности. К глобальным текстовым категориям относят такие категории, как участники общения, события, время, пространство, оценка (А.Ф. Папина). С учетом коммуникативного характера речи выделяется категория диалогичности.

КАТЕГОРИИ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ. Образ автора и образ адресата.

КАТЕГОРИИ. Познавательные формы мышления человека, позволяющие обобщать опыт и осуществлять его классификацию. Учение о категориях восходит к воззрениям Аристотеля, который выделял следующие категории: сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, состояние, действие, претерпевание. Исследователи выделяют разные типы категорий: 1) общефилософские (сущность, форма, содержание и др.); 2) общенаучные (материя, движение и т.д.); 3) общелингвистические (локальность, оценка, акцентность и т.д.); 4) текстовые (проспекция, ретроспекция и др.).

КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ В ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИНГВИСТИКЕ: 1) типология утилитарных текстов Б. Зандига, включающая 18 типов: частное письмо, интервью, телефонный разговор и т.п.; 2) функционально-текстовая типология Э. Гроссе: а) нормативные тексты; б) контактные; в) групповые; г) поэтические; д) тексты с доминантной самовыражения; е) тексты с доминантной побуждения; ж) тексты переходного класса; з) тексты с доминантой специальной информации; 3) структурная типология Карела Гаузенбласа: а) тексты, содержащие один-единственный текст с одним-единственным смыслом; тексты, включающие отрывок из других произведений; диалогические произведения и др.; б) тексты, свободные и зависимые от ситуации; в) непрерывные и прерывные тексты.

КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ В КОММУНИКАТИВНО-ДЕЯТЕЛЬНОСТНОМ АСПЕКТЕ. Н.С. Болотнова выделяет в данном аспекте разные типы текстов: 1) с точки зрения их информативности; 2) с т. зр. структурности текстов; 3) с т. зр. разных типов смыслов-развертывания; 4) с т. зр. интегративности; 5) с т. зр. регулятивности.

КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ В НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. На основе литературоведческого, лингвистического и психолингвистического подходов даются классификации, отличающиеся большим разнообразием: 1) литературоведческая типология текстов: а) лирика представлена жанрами: лирическое стихотворение, лирическая поэма, элегия, басня, баллада, сонет и др.; б) жанры эпоса: роман, новелла, рассказ, повесть, сказка, эпопея и др.; в) жанры драмы: трагедия, комедия, мелодрама, водевиль, трагикомедия, драма и др.; 2) лингвистическая типология текстов: а) классификация текстов по

66

стилистической принадлежности: художественные, научные, публицистические, деловые, разговорные, религиозные; б) классификация по жанровой специфике: напр., в научной литературе: монография, статья, тезисы, доклад, реферат, обзор и т.п.; в) А.И. Горшков выделяет: аналитико-обобщающие тексты (теоретическая статья, обзор, рецензия) и конкретизированные (очерк, зарисовка, памфлет и т.п.); г) В.В. Одинцов классификацию текстов массовой коммуникации дополняет информационными и агитационными (убеждающими) текстами; д) по соотношению с вербальностью или иконичностью сообщения выделяются креолизованные, некреолизованные, частично креолизованные тексты (Ю.А. Сорокин, Н.С. Валгина и др.); е) Н.С. Валгина (2003) выделяет типы текстов по соотношению с формами речи и способами изложения: тексты констатирующего типа (описание, повествование, характеристика-описание, сообщение-повествование) и аргументирующего (определение, объяснение, доказательство, собственно рассуждение, умозаключение); 3) психолингвистическая типология текстов: по типам отношения людей к миру и другим людям В.П. Белянин предложил следующую классификацию: а) светлый текст; б) активный; в) простой; г) жестокий; д) антисоциальный; е) веселый; ж) красивый; з) усталый; и) печальный; к) усложненный и др. Разработан целый ряд классификаций, отражающих различные аспекты текста: 1) структурно-функциональная типология С.Г. Ильенко [1997: 17]: а) демонстрационный тип текста; б) информационный; в) сентенционный; 2) типология В.Г. Адмони (1994), основанная на учете сфер общения и предназначенности текстов (их функций): а) сакральные тексты (магические, мифологемные, религиозные); б) утилитарные (научные, производственные, административно-правовые, публицистические, рекламные); в) художественные тексты; г) тексты в средствах звуковой массовой информации.

КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ В УЧЕБНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: 1) по степени самостоятельности: первичные и вторичные (изложения, конспекты), первично-вторичные (обзор литературы, рефераты проблемного характера) [В.Н. Мещеряков 1998: 239-240]; 2) в зависимости от особенностей перспективного развертывания: моноперспективные и полиперспективные; 3) по способам передачи фабулы: непрерывно-фабульные и прерывно-фабульные [В.Н. Мещеряков. Там же]; с учетом дифференциации разных функционально-смысловых типов речи: а) описание, отражающее мир одномоментно, в статике; словесное изображение действительности путем перечисления признаков: научное, художественное, деловое описание; статическое и динамическое описания; описание портрета, пейзажа и т.д.; б) повествование, отражающее мир в динамике, во времени: объективированное, субъективное повествование; сообщение; в) рассуждение, отражающее мир в причинно-следственных связях, словесное изложение, разъяснение и подтверждение какой-либо мысли: дедуктивное рассуждение, индуктивное; рассуждения – прямые ответы на вопросы, рассуждения на темы, требующие раскрытия понятий; рассуждения – объяснения; рассуждения – доказательства. Повествование, описание, рассуждение имеют особые языковые средства выражения: лексические, морфологические, синтаксические. Наиболее полная типология текстов дается у Г.Я. Солганика [1997: 88-89]: 1) тексты по характеру построения (от 1-го, 2-го и 3-го лица); 2) по характеру передачи чужой речи:

прямая, косвенная, несобственно-прямая; 3) по количеству участников: монолог, диалог, полилог; 4) по функционально-смысловому назначению: описание, повествование, рассуждение; 5) по типу связи с предложениями: тексты с цепными связями, параллельными, присоединительными; 6) по функциям (функциональные стили).

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА. Субъективный лингвистический фактор текстообразования. Ключевые слова являются опорными «вехами» в порождении и восприятии текста. Их выбор определяется: 1) авторской интенцией; 2) творческим замыслом автора; 3) коммуникативной стратегией текстового развертывания. Ключевые слова чаще всего находятся в сильной позиции текста: 1) в заглавии; 2) в начальной позиции и в конце. Ключевые слова обычно актуализируются автором: 1) повторяются; 2) отражают стратегию контраста; 3) стратегию обманутого ожидания; 4) совмещают разные типы выдвижения. Выбор ключевых слов определяется: 1) темой; 2) идеей; 3) авторским замыслом. В процессе интерпретации ткста необходимо учитывать языковые средства, находящиеся в образной перспективе ключевого слова.

КОГЕЗИЯ. Локальная связность в тексте (Н.А. Николина).

КОГЕРЕНТНОСТЬ. Глобальная связность в тексте (Н.А. Николина).

КОД ТЕКСТА КОММУНИКАТИВНЫЙ: 1) сигналы воплощенной в тексте коммуникативной информации об ориентации на читателя (лирические отступления автора, обращения к адресату, отсылки к другим произведениям, эпиграфы и т.п.); 2) сигналы внутритекстовой коммуникативной информации о речевом поведении персонажей.

КОД ТЕКСТА КОМПОЗИЦИОННЫЙ. Последовательность представления автором реалий художественного мира, ракурса и масштаба изображения.

КОД ТЕКСТА ОБРАЗНО-КУЛЬТУРОЛОГИ-ЧЕСКИЙ. Осознание связности отдельных образов и культурологических реалий в общей системе текста, включая их выбор автором и различные средства их формирования.

КОД ТЕКСТА ПРЕДМЕТНЫЙ. Код, опирающий на содержательно-фактуальную информацию.

КОД ТЕКСТА ЭМОТИВНЫЙ. Прагматика языковых средств и анализ эмоциональной тональности как средства создания целостности произведения.

КОД ТЕКСТА ЭСТЕТИЧЕСКИЙ проявляется: 1) в языковой организации произведения; 2) в сюжетно-композиционном; 3) эмотивном; 4) образно-культурологическом; 5) коммуникативном кодах. Сигналы эстетической информации, образующие художественную структуру текста, позволяют установить характер его смыслового развертывания и потенциальный заряд эстетического воздействия.

КОД ТЕКСТА ЯЗЫКОВОЙ. Форма репрезентации всех аспектов текста и его разных кодов.

КОД ТЕКСТА. Коммуникативно значимая информационная система различных сигналов, стимулирующая рече-мыслительную активность адресата.

КОММУНИКАТИВНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ТЕКСТА. Особая организация лексических элементов, которая, будучи нацеленной на восприятие адресата, предполагает определенную систему их контекстуального выдвижения.

КОММУНИКАТИВНАЯ СТИЛИСТИКА ТЕКСТА. Направление, исследующее текст как

67

форму коммуникации и явление идиостиля, которое рассматривается на уровне структуры, семантики и прагматики текста.

КОММУНИКАТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ. Совокупность запланированных говорящим заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта теоретических ходов, направленных на достижение коммуникативной цели. [Клюев 1998: 11]. Иерархия целевых программ [См.: Т.М. Дридзе].

КОММУНИКАТИВНАЯ ТАКТИКА. Совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия. Коммуникативная тактика соотносится с выполнением отдельных шагов по воплощению каких-либо частных целей.

КОММУНИКАТИВНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Коммуникативное изучение художественного текста включает следующие направления: 1) антропоцентрическое, предполагающее анализ речевого поведения персонажей, их социальных ролей, моделирование их лексикона и картины мира на уровне внутритекстовой коммуникации, а на уровне внешней текстовой коммуникации – моделирование языковой личности автора и адресата с учетом творческого метода автора, жанрово-стилистических особенностей текста, своеобразия разных категорий читателей; 2) когнитивное, нацеленное на изучение ментальных структур, воплощенных в тексте, с позиции воспринимающего субъекта; выявление концептуальной структуры художественного текста как выражение интенции автора; моделирование фрагментов концептуальной картины мира создателя в их текстовом воплощении; 3) коммуникативно-деятельностное, ориентированное на исследование диалога автора и читателя; изучение организации средствами текста познавательной деятельности читателя, анализ своеобразия текстообразующей деятельности автора с учетом лингвистических и экстралингвистических факторов, отражающих коммуникативную природу текста.

КОММУНИКАТИВНО-КОГНИТИВНАЯ ПАРАДИГМА лингвистического знания характеризуется следующими особенностями: 1) интегративным характером; 2) опорой на теорию речевой деятельности; 3) выдвижением текста и языковой личности на первый план; 4) ростом интереса к экстралингвистическим факторам общения (сфере, ситуации, фактору адресата и т.д.); 5) экспланаторностью, стремлением объяснить языковые явления связью со смежными областями.

КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ТЕКСТОВЫЕ НОРМЫ. Учет таких компонентов модели речевой коммуникации, как: 1) автор; 2) адресат; контакт (канал связи). Опираются на мотивационный и тезаурусный уровни в модели языковой личности; ориентированы на коммуникативные качества речи: 1) уместность; 2) коммуникативную целесообразность; 3) точность; 4) формируют цельность и модальность текста; 5) определяют его регулятивность (способность управлять познавательной деятельностью адресата). Они предполагают следование речевому этикету.

КОММУНИКАТИВНЫЕ БЛОКИ ВЫСКАЗЫВАНИЙ, по Н.С. Болотновой. Выделяются блоки высказываний, объединенные на основе следующих критериев: 1) по сходству коммуникативных функций: ориентация на одну микроцель в программе текста; 2) по логико-смысловой спаянности; 3) по смежности микротем; 4) по общности повествовательной точки зрения. Блок высказываний может состоять

из двух-трех предложений, одной строфой. Иногда строфа состоит из двух блоков.

КОММУНИКАТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ. Закрепленная в сознании носителей языка благодаря ассоциативности мышления и имеющейся в обществе традиции употребления потенциальная способность слов прямо или косвенно соотноситься с определенными ситуациями общения, передавая «квант» знания о явлениях реального мира или сознания и определенный прагматический заряд, который может быть и нулевым.

КОМПЛЕКСНЫЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ включает ряд ступеней: 1) лингвистический анализ текста создает объективную основу для адекватной интерпретации произведения; 2) стилистический анализ, нацеленный на определение стилистических особенностей текста на уровне узуса и индивидуального стиля автора, создающего базу для изучения языковой и концептуальной картины мира автора; 3) литературоведческий анализ творческих исканий автора на фоне общей динамики литературного процесса.

КОМПОЗИЦИОННЫЙ АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Метод, опирающийся на изучение композиции, дающей ключ к постижению смысла произведения.

КОМПОЗИЦИЯ ЛИНЕЙНАЯ. Тип композиции, отражающий естественную последовательность фактов.

КОМПОЗИЦИЯ МНОГОМЕРНАЯ. Тип композиции, предполагающий наличие различных пространственных, временных, условных связей, включающий элементы обобщения.

КОМПОЗИЦИЯ ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ. Тип композиции, отличающийся дополнительными отношениями сопоставляемых фактов, событий.

КОМПОНЕНТНЫЙ АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Разложение значения слов, используемых в тексте, на минимальные семантические составляющие с целью выявления актуальных значений употребляемых в тексте слов.

КОНВЕРГЕНЦИЯ. Скопление в одной точке текста пучка стилистических приемов, выполняющих общую стилистическую функцию.

КОНТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА. Метод, основанный на изучении языковой единицы в контексте. В практике филологического исследования текста выделяют разные виды контекста: 1) минимальный – в рамках словосочетания, отражающего грамматические связи лексической единицы; 2) развернутый – в рамках предложения (высказывания); 3) расширенный – в объеме текстовых фрагментов – сверхфразовых единств, абзацев, строф, типов речи; 4) максимальный – в рамках художественного произведения; 5) сверхконтекст – в объеме всего творчества художника слова.

КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА. Глобальный образ мира, который является результатом всей духовной активности человека [Постовалова].

КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ТЕКСТА. Особенность лексической структуры, которая отражает зависимость лексических элементов, их связей и отношений от коммуникативного намерения автора и общей целевой программы текста.

КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Взаимосвязи концептов разных типов, вербализованных в тексте и стимулированных им.

68

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Метод исследования, предполагающий выявление концептов, моделирование их на основе концептуальной общности средств; изучение концептов как единиц концептуальной картины мира языковой личности автора, стоящего за текстом.

КРАСНОРЕЧИВОЕ МОЛЧАНИЕ. Средство экстериоризации переживаний субъекта.

ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ГРУППА. Совокупность слов одной части речи, имеющих общий семантический признак и сходную сочетаемость.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА НЕОДНОРОДНАЯ. Тип структуры, в которой отличаются разные типы отношений: а) дополнение; б) усиление; в) контраст.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА ОДНОРОДНАЯ. Тип структуры, в которой доминирует один из трех типов смысловых отношений: или дополнение, или усиление, или контраст. Однородная структура может быть: 1) контрастивной; 2) усилительно-конвергентной; 3) последовательно-дополнительной.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА. Многослойная иерархически организованная коммуникативно и концептуально обусловленная ассоциативно-семантическая сеть, отражающая весь комплекс связей и отношений элементов лексического уровня текста, участвующих в воплощении различных элементов художественно моделируемых ситуаций и концептов.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МИКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА ДВУХСТУПЕНЧАТАЯ. Тип структуры, имеющий две доминирующие лексические микроструктуры.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МИКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА ОДНОСТУПЕНЧАТАЯ. Актуализированная лексическая микроструктура обобщающего типа, имеющая одну доминирующую лексическую микроструктуру, которая может находиться в препозиции, постпозиции и интерпозиции.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ МИКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА ТРЕХСТУПЕНЧАТАЯ. Тип структуры, имеющий три доминирующие лексические микроструктуры.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА ДЕДУКТИВНАЯ. Нахождение центрального «узлового звена» ассоциативно-семантической макросети в постпозиции.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА ИНДУКТИВНАЯ. Нахождение центрального узла ассоциативно-семантической макроструктуры, фокусирующей пучки связей и отношений лексических элементов в препозиции, определяющей проспекцию последующего развертывания.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА ИНДУКТИВНО-ДЕДУКТИВНАЯ. Нахождение центрального «узла» ассоциативно-семантической сети в интерпозиции, где он фокусирует предшествующие связи и отношения, дает новый импульс последующему смысловому развертыванию, последующим лексическим микроструктурам в тематическом, эмоциональном, смысловом плане.

ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Коммуникативно ориентированная на адресата, концептуально обусловленная ассоциативно-семантическая сеть, отражающая связи и отношения элементов лексического уровня текста (лексико-семантических вариантов слов и сверхсловных единиц).

ЛЕКСИЧЕСКИЕ КОММУНИКАТИВНЫЕ УНИВЕРСАЛИИ. Обусловленные коммуникативной природой текста закономерности его словесной организации: законы и реализующие их принципы. На материале художественных текстов можно выделить: 1) закон эстетически обусловленной смысловой «избыточности»; 2) закон эстетически ориентированной «экономии» средств; 3) закон гармонического соответствия текстовой парадигматики и синтагматики; 4) закон гармонического соответствия типовых и уникальных текстовых ассоциаций.

ЛЕКСИЧЕСКИЕ МИКРОСТРУКТУРЫ ТЕКСТА. Ассоциативно-семантическая сопряженность лексических средств в рамках одной текстовой парадигмы и разных текстовых парадигм, художественно конкретизирующих представление о личности героя в сознании читателя. Лексические микроструктуры текста выделяются: а) на уровне лексем, высказываний, блоков высказываний, текстовых парадигм, ассоциативных полей текста, отражающих структурирование «по вертикали» и «горизонтали», с ориентацией на соотнесенность с концептами, система которых отражает фрагмент концептуальной картины мира автора; б) на уровне речевого воплощения образов повествователей и персонажей с проекцией на концептуальное содержание произведения.

ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА. Наука, изучающая правила и закономерности построения связного текста и его категории, формальные механизмы и структуры связей предложений, абзацев, сверхфразовых единств. Л.т. объединяет синтактику и семантику текста, грамматику и прагматику текста.

