ФН - emory universityМ.Н. ЭПШТЕЙН Конструктивный потенциал...

МИНИСТЕРСТВООБРАЗОВАНИЯ И НАУКИРОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

АКАДЕМИЯГУМАНИТАРНЫХИССЛЕДОВАНИЙ

ФН

ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

12/2008

МоскваГуманитарий

Нам 50!

2Научный образовательный просветительский журнал

Издается с 1958 года

© Философские науки, 2008© Академия гуманитарных исследований, 2008© Издательский дом «Гуманитарий», 2008

Редакционный совет журнала “Философские науки”Алексеев П.В., Апресян Р.Г., Губин В.Д., Гусейнов А.А.,Доброхотов А.Л., Журавлев А.Л., Кристиан Д., Кузнецова Т.Ф.,архимандрит Макарий, Мариносян Х.Э. (председатель),Миронов В.В., Павлов А.Т., Пивоваров Ю.С., Розин В.М.,Рыбаков Р.Б., Рябов В.В., Солонин Ю.Н., Степанянц М.Т.,Степин В.С., Толстых В.И., Турбовской Я.С.,Фельдштейн Д.И.

Редакция журнала:Аршинов В.И., Водолазов Г.Г., Ермишин О.Т., Пантин В.И.,

Розин В.М., Северикова Н.М., Сиземская И.Н.,Тульчинский Г.Л., Федоров В.М.

Ответственный секретарь: Пружинина А.А.

Верстка: Русак И.Ф.

Шеф�редактор: Мариносян Х.Э.

http://www.academyRH.infoE�mail: [email protected]

ISSN 0235G1188

Подписные индексы журнала:– в Объединенном каталоге “Пресса России” 45490

– в Каталоге российской прессы “Почта России” 79007

Журнал зарегистрирован в Министерстве РФ по делам печати,телерадиовещания и средств массовых коммуникаций

Свидетельство о регистрации ПН № 15513 от 20 мая 2003 г.Изд. лиц. ИД № 03821 от 25.01.2001 г.

Подписано в печать 20.12.2008 г. Формат 60х90/16.Печать офсетная. Бумага офсетная № 1. Печ. л. 10,0.

Тираж 1000 экз. Заказ

Отпечатано в ФГУП«ПроизводственноGиздательский комбинат ВИНИТИ»,

140010, г. Люберцы Московской обл., Октябрьский прGт, 403.

Журнал включен в «Реферативный журнал» ив базы данных ВИНИТИ РАН.

Сведения о журнале ежегодно публикуются в международнойсправочной системе по периодическим и продолжающимся

изданиям «Ulrich’s Periodicals Directory».

3ОГЛАВЛЕНИЕ

ФИЛОСОФСКИЙ ФОРУМ

Гуманитарная парадигма. �

Современный формат

Виртуальный круглый стол

ОТ РЕДАКЦИИ Гуманитарностьи гуманитарное знание:поиски новой целостности 5

Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ Гуманитарность против(Санкт�Петербург) гуманизма? 7

С.С. ГУСЕВ Гуманитарное познание:(Санкт�Петербург) от универсальных ценностей

к типовому поведению 19

М.Н. ЭПШТЕЙН Конструктивный потенциал(США) гуманитарных наук:

могут ли они изменять то,что изучают? 34

В.А. СУЛИМОВ Персонологическая(Сыктывкар) вертикаль и тексты

постсовременности 54

А.Ю. ШЕЛКОВНИКОВ Смыслы без семиозиса 70

А.П. ЛЮСЫЙ Новая жилплощадь мысли 88

С.А. СМИРНОВ Словарь антропологии(Новосибирск) перехода 97

Рефлексируя проблему

С.С. ГУСЕВ, 119А.Ю. ШЕЛКОВНИКОВ,Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ,В.А. СУЛИМОВ,В.Н. САГАТОВСКИЙ (С.�Петербург),В.И. ПРЖИЛЕНСКИЙ (Ставрополь)

Философские науки – 12/2008

4

От редакцииРедакция принимает для рассмотрения материалы, отправленные тольG

ко по адресу электронной почты журнала (формат MS Word 2,6/7, для арGхивирования использовать формат ZIP) с обязательным указанием Ф.И.О.автора, места его работы, ученой степени и звания, домашнего адреса, теGлефона, eGmail. Объем принимаемых материалов – до 40 тыс. знаков (вмеGсте с пропусками).

Цитируемая литература должна быть приведена в конце текста иоформлена в соответствии с ГОСТ 7. 1G2003. В тексте приводится лишьнадстрочная сплошная нумерация ссылок, в соответствии с которой вконце текста нумеруется цитируемая литература с указанием соответGствующих страниц издания или примечания.

Авторы опубликованных статей несут ответственность за точность приGведенных цитат, экономикоGстатистических данных, собственных имен,географических названий, прочих сведений и соответствие ссылок оригиGналу. Редакция при подготовке материалов к публикации имеет право ихсокращать, разумеется, без искажения идей автора и с условием сохранеGния его основных мыслей и стиля. Позиции редакции и авторов не всегдасовпадают.


ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ

Классика и современность �

Д.И. ДУБРОВСКИЙ О классических подходахк проблеме сознания.Актуальные аспекты 132

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ

Обзоры, объявления, сообщения �

Образование электронной эры,или эра электронногообразования 141

�

Наши авторы 146

Оглавления номеровжурнала «Философскиенауки» за 2008 г. № 1–11 147

�

Contents 160

5Философские науки – 12/2008

Гуманитарная парадигма.Современный формат

ФИЛОСОФСКИЙ ФОРУМ

ГУМАНИТАРНОСТЬ И ГУМАНИТАРНОЕ ЗНАНИЕ:ПОИСКИ НОВОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ

Современное гуманитарное знание с очевидностью наGходится в некоем переходе от традиционных установившихGся представлений о предмете, дисциплинарных канонах,характере и способах воспроизводства профессиональнойсреды к какимGто новым формам гуманитарной рациональGности, выражения идентичности и самосознания. В какойстепени эти процессы связаны с преодолением («снятием»)постмодернизма? Можно ли, и в каком смысле, говорить оформировании новой философской антропологии, связанGной с осмыслением некоей неантропоморфной («постчелоGвеческой») персонологией? Меняется ли – и как – роль гуGманитария в современном обществе? Кто он? Критик? НаGвигатор? Прогрессор (в смысле Стругацких)? В чем он восGтребован сейчас как эксперт?

Поиск ответов на эти и связанные с ними вопросы предGполагают широкую комплексную гуманитарную экспертиGзу с привлечением специалистов по философии языка,культуры и личности, логике, психологии – попытаться осGмыслить эту ситуацию, наметившиеся тенденции развития,направленность этой динамики.

Попытка такой экспертизы и предлагается вниманиючитателей журнала. Она реализована в два этапа. Сначалаавторы изложили свое понимание проблемы, а затем полуGчили возможность откликнуться на материалы коллег. Кучастию в получившемся виртуальном «круглом столе» былиприглашены также другие специалисты. Представленныематериалы, разумеется, не могли дать исчерпывающих отG

Виртуальный круглый стол

6ветов. Но, тем не менее, картина получилась достаточнорельефная.

По мнению Г.Л. Тульчинского, новый сдвиг гуманитарGной парадигмы далеко разводит гуманизм и гуманитарность.Метафизика свободы и ответственности выводит на первыйплан проблему постчеловечности и постчеловеческой перGсонологии. С последней автор связывает концентрацию нааспектах, в которых антропоморфность играет скорее атриGбутивное, нежели существенное значение. С.С. Гусев отмеGчает, что отказ гуманитарного знания от универсальных криGтериев научности, свойственных естествознанию, открылперспективы моделирования систем рациональности, каквозможных эффективных человеческих действиях примениGтельно к данным обстоятельствам. Согласно М.Н. ЭпштейGну, гуманитарность свойственна тем дисциплинам, где чеGловек менее всего может опредметить себя как эмпиричесGкую данность, как индивидуальное или социальное тело,где человек менее всего определим и завершим. ГуманиGтарные науки заняты демистификацией, денатурализациейтого, что естественным и общественным наукам представGляется твердым, позитивным основанием объективности.Конструктивная сторона гуманитарности заключается вновом структурировании знаковых систем (В.А. Сулимов,А.Ю. Шелковников), означаемым в которых становитсясам гуманитарный субъект. Участие в дискуссии В.Н. СагаGтовского и В.И. Пржиленского придало обсуждению дополGнительные измерения.

Участники проекта ни в коей мере не претендуют наполноту и «окончательность» рассмотрения. Однако важGность и актуальность проблематики позволяют рассчитыGвать на отклик читателей и продолжение дискуссии.

Г.Л. Тульчинский,руководитель проекта

Гуманитарная парадигма. Современный формат

7Философские науки – 12/2008

ГУМАНИТАРНОСТЬ ПРОТИВ ГУМАНИЗМА

Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ

XX век расплатился по векселям века XIX и, похоже,расплатился сполна. К началу нашего столетия оформилсяновый сдвиг гуманитарной парадигмы, потребность в коGтором вызревала по мере того как, с одной стороны, критиGка постмодерна с традиционных и сциентистских представGлений, все более явно обнаруживала свое теоретическое бесGсилие, а с другой – не менее явным становился переходныйхарактер самого постмодерна. Результатом деконструктиGвизма стала культура означающих без означаемого. КритиGка логоцентризма обернулась его приумножением и фактоGризацией, логомахией, самодостаточностью отсылающихдруг к другу означающих – апофеозом грамматоцентризма.Выявился шок гуманитарной интеллигенции перед новойцивилизацией, требующий изменений в духовном опыте,мировоззрении, метафизике, нравственности, художественGной, научной, политической практике. Постмодернизм проGшел первую стадию в динамике смыслообразования – остGранение (деконструкция, демонтаж) привычного. Но необGходим следующий шаг – новая конструктивная работа с осGтраненными смыслами.

В истории философии уже неоднократно случались поGдобные периоды пробы сил разума: античная софистика, средGневековая схоластика, Просвещение осуществляли активныйпоиск, когда парадоксы, дистинкции и прочие симулякрыприобретали большую реальность, чем сама реальность. И всеGгда такой поиск предварял качественный рывок, прорыв чеGловеческого опыта к новой целостности бытия. Поэтому перGспектива философии может быть связана только с поискомперспектив нового гуманизма, новой гомодицеи.

Что такое гуманитарность сегодня? Какова система ееориентиров? Что определяет ее содержание, направленность?

Содержание гуманитарностиПроблема усугубляется спецификой гуманитарного

знания. Насколько вообще совместимы понятия гуманитарG

8ности и знания? Неспроста в английском языке отсутствуетпонятие «гуманитарные науки». Вместо него используетсяпонятие humanities – широкая сфера проявлений человеGческого духовного опыта. Результатам этой деятельности хаGрактерны уникальность, неповторимо личностный харакGтер, оценочность, эмоциональная окрашенность. В этомслучае можно говорить не столько о знании и познании,сколько о смыслопорождении и осмыслении (понимании).Этой сфере, с ее смысловой неоднозначностью, противоGстоит наука, science, под которой понимается деятельность,связанная с получением знания в результате расчета и эксGперимента, т.е. преимущественно – естествознание и матеGматизированные науки.

В содержании гуманитарности можно проследить неGсколько слоев (уровней), с каждым из которых связаны соGответствующие виды гуманитарной экспертизы1:

(I) «Социологический» (собственно социологический +политэкономический + экономикоGгеографический) уроGвень знаний о социальной, политической, экономической,отчасти – природной среде, обеспечивающей сохранение иразвитие общества. Речь в данном случае идет о внешнемслое (уровне) инфраструктуры культур – среды, условий(гарантий) существования и развития конкретных культур:от кормящего ландшафта и экономики до политическогоменеджмента и права. Поэтому экономикоцентризм, полиGтикоцентризм чреваты серьезными, если не катастрофиGческими издержками. Последние российские реформы – убеGдительный тому пример. Экономика, политика суть инфраGструктура, обеспечивающая выживание и развитие конкретGных социальных культур как внегенетических систем порожGдения, сохранения и трансляции социального опыта.

(II) «Культурологический» уровень – не менее опасен«культуроцентризмом». Можно только приветствовать поGпытки типа разработки «Декларации прав культуры», иниG

1 См.: Проективный философский словарь: новые термины и поняGтия. СПб.: Алетейя, 2003, а также: Тульчинский Г.Л. Свобода и смысл.Новый сдвиг гуманитарной парадигмы (Российские исследования вгуманитарных науках. Том 16). The Edwin Mellen Press. LewistonGQueenstonGLampeter. 2001.


9циированной в середине 1990Gх академиком Д.С. ЛихачеGвым. Каждый народ и каждый этнос должен иметь право нареализацию базовых ценностей культуры, с которой он себяидентифицирует, на доступ к культурноGисторическому наGследию. В современном мире развитие культур предполагаGет их сосуществование, вынуждает к этому. Следует подчерGкнуть фундаментальную, определяющую роль культурнойидентичности, консолидирующей общество по отношениюк реализации природных, экономических, политических ипрочих ресурсов. Однако не следует и забывать, что самоGдостаточность отдельных культур очень часто оборачиваетGся в лучшем случае – изоляционизмом, а чаще нетерпимоGстью к иным культурам и их носителям, а то и шовинизмом.И хорошо известно, что национализм чаще всего выпестоGвывается в среде гуманитарной интеллигенции. ОсобенGность современной ситуации в том, что если раньше развиGтие культур и этносов было возможно за счет миграций цеGлых народов, экспансии, поглощения, а то и уничтоженияиных культур посредством войн, этнических чисток, геноGцида и т.д., то современность поставила границы такойпрактике. В современном, очень «тесном» мире развитиекультур предполагает их сосуществование, вынуждает к этоGму. Однако не следует забывать, что сами эти культуры –суть лишь инфраструктуры, обеспечивающие формироваGние и развитие (социализацию и индивидуализацию) конGкретных типов личности.

(III) «Антропологический» уровень – рассмотрение усGловий существования человека как психосоматической цеGлостности. Этому уровню характерна менее очевидная, азначит – нетривиальная и важная ограниченность «человеGкоцентризма». Человек – это не всегда хорошо и не всегдасамоценно. Это убедительно показал XX век. О вине «гумаGнистических идеалов» в великой крови ХХ века писал В. ШаGламов. Собственно, именно об этом еще ранее была напиGсана «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. ДостоевскоGго. Лозунгом «Все во имя человека, все для блага человека!»могут оправдываться самые страшные злодеяния и самоGзванство – делание других счастливыми помимо и вопрекиих воле. Кроме того, современные телесные практики в наG

Г.Л. Тульчинский. Гуманитарность против гуманизма

10уке, медицине, искусстве, игра с телом в обыденном опытеоткрывают несущественность антропоморфности.

(IV) Еще глубже «персонологический» подход – выявлеGние форм, условий и гарантий формирования, развития исосуществования личностей, в том числе – носителей разGличных идентичностей, их самореализации, творчества.Человек, как конечное существо, обречен на постижениебесконечного мира только с какойGто позиции, «в какомGто смысле». Поэтому смыслообразование персонологично,является результатом глубоко личностного опыта. Но перGсоноцентризм также ограничен, чреват эгоцентрическиминдивидуализмом. Сама личность – как психосоматичесGкая целостность – тоже оказывается лишь инфраструктуGрой – свободы и ответственности.

(V) Наконец, самый глубокий «метафизический» уроGвень проявления свободы как бытия в возможности. Свобода– «дыра в бытии», как называл ее Ж.GП. Сартр – оказываGется центрообразующим фактором, на который наслаиваGются различные слои гуманитарного знания. Подобно стуGпице в колесе, без которой невозможно движение колеса,система гуманитарности формируется вокруг свободы как исGточника открытия новой реальности. Игнорирование этогоуровня обессмысливает все остальные. Более того, ограниGчение одним или только несколькими другими уровнями, безрассмотрения условий и гарантий реализации свободы нетолько несостоятельна, но и опасна. За человеком – сущеGством, в общемGто, амбивалентным, надо видеть главное,носителем чего он выступает – свободу. И покушение насвободу всегда, так или иначе, оказывается покушением набытие, ничтожит его.

Абсолютизация каждого из отмеченных слоев чревата сеGрьезными проблемами. Поэтому различные «центризмы» (соGциоцентризм, экономикоцентризм, культуроцентризм и т.п.,даже – логоцентризм) оказываются недостаточными и несосGтоятельными в раскрытии смысла гуманитарности, в центрекоторой оказывается свобода, последовательными инфраGструктурами проявления которой выступают остальные уровGни. Свобода – не только исходный импульс, но и критерий игарант осуществления этого смысла в социальном событии.


11Единственный пока носитель свободы – личность, суG

щество, наделенное способностью к трансцендированию виное. Проявлением этой способности и является сознание,разум, все то, что связывается с интеллектуальной, духовGной деятельностью. Не случайно поGнемецки гуманитарныенауки называются die Geistwissenschaften – науки о духе.

Новый сдвиг гуманитарной парадигмыСитуацию, на первый взгляд, обостряет и усугубляет

опыт постмодернизма, согласно которому люди не имеютдоступа к реальности и истине, а их сознание определяетсяязыком и, значит, теми, кто имеет власть формировать язык.К концу столетия стало очевидно, что постмодернизм – всвоем постструктуралистском выражении и деконструктиGвистской методологии – пришел в тупик невменяемостимысли, ее выражения и реализации. Стали ясными как пеGреходный характер деконструктивизма и постмодерна в цеGлом, так и осознание необходимости нового сдвига гумаGнитарной парадигмы, который стал бы, одновременно, разGвитием и преодолением деконструктивизма.

Такой сдвиг должен отвечать нескольким требованиям:не отрицать, а обобщать опыт постмодерна, критики логоGцентризма; быть поGнастоящему междисциплинарным; даGвать осмысление нового цивилизационного опыта, его осGнований и перспектив; делать акцент не столько на струкGтурности, сколько на динамике осмысления и порожденияновых смыслов; и в этой связи – опираться на принципиGальный учет роли и значения личности – главного, если неединственного источника этой динамики.

В этой связи показательна главная тенденция философGствования последних двух столетий: от онтологии к гносеGологии и далее через аксиологию и культурологию к персоGнологии. Два основных ответа на вопрос о природе бытия(идеализм и реализм) на «онтологической» стадии филосоGфии, по сути дела, есть два объяснения двойственной приGроды человеческого бытия, делающие акцент либо на дуGховной, либо на телесной его стороне. «Гносеологическая»стадия, разводящая субъект и объект, делает акцент на ихсоотношении, с неизбежностью выводя (с осознанием проG


12блемы трансцендентального субъекта) на первый план проGблему свободы и личности. «Аксиологический» этап – отфеноменологии к экзистенциализму и одновременно – кгерменевтике, нормативноGценностной культурологии ипостструктурализму – выражает стадии созревания уже собGственно персонологической доминанты. Философия на поGроге нового столетия и тысячелетия раскрывается преимуGщественно как персонология, вбирающая в себя как филоGсофскую антропологию и культурологию, так и традиционGную метафизику.

Философия личности прошла сложный путь: трансценGдентальный субъект (Р. Декарт), его схематизм (И. Кант,В. Фихте), интенциональность сознания и символическиеформы бытия (Э. Кассирер, Э. Гуссерль), сознание как опGлотняющий диалог с Другим, в том числе – бессознательGным (М. Бубер, М. Бахтин, Э. Левинас, фрейдизм), человеккак совокупность общественных отношений (марксизм),как «человек и его обстоятельства» (Х. ОртегаGиGГассет), каксимволическое тело (постструктурализм). К концу ХХ векачеловек оказался перенасыщенным, перегруженным качеGствами. Похоже, что его надо вновь «почистить» – в планеперехода от структурных описаний к выявлению механизмадинамики свободы от трансцендентального к социальному.

Значение постмодернизма прежде всего и именно в соGздании предпосылок новой постановки проблемы свободыи ответственности. Он зафиксировал момент ухода конусасвободы и ответственности за границы психосоматическойцелостности индивида, а деконструкционизм как деперсоGнологизм оказывается предпосылкой новой персонологиии метафизики нравственности. Во вновь расширяющемся взапредельное конусе свободы и ответственности их субстанGция становится виртуальной, а идентификация, определеGние границ личности – труднодоступной здравому смыслуи обыденной практике. Я превращается в точку сборки, неGмонотонную волновую свободы и ответственности, странGником в стихиях модального бытия. ХХ век принес осознаGние того, что главное не борьба за свободу и даже не достиGжение свободы, а переживание свободы, способность еевынести.


13К началу XXI столетия сложились предпосылки для

парадигмального сдвига, ключевыми моментами которогоявляются новый синтез духовного опыта; расширенныепредставления о рациональности; смещение акцента с опиGсания сущего и преобразовательного активизма к осмыслеGнию как порождению новых возможностей, сценариев реGальности и поведения; динамизм – как смещение акцентасо структурноGстатичного на процессуальность изменения;переход к глубоким многомерным моделям; персонализм –как неизбывность личностного начала – источника, средGства и результата динамики осмысления и смыслообразоGвания. И не так уж важно – как назвать этот синтез: постчеGловеческая персонология, синергетика, семиодинамика илиглубокая семиотика. Имя будет найдено. Новые аттрактоGры уже действуют.

Кризис гуманизма: гуманитарность contr гуманизм?В наши дни часто звучат слова о дегуманизации совреG

менного общества. Но что конкретно выражает эта пафосGная формулировка? Означает ли она, что раньше обществобыло «гуманизировано», а нынешнее – нет? ВообщеGто всеобщественные обустройства, так или иначе, но апеллируютк человеку, обеспечению оптимальности социального бытия.

И что такое – дегуманизация? Расчеловечивание? УтGрата человечности? В чем и где эта дегуманизация проявляGется? В росте насилия – в том числе со стороны власти? Втехнологическом рассмотрении человека как средства в поGлитике, в менеджменте, даже в медицине – как поставщиказапасных частей, в искусстве? И тут вопрос спорен. ДостаGточно хотя бы напомнить достижения в охране окружаюGщей среды, в медицине, степень комфорта жизни и услоGвий труда, достигнутых современной цивилизацией. Да ивозможна ли дегуманизация в принципе, если все ее проявGления – дело рук человеческих, воплощение его идей, поGтребностей, чаяний?

Главная проблема не в дегуманизации, а в самом челоGвеке. И наше время, действительно, ставит эту проблемучрезвычайно остро. Сам человек стал проблематичен, нужGдается в некоей гомодицее.


14Человек есть человек в полном смысле слова тогда и

только тогда, когда он является личностью, носителем соGзнания и самосознания. Именно самосознание – наиболееважное проявление человеческой сущности. Речь идет о своGбоде, носителем которой является субъект самосознания.Человеческая сущность и есть свобода, вечно ждущая запорогом человеческой определенности мира. Самосознание«Я» внеприродно и внефизично именно потому, что оно естьчувствилище свободы.

В этой связи мы оказываемся перед проблемой духовGности, которая отнюдь не сводится к вопросам конфессиоGнальным вроде соотношения традиционного православияи новых форм религиозности.

Где и когда личность? Где и когда Я? К концу ХХ столеGтия эти вопросы звучат весьма нетривиально.

Ответом на вопрос, «чье» сознание – может быть указаGние «точки сборки» некоей духовной целостности, связанGной с местом, с позицией конкретной личности в мире. В этомплане человек вторичен от этой позиции, «доли», от своейвключенности в мир. Не личность формирует ответственGность, а наоборот – ответственность и (как следствие – своGбода) формирует и оформляет личность. Границы личностиисторичны, задаются свободой и ответственностью.

Поэтому они зависят, прежде всего, от особенностейкультуры, которой принадлежит личность, и которая собGственно и определяет границы личности. Можно говоритьоб общеисторической тенденции «привязывания» границпоступка и ответственности за него к границам индивидуGальной личности, о постепенном сужении этих границ – какправовых, так и нравственных. Человек проделал путь отцелостности мифа, сливающего человека в неразличимыйсинтез с природой, обществом, к этносу, роду, классу и, наGконец – к личности. От безличного человека к индивидуGальной личности. В настоящее время в цивилизованномобществе нравственноGправовые границы личности каксубъекта поступка и ответственности за него, практическисовпадают с границами биологическими – психосоматичесGкой целостности индивида, буквально – с кожноGволосяGным покровом тела.


15Однако даже эти границы подвижны, зависят от возраG

ста и психического здоровья личности. НесовершеннолетGний (а в каждой культуре свои правовые границы совершенGнолетия) или психически больной (невменяемый) человекв эти границы не попадает, так как не отвечает за свои дейGствия в силу недостаточности интеллектуального и нравGственного развития или в силу болезненного состояния. Заэтими границами человек не является личностью, так какневменяем (ребенок, маразматик, психический больной ит.п.). Тем самым очевидна историческая тенденция суженияграниц Я, границ личности вменяемого, свободного и отGветственного субъекта от племени, общины, рода до психоGсоматической целостности индивида и к определенным этаGпам его жизненного пути (например, от 18 лет до наступлеGния старческого маразма).

Более того, эта тенденция сужения границ вменяемосGти и личности может быть продолжена в плане сужения граGниц человеческого Я. Процесс сужения границ ответственGности (а значит, и личности) может пойти дальше, вглубь?Нынешние успехи медицины и технологии, возможностипротезирования, трансплантации органов, косметическиеоперации, операции по смене пола делают реальным отноGшение к телу как своеобразному костюму, скафандру, котоGрые личность при желании и возможностях может поменять.Современная генная инженерия (одно клонирование чегостоит!), успехи медицины не просто породили биоэтику, носоздают совершенно немыслимые ранее нравственные, праGвовые и религиозные казусы. Психологи и даже педагогиговорят о пренатальной (внутриутробной) стадии развитияличности. Небывалой (до политических столкновений) осGтроты достиг вопрос об абортах, трактуемых не как прерыGвание физиологического процесса – беременности, а какчеловекоубийство в полном смысле слова со всеми вытекаGющими нравственными и правовыми последствиями.

Границы свободы и ответственности в наши дни утраGчивают четкость Нового и новейшего времени. Границы своGбоды в XIX – XX веках есть границы собственности (доля,кусок, объем). Я становится «точкой ответственности» в стиGхиях, стоящих за видимым миром, «странником» по этим


16стихиям, «точкой сборки» самосознающего Я, которое нестолько отделено от бытия, сколько вплетено в его ткань.

Свобода и свобода воли – синергетический результатформирования и развития личности (синергетического реGзультата развития культуры), реализует возможность проGрыва, трансцендирования в иное, потенцирования реальGности2. Вне человека, точнее – вне человеческой личности,обладающей сознанием, свободы нет. ХХ век принес осозGнание того, что главное не борьба за свободу и даже не досGтижение свободы, а переживание свободы, способность еевынести. Это переживание может быть бегством от свобоGды, уходом в невменяемость. Может оно обернуться и своGбодой воли как волей к неволе. Может обернуться и пряGмым произволом, насилием над природой, обществом, друGгим человеком. Но может открыть гармонию мира, меру иглубину ответственности за нее.

Перспективы постчеловечностиВеликий гуманистический проект Возрождения и раG

ционализма Просвещения, превративший человека в самоGцель и высшую ценность, на наших глазах приобретает ноGвые краски. Буквальной реализацией этого проекта с еголозунгами «Человек есть мера всех вещей», «Все во имя чеGловека, все на благо человека» стала культура массового обGщества массового потребления. Удовлетворению подлежитлюбая выраженная, артикулированная потребность. СерьGезной заслугой постмодернизма является демонстрация неGсостоятельности и тупика культуроцентризма, а также саGмодостаточности творчества. Раскультуривание современGной культуры, перенасыщенной культурой, в которой самакультура становится предметом игрового манипулирования,развенчивает амбиции культуроцентризма. Тем самым обесGсмысливается и творчество. И то и другое, ставящееся воглаву угла, – обессмысливается, не находят основания в саGмом себе. И не найдут никогда, потому что смысл, как этоочевидно ясно, задается контекстом. Но в тупик ведет и саGмоценность человека. Поэтому так называемое расчелове�

2 См.: Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001.


17чивание современной культуры и цивилизации, так пугаюGщее иных записных гуманистов, в высшей степени плодоGтворно. Современная культура расчеловечивает, открываяважность постGчеловечности3, позволяя за тремя соснамиувидеть лес и путь в нем.

Тенденции развития правовой и нравственной культуGры подтверждают сказанное. Еще в начале XX столетия праGво было озабочено соблюдением норм социальной жизни вэкономической, политической сферах преимущественно.Нарушение прав национальноGэтнического плана не станоGвилось вопросом правовой экспертизы. Например, армянGский геноцид так и не стал в свое время предметом правоGвой оценки. Но уже Холокост расценивался Нюрнбергскимпроцессом как преступление против человечности. В 1993 г.решением Совета Безопасности ООН был создан Гаагскийтрибунал по преступлениям в бывшей Югославии, а в 1994 –трибунал по преступлениям, совершенным во время гражGданской войны в Руанде. В 1998 – принято решение о соGздании Постоянного международного уголовного суда повоенным преступлениям, преступлениям против человечGности и геноцида. Более того, международное сообществовернулось к правовой оценке армянского геноцида началаХХ в. В Польше прошла острая национальная дискуссия пооценке активного участия польского населения в уничтоGжении евреев на территории Польши в годы гитлеровскорйоккупации. Дискуссия завершилась публичным принесениGем президентом Квасневским покаяния от имени польскоGго народа.

В мировой правовой системе произошел сдвиг, можетбыть – самый значительный за всю историю. Суть этогосдвига в том, что неотъемлемые права человека приобретаGют наднациональную юридическую значимость. Речь идетименно о, похоже, необратимой динамике. От экономики,политики право в мировом масштабе шагнуло в обеспечеGние гарантий национальноGэтнической культуры. ПовсемеGстно активизировались правозащитные движения, все боG

3 См.: Тульчинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перGспективы свободы и рациональности. СПб.: Алетейя, 2002.


18лее гуманными становятся законодательства и пенитенциGарная система. Яркий пример тому – запреты или моратоGрии на применение смертной казни. То есть право закрепиGлось уже и на уровне гарантий существования отдельнойличности.

Тем не менее, похоже, назревает следующий шаг – ксердцевине гуманитарности. Речь идет отнюдь не только огарантиях свободы вероисповедания и прочей культурнойидентичности. Это гарантии предыдущих уровней. Речьидет о свободе доличностного уровня. Яркий пример – упоGминавшиеся проблемы абортов и использования геннойинженерии, клонирования и т.п. Все они связаны с правоGвой защитой еще не сформированной личности, некоей возGможности личности. Поскольку право, закон – формалиGзованная часть нормативноGценностного содержания кульGтуры, нравственности, фиксирующая нормы социальнойжизни в «сухом остатке», то общая динамика гуманитарнойкультуры за последнюю сотню лет становится тем более очеGвидной.

Похоже, настала пора четкого различения понятий гуGманизма и гуманитарности, включая в последнюю и постGчеловеческую персонологию. Гуманизму, похоже, место ряGдом с экономизмом и национализмом – формами ограниGченной гуманитарности4. Гуманитарность же предстает перGсонологией свободного духа. Перспектива – постчеловечесGкая персонология. И если гуманитаристика – наука, то этоGeistwissenschaften. В буквальном смысле.

Одно соображение, представляющееся важным. ПроGявления духовного универсальны и едины – в силу своейпостчеловечности. В этой перспективе несколько неожиGданно открывается возможность гуманитарных наук. УслоGвием science является единство природы, дающее основаGние универсальности открываемых научных законов. ВозGможность гуманитарного знания основано на единстве иуниверсальности духа. Так, например, все люди, как личGности, являются носителями трансцендентального субъекG

4 См.: Науки о человеке в современном мире. Часть 1. Философскийвек. Т. 21. СПб., 2002. С.129 – 135.


19та. Другой разговор, что единый и универсальный дух проGявляется через конкретную личность, занимающую конкGретную и уникальную позицию в мире. Но, впрочем, и вscience единый и целостный мир открывается в какихGтоприближениях, с какихGто позиций исследования, экспеGриментирования, средств наблюдения, измерения и т.д.

Постижение человеком мира – попытки конечного суGщества понять бесконечное. Поэтому гуманитарность неизGбывна с точки зрения личностной, базовых ценностей какойGто культуры или субкультуры и т.д. Поэтому тем более оказыGвается важным согласование (гармонизация, оптимизация)различных позиций и критериев. А это, в свою очередь, возGможно, только при условии признания абсолютного и внеGбытийного критерия – свободы и условий ее реализации.

Свобода – инорациональность ответственности в гарGмоничном целом мира. Источник всего разнообразия соGвременного единого мира (единого в своем разнообразиии разнообразного в своем единстве) коренится в сердцедуши каждой уникальной личности. И в этих глубинахбытия нет зла.

ГУМАНИТАРНОЕ ПОЗНАНИЕ:ОТ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ

К ТИПОВОМУ ПОВЕДЕНИЮ*

С.С. ГУСЕВ

Традиционно считается, что гуманитарные науки свяGзаны с изучением духовного мира человека, так называемойсубъективной реальности, которая существенно определяGет внешние формы взаимодействия людей с окружающимих миром. Такой взгляд сформировался в результате криGзисной ситуации, возникшей в классической науке на руGбеже XIX и XX веков. Попытки ее представителей рассматGривать отношение людей с окружающей средой исключиG

* Статья подготовлена в рамках проекта РГНФ «Научная идея: выраGжение и восприятие», грант № 06G03G90306а/Б.

С.С. Гусев. Гуманитарное познание...

20тельно как процесс взаимодействия «природных тел», приGвели в конце концов к осознанию неэффективности подобGного подхода. Осознание целенаправленного характера чеGловеческой активности (отличного от адаптационного выGживания животных) заставило исследователей обратитьвнимание на то обстоятельство, что люди в процессе своихдействий какимGто образом предварительно оценивают соGотнесенность предпринимаемых ими усилий с тем возможGным результатом, который они хотят получить.

Поэтому основой выделения комплекса гуманитарныхнаук из системы классического естествознания стало предGставление о том, что изучение человеческой сущности долGжно обязательно ориентироваться на сферу эмоций и мысGлей, направляющих и регулирующих процессы внешнегоповедения людей. В связи с этим представлением филосоGфы, принадлежащие к баденской ветви неокантианства,предложили разделить классическую науку на такие облаGсти, как «науки о природе» и «науки о культуре». СовпаGдавший с ними по основной проблемной направленностиВ. Дильтей охарактеризовал последний раздел как «науки одухе», еще более определенно указав границы гуманитарGного знания. В результате основное внимание тех, кто наGстаивал на особом характере наук, изучающих сущность чеGловека, оказалось ориентировано не столько на анализ споGсоба действий той или иной группы людей, сколько на поGпытку понять: почему эти люди действовали именно такимспособом?

Решая эту задачу, глава баденской школы неокантианGства В. Виндельбанд, например, выделил в системе человеGческих знаний разные типы суждений. Одни он определялкак «фактологические суждения» (посредством которыхфиксируется определенное состояние дел в мире), к другоGму относили «оценочные суждения» (выражающие некотоGрое отношение людей к этому состоянию). И поскольку сутьпроцедуры оценивания состоит в сравнении интересующеGго объекта с какимGто эталонным образцом, постольку ВинGдельбанд в качестве такого образца предложил использоватьсистему ценностей, лежащую в основе любого типа культуGры. И главную задачу гуманитарного познания (в особенG


21ности такого раздела, как философия) он связывал с уяснеGнием «самоочевидных принципов» абсолютной оценки1.

Таким образом, в рамках неокантианской философииоформилось представление о том, что в отличие от практиGки естественнонаучного исследования (направленного наформулировку общих законов, регулирующих взаимодейGствие природных объектов) гуманитарные науки должнывыявлять ценностные установки, обусловливающие конкGретные формы человеческого поведения. Это означало, чтов центр исследовательского интереса были выдвинуты феGномены, с которыми ученые не могли вступать в контактпрямо и непосредственно. Ведь система ценностей не приGнадлежит самому «внешнему миру», а возникает в сознаниилюдей, осмысливающих опыт своего коллективного взаиGмодействия с этим миром. Как позитивное, так и негативGное восприятие характеристик действительности, привлеGкающих внимание человека, обусловлено, с одной стороныобъективными условиями жизнедеятельности общества, сдругой – реальными отношениями между его членами.

Идеи, высказанные Виндельбандом, получили дальGнейшее развитие в работах его соратника и последователяГ. Риккерта, который еще более определенно характеризоGвал философское познание как «науку о ценностях». Онспециально подчеркивал, что не только чувственноGэмпиGрическое, но и теоретикоGпознавательное отношение челоGвека к окружающей действительности выражает определенGные ценностные установки2. При этом Риккерт настаивална том, что необходимо отличать сами ценности от процеGдуры оценивания, поскольку такая процедура становитсявозможной лишь тогда, когда люди осознают наличие опGределенной системы эталонов. И с его точки зрения ценноGсти не должны рассматриваться в качестве какихGто «субъекGтивных образов действительности», поскольку они одинаGково обязательны для разных людей, а потому связаны сотношением долженствования3.

1 См.: Виндельбанд В. Избранное. Дух и история М., 1995. С. 58.2 См.: Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998. С. 81 – 82.3 См. там же. С. 156, 159.


22Сходную позицию занимал В. Дильтей, представитель

такого направления, как «Философия жизни». Совпадая снеокантианцами в признании ценностной природы гумаGнитарного знания, он рассматривал всевозможные формывзаимодействия людей с точки зрения отношений между ихвнутренними «переживаниями». Он считал, что поведениелюдей существенным образом обусловливается определенGным настроем их психического мира. Поэтому задачу гумаGнитарных наук Дильтей видел в установлении связи междуосмыслением людьми прошлого и формированием у нихпредставлений о возможном будущем. По его мнению, инGдивид, осмысливая накопленный опыт, актуализирует его,переживает прошедшие события в ситуации «здесь и сейGчас» и тем самым превращает их в некоторый элемент наGстоящего4. Точно так же представление об ожидаемом реGзультате осуществляемых действий порождает определенноесиюминутное переживание, придает возможному будущемустатус «как бы» уже реализованной действительности. ПроGшлое и будущее объединяются в настоящем, обеспечиваяцеленаправленную организацию человеческой жизни.

Переживание с этой точки зрения оказывается формойиндивидуального самопознания, что способствует явнойориентированности человека при выборе своих целей и споGсобов их достижения. Оценивая получаемые результаты,люди начинают более полно понимать, чего они хотят насамом деле, осознают реальную значимость событий, в коGторых они участвуют. Так сам процесс жизни постепеннопроясняет для каждого индивида смысл отдельных пережиGваний, их соотнесенность друг с другом. ПотомуGто и важнасвязь прошлого и будущего, ибо она позволяет обнаружитьценности, вне которых смысловая определенность человечесGкой жизни оказывается не выявленной. Дильтей подчеркиGвал, что только ценностная обусловленность любых индивиGдуальных проявлений жизни может обеспечить целостноевосприятие человеком факта своего существования5.

4 См.: Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995.№ 10. С. 131.5 См. там же. С. 134.


23Этим во многом обусловлен и интерес гуманитариев к

историческому исследованию, как средству выявления и анаGлиза ценностей, определяющих человеческую деятельностьв разные периоды существования общества. Наряду с филоGсофией, история стала трактоваться многими авторами в каGчестве дисциплины, наиболее полно выражающей специфиGку гуманитарного познания. Именно в прошлом (как полаGгали и неокантианцы и Дильтей) можно найти ответ на вопGрос о том, почему в определенных ситуациях люди ведут себяопределенным образом. И в данном случае речь шла не об усGтановлении причинноGследственной связи между какимиGтообъективными факторами, стимулировавшими не менееобъективные человеческие поступки, а о попытке понять,какие эмоции и мысли заставляли людей совершать эти поGступки. С точки зрения подобного подхода различие истоGрических периодов определяется конкретными формамипроявления коллективных представлений и мотивов, обусGловленных существовавшими в то время ценностями.

Но определение ценностей лишь в качестве явленийэмоциональноGпсихологического характера не могло бытьнадежным основанием для отнесения гуманитарного поGзнания к сфере науки. Ведь научное знание интерсубъекGтивно. Естествознание, например, направлено на обнаруGжение объективно существующих «законов природы», дейGствие которых не зависит от волеизъявления ученых. МоGгут ли гуманитарные дисциплины восприниматься в качеGстве «научных», если их предметом является «духовныймир», не представленный исследователю прямо и непосGредственно? Такой вопрос неизбежно требовал от гуманиGтариев указания на какиеGто характеристики изучаемыхими сущностей, также не зависящие от субъективных мнеGний и предпочтений исследователя, как не зависят от нихприродные явления.

Осознавая данную проблему, Риккерт и определял гуGманитарное познание не как «науки о духе» (понятие, коGторое использовал Дильтей), а как «науки о культуре». С еготочки зрения совокупность всех проявлений культурнойдеятельности (включающая и создание материальных предGметов) является объектом, который не порождается произG


24вольным воображением того или иного автора. ДействиGтельно: тексты, памятники архитектуры, технические устGройства – все это результаты коллективной деятельностилюдей, непосредственным образом предстающие передтеми, кто их изучает. В то же время возникновение этихпредметов обусловлено какимиGто процессами, происходяGщими в человеческом сознании. Таким образом, культуруможно рассматривать в качестве «интегральной» сущносGти, соединяющей в себе духовное и материальное. И, изуGчая материальные формы, в которых воплощались человеGческие замыслы, специалист гуманитарий должен обнаруGживать мотивы и цели, стимулировавшие когдаGто создаGние именно этих вещей и текстов.

И Риккерта прежде всего интересовали не сами по себепредметы, создаваемые людьми, а те системы ценностей,которые так или иначе в них воплощались. Поэтому он приGписывал ценностям статус особого существования, отличGного и от материального и от чисто духовного бытия. Онутверждал, что ценности образуют особое «совершенно саGмостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта иобъекта»6. Таким образом, помещая ценности в сферу«трансцендентального», он надеялся избавить гуманитарGные науки от упреков в субъективности. В этом смыслепредставление Риккерта об универсальности ценностныхсистем в чемGто сродни «идеальному типу» М. Вебера. Обеэти абстракции служат основанием для теоретической реGконструкции некоего универсального эталона, реально проGявляющегося через свои конкретноGлокальные формы. ИзуGчая их, исследователь обнаруживает какиеGто повторяющиGеся характеристики и выстраивает из них теоретическуюструктуру, инвариантную по отношению к каждой отдельGной форме.

По мысли Риккерта, не может существовать культура,в которой так или иначе не были представлены какиеGтопредставления о «красоте», «истине», «справедливости» ит.д., составляющие содержание ценностных систем соответGствующего типа общества. Конечно, порой конкретные вопG

6 Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998. С. 460.


25лощения таких представлений могут настолько существенGно не совпадать у носителей слишком далеких друг от другакультур, что на первый взгляд кажутся абсолютно несовмеGстимыми. Однако теоретический анализ позволяет обнаруGжить сходство основных идей, лежащих в основании любойкультуры. Именно такие идеи и составили содержание «униGверсальной» системы ценностей, которую сконструировалРиккерт. Присутствие этих ценностных установок в пракGтике любого общества должно было, по его мысли, гаранGтировать научный характер исторического познания. Ведьналичие общих норм, регулирующих поведение людей, поGзволяет увидеть в событиях прошлого не произвол отдельGных личностей или коллективов, а проявление действияопределенных объективных (по крайней мере интерсубъекGтивных) факторов.

В этом случае гуманитарное познание было бы обосноGвано не менее надежно, чем «науки о природе». ЕстествоGиспытатель всегда убежден, что «законы природы», регулиGрующие функционирование объектов внешнего мира, поGзволяют отличить то положение дел в этом мире, которое«должно быть» от того, которое «быть не может». Но и гуGманитарий ищет нормы «должного» поведения людей, обGнаружение которых позволит описывать жизнедеятельностьобщества не менее единообразно, чем это осуществляется врамках естествознания. Как подчеркивал позднее еще одиннемецкий представитель философии истории, «нет такойгуманитарной науки, которая не была бы «наукой о должGном» (наукой о нормах)»7. И универсальный характер ценGностных систем с этой точки зрения казался достаточно убеGдительным аргументом в пользу утверждений о том, что исGтория (как одна из важнейших гуманитарных дисциплин)способна вырабатывать знание о «должном» и потому неGсомненно является наукой.

Однако естествоиспытатели продолжали настаивать наневозможности включить гуманитарные дисциплины в комGплекс традиционной науки на том основании, что для науко культуре характерна существенная неопределенность терG

7 Шпанн О. Философия истории. СПб., 2005. С. 156.


26минов, используемых при построении теоретических конGцепций. В самом деле, если в «науках о природе» господGствовало стремление выработать некий единый для всехпрофессиональных исследователей язык, на котором любойученый мог бы представлять результаты своих изысканий ибыть однозначно понят другими специалистами, то гумаGнитарии использовали языковые средства, не слишком отGличающиеся от тех, которые были привычны в сфере худоGжественной практики, в публицистике или даже в бытовомобщении. В качестве оправдания сторонники признаниянаучного характера гуманитарных знаний обращали внимаGние на то обстоятельство, что данный вид познавательнойдеятельности только начинает оформляться в качестве осоGбого раздела науки, тогда как история естественнонаучныхдисциплин уже охватывает как минимум два столетия.

Однако ревнители «строгой науки» придавали неопреGделенности гуманитарного языка принципиальный харакGтер и видели в нем источник многих трудностей, с котоGрыми сталкивалось новое естествознание. Так называемаяпроблема демаркации была связана с попыткой «освобоGдить» науку от еще сохранявшегося влияния философии,а, значит, и от тех гуманитарных оснований, на которыхнауки о природе когдаGто оформлялись. И прежде всего отвсяких ссылок на предположительные мотивы действийкак исследователя, так и тех людей, поведение которых онизучает. Один из наиболее последовательных сторонниковотделения науки от ее философских корней К. Попперпрямо утверждал: «Быть объективным значит не даватьвлиять на себя своим собственным ценностным суждениGям»8. На самом деле он осознавал наличие неявных устаGновок и в естественнонаучном знании. Этим обусловленоего требование критического отношения ученых к полуGчаемым результатам, на чем базируется знаменитый «принGцип фальсификационизма».

Но если в практике естественнонаучного исследованияданное требование и может быть методологически эффекG

8 Поппер К. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук.М., 2005. С. 301.


27тивным, то для гуманитария отказ от учета ценностных усGтановок (как своих, так и тех людей, на которых направGлен его познавательный интерес) ведет к утрате специфиGки наук о духовном мире человека. Ведь значительная частьработы историка, психолога или социолога связана с необGходимостью вступать в общение с другими людьми. И стеGпень взаимопонимания, достигаемая при этом, существенGно зависит от того, насколько осознанно исследовательсоотносит свои внутренние представления и мотивы с инGтеллектуальноGпсихологическими установками своих соGбеседников. В том числе и от того, насколько совпадаютмежду собой ценностные установки каждого участникакоммуникативного процесса. И всеGтаки критика со стоGроны естествоиспытателей заставила гуманитариев усомGниться в идее существования особой «универсальной» сиGстемы ценностей, одинаковым образом определяющейлюбые человеческие действия.

Этому способствовал и процесс изменения всего комGплекса познавательной деятельности, превращение наукииз «классической» в «неклассическую», а затем и в «постGнеклассическую». Явно осознаваемое современными естеGствоиспытателями крушение надежд на создание «идеальGного языка» науки и на возможность ее абсолютного отдеGления от философии обусловили интерес к выяснению реGальных предпосылок, влияющих на организацию научногопоиска. Постепенно стало ясно, что производство знанийи их трансляция в профессиональном сообществе во мноGгом определяются ситуационными условиями, в которыхосуществляется конкретный научный поиск. Все более укGреплялся взгляд на исследование как «диалог» между учеGным и объектом его интереса (как известно, и так называеGмый «антропный принцип», подчеркивающий принципиGальную необходимость учитывать наличие человека в устGройстве вселенной, введен в исследовательскую практикуестествоиспытателями, а не гуманитариями). Все же дляпредставителей наук о природе взгляд на познание как наименно «диалог» имеет несколько метафорический оттенок,тогда как в гуманитарном познании такая позиция проявGляется прямо и непосредственно.


28Ведь вступая во взаимодействие с другими людьми, гуG

манитарий вынужден явно учитывать контекст отношений,складывающихся между ним и его собеседниками. В данGном случае объектом изучения является человек, поведениекоторого определяется его внутренними установками, предGставлениями, испытываемыми эмоциями и т.д. Поэтому вопределенных ситуациях (например, в рамках психологиGческого эксперимента или социологического опроса) испыGтуемые могут достаточно явным образом влиять на способсвоего взаимодействия с исследователем, активно преобраGзуя изначальные условия, заданные им. Довольно часто слуGчается так, что ученый, поначалу исходящий из представGления о себе как о единственном источнике и регулятореобщения, начинает осознавать определенное изменениесвоей роли, превращается отчасти в того, на кого направлеGно обратное воздействие испытуемого. И адекватная оценGка получаемых им результатов может быть достигнута тольGко с учетом специфики коммуникативного процесса, возGникающего в конкретной ситуации.

Достижение взаимопонимания не является непрерывGным и последовательным переходом собеседников от однойфазы диалога к другой. Скорее это процесс дискретноGфрагGментарный. Не случайно известный специалист в области«искусственного интеллекта» М. Минский когдаGто утверGждал, что «единственный способ для человека понять чтоGлибо сложное – это стремиться к локальному пониманию вкаждой временной точке»9. И в разных ситуациях выделеGние таких локальных точек весьма существенно различаетGся. Оно может не совпадать и у людей, чьи ценностные ориGентации и фундаментальные представления слишком сильGно не совпадают.

Осознание данного обстоятельства заставило предстаGвителей гуманитарного познания радикально изменитьвзгляд на характер и цели своей деятельности. Это изменеGние, в частности, достаточно наглядно проявилось в переGосмыслении представлений о сущности исторического исG

9 Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного //Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. М., 1988. С. 300.


29следования (поскольку и сегодня история не утратила доконца своего статуса «эталонной» гуманитарной дисциплиGны). Сегодня все большее число авторов старается увидетьв истории не столько описание событий прошлого, скольGко конструирование теоретических моделей, с помощьюкоторых можно было бы объяснять суть социальных проGцессов, происходивших когдаGто. Не случайно именно проGблема «исторического объяснения» стала одной из самыхобсуждаемых в философии истории в середине ХХ столеGтия. Известная дискуссия К. Гемпеля и У. Дрея продемонGстрировала кардинальный сдвиг в отношении гуманитариGев к предмету своего изучения.

В частности У. Дрей призывал отказаться от поискауниверсальных законов, регулирующих жизнь общества, иориентироваться на так называемые ограниченные обобще�ния, справедливые только для конкретноGопределенныхситуаций. Он утверждал, что главной задачей философскоGго анализа истории является «рациональная реконструкцияпрактики, а не ее копирование»10. Историк с его точки зреGния должен искать связь между мотивами и убеждениямичеловека и совершаемыми им поступками. Лишь тогда можGно оценить степень рациональности конкретного поведеGния людей, находившихся в не менее конкретных ситуациGях. Сам Дрей считал попытки историков «реконструироватьжизнь людей в других местах и в другие периоды» проявлеGнием человеческого любопытства11. Однако сегодняшнийсоциальный опыт позволяет увидеть в такой ориентациигуманитарного познания более прагматический смысл.

Стремление перевести историческое исследование отсоздания абстрактных теоретических схем к ориентации наличный «интеллектуальный опыт» выражено, в частности,и в недавно опубликованной книге известного американсGкого специалиста в области философии истории Ф. АнкерGсмита. В своей книге Анкерсмит критикует попытки найтикакиеGто «трансцендентальные» основания исторического

10 Дрей У. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в истоGрической науке // Философия и методология истории. М., 1977. С. 40.11 См. там же. С. 70.


30знания, направленные на стандартизацию исследовательсGкого опыта восприятия прошлого. По его мнению, внимаGние теоретиков исключительно к языковым факторам, опGределяющим построение исторических повествований (нарGративов), которое получило широкое распространение впоследнее время, обусловлено устаревшей методологичесGкой установкой на поиск какихGто инвариантных языковыхструктур, в которые можно было бы «втиснуть» реальныйисторический опыт. И американский философ настаиваетна том, что «язык не существует вне бесконечного множеGства конкретных обстоятельств его употребления»12.

Что может означать подобный поворот исследователейот попыток создавать концептуальные схемы, претендуюGщие на истинностное описание прошлого, к анализу реальGного «личного опыта» в восприятии прошедших эпох? Несвидетельствует ли это о растущем понимании того обстояGтельства, что гуманитарное познание должно обязательностроиться с учетом конкретной ситуации, в которой то илииное событие осуществляется или осуществлялось? В этомслучае увязывание поведения реальных людей с теми предGставлениями и предпочтениями, которые присутствуют в их«субъективной реальности», предполагает не ориентацию нанекую «всеобщую и неизменную» систему ценностей, а выGявление конкретноGситуативных установок, определяющихдействие в локальной «данной» обстановке. Лишь тогда ценGности оказываются вполне эффективным регулятором реGальных (а не абстрактно сконструированных теоретиком)человеческих действий.

Например, известный отечественный логик А.А. Ивинсправедливо утверждает, что ценности не являются некимабстрактным образцом, а выражают представление человеGка о том, каким должно быть то положение дел, с которымон сталкивается в некоторый данный момент13. В этом смысGле ценности можно рассматривать в качестве некоего «проGекта будущего», т.е. неявной инструкции, предписывающей

12 Анкерсмит Ф. Возвышенный исторический опыт. М., 2007. С. 203.13 См.: Ивин А.А. Ценности и понимание // Вопросы философии. 1987.№ 8.


31человеку определенное конкретное поведение здесь и сейGчас. Но поскольку оценка имеющегося положения дел (каки представления индивида о том, каким это положение«должно быть») обладает достаточно динамичным характеGром и может существенно не совпадать у разных людей, дейGствующих в одной и той же ситуации, постольку и сам таGкой «проект» не может быть универсальным. Очевидно, неGобходимо наличие определенного «спектра возможностей»,из которого каждый человек мог бы выбирать тот вариант,который ему представляется наиболее эффективным в данGных локальных обстоятельствах.

Одной из важных задач гуманитарного познания и явGляется создание подобного спектра возможностей. И здесьисторическое исследование действительно играет оченьважную роль, поскольку с его помощью выявляются наиGболее типичные ситуации, не раз возникавшие в разныепериоды прошлого, а также способы человеческих действий,которые оказывались успешными в тех условиях. И Дрей иПоппер не раз отмечали, что представление современногоисследователя о том, насколько рациональными были дейGствия людей в той или иной исторической ситуации, обусGловлено соотнесением предполагаемых им мысленных усGтановок этих людей с мысленными установками самого исGследователя. Если ученый считает, что он сам (оказавшисьв подобном же положении) вел бы себя так же, как эти люди,то он должен признавать совершенные ими поступки вполGне рациональными.

Но в подобной позиции неявно сохраняется представGление о возможности какихGто «всеобщих и неизменных»критериев рациональности. На самом деле динамизм совреGменной общественной жизни демонстрирует умение людейиспользовать в различных условиях различные же правилаповедения. Критерии рациональности оказываются вариаGтивными. Не случайно современные авторы выделяют какминимум два типа рациональности, явно отличающихсядруг от друга. Один из них характеризует поведение людей,регулируемое давно сложившимися традиционными правиGлами, другой реализуется там, где возникает необходимостьотказаться от существующих нормативов, заменить их каG


32кимиGто другими14. Ведь простое воспроизведение стратеGгий, когдаGто оказавшихся эффективными, не всегда обесGпечивает успешность человеческих действий. НекритичесGкое использование поведенческих стереотипов может иногGда привести к весьма катастрофическим результатам.

Поэтому задача гуманитарного познания связана нетолько с выявлением «типичных» случаев успешного повеGдения людей и построением какойGто их классификации,но и с постоянным анализом возможностей их использоваGния в актуальных ситуациях общественной жизни. В связис этим можно довольно отчетливо различить формироваGние в современном гуманитарном познании особой обласGти исследований, которую можно расценивать как уровень«метатеоретического» знания. Во всяком случае, термин «меGтаистория» уже устойчиво используется в современной исGториографии15. Некоторые специалисты считают необходиGмым вводить различие и между «эмпирическими» и «теореGтическими» исследованиями в области истории. Сходныепроцессы происходят и в других областях наук о культуре.

Это свидетельствует о растущей потребности гуманиGтариев в создании методологических средств, позволяющихпереходить от описания собираемых данных и их первичGного обобщения, к объяснению сущности обнаруживаемыхфеноменов, а затем и к прогнозированию возможного поGведения людей (в глобальном смысле – человечества) в сиGтуациях, с которыми они пока не сталкивались. Только вслучае реализации всех этих трех функций, определяющихсуществование науки в качестве особой области познаваGтельной деятельности, можно будет говорить и о гуманиGтарном познании как о сфере действительно научного поGзнания, при всей его специфичности. И отход естествознаGния от поиска «универсальных» ответов на вопросы, форGмулируемые современными исследователями, может свидеGтельствовать о новом синтезе «наук о природе» и «наук окультуре». ВсеGтаки именно люди и производят знание о

14 См.: Касавин И.Т., Лекторский В.А., Швырев В.С. Рациональностькак ценность культуры // Вестник РАН. 2005. Т. 75. № 11.15 См.: Уайт Х. Метаистория. Историческое воображение в ЕвропеXIX века. Екатеринбург, 2002.


33мире и используют его в реальных ситуациях своего взаиGмодействии с окружающей действительностью.

Можно предположить, что сущность метатеоретическогоуровня в гуманитарном познании обусловлена ориентациейна выявление и систематизацию «правил коллективного поGведения» людей, а также на создание надежных оснований длявыбора тех правил, которые могут быть наиболее эффектив�ными в реальных ситуациях, возникающих в современной соци�альной действительности. История позволяет обнаруживатьтакие ситуации (и, соответственно, правила действий в них)в прошлом; социология решает эту же задачу в современныхусловиях; «гуманитарная психология» (о необходимости коGторой давно уже говорят как отечественные, так и зарубежGные специалисты) направлена на изучение процессов, проGходящих в субъективной реальности людей, взаимодействуGющих друг с другом в различных конкретных условиях. ИменGно связь одних гуманитарных дисциплин с другими должнаобеспечить получение реальных и эффективных рекомендаGций, способных успешно организовывать процессы, происGходящие в реальной социальной жизни.

Правда, сегодня некоторые авторы предлагают отделять«социальные науки» от собственно «гуманитарных», связыGвая первые с изучением объективных процессов, происхоGдящих в общественной жизни, а сущность вторых относя кобласти изучения именно духовного мира людей. И все женеобходимо иметь в виду, что «социальные дисциплины» немогут абсолютным образом отвлекаться от учета того, что вмассовом поведении людей так или иначе проявляются ихпредставления, эмоции и целевые установки, возникающиеименно в сфере духовной. Наука, при всем разнообразии еесоставляющих, есть единая система. И общая направленGность ее подразделений в целом одна и та же – выявлениеобласти «возможного». Только если естествознание опредеGляет возможности, скрытые в самом окружающем мире, тогуманитарное познание способствует пониманию возмож�ностей человеческого действия. В частности и таких, котоGрые пока остаются нереализованными. Однако выявлять ихнадо именно сейчас, прежде чем могут возникнуть ситуаGции, несущие угрозу для человеческого общества.


34КОНСТРУКТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ

ГУМАНИТАРНЫХ НАУК: МОГУТ ЛИ ОНИИЗМЕНЯТЬ ТО, ЧТО ИЗУЧАЮТ?

М.Н. ЭПШТЕЙН

Парадокс гуманитарных наук и его конструктивное решениеГуманитарные науки – это область самопознания челоG

века и человечества. Парадокс самореференции стоит в ценGтре гуманитарных наук, определяя сложное соoтношение ихгуманитарности и научности. Именно с человеком, единGственным говорящим из всех существ, в бытие приходит неGчто несказуемое – сам человек. Вот что пишет о парадоксесамореференции американский философ, математик, одиниз основателей когнитивистики Даглас Хофштадтер:

«...Как только возможность представлять собственнуюструктуру достигает некоей критической точки, то пишипропало – это гарантия того, что вы никогда не сможетепредставить себя полностью. Теорема Гёделя о неполноте,Теорема Черча о неразрешимости, Теорема остановки ТюGринга, Теорема Тарского об истине – все они чемGто напоGминают старинные сказки, предупреждающие читателя отом, что «поиск самопознания – это путешествие, которое...обречено быть неполным, не может быть изображено ни накаких картах, никогда не остановится и не сможет быть опиGсано»1.

Гуманитарные науки строятся вокруг этого парадокса:они изучают самого изучающего, они именуют именующеGго, и именно поэтому в их центре находится разрыв самогодискурса, слепое пятно, в которое попадает обращенный насебя взгляд. По словам Мишеля Фуко, «это и тень, отбраGсываемая человеком, вступающим в область познания, этои слепое пятно, вокруг которого только и можно строитьпознание... Человек построил свой образ в промежуткахмежду фрагментами языка»2. Как ни странно, именно чеG

1Хофштадтер Даглас Р. Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянGда. Самара: Изд. дом «БахрахGМ», 2001. С. 655.2 Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: AGcad, 1994. С. 348, 404.


35ловек являет собой главный пробел во всем комплексе гуGманитарных наук. Поле гуманитарности состоит из размыGвов и зияний ускользающей от себя рефлексивности. НеGпостижимость человека для себя, несводимость к себе обGразует трещину в основании гуманитарных наук. Именното, что делает возможными гуманитарные науки – человеGческая способность самосознания и самоописания – стаGвит под сомнение их научность. Взаимобратимость субъекGта и объекта придает всему проекту гуманитарных наук шатGкость, колебательность, подрывает их объективноGнаучныеоснования.

Эта проблематичность гуманитарного знания как само�познания отозвалась во всей системе научного знания ХХ веGка, потрясая основания и самых методологически устойчиGвых дисциплин, от математики и логики до кибернетики иинформатики. Именно на сцене гуманистики разыгрываGется трагикомедия homo sapiens, который с античных вреGмен был призван к главной цели – «познай самого себя», ав ХХ веке уперся в методологический тупик невозможносGти самопознания. Не противоречит ли гуманитарность саGмому представлению о научности как объективном познаGнии, коль скоро познающему не дано полностью объектиGвировать себя самого? Не оксюморон ли само выражение«гуманитарные науки», чей объект парадоксально совпадаGет и не может совпасть с их субъектом? Нет исхода из этих«странных петель» саморефлексии, нет решения вопросамо самой возможности гуманитарных наук. Но «сама возможGность их постановки есть уже ворота мысли будущего»3. Такзаканчивает М. Фуко свою «археологию гуманитарных наук»– и с этих же обнадеживающих сомнений может начатьсяих футурология. Наш подход точнее было бы назвать не фуGтурологией, а футуроскопией. Футурология, популярнаядисциплина 1960 – 1970Gх гг., пыталась предсказать будуGщее, выстроить его в линейной перспективе растущих тенGденций, тогда как футуроскопия обозревает разные вариGанты и горизонты будущего без попытки подчинить их едиGной логике развития. Это своего рода ландшафтное видеG

3 Там же. С. 404.

М.Н. Эпштейн. Конструктивный потенциал гуманитарных наук...

36ние будущего как множества веерообразно расходящихся ине заслоняющих друг друга будущностей.

Неспособность гуманистики настичь свой ускользаюGщий субъектGобъект – обратная сторона ее конструктивнойзадачи: строить новые знаки, понятия, образы человека.Только так может быть разрешен парадокс самореференции:снимать свое знание о себе в бытийном росте самого поGзнающего. Человековедение неотделимо от человекотворче,ства. Субъект человековедения потому и не может бытьполностью объективирован, что находится в процессе стаGновления, и каждый акт самоописания есть и событие егосамопостроения. Когда общество, или университетское наGчальство, или коллегиGестественники просят гуманитариевпредъявить продукты их деятельности, поневоле напраGшивается указательный жест: вы, я, все мы... О чем бы ниписались гуманитарные сочинения: об эстетике итальянсGкого Возрождения или об эпических сказаниях древнейИндии, о взаимовлиянии романских и германских языковили о кантовской философии времени и пространства, –всюду перед нами предстает образ иного человека, иногоразума. Мы сопоставляем его и себя, различаем и находимобщее, а значит, становимся более самими собой и одноGвременно – более человечными.

Гуманитарные дисциплины являются таковыми не поGтому, что они вообще изучают человека и его разнообразGные проявления. Физиология, анатомия, медицина, эконоGмика, социология, политология, социальноGэкономическаяистория тоже изучают человека, устройство его тела, проGдукты его деятельности, способы его общественной оргаGнизации. Но эти науки являются не гуманитарными, а есGтественными или общественными. Гуманитарность свойGственна именно таким дисциплинам, где человек менее всеGго может опредметить себя как эмпирическую данность, какиндивидуальное или социальное тело. Гуманитарность – втех процессах мышления, творчества, высказывания, межGличностных отношений, где человек менее всего определими завершим. Гуманитарные науки заняты демистификациGей не только собственной научности, но и тех форм научGности, на которые претендует физическое, физиологичесG


37кое, экономическое знание о человеке. Критическая стороGна гуманитарности – денатурализация и деполитизация чеGловека, разоблачение того, что естественным и общественGным наукам представляется твердым, позитивным основаGнием объективности. Конструктивная сторона гуманитарGности – это построение новых знаков, означаемым котоGрых становится сам гуманитарный субъект, человек, нестолько открывающий нечто в мире объектов, сколько про,изводящий собственную субъективность методами самоназ,начения и самообозначения.

Гуманитарная озабоченность естественных наукЭта конструктивная сторона гуманистики сегодня все

больше затребована точными и естественными науками. Напротяжении всего ХХ века гуманистика испытывала компGлекс неполноценности перед математикой, физикой, биоGлогией. Но по мере того, как новейшие технологии, исходяиз естественнонаучных и математических данных, пытаютGся приблизиться к созданию искусственной жизни и разуGма, они все более вступают на гуманитарную территорию.Как теперь выясняется, именно то, что делает гуманистикуне вполне научной – обратимость ее субъектаGобъекта, сеGмантическая размытость и даже метафоричность ее языка– составляет высший интерес точных дисциплин, ту верGшину самосознающей и самоорганизующейся жизни, к коGторой они стремятся.

Не случайно с 1970 – 1980Gх гг. все больше ведущих учеGныхGестественников обращаются к гуманистике, преждевсего, к проблемам сознания, творчества, интуиции, своGбодной воли, к лингвистическим, этическим и даже теолоGгическим проблемам. Причем именно в качестве ученых,ищущих объяснения тем проблемам мироустройства, с коGторыми они профессионально сталкиваются в своих дисGциплинах (в основном, физикоGматематических). ДэвидБом, Джон Бэрроу, Фримэн Дайсон, Пол Дэвис, РоджерПенроуз, Фрэнк Типлер, Джон Уилер... По мере того какфизика пытается соединить все известные ей аспекты миGроздания, в частности теорию относительности и квантоGвую механику, в теорию всего, выясняется, что главным неG


38достающим звеном в этой «великой цепи бытия» может окаGзаться именно человеческое сознание, в котором преломGляются все грани микро – и макровселенной. Физическуюкартину мира невозможно достроить изнутри самой физиGки, в этой головоломке не хватает именно гуманитарногокусочка. Так, Джон Уилер, Фрэнк Типлер и Джон Бэрроуразработали известный «антропный принцип», согласнокоторому физические параметры вселенной таковы, чтобысделать возможным присутствие в ней сознающего ее челоGвека. Джон Экклс (Нобелевский лауреат 1963 г. по физиоGлогии и медицине) и Роджер Пенроуз (один из крупнейшихсовременных физиков) выступили, независимо друг от друGга, с квантовой теорией сознания, которая находит местодля свободы воли и творческих задатков мысли в странномповедении квантов на уровне мозговых клеток, нейронов имежнейронных синапсов.

Обращение к гуманистической проблематике обусловGлено еще и тем, что некоторые естественные науки отчастиисчерпали свой ресурс экспериментальных исследований ине имеют эмпирических данных, чтобы подтвердить илиопровергнуть интереснейшие гипотезы, возникающие накончике пера. Наука упирается в предел человеческой споGсобности мыслить и описывать вселенную – или измышGлять и воображать ее. Симптоматично название нашумевGшей книги Джона Хоргана «Конец науки: Перед лицом преGделов знания в сумерках века науки»4. Книга вобрала в себяинтервью с крупнейшими учеными в десяти дисциплинах,от физики и космологии до теории хаоса и эволюционнойбиологии, и отражает их в основном пессимистическийвзгляд на возможность объективной, позитивной науки.Хорган называет современную науку, пережившую свой коGнец, «иронической» и сравнивает ее с литературной критиGкой, где высказываются и оспариваются разные интересныемнения, которые никак не ведут в направлении объективGной истины. Зато они ведут в направлении человеческогосубъекта и прокладывают новые пути его саморефлексии.

4 См.: Horgan J. The End of Science: Facing the Limits of Knowledge inthe Twilight of the Scientific Age. NY: Broadway Books, 1997. P. 7.


39Росту научного престижа и влияния гуманистики споG

собствовала и антипозитивистская философия науки, маGнифестом которой стала книга Томаса Куна «Структура наGучных революций» (1962). Хотя Т. Кун рассматривал параGдигмальные сдвиги только в естественных науках, сам меGханизм таких сдвигов получает у него, в сущности, гуманиGтарное объяснение – как изменение взгляда научного соGобщества на изучаемые явлeния. На множестве примеровТ. Кун показывает, что к научным революциям ведет не отGкрытие новых фактов и даже не новая интерпретация имеGющихся фактов, а внезапное изменение взгляда на мир, коGторое он сравнивает с эффектом переключения зрительноGго гештальта5. Взгляд ученого, если проследить его до конGца, ведет опятьGтаки от видимого к видящему. Еще более раGдикальные выводы из куновской концепции были сделаныметодологией науки конца XX в., где начинает преобладатьконструктивизм, т.е. представление о научных теориях ипонятиях как о культурных конструктах, содержание котоGрых задается человеческим субъектом. Поворот к гуманиGтарной проблематике, таким образом, определяется всемходом развития науки XX века в ее отталкивании от позиGтивизма.

По сути, все дисциплины, от которых зависит будущеецивилизации, включая математику, кибернетику, информаGтику, когнитивистику, семиотику, нейропсихологию, теоG

5 Томас Кун рассматривает парадигмальные сдвиги в контексте опыGтов с визуальным восприятием и различением фигур в гештальтGпсиGхологии, но было бы поучительно провести также параллель с теориGей остранения в русском формализме. Представление привычного какстранного, «вывод вещи из автоматизма восприятия» (Виктор ШкловGский) может объяснить и смену стилей в искусстве, и смену парадигмв науке. Научная революция описана у Т. Куна почти в искусствоведGческих терминах, как обретение нового видения: «Это выглядит так,как если бы профессиональное сообщество было перенесено в одинмомент на другую планету, где многие объекты им незнакомы, да изнакомые объекты видны в ином свете. <...> После этого событияученые часто говорят о «пелене, спавшей с глаз» или об «озарении»,которое освещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспоGсабливая ее компоненты к тому, чтобы увидеть их в новом ракурсе...»(Кун Т. Структура научных революций (1962). М.: АСТ, 2002. Гл. 10.С. 151, 164).


40рию и практику построения искусственного интеллекта, –все они оказываются заложниками специфически гуманиGтарной проблемы. Именно гуманитарность является средоGточием не только человеческой саморефлексии, но и вообGще саморефлексивной способности разума, кому бы он нипринадлежал – богу, человеку или машине. Гуманитариямнечего жаловаться на периферийность своих занятий в техGнизированном укладе XXI века. Высшая техника, способGная вычислять и мыслить, не может состояться без самоGрефлексии, без обучения ремеслу «быть самим собой», «поGзнавать себя», «говорить о себе». Это «себя», «о себе», этасамообращенность и составляет нерв гуманистики. В этомсмысле гуманистика находится на переднем плане всех проGрывов киберG, нейроG и биотехнологий в будущее.

И если гуманистике есть чему завидовать в естественGных и точных дисциплинах, то, прежде всего, дерзости воGображения. Как ни странно, современная наука, в том чисGле и физика, и биология, теоретически более раскованны,более открыты фантазиям о будущем, чем гуманитарныенауки, большей частью обращенные в прошлое и сосредоGточенные на анализе текстов. Если Ф. Бэкон у истока НоGвого времени провозгласил «знание – сила», то А. ЭйншGтейна так перелагает этот девиз для современной науки: «воGображение важнее знания»6.

Практическая надстройка гуманитарных наук.Техногуманистика

Как же практически воплотить конструктивный потенGциал гуманитарных наук? В системе человеческих знанийGумений есть одно пропущенное звено. Науки, как известGно, делятся на три большие группы: естественные, социGальные и гуманитарные. У первых двух есть практическиенадстройки – методы преобразования того, что данные наGуки изучают, a у третьей эта надстройка отсутствует, точнее,

6 «Я в достаточной степени художник, чтобы свободно полагаться намое воображение. Воображение важнее знания. Знание ограниченGно. Воображение объемлет весь мир» («Смысл жизни для ЭйнштейGна». Интервью Джорджу Силвестеру Виереку (George Sylvester Viereck)для газеты The Saturday Evening Post, 26 октября 1929).


41еще не приобрела своего места и функции в системе наукоGзнания.

Предмет Науки ПрактикаПрирода Естественные ТехникaОбщество Социальные ПолитикаКультура Гуманитарные (?)

У естественных наук есть область практической примеGнимости – технология, которая преобразует то, что они исGследуют: природу. Общественные науки через свою практиGческую надстройку – политику – преобразуют общество.Может ли у гуманитарных наук, исследующих культуру, бытьособая практическая ветвь, дисциплина преобразования куль,туры, – подобно тому, как техника преобразует природу,изучаемую естественными науками, а политика преобразуGет общество, изучаемое общественными науками? Сегоднягуманитарные науки почти никак не воздействуют на то, чтоони изучают, – на язык, литературу, художественные движеGния. Если такое воздействие и осуществлялось раньше, то,как правило, вне академической науки. Ф. Ницше и Вл. СоGловьев, Ф. Шлегель и В. Белинский, А. Бретон и В. БеньяGмин, А. Белый и В. Шкловский – все эти инициаторы новыхтеоретических и художественных движений сегодня еще меGнее были бы допущены на порог университетов, чем в их вреGмя. Академическому гуманитарию положено знать, а не изобGретать и не придумывать. Университетская философия – этопо сути философоведение, которое изучает чужую филосоGфию (как литературоведение – литературу), но не ставитзадачу создать свою. Гуманитарные науки много знают, номало мыслят, производят мало идей, которые могли бы опGределять развитие цивилизации.