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ И СОВРЕМЕННЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. Лингвистика конца ХХ в. и начала XXI в. отличается полипарадигмальностью. Выделяются следующие парадигмы: 1) историческая; 2) психологическая; 3) системно-структурная; 4) социальная (коммуникативная). Коммуникативная парадигма, в свою очередь, вбирает следующие направления исследования: 1) антропоцентрическое; 2) лингвокультурологическое; 3) социолингвистическое; 4) когнитивное; 5) психолингвистическое.

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ СТИЛЕОБРАЗОВАНИЯ. Языковые особенности функционального стиля на уровне узуса и индивидуального авторского стиля.

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ НЕХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ. Метод исследования текста, который может быть охарактеризован как лингвосмысловой анализ. Ориентирован на постижение предметно-логического содержания текста, фактуальной и концептуальной информации, имеющейся в тексте.

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Метод исследования, нацеленный на изучение языковых средств разных уровней в системе художественного текста с функционально-эстетической точки зрения, с точки зрения их соответствия авторскому замыслу и индивидуальной манере письма автора. Данный метод предполагает рассмотрение текста как искусной организации языковых средств, отражающих определенное идейно-тематическое и образное содержание, вызывающее у читателя эстетический эффект. Предмет ЛАХТ был конкретизирован Н.М. Шанским, включившим в этот вид анализа рассмотрение ряда фактов: 1) устаревших слов и оборотов, лексических и

69

фразеологических архаизмов и историзмов; 2) непонятных фактов поэтической символики; 3) устаревших и окказиональных перифраз; 4) незнакомых диалектизмов, профессионализмов, арготизмов и терминов; 5) индивидуально-авторских новообразований в сфере семантики, словообразования, сочетаемости; 6) ключевых слов разбираемого текста как художественного целого с тем или иным конкретным содержанием; 7) устаревших или ненормативных фактов в области фонетики, морфологии и синтаксиса. Такой подход предполагает внимание к языковым средствам, которые деавтоматизируют читательское восприятие, относятся к области возможных коммуникативных помех, «шумов». По мнению, Н.С. Болотновой следует изучать весь языковой материал и его особую организацию. Роль нейтральных в стилистическом и эмоциональном плане языковых средств может быть значительной. Выделяются следующие виды ЛАХТ: 1) лингвистическое комментирование (полное и выборочное; синхронное, предваряющее, последующее); 2) полный поуровневый и частичный лингвистический анализ; 3) лингвопоэтический разбор.

ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ КОММЕНТИРОВАНИЕ. Метод исследования художественного текста, разработанный Н.М. Шанским. Он предлагал проводить замедленное чтение литературного произведения «под лингвистическим микроскопом». Простейшее лингвистическое комментирование сводится к разъяснению непонятных слов. Развернутые и подробные объяснения осуществляются с помощью филологического и культурно-исторического комментирования. Полное и выборочное комментирование определяются субъективными факторами. По отношению к моменту первого прочтения художественного текста выделяются предваряющее, синхронное и последующее комментирование.

ЛИНГВОПОЭТИЧЕСКИЙ РАЗБОР ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Анализ и систематизация элементов языковой организации текста, воплощающих «образ мира» и «образ автора» с позиций эстетического идеала. Л.р.х.т. включает следующие данные: 1) место произведения в творчестве поэта; 2) освещение жанровых и тематических особенностей текста; 3) определение идеи произведения; 4) анализ эмоциональной тональности; 5) исследование ритмики, стихотворного размера, особенностей рифм; 6) описание художественных приемов и их роли; 7) рассмотрение языковых средств в их соотнесенности с образным строем.

ЛИНГВОСМЫСЛОВОЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА. Глубинный анализ текста, нацеленный на постижение концептуального содержания текста, ориентированный на комплексное изучение всех языковых средств. Цель Л.а.т. – дать адекватную смысловую интерпретацию содержательного плана произведения, опираясь на лингвистическую организацию текста, отражающуюся в сознании адресата. Объектом лингвосмыслового анализа могут быть любые тексты. Как объект лингвосмыслового анализа художественный текст имеет «культурную память», открывающую читателю возможность вступать в «диалог» культур и эпох.

ЛИРИКА С ТЕМАТИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ: 1) любовная; 2) философская; 3) гражданская; 4) пейзажная; 5) медитативная (отражающая размышление над вечными проблемами бытия); 6) суггестивная («внушающая», сосредоточенная на передаче эмоционального состояния).

ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА. Частная теория текста, рассматривающая сегодняшнее состояние литературы, интерпретирующее литературу прошлого с точки зрения современных общественных и художественных задач.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ: 1) классицизм (время: XVII – начало ХIХ в.; типичные представители: П. Корнель, Ж. Расин, Ж. Лафонтен, Н. Буало, Мольер, А.Д. Кантемир, В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Д.И. Фонвизин, Г.Р. Державин; стилеобразующие особенности: подражание образам и формам античной литературы; вера в разум, идеал гармонии и меры; принцип рационализма; тяготение к образцам; строгая иерархия жанров: высоких – трагедия, ода, эпопея; низких – сатира, комедия, басня); 2) сентиментализм (время: 2-я пол. XVIII в.; типичные представители: С. Ричардсон, Л. Стерн, Ж.Ж. Руссо, Г.Э. Лессинг, Н.М. Карамзин, В.В. Капнист, молодой В.А. Жуковский; стилеобразующие особенности: приоритет чувства; высшее проявление человека – способность к глубоким переживаниям; значимость понятия «естественного» человека, близкого природе; наиболее распространенные жанры: элегия, послание, эпистолярный роман, путевые заметки, дневники); 3) романтизм (время: конец XVIII – 1-я пол. XIX в.; типичные представители: Э.Т.А. Гофман, П.Б. Шелли, Дж. Байрон, Ф. Шатобриан, В. Гюго, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Е.А. Баратынский, М.Ю. Лермонтов, Ф.И. Тютчев и др.; стилеобразующие особенности: воплощение разлада личности с действительностью; отражение пессимизма, мотива «мировой скорби»; выражение веры в могущество человеческого духа, жажда обновления; историзм, изображение возвышенных страстей и глубины духовной жизни человека; утверждение права художника на преображение мира; стремление к необычному, экзотике; тяготение к фантастике, условности формы; воплощение идеи о взаимопроникновении искусств; расцвет лирики; создание жанра исторического романа, фантастической повести, лироэпической поэмы, распространение жанров идиллии, баллады; романтической поэмы); 4) реализм (время: 2-я пол. XIX в. – ХХ в.; типичные представители: Стендаль, О. Бальзак, Ч. Диккенс, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов и др.; стилеобразующие особенности: исследование человеческого характера в его связи со средой; направленность на объективное, правдивое отражение жизни; отражение глубины и широты охвата действительности; воплощение социально-критического начала; жизнеподобие: создание живого образа реальности; жанровая представленность: роман, повесть, эпопея, лироэпическая драма, лирика); 5) модернистские течения: время – начало ХХ в.: а) символизм: время – конец XIX в. – ХХ в.; типичные представители: П. Верлен, А. Рембо, М. Метерлинк, Р.М. Рильке, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт, А.А. Блок, А. Белый и др.; стилеобразующие особенности: рассмотрение искусства как орудия для постижения ирреальной сущности мира; трактовка символа как средства постижения мирового единства; господство лиро-стихотворного начала; вера в магическую силу поэзии; музыкальная стихия как основа жизни и искусства; обновление жанров лирики; б) акмеизм: время – 10-е годы ХХ в.; типичные представители: Н.С. Гумилев, А.А. Ахматова, О. Мандельштам, С.М. Городецкий, М.Л. Лозинский; стилеобразующие особенности: выступление против зыбкости символических

70

образов; декларация конкретно-чувственного восприятия мира: борьба за чистый и «простой» поэтический язык; в) футуризм: время – 10-е годы ХХ в., типичные представители: В. Хлебников, В.В. Маяковский, А.Е. Крученых, И. Северянин; стилеобразующие особенности: декларация разрыва с традиционной культурой; пересмотр языка искусства; эксперименты; гротескное смешение стилей и жанров; новообразования в лексике, синтаксисе, звукоподражание.

ЛОГИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ АНАЛИЗА СТРУКТУРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. Направление, в котором слово рассматривается не как атом, а как функция значения предложения.

МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА КОЛЬЦЕВАЯ, АССОЦИАТИВНО-ЗАМКНУТАЯ. Развертывание текста, при котором ассоциативная доминанта находится как в препозиции, определяя основные направления текстового ассоциирования и смыслового развития, так и в постпозиции, логично завершая ассоциативное развертывание, фокусируя предыдущие ассоциативные связи.

МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА. Глобальный концептуальный смысл, являющийся вариативным, недостаточно конкретным и определенным в интерпретационном аспекте. Необходима особая процедура его исследования, ориентированная на детальный и последовательный анализ иерархически организованных микроструктур.

МЕМОРИЯ. Этап риторического канона, нацеленный на запоминание подготовленной для выступления речи.

МЕТОД «СЛОВО–ОБРАЗ» В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод, предполагающий рассмотрение слов в их образной перспективе с учетом контекстуальных средств, поддерживающих ассоциативно-смысловое содержание анализируемой языковой единицы.

МЕТОД, БЛИЗКИЙ К ЭКСПЕРИМЕНТУ, В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод, заключающийся: 1) в сопоставлении черновых вариантов строк с их авторским комментарием; 2) в сопоставлении читательской смысловой интерпретации с авторской.

МИКРОТЕКСТ. Часть текста, в которой раскрывается микротема, вокруг которой группируются предложения, составляющие часть текста – абзац.

МИКРОТЕМА. Наименьшая составная часть общей темы текста.

МОДЕЛИРОВАНИЕ ТЕКСТА. Метод, нацеленный на составление моделей текста или его отдельных фрагментов: интонационно-синтаксических и ритмических моделей. Особо значимым для смысловой интерпретации текста является метод моделирования текстовых и ассоциативно-смысловых полей ключевых слов. Сначала выделяется: 1) номинант концепта, затем: 2) текстовые смыслы; 3) текстовые ассоциаты.

МОДЕЛЬ СИСТЕМНО-СТРУКТУРНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА, в которой выделяются информативно-смысловой и прагматический уровни текста. Модель имеет комплексный характер, отражает коммуникативный подход. В рамках модели единицы всех уровней текста связывают отношения ассоциативной корреляции (соотносительности) по вертикали и отношения иерархии по горизонтали.

МОДИФИКАЦИИ СМЫСЛОВОГО КОДА ТЕКСТА: 1) на уровне содержательно-концептуальной и подтекстовой информации: а) эстетический код; б) образно-культурологический код; в) сюжетно-композиционный код; г)

коммуникативный код; 2) на уровне фактуальной информации: а) предметный код; б) языковой код.

МОТИВНЫЙ АНАЛИЗ КАК МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА. Частный метод, предполагающий изучение мотивов в одном или нескольких текстах автора, рассмотрение повторяющихся мотивов в литературе определенного направления.

НАПРАВЛЕНИЯ В ИССЛЕДОВАНИИ СТРУКТУРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ И СТРУКТУРЫ ТЕКСТА: 1) направление, опирающееся на грамматические категории и понятия, соотносимые с семантическими признаками (Г.А. Золотова); 2) направление, интерпретирующее семантическую структуру предложения «как соотношение типизированных элементов смысла» (Н.Ю. Шведова); 3) направление, учитывающее лексическую, морфологическую и синтаксическую семантику (Е.В. Падучева); 4) «уровневое» направление (И.П. Сусов); 5) логико-семантическое направление (Н.Д. Арутюнова); 6) денотативное направление (Г.С. Клычкова; Е.Д. Шварц; Н.С. Болотнова).

НАПРАВЛЕНИЯ В ИСТОРИИ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ СЛОВЕСНОСТИ: 1) риторическое, сер. XVIII – нач. XIX в. (М.В. Ломоносов); 2) сопоставительное, нач. XIX – сер. XIX в. (Н.Ф. Кошанский, Ф.И. Буслаев и др.); 3) филологическое (1882-1923 гг.) (А.А. Потебня, А.Н. Веселовский); 4) формальное (1917-1929 гг.) (Р.О. Якобсон, О.М. Брик, В.Н. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов и др.); 5) лингвопоэтическое (Б.А. Ларин, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур); 6) филолого-философское (М.М. Бахтин); 7) структурно-семиотическое (60-90-е гг. ХХ в.) (Ю.М. Лотман, В.В. Иванов, В.Н. Топоров, М.Л. Гаспаров и др.); 8) концептуально-культурологическое (С.А. Аскольдов-Алексеев, Ю.С. Степанов, Д.С. Лихачев, А. Вежбицкая).

НАПРАВЛЕНИЯ ФОНОСЕМАНТИКИ: 1) лингвофоносемантика; 2) психофоносемантика; 3) текстофоносемантика.

ОБРАЗ АВТОРА. Основная категория текстообразования, определяющая все элементы структуры текста: тему, идею, композицию, отбор и организацию языковых средств. Концепцию образа автора разработал В.В. Виноградов. «Образ автора может быть скрыт в глубинах композиции и стиля» [В.В. Виноградов]. Образ автора – одна из форм проявления реальной личности автора. Выделяются следующие типы повествователей: 1) объективный повествователь (от 3-го лица); 2) личный повествователь (от 1-го лица); 3) рассказчик – носитель речи, открыто организующий текст своей личностью.

ОБРАЗ АДРЕСАТА. Одна из основных категорий текстообразования. Адресату предназначен текст в расчете на его творческое восприятие. Форма выражения одного и того же содержания в тексте модифицируется по-разному, в зависимости от параметров: 1) возраста; 2) пола; 3) уровня образования; 4) сферы профессиональной занятости и т.п. С фактором адресата всегда соотносятся коммуникативно-прагматические нормы. Например, максимы Грайса: 1) максима «качества» («говори правду»); 2) «количества» («делай свой вклад в речевое общение настолько информативным, насколько необходимо»); 3) максима «релевантности» (отражает соответствие теме); 4) «манеры» («говори ясно», «говори последовательно»).

ОБЩНОСТЬ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ И ТЕКСТОВЕДЕНИЯ: 1) лингвокультурология: а) время: 90-е гг. ХХ в.; б) типичные представители: Ю.С. Степанов, А.Д. Арутюнова, В.Н. Телия, А. Вежбицкая, В.М. Шаклин, В.Н. Маслова, Н.Ф. Алефиренко и др.; в) цель – изучение языка как

71

феномена культуры народа; г) антропоцентрическая ориентация – уровень социума; д) объект исследования на уровне языка/речи – уровень языка (языкового проявления культуры народа, узуса); е) предмет исследования – языковая картина мира этноса как отражение его культуры; 2) текстоведение: а) время: 80-90 гг. ХХ в.; б) типичные представители: И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина, В.В. Одинцов, Г.Я. Солганик, Л.Н. Мурзин, Н.А. Купина, И.Я. Чернухина, К.Э. Штайн и др.; в) цель – исследование структуры, семантики, прагматики текста, эпистемологии текста как единицы культуры; г) антропоцентрическая ориентация – уровень языковой личности; д) объект исследования на уровне языка/речи – уровень текста как речевого произведения, отражающего индивидуальный культурный тезаурус и идиостиль творца; е) предмет исследования – языковая и концептуальная картина мира автора, структура, семантика, прагматика текста, идиостиль, художественный метод и т.п.

ОНОМАТОПЕЯ. Текстообразующая звуковая единица, ориентированная на имитацию звуковых особенностей явлений действительности подбором слов с однородными, близкими звуками и прямое звукоподражание.

ОПИСАНИЕ. Тип текста, отражающий мир в статике, одномоментно. Словесное изображение действительности путем перечисления характерных признаков предмета, человека, обстановки, окружающей природы и т.п. Различают: 1) научное, художественное, деловое описание; 2) статическое и динамическое описание; 3) описание портрета, пейзажа и т.п.

ОСНОВНЫЕ ПРИЗНАКИ (КАТЕГОРИИ) ТЕКСТА: цельность (целостность), связность, смысловая завершенность, отдельность, прагматичность.

ОСНОВНЫЕ СРЕДСТВА МЕЖФРАЗОВОЙ СВЯЗИ: 1) цепная связь; 2) параллельная связь; 3) порядок слов как средство связности.

ОСНОВЫ ТЕКСТОВЕДЕНИЯ. Теория текст в узком смысле, требующая разработки, детализации, расширения объекта и предмета исследования.

ОСОБЕННОСТИ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА: 1) доминирование концептуально обусловленных ассоциативных связей лексических элементов; 2) наличие оригинальных индивидуально-авторских ассоциативно-семантических связей и ослабление стандартных ассоциаций; 3) усиление прагматической обусловленности ассоциативно-семантических связей лексических единиц; 4) выдвижение узловых звеньев ассоциативно-семантической сети, являющихся «смысловыми вехами» в процессе интерпретации текста.

ОТНОШЕНИЯ ДОПОЛНЕНИЯ В ТЕКСТЕ, при которых смысловые признаки разных элементов художественной действительности передают информативные сигналы разных явлений: 1) субъектов; 2) объектов; 3) их свойств; 4) отношений; 5) функций; 6) действий; 7) состояний; 8) пространственно-временного континуума.

ОТНОШЕНИЯ КОНТРАСТА В ТЕКСТЕ, связанные с коммуникативно обусловленным противопоставлением смысловых признаков одного или разных элементов воплощенного в тексте художественного мира автора.

ОТНОШЕНИЯ УСИЛЕНИЯ В ТЕКСТЕ, основанные на однократном или многократном повторении семантических признаков различных явлений.

ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ СВЯЗЬ. Одно из основных средств межфразовой связи. Связь, при которой

предложения сопоставляются, при этом благодаря параллелизму конструкций, в зависимости от лексического наполнения, возможно сопоставление или противопоставление [Солганик Г.Я. 2003].

ПЕЙЗАЖ УРБАНИСТИЧЕСКИЙ. Городской пейзаж.

ПЕЙЗАЖ. Вид описания, нацеленный на изображение природы, картин окружающего мира.

ПОВЕРХНОСТНАЯ СЕМАНТИЧЕСКАЯ И СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРЫ ТЕКСТА: 1) связь значений элементов текста (слов, высказываний); 2) связь смысловых коррелятов в процессе последовательного развертывания текста от уровня высказывания к блоку высказываний и целому тексту.

ПОВЕСТВОВАНИЕ. Тип текста, отражающий мир в динамике, во времени. Рассказ о событии. Выделяется: объективированное, субъективное повествование и сообщение.