Я полагаю, что каждая гуманитарная наука должна статьеще и искусством изменения того, что она изучает. ПоGангGлийски я обозначаю эту область «technoGhumanities», тех,ногуманистика, в первичном смысле «техне» как искусства,умения. Понятие гуманитарных технологий вовсе не предпоGлагает, что гуманитарные науки должны заимствовать «техGно» от технологий, основанных на естественных науках. НаGоборот, естественные науки в свое время позаимствовалипонятие «техно» у сферы искусств. Греческое «techne», «собG


42ственно, и означает «искусство, художество, мастерство». УПлатона и Аристотеля к области «techne» относятся врачеGвание, охота, домостроительство, ткачество, ваяние, проGрочество, игра на лире и флейте, искусства управления гоGсударством, кораблем и колесницей. Пришла пора гуманиGтариям возвратить себе это «техне», которое перешло в веGдомство естественнонаучных технологий, хотя изначальнопринадлежало именно сфере искусства. Техногуманистика– это область гуманитарных искусств – практик и технолоGгий, которые преобразуют то, что гуманитарные науки изуGчают. У гуманитарных наук, наряду с их научностью, долGжен возникнуть еще один уровень – не чисто исследовательGского, а конструктивноGпреобразовательного мышления.

Речь идет не о первичных искусствах (поэзия, музыка,живопись, театр, кино и т.д.), которые изучаются гуманиGтарными науками, а о вторичных искусствах, возникающихна основе самих гуманитарных наук. Как на основе естеGственных наук вырабатываются техники (искусства) преобGразования природы, – так и на основе гуманитарных наукмогут вырабатываться искусства преобразования культуры.Перед ученымGестественником часто встает вопрос: какиGми новыми технологиями чреваты его открытия? Такой жевопрос уместно ставить и перед лингвистом, литературовеGдом, искусствоведом, культурологом. Например, какие ноGвые литературные приемы, стили, направления могут возGникнутъ на основе той или иной литературоведческой идеи?Разумеется, этот вопрос нельзя прямо адресовать фундаменGтальной науке или, скажем, истории литературы. Но в лиGтературоведении, наряду с тремя основными общепринятыGми разделами: теорией, историей, критикой литературы, –должно быть место и проективной деятельности: обосноGванию новых текстуальных стратегий, приемов, жанров,направлений. Литературоведению нужен четвертый раздел,обращенный не к прошлому (история), не к настоящему(критика), не к вечному (теория), а к будущему (прогносGтика, эвристика, креаторика). Иными словами, рядом с лиGтературоведением должно быть место литературоводству,и точно также искусствоведение дополняется искусствовод,ством, языковедение – языководством и т.д. Например,


43лингвистика, изучая лексическую систему данного языка,обнаруживает в ней, при сравнении с другими языками,определенные изъяны и зияния – и не только констатируеттакую нехватку, но и предлагает ряды новых слов, понятий,терминов, концептов, которые расширяют интеллектуальGный потенциал данного языка.

От культурологии к культуроникеСреди техногуманитарных дисциплин особое место долG

жно принадлежать культуронике, которая соответствует поGложению культурологии в системе гуманитарных наук. В наGзвании этой дисциплины используется тот же греческий попроисхождению суффикс – оник�, что и в назаниях такихприкладных, практических дисциплин, как «электроника»,«бионика», «авионика», «мнемоника». Культуроника(culturonics) – гуманитарная технология, изобретательская иконструкторская деятельность в области культуры; активноепреобразование культуры как следствие или предпосылка еетеоретических исследований. Что такое культуроника в ееотличии, с одной стороны, от культурологии как теоретичесGкой и исторической дисциплины, a с другой стороны, от техGники и политики как практических надстроек над естественGными и общественными науками? Культуроника в отношеGнии наук о культуре есть то же самое, что по отношению кестественным наукам есть техника как преобразование приGроды, а по отношению к социальным наукам есть политикакак преобразование общества. Гуманитарные науки остронуждаются в своем собственной технологии и в своей собGственной политике – отсюда и постоянные попытки техноGлогизировать или политизировать гуманитарное мышление,пренебречь его спецификой ради выхода в конструктивноеизмерение. Культуроника – это практическая надстройка наднауками о культуре, попытка воплотить трансформативныйпотенциал гуманитарного мышления, не утрачивая его спеGцифики, не технологизируя и не политизируя феномена кульGтуры. Культуроника занимает центральное место в ряду техGногуманитарных дисциплин, поскольку она работает с цеGлостным полем культуры, то есть со всем предметным объеGмом гуманитарных наук, в отличие от более специальных


44дисциплин, таких, как литературная или лингвистическаякреаторика (литературоводство, языководство).

Культуроника – это конструирование новых форм дей,ствия в культуре, новых техник общения, новых моделей восGприятия и творчества. Культуроника мыслит проектами, т.е.знаковыми системами, которые еще не стали практиками иинституциями какойGлибо культуры и образуют план возGможных трансформаций всего культурного поля. Если кульGтурология – это наука о культуре, культуроника – совокуп,ность технологий, основанных на этой науке. Наука и техниGка различаются как сферы открытия и изобретения.

Гуманитарные науки не меньше нуждаются в изобретеGниях и изобретателях, чем естественные. Мы спрашиваем уестественных наук, каков технический потенциал того илииного открытия, какими изобретениями оно чревато. Так ипро гуманитарную идею или теорию можно спросить: споGсобна ли она породить новое культурное движение, худоGжественный стиль, трансформацию языка? Можно ли наоснове данной идеи создать новое интеллектуальное сообGщество, творческую среду? Вот какие вопросы обращаеткультуроника к гуманитарным наукам, ища в них задаткиискусств, творческих практик, интеллектуальных ремесел.

Культуроника возникает в связи с культурологией и наее основе, поскольку именно исследование культуры выявGляет ее нереализованные возможности. В отличие от кульGтурологии, которая изучает известные культуры, культуроGника изучает то, чего еще нет, – проектирует, моделирует ипродуцирует возможные культурные объекты и формы деяGтельности, включая:

� Новые художественные и мыслительные движения.� Новые дисциплины, методы исследования, философс�

кие системы.� Новые стили поведения, общественные ритуалы, зна�

ковые коды, интеллектуальные моды.� Новые типы культур и цивилизаций...

К культуронике относится деятельность таких культурGных сообществ, которые порождают на основе определенGных теорий соответствующие культурные практики, наприG


45мер, итальянские гуманисты, немецкие романтики, америGканские трансценденталисты, итальянские и русские футуGристы, русские символисты и концептуалисты.

Культуроника – это деятельность Д.С. Лихачева по экоGлогической охране культуры; Ю.М. Лотмана по развитиюсемиотического сознания и системному изучению и преобGразованию семиосферы; Г.П. Щедровицкого по внедрениюрефлексивной методологии в образование, градостроительGство, дизайн, экономику.

Тройное строение гуманитарного поля. Манифест кактехногуманитарный жанр. Транспоэтика и транслингвистика

Гуманитарным наукам должны соответствовать гумани,тарные искусства – не те искусства, которые изучаются гуGманитарными науками, а те рефлексивные практики, котоGрые возникают на их основе. Техногуманистику и ее центGральную часть, культуронику, нельзя смешивать с художеGственным творчеством или другими формами действиявнутри определенных предметных областей культуры. Также, как в области естественных наук мы различаем явленияприроды (предмет науки) и технологические процессы (приGменение науки), а в области социальных наук – общественGные процессы и их сознательную политическую трансфорGмацию, так и в области гуманитарных наук следует разлиGчать три уровня:

1. Предметный (формы первичной знаковой деятельGности: язык, ценности, нормы, обычаи, верования,ритуалы, мифы, искусства): КУЛЬТУРА.

2. Теоретический (познание, информация): КУЛЬТУРОGЛОГИЯ.

3. Практический (деятельность на основе познания,метапрактика, трансформация): КУЛЬТУРОНИКА.

Рассмотрим трехслойное строение гуманитарного поляв сфере языка. ВоGпервых, на основе языка возникают перGвичные «искусства слова» – лирика, эпос, драма, объедиGняемые понятием художественной словесности. ВоGвторых,на основе языка возникают теоретические дисциплины,исследующие как сам язык – лингвистика, так и языковыеискусства – литературоведение. На этом традиционное дисG


46циплинарное членение языкового поля завершается, дальGше следуют только уточнения, спецификации (роды и видыязыковых искусств, направления и методы в лингвистике илитературоведении).

Между тем необходимо очертить еще один уровень –метаязыковых технологий, которые пользуются научнымипонятиями лингвистики и литературоведения, чтобы трансGформировать сами предметы их изучения – язык и словесGность. Как известно, вершинные образцы и достижениялитературной теории мы находим не в научных монографиGях или диссертациях, а в манифестах, программных работахклассицизма, романтизма, реализма, символизма, футуризGма, сюрреализма, постмодернизма и т.д. Речь идет о прак,тическом, экспериментальном литературоведении, образцыкоторого мы находим у писателей, критиков и мыслителей,обосновавших новые направления литературы или исслеGдовавших возможности новых художественных форм, – БуGало и братья Шлегели, В. Гюго и Э. Золя, М. де Унамуно иФ. Маринетти, А. Бретон и Р. Барт, а в России – В. БелинсGкий, Д. Мережковский, А. Белый, В. Шкловский, Ю. ТыGнянов... Область их усилий – уже не поэтика или эстетика,которые исследуют действующие законы литературы и исGкусства, а транспоэтика и трансэстетика, которые черезпоэтику и эстетику движутся к новым возможностям литеGратуры и искусства, пытаются преобразовать то, что ониизучают. Приставка «транс�» означает «за», «сквозь», «чеGрез», «по ту сторону» того, что обозначается корневой часGтъю слова. В приложении к названиям теоретических дисGциплин «транс�» обозначает именно вторичные практики,технологии, которые возникают на их основе и ведут ктрансформации изучаемых ими областей. Транспоэтика –это трансформативная поэтика, которая не ограничена заGдачами описания и обобщения наличного литературногоматериала, но проектирует новые литературные формы,приемы, стили.

Собственно, манифесты и программы еще во времяклассицизма, романтизма и символизма двигали впередлитературную жизнь; ониGто и были образцом теоретичесGкой мысли, предвосхищающей практику. Существующее


47деление культуры на первичные практики и изучающие ихтеории заведомо неполно и не позволяет определить харакGтер творческого вклада многих выдающихся деятелей кульGтуры, например, русского Серебряного века. Д. МережковGский, В. Иванов, А. Белый были и писателями, и теоретиGками, но в их работе присутствует нечто третье, чего нет ниу чистых художников (например, Н.С. Лескова или А.П. ЧеGхова), ни у чистых ученых (типа А.Н. Веселовского илиА.А. Потебни). Они не просто делали литературу и не проGсто изучали ее, а раздвигали границы литературы, открываGли в ней новую эпоху, исходя из теоретического видения еезадач и возможностей. Они были не только (1) литератораGми и (2) литературоведами, но и (3) литературоводами, т.е.сочетали литературную практику (стихи, проза) с литераGтурной теорией, а последнюю переводили в новую, вторичGную практику, в искусство управления литературным проGцессом, в программу нового литературного направления идаже целого культурного движения, в котором были и худоGжественная, и теоретическая, и философская, и религиозGная, и социальная составляющие.

Литературоводство, по сути, не уступает в древности ивесомости литературоведению, и большинство новых теоGретических идей пришло к нам именно из манифестов ипрограмм новых литературных направлений, а не из ученыхмонографий. Но академическими традициями признано ивостребовано только литературоведение; в последние десяGтилетия – и сама литература: отделения и программы creativewriting (творческое письмо) в американских университетах.Пришла пора узаконить как самостоятельную область инGтеллектуальной деятельности и creative thinking (творческоемышление), в какой бы гуманитарной области оно ни проGявлялось. Конструктивный сдвиг в гуманитарных наукахназрел давно и требует интеграции в систему академичесGких программ и институций.

Философия и онтотехника.Практические основы миротворения

Особое значение приобретают в наше время философGские практики формирования новой техносреды и виртуG


48альных миров. Здесь хотелось бы сделать полемическое отGступление. Некоторые современные философы, особеннонеопрагматического толка, проникнуты убеждением, чтоих профессия утратила практический смысл, что времябольших исторических свершений для философии миноGвало, поскольку мир давно не верит в универсальные реGшения и в силу обобщающей мысли. Мир нуждается тольGко в маленьких, частичных улучшениях, с которыми техGнологи и политики справляются лучше, чем философы.Такая точка зрения выражена философом Ричардом РорGти, в частности, в его лекции в РГГУ. «В ХХ веке не былокризисов, которые требовали бы выдвижения новых фиGлософских идей. /…/ Большинство нынешних интеллекGтуалов отмахивается от утверждений, что наши общественGные практики якобы требуют какихGто философских обоGснований». Отсюда – «маргинализация философии»: «теGперешний здравый смысл нас всех сделал материалистамии реформистами»7.

Нельзя согласиться с тем, что ХХ век обошелся без исGторических кризисов, требующих участия философскихидей: чего стоят хотя бы битвы между тоталитаризмом илиберализмом, коммунизмом и персонализмом, идеологиGей и наукой. Или разве кризис левых, революционноGпреGобразовательных движений в 1960Gх не привел к возникноGвению всего комплекса постмодерных идей, определившихпоследние десятилетия ХХ века? История показывает, чтороль самых общих идей и концептов не падает, а возрастаетпо мере вступления человечества в инфомационный век.Что касается утверждения, что интеллект становится всеболее материалистичным, на это можно возразить, что самаматерия в современных представлениях становится все боGлее интеллектуальной, информационно насыщенной. Нарубеже XX – XXI веков происходит «раскрутка» незримыхслоев материи, граничащих с иноматериальным – сознаниGем, психикой, генетическим кодом, ранее неизвестнымиизмерениями пространства. Никогда раньше производство,

7 Рорти Р. Универсализм, романтизм, гуманизм / Пер. с англ. С.Д. СеGребряного. М.: РГГУ, 2004. С. 5, 6, 29.


49техника, даже бизнес и реклама не были столь метафизиGческими в своих основаниях8.

Так, первая задача, которую должны решать создатеGли компьютерных игр, задача метафизическая: каковы исGходные параметры виртуального мира, в котором развораGчивается действие игры, сколько в нем измерений, как соGотносятся субъект и объект, причина и следствие, как теGчет время и разворачивается пространство, сколько дейGствий, шагов, ударов отпущено игрокам по условиям ихсудьбы и что считается условием смерти? Любая компьюGтерная игра, любой виртуальный мирок содержат в себесвойства «мировости», «универсности», которая и образуGет специфический предмет и заботу философии. Причеммасштабы таких «мирков» быстро разрастаются. НаприGмер, знаменитая «Second Life» («Вторая жизнь») – это трехGмерный виртуальный мир, созданный в 2003 г., но уже наGселенный четырнадцатью миллионами участников из 100стран мира, точнее, их аватарами. На этой территории дейGствуют свои законы, строятся дома, открываются бизнеGсы, обращаются свои денежные единицы (линдены, котоGрые можно обменять на реальные доллары). Речь идет непросто о новой трансконтинентальной и транснациональGной территории, но об особом мироустройстве, котороецеликом, в своих внутримировых основаниях, задаетсяволей и деятельностью людей. И конечно же, это альтерGнативное мироздание имеет свою онтологию и эпистемоGлогию, свою логику, этику и эстетику, свои законы проGстранства и времени, случая и судьбы, – свою философсGкую матрицу, которая сознательно или бессознательно клаGдется в основу его технического построения, программноGго обеспечения. Недавно в некоторых американских униGверситетах на кафедры и в лаборатории программирования

8 Характерные образчики реклам, которые недавно встретились мнена одной ньюGйоркской улице: «Будь хозяином своей судьбы. А такGже своих счетОв». «Мечтать полезно для души. Кредит вам поможет».«Протанцуй через жизнь! Прошагай через станцию» (в метро). Рекордметафизичности побила российская реклама, полученная мною поэлектронной почте: «Трансфинитный апостериорный апофеоз с теGлефоном «ЮРС» вам гарантирован».


50стали приглашать профессиональных историков для разGработки определенных тематических игр (например, игрыпо мотивам шекспировских пьес или наполеоновских войнтребуют консультации у специалистов по соответствуюGщим эпохам). Но столь же насущным, по мере разрастаGния этих виртуальных миров, становится и участие в ихстроительстве философа – специалиста по универсностии универсалиям, по самым общим, всебытийным вопроGсам мироустройства.

Раньше техника занималась частностями, отвечала наконкретные житейские нужды – в пище, жилье, передвиGжении, в борьбе с врагами и власти над соплеменниками.Философия же занималась общими вопросами мироздания,которое она не в силах была изменить: сущностями, униGверсалиями, природой пространства и времени. Техникабыла утилитарной, а философия – абстрактной. Теперь наGступает пора их сближения: мощь техники распространяетGся на фундаментальные свойства мироздания, а философияполучает возможность не умозрительно, но действенно опGределять и менять эти свойства. Техника конца ХХ и темболее XXI в. – это уже не орудийноGприкладная, а фунда,ментальная техника, которая, благодаря продвижению наGуки в микромир и макромир, в строение мозга, в законыгенетики и информатики, проникает в самые основы быGтия и в перспективе может менять его начальные параметGры или задавать параметры иным видам бытия. Это онто,техника, которой под силу создавать новый пространственGноGвременной континуум, новую сенсорную среду и споGсобы ее восприятия, новые виды организмов, новые форGмы разума. Тем самым техника уже не уходит от философии,а заново встречается с ней у самых корней бытия, у тех перGвоначал, которые всегда считались привилегией метафизиGки. Вырастает перспектива нового синтеза философии итехники – технософия и софиотехника, которая теоретичесGки мыслит первоначала и практически учреждает их в альGтернативных видах материи, жизни и разума.

Раньше, когда в нашем распоряжении был одинGединGственный мир, философия поневоле была умозрительной,отвлеченной наукой. Когда же с развитием компьютерной


51техники и физическим открытием относительности, кванGтов и параллельных вселенных открывается возможностьдругих миров, философия переходит к делу, становитсясверхтехнологией нового дня творения. Раньше философ гоGворил последнее слово о мире, подводил итог: Гегель люGбил повторять, что сова Минервы (богини мудрости) выGлетает в сумерках. Но теперь философ может стать «жавоGронком» или даже «петухом» мировых событий, возвещaтьрассвет, произносить первое слово о прежде никогда небывшем. В XXI в. появляются, по крайней мере в научноочерченной перспективе, альтернативные виды разума ижизни: генопластика, клонирование, искусственный инGтеллект, киборги, андроиды, виртуальные миры, изменеGние психики, расширение мозга, освоение дыр (туннелей)в пространстве и времении… При этом философия, как наGука о первоначалах, первосущностях, первопринципах, ужене спекулирует на том, что было в начале, а способна самазакладывать эти начала, определять метафизические свойGства инофизических, инопространственных, инопсихичесGких миров. Философия не завершает историю, не снимаетв себе и собой все развернутые в ней противоречия разуGма, а развертывает собой те возможности разума, которыееще не воплотились в истории или вообще не могут истоGрически воплотиться, требуют построения альтернативныхмиров, осуществимых в иных, виртуальных, параллельныхформах бытия. Философия – это зачинающее, концептивGное мышление, которое во всяком большом, «мирообъемGлющем» деле закладывает начало начал, основание осноGваний.

ХХ век – век грандиозных физических экспериментов,но XXI век может стать лабораторией метафизических эксGпериментов, относящихся к свободной воле, к роли случая,к проблеме двойников и возможных миров. Физическиеэксперименты переходят в метафизические по мере того,как создаются условия для воспроизведения основных (раGнее безусловных и неизменных) элементов существования:интеллект, организм, жизнь, вселенная – уже в их множиGмом, творимом измерении. Например, клонирование – этоне просто биологический или генетический опыт, это эксG


52перимент по вопросу о человеческой душе и ее отношениик телу, об идентичности или различии индивидов при наGличии генетического тождества. Поэтому никак нельзя соGгласиться с пессимистическим утверждением Ричарда РорGти, что «суждения философов о том, как сознание соотноGсится с мозгом или какое место ценности занимают в мирефактов, или как можно согласовать детерминизм и свободуволи, – не интересуют большинство современных интеллекGтуалов»9. Эти философские вопросы сейчас приобретаютдаже более практический смысл, чем когдаGлибо раньшеименно в силу грандиозного расширения возможностейнауки и техники, подходящих к постановке метафизичесGких вопросов. И если философы, включая представителейаналитической традиции, устраняются от решения этих вопGросов, то за них берутся ученые, такие, как Дэвид Бом, ДжонБэрроу, Пол Дэвис, Роджер Пенроуз, Фрэнк Типлер, РэйКурцвайл, Ноам Чомски, Даглас Хофштадтер, Дэниэл ДэнGнет... Но от этого сами вопросы не перестают быть глубокофилософскими, теми же самыми, над которыми биласьмысль Платона, Декарта, Канта, Гегеля. Философские вопGросы остаются и заостряются, просто в отсутствие интересасо стороны профессиональных философов они переходят введение физиков, биологов, кибернетиков, когнитивистов,которые оказываются в большей степени наследниками веGликих метафизических традиций, чем сотрудники кафедраналитической философии.

Если философия хочет вернуться в центр интеллектуGальной жизни, она должна воссоединиться с большими техGническими, информационными, биогенетическими, социGальноGполитическими практиками XXI века, закладыватьконцептуальные основы новых практик, стать технософи,ей, биософией, инфософией, политософией, лингвософией. ТочGно так же на основе эстетики и поэтики должны действоватьтрансэстетика и транспоэтика, способствуя формированиюновых художественных и литературных практик, как это деGлала романтическая эстетика начала XIX в. или символистсGкая начала XX в. Техногуманистика охватывает собой все

9 Рорти Р. Универсализм, романтизм, гуманизм. С. 6.


53дисциплины, которые направлены на трансформацию того,что изучается соответствующими гуманитарными науками:культуронику («культуроводство»), трансэстетику («искусGствоводство»), транспоэтику («литературоводство»), трансGлингвистику («языководство»). Последняя создает искусстGвенные языки или задает новые направления развитию есGтественных языков, исследует и реализует новые возможGности словообразования и эволюции грамматических форм.Очевидно, что деятельность доктора Л.Л. Заменгофа, создаGтеля международного языка эсперанто, не относится к обGласти лингвистики, хотя и развивается на ее основе. ИменGно сравнительный анализ существующих языков позволилЗаменгофу синтезировать новый язык, сочетающий романGские, германские, славянские элементы. ТранслингвистиGка охватывает область построения как плановых междунаGродных языков (волапюк, окциденталь, интерлингва и мноGгие др.), так и специализированных языков, включая языGки различных дисциплин (математики, логики, лингвистиGки) и языки программирования, общения человека и машиGны. Большой вклад в транслингвистику, в теорию и пракGтику лингвопроектирования внесли Р. Декарт, Г. В. ЛейбGниц и такие создатели проектов философских языков, какДж. Дальгарно, Дж. Уилкинс. Ж. Делормель. Что касаетсяестественных языков, то они по традиции считаются«инертными», открытыми только медленным историчесGким изменениям, а не сознательным преобразованиям. Нои в этой области есть место для проективноGтрансформаGтивной деятельности. К транслингвистике относятся: слоGварная, а в значительной мере и словообразовательная раGбота В. Даля, поGновому структурировавшая лексическиезапасы русского языка и прибавившая к нему около 14 тыGсяч собственно далевских новообразований; «воображаемаяфилология» В. Хлебникова, которая вылилась примерно втакое же число неологизмов и в эксперименты с морфолоGгией и синтаксисом, значительно увеличившие гибкостьрусского языка; в наше время – «грамматология» Ж. ДерGрида, которая из теоретической сферы постоянно выходитна уровень трансформации языковых практик. Все это иможно отнести к гуманитарным технологиям, т.е. практиG


54кам второго, надтеоретического, а не дотеоретическогоуровня10.

* * *Конструктивный потенциал гуманитарных наук – это

тема, требующая не только теоретической, но и практичесGкой разработки. Философ Алфред Н. Уайтхед, возглавлявGший кафедру философии в Гарвардском университете, такопределил миссию высшего образования: «Задача УниверGситета – создание будущего, насколько этому могут способGствовать рациональная мысль и цивилизованное восприяGтие»11. Изобретательство в сфере гуманитарных наук дажеболее прямо способствует созданию будущего, чем исслеGдовательская работа. Наряду с факультетами естественныхнаук в западных университетах существуют факультеты инGженерных дисциплин, компьютерных и медицинских техGнологий. За последние десятилетия в систему университетGского образования интегрировалась и такая область деятельGности, как «творческое письмо» (литературное творчество).Пришло время институциализации и «творческого мышлеGния», изобретательской деятельности в области гуманитарGных наук. Почему в университетах учат писать стихи и расGсказы, но не учат писать художественные манифесты и проGграммные статьи? Таких изобретателей романтизма и фиGлософии жизни, как Фр. Шлегель или Фр. Ницще, вряд липустили бы на порог современных университетов даже вмладшей профессорской должности, поскольку их публиGкации не включают так называемого «анализа», обзора лиGтературы, научного аппарата. Но ведь они создают аппаратновых концепций и терминов для будущих поколений исGследователей. Техногуманистика имеет такое же право насвои университетские кафедры, как технологические, поGлитические, медицинские, юридические дисциплины.

10 В частности, иследование и проективное воплощение системныхвозможностей русского языка – лексических, грамматических, конGцептуальных – задача моего сетевого проекта «Дар слова. ПроективGный словарь русского языка» http://www.emory.edu/INTELNET/dar0.html (см.: Эпштейн М. Русский язык в свете творческой филолоGгии //Знамя. 2006. № 1. С. 192 – 207.11 Whitehead A.N. Modes of Thought. The Macmillan Co.: N.GY. 1938.Р. 233.


55От того, насколько этот конструктивный потенциал

гуманитарных наук будет реализован в университетах, заGвисит будущее и самих университетов. Это не только храGнилища знаний, но и лаборатории конструктивного мышGления, которое творит новые идеи и на их основе преобраGзует природу и цивилизацию. Нельзя ограничивать научнуюили академическую деятельность сферой исследования ипознания, т.е. накопления и умножения знаний (фактов,закономерностей, наблюдений и обобщений). Правильнеебыло бы определить задачу научных и академических учрежGдений не как исследование, а как мыслезнание, интеллектуGальную деятельность в форме познания и мышления, т.е. (1)установление наличных фактов и принципов и (2) произGводство новых понятий и идей, которые могут продуктивGно использоваться в развитии цивилизации. Знание естьинформация о наличных фактах и связях мироздания; мышGление – трансформация этих связей, создание новых идейи представлений, которые в свою очередь – посредствомтехнологий, политик, искусств – могут быть претворены впредметы и свойства окружающего мира. Это трансформаGтивное начало гуманитарных наук сегодня как никогда остGро нуждается в признании академических и образовательGных институций.

ПЕРСОНОЛОГИЧЕСКАЯ ВЕРТИКАЛЬИ ТЕКСТЫ ПОСТСОВРЕМЕННОСТИ

В.А. СУЛИМОВ

Эрозия гуманистического начала философского антроGпоцентризма, обозначившаяся в XX и – особенно – вXXI веке, несомненно, свидетельствует об утрате в массах по�требителей идей аксиологической вертикали – шкалы ценGностей. Это «уплощение» ценностной шкалы, объединяя водном когнитивноGсемиотическом пространстве разнородGные и разноуровневые тексты культуры, приводит к отказуот приоритетов (будь то приоритеты социальные, этические,моральные, поведенческие, научные, образовательные или

В.А. Сулимов. Персонологическая вертикаль...

56любые другие). Именно феномен «уплощения», «выравниGвания» аксиологической шкалы создает иллюзию постмодерGнистского дискурса, охватившего коммуникативное проGстранство современной культуры и породившего (иногда –почти вне авторской интенции и его внутренней системоло�гики) гигантский пласт того, что принято называть «произGведениями» безотносительно к виду, жанру, авторскому стиGлю. Этому пласту текстов с заведомо осложненными интерGпретационными характеристиками сополагается единственGно возможный потребитель, обладающий исторически обусGловленными характеристиками: аксиологической амбиваGлентностью и интеллектуальной (интерпретационной) подGвижностью, позволяющими ориентироваться в бесконечныхтекстовых отражениях виртуальной реальности. При этомвозросшая роль виртуальной образности определяет, в конечGном счете, параметры восприятия мира. Кристоф Вульф виGдит в качестве основной причины гипервиртуализации когGнитивного пространства «игру образов», нивелирующую разGличия между реальным и виртуальным и приводящую к их«схлопыванию»: «Если все превращается в игру образов, тонеизбежны произвол и необязательность. Созданные такимобразом миры образов оказывают обратное воздействие нажизнь. Все сложнее различать жизнь и искусство, фантазиюи действительность. Обе сферы уподобляются друг другу.Жизнь становится проGобразом мира видимости, а мир виGдимости – проGобразом жизни»1. Возникает естественныйвопрос о наличии потребителя такого тексториентированноGго продукта и его когнитивных характеристиках.

И текст как результат наррации, и сама нарратологиякак способ интерпретации текста в условиях «новой» менGтальности, когда и текст, и текст о тексте (текстGинтерпреGтация) предстают в виде набора континуальных знаков, отGражают скорее некоторый ракурс нарративного видения,чем описание «действительности». Ракурс нарративноговидения может меняться в ходе порождения/восприятиятекста, подчиняясь закону логической парадоксальности

1 Вульф К. Антропология / История. Культура. Философия. СПб.:Изд.Gво С.GПетербургского университета. 2008. С. 204.


57как наиболее действующему (и=наблюдаемому) закону соGвременного текстопорождения: «Диверсификация, деконGструкция и политизация – вот три характеристики изменеGния в современной нарратологии. Должно быть очевидно,что эти три термина совместно имплицируют, формулируGют треугольник означивания»2. Естественно, что можнопредставить и иные варианты семиотического треугольниGка, применимого к современному тексту культуры/литераGтурному тексту (в частности, модели знака, разомкнутые вчетвертое – трансцедентное – измерение), но в любом слуGчае эти модели (тернарные или квадриальные) демонстриGруют (а) усложнение структур индивидуального сознания;(б) усложнение условий порождения/восприятия текста,обязательно включающих интерпретационные возможносGти субъектов текстовой деятельности3.

Введение в практику текстовой деятельности особойнарративной логики, отказавшейся от идеи последователь�ности (внешнего и внутреннего сюжета) как онтологичесGкой и гносеологической основы «повествования о...» или«рассуждения о...» стало оказывать заметное влияние наиндивидуальное сознание участников текстовой деятельноGсти или, скорее, сверхинформационного коммуникативногоакта, делая сам акт коммуникации парадоксальным по сути:все более разнонаправленным, убыстренным, личностноGзависимым и интеллектуальноGчувственным.

Глубинное изменение ментальности текстопорожденияи текстовосприятия, втянувшее в свою орбиту не тольколитературу, но и все виды искусства, науку, политику, СМИ,не могло не вызывать реакцию массового сознания. МассоGвое сознание оказалось не только не готовым к переменам,но и не имеющим (в силу образовательных или психобиоGлогических причин – например, малого объема оперативG

2 Currie M. Postmodern Narrative Theory. N.GY.: Polgrave, 2005. С. 6.3 Вопрос о разомкнутой четырехугольной модели континуальногознака, включающий трансцедентные смыслы в качестве «стабилизаGтора» значения был рассмотрен, в частности, в работе: Сулимов В.А.,Фадеева И.Е. Когнитивная культурология: преодоление дискретносGти // Семиозис и культура. Вып. 4. /Отв. ред. И.Е. Фадеева. СыктывGкар: ИздGво Коми госпединститута, 2008. С. 80 – 89.


58ной памяти) возможности интерпретации современноготекста как конгломерата изменчивых образов. КонтинуальGный знак стал как бы «накатываться» на повседневное соGзнание (точнее – повседневный способ мышления), заставGляя его осуществить защитную реакцию, включающую либоотторжение «непонятного», либо замену «непонятного»«понятным», имеющим, как правило, миметическу прироGду. Соответственно увеличилась потребность в заместителекогнитивноGсложных текстов – текстеGсимулякре.

Внутренний протест масс против «интеллектуальногонажима» хорошо был прочувствован организаторами СМИ(в том числе – отечественных), которые достаточно операGтивно создали набор проектов, реализующих когнитивноестремление масс к упрощению текстов культуры. Очень чаGсто этим текстомGсимулякром становились так называемыеинтеллектуальные игры, требующие для участников все боGлее тривиальных знаний, не выходящих за рамки тезаурусаповседневности, с явной тенденцией постоянного снижениянеобходимого для успеха игры уровня знаний (ср., наприGмер, достаточно акцентуированную содержательную стороGну «знатоков» начального периода и убогое содержание инGтеллектуальной игры «в блондинок»). В отечественнойпрактике (в меньшей степени – зарубежной) одну из такихролей («снижения жанра») играют многочисленные «римейGки» и «сиквелы», интеллектуальная (и=креативная) составGляющая которых доводится до абсурдно малой величины.Стоит только вспомнить музыкальный сериал «Старые песGни о главном», пародийность которого воспринималасьмассами как желаемое упрощение континуального знака,исключение наблюдателя из интеллектуальной деятельноGсти, или – поGдругому – прекращение действия интерпре�тационного императива, а также широко рекламируемыйтелевизионный проект «Ирония судьбыG2», в котором стаGтус текста диалогов упал (по сравнению с оригиналом) доуровня комментария сюжетных положений. На этом путисоздания текстовGсимулякров преодолеваются важныесвойства, присущие «классическому» неклассическому текGстуGписьму: ассоциативность, интерпретационная множеGственность, метафоричность и концептуальность как выраG


59жение авторского ракурса видения мира и, наконец, собGственно игровой характер текста, когда, по Р. Барту, текстобыгрывается трижды – «играет сам текст», «читатель игGрает в текст» и «читатель играет текст»4. Становится ясным,что, наблюдая процесс восприятия текстов культуры в усGловиях постсовременности, мы обнаруживаем действиеэнергии деструкции сознания, инициируемой массой в ходереализации задач исторического развития. Эта энергия деGструкции вполне симметрична по способу своего проявлеGния главным аспектам реализации власти масс как социальGноGкультурного феномена, к которым относятся «иллюзияравенства», «жажда выхода за пределы границ» (преодолеGние норм) и «желание разрядки»5. Их интенциональная поGдоплека (стремление к власти) осуществляется в процессеозначивания (семиозиса, текстопорождения) в «снятом»виде – как тенденция или динамика. Воспринимая филоGсофский посыл о параллельности миров (и, соответственGно, картин мира) в форме директивы, избегая логическиусложненных текстов, не овладев способностью к интерпреGтационной (текстовой) деятельности, масса предлагает свойвариант «обустройства» культуры: нивелировка (равенствоинтеллектуальных, аксиологических и художественных сиGстем – «бывают разные мнения», «это как для кого», «комучто нравится», «кто как понимает»), преодоление этичесGких и эстетических ограничителей (яркие примеры – телеGвизионный юмор «ниже пояса», «сериальные» книги «женGского» или «мужского» репертуара, сюжеты «шоу повседGневности» и т.п.), создание ситуации перманентного празGдника, оправдывающего существование и направляющегобесконечное движение, остановка которого означала быраспад самой массы. В это бесконечное движение к неизвеGстной цели втягиваются информационный и образовательGный комплексы, предлагая иллюзорные «легкие» новостии «легкое» образование, научные деятели и структуры, гоGтовые моделировать упрощенное – «понятное» знание

4 Барт Р. От произведения к тексту// Избр. работы: Семиотика. ПоGэтика / Сост и ред. Г.К. Кошкова. М.: Прогресс, 1989. С. 421.5 Кенетти Э. Масса и власть // Тень парфюмера. М.: Алгоритм, 2007.С. 77 – 81.


60(объясняющее, например, замену обучения текстовой деяGтельности в средней школе примитивными тестами по языGку и литературе некоторыми прагматическими соображениGями и «мировой образовательной практикой»). Так выделяеGмое (и конструируемое) культурное пространство уже не удаGется отнести к явлению простой массовости культуры (дажев ее нонGсемиозисном аспекте – аспекте распада семиозиса,когнитивной деконструкции и т.п.). Следует обозначить опиGсываемое явление как культуру масс, выделив ее из общегопространства массовой культуры и поместив в рамки смысGлового соотношения «культура масс – воля (власть) масс».

Вместе с тем, преобразование текстовой деятельностив интеллектуальноGинтерпретационную деятельность деGмонстрирует и иной аспект своего понимания – аспект когGнитивных границ, т.е. интерпретационных возможностейличности. Не только интеллектуально сложные литературGноGхудожественные формы (как, например, литературноGхудожественные аналоги научных словарей, метафоризироGванных исторических исследований, монографических опиGсаний, апокрифических «сказаний», «документальных» раGзысканий, философических фрагментов, которыми наполGнена современная литературная проза – см. тексты П. КоэGльо, М. Павича, М. Веллера, И. Стогова, В. Пелевина др.),но и активно метафоризирующиеся не художественные(собственно научные, собственно публицистические, собGственно информационные) формы обладают логикой когGнитивного парадокса, разрывают нарративные механизмыпричинности и последовательности. Возникает вопрос оструктуре и границах постсовременной языковой личности,делимитация и обоснование которой в ситуации парадокGсальноGподвижного текстового пространства становится, повсей видимости, одной из центральных проблем когнитивGных исследований современной культуры.

Решение проблемы когнитивных границ постсовременGной языковой личности – личностиGвGкультуре невозможGно без анализа важнейшей когнитивной процедуры – осGмысления текста. Процедура осмысления текста, его смысGловая идентификация прямо соотносится с деятельностьюестественного интеллекта. При всем многообразии опредеG


61лений интеллекта можно утверждать, что интеллект предGставляет собой сложное (а) биоGсоциальное и (б) культурGноGкогнитивное явление, которое не может быть сведено ксистеме (набору) знаний или скорости решения задач поGвседневости. Думается, что в культурологическом смыслеинтеллект – это совокупность форм мышления и способовинтеллектуального поведения, которая имеет рациональноGлогическую и чувственноGэмоциональную стороны. ВзаиGмодействие между ними составляет существо человеческойличности. Иногда отмечают креативный характер интеллекGта, всегда стремящегося к виртуальному переустройствунекоторой «данной» стандартизированной модели реальноGсти в соответствии с потребностями духовной самореализа�ции. Это приводит к мысли о сложной эмоциональноGраGциональной и духовноGдеятельностной природе интеллекGта: «Интеллект включает специфическую способность инGдивида как к целостному, так и дифференцированному выGражению разнохарактерных переживаний, ощущений, разGмышлений и к столь же разнообразному восприятию самоGго различного рода информации и внешних воздействий»6.

В любом случае – интеллект как сложный эмоциональGноGрациональный аппарат индивидуального сознания чеGловека существует в виде системы рефлексий, т.е. системыинтеллектуальных (мыследеятельностных) реакций на неGкоторые внешние (по отношению к сознанию) или внутренGние (по отношению к сознанию) раздражители, в качествекоторых могут выступать ощущения, образы и представлеGния, вербальные и невербальные тексты, внутренние состоGяния, приобретающие информационную ценность и/илиаксиологический смысл. Рефлексия в ее антропоцентричесGком понимании лингвистична, т.е. выражена или всегдаможет быть выражена в языковой форме. При этом вопросо первичном способе возникновения рефлексии (в лингвиGстической или нелингвистической форме, в историческомили актуальном плане) представляется нам несущественным

6 Акопян К.З. Интеллект как естественноGкультурный феномен //Интеллектуальная элита России XX века: столица и провинция: МаGтериалы межрегиональной научной конференции. Киров: ИздGвоВятГГУ, 2003. С. 6.


62ввиду естественного отграничения антропных форм сознаGния и не обнаружения иных (неантропных) его форм.Лингвистические наблюдения над речевым поведением поGказывают, что рефлексия, в отличие от реакции относящаGяся к внутреннему ментальному миру, определяется по цеGлому ряду внешних лингвистических показателей, являюGщихся достаточно точными ее маркерами: метауровневосGтью, синкретичностью, конситуативностью, интенциональGностью и суперсегментностью7.

Указанные признаки рефлексии в тексте являются линGгвистической и социокультурной реализацией интеллектуGальных возможностей личности, обладающей способностьютекстовой деятельности. Существует несколько подходов крешению задачи вычленения личности из общего персоноGлогического контекста современного научного знания. ПоGмещение личности в социальный контекст и приписываниеей свойств, определяемых этим контекстом, есть основнойприем делимитации и обоснования понятия личность. Всоциальном контексте личность становится пучком различGных отношений, контактов и коммуникаций, а основнымее свойством видятся решение и/или действие (как реалиGзация самости) и выбор (как реализация индивидуальнойсвободы), при этом ограничители и того и другого остаютGся вне личности, а критерием сформированности личностиоказываются наборы социальных и психологических приGзнаков (имеющие в ряде случаев форму стандартов)8.

С точки зрения культурологии как науки о культуре икультурной антропологии как науки о человеке в культуретак выделяемая личность является неполным и даже неперGспективным объектом исследования. Неполнота версии «соGциальной личности» объясняется наличием дополнительGного неизвестного: как, в какой степени артефактическая иментефактическая стороны культурной трансляции интериGоризированы индивидуумом, или, иначе, в какой степени

7 См.: Рябцева Н.К. Язык и рефлексия // Язык и действительность:Сб. научных трудов памяти В.Г. Гака. М.: ЛЕНАНД, 2007. С. 63.8 См.: Кон И.С. Междисциплинарные исследования. Социология.Психология. Сексология. Антропология. Ростов н/Д: Феникс, 2006.С. 167.


63данный индивидуум вообще является элементом даннойкультуры. Особенности развития советского общества, какправило, лишенного ярких национальноGкультурных черт,и феномен «советского человека» показали громадные возGможности дифференциации «культурного» и «социальноGго» человека вплоть до их прямого противопоставления.Можно встретить ситуацию, когда социальный статус личGности и ее кодифицирующие индивидуальные признаки(какGто: уровень образования, экономический базис, псиGхосоциальный портрет и перспективы самореализации) стаGновятся несущественными по сравнению с креативным саGмоощущением. Это особое ощущение (состояние) предGставляет собой интериоризированный и пролонгированныйакт отождествления: индивидуум начинает ощущать себякак идею (в отличие от ощущения себя как роль, или еще хуже– как объект, часть, средство). Такие случаи «сбоя самоиденGтификации» учащаются в условиях сложившейся перманенGтной переходности: расширения ментального спектра (набоGра ментефактов) и многообразия индивидуальных картинмира. Применение логикоGпарадоксальных способов их реGализации в текстах культуры делает такой (креативный) споGсоб самообоснования личности практически единственнымдействующим социокультурным каналом преобразованияиндивидуальности в личность, что, вместе с тем, вполне моGжет не приводить к социальному успеху. Это противоречие внорме подталкивает индивидуума к кризису идентичности:«Дисгармония между «я» и «социальным Я» является однойиз самых распространенных причин кризиса идентичности.Немногие люди могут сохранить свою идентичность в неприGкосновенности, если сталкиваются с беспричинным презреGнием со стороны своего окружения, особенно тех людей, коGторых они уважают. Однако завышенные оценки, даваемыеим друзьями, также не идут на пользу, поскольку и в этомслучае человек понимает, что его образ, сложившийся в глаGзах других людей, не соответствует реальности»9.

9 Хесле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности //Апокалипсис смысла. Сборник работ западных философов XX –XXI вв. М.: Алгоритм, 2007. С. 36 – 37.


64Креативное ощущение себя как идеи не является ноG

вым. Оно характерно для русской истории науки и кульGтуры (таковы, например, для русской науки и истории«вершинные» образы Протопопа Аввакума, К.Э. ЦиолGковского или о. Павла Флоренского, ощущавших себя каксуществующих в силу идеи). Это глубоко индивидуальноечувство совмещения Я и Иного в одном телесном сущеGствовании дает возможность для трансцедентного чув�ствования, являющегося, по сути дела, базой для любогокреативного действия, тем более – длительного креативGного существования. Именно в таком чувствовании соGвмещаются все элементы, определяющие личность какрезультат своего совмещения: глубокая рефлексивность(включая вторичную рефлексивность: рефлексию на рефGлексию, т.е. приписывание высказыванию/тексту смысGла, – и третичную рефлексивность: приписывание смысGла рефлексии на рефлексию или приписывания смыславторичной рефлексивности), интеллектуальность (споGсобность и необходимость качественной реализации впределах освоенного тезаурусного пространства), креа�тивность (возможность и необходимость создания новыхтекстов культуры либо новой интерпретации старых с учеGтом индивидуального/социального интерпретационногоопыта). Указанное ощущение личности как результата и(вместе с тем) ориентира творческой деятельности невозGможно представить в социальном или внесоциальном(информативном) вакууме – некоторой экономически инормативно определяемой среде выживания человека.Такая среда окажется губительной для личности в креаGтивном понимании (в отличие от личности в волевом иэмоциональном понимании, для которой любое – самоевраждебное – пространство есть, скорее, желанный экGстрим, нежели повод для беспокойства).

Единственной средой, пригодной для появления и разGвития личности является культура: «Пространство, в котоGром личность обнаруживает себя как целое, в котором проGисходит ее рост, есть пространство культуры. Рост личносGти есть именно культурный процесс и понят он может бытьтолько как процесс приобщения к культуре, вхождения в


65нее»10. Личность как инкультурированная индивидуальGность, обладая креативными чертами и интенциями, почтиобязательно оказывается субъектом текстовой деятельносGти. Тексты культуры, в том числе – литературные тексты непросто окружают ее, позволяя ощущать себя в творческойатмосфере, они создают информационное пространстволичности и, одновременно, предметное деятельностноеполе, на котором происходит длительный процесс становGления, а затем существования личности как культурногофеномена.

Таким образом, можно считать, что личность (и=инGтеллект) является целью индивидуального развития и факGтором социального развития, всегда следующего в интелGлектуальном фарватере наиболее «прорывных» личностей(либо – замирающего в виду их отсутствия). И наоборот:социальное самообоснование (социализация) и культурное«самоустроение» (инкультурация) создают предпосылки дляформирования черт личности, обладающей развитым и деGятельностным интеллектом. Этот путь самостроительства,который иногда (в традиции отечественной педагогики)называется воспитание, а в психологической традиции –формирование личности, представляет собой интеллектуальGную целенаправленную деятельность по созданию собственGной модели «Я», совместимой с моделью мира, представGленной в индивидуальном сознании как некоторый образнеизвестной индивидууму «реальности». Такое движение ксвоему «Я», основанному на борьбе за интеллект, известнокак неоплатоническая «забота о себе» в современной интелGлектуально ориентированной версии11.

Сакральный смысл формирования «Я», уступившийпервенство интеллектуальному смыслу, представляет собойсистему абсолютных целей саморазвития, которое видитсякак способность объединения в едином интеллектуальноG

10 Вересов Н., Мельников А. Образование и культура: нереальные целии реальные ценности//В перспективе культурологии: повседневность,язык, общество / Рос. инGт культурологии; О.К. Румянцев (отв. ред.)и др. М.: Академический проект; РИК, 2005. С. 165.11 См.: Фуко М. Герменевтика субъекта// Интернетресурс http://filosof/historic.ru


66нравственном усилии блока познание 1 (внешнее по отноGшению к интеллекту), блока познание 2 (внутреннее по отGношению к интеллекту), блока познание 3 (информационGного кода, необходимого для реализации познания 1 и поGзнания 2) и блока познание 4 (системы ценностей, одухотвоGряющих и = осмысляющих предыдущие виды познания). Приэтом важно понимать, что уже познание 1 – это познаниемира через призму второй реальности культуры, которая всовременном виде сводится к достаточно обширному набоGру текстов культуры, в т.ч. наиболее информационно емкихтекстов – литературных. Что же касается познания 2 – 4 –это безусловно различные формы и виды текстовой деятельGности, т.е. деятельности по порождению/восприятию и инGтерпретации литературных (в том числе – научных) текстов.Эта деятельность, как и сам социальный признак отношеGния к ней, является интегральным центром формирования(самоформирования) личности, является тем чувственнопереживаемым началом, которое позволяет ощутить себякреативным элементом социума, или, в финале такого разGвития, – некоторой идеей. Следовательно, и уровни разви�тия личности могут выделяться на основе двух признаков(а) отношения к текстовой деятельности; (б) уровня владеGния текстовой деятельностью.

Используя обобщение различных деталей (психологиGческих, дидактических, лингвистических), можно выделитьтри основных уровня развития языковой личности (личноGстиGвGкультуре): (а) уровень использования элементов текGстовой деятельности в контексте бытия повседневности (доGтехнологический уровень, когда выполняются утилитарныезадачи с использованием текстовой деятельности как некоGторого «инструмента для…») (АGсистема); (б) уровень овлаGдения текстовой деятельностью как информационным реGсурсом (технологический уровень, на котором используютGся целевые утилитарноGреферативные модели текстовойдеятельности, позволяющие поддерживать необходимыйобъем информации) (ВGсистема) и (в) уровень текстовойдеятельности как информационно – креативного акта, когGда при помощи создания/воссоздания текстов создаетсякреативное информационное пространство, включенное в


67общую структуру семиозиса (СGсистема). Каждому из уровGней соответствует тип интеллектуальной позиции, связанной,воGпервых, с референциальными возможностями индивидуGума, и, воGвторых, с его способностью интеллектуальногосамоощущения. Для АGсистемы характерна интеллектуальGная позиция прямого («конкретного») действия, подкрепленGная простой рефлексией (рефлексией – реакцией), для ВGсистемы наиболее вероятной является интеллектуальная поGзиция социальной адаптации, связанная со сложной рефлекGсией самообоснования (рефлексией на рефлексию), наконец,для СGсистемы показательна интеллектуальная позиция поGстановки и решения сложной ментальной задачи, требующейсоставной рефлексии (рефлексии на рефлексию на рефлекGсию) или логикоGкогнитивного мышления.

В современную информационную эпоху, когда дейGственность прямого интеллектуального вмешательства (впроцессы, события, решения) резко повышается, а социальGноGэкономический эффект от такого вмешательства (эксGпертного решения) становится достаточно ощутим, наблюGдается проявление интеллекта нового типа, для которогосвойственна свободная текстовая деятельность с результаGтом любой сложности (идет ли речь об интерпретации «чуGжого» текста или построении своего, включая научноGтеоGретический текстGмодель). Такой тип текстовой деятельноGсти можно условно назвать ДGсистема, при использованиикоторой тексты приобретают новую смысловую глубину впроцессе текстовой деятельности, т.е. становятся когнитивGно подвижны. СGсистема и ДGсистема принадлежат сформиGровавшейся языковой личности, две остальные – индивидуGальности, находящейся пока в процессе развития (либо –разрушения). Соответственно С–ДGсистемы и А–БGсистеGмы часто поляризуют, видя за ними креативных и нонGкреGативных субъектов, расходящихся в плане ощущения и обоGснования «Я». Наличие наставника, учителя, деятельногопримера полагается обязательным для совершения индивиGдуумом качественного перехода от А–БGсистемы к С–ДGсиGстеме, требующего серьезного интеллектуального и волевоGго усилия. Очень точно путь преодоления внутреннего инерGтного ментального пространства показан Мишелем Фуко:


68«Между человеком, не желающим собственного «Я », и тем,кто достиг искусства управлять собой, обладать собой, черGпать удовольствие в себе – что является подлинной цельюsapientia, – необходимо вмешательство другого, поскольку,структурно, воля, присущая stultitia, не может желать забоGтиться о своем «Я»12. Вместе с тем, обретение определенноGго постоянства понимания мира за счет системы знаний иволевое освоение практики креативного отношения к себе ик миру не означает долговременной фиксации обретеннойструктуры личности: изменяются референциальные параGметры самого сознания (то ли под воздействием изменяюGщихся текстов культуры, то ли в результате прекращения ихвосприятия). Этот «зазор» между структурой личности иструктурой референции оказывается пройденным только врезультате нового усилия интеллекта, решающего эту задаGчу через перманентное осмысление реальности бытия какпроверяемого факта. «Новое» осмысление представляет соGбой смысловую основу для производства/воспроизводства«новых» текстов культуры, замыкая смысловой круг. СоGположение уровней рефлексии и уровней текстовой деяGтельности формирует персонологическую вертикаль текстовпостсовременности: от текстов повседневного и миметичесGкого типа (текстов – типизаций), до текстов, «работающих»на основное когнитивное преобразование «смысл» – «текст»и потому насыщенных сложными когнитивными трансфорGмациями (концептуализациями, метафоризациями, типиGзациями).

Такая интеллектуальная дифференциация есть следGствие действия механизмов формирования интеллектуальGного пространства постсовременности, дифференцированGного не по наличию/отсутствию «текстов культуры для...»(различной когнитивной ориентации для различного социGальноGкультурного «контингента»), а способом интеллекGтуального включения индивидуальностей/личностей в комGмуникативное пространство. В этом смысле элитарная куль�тура может пониматься не как культура для (некоторой)элиты, а как исследовательская программа, «проверяющая»

12 Там же.


69новые возможные подходы к формированию картины мирав сложной когнитивноGметафорической форме. Массоваякультура, в том случае, когда ей удается (несмотря на всюповерхностность) обеспечить своими текстами инициациюинтеллектуальной деятельности (трансформаций смыслGтекст и текстGсмысл), оказывается способной не только реGшать сложные информационные задачи, но и обеспечитьинформационное сопровождение процесса формированиякреативной личности. В случае частичной или общей социGальной деградации, когда массовая культура не способнавыполнить информационноGпознавательной задачи, она(под воздействием экономикоGсоциальных факторов) преGобразуется в культуру масс, следующую воле масс и разреGшающую проблемы социального комплекса непонимания,что является важным фактором стабилизации индивидуальGных предпочтений и значит – стабилизации общества. Весьвопрос не в «оценках качества», а в соотношении в общеGственной среде креативности и нонGкреативности, созидаGния и распада, развития и упадка.

Наличие интеллекта, формулирующего задачи осмысGления и, одновременно, решающего их, разрывает узы поGрочного восприятия «реального» как тавтологической маGтериальной данности, переводит в свободное креативноепространство человеческий ум, повседневную («здравую»)ничтожность которого хорошо описал Умберто Эко: «ПроGисходит вот что: мы рассматриваем другие, возможные,миры так, будто мы сами обитаем в некотором привилегиGрованном мире, в котором все индивиды и свойства непреGложно даны и определены, а так называемая межмироваятождественность – это всего лишь вопрос представимостии вероятности других миров с точки зрения нашего»13. В усGловиях постсовременности интеллект есть главное звенопреодоления повседневности, осуществления перехода ксистеме порождающих моделей человеческого поведения,позволяющих создавать новые тексты культуры как элеменGты обыденности.

13 Эко Умберто. Роль читателя: Исследования по семиотике текста.СПб.: Symposium; М.: ИздGво РГГУ, 2005. С. 383


70СМЫСЛ БЕЗ СЕМИОЗИСА

(о гносеологических возможностях философии семиотики)

А.Ю. ШЕЛКОВНИКОВ

Мы знаем о существовании философии куль,туры, философии искусства, философии на,уки, философии истории, философии языка.Возможна и философия семиотики как само,стоятельной философской дисциплины.

Чем отличается философия семиотики, или семиосоGфия, от семиотики как науки о знаках и знаковых системах?Семиотика всегда остается в пределах знаковости. Это выGражается в том, что она описывает и объясняет знаковыесистемы с точки зрения семиозиса, исходя из представлеGний о семиотическом характере культуры. Позиция исслеGдователя при этом находится внутри семиотического проGстранства, семиосферы. Философия семиотики смотрит насемиосферу со стороны, иногда проникая в ее структуру, ноникогда не растворяясь в ней. Конечно, семиософ со всемисвоими теориями принадлежит семиотическому пространGству как существо семиотически обусловленное, но он модеGлирует свою собственную умозрительную позицию в предGполагаемом внесемиотическом пространстве. Основнойпредмет внимания философии семиотики – семиосфера.

Для того чтобы дать целостную характеристику семиGотического пространства, надо иметь возможность взгляGнуть на него извне, т.е. из внесемиозиса. Отсюда видно, чтовозможность существования философии семиотики предGставляет собой серьезную проблему.

Может ли какойGлибо дискурс претендовать на рассужGдение с так называемой внесемиотической позиции? Еслиречь идет о действительности, то, конечно, такая позицияневозможна. Но в модальности возможного имеет смыслговорить о внесемиотической реальности. В действительGности мы не выходим за границы семиотического пространGства, мы не можем трансцендировать семиозис. Но налиGчие семиосферы предполагает наличие неGсемиосферы.Семиозис является знаком внесемиозиса. Если существует


71обусловленная реальность, то существует и реальность беGзусловная. Если же внесемиосферы не существует, то и сеGмиосфера не является самой собой, т.е. знаком и знаковойсистемой, ибо знаковость есть отношение к неGзнаковости.Знаковости самой по себе не существует.

Если есть возможность внесемиотического пространGства, то существует и возможность разговора о нем. Сам этотразговор остается в границах семиосферы, но он содержитв себе возможность трансцендирования знакового проGстранства. О чем возможно говорить, то, может быть, споGсобно реализоваться и помимо разговора.

Философия семиотики начинается с уче,ния о семиотическом пространстве.

В этом смысле отцом семиософии следует признатьидейного (в платоновском смысле) вдохновителя МосковсGкоGтартуской структурноGсемиотической школы, литератуGроведа и культуролога Ю.М. Лотмана. Думается, о нем можGно говорить и как о философе. Во всяком случае, если мыпримем во внимание замечательную монографию Ю.М. ЛотGмана по философии культуры «Культура и взрыв»1. И, безвсяких оговорок можно утверждать, что лотмановская конGцепция семиосферы, развитая им в таких работах, как «О сеGмиосфере»2, «О метаязыке типологических описаний кульGтуры»3 и др., является философской концепцией. Вообще, содной стороны, семиотический анализ литературы, изобраGзительных искусств, истории, моды, идеологии, обыденногоязыка и т.д. остается в рамках соответствующих научных дисGциплин (литературоведение, искусствоведение, историчесGкие науки, культурология, социология, лингвистика), а, сдругой стороны, находится в ведении семиотики как некойтранснауки. Но если речь заходит о семиотическом пространGстве как таковом, о его наиболее общих закономерностях, то,несомненно, мы имеем дело с философским дискурсом.

Таким образом, можно говорить о том, что учение о сеGмиотическом пространстве как новая философская систеG

1 См.: Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.2 См.: Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн, 1992 –1993. Т. 1. С. 11 – 24.3 См. там же. С. 386 – 406.

А.Ю. Шелковников. Смысл без семиозиса

72ма возникло в контексте зрелого русского структурализма1990Gх гг. До сих пор существует разноголосица мнений поповоду того, считать ли структурализм философским наGправлением? Причем общепринятым является признаниепостструктурализма в качестве философского направления.При этом все помнят о том, что постструктуралистскоGдеGконструктивистскоGпостмодернистский комплекс, так сиGстемно и глубоко проанализированный И.П. Ильиным4,возник как мировоззрение и дискурсивная практика в отGталкивании от мировоззренческих и дискурсивных особенGностей структурализма. Ясно, что структурализм – не тольGко научная методология, но и определенная философскаяэпистема. Структурализм в такой же мере игнорирует метаGфизические проблемы, что и позитивизм, логический поGзитивизм, философия обыденного языка и постструктураGлизм. Гносеологическая сущность структурализма выражаGется в самодостаточности моделирования как основногопознавательного процесса. Моделируются в первую очередьинвариантные структуры культуры, социума и их отдельныхдискурсов. Целью является реконструкция так называемоGго культурного бессознательного. Хотя параллели с психоGанализом здесь ничего не объясняют. Фрейдовское бессозGнательное не интерпретируется как язык, то же справедлиGво и по отношению к юнговскому коллективному бессозGнательному. Лакановский структурный психоанализ мы сейGчас не рассматриваем, так как здесь (у Ж. Лакана) мы имеGем дело со структуралистской (не постструктуралистской)деконструкцией психоанализа5. Структуралистское кульGтурное бессознательное является именно языком, культурGной парадигматикой, т.е. архетипической (в платоновском,а не юнгианском смысле) инвариантной рациональнойструктурой. Структуралисты, так же, как и философыGанаGлитики, считают, что истина имманентна языку, но первыегораздо более широко и универсально понимают язык. АнаGлитики ограничиваются разговорным языком, а для струкG

4 См.: Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. ПостмоGдернизм. М., 1996.5 См.: Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.,1995.


73туралистов культура есть язык и одновременно текст на этомязыке. В основе культуры лежит некая архетипическая паGрадигма, которая генерирует многообразные культурныесинтагмы (искусство, политика, идеология, религия, наука,мода, философия, спорт и т.д.), порождающие, в свою очеGредь, вторичные парадигматики. Для понимания культурыи ее топосов необходимо знание ее структурного инвариGанта. Причем информация, порождаемая естественныминауками, говорящая нам об окружающем культуру мире,тоже относится к дискурсивной организации культуры. Тоже можно сказать и о философии. Таким образом, для поGнимания любой научной или философской теории нужноиметь представление о ее положении в структуре культуры.

Совпадают ли границы семиосферыс границами культуры?

Общепринятым положением является представление оповедении высших животных как знаковом, семиотическом.Это обусловило выделение зоосемиотики как самостоятельGной научной дисциплины, раздела этологии. Если рассужGдать таким образом, это дает повод включать жизнь высшихпозвоночных животных, а, может быть, и членистоногих, впространство культуры. Однако представляется, что считатьповедение животных семиотическим было бы не совсемобоснованно. У животных встречается отлаженная системасигналов, но эти сигналы не являются знаками. Для того,чтобы сигнал исполнял функции знака, нужно, чтобы онвписывался в ту или иную грамматическую систему. ПриGчем грамматика эта должна иметь некоторые фиксацию иотчужденность от живой практики общения. В человечесGкой культуре существует множество таких фиксированныхи отчужденных знаковых систем – алфавиты, счисления,разнообразные таблицы (астрологические, математические,химические и т. д.), своды символов (эзотеризм, искусство,математика, логика и т.д.), музыкальные гармоническиесистемы, поэтики и т.п. В мире животных мы подобных знаGковых систем не наблюдаем. В природе мы можем вычлеGнить некоторые синтагматические цепи (при этом мы в знаGчительной мере навязываем системность и семиотичностьестественному миру, сообразно со своей культурной обусG


74ловленностью), можем вывести из них некоторые парадигGматические упорядоченности. Но пользователи знаковыхсистем должны уметь самостоятельно, при некотором интелGлектуальном усилии, описывать свой семиозис как среду обиGтания и моделировать новые условия семиотического сущеGствования. Этого животные делать не могут. Значит, мы неможем говорить о животных как о существах семиотических.Они пользуются сигналами, но не знаками. Знак можно расGсматривать как определенную стадию эволюции сигнала.Пользователь знака должен иметь возможность соотнестипоследний с некоторой абстрактной парадигматической сиGстемой. Без развитого абстрактного мышления субъект неможет пользоваться знаками и знаковыми системами.

Является ли семиосфера синонимом культу,ры? Да, если мы понимаем культуру как осо,бым образом организованное пространство.

Ю.М. Лотман предостерегал от смешения понятий сеGмиосферы и ноосферы. (Мы не будем рассматривать конGцепцию ноосферы П. Тейяра де Шардена, так как она нахоGдится в ведении религиозного идеализма и не коррелируетс семиотическими теориями.) У В.И. Вернадского ноосфеGра – биогеологическое образование, определенная стадия вэволюции планеты, связанная с преобразовательной рольючеловеческого интеллекта6. Ноосфера у В.И. Вернадскогоне является знаковой системой, это – уровень (синхрония)и стадия (диахрония) Геи как естественной системы. НоосGфера – аспект биогеосферы. Вообще, философия космизмасводит многообразие и сложность культуры, семиозиса кестественным явлениям. Это – своего рода космобиологиGческий редукционизм. Семиотика же, напротив, склоннаинтерпретировать натуральные явления как проекции сеGмиотизированного сознания на предполагаемый неGсемиGотический мир. Это – семиокосмический редукционизм.(Семиосфера – семиотический космос.)

Если первым спекулятивным шагом философии семиGотики является концепция семиотического пространства, то

6 См.: Вернадский В.И. Размышления натуралиста: Научная мысль какпланетарное явление. М., 1997. Кн. 2. С. 22.


75вторым – осмысление отношения семиозиса к внесемиоGтическому пространству.

Мы можем представить семиосферу какзнак и как знаковую систему. Ю.М. Лотманговорил, что любой знак может быть рас,смотрен как система и наоборот.

Скажем несколько слов о структуре знака. ОбщеприGнятым является разделение знака на означающее и означаGемое. Иногда знак оказывается синонимом означающего,но для большинства современных семиотических теорийхарактерно отнесение означаемого к структуре знака. Длянас это также принципиально. Итак, знак есть бинарнаяоппозиция означающего и означаемого. В некоторых теоGриях (когнитивная лингвистика, психолингвистика) ведетGся разговор о трех элементах знака. Иногда третий элементименуется концептом. Во всех подобных концепциях треGтий элемент – примерно то же самое, что Г. Фреге называлсмыслом, противопоставляя его значению. В современнойсемиотике смысл не противопоставляется значению, проGсто говорят о двух разных видах значения – интенсионале иэкстенсионале. Так, Ю.С. Степанов говорит о двух семанGтиках – интенсиональной и экстенсиональной7. ПримениGтельно к структуре знака это выглядит следующим образом:знак остается двойственной структурой означающее – озна�чаемое, а последнее, в свою очередь, также распадается набинарную структуру интенсионал – экстенсионал. Мы предGлагаем рассмотреть тернарную структуру означающее – зна,чение – означаемое. Значение необходимо отделить от озGначаемого. В логической семантике значение равно экстенGсионалу. Смысл в таком случае есть интенсионал знака. Нанаш взгляд, не следует привязывать такие концепты, каксмысл и значение, к структуре означаемого. Вероятно, онисуществуют помимо него. К тому же можно было бы редуGцировать означаемое к интенсионалу. В любом случае, кажGдое высказывание формирует свой возможный мир, и дажеесли в речи содержится указание на определенный предмет,

7 См.: Степанов Ю.С. В мире семиотики // Семиотика: Антология.М.; Екатеринбург, 2001. С. 20 – 24.


76то все равно между знаком и обозначаемым предметом суGществует онтологическая дистанция. Нет более или менеереалистичных образов. Все знаки равным образом фантасGтичны. Поэтому мы предлагаем рассматривать экстенсиоGнал как проекцию интенсионала на предметный мир. ЭтиGмология слова «значение» также не располагает к определеGнию последнего как разновидности означаемого. ДумаетGся, что уместнее будет рассматривать значение как системуотношений между означающим и означаемым. Ведь эта сиGстема весьма сложна и полисемична. Означающее, формальGно выраженный аспект знака коррелирует с некоторым инGтенсиональным полем (содержанием). Эта корреляция имеGет весьма зыбкий характер. В любом случае, формальноGсоGдержательные внутризнаковые отношения далеки от одноGзначности и определенности. Это, в первую очередь, связаGно с неопределенностью и зыбкостью интенсионала. В прагGматике восприятия содержательной структуры знака интенGсионал функционирует как реконструкция. Но все возможGные реконструкции содержания в процессе восприятия текGста имеют в качестве своей основы некий структурный инGвариант. Именно с этим инвариантомGархетипом соотноGсится означающее. Ареал инварианта очерчен данным конGкретным текстом, иными словами, ситуацией употребления.Если в качестве означающего имеется в виду слово, междуним как знаком и знаковой системой (не следует забывать,что слово можно рассматривать в качестве системы) склаGдываются определенные отношения с интенсионалом. СлоGво имеет несколько уровней – графический, фонетический,морфемический, силлабический, тонический, интонационGный, морфологический. Каждый уровень состоит из соотGветствующих элементов. И, естественно, вся эта слаженнаязнаковая система функционирует в предложении и текстекак единый знак. Легко себе представить, что между слоGвом и интенсионалом устанавливается не однозначное усGловное соответствие, а весьма сложная сеть отношений –графикоGсодержательных, фонетикоGсодержательных, инGтонационноGсодержательных и т. д. Все они интегрируютсяна лексикоGсодержательном уровне. Вот эту сложную сисGтему отношений мы и предлагаем именовать значением.


77Причем эта система может быть интерпретирована и в каGчестве элемента знака – третьего элемента. Значение нейтGрализует оппозицию означающее – означаемое.

Если мы рассматриваем семиотическое пространство вкачестве знака, мы должны отдельно охарактеризовать сеGмиосферу как означающее, значение и означаемое.

Семиосфера�означающее есть план выражения семиотиGческого пространства. Когда говорят о семиосфере, имеютв виду прежде всего означающее, с которым соотносятсясинтактика, семантика и прагматика семиосферы. СемиосGфера состоит из множества знаковых систем, все они такжеотносятся к означающему, макроозначающему.

Синтактика семиосферы представляет собой, в этом плане,многоуровневую связь многообразных дискурсивных практик (реGлигия, философия, искусство, мифология, наука, идеология,мода, реклама, обыденный язык и т.д.)

Семантика семиосферы являет собой систему отношений знаGковых систем, входящих в состав семиосферы, к заGтекстовой реGальности. Очень часто означаемые знаковых систем входят в соGстав других знаковых систем. Это еще не говорит о том, что семиGосфера состоит из одних означающих, как это старались показатьпостструктуралисты – Ж. Деррида и пр.8 Тем не менее, некотоGрых означаемых в семиосфере не обнаруживается. Значит, онинаходятся в возможном внесемиозисе. Это, прежде всего, природGные объекты. Однако многое из того, что мы приписываем приGроде, на самом деле является научными конструктами, которые,несомненно, являются знаковыми системами. Внезнаковое в приGроде нам в чистом виде недоступно. Семантика семиосферы – этосвязи семиосферных дискурсов с концептами культуры. Понятиеконцепта мы толкуем в том смысле, в каком его представили всвоих работах Д.С. Лихачев9 и Ю.С. Степанов10. Концепты вбиGрают в себя интенсиональное содержание культурных и природGных объектов, сами же они, безусловно, являются элементамикультуры. Но, в отличие от дискурсов, относящихся к плану выGражения семиосферы, они относятся к плану содержания.

Прагматика семиосферы – это взаимодействие субъектов комGмуникации и знаковых систем. Кто выступает в качестве субъектакоммуникации в семиотическом пространстве? Это – «больной»

8 См.: Деррида Ж. Письмо и различие. СПб., 2000. С. 352 – 368.9 См.: Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесGность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997. С. 280 – 287.10 См.: Степанов Ю.С. Слово // Там же. С. 288 – 305.


78вопрос философии семиотики. Наиболее удовлетворительнымпредставляется положение, согласно которому субъектом коммуGникации является сама семиосфера. Семиотическое пространствоможно рассматривать как некую самоорганизующуюся систему,которая находится в состоянии перманентной автокоммуникации.При этом так называемые адресанты и адресаты играют роль своеGобразных передаточных станций, а, может быть, и текстов. Ведьсознание передающего и принимающего информацию вполне моGжет быть интерпретировано как знаковая система, как текст.

Семиосфера,означаемое есть внесемиотическая реальGность. Семиосфера обозначает неGсемиотическую реальGность. Если семиотическое пространство есть условная, исGкусственная реальность, то внесемиосфера есть естественGная, натуральная реальность, природа. Макроозначаемымсемиосферы и культуры является природа. Но следует разGличать природу как означаемое и природу как таковую.ПриродаGозначаемое входит в структуру семиосферы. ПриGрода как таковая, истинная природа трансцендентна семиGотическому пространству. В качестве физических объектовчеловек, как правило, воспринимает синтагмы природыGозначаемого. Природу как таковую человек ощущает смутGно и интерпретирует в качестве метафизических объектов.Согласно нашему предположению, человек интуитивноосознает свою отчужденность от природы, естественногомира, который он интерпретирует как нечто сверхъестеGственное. Заметим, что аппаратом отчуждения человека отприроды является язык как система условностей. Итак, чеGловек воспринимает и репрезентирует естественное каксверхъестественное, а проекцию условного на натуральноекак естественное. Таковы некоторые аспекты человеческоGго невежества, авидьи. Сверхъестественная, подлинно трансGцендентная, метафизическая реальность, тоже, видимо, суGществует, но она никогда не становится означаемым, неподпадает под власть языка. Для семиосферы она неуловиGма. Может быть, она доступна только для таких опытов быGтия, как молитва, медитация, аскеза, следование по путидхармы, если они достигают действительной реализации.Эти возможные пути, если доверять традиционным текстам,приводят к состоянию видьи, истинного знания, необусловGленного знаковостью. Может быть, эти пути действительно


79ведут к трансцендированию семиотического опыта. Еслиэто так, это неизбежно связано с освобождением (очищеGнием) сознания от власти языка. В общем, семиосфераGозGначаемое – это интерпретация естественного мира, осущеGствляемая языками культуры. Конечно, такие интерпретаGции являются знаковыми системами, но обыденным и обGщепринятым научным сознаниями они обычно «принимаGются за чистую монету», т.е. воспринимаются как системыестественные, не знаковые.

Семиосфера,значение есть отношение формально, текGстуально выраженной семиосферы к своим возможным внеGсемиотическим коррелятам. Все языковые построения, опиGсывающие возможность выхода за пределы языка, следуетпризнать относящимися к данной сфере. Более предметноможно сказать, что общесемиотическое значение есть отGношение культуры к природе. При этом следует помнить,что имеется в виду природа как означаемое семиосферы, ане природа сама по себе.

Итак, семиосфера как знак может интерпретироватьсяв качестве единства означающего, значения и означаемого.

Вернемся к семиотическому пространству как знаковойсистеме. На наш взгляд, недостаточно описания трех семиGотических параметров – синтактического, семантического ипрагматического. Мы предлагаем дополнить описание семиGосферы, как и любой знаковой системы, еще четырьмя сеGмиотическими измерениями – семиокосмологическим, авGтосемическим, транссемическим и архесемическим.

Под семиокосмологией мы понимаем отношение знака (знакоGвой системы) к семиотическому пространству как целому. Такимобразом, семиокосмология определяется топологией текста в сеGмиотическом космосе.

Автосемика – отношение знака к самому себе. В этой связиможно говорить об отношении знаковой системы к своей собGственной структуре. Это можно характеризовать как семиотичесGкую рефлексию. К этому случаю относятся все разновидностиавтокоммуникации (термин введен Ю.М. Лотманом). Если знакспособен какGто относиться к собственной структуре, это говоGрит о том, что он выступает в качестве субъекта коммуникации.Мы привыкли относиться к знакам как к средству передачи инGформации. С другой стороны, знаки – это сама информация.