ПОРТРЕТ. Вид описания, нацеленный на изображение внешних признаков человека.

ПОЭТИКА ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ. Частное направление теории литературы, исследующее идиостиль на уровне отдельных элементов художественной организации текста.

ПОЭТИКА ОБЩАЯ. Частное направление теории литературы, изучающее специфику литературного произведения, его художественное своеобразие, композицию, жанр, тематику.

ПРАГМАТИКА ТЕКСТА. Направление, исследующее отношение к знакам говорящих, рассматривающее комплекс вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием, речевую тактику и типы поведения, правила речевого общения, которое осуществляется на текстовой основе. Термин введен Чарльзом Моррисом.

ПРАГМЕМЫ. Единицы прагматического уровня, включающего в себя два подуровня текста: 1) экспрессивно-стилистический; 2) функционально-стилистический. Прагмемы актуализируются на данных подуровнях с помощью таких единиц речи (текста), как: 1) стилема; 2) стилистический прием; 3) типы выдвижения (конвергенция, сцепление, повтор, обманутое ожидание).

ПРЕДТЕКСТОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ (ПРЕСУППОЗИЦИЯ). Долговременная память человека, включающая его знания о мире и собственный индивидуальный опыт.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ КУЛЬТУРНАЯ. Фоновые знания сведений об истории, традициях, духовной жизни данного народа, а также аналогичные сведения из жизни иных народов, распространенные среди жителей данной страны.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ ЛОКАЛЬНАЯ. Фоновые знания, сведения, имеющиеся у жителей определенного региона о географии, флоре, фауне, климате, топонимике и других особенностях данной местности, страны.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ. Фоновые знания специалистов о предмете их материальной или духовной деятельности.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ РЕЧЕВАЯ. Фоновые знания словаря и грамматики, умение воспринимать и продуцировать прозаические высказывания и тексты, воспринимать поэтические тексты, участвовать в диалоге на данном языке.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ УНИВЕРСАЛЬНАЯ. Фоновые знания, которыми в известной мере владеют все жители Земли.

ПРЕСУППОЗИЦИЯ. Фоновые знания.ПРЕСУППОЗИЦЯ СОЦИАЛЬНАЯ. Фоновые

знания, связанные с системой оценок данным

72

народом внутренних и внешних общественных явлений, исторических лиц и событий.

ПРИЗНАК. Все то, в чем предметы, явления сходны друг с другом или в чем они отличаются друг от друга: показатель, сторона предмета или явления, по которой можно узнать, определить или описать предмет или явление [См.: Кондаков 1975: 477].

ПРИЗНАКИ СЕМАНТИЧЕСКИЕ. Закодированные вербально информативные сигналы различных реалий художественного мира, воплощенного в тексте от отдельных элементов до ситуаций. Репрезентируемый вербально семантический признак может отражать: 1) одну из сторон описываемого элемента ситуации (на уровне сем); 2) элемент в целом (на уровне слов, фразеологизмов); 3) координацию элементов (на уровне высказывания и его частей). Выделяются семантические признаки разных рангов и степени обобщения: 1) семантический признак, манифестируемый на уровне семы и служащий информативным сигналом отдельного свойства или качества того или иного элемента воплощенной ситуации (низкий ранг); 2) семантический признак, репрезентируемый ЛСВ слова или фразеологизма (более высокий ранг); 3) семантический признак целой ситуации (самый высокий ранг). Механизм накопления и укрупнения семантических признаков реализуется неодинаково: 1) путем линейно-последовательного проявления ряда семантических признаков описываемых реалий; 2) благодаря многократной актуализации одного или нескольких семантических признаков изображаемых явлений; 3) на основе парадоксального сочетания признаков одного или разных элементов воплощенной в тексте художественной действительности. Вербально выраженные семантические признаки различных реалий художественного мира могут связываться отношениями дополнения, усиления, контраста.

РАСПИСКА. Вид текста, используемого в официально-деловом стиле, имеющего жесткую, регламентированную структуру.

РАССУЖДЕНИЕ. Тип текста, отражающий мир в причинно-следственных связях. Словесное изложение, разъяснение, подтверждение какой-либо мысли. Виды рассуждения: 1) размышление, объяснение, доказательство; 2) дедуктивное и индуктивное рассуждение; 3) рассуждения – прямые ответы на вопросы и рассуждения, требующие раскрытия понятий.

РАССУЖДЕНИЕ-ДОКАЗАТЕЛЬСТВО. Вид рассуждения, нацеленный на доказательство какого-либо тезиса, положения, теоремы, теории и т.п. Используется в научном стиле, в учебном подстиле.

РАССУЖДЕНИЕ-ОБЪЯСНЕНИЕ. Вид рассуждения, нацеленный на объяснение какого-либо вопроса. Используется в учебном подстиле.

РАССУЖДЕНИЕ-РАЗМЫШЛЕНИЕ. Вид текста, нацеленный на раскрытие ряда проблемных вопросов. Используется в научных, художественных, публицистических текстах.

РЕГУЛЯТИВНАЯ ЭПИФУНКЦИЯ. Коммуникативное проявление эстетической функции художественного текста, нацеленное на восприятие текста читателем.

РЕГУЛЯТИВНОСТЬ ТЕКСТА. Системное качество текста, заключающееся в его способности «управлять» познавательной деятельностью читателя. Р.т. связана с другими системными качествами: информативностью, структурностью, интегративностью. Р.т. определяет меру, объем и способ подачи информации, вызывающей лирические эмоции у адресата. Р.т. связана с функциональными

особенностями художественного текста: предсказуемостью/непредсказуемостью текстового развертывания, вариативностью интерпретации, образностью и ассоциативностью.

РЕГУЛЯТИВНОСТЬ ТЕКСТА. Системный признак (категория) текста, заключающийся в способности «управлять» познавательной деятельностью адресата. Выделяются регулятивные средства, регулирующие определенный мотив в рамках общей целевой программы текста; регулятивные структуры; способы регулятивности (приемы организации текстовых микроструктур), доминанты регулятивности; регулятивные стратегии текста.

РЕГУЛЯТИВНОСТЬ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Системное качество текста, заключающееся в способности управлять познавательной деятельностью читателя, имеющее нежесткий, вариативный характер, осуществляемое на ассоциативной основе, характеризующееся образной ориентацией, лексикоцентризмом. Р.х.т. – качество, создающее функциональные условия возникновения образов, понятий, микросмыслов, лирических эмоций.

РЕГУЛЯТИВНЫЕ СРЕДСТВА: 1) лингвистические: ритмико-звуковые, лексические, морфологические, словообразовательные, синтаксические, стилистические; 2) экстралингвистические: композиционные, логические, графические. По характеру следования в тексте дифференцируются: 1) контактные и 2) дистантные регулятивные средства. По соотнесенности с информативно-смысловым и прагматическим уровнями текста выделяются: 1) прагмемы и 2) информемы. По интенсивности воздействия выделяются: 1) яркие и 2) слабые регулятивные структуры. На основе способности актуализировать макроцель или микроцель различаются: 1) регулятивы-локативы и 2) регулятивы-концепты. Регулятивные структуры (регулятивы) позволяют свернуть полученную информацию в модели сознания (фреймы).

РЕГУЛЯТИВЫ. Регулятивные структуры текста.

РЕГУЛЯТИВЫ-КОНЦЕПТЫ. Регулятивные структуры, актуализирующие макроцель в пределах текста в соответствии с его коммуникативной стратегией.

РЕГУЛЯТИВЫ-ЛОКАТИВЫ. Регулятивные структуры, актуализирующие микроцель в рамках текстовых фрагментов в соответствии с коммуникативной стратегией текста.

РЕЧЕВЕДЕНИЕ. Область лингвистического знания, отражающая переход от изучения языка к изучению речи Н.С. Болотнова трактует речеведение как комплекс наук о речи, о реальном функционировании языковых единиц в рамках определенной сферы общения и конкретной речевой ситуации, включающей экстралингвистические и лингвистические факторы общения. Среди экстралингвистических факторов выделяются адресат, адресант, их взаимоотношения, наличие цели и определенные обстоятельства общения. Лингвистические факторы общения – это отбор и особая организация языковых единиц в соответствии с экстралингвистическими факторами общения. К речеведческим дисциплинам Н.С. Болотнова относит риторику, лингвистику текста, психологию речевого общения, стилистику текста, социолингвистику, теорию коммуникации, теорию словесности, культуру речи.

РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН включает следующие этапы: 1) инвенцию (изобретение того, что надо сказать); 2) диспозицию (расположение

73

элементов); 3) элокуцию (отбор средств для того, чтобы лучше это сделать, как сказать); 4) меморию (запоминание); 5) акцию (представление сообщения).

РОДЫ СООТНОСИТЕЛЬНЫХ ПРИЗНАКОВ (КАТЕГОРИЙ) ТЕКСТА: 1) интеграция, когезия (сцепление), связность, ретроспекция, проспекция; 2) модальность, эмотивность, экспрессивность, прагматичность; 3) цельность, контекстуально-смысловая завершенность, отдельность.

СВОЕОБРАЗИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ: 1) Своеобразие художественных текстов обусловлено тем, что категория своеобразие является одновременно: а) эстетической; б) идеальной; в) языковой; г) материальной; 2) к особенностям художественного текста относятся: а) эстетическая функция; б) образность; в) антропоцентризм; г) динамичность; д) избыточность; е) недосказанность; ж) конкретность; з) неопределенность и др.; 3) главная особенность художественного текста – художественно-образная речевая конкретизация; 4) при коммуникативном подходе в качестве ключевого понятия художественного текста выделяются: а) эстетически обусловленная коммуникативность; б) концептуально обусловленная коммуникативность; 5) системные качества художественного текста: а) эстетически обусловленная прагматичность (способность вызывать эстетический эффект); б) эстетически ориентированная концептуальность (отражение поэтической картины мира автора: его представлений, образов, понятий, оценок); 6) функциональные качества художественного текста; а) образность; б) ассоциативность; в) неоднозначность интерпретации; г) предсказуемость/непредсказуемость; 7) системно-языковые качества художественного текста как формы коммуникации: а) выразительность; б) многозначность; в) узуальность/окказиональность; 8) модель речевой коммуникации Р.О. Якобсона своеобразно применяется в интерпретации автора, адресата, языка (кода), канала связи, действительности.

СВЯЗНОСТЬ ТЕКСТА. Основной признак текста, заключающийся в межзнаковом взаимодействии, основанном на связи элементов текста, определяющем целостность речевого сообщения и обусловленном авторским замыслом и особенностями языковой системы, стоящей за текстом. Выделяются различные средства связности: 1) лексические (разные виды повторов, синонимы, антонимы, паронимы и др.); б) фонетические (интонация, средство звукописи); в) морфологические (видо-временная связь глаголов, форм лица, наклонения, использование союзов, союзных слов, местоимений и т.п.); г) синтаксические (порядок слов, синтаксический параллелизм и т.п.); д) стилистические (разные тропы, фигуры, приемы и типы выдвижения).

СЕМАНТИКА ТЕКСТА. Выраженная в языковой форме содержащаяся в тексте информация. Объективно закодированный в тексте различными языковыми средствами результат взаимодействия значений составляющих текст языковых единиц, отражающих интенции автора и его картину мира [См.: Болотнова Н.С. 2007: 349].

СЕМАНТИКА ТЕКСТА. Направление, рассматривающее содержательную сторону текста, структурирование смыслов, выраженных эксплицитно и имплицитно. С.т. связана с герменевтикой текста.

СЕМАНТИКО-СТИЛИСТИЧЕСКИЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод изучения смысловых нюансов слова в различных контекстах.

СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Ассоциативно-семантическая сеть, отражающая связи и отношения между реализованными в тексте лексическими и грамматическими значениями слов, фразеологизмов, предложений. Семантическая структура текста основана на правилах языкового кодирования и отражает языковую и когнитивную информацию.

СЕМИОТИЧЕСКИЙ МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА. Рассмотрение текста как системы знаков. Значимым является разграничение в рамках семиотики семантики, синтагматики и прагматики знаков. Семиотический метод связан с моделированием текста как знаковой системы. Ю.М. Лотман, разработавший структурно-семиотическую концепцию, при анализе текста выделял: 1) функционально-смысловой тип речи, отраженный в тексте; 2) членение текста на сегменты и анализ структуры; 3) поуровневое детальное изучение текстовых единиц; 4) анализ рифм; 5) обобщение наблюдений, конкретизация художественного смысла.

СИНТАКТИКА ТЕКСТА. Изучение способов связности и понятности текста, динамики темы и ремы в текстовом развертывании (она изучает межзнаковое взаимодействие).

СИСТЕМА И СТРУКТУРА, по В.М. Солнцеву: система – некоторый объект в целом, включающий в себя элементы и взаимосвязи элементов. Структура – совокупность внутрисистемных связей, или, что то же самое, внутренняя организация, упорядоченность объекта, поскольку между системой (объектом) и структурой следует проводить различие. Структура не равна объекту в целом. Структура есть объект минус составляющие его элементы или система минус элементы системы» [См.: Солнцев 1971: 26].

СИСТЕМА ТЕКСТА. Сложное многоуровневое образование, отражающее взаимосвязь его различных элементов, имеющее лингвистическую природу и экстралингвистическую сущность, организованное авторским замыслом и ориентированное на адресата [Цит.: Болотнова Н.С. 2007: 234].

СИСТЕМНЫЕ ПРИЗНАКИ (КАТЕГОРИИ) ТЕКСТА: 1) информативность; 2) структурность; 3) регулятивность; 4) интегративность.

СИТУАЦИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ. В художественном тексте фиксируется не реальная ситуация, а моделируемая художественно в соответствии с эстетической концепцией автора. Отражаются фрагменты художественного мира, образно воплощенного в тексте. Элементы воплощенной в художественном высказывании ситуации в сознании воспринимающего текст субъекта коррелируют как с единицами образного строя (микрообразами, образами целых ситуаций), так и единицами понятийно-концептуального уровня.

СИТУАЦИЯ РЕЧЕВАЯ. 1) Ситуация речи, ситуативный контекст речевого взаимодействия; 2) набор характеристик ситуативного контекста, релевантных (значимых) для речевого поведения участников речевого события, влияющих на выбор ими речевых стратегий, приемов, средств. [См.: М.К. Михальская 1998: 191].

СИТУАЦИЯ. Объективный экстралингвистический фактор текстообразования. Фрагмент реальной или вымышленной действительности, который отражен в тексте. Ситуация – объективно существующий жизненный материал, стимулирующий автора к созданию речевого сообщения (текста) и отражающийся в нем. Различают жизненную ситуацию и текстовую.

74

СИТУАЦИЯ. Отрезок действительности (реальной или воплощенной в тексте), какой-либо факт, фрагмент события, отраженный в высказывании. Элементы ситуации: 1) субъекты и объекты; 2) их свойства; 3) статус и функции; 4) действия; 5) процессы; 6) состояния; 7) отношения; 8) пространственно-временной континуум. Элементы ситуации, согласно денотативной концепции значения предложения, соответствуют членам предложения – предикату и актантам, коррелирующим с ролевыми функциями участников события.

СЛОЖНОЕ СИНТАКСИЧЕСКОЕ ЦЕЛОЕ. Тема-рематическая последовательность, открывающаяся фразой-зачином – стержневой фразой, включающей в себя содержание всего целого [Н.С. Валгина 2003: 59].

СМЫСЛ ТЕКСТА СОКРОВЕННЫЙ. Смысл, который автор хочет выразить, но при этом он остается невыраженным прямым способом. В этом случае речевое поведение говорящего или пишущего не соответствует его речевой интенции.

СМЫСЛ ТЕКСТА. Преображенная в сознании читателя текстовая информация. Исследователи выделяют: 1) поверхностный смысл текста, соотнося его с усвоением языковой информации; 2) глубинный смысл текста, связанный с постижением всех элементов структуры текста в их взаимосвязи с фоновыми знаниями (пресуппозицией) и информационным тезаурусом коммуникантов (их знанием о мире вообще).

СМЫСЛ ТЕКСТА. Субъективное отражение содержательного плана текста в сознании адресата на основе его информационного тезауруса и ценностных ориентиров. Смысл текста может быть шире и объемнее, чем его семантика из-за субъективных и объективных факторов.

СМЫСЛОВАЯ МАКРОСТРУКТУРА ТЕКСТА. Совокупность смысловых микроструктур отдельных высказываний и блоков высказываний.

СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА. Отражение в сознании воспринимающего субъекта структурированного концептуально содержательного плана произведения.

СМЫСЛОВОЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА. 1. Изучение ключевых лексических средств и словесно-художественное структурирование текста в целом. 2. Изучение языковой доминанты текста (стилистической или эстетической). 3. Поуровневое изучение текста, при котором лексический уровень является приоритетным. 4. Изучение динамики микротем и формирующихся на их основе смысловых оппозиций [Н.А. Купина, 1983]. 5. Анализ смысла текста на основе «универсальных смыслов» произведения (пространство, время, человек, событие) [И.Я. Черпухина, 1987: 7]. 6. Анализ смыслового развертывания текста на основе лексической макроструктуры и выделения лексических микроструктур «по вертикали» (текстовых парадигм) и «по горизонтали» (на уровне текстовой синтагматики). Рассмотрение смысловых отношений дополнения, усиления и контраста, манифестируемых лексическими микроструктурами: словами, оборотами, высказываниями, блоками высказываний. Выделение ассоциативно-смысловых полей ключевых лексических единиц.

СОБЫТИЕ В ОТЛИЧИЕ ОТ ФАКТА. Имя факт ориентировано на мир знания, т.е. на логическое пространство, организованное координатой истины и лжи, имя событие ориентировано на поток происходящего в реальном пространстве и времени [Н.Д. Арутюнова 1988: 168]. А.Ф. Папина считает, что предикаты со значением факта обозначают

прошедшее событие. Событие может быть реальным и вымышленным.

СОДЕРЖАНИЕ ТЕКСТА. Фрагмент концептуальной картины мира автора, отраженный в языковой форме в соответствии с авторскими интенциями с учетом факторов адресата [См.: Болотнова Н.С. 2007: 343]. Содержание текста включает в себя преломленную через сознания автора информацию о мире, окрашенную индивидуально-авторской оценочностью и эмоциональностью.

СОДЕРЖАНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Фрагмент концептуальной картины мира автора, коррелирующий с реальной или вымышленной действительностью, воплощенный в художественной (образной) форме с позиций определенного эстетического идеала художника по законам искусства (Н.С. Болотнова).

СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ СОДЕРЖАНИЕ – ИНФОРМАЦИЯ – СЕМАНТИКА – СМЫСЛ. Ключевые понятия в коммуникативно-деятельностной концепции Болотновой Н.С., позволяющие ей описать смысловую структуру текста и его ассоциативно-смысловое развертывание.

СОПОСТАВИТЕЛЬНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Частный метод, нацеленный на установление сходства и различия в языковом оформлении одного и того же содержания. Используется при изучении идиостиля авторов, их художественного метода, своеобразия концептуальной картины мира.

СОЦИОФОНЕМА. Фонетическая единица, реализованная в тексте, воспринимаемая носителями языка ментально, интеллектуально, логически, психологически, эмоционально, эстетически и социально [См.: Казарин 2004: 215].

СПОСОБЫ РЕГУЛЯТИВНОСТИ В РАМКАХ МАКРОСТРУКТУРЫ ТЕКСТА. Принципы организации различных текстовых микроструктур, регулирующих процесс восприятия литературного произведения адресатом на основе соотнесенности с общей целевой программой текста.

СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Выявление различных текстовых универсалий, многообразных индивидуально-авторских проявлений личности писателя (его лексикона, семантикона, тезауруса, ассоциаций) в текстовой деятельности с помощью сопоставлений различных фактов и реалий, с помощью контрастивной поэтики, определения инвариантного в структуре и семантике разных текстов.

СТИЛЕВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИТЕРАТУРНЫХ РОДОВ: 1) эпос: сюжетность, описательность, психологизм, номинативность, прозаическая организация речи, монологизм, разноречие; 2) драма: условность формы, отсутствие тяготения к описательности, ориентация на разноречие; 3) лирика: условность формы, ограниченная описательность, тяготение к психологизму, монологизм, стихотворная организация речи, риторичность, малый объем.

СТИЛЕВЫЕ ЧЕРТЫ (первичные и вторичные), ОТРАЖАЮЩИЕ СВОЕОБРАЗИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СТИЛЕЙ: 1) научный стиль; отвлеченность; обобщенность; подчеркнутая логичность; точность; сухость; строгость; 2) официально-деловой стиль; стилистическая одноцветность; строгость; объективность; безличность выражения; точность, не допускающая инотолкования; стереотипность; стандартизованность, долженствующе-предписующий характер; 3) публицистический стиль: открытая оценочность, призывность, рекламность; «эффект новизны», собирательность;

75

документально-фактологическая точность; сдержанность; некоторая официальность; 4) разговорно-обиходный стиль: непринужденность, фамильярность, конкретность, непоследовательность и прерывистость; эмоционально-оценочная информативность; аффективность; личностный характер; идиоматичность; 5) художественно-беллетристический стиль: образность; эстетически направленная экспрессивность; явная эмоциональность; многостильность красок; особая роль подтекста.

СТИЛИСТИКА ДЕКОДИРОВАНИЯ. Направление, изучающее текст с точки зрения читательского восприятия: не то, что хотел сказать автор, а что на самом деле он сказал.

СТИЛИСТИКА ТЕКСТА. Направление, рассматривающее текст в стилистическом аспекте в соответствии с требованиями и законами стиля и сферы общения. С.т. отвечает на вопросы: что сообщается, как, с какой целью. С.т. ранее исследовала структуру текста, композиционно-стилистические приемы, типологию текстов в зависимости от композиционно-стилистических особенностей. В рамках современной стилистики текста выделяются следующие направления: 1) стилистика декодирования текста; 2) функциональная стилистика текста; 3) коммуникативная стилистика текста.

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ. Субъективный лингвистический фактор текстообразования, отражающий особый способ текстовой организации, выбранный автором для наиболее адекватного отражения своего видения мира и описываемой ситуации. Стилистические приемы усиливающие прагматический эффект текста, соотносятся с тропами и фигурами и отражают специфическую организацию языковых средств в целях особой выразительности. К основным тропам относят: 1) метонимию; 2) метафору; 3) иронию; 4) гиперболу; 5) мейозис. Выделяются их разновидности: литота, синекдоха, олицетворение [Скребнев 1997: 572]. К фигурам речи относят тропы и семантические фигуры речи (сравнения, каламбур, антитеза, оксюморон, градация). К синтаксическим фигурам речи относят: эллипсис, повтор, многосоюзие, параллелизм, включая его виды: хиазм, анафора, эпифора. Стилистический прием в данном случае рассматривается как целенаправленное использование какого-либо средства для выполнения определенных функций. Т.Г. Винокур считала, что «языковое средство становится стилистическим, т.е. получает стилистическое значение лишь тогда, когда оно участвует в построении стилистического приема» [Винокур 1980: 82]. К стилистическим приемам она относила: 1) эффект уклончивых слов; 2) интимизацию общения; 3) усиление динамики действия; 4) гиперболизацию событий и явлений. Стилистические приемы – это минимальные отрезки текста, выявляющие как стилистическое намерение говорящего, так и способ осуществления этого намерения [См.: Винокур Т.Г. 1980: 86]. В.В. Одинцов выделял конструктивные приемы и средства усиления: 1) повторы; 2) плеоназм; 3) градация; 4) контрастный параллелизм; 5) образная экспрессивная лексика. [Одинцов 1980: 113]. Им выделены также рационально-логические и эмоционально-риторические структуры, которые реализуются на уровне логического единства как конструктивные приемы и средства усиления [См.: Там же: 119]. Языковые средства становятся стилистическими в том случае, если они участвуют в формировании стилевой структуры текста (научного, делового, публицистического,

разговорного, художественного), которая рассматривается как совокупность стилевых черт [См.: Т.В. Жеребило 1992; 2005; 2007].

СТИЛИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА КАК МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ. Метод анализа текста, опирающийся на изучение лингвистических факторов стилеобразования, связанный с лингвистическим анализом текста в связи с выделением языковых примет стиля. С.а.т. включает рассмотрение экстралингвистических факторов стилеобразования (сферы общения, ситуации, функции текста, характера адресата, типа мышления, формы речи, стилевых черт, образа автора и цели его текстовой деятельности, индивидуально-авторских стилистических особенностей текста). Специфика С.а.т. связана с усилением функционально-деятельностного подхода к тексту. С.а.т. антропоцентричен. Он ориентирован на анализ деятельности коммуникантов: автора и адресата, общение между которыми осуществляется через текст. В процессе анализа выявляется: 1) стилистический узус, т.к. за текстом стоит языковая система; 2) индивидуально-авторские стилистические особенности текста, т.к. за текстом стоит языковая личность автора. С.а.т. ориентирован: 1) на изучение стиля произведения, принципов взаимосвязи и обусловленности его формы и содержания, определяющих единство текста; 2) на рассмотрение стиля автора, проявляющегося в структуре, семантике и прагматике текста.

СТИЛИСТИЧЕСКИЙ УЗУС. Общепринятая система стилистического употребления языковых средств.

СТРОЕВЫЕ ЕДИНИЦЫ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ, по М.Я. Дымарскому: 1) сложное синтаксическое целое (сверхфразовое единство); 2) свободное высказывание первого типа – одиночная коммуникативная единица, занимающая самостоятельное положение в тексте; 3) свободное высказывание второго типа, в котором совмещаются две и более темы; 4) линейно-синтаксическая цепь – единица текста, обладающая признаками поликоммуникативности и политематичности [См.: Дымарский 2001: 135].

СТРУКТУРА ТЕКСТА КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ. Структура текста дает ключ к его смысловой интерпретации. В процессе изучения структуры текста сменилось несколько научных парадигм, прошедших путь от системно-структурного подхода к коммуникативно-деятельностному: 1) русский формализм 20–30-х гг., изучавший структуру текста, в отличие от структурализма, изучавшего «внетекстовое единство культуры, эпохи» (Ю.М. Лотман). Представители формализма: Б.М. Эйхенбаум, Б.В. Томашевский, В.М. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов, В. Шкловский, Р.О. Якобсон и др.; 2) Г.О. Винокур изучал художественные тексты «методом критики структуры»; 3) В.В.Виноградов выделил символику и композицию в качестве разделов стилистики. Он предлагал изучать композиционные типы речи, структурные отличия, семантический и стилистический строй художественных произведений; 4) в 40–50-е годы изучается эстетика слова, статус языка художественной литературы, рассматривается словесная и образная организация текста (М.Б. Борисова, П.Г. Пустовойт, Д.Н. Шмелев, А.И. Федоров и др.); 5) в 60-е годы в связи с развитием функциональной стилистики возникает интерес к комплексному анализу структуры художественного текста в связи с разработкой проблемы художественно-образно речевой конкретизации; 6) в 70–80-е гг. активизируются исследования по структуре текста в связи с зарождением стилистики текста (В.В. Одинцов) и лингвистики текста (О.А.

76

Москальская, И.Р. Гальперин, З.Я. Тураева); 7) в литературоведении 70-х годов структурную организацию текста изучает Ю.М. Лотман, разработавший принципы структурного анализа поэзии; 8) в 80-е годы усиливается внимание к смысловой организации текста (Н.А. Купина, А.И. Новиков, И.Я. Чернухина и др.), к функционированию лексических средств и классов слов, текстовых парадигм (В.П. Григорьев, В.В. Степанова, Р.Г. Смулаковская, Н.Е. Сулименко, В.Д. Черняк и др.); 9) в 90-е годы разрабатывается коммуникативно-деятельностный подход к тексту и его структуре (Н.Д. Арутюнова, В.З. Демьянков, Г.Я. Солганик, Е.В. Сидоров, О.Л. Каменская). Структура текста исследуется как стимул для вторичной коммуникативной деятельности адресата, учитываются экстралингвистические факторы в анализе структуры текстов. Полинаправленные модели текстов в этот период исследуется Т.В. Жеребило. Проблема гармонической организации текста разрабатывается целым рядом ученых, но наиболее интенсивные исследования в этом направлении проводились К.Э. Штайн и ее школой; 10) на рубеже веков структура текста изучается в аспекте интеграции смежных областей знания: антропоцентрического, социолингвистического, когнитивного, психолингвистического, лингвокультурологического направлений, исследующих языковую личность и социум, проявляющие себя в текстовой деятельности; 11) структура текста изучается во взаимосвязи с семантикой и прагматикой, что характерно для коммуникативной стилистики текста; 12) наиболее ярким и последовательным представителем коммуникативной стилистики текста является Н.С. Болотнова.

СТРУКТУРА ТЕКСТА РЕГУЛЯТИВНАЯ. Структура текста, нацеленная на управление познавательной деятельностью читателя. Регулятивная макроструктура текста связана с системой его различных кодов.

СТРУКТУРА ТЕКСТА. Одно из ключевых понятий филологии. Широко употребляется в лингвистике и литературоведении: 1) в лингвистике термин структура характеризует все сложные смысловые единицы (звуковую и морфемную структуру слова, структуру предложения; структуру текста), а также лексическую, морфологическую и синтаксическую структуру языка на всех его уровнях; применительно к отдельным аспектам структуру речевой деятельности, жанрово-стилистическую структуру, в целом – структуру языка [Cм.: Матвеева 2003: 343]. Существует особое направление – структурная лингвистика, изучающая структуру языка и его единиц. Она интерпретирует язык как знаковую систему, как сеть отношений между ее элементами. Основоположники структурной лингвистики – Ф. де Соссюр, И.А. Бодуэн де Куртенэ; 2) в литературоведении было разработано направление структурализм, нацеленное на обнаружение, описание и объяснение структур мышления, лежащих в основе культуры прошлого и настоящего [См.: Баевский 1967: 426], изучаются отношения между элементами структуры, выявляются внутритекстовые связи, рассматривается проблема архетипов, соотнесенность фрагмента с текстом, текста с системой текстов [Указ. раб.: 427]. В.С. Баевский рассматривает структуру литературного произведения как «особую организацию, взаимоотношение элементов литературного текста, при котором изменение одного из них влечет за собой изменение остальных» [1987: 426]. Структура текста – это «форма существования

его содержания, которой свойственны определенность, упорядоченность, членимость и целостность» [СЭСРЯ 2003: 531]. По характеру соотнесенности элементов выделяются простые, сложные и сверхсложные. Различается внутренняя и внешняя структура текста. Выделяются различные 1) языковые структуры: лексическая, словообразовательная, морфологическая, синтаксическая; 2) ассоциативные; 3) логические; 4) композиционные; 5) концептуальные и др. В качестве организующего начала макроструктуры текста, по мнению Н.С. Болотновой, рассматриваются: 1) общий смыслообразующий принцип (Долежел, Гаузнблас); 2) авторский замысел (З.И. Хованская); 3) образ автора (В.В. Виноградов, Л.Г. Барлас, М.П. Брандес и др.).

СТРУКТУРНОСТЬ ТЕКСТА. Системный признак (категория) текста, отражающий взаимосвязь и взаимозависимость его элементов и уровней.

СТРУКТУРНЫЕ СПОСОБЫ АССОЦИАТИВНОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ ТЕКСТА: 1) вопросно-ответная форма репрезентации смысла; 2) тезисно-аргументирующий способ ассоциативного развертывания.

СТРУКТУРНЫЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. Метод, нацеленный на реализацию принципа имманентного анализа литературного произведения с преимущественным вниманием к элементам текстовой структуры и функционированию текста. В системе структурного анализа ключевыми являются следующие понятия: элемент, система, отношение, структура, уровень, иерархичность, положение, оппозиция, модель.

СУГГЕСТИВНЫЕ ТЕКСТЫ НЕХУДОЖЕСТВЕННЫЕ: заговоры, молитвы и т.п.

СХЕМА ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО АНАЛИЗА: 1) Время и обстоятельства написания произведения (важно дать краткую фоновую характеристику социально-исторической ситуации в обществе). 2) Место произведения в творчестве писателя (необходимо опираться на знание биографии, на информацию о творческих исканиях автора и его эстетическом кредо). 3) Литературный род: эпос, лирика, драма (эта информация важна в силу специфики рода, значимости его для понимания идейно-художественного своеобразия текста). 4) Жанр произведения (жанр является важным средством текстообразования, определяющим отбор и организацию языковых средств, а также аспект и масштаб окружающего мира в художественной форме). 5) Основная проблематика произведения (в выборе проблематики ярко выражается авторская индивидуальность, мировоззрение писателя, его концептуальная картина мира). 6) Тема (о теме судят по фактам и событиям, которые принадлежат художественному миру произведения). 7) Композиция (является важным элементом литературоведческого анализа, так как сама по себе может выражать определенный эстетический смысл и определять прагматику художественного текста. Анализ композиции позволяет выявить принцип, организующий общую структуру произведения); 8) Основной пафос произведения и эмоциональная тональность (пафос во многом определяется принадлежностью автора к конкретному направлению в литературе. С пафосом соотносится эмоциональная тональность, которая может варьироваться, отражая динамику художественного развертывания текста). 9) Образный строй произведения (является формой выражения идеи; выделяются художественные образы времени и

77

пространства, образы повествователя и лирических героев, образы персонажей и т.п.; в создании образов важны лексические средства: слово рассматривается как форма образа); 10) идея (идея как результат сложной аналитической обобщающей работы читательского сознания; идея может эксплицироваться автором в виде сентенции в начале или конце произведения; на идею может указывать вся структура текста); 11) художественные особенности (тропы, фигуры, приемы) (изобразительно-выразительные средства, использованные автором в эстетических целях).

СХЕМА СТИЛИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ТЕКСТА, по Н.С. Болотновой: 1) стиль, подстиль и жанр текста; 2) сфера общения и ситуация, на которую текст ориентирован; 3) основные функции текста (общение, сообщение, воздействие); 4) характер адресата с учетом стилистических особенностей текста; 5) тип мышления, отраженный в тексте: конкретный; обобщенно-абстрагированный, образный и др.; 6) форма (письменная, устная), тип речи (описание, повествование, рассуждение и их возможное сочетание), вид речи (монолог, диалог, полилог); 7) стилевые черты, характерные для текста с учетом его стилистической маркированности; 8) языковые приметы стиля, отраженные в тексте; 9) образ автора и цель его текстовой деятельности; 10) индивидуально-авторские стилистические особенности текста на уровне отбора языковых средств и их организации, включая стилистические приемы.

ТЕКСТ КАК ДИДАКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ выполняет информативную, эстетическую, прагматическую функции. Умение работать с учебными текстами повышает эффективность усвоения материала. Необходимо учитывать определенные особенности в использовании текстов разных стилей в процессе образовательной деятельности.

ТЕКСТ КАК ЕДИНИЦА КУЛЬТУРЫ. Текст погружен в культурное пространство эпохи, культурологический тезаурус адресата, отражает особенности авторской личности, знания автора, его лексикон, образ мира, цели, мотивы. Текст несет печать культуры определенного этапа в жизни общества, культуры народа с его традициями, устоями, менталитетом, культуры неповторимой личности творца. Если культура – это «способ самоорганизации мыслящего универсума, способ жизнедеятельности, правила деятельности людей, то связь с текстом очевидна. У текста и культуры существуют единые параметры, которые позволяют рассматривать текст как ее единицу: 1) антропоцентричность (человек – творец культуры и ее главное творение; текст также создается человеком и для человека); 2) диалогический характер (диалог культур, диалогичность текста); 3) деятельностная сущность; 4) знаковость (и текст, и культура – это семиотические системы, способные хранить и передавать социально значимую информацию); 5) символичность (культура – это «символическая вселенная» [Ю.М. Лотман]; текст также имеет символический характер); 6) функциональная общность; 7) нормативность (культура – это совокупность норм; тексту также присущи разные нормы); 8) категориальная общность (целостность, индивидуальное своеобразие). «Культурная память» текста (выражение Ю.М. Лотмана) – понятие реальное, основанное на его диалогической сущности, ассоциативно-образной природе, составляющее важнейшую особенность художественного текста как единицы культуры. Вторая особенность заключается в том, что текст принадлежит к «вторично моделирующим системам». Ему присуща семиотическая

неоднородность, наличие многообразных кодов, позволяющим ему быть «информационным генератором» [Лотман Ю.М.].