80Здесь весьма тонкой семиотической операцией является разграGничение первичных и вторичных моделирующих систем. Если мыанализируем художественный текст, то знаки естественного языGка действительно оказываются средством передачи художественGной информации. Но сам художественный текст также являетсязнаком. В этом случае художественный знак оказывается не средGством (и не материалом), а определенным образом организованGной информацией. А разве художественный (или, например, реGлигиозный) текст не является активным субъектом коммуникаGции, полноценным собеседником? С другой стороны, сознаниеадресата или адресанта также может быть интерпретировано какзнак (система). Так что получается, что коммуникативное полепредставляет собой взаимодействие знаков (но не означающих).В предельном расширении коммуникативного поля мы и получаGем семиотическое пространство, которое и является главным иединственным субъектом общения.

Транссемика – символическое коммуникативное поле. ТрансGсемические отношения суть отношения между символами в худоGжественном и мифопоэтическом, а также эзотерическом, значеGниях этого слова. Символ можно определить как индуктивныйтранслогический знак. Между символами различных традиционGных систем (вне традиции нет символа) складываются определенGные отношения, так называемые соответствия, корреспонденции.Л. ЛевиGБрюль называл такие отношения партиципациями – «миGстическими сопричастностями»11. Эти отношения исключают раGциональный характер. К. ЛевиGСтрос, наоборот, усматривал в этихотношениях определенную логику – мифологику12. Оба французGских ученых считали символические соответствия важнейшейчертой мифологического мышления. В различных мифологичесGких системах отношения соответствия выстраиваются между выGмышленными существами, стихиями, созвездиями, числами, геоGметрическими фигурами, графемами, буквами, частями тела, стоGронами света, почитаемыми животными, психологическими тиGпами и т.д. и т.п. На уровне мифопоэтики эти соответствия проGникают в художественный дискурс. Вообще в искусстве такие отGношения играют огромную роль. При внимательном рассмотреGнии можно усмотреть транссемические отношения и в научномдискурсе. Так, многие психологические теории (особенно юнгиGанского направления), некоторые филологические построения,антропологические концепции обнаруживают заметное влияниена себя со стороны транссемического мышления. Важно иметь в

11 См.: Леви�Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении.М., 1937.12 См.: Леви�Строс К. Структурная антропология. М., 2001.


81виду, что отношения соответствия выстраиваются не хаотическии не субъективно, а строго определенным образом, согласуясь соструктурой какогоGлибо ритуального канона.

Архесемика есть отношения знаков и знаковых систем к кодам.Эти отношения исследуются давно и очень плодотворно, но ониникогда не выделялись в особый тип знаковых отношений. В принGципе, отношения между текстами и кодами можно рассматриватьв синтактическом и прагматическом аспектах. Коды также являGются знаковыми системами, и поэтому их отношения к текстаммогут быть рассмотрены с точки зрения синтаксиса. К тому же текGстоGкодовые отношения связаны с дешифровкой сообщений, поGэтому мы имеем право говорить о прагматике. Но кодовые систеGмы всеGтаки являют собой совершенно особый тип знаковых сисGтем. Дело в том, что текст, выступающий в качестве кода, утрачиGвает синтагматическое измерение. Синтагматическая функция отGчуждается от структуры текстаGкода. Любая синтагма, любая повеGствовательная структура такого текста становится неким инвариGантным образцом, правилом языкового поведения. При этом в друGгом контексте этот же текст может выполнять функцию обычногоповествовательного, синтагматически организованного текста. Мыможем интерпретировать архесемические отношения как парадигGматикоGсинтагматические отношения. Это говорит о том, что арGхесемику нельзя свести ни к прагматике, ни к синтаксису.

Ч. Моррис писал о том, что синтактика, семантика ипрагматика подобны средневековым схоластическим дисGциплинам – грамматике, диалектике (логике) и риторикесоответственно13. Семиокосмология, автосемика, транссеGмика и архесемика могут быть уподоблены четырем другимсхоластическим наукам – астрономии, музыке, арифметиGке и геометрии. Семиокосмология есть учение о семиотиGческом космосе, т.е. собственно о семиосфере (подобие асGтрономии). Автосемика подобна музыке, так как синтагмаGтическое музыкальное искусство максимально способствуGет автокоммуникации адресата. Транссемика подобна арифGметике, так как числовые законы играют особую роль в миGфопоэтических системах. Число (в пифагорейском понимаGнии) обладает качественными характеристиками. ОбратиGте внимание на то, что в различных мифологических иэзотерических системах символические структуры, задаваG

13 См.: Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика: АнтолоGгия. М.; Екатеринбург, 2001. С. 45 – 97.


82емые одним и тем же числом (бинарные, тернарные, кваGтернарные и т.д.), сводимы к одному инварианту. НаприGмер, многочисленные четверичные системы символов, взяGтые из различных традиций, обладают удивительным струкGтурным и функциональным подобием. Четыре стихии, чеGтыре стороны света, четыре времени года и суток, четверостихийных духов, четыре священных животных, четыреЕвангелия, четыре алхимических элемента и т.п. образуютединую кватернарную структуру. Можно даже сказать, чточисло и является инвариантом подобных систем. Но числов данном контексте не следует воспринимать как исключиGтельно количественную величину. МифологоGсимволичесGкое понимание числа предполагает, что существует органиGческая качественная связь чистого числа с определеннымигеометрическими конфигурациями, психическими эманаGциями, космическими явлениями и т.д. Архесемика подобGна геометрии, потому что культурные коды играют роль своGеобразных аксиом. Тексты выводимы из кодов, подобнотому, как теоремы выводимы из аксиом.

Семиокосмология знаковой сферы равна автосемикесемиотического пространства. Тем не менее, можно говоGрить о семиокосмологическом и автосемическом аспектахсемиосферы как о различных ипостасях. Можно сказать, чтосемиокосмологическая автокоммуникация семиосферыимеет экстенсивную направленность (расширение образасамого себя), а собственно автосемика – интенсивную (саGмопогружение).

Транссемика семиосферы есть бытие условной реальGности как символа реальности подлинной. Семиосферуможно воспринимать и в качестве единого знакаGсимвола,моделирующего истинный универсум. Семиосфера в этомконтексте может трактоваться как имя абсолюта.

Архесемика семиосферы есть система отношений межGду парадигматикой и синтагматикой семиосферы. СемиосGфера может интерпретироваться и как целиком парадигмаGтическая структура, и как полностью синтагматическая, и вединстве этих двух модусов. Семиотическое пространствоможет восприниматься как текст, сообщение, повествоваGтельная, нарративная структура, синтагма. Оно также моG


83жет интерпретироваться как система, генерирующая всевозможные сообщения. Что же такое семиосфера – систеGма или текст? Семиосфера есть дискурс в структуралистсGком понимании этого термина. Дискурс предполагает своюпорождаемость как синтагмы из парадигматической языкоGвой основы и выработку собственной вторичной парадигGматики, отличной от базисной. Поэтому применительно ксемиосфере мы можем говорить о первичной и вторичнойпарадигматиках, а также о синтагматической организации.Первичной парадигматикой семиосферы является так наGзываемый обыденный язык, вернее, грамматика этого языGка. Национальные различия языков в данной связи в расGчет не принимаются, главное – функциональное единство.Вторичная парадигматика – это так называемые языкикультуры, надстройки над естественным языком. Речь идето художественных, ритуальноGмифологических, религиозGных и т.п. системах, т.е. вторичных моделирующих структуGрах. Дискурсивность семиотического пространства и естьархесемика со всеми структурными нюансами отношениймежду парадигмами и синтагмами.

Мы полагаем, что смысл семиосферы не связан с такиGми понятиями, как знак, означающее, значение, означаемое,синтактика, семантика, прагматика, семиокосмология, авGтосемика, транссемика, архесемика. Смысл – несемиотичесGкая сущность. Смысл семиосферы в том, что на самом делеона не есть обусловленное пространство. Обусловленностьсемиотического пространства – мнимая величина и мнимаякатегория. Семиозис есть иллюзия, майа. Семиотическоепространство – одна из функций реальности, выдающей себяза условность, мнимость, знаковость. Смысл – это неGзнаGковое в семиосфере. Для того чтобы семиозис мог осуществGляться, необходима некоторая пустота, свободное пространGство для информационного обмена, знакового движения. Всезнаковые, языковые игры совершаются в смысловом проGстранстве, которое само по себе не является семиотическим.Вернее было бы говорить не о пространстве смысла, а о пусGтоте, имя которой – смысл. Дело в том, что категория проGстранства уже содержит в себе семиотическое начало. ПоняGтие пространства связано с мерностью, что уже привносит


84знаковую обусловленность. Можно даже сказать, что проGстранство уже есть семиосфера. Не может быть несемиотиGческого пространства. Пространство – первоэлемент семиоGсферы. Минимум пространства – расстояние между двумяточками. Если мы имеем две точки, удаленные друг от другана некоторое расстояние, то можно говорить о том, что суGществует возможность, предпосылка того, что между двумяэтими точками возникнут семиотические, знаковые отношеGния, т.е. одна из них станет означающим, другая – означаеGмым. В дальнейшем они свободно могут меняться местами.Расстояние между точками будет являться значением. СемиGотическое пространство в данном случае будет ограничиватьGся рассматриваемым отрезком (1Gмерная семиосфера). Ноотрезок этот был проведен в пустоте. Пространство есть обусGловленная пустота. Пространство возникает в том случае,когда на пустоту накладывается определенная сетка измереGний. Эта сетка измерений зависит от особенностей восприяGтия некоторого топоса реальности. Конечно, реальность неимеет топосов, но место реальности выделяется в процессеограниченного восприятия единой и бесконечной реальноGсти. Топос, будучи выделен ограниченным восприятием, ужеобладает всеми мерностями и семиотическими качествами.Истинное бытие является смысловым бытием, но становитGся обусловленным, семиотическим, когда происходит наклаGдывание на существующее некоей измерительной системы.Речь идет о навязывании бытию некоей системности.

Рациональное мышление является разновидностьюсистемного мышления. Мифологическое, художественное,психоделическое, анекдотическое мышления нельзя назватьрациональными, но они, безусловно, имеют системный хаGрактер. Существует огромное количество иррациональныхсистем. Достаточно вспомнить о многочисленных философGских иррационалистических системах. ПостструктуралисGты (Ж. Деррида, Ю. Кристева и др.) обозначают системGность термином «логоцентризм»14. Но дело в том, что деGконструкция, «плавающие означающие»15 и др. концепты

14 См.: Деррида Ж. Письмо и различие. СПб., 2000. С. 352 – 368.15 См.: Lacan J. Ecrits: A selection. L., 1977. P. 149.


85постмодернистской философии также являются системныGми и, стало быть, логоцентрическими. Любые проявлениязнаковости являются производными системного, знаковоGго, логоцентрического мышления.

Поэтому свободу (вернее, возможность свободы) отзнаковости следует искать не в деконструктивистских теоGриях постмодерной философии, которая самым невероятGным образом запутывает и усложняет семиозис, а в приобGщении к таким традиционным философским системам, какведанта, даосизм и т.п. Конечно, любые умозрительные поGстроения имеют дискурсивный характер, но в некоторыхдискурсивных практиках содержатся возможности трансGцендирования семиосферы. К тому же, в восточных филоGсофских системах наблюдается единство теоретических поGстроений и некоторых психотехнических практик, таких,как йога. Они действительно образуют единую систему.Сходную традицию мы наблюдаем, например, в исихазме,суфизме и др. Йога и может быть определена как связь систинной реальностью, минуя иллюзорную семиосферу.Для того, чтобы начать воспринимать реальность как такоGвую (сат), нужно остановить семиозис, к которому отноGсятся, помимо всего прочего, внутренний диалог (попутнозаметим, что любой диалог является внутренним), коммуGникативная интенция, узнавание и называние феноменов(в отличие от неопосредованного видения). Знаковое восGприятие реальности с ведической точки зрения есть авидья,невежество.

В чем смысл освобождения от семиозиса? Мы простоговорим о такой возможности. Думается, не стоит ставитьперед собой такую цель (человеку или человечеству). ВсяGкая цель логоцентрична. Постановка такой цели сделаеттрансцендирование семиосферы невозможным. В контекGсте йогического совершенствования освобождение от знаGковости оказывается побочным результатом. Безусловно,для человечества в целом освобождение от знаковости, откоммуникации (одно без другого невозможно) ненужно ивредно. Мы говорим о свободном экзистенциальном выбоGре немногих. Трансцендирование семиозиса – это освобожGдение от власти языка. Вместе с тем – это самообретение. Я


86человека растворено в коммуникативных потоках. Аскеза,уход от общения вкупе с некоторыми умозрениями и псиGхотехниками медитативного характера реализуют собираGние Я в единое целое. «Смерть субъекта», обнаруженная ипровозглашенная М. Фуко16, есть следствие помещенностиЯ в семиотическое пространство. Хорошо это или плохо –некорректный и бессмысленный вопрос. Просто когда чеGловек не задумывается над самой проблемой актуальностисебя в коммуникации, он не существует как Я. Зато он реаGлизуется как текст, знаковая система, участвующая в разGнообразнейших и увлекательнейших интертекстуальныхвзаимодействиях. Если перед личностью встает вопрос: бытьили не быть? (быть означает быть в качестве Я, самого себя,просто быть; не быть означает быть другим, текстом, дисGкурсом, системой, т.е. не быть) значит, появляется возможGность выхода за пределы знаковости, системности, языкоGвости. Может быть, эта возможность нереализуема. Но самостремление к актуализации этой возможности наполняетжизнь человека смыслом.

Понятие «философия семиотики» мы встречаем уМ.Н. Эпштейна17. Философия семиотики, или семиософия,рассматривается М.Н. Эпштейном как проективная дисGциплина18. Мы вводим термин «философия семиотики» вуточненном его понимании19. Сначала мы не рассматриваGли философию семиотики (семиософия – очень удачныйсиноним, предложенный М.Н. Эпштейном) в контекстепроективности, но потом поняли, что ее сущность действиGтельно проективна. И, вообще, многие меж(транс)дисципGлинарные начинания (и продолжения), претендующие на

16 См.: Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. М., 1994.17 См.: Эпштейн М.Н. Софийные дисциплины // Проективный фиGлософский словарь: Новые термины и понятия / Под ред. Г.Л. ТульGчинского и М.Н. Эпштейна. СПб., 2003. С. 376 – 378.18 См.: Проективный философский словарь: Новые термины и поняGтия. С. 5 – 10.19 См.: Шелковников А.Ю. Интегральная поэтика Н.С. Гумилева. СеGмиотика акмеизма. Барнаул, 2002. С. 116 – 125; см. также: Шелковни�ков А.Ю. Философия семиотики. М., 2006; он же. Автореф. дис. насоискание уч. ст. д. филос. н. «Философия семиотики как метагносеGологическая проблема». М., 2006.


87универсализм, могут быть рассмотрены в модусе проективGности. «Универсальная характеристика» Лейбница, семиGология Ф. де Соссюра, артрология Р. Барта, грамматолоGгия Ж. Деррида и множество других, так же, как и софийGные дисциплины М.Н. Эпштейна, глубокая семиотика ипостчеловеческая персонология Г.Л. Тульчинского20, –дискурсивные практики, находящиеся в модальности возGможного21.

В заключение можно сказать, что модель развития сеGмиотики в XX – начале XXI вв. определяется следующимиметодологическими доминантами: 1) структуралистскаясемиология единства, целостности, холистическая семиотиGка (от Ф. де Соссюра до К. ЛевиGСтроса, в нашей стране отМосковского лингвистического кружка до ТартускоGмосGковской школы) – весь XX в.; 2) деконструктивистская сеGмиология множественности, интертекстуальности (Ж. ДерGрида и его последователи) – с конца 1960Gх гг. по сегодняшGний день; 3) концептивная семиотика возможных знаковыхмиров, обращенная к персонологической метафизике и знаGкотворчеству (школа, представленная авторами «ПроективGного философского словаря»22 и, шире, серией «Тела мысGли» издGва «Алетейя»23 – С.С. Гусевым, Г.Л. Тульчинским,

20 См.: Тульчинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перGспективы свободы и рациональности. СПб., 2002.21 См.: Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001.22 См.: Проективный философский словарь: Новые термины и поGнятия.23 См.: Перспективы метафизики: классическая и неклассическая меGтафизика на рубеже веков / Под ред. Г.Л. Тульчинского, М.С. УвароGва. СПб., 2000; Эпштейн М.Н. Философия возможного; Гусев С.С.Смысл возможного. Коннотационная семантика. СПб., 2002; Туль�чинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перспективысвободы и рациональности; Проективный философский словарь; Ро�маненко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типыфилософского знания. СПб., 2003; Карпунин В.А. Воля к бытию: ОнGтологический импульс. СПб., 2004; Эпштейн М.Н. Философия тела.Тульчинский Г.Л. Тело свободы. СПб., 2006; Комаров С.В. МетафизиGка и феноменология субъективности: Исторические пролегомены кфундаментальной онтологии сознания. СПб., 2007; Тульчинский Г.Л.Истории по жизни: Опыт персонологической систематизации. СПб.,2007.


88М.Н. Эпштейном и др.) – наши дни. Философия семиотиGки не совпадает ни с одним из этих этапов развития семиGотической мысли, но входит в каждый из них в той мере, вкакой проблематизируется оппозиция семиотического –внесемиотического. В семантическом центре такой проблеGматизации всегда находится рефлексия, направленная навыявление топоса смысла в семиотической картине мира.

НОВАЯ ЖИЛПЛОЩАДЬ МЫСЛИТекстуальная революция и локальность

А.П. ЛЮСЫЙ

Новая картография мировых связей сопровождаетсямножеством языковых новообразований. В конфигурацииформирующегося миропорядка намечается диссипативное,неравновесное и в то же время устойчивое соединение циGвилизации и архаики в некотором синкретичном культурGном тексте.

Текст в его наиболее широком понимании как смыслоGвой вторичной реальности издавна был объектом философGского познания. Философия принимает участие в органиGзации новых текстовых форм, задающих вариативные меGтоды социальных взаимодействий и жизненных стратегий.С началом нового тысячелетия на стыке разных отраслейгуманитарных наук в России осуществляется формированиеновой традиции концептуализации и исследования метатекGстов (текстов культуры) разного уровня, что приобретает хаGрактер текстуальной революции современного гуманитарноGго знания как такового. В процессе данной революции наGблюдается не лишенный внутренних противоречий процессскладывания того, что мы бы определили как русская тео�рия, по аналогии с синтетичным определением «французсGкая теория», которое американские философы дали компGлексу направлений постструктуралистских гуманитарныхисследований во Франции, включающей философию, антGропологию, социологию, семиологию, историю цивилизаGций, критику разнообразных областей культуры (понятие


89«русская теория» также является конкретизацией традициGонного метаопределения «русская идея»).

Итак, происходит повсеместное и целенаправленное,при всей внешней стихийности, учреждение разнообразныхлокальных «текстов культуры» разного уровня и масштаба:вслед за петербургским – московского, киевского, сибирсGкого, алтайского, уральского, волжского, саратовского, саGмарского, кавказского, вятского, елецкого, муромского, сеGверного и т.д. Внимательное изучение данных наработок поGзволяет сделать вывод, что, как правило, весь уже накопGленный здесь материал является не поверхностным подраGжанием, как это может показаться на первый взгляд, а отGветом самого российского пространства, со всеми его осоGбенностями, и всего ранее сформировавшегося комплексагуманитарного знания на глубинные потребности нациоGнального семиозиса. В то же время учреждение локальныхтекстов культуры нередко обнаруживает, пользуясь выражеGнием Э. Гуссерля, принципиальную методологическую наиGвность, которая отличается от обыденной наивности лишьтем, что является «наивностью более высокого ранга»1 (что,в частности, проявляется в смешении тематических и текGстуальных аспектов в процессе проблематизации предметаисследования). Поэтому особо актуальным представляетсяпреодоление методологического разобщения отдельныхдисциплинарных и «региональных» направлений в целостGной интерпретации русской культуры как суммы и системытекстов разного уровня и поиска адекватной методологиитакой интерпретации, имеющей характер интенсивного гуGманитарного исследования.

«Лингвистический поворот» в методологии всех социGальных и гуманитарных наук привел к первостепенномувниманию исследователей к проблемам производства знаGчения. Смещением акцента с анализа социальных ценносGтей и норм на исследование языка и речи, изучение взаиGмодействия значения и реальности современная наука обяGзана, прежде всего, структурализму и аналитической филоG

1 См.: Husserl E. Formale und transcendentale Logik. Halle, 1929. С. 2;Свасьян К.А. Феноменологическое познание. Ереван, 1987. С. 77.

А.П. Люсый. Новая жилплощадь мысли

90софии (Л. Витгенштейн, Дж. Остин, Дж. Серль). Попытка«передумать» практически всю социокультурную проблеGматику заново в терминах лингвистики, т.е. применить теGорию Ф. де Соссюра к экстралингвистическим объектам,привела к отождествлению реальности и текста. Отнынекак систему знаков можно рассматривать миф и спортивGный матч, ресторанное меню и картины, ландшафт и инGтерьер парикмахерских. И в самой социологии языка доGминирует макролингвистическая тематика: исследованияязыкового статуса, этнической и национальной идентичGности, гендера, билингвизма. Целью структурного аналиGза стало выявление правил, по которым комбинируютсязнаки, образуя в ходе этого новые значения более высокоGго порядка.

Итак, пространственные схемы восприятия человекомокружающего мира и текста, в котором специфическим обGразом репрезентируется информация об объектах, процесGсах и явлениях окружающего мира принципиально схожи.

Пространство культуры, как и время, представляет соGбой единство непрерывности и дискретности. Дискретностьопосредована непрерывностью, с континуальной заданноGстью взаимодействия и переходов между ними. Любая выGделяемая текстовая структура получает условия своего суGществования лишь в постоянном соотношении целого инепрерывного, выражаемых субъектностью культуры. Тексткак важнейший элемент континуума раскрывает наиболееуниверсальное и многослойное структурирование проGстранстваGвремени. Это предопределено особой ролью текGста как способа самообоснования и самораскрытия культуGры. Ведь символ, содержащий в себе по самой своей прироGде не полностью проявленное многообразие связей с общиGми культурными смыслами, полузакрыт для истолкования.Поэтому именно текст, в котором такая проявленность моGжет достичь предельно элементарных компонентов, спосоGбен обеспечить такое понимание смысла более конкретнои полно. Общей текстуальной пространственноGвременнойлогике континуума культуры соответствует региональныйуровень этой логики. В.Л. Каганский определяет регион как«образование, которое само себя полагает, утверждает, расG


91тит, отчасти – строит; текст, что сам себя пишет»2. Однакодля проблемы текстуальной идентификации существеннымпредставляется указание М. Строганова на такое методолоGгические напряжение: «…Построение локального текстапринадлежит не самому жителю данного пространства, ноего исследователю, который складывает свой (изучаемыйим) локальный текст из обрывков разного рода знаков».Конечно, вряд ли стоит вести речь именно об «обрывках», ане о последовательном развитии той или иной темы. В тоже время верным представляется отграничение между краеGведением (которое также может дать интересный исследоGвательский материал) и тем, что М.В. Строгонов называетучреждающей тот или иной текст провинциологией (в нашемслучае точнее было бы – локальной текстологией).

О внутреннем состоянии человека как способе кодиGрования текста города писал и В.Н. Топоров. При большойзакрытости городского пространства человек не обращаетвнимание на небо. Однако существует и вертикальная лиGния города. Помимо панорамной существует и стадия раGзыгрывания звуковой темы города, несмотря на то, что наGзвание города во многих описаниях смазывается, оказываGется «рассеянным» в отдельных созвучиях. Открытость текGста города зависит от присущей этому тексту задачи осмысGления, которая в течение длительного времени должна опGределять его содержание. То есть с необходимостью обознаGчатся произведение (фрагмент), входящее в культурныйтекст города именно как «городское». Специфика такоготекста задает жанровое единство различных текстов. В текGсте города, интерпретирует идеи В. Топорова А.И. Костяев,все эквивалентные (повторяющиеся) мотивы расположеныв вертикальной колонке (сверхуGвниз) а мотивы, образуюGщие синтагматическую цепь, в горизонтальный ряд (слеваGнаправо)3. «Чтение» по ряду есть рассказывание текста гоGрода, а «чтение» по колонке его понимание. Ключевые слоG

2 Каганский В.Л. Методологические основания регионального анализакультурной практики // Культура в современном мире. Вып. 3. М.,1997. С. 8.3 См.: Костяев А.И. Смыслогенетические исследования. М., 2004.


92ва (лестница, дверь, порог, стена) теряют свою силу прямоGго названия; они становятся, скорее, точками пересечения,вещественной реализацией универсальной геометрии «ЯGвGгороде», преломляясь в пространстве существования и умGножаясь в памяти. Так город «впускает в себя человека иописывает себя сам». В то же время, как отмечает А.А. ЗаGлевская, «тело текста, взятое само по себе, без ограничиваGющего его человека, не несет какойGлибо внутренней энерGгетики, не может самоорганизовываться структурно»4.

Рассматривая перспективы коммуникационного повоGрота, К.GО. Аппель писал, что языковое предпониманиемира должно было бы вытекать из смыслового взаимопоGнимания безграничного коммуникативного сообщества,которое в реальности уже экстерриториализировано, отчужGдено и отсрочено в виде синтатикоGсемантических системестественного языка в смысле «объективного духа»5. И этиобъективные языковые системы нуждаются для своей актуGализации (то есть для того, чтобы стать «энергейей» в смыслеГумбольдта) в прагматической метасистеме человеческойречи или коммуникации. Такой метасистемой является сиGстема текстов.

Можно констатировать вслед за лингвистическим икоммуникационным поворотом наступление культурологиGческого поворота в концептуализации текста, в ходе котоGрого стало ясно, что «благодаря своей способности струкGтурироваться в совокупности значений, культура имеетстроение, подобное структуре текста»6. То есть культурапредстает в качестве механизма, создающего совокупностьтекстов, а текст – в качестве феномена реализации культуGры. «Мегатекст культуры распадается на множество мелкихзнаковGтекстов, которые являются его частью и несут в себевсе свойства этой огромной системы. Культурная объективGность разделяется на инвариантные локальные структуры,которые, в свою очередь, охватываются единой универсальGной структурой как фундаментальным принципом, опредеG

4 Залевская А.А. Текст и его понимание. Тверь, 2001. С. 25.5 См.: Апель К.�О. Трансформация философии. М., 2001. С. 244.6 Храпова В. Текст как социокультурный код цивилизации. Дисс. …доктора философских наук. Волгоград, 2007.


93ляющим хранение и передачу информации и ее постоянноесамовозрастание». Это создает новую философскую ситуаGцию текстологической стадии развертывания «трансцеденGтальной субъективности», представаемой как интерсубъекGтивность, как «развертывание универсального априори»,«универсального логоса», уточняет терминологию ГуссерляА.П. Огурцов7. Универсальное самоуяснение монадическоGго, а затем интермонадического самопознания имеет свойлокальныцй аспект.

Философская ситуация обрисованной нами проблемаGтики вызвана еще одним эпистемиологическим поворотом– поворотом к гетерогенности, начатым в теории «региоGнальных онтологий» Гуссерля, и основательно разобраннымв монографии Д.Ю. Дорофеева «Суверенная и гетерогеннаяспонтанность» (СПб., 2007). Для Гуссерля множественносGти региональных, или эйдических онтологий соответствуетсвоя эйдическая наука, исследующая чистую сущность своGего частного или конечного региона. «Соответственно кажGдая региональная онтология конструирована своими собGственными категориями»8.

Понятие «текст культуры» («культурный текст») предGставляет собой поле напряженного взаимодействия полюGсов сверхтекст и гипертекст в пространстве интертекста. Этоявление качественноGколичественное, гипертекстуальноGметатекстуальное. Понятие «локальный текст культуры»втягивает в себя активно исследуемые сейчас представлеGния о локальности как о феномене, «собирающем» целыйряд современных социокультурных тенденций: в их числепространственноGвременная фрагментарность, плюралисGтичность, контекстуальность. Будучи своеобразным социGальным синонимом этим тенденциям, локальность нестолько их обобщает, сколько делает явным то, как они наGмекают друг на друга, взаимоперекликаются, выступаютсоставляющими достаточно заметного оттенка современнойсоциокультурной ткани. Являясь своего рода пучком векG

7 См.: Огурцов А.П. Интерсубъективность как поле философских исслеGдований // Личность. Культура. Общество. Т. 9. Вып. 2. М., 2007. С. 89.8 Дорофеев Д.Ю. Суверенная и гетерогенная спонтанность. СПб., 2007.С. 28.


94торов нашего времени, локальность представляет собой обGразование, с одной стороны, трудноопределимое, а с друGгой – легко узнаваемое во многом. Ее по праву можно счиGтать настроением, характеристикой социокультурной атGмосферы второй половины ХХ столетия9. Идея «локала» какединства физической среды и ее осмысления, в той тракGтовке, которой придерживаются Гидденс и А. Филиппов,пересекается с пониманием сверхтекста как общей средыобъекта и его описания. «“Локал” – не место, не местность,не ландшафт, вообще, не территория как таковая. Он озGначает привязку физического окружения к “типичным взаGимодействиям”, из которых, собственно, и состоят социGальные образования. В зависимости от характера социальGного образования соответствующий “локал” может охваGтывать и очень ограниченное пространство (жилище,офис, фабрика), и очень обширное (государство или имGперия)»10. Локал – размещение социального действия ивзаимодействия, а локальный текст (супертекст) – размеGщение культуры.

Я.В. Чеснов предлагает понятие топоментальность –такое ментальное образование, где рамки для мысли задаGны местом и откуда начинается восхождение мысли. «Посвоей интенции топоментальность не локализация, а напроGтив, делокализация восходящей, вырвавшейся на свободумысли. После восхождения мысль, облаченная в слово, соGвершает поворот. Нисходящая мысль обретает локальностьи образует рамки для ландшафта. Ландшафт субъективируGется. В качестве субъективации, переданной словом, высGтупает миф, который всегда ландшафтен»11. Относящиеся кприроде суждения воспринимаются как предел допустимоGго поведения, как предел самой жизни: «не плюй в колоGдец», «матьGсыраGземля», «ВолгаGматушка», «сохаGкормиGлица» и т.д. Эти аксиомы ландшафтны. В них выражена наGсыщенность материнскими и питающими смыслами. Более

9 Сыродеева А. Мир малого. Опыт описания локальностей. М., 1998.С. 5.10 Филиппов А.Ф. Социология пространства. М., 2008. С. 241 – 242.11 Чеснов Я.В. Ландшафт и мышление // Труды членов РФО. Вып. 10.М., 2005.


95редки обращения к объектам природы, вроде «отецGбатюшGка». Однако у народов Кавказа существует «отец дня», коGторый создает дневной, т.е. хозяйственный ландшафт.

Итак, механизмы культуры как ограничительной (оргаGнизующей) рамки жизни, выступают в аксиоматичной форGме, не требующей логических доказательств. И локальноGландшафтные рамки сродни этическим рамкам – «по правGде», «по совести», «не положено», что также поGсвоему форGмирует не только отношения внутри общества, но и междуним и природой. Природа тоже изначально наделяется вкультуре свойством видения: выражения «озера – глаза»,«глаза земли» можно найти в лексике самых разных кульGтур. Так человек, будучи «наблюдаем» природой, начинаетнормировать свои поступки, в итоге оказываясь локализоGванным. Нормированное отношение с природой лежит воснове социоприродного ландшафта. Культурный ландGшафт как текст порождается на пути восходящей в абстракGцию мысли и ее нисхождения в ландшафтную локализации,как «рекурсивную петлю мысли» (Я.В. Чеснов).

Аксиомы, будучи общепринятыми, выступают в ролимотиваций, т.е. в то же время коллекивноGсубъективны. АкGсиомыGмонады как составляющие текста культуры, не смеGняют друг друга, а сосуществуют в виртуальном сотворенGном мире, борются, взаимодействуют и – «выпадают в конGстантность», становясь материальными, организационными,ценностными и прочими артефактами культуры. «Выходиз столкновения аксиом был найден в институтах арбитGража, прежде всего в праве. Загадочная для юристов проGблема происхождения естественного права лежит в способевиртуального мышления, где важную роль играют локалиGзации мысли, включая и ландшафтную»12. Концепция кульGтуры как суммы и системы локальных текстов призванасыграть аналогичную арбитражную роль в продолжающемGся не решаемом столкновении традиционных дихотомий (кпримеру, Запада и Востока).

«Понимание структуры текста при таком подходе:“…структура текста – это локализованный в определенных

12 Там же.


96участках среды процесс, способный перемещаться в среде,перестраиваться в ней”»13. Используя и переформулируяпринципы лингвосинергетики, К.И. Белоусов в монограGфии «Текст: пространство, время, темпоритм» представляGет текст в качестве «способа превращения деятельности какпроцесса в продукт, в котором она объективируется, переGходит … из формы движения в форму покоя»14. То есть объекGтивации деятельности многомерного языка культуры как«текстуального производства».

Локальность/глокальность (локальность в глобальноммире) в определенной степени является синонимом менGтальных пространств, которые являются определенными обGластями человеческого интеллекта, посредством которыхструктурируем разрозненные, но сопряженные элементы,роли, стратегии и отношения. «Они сходны с событиями сиGтуационной семантики своей фрагментарностью, так как нетребуют обязательной репрезентации всего того, что сущеGствует в окружающем мире. Ментальные пространства моGгут заменять возможные существующие миры и ситуации,так как, взятые из конкретных линейных текстов, они отGражают человеческое понимание гипотетических и вымышGленных ситуаций… Подобные пространства, по мнению Дж.Динсмора, отражают человеческую способность создаватьмодель мира, наследующую информацию и действительногомира или другой модели мира»15.

Ощущаемый современностью кризис модели вечностисвязан прежде всего с переходом от жестко организованнойструктуры трансцендентальной области, элементы которойвступают в конфликт с собственным новым содержанием,к более динамичному и сложному образованию.

13 Белоусов К.И. Текст: пространство, время, темпоритм. НовосиGбирск, 2005. С. 68.14 Там же. С. 47.15 Манерно Л.А. Основы концептуального интегрирования ментальGных пространств // Текст и дискурс: традиционный и когнитивноGфункциональный аспекты исследования. Рязань, 2002. С 22.


97СЛОВАРЬ АНТРОПОЛОГИИ ПЕРЕХОДА1

С.A. СМИРНОВ

Смысл переходаВ философии, равно как и в литературе, укрепилось

представление, согласно которому важно не столько решеGние проблем, сколько их постановка, их осознание. ГлавGное – вопрошание. Главное – задавание вечных вопросов.А коль скоро на них окончательного ответа нет, то они какбы и не нужны. Исключения в лице Ницше и Бахтина и ещенемногих других, искавших ответы, только подтверждалоправило, поскольку эти исключения выбивались из мироGвого тренда. И философы, равно как и поэты, увлеклисьэтим вопрошанием. Придумывали всякого рода формы вопGрошания, выстраивали интеллектуальноGпоэтические изысGканные конструкты, упражнялись в искусстве задаваниявопросов. Кончилось дело тем, что человек вообще забыл,зачем он задавал вопросы. Попав в ситуацию онтологичесGкого кризиса, человек потерял способность отвечать на онGтологические вызовы, т.е. потерял всякую ответственностьза свое бытие2.

Думаю, смысл онтологического кризиса в этом. И вэтом заключается и ответ, т.е. переход. Ответ, т.е. ответственGность за свой способ бытия, человек ищет в действии. Смыслэтого действия – в переходе к иному способу бытия, принG

1 Статья является продолжением цикла работ, посвященных проблеGме «человека перехода» (cм.: Смирнов С.А. Человек перехода // КенGтавр. М., 2003. № 32; Смирнов С.А. Бытие в свободе или проблемакультурной идентичности человека в ситуации онтологического пеGрехода // Философские науки. 2004. № 3. Смирнов С.А. Антропологияперехода. Введение // Человек.RU. Гуманитарный альманах. НовоGсибирск: НГУЭУ, 2005.2 Весьма спорное, но заставляющее задуматься суждение высказалА.М. Пятигорский на очередных Чтениях памяти Г.П. ЩедровицкоGго 23 февраля 2006 г.: «Особое внимание Юра уделял проблеме языGка. Она не решается в принципе, мы ее должны осознавать. Одна изпошлостей ХХ века – то, что мы якобы решаем проблемы. Мы нерешаем проблем, мы просто живем. Это область металингвистичесGкой рефлексии» (Пятигорский А.М. Выступление на чтениях памятиГ.П. Щедровицкого // Сетевой ресурс: www.gpGmetod.ru.)


98ципиальный отказ от вопрошания по поводу старого споGсоба и совершение иного, другого действия, действия переGхода. Но у всякого умного действия должно быть начало. Счего начинается действие по переходу? С ответа, адекватGного онтологическому вызову.

Мне это важно отметить в начале, поскольку, полагаю,трудность ситуации человека заключается не в том, чтобы вочередной раз констатировать, что человек смертельно болен,что он «ранен в бытии», что его «смертельно задела смерть»или страх смерти. И не в очередной констатации, что он – «раGковая опухоль на теле Земли». Таких диагнозов было много.

Смысл нашего чаадаевского переначинания долженбыть в реальном онтологическом переходном действии, пеGреводящем нас самих в иной способ мышления и бытия.Значит, надо понять устройство этого перехода. Понятьадекватно, т.е. выстаивая новый словарь.

Устройство онтологического переходаИтак, куда переход? В какой мир переход? Переход не

в будущее, а в прошлое? Точнее, через прошлое, совершая,свое начало, другое начало, переход в будущее?

И так, и не так.Смысл перехода состоит не в том, что человек перехоG

да переходит в иное время. Человек остается человеком,несмотря на смерть его собственных проектов. Он есть то,что есть. Необходимость быть в есть как раз и предполагаGет, что только сейчас в ситуации полной онтологическойоставленности, т.е. предоставленности человека себе самоGму он находится как тот путник, которому предстоит сложGный переход. И никто ему не поможет. И перед ним открыGты равные исходы. И придется всем и каждому в отдельноGсти выбирать свой исход.

Человеку придется вновь совершить главное усилие –помыслить этот онтологический переход, изменить своюмысль с самого начала. А значит, переназвать мир. То естьсменить в своем мышлении картинку мира.

Нужен новый словарь. Новый, но явный, открытыйязык, который бы в себе удержал главные смыслы умногодействия человека перехода.


99Не новые молитвы. Не новые дзенские коаны. И не

культурные миксы православия и буддизма.Нужна новая карта этой территории перехода с новыG

ми ориентирами, точками, реперами. И на этой карте надонаносить точки как следы татуировки на своем теле.

Если ранее человек открывал для себя мир, ему мир отGкрывался, и он входил в этот мир, чтобы познать и овладетьим, то в ХХ веке человек весь мир впустил в себя, сделав главGным открытием самого себя, не будучи к этому духовно гоGтовым. И этот мир, вошедший в человека, разорвал его.

В этом есть принципиальная разница ситуации челоGвека. Действительно. Практики познания мира, выработанGные с эпохи Просвещения, предполагают как раз открываGние мира, его познание как захват.

В противоположность им, например, духовные практиGки «умного делания» в традиции исихазма предполагают реGальный опыт преображения человека, опыт открывания себямиру, впускания в себя мира и «размыкания горизонта».

Но не становится ли практика умного делания для соGвременного человека, родившегося без Бога и не обретшегоЕго, слишком искусственной, натужной, в итоге превращаGющейся в его исполнении в убогую имитацию суеверия ипсевдорелигиозности?

Как понимается опыт духовных практик в духовнойтрадиции исихазма в реконструкции С.С. Хоружего?3

С.С. Хоружий, многие годы занимавшийся православGной аскетикой, учением отцов восточной церкви и в частGности исихазмом, в последние годы разрабатывает новоенаправление – синергийную антропологию, которую позиGционирует как новую, бытийную альтернативу, отличную отзападноевропейской традиции, лежащей в основе европейGской антропологии (линия Аристотеля – Декарта – Канта).

Нет возможности пересказывать богатую по содержаGнию концепцию С.С. Хоружего. Но на ряде принципиальG

3 См.: Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб.:Алетейя, 1994; Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. М.:Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. 408 с.Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. М.: ИздGво гуманитарнойлитературы, 1998. 352 с.

С.А. Смирнов. Словарь антропологии перехода

100ных моментов необходимо остановиться. Это мне нужно длятого, чтобы перейти к собственно предложению, ради коGторого эта статья и пишется.

Русская духовная традиция, которая была накоплена втечение сотен лет и отложилась в виде православноGисихаGстской школы духовных практик, является тем уникальнымнаследием, которое может нас вывести на новые рубежи. Этатрадиция помогает нам найти выход из онтологическоготупика, в который загнал себя человек.

Человек переживает фундаментальное неблагополучие.Но констатация смертей (Бога, человека, цивилизации) непроясняет смысл ситуации и не указывает выхода. Нужнаиная «бытийная альтернатива», которая, обращаясь к «онGтологическому истоку», показывает человеку некий вариGант, не гарантированный, не стопроцентный, но вариантспасения. Это спасение нельзя доказать абсолютно. Но этувозможность спасения можно выбрать как шанс, как «предGприятие с открытым исходом»4.

Дескрипция С.С. Хоружего заставляет его отказаться отпоиска сущности человека, которая традиционно понимаGется как нечто, находящееся в центре и как некая предзаGданная природа. Идея центра перестает быть плодотворнойдля поиска ответов в современной ситуации. Необходимовыходить на границу бытия человека и искать ответы там,поскольку именно в поиске ответов на то, что находится награнице, точнее, как проявляет человек себя на границе какпограничное существо, мы и можем найти новый плодоGтворный смысл.

Именно идея сопряжения бытия человека и его Иного,через поиск внеположенного Истока, который есть Бог,выстраивается онтологическое поле границы (рис. 1).

Привычный центр, через который понимается человек,его существо, отдвигается на периферию бытия и на перGвом месте ставится его граница, которая как раз становитсяцентром самоопределения человека. Через соприкосновеGние с Иным, пространством Иного, пространством божеG

4 Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. С. 62.


101ственного, человекопределяет себя,но уже не как неGкая сущность, акак собрание энерGгий, проявлений.Выстраивается онGтологическая альG

тернатива, которая понимается как отталкивание от собственGного катастрофического бытия и обетование себя на границе.

Природа человека на этой антропологической границепредельна и энергийна. И Мюнхгаузен здесь невозможен.Он не может себя вытащить за волосы из онтической тряGсины сущего. Только через энергию богообщения возможGно спасение человека. Без горизонта Иного никакое спасеGние невозможно. Поэтому опыт М. Фуко и Ж. Батая – этополезный опыт, но он тупиковый, а точнее, ограниченный.Антропологическая граница в принципе невозможна безидеи Бога (или в целом символического горизонта). РазмыGкание человека в Иное (и как частный вариант – в Бога)позволяет наполнить себя энергией и задает возможностьэнергийного общения с онтологически Иным.

И потому собственно смысл бытия человек может обресGти через энергию общения с Богом. Этот смысл бытия человеGка – не в его сущем, описываемом через категории центра.

И речь идет не просто о границах. Речь идет о том, чтов духовных практиках умно делания снимается вопрос о том,какая природа у человека, какова его сущность. Здесь челоGвек проявляет себя, его духовные практики проделываютсяи в энергиях он и пребывает. И эти энергии как деятельноGстные проявления, наиболее полно и предельно показываGют онтологические основания человека. Поэтому синергийGная антропология предельна и энергийна.

Тем самым С.С. Хоружий отвечает на вопрос, которыйя задал выше – можно ли спастись без идеи Бога? Ж. Батай,М. Фуко, Ж. Делез предлагали разные практики внутренGнего опыта (практики себя, техники себя, опытGпредел ипроч.), но то были не духовные практики, полагает ХоруGжий, они не выводили человека к Инобытию. Иными слоG

центр

граница

свое пространство Иного

Рис. 1


102вами, они не носят у этих авторов характер онтологическихпрактик, не выводят человека на его онтологическую граGницу5. И если и ставилась некая граница, то не онтологиGческая, а онтическая, граница эмпирического существоваGния. Тем самым человек реально при таких практиках неменяется, он не меняется онтологически, не выстраивает, ябы сказал, новую архитектонику личности, ее «органон»6.

Для меня принципиальным моментом здесь являетсяутверждение, что сама граница (и самоопределение челоGвека себя как «ансамбля стратегий границы»), находится какраз в центре, только в духовном центре, в сердце. Исходнаядуховная практика Григория Паламы и строилась как душевGная практика сердца и собирания себя по духовной вертиGкали. Граница – в центре. Есть ирония языка и стереотипнашего пространственного мышления. Где находится граGница России? На ее политических границах или в ее духовGных центрах, например, в Оптиной Пустыни или в ТроицеGСергиевой Лавре? Или в Московским Кремле?7

Граница – это место, точка, в которой человек наибоGлее полно воплощается и становится, осуществляет своенаиболее полное онтологическое воплощение. ПредставлеGние о границе – это представление о культурной норме какидеале, о наиболее полной степени воплощения культурнойформы. Примерно как представление об акмэ человека, доGстижении им наиболее полной степени духовного созреваGния у греков.

5 См.: Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. С. 71.6 Об органоне личности см.: Смирнов С.А. Культурный возраст челоGвека. Философское введение в психологию развития. Новосибирск:Офсет, 2001; Смирнов С.А. Человек на суде культуры или в поискахнового органона // Кентавр. Методологический и игротехническийальманах. М., 2002. № 28.7 На это место про центр и границу очень точно указал О.И. ГенисаGретский при обсуждении доклада С.С. Хоружего «Выготский, ФлоренGский и исихазм». Олег Игоревич как раз отметил, что центр являетсяпредельной границей, что граница России и Запада проходит в центGре, в Москве. Центр – это граница и предел (см.: Генисаретский О.И.Навигатор: методологические расширения и продолжения. М.: Путь,2002. С. 288). На что Сергей Сергеевич ответил, что вопрос как раз втом, что центра нынче нет. Причем, если центра «может и не быть, тограницы не может не быть».


103В этом плане граница – не в конце, не на краю, она – в

самом центре. Хочешь понять границу, пределы России – идив центр, в ТроицеGСергиеву Лавру. Там – начала и концы.

Граница человека – в его сердце. Центр его выделываGется в духовных практиках спасения, практиках сердца, коGторые выделываются не в потустороннем мире, а здесь, вмиру, в монастыре, в мире миров.

Но тогда проблема заключается не просто в поиске граGницы, а в осуществлении перехода, не в поиске новой сущGности, а в раздвигании горизонта. Граница фиксирует онGтологический предел, который ощущается при выполнениичеловеком культурного задания, осуществлении и претвоGрении культурного идеала, за пределами которого – Иное,к которому никогда не добраться.

В логике антропологии границы человек современныйпроявляется не только онтологически в духовных практиGках, но и катится по лестнице вниз, по нисходящей. Егопроявления бытия на границе редуцируются до других крайGних вариантов – онтологическая граница заменяется либограницей бессознательного, либо границей виртуального(что еще более загоняет человека в мир заменителей реальGной жизни, мир имитаций и симулякров).

Главным противопоставлением этому нисхождению чеGловека может стать, предполагает С.С. Хоружий, парадигGма Духовной практики, в которой человек переживает авGтотрансформацию, изменение себя самого. Последнее возGможно при рассмотрении человека не субстанциально, некак того, который обладает некоей сущностью, а как того,который представляет ансамбль, конфигурацию энергий,обладает «энергийным образом». Это изменение способабытия есть «подвиг», т.е. опыт преображения себя, опыт авGтотрансформации.

Новый словарьТеперь перейдем к наброскам нового словаря антропоG

логии, подходы к которому уже многие совершали, в томчисле и названные выше авторы.

Принимая с благодарностью предложения разных авGторов, в том числе названных мною выше, и восхищаясь


104глубиной поиска, которые они осуществляют, я бы предлоGжил свой набросок нового словаря антропологии перехода,которую разрабатываю в последнее время.

Я попытаюсь набросать эскиз этого словаря, отталкиGваясь от категорий, которые употребляются авторами, наGходящимися в поиске новой антропологии. Эти авторы всобирательном залоге все предлагают некий переход к инойальтернативе, предлагают свои поисковые версии. Я попыGтаюсь отталкиваться от них, т.е. уже от последних нарабоGток, а не от классических работ по антропологии.

При этом я буду пытаться предлагать пары категорий:первая категория является той, от которой я отталкиваюсь,вторая – той, которую я предлагаю для словаря. Но работаGют эти категории вместе. Вторая не может появиться безпервой. А первая не может задать перспективу без второй.

Первая пара: от Кризиса,суда – к Практикам работы с БудущимМногие авторы, предлагающие новую антропологию,

зачастую увлекаются словами о кризисе человека, о том, чтоон фундаментально болен, болен в своих истоках. Пишут отом, что все обильные кризисы современности (экологичесGкий, демографический, экономический, цивилизационGный) являются следствиями главного – антропологическоGго кризиса.

Все правильно. И это надо удерживать в самом началеразговора. Но констатация кризисаGсуда означает разговоро человеке в залоге прошлого. Вызов человека на суд – эторазбирательство с прошлым человека, с тем, что он натвоGрил ранее. Если мне важен именно кризис, то я выясняюпричины кризиса, исследую то, что привело к кризису,констатирую, что так, как ранее, жить нельзя. Тем самым яработаю в прошлом залоге. И могу очень сильно увлечьсяэтим прошлым. Увлечься настолько, что это катастрофичесGкое прошлое меня начинает затягивать, и я не могу из неговыбраться. Я весь в страхах и зажимах, в тупике, этическом ионтологическом. Потому что прошлое мне не дает спасения.

Придется делать следующий шаг. Можно предложитьпрактики работы с будущим, которые в принципе выводят


105меня в иное время. Точнее, специфика здесь заключается втом, что я ставлю себя во всегдаGнастоящее. Поскольку проGшлого уже нет, оно – лишь в памяти, а будущего еще нет,оно – в предположениях. Есть лишь настоящее. ОнтологиGческая приставка «есть» не применима к будущему. Его нети быть не может. Есть лишь настоящее, то, в котором я преGбываю. Но от полноты пребывания и зависит – я остаюсь впрошлом или есть (именно есть в живом умном действии)интенция, вектор движения в будущее, т.е. обретение реальGного, а не иллюзорного спасения. В этом смысле антропоGлогия перехода работает в залоге будущего.

Тогда встает вопрос, и не праздный – а что значит раGботать с будущим? Что это за практика работы с будущим?8

Пафос и смысл практик работы с будущим заключаетGся не в том, что это некая предметная работа. Предмета нет.Будущего как привычного предмета работы нет. Смысл закGлючается в снятии всех и всяческих проекций на мир и чеGловека, которые собственно и привели человека к онтолоGгическому кризису. Необходимо полное «обнуление» себя.И тогда будущее само откроется, явится.

Итак, первое.Что значит работать с будущим? Эта фраза загоняет нас в туG

пик. Если будущего нет (а его нет как существования), то и рабоGтать с ним нельзя. Работать можно только с настоящим, чтобыбыть готовым к будущему, т.е. к тому, что нас ожидает, чтобы втом, что ожидает, не наделать кучу ошибок.

А значит, вопрос стоит опять об оснащенности нас самих. Неработа с будущим, а работа с собственной оснащенностью, с собGственной креативностью, мобильностью, мышлением. Быть споGсобным включаться в новые ситуации, в которых ранее не был, ивыходить из них с конструктивным наработанным опытом.

Второе.Работать с будущим – значит раздвигать онтологический гоG

ризонт. Что такое онтологический горизонт?Это тот онтологический предел, предел бытования человека,

который устанавливается онтологической верстой, столбом. ОнтоG

8 В силу ограниченности объема я не буду подробно расписывать этипрактики в данной статье. Описание практик работы с будущим см.подробнее: Смирнов С.А. Антропология перехода. Введение //Человек.RU. Гуманитарный альманах, а также на моем сайте http://www.antropolog.ru/doc/persons/smirnov/smirnovpractise


106логическая верста – точка зрения, поGзиция, которую устанавливает опредеGленный философ (и его поколение) иего последователи.

Это может выглядеть так (рис.2):Но реально, практически онтолоG

гические столбы не ставятся последоGвательно. Прогресса в истории культуGры нет. Есть прецеденты вопрошания.Эти прецеденты как онтологическиевехи ставятся лабиринтообразно, и

сферами, веером они раздвигают пространство, но не последоваGтельно, матрешкой, а лабиринтообразно. На этот лабиринт надосмотреть в объемном изображении. Эти сферы, как мыльные пуGзыри, раздуваются в разные стороны (рис. 3).

А вектор, порождающий эти пузыри – онтологический вызов.Вызов как раз онтологического характера, как смена базовой чеGловеческой идентичности, предел, за которым – ничто.

Третье.Будущего как существования нет. Нельзя приписать модус суG

ществования будущему. Но есть прецедент порождения новогомира. И онтологический сдвиг происходит тогда, когда порождаGется новая онтологическая норма, задается новый онтологичесGкий предел, который становится новой верстой. Она просто стаGвится, как ставится веха, ставится, провозглашается самоопредеGление: теперь жить будем так!

Но такое возможно только тогда, когда заявитель этого самоGопределения оснащен архитектонически. Не когнитивно, не в томсмысле, что он знает, что впереди. Никто не знает. И пророки незнают. Профетизм не дает ничего, кроме появления новой фигуGры пророка. А с пророком что делать? На костер отправлять? ОтGкрывать новую веру?

Здесь нужен иной залог. Нужна работа по архитектоническойоснащенности человека перехода. Чтобы осуществить ту самуюработу по выстраиванию лабиринта движения, человек долженбыть оснащен конструктом – поэзой, поэмой. Он – поэт, фундиGрующий этот новый онтологический столб.

Платон изгнал из своего полиса поэтов потому, что тот былустроен тиранически. Поэты ему не были нужны, потому что меGшали, бросали вызов. Бросали вызов в ситуации, когда все вокGруг проблематично и абсурдно и человеку остается одно – станоGвиться частным человеком и писать стихи.

И мы тем самым переходим к следующей паре категорий.

Рис. 2


107Вторая пара:

от поиска новой Природы и Первоосновы –к раздвиганию Горизонта

Таким образом, если кратко, то практика работы с буGдущим заключается в раздвигании горизонта. Вместо поискановых сущностей и построений новых концептов о человеGке, поиска первооснов, предлагается вопрошание и отвечаGние о горизонте. Это отвечание всякий раз открытое, чреGватое, рискованное. Практически это снятие всякой проGекции человека о человеке и мире. Именно снятие проекGций и постоянный выход к новому горизонту. Мы, будучисуществами зрячими и постоянно пользующимися визуальGными предикатами речи, нам очень важно это – видениегоризонта, наличие или отсутствие проекций, постановказрения, оптики мышления, видение горизонта. Это все –из области видения, области зрячести человека. Но мы приэтом привыкли иметь, именно иметь какуюGто проекцию,колпак, нахлобучив который на себя, поставив как пределсвоему мышлению, мы начинаем проецировать все и вся подэтот колпак.

Сократ в свое время освобождал своих собеседников отэтой «кастрюли», за что и поплатился. Освобождая их отзнаний, стремясь к незнанию, он задавал иной вектор виGдения. Но исторически победили софисты, стремящиеся кзнанию и ставшие первыми просветителями.

Эта победа привела к тому, что европейская интеллекGтуальная традиция пыталась всякий раз выстраивать конGцепты по поводу того, что укорено, что есть природа челоGвека – по аналогии с первой природой мира, имеющей боGжественное происхождение.

Думаю, что разговор о природе человека (готовая онаили меняется, поиск новой природы, модификация челоGвека и его природы, построение гуманологии или еще каGкойGто киборгообразной версии) – это направление гумаGнитарной мысли и привело в тупик мировую антропологию.

Тупик, поскольку все равно авторы стремятся на чемGто остановиться, на чемGто зацепиться, зацепить свойвзгляд, свой умственный взор и успокоиться на этом, найGти отдохновение на какойGто умственной точке. И тут же


108человек и заканчивается. И начинается тоталитаризм очеGредной версии о человеке9.

Думаю, допущение, что природы человека просто нет,точнее, отказ от обсуждения этого вопроса, допущение опыGта постоянного открывания горизонта (хотя это тоже допуGщение) – оно является более плодотворным в такой ситуаGции фундаментального неблагополучия человека, т.е. онтоGлогического кризиса.

Более того, идея раздвигания горизонта в противопоGложность идее поиска природы человека задает позитивныйвектор разговора о человеке, задает ему будущее, т.е. надежG

ду на спасение.А поиски природы (новой прироG

ды) или обсуждение проблематикимодификации человека, предполагаюGщей изменение природы человекаприводит к дурной бесконечности –природа эта меняется и приходитсяискать иную подоснову и т.д. (рис. 3).

В этой паре категорий векторыонтологически разные. При определеGнии природы (старой или новой приGроды, ее модификации) антропологиявсе равно начинает искать первоосноGву и тяготеет к низу. Природа по опреG

делению – то, что лежит в основании. То, что появляется «природах». И вектор клонит нас к низу. Да и сам разговор о приGроде, особенно современные дискуссии о новой природе иее модификации провоцируются прежде всего поисками в обGласти медицины и биологии, имеющими дело с телесным субGстратом человека. Прежде всего, опыты в биомедицине и геGнетике (клонирование и проч.) спровоцировали разговоры о

Рис. 3

9 Думаю, принципиальным отличием двух ведущих концепций челоGвека, двух антропологических проектов в России 20Gх годов прошлоGго века, концепций Бахтина и Выготского, является как раз то, чтоБахтин отказался искать новую природу человека и переделывать егопод социальный заказ, а Выготский отдал дань идее переделки челоGвека, его перековки и переплавки. Бахтин по иронии судьбы считалтого бихевиористом.


109возможности изменения природы человека, а не только леGчении и профилактике, о возможности программированиячеловека, создания его по образцу и даже неким чертежам10.

А при задавании второго вектора нас выносит наверх,заставляет смотреть выше сущего, приподнимать горизонт.И тем самым дает дополнительный онтологический ресурс.И мы, оставаясь теми же, никаких чудес не переживающие,тем не менее, имеем шанс на выход из тупика, потому чторазговор об изменении природы человека не решает и дажене ставят проблемы о духовной вертикали, о культурнойприроде человека, его культурном возрасте.

Ведь вся закавыка именно в том, что отказаться от нижGнего вектора, от природы своей, мы все равно не сможем.Да, мы имеем то, что наследуем, первую природу. И дилемGма состоит в том, что отказаться от своей человеческой,слишком человеческой природы, мы не сможем. Все равно,что отказаться дышать, есть, пить. Отказаться вообще жеGлать. При всей смерти проекта «человека желания» мы несможем отказаться желать. Желание естественно само посебе. Оно не может быть захватническим и греховным.

Но при этом другим своим началом, умственным взоGром мы можем задать себе иной вектор – в сторону раздвиGгания горизонта и выстраивания будущего.

Поэтому наша природа, в том числе и наша телесность(как бы она ни менялась!), останутся с нами. В этом смыследля меня то, что происходит с человеческой телесностью,

10 См., например дискуссии по этим вопросам в журнале «Человек»,статьи известных специалистов по биоэтике Б.Г. Юдина, П.Д. ТищенGко и др. (Модификация человека. Круглый стол Института филосоGфии РАН и журнала «Человек» // Человек. 2006. № 5; Юдин Б.Г. Очеловеке, его природе и его будущем // Человек.RU. Гуманитарныйальманах. Новосибирск: НГУЭУ. 2005). Показательно, что далеко невсе авторы, занимающиеся проблематикой изменений человека исвязанными в связи с этим биоэтическими проблемами, допускают,что мы находимся в антропологическом кризисе, понимают, что этоза кризис и почему необходимо полное обнуление, и как в связи сэтим – работать с будущим? И для понимания этого, думается, треGбуется высокий уровень личностной искренности, связанной с сугуGбо личными качествами исследователя, его темперамента, его биоGграфии, его истории роста. Есть вещи, которые комуGто очень трудGно объяснить, а ктоGто ловит их на лету.


110что происходит с его органикой (проблема гендера, расы,культурные миксы и проч.) – вещь вторичная. Она ничегоне значит. На этом уровне разговора – происходит то, чтопроисходит.

Ведь проблема глубже – способен ли человек в настояGщее время раздвигать свой онтологический горизонт? ХваGтит ли у него сил? И если их нет, то где их взять? Пока как разответ не очень оптимистичен – человек не имеет сил выйтив иной горизонт. Наличных сил у человека желания для того,чтобы становиться человеком перехода, нет. Эти силы выраGбатываются, как у атлета, в постоянных тренировках, душевGных упражнениях. Духовный и душевный философский ат,летизм являются вариантами таких духовных практик11.

Плодотворность понятия раздвигания горизонта закGлючается в том, что оно более адекватно подходит под проGблематику антропологии перехода. Оно картографично.Впрочем, граница картографична тоже. Но здесь метафорыграницы указывают на буквально границу. Граница на карGте разделяет наше и не наше, это и то, свое и иное, одну терG

11 См. о душевном атлетизме у А. Арто (Арто А. Театр и его Двойник.СПб.: Симпозиум, 2003) и философском атлетизме в наших работах(см.: Смирнов С.А. Человек на суде культуры или в поисках новогоорганона. // Кентавр. Методологический и игротехнический альмаGнах. М., 2002. № 28; Смирнов С.А. Философский атлетизм или что деGлает философ в свободное от работы время // Смирнов С.А. Человекперехода. Сборник научных работ. Новосибирск: НГУЭУ. 2005). Подпоследним я понимаю духовную практику философствования, средGствами в которой являются концепты, мыслительные конструкты, вкоторых проявляется прежде всего авторское мышление от первоголица о собственных пределах. Собственно, само занятие философиGей, т.е. первой, протофилософией или метафизикой (она же и естьпоследняя, как у М.А. Булгакова – рыба не бывает второй свежести)и есть необходимая из ансамбля культурных практик. После акта отGкровения (религиозной практики) наступает акт авторской мысли какрефлексии этого акта откровения. Без него опыт не фиксируется, непонимается, не становится опытом памяти, т.е. феноменом историиличности. А значит, не становится предметом для третьей культурGной практики, художественной, фиксирующей и оформляющеймысль в форму, т.е. в пойэму, в некое культурное художественное изGделие. В этом плане искусство, философия и религия не могут житьдруг без друга (см. также: Смирнов С.А. Культурный возраст человека.Философское введение в психологию развития).


111риторию от другой. Горизонт же не делит территорию. Онее раздвигает, расширяет.

В понятии горизонта сокрыты интуиции проекта челоGвека перехода, человека пути, который постоянно живет впереходах.

Горизонт сочетает в себе и смыслы границы, и смыслыпредела, и смыслы перехода. Это понятие содержит в себеряд смыслов:

– о как видимый и слышимый предел, до которого доGходит голос здешнего бытия человека, голос его сущего;

– как горизонталь движения человека по пространствупути (карте пути);

– как сопряжение горизонтали движения и вертикалидуховных практик;

– как сочленение горизонтали и вертикали в реальномлабиринтообразном действии конкретного человека пути,которое образует эгональ, т.е. собственно линию движенияпутника к горизонт12. Это лабиринтообразная линия пути,определенная линия его следов, точек на карте пути.

Язык нам подсказывает, что предел горизонта – этокрай, до которого доносится крик путника, зов его сущего.Это буквально предел его голоса (горизонт – от греч. P@D@F,хор, группа поющих вокруг жертвенника богу Дионису).Горизонт – тот предел, до которого доносится голос поющеGго, т.е. предел божественный. Горизонт по своему культурGному этимону понятие символическое, означающее божеGственную границу, место общения человека с Богом, до коGторого он пытается докричаться, достучаться.

Тем самым горизонт очерчивает предел обитания челоGвека, его круг, в котором он стоит и поет песню Богу, своеGму главному собеседнику, задающему ему свой онтологичесGкий предел, который никогда не достигается.

И человек перехода становится человеком пути, идуGщим к горизонту, но никогда его не достигающим. Горизонтвсегда маячит перед ним.

Отсюда – переход к новой паре.

12 Категория эгонали используется также в театральной практике. Онаописывает движение актера как по пространству сцены, так и движеGние его по логике роли, душевное развитие его героя.


112Третья пара:

от Границы – к ПереходуСобственно выход на границу, означающую предел

свершений и становления, преодоление центризма, ознаGчает принципиально новое слово в философии ХХ века.Выход на философию пределов и границ, философию покраям стал не только новым словом, но даже философскоймодой.

Если не брать тему моды, то стоит отметить, что это былпрорыв, который начался с антропологического поворота,который совершили М. Хайдеггер, З. Фрейд, М.М. Бахтинв первой четверти ХХ века. Затем весь постмодерн уже поGшел вслед за ними. А сами эти авторы выросли на плечахФ. Ницше и С. Киркегора. Получается уже целая духовнаятрадиция, т.е. цепочка прецедентов.

Но теперь дальше. Фиксация того, что бытие человекаосуществляется на границе, – что она нам дает? Выводитли нас этот тезис и выстраиваемые на нем концепты и конGструкты в иное бытие? То есть преодолеваем ли мы тот криGзис, то фундаментальное неблагополучие, о котором говоGрил Хоружий?

Все же думаю, что Граница – это фиксация состояния,некоего более или менее статичного положения человека.Пусть даже это пребывание на границе энергийно и преGдельно. Но это все же пребывание в точке, пределе, где наиGболее ярко выражена разница между этим и тем, своим ииным.

И все же граница есть понятие эпистемологическое, онапредполагает знание, как результат опыта, пусть и духовGного. И само знание есть категория границы. Пусть эта граGница и плавает, но она всегда фиксируется. Она предполаGгает остановку, прерывание, линию, которая прочерчиваGется между чемGто и чемGто.

И от этой границы человек отталкивается и начинаетсовершать переход, прыжок, рывок.

Из состояния, которое очерчено, он совершает иное,непонятное, в принципе открытое и всегда рискованноепредприятие перехода. Переход – это категория в залогеболее активном, действенном. Он относится к феноменам


113не состояния (стояния), а действия. Здесь нет фиксациииного и своего. Поскольку нет еще будущего и никогда егонет, а есть всегдаGпереход. И никто не знает будущего. ПеGреход (если это переход, а не тиражирование вчерашнегоопыта) совершается за пределами любой эпистемы, любогознания. Переход предполагает прыжок в иное качественноесостояние, причем прыжок длительный, долгий. Если мыговорим об онтологическом переходе, то он не может соGвершиться в одночасье и вдруг. Такое бывает только в дейGствительности мифа, в сказке про ИванаGцаревича. Нам жепридется жить в переходе, пребывать в нем13.

Поэтому в антропологии границы и в антропологииперехода обостряется и поGновому ставится проблема иденGтичности.

Четвертая пара:от поиска новой идентичности – к отказу от проблемы

идентичности в пользу проблемы оснащенностиВ альтернативной стратегии духовных практик в рамG

ках Антропологии Границы идентичность обретается, стаGновится, строится. Человеку предлагается «модель энергийGного обретения тринитарной идентичности»14. В этой свяGзи С.С. Хоружий предполагает, что западные поиски иденGтичности не увенчались успехом, потому что человеку предGлагались эмпирические варианты идентификации, образGцы, места, локусы из сущего наличного мира. Это все равGно, что человек приходит в супермаркет и выбирает из всеGго наличного кажущегося пестрого многообразия нечто, чтоему более всего подходит. Выбор идентичности, которыйстроится по схеме покупки, выбора пусть и дорогой, хороGшей, но все же вещи, – такой выбор не дает человеку наGдежду на спасение. Поэтому отыскать идеального носителя

13 См. подробнее о феномене перехода в наших предыдущих работах:Смирнов С.А. Человек перехода // Кентавр. Методологический и игGротехнический альманах. М., 2003. № 32; Смирнов С.А. Бытие в своGбоде или проблема культурной идентичности человека в ситуации онGтологического перехода // Философские науки. 2004. № 3; СмирновС.А. Антропология перехода. Введение // Человек. RU. ГуманитарGный альманах.


114идентичности не удавалось. Его в эмпирическом мире проGсто не существует, он «существует лишь как метаGантропоGлогический телос особой стратегии человека»15.

В предыдущих работах нами было отмечено, что в сиGтуации онтологического сдвига человеку перехода прихоGдится заниматься не поиском идентичности, а выстраиваGнием своего нового культурного тела, тела личности, илинового органона16. И этот опыт он осуществляет в духовныхкультурных практиках – философских, религиозных и хуGдожественных, практиках автопоэзиса17. С.С.Хоружий идетот восточнохристианской духовной традиции священнобезGмолвствующих и описывает свой вариант практики, котоGрый строится также по принципам выстраивания органона(подвиг как органон)18.

Речь идет именно о том, что идентичность как проблеGма уже решается не по схемам нахождения готовых образGцов, не по схемам сличения – на кого быть похожим, на когомериться, с кого взять мерку. С Бога ведь мерку взять нельзя,также нельзя взять и перенять тайну рождения поэзиса упоэта как мерку. Божественный план задает безмерность,точнее задает линию действия, стратегию на выстраиваниепо линии эгонали своего органона, своего культурного тела,которое и может помочь человеку осуществить опыт спасеGния и выхода в иной горизонт. А потому на первое местовыходит не столько проблема идентичности (ее как готоGвой формы просто нет), а проблема оснастки человека пеGрехода, проблема его готовности или неготовности соверGшать прыжок, акт перехода.

Например, альпинист не думает про то, кто он, каков он. Ондумает про то, сможет ли он покорить горную вершину, которую

14 Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. С. 87.15См. там же.16 Органон в античной и православной аскетической традиции ознаGчает определенный канон, представляющий собой опыт и метод осуGществления духовных практик (см.: Хоружий С.С. К феноменологииаскезы).17 Вариант описания такой практики автопоэзиса я пытался описатьна примере поэтики Осипа Мандельштама (см.: Смирнов С.А. АнтроGпология перехода. Введение // Человек.RU. Гуманитарный альманах.18 См.: Хоружий С.С. К феноменологии аскезы.


115никогда не покорял. Для альпиниста всякий переход есть новоедействие, предприятие рискованное, с непредсказуемым исходом.Альпинист не знает даже полной карты той горы, которую хочетпокорить. В силу именно непредсказуемости поведения горы(камнепады, обвалы, пропасти, бури и проч.). Потому ему важносоставлять всякий раз уникальную карту перехода и оснащатьсяпод этот конкретный переход. Важна его оснастка, его подготовGленность, точнее, его готовность к новым ситуациям. То есть несама по себе оснастка, а владение им своей оснасткой.

В нашем случае это означает душевную «оснащенность»человека, владение им духовными практиками, средствамидвижения по духовной эгонали.

Поэтому человек нуждается не столько в карте терриGтории, карте, на которой нанесены готовые объекты. ПутGник, привыкший идти по территории, дойдет до назначенGного пункта, если на карту нанесены правильные знаки,соответствующие объектам, расположенным на территории.

В ситуации же перехода даже шерп не поможет. Здесьнет проводника. И нет полной уверенности в точности хода.А потому человеку перехода приходится составлять нестолько карту территории, сколько формировать антропоGидный картоид19.

Пятая пара:от карты,пути – к антропоидному картоиду

В отличие от привычных практик картирования, т.е. соGставления готовых карт территории по тем или иным признаGкам, в антропологии перехода речь идет о составлении своеGобразных рефлексивных карт или антропоидных картоидов.

В синергийном дискурсе получается, что главное вэнергийном человеке с точки зрения духовной практики –

19 Идея «антропоидного картоида» ужу обсуждалась в наших работах:Смирнов С.А. Бытие в свободе или проблема культурной идентичносGти человека в ситуации онтологического перехода // Философскиенауки. 2004. № 3; Смирнов С.А. Антропология перехода. Введение //Человек.RU. Гуманитарный альманах.Сама же идея картоида введена географом Б. Родоманом. Он пыталGся соединить в картоиде собственно саму карту территории и конGцепт, который сидит в мышлении того, кто эту карту составляет. КарGтоид по его идее – это выраженное в пространственных категорияхпредставление о территории, некая географическая идеяGконструкт.


116это личное общение–диалог, формирование в этом планеэнергийной и динамичной идентичности, в которой личGность является не готовой структурой, а местом, точкой,оптикой, под углом зрения которой осуществляется духовGная практика20.

Поэтому человек перехода строит не карту, а картоид,представляющий собой органический сплав, амальгамукультурного тела, в котором соединены новое обретенноетело личности человека перехода, выделываемое в актахперехода, и собственно сами акты этого перехода, наносиGмые на карту. То есть это не карта некоего объектаGтерритоGрии. Это продолжение культурного тела, органона человекаперехода, как является продолжением (органопроекцией)тела телескоп или микроскоп.

О. П.А.Флоренский писал вслед за Э. Каппом, что впринципе всякое орудие есть удлинение нашего тела, егопродолжение: «В существе орудия лежит необходимостьбыть проекцией какогоGлибо органа»21. Только если телеGскоп – это увеличенный искусственный глаз человека, стаGновящийся частью тела личности ученого, то антропоидныйкартоид есть органичная часть личности, выращенная им вактахGдействиях перехода. Органопроекция предполагаетудлинение и усиление естественного органа, усиление егофункции. А картоид не предполагает усиление естественGного органа. Орган же, лишенный одушевленного действия,но усиленный орудием, становится средством для порабоGщения и захвата.

20 См.: Хоружий С.С. Очерки синергийной антропологии. С. 90 – 91.Даже такие разные логики разных дискурсов, как синергика С.С. ХоGружего и методология Г.П. Щедровицкого, здесь пересекаются. ПосGледний полагал, что личность – это фиксация момента, точки действиякак того «условного фиксированного места, с которого мы начинаеми заканчиваем анализ любой деятельности». Это точка актуальнойречи. Здесь сходятся логики мышления разных авторов, продолжаюGщих линию М.М. Бахтина, который полагал, что главное в диалоге –момент Я – Ты, в котором Я – не постоянная функция, а живой актречи здесьGиGтеперь. С этим связано его занятие металингвистикой,а не потому, что он был филологом и литературоведом или специалиGстом по философии языка.21 Флоренский П.А. У водоразделов мысли. Ч. 2 // Символ. Париж. 1992.№ 28. С. 167.


117От искусственного «органа» картоид отличается самой

стратегией составления, выращивания. Если новый функциGональный орган наращивается (при всех благих намеренияхи оговорках) для усиления первого, смертного, слабого тела,то картоид, наоборот, выращивается для усмирения амбицийи желаний этого смертного тела, стремящегося компенсироGвать свою естественную ущербность и слабость22.