ТЕКСТ КАК ОБЪЕКТ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО АНАЛИЗА. Произведение искусства, изучаемое в культурно-историческом контексте эпохи, принадлежащее определенному литературному направлению, имеющее жанровую специфику, композицию, образную систему, тематику и проблематику. Литературоведа интересует основной пафос текста и его художественное своеобразие. Исследуется внетекстовый фон: мировоззрение писателя, эстетическое кредо, культурно-историческая эпоха, обстоятельства создания текста. В задачи литературоведческого анализа входит изучение художественного содержания произведения.

ТЕКСТ КАК СРЕДСТВО ОБУЧЕНИЯ. Текст как единица обучения, оставаясь формой коммуникации, подчиняется целям и задачам языкового образования и воспитания учащихся, включения их в процесс сотворчества в соответствии с методикой коммуникативного обучения языку. Диалогическое общение на уроке как текстовая деятельность подчинено задачам образования и воспитания. Анализируя текст как единицу обучения, необходимо помнить о важности гармонизирующего общения на уроке.

ТЕКСТ КАК ФОРМА КОММУНИКАЦИИ. Текст, являясь речевым произведением, служит универсальной формой коммуникации. Благодаря текстовой деятельности (порождению, восприятию и интерпретации текстов) передается информация, выражаются чувства, осуществляются контакты между людьми; описываются реалии окружающего мира, сознания и языка. Тексты выполняют множество функций: информативную, социальную, коммуникативную, эмотивную, эстетическую, контактоустанавливающую, (фатическую), прагматическую, метаязыковую. Текст занимает центральное положение в модели речевого акта. Текст всегда есть продукт первичной коммуникативной деятельности автора (говорящего, пишущего) и объект вторичной коммуникативной деятельности адресата (читателя или слушателя). Чтобы состоялось общение автора и адресата через текст, необходимы знание языка (кода), действительности, т.е. общность концептуальной и языковой картины мира у коммуникантов, а также наличие канала связи. Н.С. Болотнова текст считает формой коммуникации. Единица общения – речевое событие, которое складывается из дискурса и речевой ситуации [Михальская]. Текст как одна из форм коммуникации является связующим звеном в общении.

ТЕКСТ С ПОЗИЦИЙ ЯЗЫКА/РЕЧИ. Текст имеет речевой статус и характеризуется двойной системностью: языковой и речевой, по мнению М.Н. Кожиной. Организующим началом является авторский замысел, определяющий отбор и организацию языковых средств. Текст – это речевое произведение, за которым стоит языковая система. В основе двойной системности текста лежит ориентация не только на узус, но и на отражение картины мира автора, имеющего свой лексикон, семантикон, прагматикон.

ТЕКСТ, ПО Н.С. БОЛОТНОВОЙ. Коммуникативно ориентированный, концептуально обусловленный продукт реализации языковой системы в рамках определенной сферы общения, имеющий информативно-смысловую и прагматическую сущность [М.: Флинта, 2007].

ТЕКСТОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВТОРИЧНАЯ. Коммуникативная деятельность, включающая этапы: 1) восприятия (зрительного ил

78

слухового); 2) интерпретации текста; 3) понимания.

ТЕКСТОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВИЧНАЯ. Создание текстов устных и письменных.

ТЕКСТОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. 1. Система действий на основе знаний, навыков и умений, позволяющих создавать тексты и воспринимать, интерпретировать их. 2. Речевая разновидность коммуникативной деятельности, которая, в свою очередь, может быть и неречевой, невербальной: общение с помощью знаков, цветов, свиста, барабанов и т.п. 3. Разновидность речевой деятельности, отличающейся конкретностью целей, задач, сферы общения и жанра, ситуативной обусловленностью, личностной ориентацией. В отличие от текстовой деятельности, речевая деятельность характеризуется обобщенностью, типовыми закономерностями, ориентацией на социум. Речевая деятельность – процесс, единицей которого является текст. Общие черты текстовой и речевой деятельности – наличие: 1) мотива; 2) цели; 3) содержания; 4) формы выражения. Текстовая деятельность направлена на обеспечение общения в разных сферах коммуникации, сообщение информации и воздействие на адресата. Первичная Т.д. имеет цель, замысел, характеризуется отбором фактов и языковых средств, осмыслением композиции (структуры речевого сообщения). Этапы Т.д. соответствуют этапам риторического канона.

ТЕКСТОВАЯ КАТЕГОРИЯ ВРЕМЯ. «Текстовая категория, с помощью которой содержание текста соотносится с осью времени: реальной исторической перспективной действительности или ее преломлением» (Т.В. Матвеева). Т.к.в. – векторная категория, имеющая полевой характер, в описании которой важна точка отсчета. И.Я. Чернухина определяет время как продукт творчества автора... Существуют различные типологии художественного времени: 1) реальное объективное, циклическое, субъективное, ирреальное (А.Ф. Папина); 2) календарное, событийное, перцептивное (Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова); 3) конкретное, абстрактное, обобщенное, поэтически трансформированное (И.Я. Чернухина); 4) сюжетное, фабульное, авторское, субъектное время персонажей (Н.А. Николина); 5) ирреальное (астральное, интерфернальное, волшебное, мифологическое, сказочное, фантастическое, фантасмагорическое, время Зазеркалья) (А.Ф. Папина); 6) реальное и виртуальное (Т.В. Жеребило).

ТЕКСТОВАЯ КАТЕГОРИЯ ДИАЛОГИЧНОСТИ. «Фундаментальное свойство речи вообще, всеобщий ее признак, выступающий как речевая реализация коммуникативной функции языка» (М.Н. Кожина). Глобальная текстовая функциональная семантико-стилистическая категория, имеющая полевый характер. Выделяются ядерные и периферийные маркеры категории диалогичности, используемые в текстах разных стилей и жанров. Т.к.д. проявляется в категориях субъектности и адресованности, связанных с образом автора и адресата. Категория субъектности проявляется в формах: автор – реальное лицо, образ автора – глобальная категория текста, повествователь, лирический герой, персонаж. Категория образа автора была в свое время разработана В.В. Виноградовым, который трактовал образ автора как «концентрированное воплощение сути произведения», в котором «как в фокусе, сходятся все структурные качества словесно-художественного целого». Категория адресованности связана с реальным адресатом

текста, собирательным образом адресата, с художественным образом персонажа-адресата.

ТЕКСТОВАЯ КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВО. Неотъемлемое свойство всех объектов действительности, отраженных в тексте. «Пространственная организация всех событий, неразрывно связанная с временной организацией произведения, и система пространственных образов текста» (А.Н. Николина). Выделяются объективное (диктумное) и субъективное (модусное) пространство. И.Я. Чернухина определяет пространство как «продукт творчества автора эстетический способ речевого воплощения физического и философского аспектов пространства в пределах прозаического и поэтического текста. Свойства реального пространства: протяженность, прерывность/ непрерывность, трехмерность, – отражаются в тексте. Пространство может быть одномерным и многомерным (Т.В. Жеребило). Выделяются следующие типы пространства, по мнению Н.С. Болотновой: объективное/субъективное; концептуальное/ художественное; реальное художественное / ирреальное (астральное, волшебное, инфернальное, фантастическое, пространство Зазеркалья, сказочное); открытое/закрытое; расширяющееся/ сужающееся; конкретное/абстрактное; реальное видимое / воображаемое. Выделена также пространственная оппозиция реальное/виртуальное (Т.В. Жеребило). Среди языковых маркеров текстовой категории пространства выделяются лексические, морфологические, синтаксические. Время и пространство в единстве называют хронотоном. В категории хронотопа важна точка отсчета: «я – здесь – сейчас», «я – там – тогда», «он – здесь – сейчас».

ТЕКСТОВАЯ КАТЕГОРИЯ СОБЫТИЕ. Глобальная категория текстообразования, значимая для построения речевого сообщения. По У.Л. Чейфу, при построении суждения из события или ситуации выделяются предметы, которым приписываются роли в рамках данного события. Событие – это текстовая категория, связанная с описанием различных действий субъекта и объекта в определенном пространстве и времени. По А.Ф. Папиной, событие выражает основное сообщение – рему текста, а в качестве видовых понятий в категорию событие включаются: собственно событие, процесс, состояние, факт. Выделяются следующие средства выражения категории событие: событийные, процессные предикаты, предикаты со значением факта, событийные существительные и т.п. Событие может быть реальным, вымышленным, художественным. Выделяется оппозиция реальное/виртуальное событие (Т.В. Жеребило). Художественное событие – «продукт творчества автора, эстетический способ речевого воплощения фактов общественной или личной жизни человека, а также фактов существования природы в прозаическом и поэтическом тексте (И.Я. Чернухина). Выделяются следующие типы художественных событий: 1) конкретное художественное событие; 2) художественное событие-обобщение; 3) художественное событие-абстракция; 4) поэтически трансформированное художественное событие (И.Я. Чернухина).

ТЕКСТОВАЯ КОМПЕТЕНТНОСТЬ. Знания и умения, нацеленные на первичную и вторичную текстовую деятельность: 1) знание действительности, умение отражать ее в слове при текстообразовании и понимать на основе интерпретационной деятельности; 2) умение проявлять свой взгляд на мир, свою творческую индивидуальность в выборе жизненного материала и его отражении в слове; осознание

79

индивидуального авторского стиля; 3) знания о сферах общения, ситуациях, условиях общения и умение учитывать это при текстообразовании и восприятии текста; 4) знание об адресате и умение учитывать фактор адресата в процессе текстовой деятельности; 5) знание языковых ресурсов, умение их отбирать, организовывать в процессе текстовой деятельности. Понятие текстовой компетенции наиболее тщательно разработано в научных трудах Н.С. Болотновой.

ТЕКСТОВАЯ НОРМА В ШИРОКОМ СМЫС-ЛЕ. Система текстовых правил (норм), в соответствии с которыми создается текст как сложный многоаспектный феномен. В этом смысле текстовая норма включает: 1) коммуникативно-прагматические текстовые нормы; 2) нормы формирования содержательного плана текста; 3) жанрово-стилистические текстовые нормы; 4) композиционно-речевые текстовые нормы; 5) текстовые нормы; 6) текстовые нормы, связанные с техническим оформлением текста.

ТЕКСТОВАЯ НОРМА НА УРОВНЕ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ТЕКСТОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. Гармоничное соответствие элементов текста, его формы и содержания авторской интенции и ориентации на адресата. Форма взаимодействия между компонентами, которая является наиболее благоприятной для получения запрограммированного результата [Стоянович 2004: 62].

ТЕКСТОВАЯ НОРМА НА УРОВНЕ УЗУСА. Представление об эталоне соответствующего типа текстов, характерном для определенного этапа развития общества. Для текстовой нормы данного типа характерны: 1) относительная устойчивость, создающая условия для понимания автора и адресата; 2) вариативность, открывающая возможность дальнейшего развития, совершенствования текстовой деятельности коммуникантов.

ТЕКСТОВАЯ НОРМА. 1) Исторически сложившиеся, принятые в обществе устойчивые правила текстовой деятельности, на основе которых создаются эталонные для определенной сферы общения тексты; 2) система коммуникативно-прагматических, жанрово-стилистических, композиционно-речевых и других норм, соответствующая определенному типу текста, отражающая его многоплановость, коммуникативную сущность, лингвистическую природу и экстралингвистическую ориентацию; 3) гармоничная организация всех элементов структуры текста в соответствии с авторским замыслом и ориентацией на адресата (Н.С. Болотнова).

ТЕКСТОВЕДЕНИЕ. Общая теория текста (в узком и широком смысле), комплексная интегративная область знания, систематизирующая данные разных наук о тексте, многообразные подходы к его изучению, выделение единиц текста, характер их связи, текстовые нормы и текстовые универсалии. В коммуникативном аспекте текстоведение выступает как область знания, изучающая, как устроен текст, как он действует и образуется, какие его закономерности являются важными для повышения эффективности общения как текстовой деятельности.

ТЕКСТОВОСПРИНИМАЮЩАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: слушание и чтение как основа для декодирования сообщения.

ТЕКСТОВЫЕ КОМПОЗИЦИОННО-РЕЧЕ-ВЫЕ НОРМЫ. Нормы, включающие правила формальной организации текста: 1) мотивированную последовательность частей в развертывании содержания, их логичность и пропорциональность, эффективность зачина и

концовки, оправданный выбор композиционно-речевых приемов; 2) соблюдение языковых норм, важных для понимания текста адресатом: фонетических, орфоэпических, орфографических, пунктуационных, лексических, морфологических, синтаксических, словообразовательных, стилистических. В художественных текстах допускаются эстетически оправданные отступления от языковых норм. Т.к.-р.н. определяются: 1) фактором адресата; 2) интенциями автора; 3) соотнесенностью с языком (кодом); 4) специфика канала связи (в проекции на модель речевой коммуникации). Они формируются на основе вербально-семантического, тезаурусного и мотивационного уровней языковой личности автора и адресата. Т.к.-р.н. связаны со следующими коммуникативными качествами речи: уместностью, богатством, точностью, ясностью, выразительностью, логичностью. Они формируют связность текста и его модальность, его системные качества: интегративность, структурность, информативность, регулятивность.

ТЕКСТОВЫЕ НОРМЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНОГО ПЛАНА. Соотнесенность текста с действительностью. Опираются на вербально-семантический и тезаурусный уровни языковой личности автора и потенциального адресата, определяют: 1) точность; 2) уместность; 3) смысловую завершенность; 4) отдельность; 5) цельность текста; 6) информативность; 7) интегративность. Данные нормы предполагают соответствие содержательного плана текста теме, идее (авторскому замыслу); этическим и эстетическим нормам, принятым в обществе в рамках данной сферы.

ТЕКСТОВЫЕ НОРМЫ, СВЯЗАННЫЕ С ТЕХ-НИЧЕСКИМ ОФОРМЛЕНИЕМ ТЕКСТА. Нормы, предполагающие точность цитирования и оформления сносок, статистических данных, библиографии. Они включают деление текста на абзацы, обоснованный выбор дополнительных графических средств, шрифта и т.п. Данный тип норм отражает своеобразие канала связи автора и адресата в проекции на модель речевой коммуникации. Они ориентированы на мотивационный и тезаурусный уровни языковой личности адресата, определяют точность и ясность речевых сообщений; формируют цельность и модальность текста, его регулятивность и информативность.

ТЕКСТОЛОГИЯ. Направление общей теории текста, которое могут относить и к истории литературы в зависимости от интерпретации этого понятия. Т. занимается сопоставлением разных вариантов одного текста и проблемой авторства текстов.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В СФЕРЕ ШКОЛЬНОГО ОБУЧЕНИЯ: 1) создание первичных текстов (сочинение – рассуждение, сочинение – повествование, сочинение – описание, монолог – объяснение учителя, монолог – ответ ученика, диалог и т.п.); 2) создание вторичных текстов (изложение, пересказ, аннотация; контекст; тезисы, реферат и т.п.).

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ МОРФЕМ/ МОРФОВ. Морфемы/ морфы, включаясь в текстовую деятельность автора, могут обладать текстообразующим потенциалом, который актуализируется: 1) их повтором; 2) синонимией; 3) однотипностью эмоционально-оценочной и однотипностью стилистической маркированности. Текстообразующие возможности морфем наиболее ярко проявляются: а) в текстах – зауми; б) в текстах – палиндромах; в) в текстах, где используются лексемы

80

неологического типа. Спектр действия текстообразующего потенциала морфем, как правило, имеет локальный характер.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ «МАЛЫХ» ТЕКСТОВЫХ ЕДИНИЦ, к которым относятся фонемы/фоны, морфемы/морфы – связаны с ассоциациями и актуализацией в тексте. Чаще всего их потенциал проявляется в таких сферах общения, где доминирует креативное начало или языковая игра.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗВУКОВЫХ ЕДИНИЦ. Проявляются в создании мелодики и ритмики текста, в формировании приемов звукописи, включая ассонанс и аллитерацию. В текстообразовании значимыми могут быть ономатопея, звуковой символизм.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ. Слово в тексте играет ключевую роль. Оно способно: а) сообщать о денотате, обозначая его и характеризуя определенным образом; б) отражать элемент микротемы и микротему; в) воплощать элемент ситуации или ее фрагмент; г) быть эмотемой; д) создавать микрообраз. Текстообразующие возможности слов связаны с его коммуникативным потенциалом. Возможность участвовать в коммуникации реализуется на основе ассоциативных связей слов: 1) референтных; 2) ситуативно-тематических; 3) парадигматических; 4) синтагматических; 5) когнитивных; 6) культурологических и т.п.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ/ ВЫСКАЗЫВАНИЙ. 1) Семантика предложения связана со структурой соответствующей ситуации, что при «накапливании» и «укрупнении» семантических признаков формирует поэтапное смысловое развертывание текста и его смысловую структуру. 2) Семантический признак может отражать: а) одну из сторон описываемого элемента ситуации (на уровне сем); б) элемент в целом (на уровне слов, фразеологизмов); в) координацию элементов (на уровне высказывания и его частей). 3) Вербально выраженные семантические признаки различных реалий текстового мира связываются: а) отношениями дополнения; б) отношениями усиления; в) отношениями контраста, имеющими коммуникативную значимость на разных этапах смыслового развертывания текста: от высказывания до текста. 3) Высказывание, являясь элементом текста, отражает общее фрагментарно и неполно. Оно может включаться в проспекцию и ретроспекцию всего текста. 4) Текстообразующие потенции предложения определяются следующими факторами: а) структурно-семантической организацией предложения; б) инициальностью/ неинициальностью позиции предложения; в) семантической соотнесенностью предложения с последующим композиционно-смысловым звеном текста. 5) Существуют два способа семантического воздействия предложения на текст: а) контактно-когезирующее воздействие; б) ассоциативно-прерывистое воздействие. 6) Как и текст, высказывание имеет поверхностный и глубинный смысл.

ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ СЛОЖНОГО СИНТАКСИЧЕСКОГО ЦЕЛОГО (КОММУНИКАТИВНОГО БЛОКА ВЫСКАЗЫВАНИЯ). 1) Тема и рема выполняют текстообразующую функцию; 2) строевые единицы текстообразования также выполняют эту роль (сложное синтаксическое целое, свободное высказывание первого типа; свободное высказывание второго типа; линейно-синтаксическая цепь); 3) в текстообразовании участвует коммуникативный блок высказываний.

ТЕКСТОФОНЕМА. Разновидность социофонемы; единица художественного текста, выполняющая разнообразные функции: 1) номинативную; 2) слогообразующую; 3) морфообразующую; 4) функцию выражения текстовых смыслов [См.: Казарин 2004: 217 – 218].

ТЕКСТОФОНОСЕМАНТИКА. Область знания, важная для суггестивной лингвистики, в которой особое внимание уделяется значимым для воздействия на адресата: а) средствам создания ритмики; б) средствам мелодики суггестивного текста; в) звукописи; г) цветописи.

ТЕКСТОЦЕНТРИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ. Текстоцентрическое направление современных коммуникативных исследований имеет интегральный характер. Оно опирается на ряд смежных областей знания, имеющих общий объект изучения (текст). Выделяются следующие области: 1) область, в которых главным объектом остается языковая личность: а) психолингвистика (А.А. Залевская, Т.Ф. Тарасов и др.); б) психопоэтика (В.А. Пищальщикова , Ю.А. Сорокин); в) филологическая герменевтика (Г.И. Богин, Г.П. Щедровицкий и др.); г) лингвокультурология (А. Вежбицкая, В.М. Шаклеин, Н.Ф. Алефиренко, З.И. Рязанова); д) социология текста (К.Э. Штайн); е) эпистемология текста (К.Э. Штайн и ее научная школа); 2) области, в которых главный объект – текст: а) труды по лингвистической поэтике (В.П. Григорьев, А.Д. Григорьева, Г.В. Степанов и др.); б) труды по структурной стилистике текста (В.В. Одинцов, Г.Я. Солганик и др.); в) функциональная стилистика (М.Н. Кожина, М.П. Котюрова, Т.Б. Трошева, М.Б. Борисова и др.); г) жанроведение (М.М. Бахтин, Т.В. Шмелева, В.А. Салимовский и др.); д) лингвосинергетика (В.А. Пищальщикова, Г.Г. Москальчук и др.); 3) области, в которых в качестве объекта выступают текст и языковая личность; а) стилистика декодирования (М. Риффатер, И.В. Арнольд и др.); б) когнитивистика текста (А.Г. Баранов, М.Р. Проскуряков); в) коммуникативная стилистика текста (Н.С. Болотнова и др.); г) инвариантно-вариативная теория текста (Т.В. Жеребило, Н.Н. Альбеков).

ТЕМА. 1. Субъективный экстралингвистический фактор текстообразования. 2. То, о чем или о ком говорится [Е.И. Никитина 1993: 18]. То, что положено в основу содержания, то, о чем повествуется, что описывается, предмет сочинения [М.Р. Львов 1997: 221]. 3. То, что описывается в тексте, о чем развертывается рассуждение, ведется диалог и т.п. [А.И. Власенков, Л.М. Рыбченкова 2000: 147]. 4. Тема состоит из микротем, которые являются ее наименьшими составными частями, описываемыми в микротекстах. Наиболее полно в зависимости от сферы общения и стилистических параметров текста: 1) в художественном тексте: Т. – круг жизненных проблем, увиденных и осмысленных автором и положенных в основу художественного произведения; 2) в публицистическом тексте – круг вопросов, становящихся предметом речи; 3) в научных текстах тема отграничивается от объекта и предмета исследования; 4) в деловых текстах тема адекватна целевому назначению документов (просьбе, жалобе, предложению и т.п.). Одна и та же тема может получать различное воплощение в зависимости от интенции автора и его творческой индивидуальности. Некоторое единство может возникать за счет элементов одной тематической группы, которая объединяет слова разных частей речи по их сопряженности с одной темой, т.е. не на основе лингвистических, а экстралингвистических параметров. Различаются темы разного уровня обобщения: узкие и широкие. В осмыслении темы

81

важны тематические ассоциации, которые могут состоять из слов: 1) одной тематической группы; 2) слов из той или иной лексико-семантической группы. Наиболее стабильными остаются тематические группы слов, благодаря чему адресат безошибочно относит тот или иной текст к определенной теме. С точки зрения поэтапного восприятия текста тему можно рассматривать как результат анализа, с точки зрения процедуры анализа – тема является исходным моментом изучения текста. В интерпретационной деятельности адресата важна ассоциативно-логическая связь тематического уровня с предметно-логическим и сюжетно-композиционным уровнями текста. Представление о теме формируется в сознании читателя на основе актуализированных формально и содержательно микротем, объединяющих текстовые фрагменты на основе общности денотата. Общая тема текста связана с одним из денотатов, наиболее часто и последовательно актуализируемым. 5. Под темой Н.С. Болотнова понимает результат обобщения и систематизации адресатом отдельных микротем, соотносящихся с предметно-логической основой текста (его денотативной структурой). Тема является одним из ключевых элементов структуры текста.

ТЕМАТИЧЕСКАЯ ГРУППА. Совокупность слов разных частей речи по их сопряженности с одной темой на основе экстралингвистических параметров.

ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА. Частное направление теории литературы, отражающее эволюцию художественной литературы, обобщающее закономерности в ее развитии, смену литературных школ и различных направлений.

ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. Частная теория художественного текста, по Н.С. Болотновой, рассматривающая сущность художественной литературы как особого вида искусства, творческие методы и особенности литературных направлений.

ТЕОРИЯ ТЕКСТА ОБЩАЯ. Наука, изучающая универсальные особенности текстов разных типов, их сущность и признаки, закономерности текстообразования. Общая теория включает в себя лингвистику и стилистику текста.

ТЕОРИЯ ТЕКСТА ЧАСТНАЯ. Наука, ориентированная на изучение текстов какого-либо одного типа.

ТЕОРИЯ ТЕКСТА. 1) Система теоретических допущений о сущности, признаках и свойствах текста, его типах, структуре, семантике (содержании) и речевой организации (форме), функциях, особенностях текстообразования и восприятия (узкое понимание). 2. Интеграция многоаспектных сведений о тексте как объекте изучения разных наук: психологии, философии, социологии, лингвистики, истории, культурологии, прагматики, герменевтики и т.д. Стратификация наук о тексте, определение сферы их влияния и интеграция полученных знаний о тексте как единице культуры, обучения, коммуникации (теория текста в широком смысле).

ТИП МЫШЛЕНИЯ КОНКРЕТНЫЙ. Тип, носящий не понятийный характер.

ТИП МЫШЛЕНИЯ ОБОБЩЕННО-АБСТРА-ГИРОВАННЫЙ. Тип, воплощенный в рассуждении, представленном в виде системы последовательных вопросов и ответов.

ТИП ТЕКСТА ДЕМОНСТРАЦИОННЫЙ. Тип текста, связанный с показом действительности, с ее пошаговым изображением, при котором события незначительного хронологического периода представляются в детализированной форме [См.: Ильенко С.Г. 1997: 17].

ТИП ТЕКСТА ИНФОРМАЦИОННЫЙ. Тип текста, связанный с рассказом о действительности. Изложение событий, совершающихся на протяжении нескольких лет, может уместиться о двух-трех высказываниях [См.: С.Г. Ильенко 1997: 17].

ТИП ТЕКСТА СЕНТЕНЦИОННЫЙ. Тип текста, представляющий сентенцию по поводу действительности, некое обобщение, основанное на типичных факторах, проявлениях в поведении людей, своеобразные авторские отступления [См.: С.Г. Ильенко 1997: 17].

ТИПЫ ВЫДВИЖЕНИЯ. Субъективный лингвистический фактор текстообразования, отражающий «специфический характер текстового развертывания, определяющий разные способы представления информации и различные пути и средства воздействия на адресата и приобщения его к содержательному плану текста». [Цит.: Болотнова Н.С. 2007: 338]. Типы выдвижения были разработаны М. Риффатером и использованы в стилистике декодирования [Арнольд 1974; 1980]. К типам выдвижения относят: 1) повтор; 2) контраст; 3) обманутое ожидание; 4) конвергенцию. Типы выдвижения имеют прагматическую значимость и формируются на основе стилистических приемов. Их выбор определяется авторской интенцией и индивидуальным стилем автора. Кроме того, он зависит от ряда других факторов: 1) адресата; 2) особенностей ситуации; 3) жанра; 4) стиля; 5) творческого метода и т.п.

ТИПЫ КОДОВ ТЕКСТА: в соответствии с типами информации и уровневой организации текста выделяются: 1) языковой код; 2) предметный; 3) сюжетно-композиционный; 4) эмотивный; 5) образно-культурологический; 6) коммуникативный; 7) эстетический.

ТИПЫ КОМПОЗИЦИИ. Различают простую и сложную композицию. В.В. Одинцов, описывая системно-логическое, или ретроспективное, изложение, выделяет три типа композиции: 1) линейный; 2) параллельный; 3) многомерный. Б.А. Успенский к глубинной композиционной структуре относил точку зрения говорящего. В композиционной структуре различают речь автора, повествователя, речь героев и несобственно-прямую речь, имеющую синтезирующий характер. Выделяется также монтажная композиция (В.Е. Хализев).

ТИПЫ ЛЕКСИЧЕСКИХ СТРУКТУР В ТЕКСТЕ: выделяются: 1) на уровне макро- и микроструктур: а) лексическая макроструктура целого текста; б) лексические микроструктуры; 2) в зависимости от разной позиции центрального узлового звена ассоциативно-семантической макросети: а) индуктивные; б) дедуктивные; в) индуктивно-дедуктивные лексические структуры; 3) в зависимости от числа узловых звеньев лексической макроструктуры: а) одноступенчатые; б) двухступенчатые; в) трехступенчатые структуры; 4) с учетом однородности/неоднородности смысловых отношений в последовательно развертывающихся лексических микроструктурах: а) однородные и б) неоднородные структуры; 5) по характеру отношений (дополнение, усиление, контраст) между лексическими структурами: а) лексическая структура дополнительного типа; б) усилительно-конвергентного и в) контрастивного типа; 6) в соответствии с имплицитностью/эксплицитностью доминантной лексической микроструктуры и наличием/отсутствием «смысловых скважин»: а) лексические структуры имплицитного и б) эксплицитного типов.

ТИПЫ ПРЕСУППОЗИЦИЙ: 1) универсальная; 2) локальная; 3) культурная; 4) социальная; 5)

82

профессиональная; 6) речевая [Чернухина И.Я. 1990].

ТИПЫ ПРОБЛЕМАТИКИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА. Выделяется ряд типов проблематики, каждый из которых определяет особенности художественного текста: 1) национальная проблематика (тяготение к сюжетности, тенденция к монологизму, тяготение к экспрессивности, к простой композиции, к большому объему); 2) социокультурная проблематика (ослабление сюжетности, описательность, ослабление психологизма, тяготение к прозе, простая композиция, разноречие, номинативность); 3) авантюрная проблематика (тяготение к сюжетности, условные и фантастические формы, сложность сюжета, большой объем); 4) идейно-нравственная проблематика (психологизм, разноречие, сложная композиция, тенденция к большому объему, отказ от описательности); 5) философская проблематика (условный характер образности, разноречие, сложная композиция, отсутствие описательности).

ТИПЫ ТЕКСТОВ В СООТНОШЕНИИ С АКТУАЛЬНЫМ ЧЛЕНЕНИЕМ ПРЕДЛОЖЕНИЯ: 1) повествование (данное: лицо, время, место действия; новое – сменяющие друг друга действия); 2) описание предмета (данное – предмет, его части; новое – признаки предмета); 3) описание места (данное – местоположение; новое – предметы); 4) описание состояния (данное – лицо, элементы среды; новое – признаки состояния); 5) оценка действительности (данное – предметы, качества, действия; новое – оценка).

ТИПЫ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ. Выделяются поэтические и прозаические типы, которые, в свою очередь, классифицируются по жанрово-стилистическим, тематическим, хронологическим и др. параметрам. К особенностям поэтических текстов относятся: 1) затрудненность, «заторможенность» языка поэзии; 2) наличие своего кода; 3) повышенная значимость звуковой организации; 4) сложное членение с особой ритмикой, метрикой; 5) словесная экспрессия: смысловая «осложненность» слова; 6) особая роль иносказаний; 7) повышенная эмоциональность и др. Поэтическая текстам присущи: 1) предельная эмоционально-смысловая насыщенность; 2) тенденция к монологичности; 3) яркое проявление речетворческого начала; 4) выражение экспрессии. Проза рассматривается как «сплошная» речь, для которой характерны: 1) иной ритм; 2) членение прозаических текстов, обусловленное смысловым и синтаксическим строем; 3) наличие семантико-логических связей в изложении. Выделяются следующие особенности прозаических текстов: 1) возможности языкового многообразия; 2) многоголосие; 3) тяготение к «конституирующему» слову, «внеэмоциональному» и «нестилевому»; 4) широкое использование изобразительных и познавательных возможностей речи.

ТРАНСФОРМАЦИОННЫЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИИ ТЕКСТА. 1. Изменение основной языковой модели (ядерной структуры), приводящее к созданию вторичной языковой структуры. 2. Трансформация, преобразование текста или его отдельных элементов, возникновение нового варианта, соотносительного со старым.

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ СМЫСЛЫ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ: художественное время, художественное пространство, художественное состояние, художественное событие.

УРОВЕНЬ ИНФОРМАТИВНО-СМЫСЛО-ВОЙ В ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ состоит из подуровней, связанных с

соответствующими единицами: 1) денотативный (предметно-логический) подуровень, использующий следующие единицы: а) денотаты; б) подсистему денотатов; в) систему денотатов; г) первичное конкретно-чувственное представление; д) вторичные образы; е) понятия; ж) систему понятий; 2) тематический подуровень: а) элементы микротемы; б) микротема; в) субподтема; г) тема; д) тематический блок; е) дискурс; 3) сюжетно-композиционный подуровень и соответствующие ему единицы: а) фрагмент ситуации; б) ситуация; в) событие; г) эпизод; д) система эпизодов.

УРОВЕНЬ ПРАГМАТИЧЕСКИЙ В ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ. Включает ряд подуровней и соответствующие им единицы: 1) эмоциональный подуровень, единицами которого выступают: а) эмотема; б) система эмотем; в) эмоциональный тон; 2) образный подуровень и соответствующие ему единицы: а) микрообраз; б) система микрообразов; в) художественный образ; г) система художественных образов; 3) идейный подуровень: а) микроидея; б) система микроидей; в) идея; г) система идей.

УРОВНИ ЛИТЕРАТУРНОГО АНАЛИЗА: 1) верхний уровень – идейно-образный: идеи, эмоции, образы, мотивы; 2) средний уровень – стилистический, включающий анализ лексики и синтаксиса; 3) нижний – фонический (метрика, ритмика, рифма, строфика, анализ звукописи); 4) высший уровень – анализ художественного мира произведения [М. Гаспаров 2001].

УРОВНИ ТЕКСТА (УРОВНИ В СТРУКТУРЕ ТЕКСТА). Выделяются уровни формальной организации текста и уровни его содержания. Уровень определяется: 1) как аспект рассмотрения текста; 2) как подсистема; 3) как ярус в общей организации текста. В лингвистическом аспекте выделяются следующие уровни: 1) фонетический; 2) морфологический; 3) лексический; 4) синтаксический; 5) композиционно-синтаксический; 6) стилистический. В литературоведческом аспекте выделяются уровни: 1) персонажей; 2) фабулы; 3) идей. В концепциях, имеющих культуроведческий характер, выделяют: 1) культурный; 2) эстетический; 3) духовный; 4) языковой макрокомпоненты в структуре текста. При коммуникативно-деятельностном подходе за основу берут информативно-смысловой и прагматический уровни текста, рассматривая их в лингвистическом и экстралингвистическом аспектах. При этом учитываются основные компоненты структуры текста: 1) тема; 2) идея; 3) материал действительности; 4) сюжет; 5) композиция; 6) язык; 7) прием (В.В. Одинцов). Связь лингвистического и экстралингвистического аспектов в организации текста осуществляется : 1) в плане форма – содержание; 2) лингвистическая основа текста формирует его экстралингвистическую природу в процессе вторичной коммуникативной деятельности; 3) с точки зрения порождения текста первичными являются экстралингвистические факторы; 4) с точки зрения интерпретации – его лингвистическая основа. Информативно-смысловой уровень текста модифицируется по-разному: 1) с лингвистической точки зрения он включает: а) фонетический; б) лексический; в) морфологический; г) синтаксический подуровни; 2) с экстралингвистической точки зрения: а) предметно-логический; б) тематический; в) сюжетно-композиционный. Прагматический уровень включает: 1) экспрессивно-стилистический и 2) функционально-стилистический подуровни. С

83

экстралингвистической точки зрения прагматический уровень вбирает: 1) эмоциональный; 2) образный; 3) идейный подуровни.

«УРОВНЕВОЕ» НАПРАВЛЕНИЕ АНАЛИЗА СТРУКТУРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ И ТЕКСТА. Направление, рассматривающее процесс формирования значения высказывания как постепенное обрастание компонентами простой абстрактной схемы (См.: И.П. Сусов).

УСЛОВИЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ТЕКСТОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: 1) наличие текстовой компетентности; 2) наличие у автора цели, которая определяет текстообразующую деятельность; 3) знание языка (кода) и текстообразующих возможностей языковых единиц разных уровней; 4) наличие канала связи (слухового, зрительного, непосредственного, опосредованного и т.п.); 5) наличие адресата; 6) связь с действительностью, которая стимулирует создание текста и на преобразование которой направлен текст; 7) знание автором и адресатом правил речевого общения.

УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ. Один из жанров научного стиля.

ФАКТОРЫ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ ОБЪЕКТИВНЫЕ: 1) лингвистические: а) языковая норма; б) функциональный стиль; в) типы изложения; 2) экстралингвистические: а) ситуация (фрагмент реального мира, отраженный в тексте); б) жанр; в) ассоциативные нормы; г) прессупозиция (фоновые знания).

ФАКТОРЫ ТЕКСТООБРАЗОВАНИЯ СУБЪЕКТИВНЫЕ: 1) лингвистические: языковые средства в определенных комбинациях (отбор и организация речевых средств): а) ключевые слова; б) заглавие; в) тематические группы; г) стилистические приемы; д) типы выдвижения; 2) экстралингвистические: а) условия или реальная ситуация, воплощаемая в тексте; б) личность автора, его мировоззрение; в) идейная направленность произведения: эмоциональный тон; образный строй; сюжетно-композиционный уровень; идея (концепт); г) тема.