В этом плане картоид – это такой бортовой журнал, вкоторый записываются трекиGследы актов, действий, какточки на новом теле, культурном теле, органоне23.

Эти точки в отличие от татуировки не украшают тело ине устрашают врага. Эти точки – уколы на собственном теле,соединяя которые прорисовывается эгональ переходов.

В.В. Бибихин в одном из своих эссе писал, что проблеGма точки – проблема не просто математическая. Точка «умGственна». Это идеальная точка. Она дает представление ососредоточенности человека, его собирании в целое и цеGлостность. Точка предполагает нашу собранность, иначе ееникак нет. И собираясь в точку, меняемся мы в меру нашейсобранности, а не мир. Не мир надо собирать, а себя. И тольGко после этого собирания себя «сосредоточенная собранGность неостановимо переходит в собирание всего. Все и точGка в этом свете одно. Только предельная собранность споGсобна дать настоящую точку»24.

Точка суть «полная собранность и целое есть собранностьвсей полноты»25. Когда это собирание кончается – кончаетGся история. Но это невозможно. «История как сосредоточенG

22 Можно было бы считать, что здесь кроется корень рождения кульGтурноGисторической психологии Л.С. Выготского, если останавлиGваться на его трудах конца 20Gх годов ХХ века (сверхкомпенсация идефект, культурные орудия, инструментальный метод). Но потом впоследние годы жизни он разрабатывал проблематику смысла, личGности, игры и тем самым выходил за рамки идеологии и проблематиGки инструментального метода и «функциональных органов».23 Такой дневник, разумеется, отличается от всеобщего сетевого поGветрия по ведению «блогов», на фоне которого зомбированные «users»кричат «С нами блог!». Этот дневник не может быть сетевым. Он не вnet. Он в нетях.24 Бибихин В.В. Другое начало. СПб.: Наука, 2003. С. 416.25 Там же. С. 420.


118ность момента не прекратилась и в принципе прекратитьсяне может, потому что собирание всегда открыто»26.

Итак, антропоидный картоид – это, с одной стороны,инструмент, с другой – орган, часть самого тела, толькокультурного тела, в котором видны следы становления этоGго тела. Это собственный конструкт человека перехода,главная часть его оснастки. В этом картоиде фиксируетсясам механизм, точнее, алгоритм, по которому совершаетсяпереход.

Картоид тем самым, как мы уже писали ранее, это:– сконструированный способ переходного действия в

зоне с непредсказуемым результатом;– средство, инструмент, часть оснастки для осуществG

ления действия перехода;– средство, становящееся новым функциональным орG

ганом человека перехода, знаки и символы которого являGются зарубками на культурном теле, царапинами и ранами;

– способ визуализации и выражения в пространственGных категориях события перехода (горизонт, вертикаль, гоGризонталь, эгональ и др.).

Итак, выпишем все названные пары категорий единымсписком, добавив к ним те, которые проясняли детали истановились частями словаря антропологии перехода.

– От кризиса,суда – к Практикам работы с Будущим.– От поиска новой Природы и Первоосновы – к раздвиганию Го,

ризонта.– От Границы – к Переходу.– От поиска новой идентичности – к отказу от проблемы иден,

тичности в пользу проблемы оснащенности– От карты,пути – к Антропоидному картоиду.

Замечу еще раз, что категории антропологии переходаданы в связке с категориями, которые являются первыми впарах и уже обсуждались в новых различных антропологиGческих концептах. Нельзя обсуждать сразу проблему переGхода, не обсудив проблему границы. Нельзя обсуждать гоGризонт, не обсуждая первооснову.

Но далее собственно сама практика перехода и раздвиGгания горизонта заставляет нас выстраивать новый словарь,

26 Там же. С. 423.


119на языке которого собственно и составляется антропоидGный картоид. Тогда появляется другая группа категорий:

– Вертикаль– Горизонталь– Эгональ– Органон личности (культурное тело)– Философский атлетизм– Культурный возраст человека.

Продолжением нашей работы будет проведение особогорода антропопрактикумов, в рамках которых опыт выстраGивания эгонали и составления картоида мог бы быть осуGществлен и описан.

А далее предстоит составлять полноценный словарьантропологии перехода, предполагающий введение всегокультурного контекста и генеалогии выше означенныхсмысловых идей, которым еще предстоит стать культурныGми формамиGкатегориями, выстраивающими собственноонтологию антропологии перехода.

Но это уже другой формат и задание на всю оставшуюGся жизнь.

РЕФЛЕКСИРУЯ ПРОБЛЕМУ

Станислав ГУСЕВ:С.А. Смирнов в своем материале высказывает мнение о том,

что причиной кризиса гуманитаристики является утрата людьмичувства ответственности за их бытие в мире. Но можно и наобоGрот: сам этот кризис рассматривать в качестве результата того, чтолюди перестают относиться к себе как к существам, от которыхзависит их жизнь. Человеческая «безответственность» – не выдумGка теоретика и не свидетельство «психологической опустошенноGсти» носителей современной культуры. Она порождена опредеGленными объективными факторами. С одной стороны, современGное естествознание создает такую картину мира, в которой челоGвеку просто нет места. Модели вселенной, конструируемые предGставителями таких фундаментальных областей знания, как микGрофизика и космология, оперируют представлениями, не связанGными с наличием в этой вселенной человека. Может быть, именGно в связи с этим и был введен самими естествоиспытателями вих исследовательскую практику так называемый «антропныйпринцип». В соответствии с ним ученые должны при описании

С. Гусев, А. Шелковников, Г. Тульчинский... Рефлексируя проблему

120космоса обязательно использовать характеристики, предполагаGющие появление в нем какихGто форм разума («наблюдателя»).Однако пока этот принцип не оказывает особого влияния на теоGретические концепции, составляющие содержание научных знаGний. И проникая (посредством упрощенных форм популяризаGции) в обыденное сознание людей, не занимающихся профессиGональной наукой, такие знания исподволь порождают убеждениев том, что человек представляет собой весьма малозначащую веGличину в окружающем его мире.

С другой стороны, люди оказываются столь же бессильнымии в сфере социальной действительности. Ведь в большинстве своGем они не имеют возможности влиять на действия тех властныхструктур, которые принимают глобально важные решения якобыот лица этих людей. Экзистенциальное «одиночество» и в самомделе сегодня становится повседневным обстоятельством человеGческого бытия. Может ли в этих условиях гуманитарное познаниепредложить какойGто выход? Если говорить не о «гуманитарисGтике» в целом (содержание этого понятия пока достаточно неоGпределенно), а именно о познавательной функции гуманитарныхнаук, то главным для них является создание комплекса знаний оспособах эффективного коллективного поведения людей в разGличных ситуациях, которые могут возникнуть в результате челоGвеческого взаимодействия с окружающим миром, а также форGмирование у людей способности осознавать свои действительные(а не воображаемые, внушенные идеологическими концепциямиразного рода) потребности и цели. И такую задачу можно решатьтолько используя весь познавательный опыт, накопленный челоGвечеством за всю его историю. Традиционное дробление познаGвательной сферы на различные области, казалось бы, никак несвязанные между собой, должно смениться пониманием целостGной системности всех форм, в которых проявляется человечесGкий интеллект.

Собственно говоря, об этом и рассуждает, например, М. ЭпGштейн, обращая внимание на то, что разные сферы познавательGной деятельности объединяются самим познающим субъектом.Создавая образы «другого человека», «иного разума», ученые обесGпечивают возможность сравнения этих образов между собой, чтодолжно способствовать формированию единой общечеловеческойкультуры. Идея достаточно плодотворная. Однако ее конкретнаяреализация предполагает подробный анализ содержания различGных научных дисциплин; выявление в каждой из них фрагменGтов, так или иначе выражающих роль человека в способах оргаGнизации соответствующего знания; последовательное объединеGние этих фрагментов в целостную систему, которая может статьоснованием новой культуры.


121В определенной мере путь решения такой задачи предлагает

Г.Л. Тульчинский, выделяющий иерархические уровни гуманитарGного знания. Каждый такой уровень, по его мнению, связан с анаGлизом условий, определяющих способ бытия человека в окружаGющем мире. Так, на уровне социологического исследования выGявляются условия существования и развития различных культур.Содержанием культурологического уровня становится выяснениеспецифических особенностей каждого типа культуры. АнтропоGлогический уровень – это сфера познания условий, обеспечиваGющих существование человека в той или иной системе культуры.На уровне персонологическом изучаются факторы, способствуGющие формированию человеческой личности. И, наконец, метаGфизический уровень посвящен анализу форм проявления челоGвеческой свободы. Переход от одного уровня к другому выражаетуглубление теоретического понимания, включение в поле зренияисследователей все более фундаментальных сущностей человечесGкого бытия.

Различные подходы, позволяющие рассмотреть проблему соGвременного гуманитарного познания во множестве ее аспектов,позволяют более явно определить цели и задачи, стоящие передсовременным обществом. А это, в свою очередь должно способGствовать обретению людьми понимания своей действительной ролив современном мире. Человек формируется и остается человекомтолько в системе связей людей друг с другом. Индивидуальная изоGляция ведет не только к замыканию каждого человека в замкнутойсфере своих внутренних переживаний, но и разрушает ту основу,на которой каждый может существовать. Ведь одна из важнейшихкультурных потребностей – стремление к личностной свободе –имеет смысл лишь там, где человек существует среди других люGдей. Поэтому одна из главных задач гуманитарного познания –обеспечение способностей каждого индивида явным образом соGотносить свои «сиюминутные» действия с возможными их последGствиями, затрагивающими интересы всего общества в целом.

Андрей ШЕЛКОВНИКОВ:Думаю, что новая гуманитарная парадигма относится к постG

модернизму, как творчество к деконструкции. Это – новое осозGнание творческих возможностей науки, философии, искусства идр. языковых игр (дискурсивных практик) после провозглашенияих «цитатности», «мертвенности», «симулякровости» в культурепостмодерна. Ведь и к цитате можно относиться поGразному. Содной стороны она – неосознанный механический повтор, с друGгой – неожиданное открытие новых смысловых возможностей«чужого слова» благодаря его творческому погружению в Другойконтекст. Да и сам постмодернизм с точки зрения новой гуманиG


122таристики может быть представлен как творческий дискурс, беGзусловно создавший новый стиль, новые жанры, породившийновые идеи в философии, искусстве и других областях. Сама деGконструкция обладает довольно мощным креативным потенциаGлом. Как считает М.Н. Эпштейн, парадигма «пост» уступает месGто «прото» и «транс». Но чем «постапокалиптическое» «прото»отличается от первобытного? Синкретическое «прото» мифа былостихийным (я в данном случае говорю о том мифе о мифе, котоGрый сложился в современной западной культуре), а «прото», слеGдующее за «пост» (трансцендирующее исторический путь от «проGто» до «пост» интенцией «транс»), представляет собой сознательGную установку на моделирование нового типа культуры. Прошлыйэтап (от «прото» до «пост») характеризовался подспудным, сущеGствовавшим на уровне культурного бессознательного вызреваниGем эпохальных парадигм, которые обусловливали творческое конGструирование определенных синтагм, текстов. Современный этапотличается склонностью к сознательному моделированию новыхмножественных парадигм (словарей, возможных миров, частныхметафизик, индивидуальных областей интересного, манифестови т. п.), которые, может быть, довольно стихийно будут продуциGровать определенные синтагматические цепи. При этом надоиметь в виду, что мы сейчас говорим о том, чего еще актуальнонет. Пока мы находимся на эмбриональной стадии замысла, коGторый запросто может не реализоваться. Это – зона риска. ТворGчество – это всегда риск. В этом весь феномен проективности.Необходимо также отметить установку на языковой синтез, линGгвовитализм в терминологии М.Н. Эпштейна. Не столько аналиGзировать языковые игры, дискурсивные миры, сколько создаватьновые. Если идти дальше, то гуманитарные науки могут формиGровать позицию метанаблюдателя, с которой есть возможностьотслеживать и фиксировать процесс порождения новой языковойигры в процессе анализа игрыGобъекта. Научная рефлексия, какможно полагать, тогда и достигает концептуальной полноты, когGда в процессе самонаблюдения (наблюдения над собственнымметаязыком) строит модель интертекстуального взаимодействияметаязыка и изучаемого дискурса.

Г.Л. Тульчинский вводит такие концепты, как «постчеловечесGкая персонология», конфликт гуманности и гуманитарности,чрезвычайно важные для новой гуманитарной парадигмы. Но онипроходят под знаком «пост». Что это, последняя оглядка «прото»на «пост»? Или это некое новое «пост», вырастающее в постистоGрическом «протеизме»? Или это спор о словах (частях слов)? Какпонимать «постчеловеческое»? В контексте новой парадигмы «чеGловеческое» выглядит как «слишком биологическое». Можно скаGзать, что личность относится к человеку, как «прото» к «пост». И


123свобода относится к личности, как «прото» к «пост». А вот дальGше свободы мы пойти не можем. В свободе как внебытийном осGновании бытия и усматривается «колыбель творческих возможGностей», по отношению к которой все антропологические фактоGры – личностные, социальные и пр. – оказываются в положении«пост». Так видится ситуация человека. Вненаходимость свободыпо отношению к человеку определяет верную точку зрения длянаук о человеке, гуманитарности, не обусловленной гуманизмом.

Кто современный гуманитарий? Вне социального долженствоGвания мыслитель видит себя как возможность языка самовыскаGзаться. Не орудие труда (или насилия) как органопроекция, ноавтор как органопроекция языка. Смиреннотворческое участие вэтом процессе. Возможна ли гуманитарная экспертиза? Мне каGжется, да, если она имеет спонтанный характер. Критерий? СтиGлистическая безупречность.

Григорий ТУЛЬЧИНСКИЙ:Основной тезис М. Эпштейна, при всей его эпатажности,

представляется верным: гуманитарные науки много знают, номало мыслят, производят мало конструктивных идей, которыемогли бы определять развитие цивилизации, человеческого быGтия. Речь идет не о пафосных проектах преобразования общества,а глубинном развитии человеческого бытия. Более того, гуманиGтаристика в наше время существенно отстает от естествознания,прикладных наук, вынужденная «бить по хвостам» последствийтехнологических прорывов в биотехнологии, генной инженерии,ставящих этику, философию перед необходимостью переосмысGлять свои основания. Что есть и когда есть личность? Каковы преGделы свободы и ответственности? Вопросы, вроде бы уже решенGные еще в XIX столетии, в наши дни приобретают совершенноновое звучание и смысл. И тогда следует признать новый вызов, скоторым сталкивается гуманитаристика. Речь идет о ее новой отGветственности. Ранее традиционно сугубо спекулятивное занятиекабинетного «книжного червя», каковым был гуманитарий, стаGновится реально проектной деятельностью.

Важную идею выдвигает С.С. Гусев, по мнению которого, главGная задача гуманитарного познания – обеспечить способностькаждого индивида явным образом соотносить свои «сиюминутGные» действия с возможными их последствиями, затрагивающиGми интересы всего общества в целом. В этом плане можно говоGрить об «инорациональности» (С.С. Аверинцев) гуманитарногознания. Если естествознание раскрывает гармоничную целостGность мира, то гуманитарное знание дает средства построениягармоничной целостности бытия человека, в котором даоGистинаоткрывается как ДаоGпуть.


124Фактически, речь идет о своеобразном возрождении знамеG

нитого Марксова 11Gго тезиса о Фейербахе, который был понятизлишне всеобъемлюще, тотально. В наши дни гуманитарные техGнологии (культуроника, как их называет Эпштейн) востребованыне в плане революционного преобразования социума, а как эффекGтивные средства оптимизации новых условий человеческого быGтия, о которых довольно убедительно говорит С.А. Смирнов. Нельзяне признать, что возникновение политтехнологий, психотренинGгов, практик формирования и развития корпоративных культур,NLP, гуманитарной экспертизы и прочих областей деятельности,профессионалам, которых имя легион, оказалось неожиданностьюдля академической науки и высшей школы. В этом плане смирновGская идея антропопрактикумов не выглядит экзотично.

Собственно, программами такого развития гуманитарныхнаук – уже в их полноте не только как знания, но и прикладныхтехнологий, фактически – гуманитарной инженерии, в той илииной степени являются все представленные статьи. Каждый изавторов, так или иначе, даже если речь идет о знаковых системах,культуральных текстах, выходит на проблему новой интеграциизнаний и технологий, осмысляющих и заново позиционирующихчеловека и его представления о самом себе.

Владимир СУЛИМОВ:Как кажется, одно из решающих направлений развития в РосG

сии и философии культуры и собственно культурологии – теориятекстов культуры. При этом два аспекта этой теории вновь актуаGлизируются: (а) семиотический аспект, рассматривающий знак втекстах культуры как особый знак – континуальный, имеющийнеGбинарную природу, и (б) антропологический аспект, рассматGривающий текст культуры как принадлежащий сфере сознанияиндивидуума. Актуализируются вновь – это значит возобновляGется продвижение в том направлении, которое было обозначенов начале XX века когнитивной герменевтикой Г.Г. Шпета и комGмуникативными моделями Р.О. Якобсона, продолженное в идеях(а точнее – в проектах идей) тартускоGмосковской семиотичесGкой школы и успешно «преодоленное» в конце 90Gх – начале 2000Gхблагодаря неопозитивистскому прочтению гуманитарного знаGния, массовому возвращению к «власти артефакта», массовой техGнологизации процесса порождения новых смыслов и интерпреGтации старых. Максимальное интеллектуальное усилие было соGсредоточено на вычленении ряда «объективных процессов» в разGвитии (или, возможно, неGразвитии) культуры, что очень частоинспирировалось ментальным освоением некоторых лингвистиGческих, психологических, социологических или даже – политоGлогических теорий, очевидно принадлежащих прошлому. Вместе


125с тем решение важнейшей, на мой взгляд, задачи – задачи создаGния интегральной персонологии, обеспечивающей пониманиечеловека в условиях практически перманентной переходности,связано с выработкой отношения исследователя к тексту не тольGко как к источнику «информации о...», но и как непременномучлену системы сознание – не�сознание. Это двумерное и весьмапротиворечивое (а потому – неустойчивое) единство должно бытьразорвано некоторым более сильным и динамичным фактором –текстом. Треугольник не�сознание – текст – сознание являетсяфактически максимальным семиотическим треугольником, поGрождающим другие семиотические треугольники (в т.ч., треугольGник Г. Фреге) за счет действия энергии семиозиса (процесса ознаGчивания). Графически можно, наверное, «мегаGсемиотический»треугольник вписать в круг семиозиса и получить достаточно лоGгичную картину некоторой новой когнитивной антропологии.Однако впечатление обманчиво: симметрия (градуальная, кругоGвая, иерархичная – любой сложности) будет «торпедироваться»постоянным влиянием онтологоGтрансцедентального (четвертоGго) угла континуального знака. Думаю, что не внешние (т.н. поGстмодернистские) характеристики современного индивидуальноGго сознания (и=текстов культуры), а глубинные процессы измеGнения общей логики, реализуемые как в текстах культуры, так и впроцессах их порождения/восприятия, должны стать объектом ипредметом исследования. И тогда, сквозь эту логику станет виGден нарождающийся человек – будущееGвGпрошлом и прошлоеGвGбудущем. В этом смысле, на мой взгляд, разрешимы те протиGворечия между рефлексией и саморефлексией, которые показыGвает в своей статье М. Эпштейн. Сверхсубъективность – путь ксубъекту, его «отражению» в пространстве субъективного (наприGмер, в текстах культуры). Да и «человек перехода» в системе исGкажающих зеркал будет все более «очищаться» от напластованийтрактовок и определений, все более приобретать то, что удачноназвано «архитектонической оснащенность человека» (см. оченьинтересное мнение С.А. Смирнова).

Гораздо сложнее, на мой взгляд, выпутаться из интенсиональGноGэкстенсиональных манипуляций, относящихся, как мне каGжется, также к прошедшему времени – времени последовательGной логики или логики причинноGследственных отношений, гделюбой признак был постоянен (и=неподвижен) хотя бы в процес�се самого утверждения. Логика соположения и/или логика параGдокса, «работающая» сегодня в сознании индивидуума независиGмо от условий его когнитивного существования, запрещает сохра�нение значения в процессе высказывания. Поэтому те теоретичесGкие описания, которые полагают неподвижность ядра концепта(тем более его аксиологического ядра), не позволяют выявить перG


126сонологическую доминанту современного человека, динамику егосознания, совершающего самый тяжелый когнитивный переход –от медленной логики последовательности к симмультанной лоGгике выбора результата, логике ощущения смысла.

Поэтому мне трудно согласиться с некоторыми положениямистатьи А.Ю. Шелковникова. На мой взгляд, семиозис просто неосуществляется в двумерной бинарности, как, равно, культура(основанная на текстах культуры) не существует в тернарном знаGке. Тернарный знак всегда вырван из текста (он может быть конGтекстуален – когда мы добавим в него ряд значений из копилкинашей системы пресуппозиций знания, но всегда обязательно –внеGтекстуален), он вырван из самого процесса порождения/восGприятия текста. Так же точно абсолютно неподвижно понимаетGся концепт в тех лингвистических теориях, на которые ссылаетсяавтор. Вместе с тем, подвижная неGтернарность знака была залоGжена еще М.М. Бахтиным, Г.Г. Шпетом и Р.О. Якобсоном (а заGтем – в работах их последователей – в т.ч. французских постструкGтуралистов) процедуре (а) герменевтического прочтения (интерGпретации) и (б) в системе неGбинарных градуальных оппозиций,когда признак (а значит = смысл) выявляется в постепенно расGширяющемся пространстве осмысления. Причем ясно, что в чеGловеческом формате – эта процедура осмысления есть переживаGние. Вот почему всегда трудно получалось «дать знания», «объясGнить, втолковать» и уж тем более – «создать нового человека» припомощи «накачивания» его системы пресуппозиций знания чемGто не освоенным творчески, не пережитым интеллектуально, необнаруженным самостоятельно, т.е. информационно пустым матеGриалом. Всегда противостоял четвертый угол модели знака –трансцедентальноGонтологический. Собственно говоря, этот «четGвертый угол» и является основой культурогенеза, о котором такмного писал М.С. Каган в своих последних работах.

Культурогенез в его непрерывном – порождающем – варианGте привел в действие механизмы преобразования индивидуальногосознания, это – новая ситуация, которая требует осмысления.И, видимо, следует согласиться с Г.Л. Тульчинским, предложивGшим построение новой (когнитивной, по сути) модели человекана основе нового прочтения гуманитарности – постчеловеческойперсонологии.

Валерий САГАТОВСКИЙ:По ряду причин откликаюсь на предложение участвовать в

этой подборке только комментарием на статьи коллег.ВоGпервых, мне хотелось бы кратко выразить свое согласие

с некоторыми положениями о природе и задачах гуманитарнойпарадигмы, которые содержатся в статьях Г.Л. Тульчинского и


127М. Эпштейна, и, воGвторых, высказать некоторые полемическиезамечания и предложить свое видение затрагиваемых проблем.

Поддержка:1. «Человек это не всегда хорошо и не всегда самоценно» (Г. ТульG

чинский). Особенно, когда его реальные несовершенства усилиGваются абсолютизацией отдельных уровней гуманитарного знаGния (от экономоцентризма до персоноцентризма).

2. Любой частичный уровень (постмодернизм в том числе)сменяется прорывом к новой целостности, который и предстоитосуществить в наше время.

3. Конструктивный потенциал гуманитарных наук (их способGность проникать в несказанность субъективного) позволяет сфорGмулировать важнейшее положение: «Человековедение неотделимоот человекотворчества» (М. Эпштейн). Практика гуманитарии –это «техногуманистика», это путь от искусствоведения к искусстGвоводству. В своей терминологии я бы выразил это так: гуманитаGрия может и должна системно и осознанно способствовать решеGнию проблем развития культуры в нестандартных ситуациях. И вэтом смысле гуманитарная экспертиза не менее важна (а персGпективе является ведущей), чем экспертизы техникоGэкономичесGкая и экологическая.

Полемика:1. Постмодернизм, как и все другие течения, имеет рациональG

ные зерна (в данном случае – критику сциентистского рационаGлизма), но в целом его культурный вред намного превышает егодостоинства. И, прежде всего, это относится к его апологии «смерGти» – Бога, человека, субъекта, культуры, идеалов, истины. ПоGэтому, в частности, мне не нравятся такие выражения, как «постGчеловечность» и «постгуманизм». Преодоление ограниченностиклассических представлений о человеке и гуманизме не должнопереходить в их отрицание. Оставим это Ницше. Я за преемственGность лучших традиций становящейся (через века и тысячелетия!)общечеловеческой культуры.

2. Humanities (не как, скажем, искусство, а как искусствовеGдение) остается наукой, ибо помещает свое «знание о незнании»,фиксацию и умение сопережить неповторимому в рациональныерамки общих закономерностей и общих понятий. Иначе теряетсявсякая ответственность. Хотя в рамках «культуроводства» эта отGветственность, конечно же, приобретает уже не научный, а нравGственный и эстетический характер.

3. Прорыв к новой целостности гуманитарного знания предGполагает и критическое отношение к одному из догматов некласGсического видения бытия, согласно которому человек с его своGбодой не столько вписывается в мир и входит в ткань его бытиясобытиями своих поступков (Бахтин), сколько противостоит ему


128(Сартр и др.). Корни субъективности человека следует искать всубъективности как общем атрибуте бытия (отклонение атомаЭпикура, Н.О. Лосский, Тейяр де Шарден). Новая гуманитариядолжна базироваться на новой онтологии, не сводящейся к фиGлософской поэзии в прозе типа Хайдеггера.

Владимир ПРЖИЛЕНСКИЙ:Когда С.С. Гусев пишет «о растущей потребности гуманитаG

риев в создании методологических средств, позволяющих переGходить от описания собираемых данных и их первичного обобGщения к объяснению сущности обнаруживаемых феноменов, азатем и к прогнозированию возможного поведения людей (в глоGбальном смысле – человечества) в ситуациях, с которыми онипока не сталкивались», он воспроизводит установку, характернуюдля позитивных наук. Действительно, человек как рациональноесущество должен объяснять прошлое, затем на основе объяснеGний предсказывать будущее и ориентировать в соответствии с проGгнозами свои действия. Но смысл гуманитарности состоит не вэтом. Не все цели интересуют гуманитарное познание и даже нета их часть, которая напрямую связана с физическим выживаниGем человека и общества. Лишь те, которые мы называем абсолютGными ценностями, которые делают разумное и стремящееся к выGживанию существом человеком с его духом, моралью и трансценGдентностью.

Почему при обсуждении проблем гуманитарного знания и гуGманитарной парадигмы так часто возникает тема их недостаточGной строгости, точности и эффективности, возникают даже утGверждения об их недоразвитости, ненаучности, периферийности.Вот уж опять, в который раз, прозвучали слова о том, что социGальные и гуманитарные науки не являются науками в полномсмысле этого слова. Данную мысль с высокой трибуны XXII ВсеGмирного философского конгресса озвучил профессор Д. Ким изСША, со ссылкой на отсутствие в этих областях знаний законов,подобных физическим. При этом совершенно забывается тотфакт, что социальноGгуманитарные науки не могут и не должнынапоминать естественные. Никакая экспериментальная психолоGгия или эмпирическая социология никогда не получат ни правоGвой, ни моральной санкции на проведение экспериментов, поGзволяющих «ломать» человеческое тело или разрушать человечесGкое «Я». Даже проведение экспериментов на животных вызываетсегодня целый ряд вопросов, хотя это позволяет изучать лишьбиологические процессы. С неживой природой, напротив, можGно делать все, что угодно. Со времен Галилея из мира природыизгнана всякая уникальность, в телах нет ничего, кроме движеGния, числа и фигуры.


129Проблема гуманитарной парадигмы в том, что социальноGгуG

манитарные науки нетождественны гуманитарности как таковой.Они лишь используют эвристический потенциал идей, образов ипереживаний, рожденных в опыте гуманитарного творчества дляполучения знания и формулирования условий его применения вповседневной жизни. Причем используют до такой степени усGпешно, что этим опытом заинтересовались и естествоиспытатеGли, о чем упоминает в своей статье М. Эпштейн.

Для понимания сущности того, что мы называем гуманитарGностью, необходимо обратиться к обстоятельствам возникновеGния последней. При этом совершенно неважно, подразумеваемли мы под гуманитарностью отдельный тип знания (семействонаук), особую культуру (систему ценностей) или одну из парадигм(стиль и метод мышления). Все это производные, акциденции отнекой субстанции, которая рождается в опыте особого рода. СпеGцифика этого опыта не столь очевидна, как и сам факт его рождеGния, хотя о гуманизме и гуманистах эпохи Ренессанса сказано инаписано очень много.

Кто такие гуманисты эпохи позднего средневековья? БуквальGно – это лица с неоконченным высшим образованием, ибо ониокончили лишь начальный факультет – философский. Как праGвило, они работают репетиторами и готовят подростков к поступGлению на все тот же философский факультет, ибо их знания неявляются востребованными непосредственно. Знание греческогои латыни, логики и риторики мало востребовано за стенами униGверситета, но нужно для последующего овладения профессией наюридическом, медицинском или теологическом факультете. ЭтиучителяGрепетиторы иногда претендуют на роль университетскихпрофессоров, эрудитовGспециалистов в какомGнибудь из классиGческих искусств или комментаторов древних текстов, но их социGальный статус крайне невысок даже по сравнению со специалисGтами в медицине или юриспруденции. И вот наступает эпоха ВозGрождения, делающая их не только реставраторами античности, нои открывателями нового мира, созидателями новой системы ценGностей. На протяжении одного столетия они становятся и власGтителями дум, и творцами великого европейского проекта с егонаучной революцией и Просвещением, гуманитарными ценносGтями и правами человека.

Что же это за опыт такой, ускользающий от определения наGстолько, что его формализация и концептуализация превращаетего в сухие и мертвые буквы? А затем, в обязательном порядке этицарства формул и понятий разрушаются, и разрушающей их сиGлой каждый раз становится новый гуманитарный опыт. Так, наGпример, в середине XIX в. рождается проект новой науки о челоGвеке и его истории, главная задача которого найти законы, котоG


130рым подчиняются люди в своих действиях, законы развития обGщества. Для этого необходимо ввести понятие общества как осоGбого вида реальности и превратить человека в индивида, т.е. вфункцию социального процесса, в производную социальной реGальности. Конт называет этот проект социологией, Маркс – исGторическим материализмом, применяются также термины «социGономика», «социальная физика» и даже «социальная физиология».Такая социология противостоит гуманитарной традиции и антиGгуманна по своему замыслу. Но единство смысла и замысла соGхраняется недолго, социология гуманитаризируется, что привоGдит к рождению целых направлений, таких, как интерпретативGная социология, решительно перечеркивающих исходный социGологический консенсус. То же самое происходит с другими наукаGми о человеке – культурологией, психологией, лингвистикой. Всеменьше надежд на открытие всеобщих формул, универсализируGющих схем, объективных закономерностей, все слабее вера в ихчудодейственную силу.

Но что же тогда? Г.Л. Тульчинский предлагает постчеловечесGкую персонологию, подразумевая под последней отказ от осноGваний гуманизма во имя гуманитарности. Изменился мир и преGжние формы гуманитарности явили свою ограниченность, что,кстати и проявилось в трудности их идентификации: то ли уровGни экспертизы, то ли системы ценностей, то ли виды знания. Приэтом новая гуманитарность – постчеловеческая персонология –не должна быть ни знанием, ни культурой, ни экспертизой. Недолжна она также сводиться к критике. Постмодернистская ироGния не рождает новые смыслы и ценности, провозглашение смерGти человека лишь расчищает путь к новому смыслообразованию.

Но как возможно это новое смыслообразование? Здесь возGможны два пути: конструирование и выявление. Если мы идем попути конструирования, то тогда надо разрабатывать проекты, поGдобные культуронике.

Если же мы опять обратимся к ренессансным истокам гумаGнитарности, то обнаружим их генетическую связь с актом обреGтения культуры, которая к тому моменту считалась мертвой –культуре античности. К. Честертон утверждал, что Возрождениенаступило лишь тогда, когда никакой возврат к языческой античGности был уже невозможен. Но в процессе восстановления утеGрянных знаний и реконструкции утраченных образов с итальянсGкими гуманистами произошло нечто совершенно неожиданное –они поняли чтоGто очень важное в себе самих, они постигли себя висторикоGбытийном измерении. Совершенствуя свои знания вдревнееврейском и греческом они восстановили смысл текстовСвященного Писания, а затем и богослужения, перейдя от ритуалак сути. Читая Гомера и Вергилия, они обретали утраченную прароG


131дину – грекоGримскую культуру, сохранившуюся в дочерней илидаже во внучатой культуре – культуре ренессансной Европы.

Возродили ли гуманисты эту культуру или сотворили из собGственного опыта критического реконструирования, частями фиGлологического, частями исторического комментирования? ДуGмаю, что метафора открытия здесь подходит меньше, чем метаGфора сотворения. Именно культуроникой следует назвать деятельGность итальянских гуманистов, используя слово культуроника всмысле, в котором его использует М. Эпштейн. Культуроникой,правда, отличной, от ренессансной, может стать и постчеловечесGкая персонология. Это особенно важно в условиях, когда создаGются технологии операционализации смысла.

Как и все остальные гуманитарные проекты, постчеловечесGкая персонология строится на основе преодоления последствийреализации прежних проектов, результатами которых явилисьцелые миры, составленные из идей, понятий форм и структур.Необходимо преодолеть ситуацию, когда, по меткому замечаниюМ. Хайдеггера мир превратился в картину мира, а культура трансGформировалась в культурную политику, когда творцы и искателипредстали в качестве экспертов, а знание стало средством подчиGнения и доминирования. Если итальянские гуманисты смоглиоткрыть бесконечность человеческой личности, установить равGновеликость микрокосма и макрокосма, то перед постчеловечесGкой персонологией стоит задача сделать эту бесконечность актуGальной. Новый гуманитарный проект должен преследовать слеGдующие цели:

� поGновому задать меру и смысл человеческого бытия;� переопределить отношение к истории;� изменить структуру и содержание системы ценностей;� оказать содействие в поисках идентичности.При разработке основ культуроники необходимо помнить, что

любое конструирование может идти двумя путями. Первый путьдревние определяли как подражание природе, уподобление миру.Только этот путь способен привести к искомой цели – обретениюсмысла, познанию истины, рождению ценностей. Второй путь всеGгда возникает как соблазн для любого конструирования, любоготехнического творчества. Его суть в обмане природы, когда вопреGки природе используются сами вещи, их свойства и отношения.Этот обман также стал неотъемлемым элементом освоения челоGвеком мира, приспособления к нему. Но, будучи оправдан в рамGках стратегии выживания, обман природы никогда не должен статьосновой для познания и творчества. Вот почему постчеловеческаяперсонология должны быть опытом, а не технологией, вот почемупроектируемая культуроника должна быть не только ограниченаэтическими запретами, но и детерминирована телеологически.


132

Классика и современность

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРАВ КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ


О КЛАССИЧЕСКИХ ПОДХОДАХК ПРОБЛЕМЕ СОЗНАНИЯ.

Актуальные аспекты

Д.И. ДУБРОВСКИЙ

Сейчас много говорят и пишут о неклассических и постнекGлассических подходах к философским проблемам. ДействительGно, развитие информационного общества, процессы глобализаGции существенно изменяют условия, формы и задачи философсGкой деятельности, ставят новые острые вопросы. Все это целиGком относится к проблеме сознания. Однако иногда создаетсявпечатление недостаточной, мягко выражаясь, основательноститех построений и суждений, которые выступают под флагом модGных постнеклассических претензий, резко порывающих с класGсикой. Они грешат чрезмерным плюрализмом, релятивизмом, безGразмерным конструктивизмом, отходом от «ядерной» философсGкой проблематики, что не столь уж редко наблюдается и в совреGменных работах, посвященных проблеме сознания. Между тем этамногомерная проблема приобретает в нынешних условиях исклюGчительную актуальность, является предметом первостепенногоинтереса не только для философии, психологии, гуманитарныхдисциплин, но и для представителей естественнонаучного и техGнического знания, для различных интегративных образований инаправлений в современной науке (когнитивных исследований,проблематики искусственного интеллекта, для той чрезвычайноширокой и, без преувеличения, судьбоносной для нашей цивиGлизации области познания и деятельности, в которой происхоGдит конвергенция и взаимооплодотворение нанотехнологий, биоGтехнологий, информационных и когнитивных технологий). НаGкоплен колоссальный массив конкретноGнаучных знаний о феGноменах сознания, которые способны существенно корректироGвать философские разработки. Для научных исследований феноGмена сознания крайне актуальны вопросы междисциплинарногоподхода, выработки общепонятного языка описания и объяснеGния, соотношения различных методов (что хорошо видно на приGмере развития когнитивных наук, стремящихся объединить в едиG

133ном концептуальном плане понятия и методы психологии, нейGрофизиологии, лингвистики, информатики, компьютерных наук).

Разумеется, остаются серьезные теоретические трудности,касающиеся специфики философского и научного подходов кпроблеме сознания, учета их результатов в единой концептуальGной структуре, несмотря на различие языков описания и спосоGбов объяснения феноменов сознания. Во всяком случае, филоGсофские и научные исследования сознания должны укреплятьсвои взаимосвязи. В этом – одно из необходимых условий успешGной разработки проблемы сознания, отвечающей запросам инGформационного общества.