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА. Метод исследования текста, нацеленный на то, чтобы показать культурологический статус текста через взаимную обусловленность формы и содержания текста и их соответствие замыслу автора. Этому методу присущи следующие принципы: историзм, антропоцентричность, культурологическая направленность, комплексный интегральный характер, лексико-центричность. Комплексный филологический анализ текста включает в себя лингвистический, стилистический, литературоведческий анализ. Ф.а.т. обобщает и синтезирует данные лингвистического и стилистического анализа, устанавливает взаимосвязи формы и содержания литературного произведения, рассматриваемого в культурно-историческом контексте эпохи. Н.С. Болотнова, опираясь на определение филологии, выделяет следующие специфические особенности филологического анализа текста: 1) это анализ, в рамках которого текст рассматривается как явление культуры (Л.Н. Мурзин). 2. Ф.а.т. предполагает внимание к широкому литературному и социально-историческому контексту эпохи. 3. Анализ, отражающий интерес к языковым средствам как форме выражения наших мыслей и чувств в разных сферах общения. 4. Анализ, направленный на изучение языковой личности, стоящей за текстом (Ю.Н. Караулов), ее стиля и взгляда на мир. 5. Ф.а.т. предполагает интерес к слову в связи с рассмотрением текста как отражения словесной культуры автора и общества на определенном этапе его развития.

Филология «в основе своей опирается на любовь к словесной культуре всех языков, на полную терпимость, уважение и интерес ко всем словесным культурам» [Лихачев Д.С.].

ФИЛОЛОГИЯ. Комплексная гуманитарная наука, изучающая историю и сущность духовной культуры человечества через языковой и стилистический анализ текстов (Н.С. Болотнова).

ФОНЕТИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ В ТЕКСТЕ, по Ю.В. Казарину. Фонетический знак (звук, фонема) рассматривается ученым как «сущность одновременно ментальная, психическая, физиологическая, физическая, лингвистическая, социальная, психологическая, текстовая, эстетическая (поэтическая) и культурная» [Казарин 2004: 208]. Выделяется разный статус фонетических единиц в тексте: реализованных (социофонема) и нереализованных. Текстофонема рассматривается как разновидность социофонемы.

ФОНОСЕМАНТИКА. Направление в лингвистике, начало развития которого падает на 70–80-е годы XX в. Зарождается оно под влиянием трудов А.П. Журавлева «Фонетическое значение» (М., 1974), «Звук и смысл» (М., 1981; М., 1991). Фоносемантика – это область знания, изучающая звукоизобразительную систему языка. На основе экспериментальных данных с опорой на психометрический метод изучения символического значения звуков речи А.П. Журавлев выявил символику звуковых единиц. Например, А ассоциируется с широтой, свободой, красным цветом; У – с печалью, тревогой, теснотой, темным цветом и т.п. [Цит.: Болотнова Н.С. 2007: 268].

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ СТИЛИСТИКА ТЕКСТА. Направление, исследующее различные тексты (научные, художественные, публицистические) в аспекте стилистического узуса, с точки зрения закономерностей стилистического использования языковых средств с учетом экстралингвистических факторов общения.

ХРОНОТОП. Единство времени и пространства в тексте. Формально-содержательная категория «время-пространство» (М.М. Бахтин).

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СОБЫТИЕ КАК ПОЭТИЧЕСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ. «Продукт творчества автора, состоящий в эстетическом воспроизведении вымышленного события, заменяющего конкретное событие» [Чернухина 1987: 38]. Средство выражения поэтически трансформированного события – аллегория.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СОБЫТИЕ КОНКРЕТНОЕ. Продукт творчества автора, эстетически отражающий факты общественной или личной жизни человека, факты существования природы. Особенности Х.с.к.: 1) ограниченная протяженность в конкретном времени; 2) отношение к определенному субъекту; 3) передача содержания события словами в прямом значении – событийными существительными или глаголами.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СОБЫТИЕ–АБСТРАК-ЦИЯ. «Продукт творчества автора, эстетически отражающий факт из жизни лица, общества или природы и являющийся символом ряда конкретных событий, имеющих общие признаки [И.Я. Чернухина 1987: 36]. Признаки данного типа события: способность становиться означающим для открытого ряда конкретных событий, имеющих подобных субъектов со сходной семантикой образов.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СОБЫТИЕ–ОБОБЩЕ-НИЕ. «Продукт творчества автора, эстетически отражающий факты общественной или личной жизни человека, субъектом которых могут быть многие лица, обладающие сходными особенностями. Событие-обобщение протекает в

84

границах времени-обобщения» [Чернухина И.Я. 1987: 34]. Признаки события-обобщения: 1) субъектом события может быть большая группа лиц, обладающих сходными признаками; 2) событие протекает в пределах времени-обобщения.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ ТЕКСТА. Это система его смыслов, структурированных особым образом и формирующихся на основе семантики текстовых единиц и текста в целом, отраженных в сознании читателя.

ХУДОЖЕСТВЕННО-ОБРАЗНАЯ РЕЧЕВАЯ КОНКРЕТИЗАЦИЯ. Реализация эстетической функции на основе перевода слова-понятия в слово-образ, направленная на активизацию воображения читателя (М.Н. Кожина). Художественно-образная речевая конкретизация отражает системную взаимосвязь языковых единиц как составных элементов целого и обусловлена идейно-образным содержанием текста.

ЦЕЛЬНОСТЬ ТЕКСТА. Основной признак текста, имеющий психолингвистическую природу, обусловленный замыслом автора и интерпретируемый как «осознание синтеза смысла на разных уровнях понимания текста» (М.П. Котюрова).

ЦЕПНАЯ СВЯЗЬ. Одно из средств межфразовой связи, один из самых распространенных способов связи самостоятельных предложений в речи, при котором один из членов предыдущего предложения структурно соотносится с членом последующего предложения и при котором происходит последовательное, логическое, «цепное» развитие мысли (последующее предложение развивается из предыдущего)» [Солганик Г.Я. 2003].

ЭКСПЕРИМЕНТ КАК МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА. Научно поставленный опыт, позволяющий проанализировать функционирование языкового явления в точно учитываемых условиях. Выделяются два вида эксперимента: 1) эксперимент, ориентированный на языковую компетенцию одного лица (обычно исследователя: например, А.М. Пешковский, Л.В. Щерба проводили эксперимент, заключающийся в «искусственном придумывании стилистических вариантов к тексту); 2) обращение к множеству лиц – носителей данного языка. Среди психолингвистических экспериментов выделяются следующие виды: 1) ассоциативные эксперименты (свободные, предполагающие фиксацию свободных ассоциаций информантов при восприятии определенной языковой единицы, направленные); 2) что значит х в контексте? 3) эксперименты на членение текста в соответствии с исследовательской задачей; 4) эксперимент по количественной оценке связанности словесных пар; 5) эксперимент на группировку слов; 6) эксперименты на соответствие/несоответствие слова контексту и т.п. Выделяются ассоциативные эксперименты, основанные на показаниях языкового сознания информантов: 1) ассоциативный эксперимент, в ходе которого информантам предлагается зафиксировать ассоциации, возникшие в сознании после знакомства с текстом небольшого объема. Цель – последующая систематизация реакций и моделирование ассоциативного поля художественного текста; 2) эксперимент на определение границ текстовых единиц прагматического и смыслового уровней – прагмем и информем. Первый эксперимент можно нацелить на определение объема и границ прагмем-регулятивов, соотносящихся в читательском

сознании с определенной волевой задачей автора, его микроцелью, отражающей эмоциональное воздействие на адресата.

ЭКСПЕРИМЕНТ НА ВОСПРИЯТИЕ РАЗНЫХ АСПЕКТОВ ТЕКСТА. Н.С. Болотновой разработана серия экспериментов: 1) эксперимент на восприятие имени автора и его роли в познавательной деятельности читателя; 2) эксперимент на восприятие заглавия читателями; 3) эксперимент на восприятие предметно-логического и тематического уровней текста; 4) эксперимент на восприятие сюжетно-композиционного уровня текста; 5) эксперимент на восприятие эмоциональной тональности художественного текста; 6) эксперимент на восприятие идейного уровня текста.

ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ СТИЛЕОБРАЗОВАНИЯ: сфера общения; ситуация; тип мышления; функция; цели.

ЭЛЕМЕНТЫ, ОТРАЖЕННЫЕ В ВЫСКАЗЫВАНИИ: 1) субъекты и объекты; 2) их свойства; 3) статус и функции; 4) действия; 5) процессы; 6) состояния; 7) отношения; 8) пространственно-временной континуум. В.Г. Гак выделяет: 1) объекты-субстанции; 2) координацию их состояний; 3) отношения между ними; 4) временную и пространственную координацию.

ЭЛОКУЦИЯ. Этап риторического канона, нацеленный на осуществление отбора средств для того, чтобы лучше сказать или построить свою речь.

ЯЗЫКОВЫЕ МАРКЕРЫ КАТЕГОРИИ ПРОСТРАНСТВО: 1) лексика с семой «пространство» (длина, луг, равнина и др.); 2) предлоги пространственного значения (над, под, за, в, на и др.); 3) глаголы местопребывания в пространстве бытия, движения (жить, спать, бежать и др.); 4) наречия (справа, внизу, вверху и др.); 5) «обстоятельственные распространители грамматической основы простого предложения с локальным значением и обстоятельственные придаточные предложения пространственной семантики» [Матвеева 2003].

ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ КАТЕГОРИЯ СОБЫТИЕ: 1) событийные предикаты, которые обозначают динамику действия, его фазы и другие особенности (запел, сказал, пришел, закрыли и т.п.); 2) процессные предикаты, обозначающие статику или процессную динамику (читает, доказывал, доказал и т.п.); 3) отглагольные существительные, образованные от сорока тысяч глаголов, приведенных в Большом толковом словаре, в БАСе; 4) собственно событийная лексика, называющая отвлеченные события (случай, происшествия и др.); 5) лексемы, обозначающие военные действия (бой, война, победа и др.); 6) наименования гражданских социальных событий (путч, конфликт, казнь, помилование и др.); 7) события, связанные с жизнью человека (рождение, взросление, мужание, развитие и т.п.); 8) события личного характера (встреча, свидание, свадьба и др.); 9) глаголы, имеющие семантику физическое действие, интеллектуальное действие, движение, статика, экзистенциональные и фазовые глаголы.

ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ, ТИПИЧНЫЕ ДЛЯ ПОВЕСТВОВАНИЯ, ОПИСАНИЯ, РАССУЖДЕНИЯ: 1) повествование: а) лексические средства: обозначения места действия, самих действий, лиц и др. предметов; слова, подчеркивающие последовательность действий (потом, затем и др.); б) морфологические: глаголы движения, восприятия, начинательного способа действия, формы прошедшего времени совершенного вида, смена временного плана в формах глагола; видовые формы со значением возникновения и

85

мгновенности действия; в) синтаксические средства: союзы со значением чередования, сопоставления или возникновения действия; порядок слов в предложении; цепной вид связи; 2) описание: лексические средства: эмоционально-экспрессивные лексические и фразеологические средства, метафоричность; сравнения, переносное употребление слов; морфологические средства: прилагательные, глаголы, наречия; глаголы несовершенного вида прошедшего времени, формы глагольного времени располагаются на одной плоскости; синтаксические средства: обстоятельства; перечислительные структуры однородных компонентов, прямая модальность, параллельный вид связи; 3) рассуждение: лексические средства: абстрактная лексика; морфологические средства: вводно-модальные

слова; союзы (потому что, так как, поэтому, таким образом и др.); синтаксические средства: причинно-следственные отношения; сложно построенные предложения с союзной и бессоюзной связью; сказуемые, выраженные глаголами настоящего постоянного действия.

ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ВРЕМЕНИ: 1) система видовременных форм глагола, их последовательность и противопоставление, транспозиция; 2) лексические единицы с темпоральной семантикой; 3) падежные формы со значением времени; 4) хронологические пометы; 5) синтаксические конструкции; 6) имена исторических деятелей, мифологических героев; 7) номинации исторических событий [Николина 2003].

86

Lingua – universum

№ 4 2008

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ

© 2008 г. Т.В. Жеребило

СТИХИ

* * *Нам не понятны космос и хаос,Мы вечно боремся с собой...И, чтобы свет восторжествовал над тьмой,Готовы мы идти и в воду, и в огонь.

Духовные начала бытия От века нас волнуют и доныне:Причастность... отчужденность... участь чья?Где грань между смиреньем и гордыней?

Греховность... праведность – одно и то жеИль разные начала бытия?Стремленье к высшему... ну, кто же здесь поможет,Коль не сумеем это сделать ты и я?

19.10.2008 г.

* * *Листва за сутки пожелтела: Грустит в предчувствии зимы,И слух прошел: сугробы белыеВ саду тропинки замели.

Так всякий раз в преодоленьеОшеломляющей любви,В парализующем томленьеОна грустит, себя забыв.

Как избежать мгновенной смерти,Несчастий, бурь слепых порыв,Как жить, когда тобою вертит Судьба, дающая дары?

Листок сорвется, улетая,Гонимый бурей зимней вдаль...Какая истина простая,Какая хрупкая печаль!

Листва за сутки облетела,Шурша в предчувствии зимы,Но виделось за снегом белым,Как вновь деревья зацвели.

4.11.2008 г.

87

* * *Желанье жизни или смерти –Что может быть сильней, когда,Уставши в шумной круговерти,Ты вдруг сошлешься на года.

Но не года твои виною,А просто что-то не сбылось,И снится вновь тебе весноюЛиства белеющих берез.

Средь них прозрачно и светло,И сок берез дурманит сладко, И солнце льет свое тепло,И тень проносится украдкой.

5.11.2008 г.

* * *Птица счастья – ворон че́рный,Отливающийся в синь,Странно слышать крик твой вздорныйСредь трепещущих осин.

Налетели, зашумелиСтаи черные ворон,Может, что сказать хотели,Может, все из ряда вон.

Не дают они забыться:Суета такая!Каркает, кружитсяПтица голубая.

Птица счастья – ворон че́рный,Отливающийся в синь,Странно слышать крик твой вздорныйСредь трепещущих осин.

5.11.2008 г.

* * *Казалось, я к тебе спешила,А, может, лишь к себе домой,Казалось, я тебя любила,А, может, просто был ты мой.

Казалось, за семью горамиЗатерян жизни моей смысл,А листья, молча опадая,Безумно устремлялись ввысь.

И надвигались холода,Морозя каждую травинку,Казалось, больше никогдаНе растворится в руке льдинка.

И небо призрачное стыло,Спускался сумрак над землей,

88

А я домой к тебе спешила:И был ты просто... просто мой.

6.11.2008 г.

* * *Зима пришла, не понимая,Что у нее особый срок,И ветер прогонял, играя, С ветвей насиженных сорок.

Проснувшись, каркнули вороны,Снег предвещавшие вчера,И приуныл вдруг пес дворовый:«Какая скучная пора!

Ты разогнала всех, зима,И загрустила вдруг сама:Вокруг твои пророки –Вороны да сороки!»

А снег по-прежнему ложилсяНа землю белой пеленой,Ему казалось, что влюбилсяВ осинку тополь молодой.

Ему казалось, время годаЛюбое подойдет для них,И радовала глаз природа,И ветерок как-будто стих.

Снежинки, падая, кружились,Постукивая тихо в дом,И золотые ночью снились Березы за моим окном.

7.11.2008 г.

* * *Зима и осень вновь хлопочут,Сражаясь за свои права,А я иду и, между прочим,Моя кружится голова,

Лишь оттого, что снегом первымЗасыпало опять порог,Лишь оттого, что лист, наверно,На чистый, белый снег вдруг лег.

И кромка вся его резнаяСмотрелась ярче, чем вчера,И, совершенством потрясая,Он золотом своим сиял.

И показался неуместнымЗимы и осени раздор,И я, попавши в мир чудесный,Смотрела на его узор.

89

А рядом продолжались споры:То осень, то зима держала верх,И на осенние узорыВсе падал, падал, падал снег.

8.11.2008 г.

* * *Галактик миллиарды засветились,А, может, в Черную Дыру их увлекло,То было вьявь, а, может, просто снилось...Под утро снег к нам постучал в окно.

Снежинки бились о стекло, не уставая,Их было миллион иль два всего,Движение галактик повторяя,Их вихрем в неизвестность унесло.

А миллиарды звезд как-будто бы сиялиА, может быть, сгорели уж давно,Они светились, только мы не знали,Что в бесконечность их бесследно увлекло.

И всех роднее Солнце нам казалось,Проснувшись, устремлялись мы к нему...От утренних снежинок лишь осталосьВоспоминание, прильнувшее к окну.

11.11.2008 г.

* * *За гранью той, куда стремитсяДуша уставшая моя,Я не услышу голос птицы,Открывшей тайну бытия.

Я позабуду, засыпая, Глаза печальные твоиИ, может быть, я не узнаю,Что можно жить и без любви.

Унынью моему не веря, Во сне ты вскрикнешь невзначай...Ты слышишь: за остывшей дверьюВновь кто-то наливает чай.

15.11.2008 г.

* * *Когда удушье наступает,Когда, бездушью вопреки,Душа свободная витает И чудится иной мотив,

Земное молча отступает,И за величьем пустотыЗнакомый образ исчезает,Утратив прежние черты.

90

Лишь вдалеке мелькнет нежданноПрозрачный облик, льющий свет...И все покрыто в мире тайной:Везде ее незримый след.

15.11.2008 г.

* * *Какие аномалии в природе:Весенний ветер осенью подул,Взбушует к ночи непогода,Засыпет снегом на ходу.

Осенний лист взлетит случайно,Напоминая лишь о том,Что не раскрыта пока тайна,Зачем мы на Земле живем?

Зачем приходим и уходим,Мелькнув, как призрачная тень,Зачем восходят и заходятЛуна и солнце каждый день?

Весенний ветер вновь подует,Предвосхищая жизни ход,Последний лист, красой волнуя,Сорвется, падая на лед.

27.11.2008 г.

* * *Узелок на память завяжу,Видно, я тебе не подхожу,

Погрустив, сомкну в ночи ресницы,Может, что хорошее приснится.

Сизый голубь постучит в окно,А на ветках вскрикнет воронье,

Чтобы я спала не просыпалась,Отдыхала, силы набиралась,

Чтобы знала, как мне дальше быть:Мне любить тебя или забыть.

Узелок на память завязала,Что нужна тебе, об этом я не знала,

Погрустив, сомкнула я ресницы:Как же долго сон печальный снится!

28.11.2008 г.

91

Lingua – universum

№ 4 2008

ПЕРСОНАЛИИ

ЮНУС ДЕШЕРИЕВИЧ ДЕШЕРИЕВ..

18 августа 2008 года исполнилось бы 90 лет Юнусу Дешериевичу Дешериеву – выдающемуся языковеду, док-тору филологических наук, профессору, Заслуженному деятелю науки Российской Федерации… Можно долго перечислять звания и заслуги Ю.Д.Дешериева, ученого, чья многогранная исследовательская и организаторская деятельность оставила глубокий след как в кавказоведе-нии, так и в относительно новом в отечественном и мировом языкознании научном направлении – социальной лингвистике. Юнус Дешериевич – автор более 350 науч-ных публикаций.

Ю.Д. Дешериев родился 18 августа 1918 года в чечен-ском селении Ачхой-Мартан.

В 1934 г. поступил на рабфак Ростовского госунивер-ситета и в 1936 г. с отличием окончил его.

В 1939 г. поступил в Московский государственный пединститут им. Ленина и в 1941 г. экстерном окончил его по специальности «Русский язык и литература».

В 1946 г. защитил кандидатскую диссертацию по бац-бийскому языку.

В 1947 г. зачислен младшим научным сотрудником сектора кавказских языков Института языка и мышления АН СССР (Института языкознания АН СССР). 19 ян

19 января 1955 г. присуждена ученая степень доктора филологических наук.8 сентября 1956 г. утвержден в ученом звании профессора по специальности «Кавказские и

иранские языки».В области кавказоведения им опубликованы фундаментальные труды, в т.ч. «Бацбийский

язык» [1], «Грамматика хиналугского языка» [2], «Современный чеченский литературный язык. Фонетика» [3], «Сравнительно – историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов» [4] и многие другие.

Подчеркивая огромное значение деятельности Ю.Д. Дешериева – кавказоведа, хочется более подробно остановиться на другой стороне его научной биографии – социальной лингвистике (социолингвистике), начало которой наметилось в отечественной науке в 20-е-30-е годы прошлого столетия. Однако отдельные языковедческие труды социолингвистической направленности в тот период еще не оформились в самостоятельную науку со своей методологией, понятийным аппаратом, методикой исследований и четко выраженной проблематикой.

Развитие социолингвистики в Советском Союзе было обусловлено опытом и содержанием языкового строительства в 20-е – 30-е годы. Этот период, в течение которого в стране несколько десятков ранее бесписьменных народов получили письменность, тем самым и возможность развивать свои языки, культуру, сферу образования, стимулировал наполнение содержания новой, на наш взгляд, центральной проблемой – языковой политикой, которая по сути своей является частью внутренней национальной политики государства и одним из аспектов его идеологии. Системные социолингвистические труды идеологической и политической направленности, посвященные различным сторонам национально-языковой политики и языкового строительства в СССР, начали выходить в свет с 50-х годов прошлого столетия. «Проблема развития общественных функций языков – главная социологическая проблема языкового развития в современную эпоху» - так писал в свое время Ю.Д. Дешериев [6, с.10]. Эта проблема была поставлена и освещена в отечественной и мировой науке им самим в 1957 – 1958 годах.

Первый объемный труд, посвященный проблеме развития общественных функций языков, в котором отмечалась связь, зависимость между объемом функций языка и развитием лексической системы (прежде всего терминологических систем) – это изданная в 1958 году монография Ю.Д. Дешериева «Развитие младописьменных языков народов СССР» [7]. В этом труде им была предложена, наряду с существовавшими генеалогической, морфологической и другими еще одна классификация языков – лингво-социологическая или функциональная, которая была принята и развита далее в отечественной социолингвистике. Именно на основе

92

этой классификации осуществлялась языковая политика в нашей стране со второй половины 50-х годов 20-го века, то есть со времени ее появления в науке. Языки народов СССР, распределенные на группы (1-я группа – языки титульных народов союзных республик, 2-я группа – языки народов, образовавших автономии), «получили» регламентированные для каждой из групп количество и объем функций. Названный выше труд Ю.Д.Дешериева стал своеобразной основой дальнейшего развития отечественной и мировой социолингвистики.

Следующим этапом в развитии теории социолингвистической науки стал очередной труд Ю.Д. Дешериева «Закономерности развития и взаимодействия языков в советском обществе», опубликованный в 1966 году [6]. В этой объемной работе впервые поставлен вопрос о возможности распространения функциональной классификации на все языки мира. Вместе с тем здесь рассмотрена проблема взаимоотношения между функциональным и внутриструктурным развитием языка, то есть установлена зависимость развития лексико-семантической, синтаксической, стилистической систем от развития его социальных функций.

На основе изучения советского опыта языкового строительства Ю.Д.Дешериевым сделан важнейший вывод о том, что проблема развития социальных функций языков – главная проблема функционирования и развития языков мира, которая имела и имеет огромное социальное, теоретическое и практическое значение. Вместе с тем в этой монографии также поставлены и освещены и другие актуальные для социолингвистической науки проблемы: роль социальных факторов в функционировании и развитии языков; взаимодействие и взаимообогащение языков; развитие двуязычия и многоязычия; роль сознательного и стихийного воздействия общества на развитие языка; социально-обусловленные закономерности функционирования, развития и взаимодействия языков народов СССР и др.

Рассматривая проблемы взаимодействия, взаимообогащения языков и билингвизма, Ю.Д.Дешериев подчеркивал неизбежность заимствований нужных, полезных, обогащающих язык, необходимость не допускать засорения языков ненужными элементами, необходимость вести борьбу с пуристическими тенденциями.

В 1976 году вышла в свет еще одна монография Ю.Д.Дешериева «Закономерности развития литературных языков народов СССР в советскую эпоху. Развитие общественных функций литературных языков» [9]. Это масштабный труд, в котором языковой жизни в каждой союзной республике бывшего СССР посвящена отдельная глава. Также рассмотрены вопросы о роли русского языка в жизни советского общества, об основных итогах функционального развития литературных языков народов СССР и др. Основным итогам исследования посвящена последняя глава «Дальнейшее развитие новой исторической общности людей и социальные проблемы культурно-языковой жизни народов СССР». В рассматриваемой монографии Ю.Д.Дешериевым поставлены вопросы общесоциологического, общетеоретического и практического характера: 1. Правомерно ли рассматривать развитие культур народов СССР как стремление к созданию локальных «фольклорных» культур, изолированных родными языками от внешнего влияния и отражающих пуристические тенденции? 2. Не существует ли опасность подавления национальных культур и языков инонациональной культурой и каким-нибудь другим языком? 3. Каковы общие цели и перспективы дальнейшего развития культур и языков народов СССР?

В большом ряду исследований Ю.Д.Дешериева, посвященных социолингвистике, особо следует выделить его труд «Социальная лингвистика» [10]. Это фундаментальный труд, в котором рассмотрен предмет социолингвистики, ее понятийный аппарат и методы, проблемы социолингвистических исследований, возникшие с древнейших времен развития человеческого общества, языка и сознания, а также относящиеся к планированию и прогнозированию мирового лингвистического процесса. Перечисленные проблемы рассмотрены Ю.Д.Дешериевым в аспектах общей, синхронной, проспективной, ретроспективной, частной, прикладной и сравнительной социолингвистики. Вместе с тем определено место социолингвистики как в кругу лингвистических дисциплин, так и в системе современной науки. «Социальная лингвистика» Ю.Д.Дешериева – это программный труд, который во многом определил фарватер исследований в этой области во всем мире.

Нельзя сказать, что Юнус Дешериевич первый, кто начал поднимать вопросы социолингвистики в языковедческой науке. Первые серьезные попытки акцентировать внимание на социолингвистических проблемах принадлежат французской социологической школе. Также и в советской науке в 20-е – 30-е годы 20-го в. выдающиеся ученые Н.Я. Марр, И.И. Мещанинов, В.В. Виноградов, В.М. Жирмунский, Е.Д. Поливанов, Р.О. Шор, Е.Д. Якубинский, Н.Ф.Яковлев, а в 40-е - 50-е годы О.С. Ахманова, И.К. Белодед, Р.А. Будагов, М.М. Гухман, Ф.П. Филин, А.С. Чикобава и др проявили острый интерес к социолингвистическим вопросам языкового строительства.

К 60-м годам прошлого столетия значительный интерес к социально-лингвистическим исследованиям стали проявлять представители научных кругов в США, Франции, Англии, Италии, Японии, а также в Германии, Венгрии, Польше, Чехословакии, Румынии, Югославии.

В Советском Союзе в 1976, 1977гг. вышли труды Л.Б.Никольского и А.Д. Швейцера, завершенные после утверждения к печати рассматриваемого программного труда Ю.Д. Дешериева. Однако общая теоретическая концепция социолингвистики, основы общей теории этой новой науки комплексно, всесторонне в мировой практике изложены Юнусом Дешериевичем Дешериевым в его «Социальной лингвистике» и последующих трудах.

Социолингвистика как самостоятельная наука, формировавшаяся на стыке нескольких наук – социологии, лингвистики, социальной психологии и этнологии — нуждалась в своем

93

понятийном аппарате, основа системы которой разработана, скоординирована и представлена Ю.Д. Дешериевым.

В общей концепции, представленной Ю.Д.Дешериевым, важное место занимает теоретическое обоснование необходимости социолингвистического анализа важнейших закономерностей исторического развития языка в тесной связи с развитием общества, трудовой деятельности и общественного сознания.

Фундаментальная проблема прогнозирования и планирования дальнейшего развития естественных языков рассматривается Ю.Д.Дешериевым с учетом прошлого и будущего двух основных линий языкового развития – развития функционального и внутриструктурного.

Несмотря на то, что социолингвистические исследования в бывшем СССР во многом были подчинены обоснованию идеологии КПСС и национально-языковой политики СССР, социолингвистические исследования в нашей стране легли в основу общей теории этой новой науки – социолингвистики.

Юнус Дешериевич Дешериев – не только выдающийся ученый, но и крупный организатор науки. Его вклад и в эту область огромен: руководитель научного совета АН СССР по комплексной проблеме «Закономерности развития национальных языков в связи с развитием социалистических наций», ответственный редактор многих крупных серий академических изданий, в т.ч. 5-ти томного труда «Языки народов СССР», организатор и участник огромного количества всемирных, международных, союзных, региональных научных форумов, организатор и руководитель сектора социальной лингвистики Института языкознания АН СССР, в котором рядом с ним успешно трудились всемирно известные ученые В.Ю. Михальченко, Н.А. Баскаков, М.И.Исаев, Э.Г. Туманян, В.К. Журавлев, Т.Б. Крючкова и многие другие.

Известность и научная слава не обошли Ю.Д.Дешериева, однако соответствующего его научным и организаторским заслугам государственного оформления это не получило.

1 июля 1996г. Правительство Чеченской Республики за подписью Д.Г. Завгаева выдвигает на соискание Государственной премии Российской Федеpaции в области науки и техники доктора филологических наук, профессора Дешериева Юнуса Дешериевича, одного из основателей социолингвистического направления в мировом языкознании, за цикл фундаментальных трудов в области социальной лингвистики и кавказоведения, изданных за период с 1950 г.

Дешериев Ю.Д. вел активную научно-организаторскую и общественную деятельность. Принимал участие в мировых конгрессах социологов в Болгарии (1970 г.), Канаде (1974 г.), во многих международных конференциях, симпозиумах в Германии, Венгрии, Польше, Чехословакии, в республиках бывшего СССР, Российской Федерации.

На монографии Дешериева Ю.Д. опубликованы рецензии в центральных научных изданиях республик СНГ, в зарубежной научной печати: США, Германии, Франции, Англии, Китае, Индии. Некоторые научные труды автора изданы на двадцати и более языках, в том числе английском, французском, немецком, испанском, хинди и других.

Многие научные утверждения профессора Ю.Д. Дешериева, несомненно, являются ярким свидетельством тому, что он был верным сыном своей страны и своей эпохи, когда идеология во многом подчиняла себе все мировоззренческие науки [8].

Не следует забывать, что эта идеология, основанная на принципах марксизма-ленинизма, в недавнем прошлом господствовала не только на одной шестой части света, именовавшейся СССР. В идеологической борьбе миров во 2-ой половине 20 века в языковой сфере одной из самых заметных фигур, отстаивавших идеи мира социализма, был Юнус Дешериевич Дешериев и отечественная социолингвистика, которой он посвятил вторую половину своей жизни. Слишком рано еще судить и эпоху, и страну, откуда родом и мы с вами. Предельно ясно одно: идеи дружбы и братства народов – это то, что в недавнем прошлом было и чего так остро не хватает сейчас.

1. Дешериев Ю.Д. Бацбийский язык. М., 1953.2. Дешериев Ю.Д. Грамматика хиналугского языка. М., 1959.3. Дешериев Ю.Д. Современный чеченский литературный язык. Ч.1: Фонетика. Грозный,

1960.4. Дешериев Ю.Д. Сравнительно – историческая грамматика нахских языков и проблемы

происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963.5. Лингвистический энциклопедический словарь М.: Сов.энциклопедия, 1990.6. Дешериев Ю.Д. Закономерности развития и взаимодействия языков в советском

обществе. М.: Наука, 1966.7. Дешериев Ю.Д. Развитие младописьменных языков народов СССР. М., 1958.8. Дешериев Ю.Д., Протченко И.Ф. Развитие языков народов СССР в советскую эпоху.

М.: Просвещение, 1968.9. Дешериев Ю.Д. Закономерности развития литературных языков народов СССР в

советскую эпоху. М.: Наука, 1976.10. Дешериев Ю.Д. Социальная лингвистика. М.: Наука, 1977.

М.Р. Овхадов

94

Lingua – universum

№ 4 2008

КОЛОНКА РЕДАКТОРА

Уважаемые коллеги!

Мы публикуем правила оформления статей и просим вас придерживаться требований, изложенных в памятке «К сведению авторов».

Мы благодарим вас за плодотворное сотрудничество и желаем всем нашим авторам успехов в научно-исследовательской работе.

К СВЕДЕНИЮ АВТОРОВ1. Рукописи представляются в двух экземплярах: текст и подстрочные примечания должны

быть набраны через полуторный интервал в электронном виде. После подписи указываются сведения об авторе: фамилия, имя, отчество, место работы, занимаемая должность, ученая степень, домашний адрес, телефон, E-mail адрес.

1.1. В состав электронной версии статьи должны входить: файл, содержащий текст статьи, и файл(ы), содержащий(е) иллюстрации. Если текст статьи вместе с иллюстрациями выполнен в виде одного файла, то необходимо дополнительно представить файлы с иллюстрациями. На дискете желательно продублировать материалы в разных каталогах (на случай брака дискеты). Во избежание технических неполадок запись на дискете рекомендуется тестировать и проверять на вирусы. В названии файлов использовать свою фамилию.

1.2. Подготовка электронной версии основного текста.Желательно представление основного текста статьи в формате Microsoft Word for Windows.

При наборе используйте стандартные Windows True Type шрифты (например, Times New Ro-man, Courier New, Arial и т.п.). Все использованные в статье шрифты с нестандартными знаками желательно сохранить как отдельные файлы на дискете. Размер шрифта 14 пунктов. Переносы просим не ставить.

Обращаем Ваше внимание на то, что строки текста в пределах абзаца не должны разделяться символом возврата каретки (обычно клавиша Enter). Тексты с разделением строк в пределах абзаца символом возврата каретки не могут быть использованы.

2. Примеры в журнале принято давать курсивом, а значения их в кавычках.3. Библиография в журнале оформляется следующим образом:3.1. Список использованной литературы дается в конце статьи по алфавиту фамилий

авторов и оформляется так:– «Код работы» (фамилия, год выхода цитируемой работы), тире, инициалы и фамилия

автора, название работы. В случае, если авторов больше двух, допустимо указывать только одного автора плюс выражение типа «и др.» или «et al.».

– Если это монография, то после точки указываются место и год издания, например: Успенский 1994 – Б.А. Успенский. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.). М., 1994.

– Если это статья, то после двойного слэша (//) указывается журнал (допустимы при этом стандартные сокращения) или выходные данные сборника, например: Трубецкой 1990 – Н.С. Трубецкой. Общеславянский элемент в русской культуре // ВЯ. 1990. № 2, 3.

– Если это сборник или иное аналогичное издание, то «кодом» является одно из двух:а) фамилия редактора (или редакторов: допустимы сокращения как и в ссылке на авторскую

работу, см. выше) и год, тире, инициалы и фамилия редактора с указанием «ред.» (для других языков – ed., hrsg. и т.п.);

б) сокращенное название и год. Greenberg 1978 – J. Greenberg (ed.). Universals of human language. V. I. Method and theory.

Stanford (California), 1978.Universals 1978 – Universals of human language. V. I. Method and theory. Stanford (California),

1978.3.2. В тексте ссылки на литературу даются в квадратных скобках: фамилия (и инициалы

автора, если это необходимо во избежание недоразумений), год публикации работы с указанием цитируемых страниц (если это существенно). Например [В.В. Иванов 1992: 34], [W. Jones 1890]. Если в библиографии упоминаются несколько работ одного и того же автора и года, используются уточнения типа: [W. James 1890а].

4. Подстрочные примечания имеют сквозную нумерацию.5. Статьи, оформленные не в соответствии с указанными выше правилами, к рассмотрению

в журнал «Lingua-universum» не принимаются. Не принимаются также тексты статей, в которых допущено более трех ошибок.

Т.В. Жеребило

95

Сдано в набор 1.11.2008. Подписано к печати 10.11.2008.Формат бумаги 420х297½. Печать ризографическая.Физ. печ. л. 45. Усл.-печ. л. 11,25. Уч.-изд. л. 9,35.

Тираж 500 экз. Зак. № 105.

Адрес издательства: ООО «Пилигрим», 386120, Республика Ингушетия, с. Кантышево,

ул. Джабагиева, 97.

Отпечатано в типографии ООО «Пилигрим», 386102, Республика Ингушетия,

г. Назрань, ул. Чеченская, 5. E-mail: piligrim-K@list.ru

96