Осмысление единства проблемы сознания сейчас крайне важGно, и оно должно учитывать классические подходы и идеи, котоGрые обретают новые интерпретации, но так или иначе включаютGся в неклассические концепции. Поэтому вполне уместно напомGнить о главных классических подходах к проблеме сознания иподчеркнуть их роль в современных разработках этой проблемы.

Эти подходы развивались в плане четырех основных направле,ний: объективного идеализма, дуализма, субъективного идеализмаи материализма. Постулаты, определяющие каждое из указанныхнаправлений, образуют основные метафизические координаты поGнимания и объяснения сознания. И хотя эти постулаты представGляют для философа как будто общие места, они заслуживают вдумGчивого отношения. Несмотря на возможность их различной интерGпретации и превратного истолкования, они явно или неявно выGражают существенные черты сознания, непременно используютсяв современных концепциях при разработке различных аспектовпроблемы сознания. Остановимся кратко на каждом из них.

1. Объективный идеализм. Сознание есть вечная и всеобъемлю�щая духовная субстанция, представляет собой действительную ивозможную реальность, создает всё мыслимое разнообразие; предGметный мир есть порождение мира идей, духовных монад, естьинобытие Духа, и наше человеческое сознание – не более чем одноиз проявлений этой духовной субстанции (позиция, наиболееполно выраженная Гегелем). Если вы принимаете эту позицию,то у вас есть хорошее основание для логических построений иобъяснительных процедур, ибо сразу же устраняется противопоGложность между сознанием и внешним (предметным, физичесGким) миром, поскольку он произведен сознанием, есть его иноGбытие. В сущности, получается, что ваши личные концептуальныепостроения и объяснения сознания выступают разгадкой Логики иЗакономерностей самой духовной субстанции, открывшей этовашему сознанию непосредственно или через другого избранноGго человека (скажем, такого великого философа, как Гегель, инGдивидуальный дух которого постигает Абсолютный Дух или, верG

Д.И. Дубровский. О классических подходах к проблеме сознания

134нее, Абсолютный Дух снисходит, чтобы открыть истину своемуизбраннику). Абсолютный Дух, как известно, весьма напоминаетБога с его качествами вечности, вездесущности, всеведения и всеGмогущества, а философ типа Гегеля – пророка, получающего отGкровение, ибо его устами глаголет Истина Абсолютного Духа.Правда, указанный постулат приводит к многочисленным проGтиворечиям при попытках вывести из него объяснения целогоряда эмпирических характеристик индивидуального сознания, егопроисхождения и развития (но это – особая тема, требующая отGдельного рассмотрения).

Метафизический постулат, лежащий в основе концепции объекGтивного идеализма, носит мировоззренческий характер и не поддаGется четкому логическому опровержению (хотя против него и могутбыть выдвинуты многочисленные эмпирические и теоретическиеаргументы). Опирающееся на него миропостроение привлекательGно для огромного числа людей, поскольку оно имеет монистичесGкий характер, помогает преодолевать вопиющую неопределенностьсмысложизненных ситуаций, чувство собственного ничтожества, неGустроенности и «заброшенности» в мире, страх смерти (в надеждена бессмертие души), «легкое» приобщение к Абсолюту.

Вместе с тем указанный постулат выражает в синтетическоми гипостазированном виде ряд существенных и во многом загаGдочных черт нашей субъективной реальности, особенно процесGсов мышления: способность восходить к идеям высокой степениобщности и абстракции, оперировать ими как бы независимо отэмпирической реальности (в логике, математике, философии);активность сознания, неограниченные «действия» мысли в форGме мечты и воображения (вопреки текущей действительности),феномены целеполагания, силы воли и нравственного самоприGнуждения. Эти вопросы продолжают оставаться крайне актуальGными в современных разработках проблемы сознания.

2. Дуализм. Существуют две субстанции: духовная и матери�альная. Несмотря на их абсолютную противоположность, они,оказывается, способны воздействовать друг на друга. Поскольку этологически невыводимо из основного положения дуализма, мыимеем тут еще один скрытый постулат, используемый зачастуюнеявно. Но без него концепция дуализма вообще теряет смысл. Сним же она получается теоретически неэкономной и двусмысленGной в самом своем основании, что влечет противоречия, неопреGделенности, концептуальные нестыковки при рассмотрении разGличных аспектов проблемы сознания. Это показано еще Кантом,а в прошлом веке Гуссерлем и Виттгенштейном, для которых криGтика Декарта была существенным пунктом развития собственныхконцепций; после них же – деятелями так называемой антикарGтезианской революции, начиная с Г. Райла и затем многими предG


135ставителями аналитической философии. Однако эта «революция»,выдвигая рациональные критические аргументы против дуализGма (с позиций логического бихевиоризма, физикализма и неопрагGматизма) вместе с тем перечеркивает феноменологический аспектучения Декарта и все, что сохраняет значение для современныхразработок проблемы сознания.

Постулаты дуализма рассчитаны на преодоление фундаментальGной трудности, возникающей при объяснении связи сознания с оргаGнизмом, мозгом, деятельностью человека, с материальными процесGсами. Эта связь эмпирически очевидна. Но как объяснить, наприGмер, тот факт, что мысль, которой нельзя приписывать физическиесвойства, вызывает телесные изменения? Здесь налицо «провал вобъяснении» (как выражаются в аналитической философии).

Если же вы принимаете постулаты дуализма, то указаннаятрудность сразу преодолевается. У вас есть «готовое» и весьма«удобное» объяснительное клише для всех вопросов такого рода.Не случайно выдающиеся нейрофизиологи ХХ в., изучавшие мозGговые механизмы психической деятельности, знаменитые НобеGлевские лауреаты Ч. Шеррингтон, Дж. Экклз, Р. Сперри, У. ПенGфилд занимали и отстаивали позицию картезианского дуализма(в конце жизни, правда, первооткрыватель функциональной асимGметрии мозга Р. Сперри перешел на позицию эмерджентистскогоматериализма, о котором еще будет речь).

Следует отметить тот факт, что в последние десятилетия акGции дуализма заметно возросли1. Это – во многом реакция на «анGтикартезианскую революцию» и засилье редукционистских конGцепций сознания в англоязычной философии. Характерно, чтомногие ее представители расширяют понятие дуализма, включаGют в него не только субстанциальный дуализм (картезианскоготипа), но и так называемый концептуальный дуализм, т.е. позиGцию, признающую необходимость «ментального словаря», принGципиальное отличие понятий, описывающих феномены сознанияот физикалистского языка. Подобное «удвоение» дуализма завеGдомо несостоятельно (что я пытался показать в ходе критическоGго анализа концепции Дж. Сёрла2).

Эти разные описания действительно представляют две систеGмы понятий, между которыми нет прямых логических связей.Первая из них опирается на понятия интенциональности, смысGла, ценности, цели и т.п., вторая – на понятия массы, энергии,пространственных отношений. В обыденном языке, благодаря еговысокой метафоричности и ассоциативности, такого рода «гумаGнитаристские» и «физикалистские» описания легко сочетаются.В научных же задачах, где требуется использование обоих типовописания в рамках единой концептуальной структуры, вопросстоит крайне остро. Здесь как раз и возникает «провал в объяснеG


136нии», главная эпистемологическая трудность при попытках объясGнить связь ментального и телесного, сознания и мозга. Это – однаиз приоритетных тем дискуссий в современной аналитическойфилософии. Теоретические вопросы, касающиеся преодолениядуализма, с одной стороны, и редукционизма, с другой, сохраняGет высокую актуальность в разработках проблемы сознания.

3. Субъективный идеализм. Моя субъективная реальность естьединственная реальность. Этот постулат имеет разные интерпреGтации, использующие в первую очередь свойства чувственныхданных; вспомним тезис Дж. Беркли: предметы суть комплексымоих ощущений. Здесь абсолютизируется «герметичность» чувGственного опыта как первоисточника знания о внешнем предмеGте (невозможность непосредственного контакта с «самим предGметом», выхода за пределы ощущений к «самому предмету», иболюбая чувственная проверка его свойств будет опять же представGлять собой наши ощущения).

Проявления субъективного идеализма характерны для Юма иФихте в их критике положений о духовной субстанции, для рядадругих философов. Однако последовательное проведение постуGлата субъективного идеализма означает солипсизм, который в лоGгическом отношении самопротиворечив, в практическом же веGдет к абсурду. В этом плане чаще всего наблюдается либо концепGтуальная неопределенность, либо переход с позиций субъективGного идеализма на позиции объективного идеализма, обращениек идее Бога как первопричине ментальных состояний индивида(например, у того же Дж. Беркли).

Тем не менее, субъективный идеализм концентрирует внимаGние на ряде острых и трудных вопросов проблемы сознания. Оникасаются ее экзистенциалистских аспектов, уникальности и отGносительной закрытости субъективного мира личности, особенGностей познания собственной субъективной реальности («непосGредственно данного»), отчетов от первого лица и перехода к утGверждениям, имеющим интерсубъективный статус, способов поGзнания «другого сознания», подлинных переживаний, намерениймыслей другого человека. Сюда же относится злободневный вопGрос о «квалиа», который широко обсуждается в современной анаGлитической философии, имеет давнюю традицию, связанную систолкованиями природы первичных и вторичных качеств. ВозGникающие здесь эпистемологические трудности, несмотря намногочисленные концептуальные попытки их преодоления, досих пор остаются в силе. Это же допустимо утверждать и о совреGменных концептуальных подходах к теме «другого сознания».

4. Материализм. Мир материален, материя есть единственнаявечная и всеобъемлющая объективная реальность. Сознание же –свойство высокоорганизованной материи.


137Исходный постулат материализма также носит метафизичесG

кий характер. Он противополагается постулату объективного идеGализма. Но здесь существует некоторая неопределенность (присуGщая, кстати, в этом отношении и постулатам дуализма). Она свяGзана с тем, что, согласно объективному идеализму, сознание (дух)тоже определяется как всеобъемлющая объективная реальность. ТреGбуется различение, без которого как раз и возникает неопределенGность. Это различение во многом интуитивно, опирается на обыGденное знание (как в известном примере Канта: одно дело, серебGряный талер в руках, другое – только в ваших мыслях). «МатериGальное» связывается с вещественным, физическим, пространственGным (внешним предметом, лучом света, звуком и т.п.), а «ДуховGное» – с бестелесным, невесомым «содержанием», подобным наGшей мысли, но только отделенной от людей и возведенной в АбсоGлют. Согласитесь, что трудно придумать, представить какоеGлибооснование для указанного различения, не ссылаясь на подобныехорошо знакомые нам реалии. Выходит, различение между «АбсоGлютным Духом» и «Абсолютной Материей» так или иначе коренитGся в нашем обыденном опыте, имеет эмпирические основания.

Указанная неопределенность в постулате материализма весьGма существенна. Если учесть, что объективный идеализм спосоGбен интерпретировать внешние предметы и все физические явлеGния в качестве «инобытия Духа», то тогда возникает сомнение вальтернативности так называемого основного вопроса филосоGфии: «Что первично? Материя или сознание?». Можно, конечно,оставить в стороне эту формулировку Ф. Энгельса, которая почиGталась краеугольным камнем в советской философии. Но от этоGго нам не станет легче.

Материалистов может в какойGто мере утешать то, что подобGные и не меньшие неопределенности присущи и постулатам осGтальных классических философских направлений. Это обстояGтельство отражает ограниченность человеческого разума, проблеGматичность наших философских миропостроений. Отсюда, собGственно, и неизбежность метафизических утверждений, представGляющих компенсаторный механизм нашего теоретического мышGления перед лицом бесконечности.

Указанную неопределенность пытаются снять, добавляя, чтоматериальные объекты существуют вне сознания и независимо отнего. Тем самым подчеркивают, что материя представляет собойобъективную реальность, отличную от сознания, что последнеене является объективной реальностью и должно полагаться, слеGдовательно, в качестве субъективной реальности. Такой оборотмысли дает определенные основания для противостояния объекGтивному идеализму, для материалистического осмысления сознаGния. Однако объяснение сознания остается самой трудной теореG


138тической задачей для материалистической философии. Сознаниеопределяется как продукт развития материи, что весьма логичнои подтверждается наукой. Но как оно связано с материей, еслионо не может быть названо объективной реальностью? Здесь стоGит дилемма: 1) либо сознание все же определяется как материальGный процесс, и тогда оно утрачивает свою специфику, качествосубъективной реальности; 2) либо оно сохраняет это качество, итогда его трудно соединить с материальными процессами.

Как известно, ясную и последовательную позицию в историифилософии занимали те, кто шел по первому пути, особенно предGставители так называемого вульгарного материализма («мозг выдеGляет мысль, как печень желчь»). Примерно со средины прошлого векаподобная линия проводилась в англоязычной философии под флаGгом физикалистского редукционизма («теория тождества ментальGного и физического», «элиминативный материализм» и др.).

Второй же путь всегда был чреват противоречиями и парадокGсами (сознание как «нематериальное свойство материального»)3 .Те философы, которые шли по этому пути, стремились в большинGстве своем вынести за скобки традиционные метафизические поGстулаты и ограничиться метанаучными посылками (например, подGменяли категорию материи понятием «физического», что неприGемлемо, ибо понятие объективной реальности заведомо шире поGнятия физического). Это типично для разработки проблемы соGзнания в рамках аналитической философии. Отсюда некорректGные отрицания материализма теми, кто критически относится крадикальному физикализму и вместе с тем к дуализму ( Ст. Прист,Дж. Сёрл и др.)

Особо следует отметить концепцию эмерджентистского ма�териализма, наиболее обстоятельно развитую Дж. Марголисом,который разрабатывал проблему сознания также в русле аналиGтической традиции, но стремился к объяснению сознания с учеGтом классических метафизических посылок4. С этой позиции соGзнание рассматривается как эмерджентное свойство высокооргаGнизованных материальных процессов. Она получила поддержкуи развитие со стороны ряда крупных философов и естествоиспыGтателей, которые отвергали как дуалистические, так и редукциоGнистские подходы к проблеме сознания5. Надо, однако, заметить,что сам по себе принцип эмерджентности недостаточен для объясGнения процесса возникновения сознания и его специфическихсвойств (это отмечалось мной в указанной выше статье, посвяGщенной критике концепции Дж. Сёрла).

Я остановился сравнительно подробно на классических подGходах к проблеме сознания и их метафизических предпосылках всвязи с тем, что сейчас при обсуждении этой проблемы стало модGно их принижать и даже третировать. Метафизические предпоG


139сылки с порога отвергают многие философы постмодернистскойнаправленности и неопрагматизма; подобная тенденция в послеGднее время прослеживается и в нашей литературе. Однако все эти«продвинутые» интеллектуалы, к удивлению, не замечают, что всвоих отрицаниях метафизических предпосылок и в своих теореGтических утверждениях они неявно, а иногда и вполне явно, опиGраются на «свои собственные» метафизические посылки6. ПосGледние неискоренимы, несмотря на все их недостатки, отмеченGные выше. Они всегда в той или иной форме и степени присущитеоретическому знанию.

Поэтому классические философские направления сохраняютсвое значение. И наиболее приемлемым из них мне представляGется именно материалистическая мировоззренческая позиция(приверженцем которой я всегда был и остаюсь). Эта позиция,по моему убеждению, получает наибольшую поддержку со стороGны науки (эволюционная теория происхождения психики и соGзнания, успехи генетики, опыт психологии и медицины и т.д.),исторического опыта, здравого смысла, практической деятельноGсти, личного опыта (моего и хорошо знакомых мне людей). ДруGгими словами, материалистическая позиция, несмотря на уязвиGмость ее метафизического постулата, имеет лучшие теоретичесGкие и эмпирические подтверждения, лучше согласуется с человеGческим опытом, более эффективно противостоит химерам разуGма, субъективистскому своеволию, иррационализму и абсурду вчеловеческой жизни, а также религиозным упованиям на божийпромысел и божью милость. Эта позиция жестко противостоитнынешней активности клерикалов, стремящихся снова сделатьнауку служанкой богословия, принизить ее роль в современнойкультуре, более того – дискредитировать ее достижения (чего стоGят, например, недавние «опровержения» высокопоставленнымипредставителями церкви эволюционной теории происхождениячеловека с помощью аргумента божественного творения и их поGпытки внести это в школьную программу). Материалистическаяфилософия способна успешно выполнять функции терапии духа,склонного к шизоидным, параноидным и невротическим пополGзновениям. Мировоззрение материалистического характера обяGзывает к высокой ответственности, требует мужества духа, сохраGнения самостоятельности и достоинства личности, так как не суGществует никакого сверхличного разума и никакой сверхличнойволи. Мы предоставлены самим себе и достойны той жизни и тогобудущего, которые вершим собственными руками. В конечномитоге будущее зависит от нашего сознания, ибо оно совершаетвыбор, ставит цели, направляет преобразующую деятельностьчеловека. Если мы не сумеем существенно изменить наше сознаGние, судьба земной цивилизации плачевна.


140Примечания1 Иллюстрацией этого может служить книга: Foster J. The Immaterial

Self: a Defence of Cartesian Dualist Conception of Mind. L., 1991.Она дает представление о разработках концепции дуализма каксвоим содержанием, так и библиографией; на нее часто ссылаGются новейшие авторы. Здесь уместно вспомнить и о знамениGтой книге, написанной совместно К. Поппером и Дж. Экклзом,в которой они предпринимали попытку реабилитировать карGтезианский дуализм и интеракционизм. Эта книга вышла еще в1977 г., но и в наше время она широко используется в попыткахутвердить позицию субстанциального дуализма (см.: Popper K.,Eccles J. The Self and Its Brain. An Argument for Interactionism.Berlin; N.GY.; L., 1977).

2 См.: Дубровский Д.И. Новое открытие сознания? (по поводу книгиДжона Сёрла «Открывая сознание заново») // Вопросы филоGсофии. 2003. № 7. Статья перепечатана в моей книге: Сознание,мозг, искусственный интеллект. М.: СтратегияGЦентр, 2007.

3 Методологические тупики физикалистского редукционизма в проGблеме сознания, с одной стороны, и перипетии теоретическогообоснования с материалистических позиций сознания в качеGстве субъективной реальности подробно рассматривались мной:Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М.: Высшая шкоGла, 1980; Он же. Проблема идеального. Субъективная реальGность. Изд. 2Gе, доп. М.: Канон, 2002; см. также: Юлина Н.С. ГоGловоломки проблемы сознания (Концепция Дэниела Деннета ).М.: Канон, 2004; Она же. Что такое физикализм? Сознание, реGдукция, наука // Философия науки. Вып. 12. М.: ИФРАН, 2006.

4 См.: Марголис Дж. Личность и сознание. Перспективы нередуктивGного материализма. М.: Прогресс, 1986. Русский перевод этойвесьма содержательной и важной книги после долгих проволоGчек все же был издан благодаря настойчивости ее переводчикови редакторов. Хочу отметить также, что в журнале «ФилософсGкие науки» еще в 1983 г. была опубликована статья Дж. МаргоGлиса, в которой обосновывалась позиция эмерджентистского маGтериализма и подвергались критике редукционистские концепGции в западной философии сознания (см.: Марголис Дж. ТрудGности теории гомункулюса // Философские науки. 1983. № 6).

5 См.: Сперри Р. У. Перспективы менталистской революции и возникGновение нового научного мировоззрения // Мозг и разум. Подред. Д.И. Дубровского. М.: ИФРАН, 1994; Bunge M. The MindGBody Problem. A PsychoGBiological Approach. Oxford; N.GY., 1980;Сёрл Дж. Открывая сознание заново. М., 2002, и др.

6 В этом отношении показательна, например, книга Р. Рорти «ФилоGсофия и Зеркало Природы» (Новосибирск: Изд. НовосибирсGкого унGта, 1997). Отрицая эпистемологию и, прежде всего, ееобщие принципы, он, тем не менее, использует их в качествеаргументов, защищая свою позицию, отрицающую эти общиепринципы.


141

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ


Обзоры, объявления,сообщения

ОБРАЗОВАНИЕ ЭЛЕКТРОННОЙ ЭРЫ, илиЭРА ЭЛЕКТРОННОГО ОБРАЗОВАНИЯ

10 ноября 2008 г. в Государственной Думе Федерального собра�ния РФ состоялся круглый стол «Электронное обучение в России:состояние и перспективы развития». Диалог представителей властии вузовской общественности был посвящен вопросам использованияe,learning в нашей стране, его роли в построении общества, осно�ванного на знаниях.

Электронное обучение сегодня – актуальная тема как для стран,вступивших на путь построения информационного общества, осноGванного на знаниях, так и стран, которым еще предстоит это сдеGлать. Опыт зарубежных стран – США, Франции, Финляндии, ИрGландии, Республики Корея – впечатляет.

Россия сегодня, несмотря на определенные успехи, серьезно отGстает в отношении продвижения образования к стандартам инфорGмационного общества. До сих пор отсутствует стратегия развитияэлектронного обучения. Закон, принятый в 2003 г., с одной стороныпредоставил образовательным учреждениям широкие возможностидля использования дистанционных образовательных технологий, ас другой – обусловил их использование наличием соответствующихподзаконных актов. Все образовательные учреждения, используюGщие информационные и коммуникационные технологии, оказалисьвне правового поля. Недостаточные материальноGтехническая базаи уровень квалификации у преподавателей в области электронногообучения также сдерживают его развитие в России.

Светлана Сергеевна ЖУРОВА, заместитель Председателя Го,сударственной Думы РФ:

– В послании Президента России Д.А. Медеведева говорилосьо необходимости формирования образовательной стратегии «НоGвая школа», создания в сжатые сроки нового поколения образоGвательных стандартов. Международная комиссия по вопросамобразования, науки и культуры провозгласила два основных принGципа современного образования: образование для всех и образоваGние через всю жизнь. В правильности этих подходов к построениюсистемы образования трудно сомневаться. Но с точки зрения сеGгодняшних российских реалий возникает ряд проблем. ВоGпервых,

142это наши территории и плотность населения, воGвторых, проблеGма времени. На самообразование у современного специалиста нетдостаточно времени. Третья проблема – проблема денег.

Выход – использовать разнообразные формы электронного обуGчения. Задачи и цели информатизации образования предопределеGны новыми требованиями рынка труда. Запросы государства к спеGциалистам включают не только получение базовых знаний, но и возGможности, умения, навыки продуктивно использовать эти знания.Сегодня состояние информатизации отечественного образования вцелом можно охарактеризовать как начало адаптационного этапа,который не предполагает высокой интенсивности в процессе обуGчения, а подразумевает развитие навыков самостоятельной работы.Российский преподаватель и учащийся сейчас непосредственно и водинаковой степени ощущают на себе эти проблемы. Оба вынуждеGны непрерывно осваивать новые технологии, новые идеи, чтобыполучать информацию, позволяющую успешно реализовывать учебGные задачи. В наших школах появились интерактивные доски, комGпьютерные классы. Но программное обеспечение этих досок досGтаточно быстро устаревает, и преподавателю приходится самомустановиться программистом для того, чтобы обеспечивать шаг впеGред. Немногие преподаватели обладают такими навыками.

Над проблемами, которые нам предстоит решить, должна рабоGтать рабочая группа, в которую необходимо включить представитеGлей не только комитета по образованию, но и комитета по бюджету,комитета по законодательству, комитета по информатизации.

Понятно, что электронное обучение – это очень серьезныйшаг вперед. Для решения планов инновационного развития в РосGсии без современного электронного обучения не обойтись. Всеусилия должны быть подчинены одной цели – смене концепцииобразования. Оно должно быть обучением не на всю жизнь, а обуGчением в течение всей жизни.

Григорий Артемович БАЛЫХИН, Председатель Комитета пообразованию Госдумы РФ:

В Федеральной целевой программе развития образования на2006–2010 гг. в качестве одного из важнейших целевых индикаGторов выступает удельный вес численности образовательных учGреждений начального, среднего и высшего профессиональногообразования, использующих методы дистанционного обучения.Большую роль в этом процессе сыграл и приоритетный нациоGнальный проект «Образование». В его рамках в 2006 – 2007 гг. гоGсударственная поддержка оказана 6000 общеобразовательных учGреждений, внедряющих инновационные образовательные проGграммы. При этом одним из критериев конкурсного отбора являGется эффективное использование современных образовательныхтехнологий, в том числе информационноGкоммуникационных. В2007 г. завершено подключение всех общеобразовательных учебGных заведений к сети Интернет. Таким образом, доступ к сети

Обзоры, объявления, сообщения

143получили почти 14 млн. школьников и более 1,5 млн. учителей.Решается задача по разработке пакета электронных образовательGных ресурсов, охватывающего все разделы основных образоваGтельных программ, размещению их в Интернете и предоставлеGнию возможности педагогическим работникам пользоваться насвоих уроках самыми современными разработками в области инGформационных технологий. Создается коллекция электронныхобразовательных ресурсов, которая в настоящее время насчитыGвает более 40 000 единиц.

Следует учитывать, что такие факторы, как бурное развитиеглобальноGсетевых технологий, глобализация образовательногорынка и доступность постоянно расширяющихся дистанционныхобразовательных услуг, оказываемых зарубежными вузами, ставитперед нами задачу сделать Россию конкурентоспособным участниGком этого процесса. 22 ноября 2007 г. была принята Концепция разGвития дистанционного обучения в государствахGучастниках СНГ.Проблема создания единого образовательного пространства средистранGучастниц СНГ относится к категории важнейших для нашейстраны. От решения этой проблемы зависит не только объем эксGпорта образовательных услуг, но и размеры территории русскоязычGного пространства. Поддержка русского языка, а с ним и русскойкультуры за рубежами России – важная политическая задача.

Владимир Павлович ТИХОМИРОВ, Председатель Экспертно,го совета по электронному обучению и информационным техноло,гиям в образовании при Комитете Госдумы РФ по образованию, на,учный руководитель МЭСИ:

– Я предлагаю посмотреть, что происходит с электронным обуGчением за рубежом, в частности, во Франции. 25 мая 2008 г. МиниGстерство образования Франции выступило с докладом «УниверсиGтеты должны перейти в электронную эру». Все лекции переведеныв электронную форму и заменяют традиционные. Задача, которуюставит министр образования Франции, – 100% учебных материаGлов для 100% студентов. А это уже индустрия со своими стандартаGми и технологиями. Во Франции утверждают: университеты всегомира должны представлять единый образовательный комплекс.Смогут ли российские университеты вписаться в этот комплекс?

Выдвинута инициатива электронной Европы, которая предпоGлагает получение всеми компьютерных прав, реализацию онGлайнобразования, а также электронного обучения для нетрудоспособGных граждан. В Европе реализована стратегия «Электронная БоGлонья», суть которой создание виртуального образовательного проGстранство для обучения студентов из Европы и других стран.

В развитии электронного обучения выделяется общая тенденGция – ежедневное обновление учебных материалов с помощьюИнтернета, eGlearning и стандартов в области eGlearning. EGlearningЗапада – это генерация новых знаний в режиме реального времеGни. Там, где не используются технологии eGlearning, в студенчесG

Образование электронной эры...

144кие аудитории приносятся знания в среднем 11Gлетней давности,а по инженерным специальностям – 20– 25Gлетней.

Ежегодную переподготовку в нашей стране проходят всего2,5% взрослого населения. Для сравнения: в Японии этот показаGтель равен 80%, в США – 70%, в Европе– 60%. Это при том, чтоудвоение знаний сейчас идет меньше чем за год. У нас примерно70 млн. работающего населения в России. Единственно возможGное решение переподготовки – применение eGlearning, доставказнаний на рабочие места, на мобильные устройства, домой.

EGlearning сегодня становится главным инновационным инстGрументом в жизни людей, в образовании, в экономике. ИндустрияeGlearning является инициатором инновационного развития экоGномики любой страны. EGlearning прошел в своем развитии не однопоколение: заочное обучение и телерадиоуниверситеты, им на смеGну пришел Интернет, открывший широкие возможности для обGщения преподавателя и студента. С появлением огромного коGличества мобильных устройств появился mGlearning, а после него –вездесущий, всепроникающий, по выражению корейских колGлег, uGlearning. На основе этого формируется новое направление –eGlearning индустрия как новая отрасль хозяйства страны. Ни однуиз этих ступеней перепрыгнуть невозможно, только в этой посGледовательности формируется система LongGLifeGLearning, а сейGчас уже eGLongGLifeGLearning. Сегодня развивающиеся страны ужеосваивают web 2.0. Россия же законодательно и технологическинаходится на первых ступенях развития.

E�learning – это магистральное направление развития, этонить, потянув за которую можно вытащить всю систему образо�вания на новый уровень развития.

Виктор Евграфович ШУДЕГОВ, заместитель председателяКомитета Госдумы РФ по образованию:

– Тема электронного обучения сегодня архиактуальная. ИнфорGматизация образования – это наш реальный шанс выстроить новуюпрогрессивную модель отечественной системы образования. В то жевремя внедрение новых информационных и дистанционных обраGзовательных технологий не должно означать ликвидацию классичесGких образовательных технологий. Считаю, что информатизация обGразования откроет классическим технологиям второе дыхание.

Какие надо сделать шаги по оздоровлению нашей системы обGразования посредством информационноGкоммуникационных техноGлогий? Необходимо создать условия для приобретения в сжатые сроGки достаточного педагогического капитала педагогическими работGниками, чтобы педагог профессионально соответствовал высокимтребованиям сегодняшнего и завтрашнего дня. Полагаю, что возможGность доступа педагога к информационным сетям следует сегоднярассматривать как вчерашнюю возможность доступа педагога к инGформационной библиотеке. Предлагаю, воGпервых, предоставитьправо педагогическому работнику получить в образовательном учрежG

Обзоры, объявления, сообщения

145дении компьютер для использования в домашних условиях. ВоGвтоGрых, оплатить за счет бюджетных средств каждому педагогическомуработнику подключение его компьютера к Интернету. ВGтретьих, осуGществлять за счет федерального бюджета ежемесячную выплату педаGгогическим работникам за использование Интернета в районе 500рублей (это безлимитный тариф). ВGчетвертых, обеспечить постоянGно действующую федеральную или региональную систему повышеGния компьютерной квалификации педагогических работников в рамGках непрерывного образования, в том числе посредством дистанциGонных образовательных технологий. ВGпятых, создать федеральный(региональный) портал, где будет все новейшее в области преподаваGния, лучшие лекции, всевозможные образовательные новшества.ВGшестых, провести техническое оснащение классов, аудиторий, лаGбораторий в соответствии с запросами новых электронных образоваGтельных технологий. ВGседьмых, предусмотреть введение новых долGжностей в штаты школ, которые будут помогать педагогам и обучаюGщимся решать проблемы, возникающие при использовании средствинформатизации и коммуникации. Одним словом, для педагога надосоздать условия. В конечном итоге это отразится на наших детях.

Сергей Михайлович КАЛАБИН, заместитель начальника Уп,равления лицензирования, аккредитации и надзора в образованииМинистерства образования и науки РФ:

– Я хотел бы сообщить, что нормативноGправовые документыразрабатываются. Сейчас на представление Правительству готовпроект Положения о лицензировании образовательной деятельноGсти, в котором описывается и применение дистанционных обраGзовательных технологий. Образовательные учреждения, применяGющие такие технологии, могут представить в нашу службу докуGменты, заменяющие те, которые предоставляются при реализациитрадиционных технологий. То есть лицензирование становитсявозможным. Уже сейчас на рассмотрении в Министерстве образоGвания и науки находится проект поправок в Порядок применениядистанционных образовательных технологий и новые требованиялицензионной экспертизы в образовательных учреждениях, приGменяющих дистанционные образовательные технологии. Для наGшей службы и для всех нас приоритет – это качество образования.И то, какая технология применяется при обучении, не представляGет для нас большой разницы. Мы проверяем соответствие станGдарту тех знаний, которые получают студенты, и независимо отприменяемой технологии проверяем это качество.

По итогам работы круглого стола было принято решение о неGобходимости создания межотраслевой рабочей группы по вопроGсам электронного обучения и проведении нового эксперимента вобласти дистанционного образования, который требует учета соGвременных ИКТ, подходов в самой образовательной системе.

Образование электронной эры...

146Наши авторы


Гусев Станислав Сергеевич – доктор философских наук, проGфессор кафедры философии Академического физикоGтехнологиGческого университета РАН.

Дубровский Давид Израилевич – доктор философских наук,главный научный сотрудник сектора социальной эпистемологииИнститута философии РАН.

Люсый Александр Павлович – кандидат философских наук,старший научный сотрудник Российского института культуролоGги, член Союза российских писателей и Международной конфеGдерации журналистов.

Пржиленский Владимир Игоревич – доктор философских наук,профессор, заведующий кафедрой истории и философии наукиСтавропольского государственного университета.

Сагатовский Валерий Николаевич – заслуженный деятель наукиРФ, доктор философских наук, профессор кафедры онтологии итеории познания факультета философии и политологии С.GПетерGбургского государственного университета.

Смирнов Сергей Алевтинович – доктор философских наук, проGфессор, проректор Новосибирского государственного универсиGтета экономики и управления по инновационному образованию,редактор «Научных записок НГУЭУ», редактор гуманитарногоальманаха Человек.RU.

Сулимов Владимир Александрович – кандидат филологическихнаук, доцент кафедры культурологии Коми государственного пеGдагогического института, академик Международной АкадемииНаук (Русская секция).

Тульчинский Григорий Львович – заслуженный деятель наукиРФ, доктор философских наук, профессор С.GПетербургскогофилиала ГУGВысшая школа экономики.

Шелковников Андрей Юрьевич – кандидат филологическихнаук, доктор философских наук, доцент кафедры философии фаGкультета социологии, экономики и права Московского педагогиGческого государственного университета.

Эпштейн Михаил Наумович – профессор теории культуры ирусской словесности университета Эмори (Атланта, США). ЛауGреат премий Андрея Белого (1991), Лондонского Института соGциальных изобретений (1995), Международного конкурса эссеиGстики (Берлин – Веймар, 1999), «Liberty» (НьюGЙорк, 2000).

147ОГЛАВЛЕНИЯ НОМЕРОВ ЖУРНАЛА

«ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ» за 2008 г. № 1–11

«ФН» № 1АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ

� ДоминантаХ.Э. МАРИНОСЯН. Нам 50! Размышления о главном 5� Актуальное и вечноеВ.М. МЕЖУЕВ. Культурная функция философии 10� Философия и наука

В преддверии новой цивилизацииОТ РЕДАКЦИИ. На пути к нанотехнологической парадигме 25М.В. КОВАЛЬЧУК. Нанотехнология и научный прогресс 28В.Г. ГОРОХОВ. Проблема технонауки – связь науки и современныхтехнологий 33В.И. АРШИНОВ, М.В. ЛЕБЕДЕВ. Философские проблемы развитияи применения нанотехнологий 58Л.В. СЕМИРУХИН. Нанотехнологии и сознание 80В. ПРАЙД, Д.А. МЕДВЕДЕВ. Феномен NBICGконвергенции.Реальность и ожидания 97Д.А. МЕДВЕДЕВ, А.А. ПОПОВ. Молекулярные машиныЭрика Дрекслера 117

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ� Философское измерениеА.Ю. АЛЕКСЕЕВ. Определение философских зомби 126

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Обзоры, объявления, сообщенияС.Н. КОРСАКОВ. Феномен фроловских чтений 149� В Академии гуманитарных исследованийСписок книг, выпущенных издательским домом «Гуманитарий» в 2007 г. 157

«ФН» № 2ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ

� Философия и наукаНеклассическая антропология

ОТ РЕДАКЦИИ. Синергийная антропология – новая концепциячеловека 5С.С. ХОРУЖИЙ. Проблема Постчеловека, или трансформативнаяантропология глазами синергийной антропологии 10С.С. АВАНЕСОВ (Томск). Личность как синергийная конституция 32В.Н. ДРОБЫШЕВ (Санкт�Петербург). Самость и различие 47К. ШТЕКЛЬ (Австрия). Синергийная антропология и свобода 68П.Б. СЕРЖАНТОВ. Дискретное время в антропологии:исихастский опыт 82О.И. ГЕНИСАРЕТСКИЙ. Психопрактические горизонты синергии 101� Философия экономикиОТ РЕДАКЦИИ. Социокультурное пространство экономики 120И.Н. СИЗЕМСКАЯ. Философская «тайна» общественногопроизводства 121В.А. КОЛПАКОВ. Антинатуралистическая исследовательскаяпрограмма и экономическая наука 140

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Обзоры, объявления, сообщенияТретьи научноGпрактические чтения памяти Н.А. Носова 156


148«ФН» № 3

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ� Философия и наука

Конструктивизм в современной эпистемологииВ.А. ЛЕКТОРСКИЙ. Конструктивизм и реализм в эпистемологии 5В.С. ШВЫРЕВ. От классического к современному конструктивизму 10М.А. РОЗОВ. Познание и инженерное проектирование 21И.П. ФАРМАН. Конструктивизм как направление. Формированиеметода и перспективы 35Е.Л. ЧЕРТКОВА. Метаморфозы конструктивизма 47Е.О. ТРУФАНОВА. Конструктивистский подход к Я 57

Практическая философияОТ РЕДАКЦИИ. Философия долгожительства 71Я.В. ЧЕСНОВ. Ландшафт – внутренняя телесность долгожительскойкультуры абхазов 75Г.П. ЮРЬЕВ. Пиферные основания долгожительства 84И.А. ГУНДАРОВ. Влияние духовного состояния населенияна динамику смертности в России 97М.А. ПРОНИН. Личное и профессиональное долголетие:канон тибетской медицины «ЧжудGши» и виртуалистика 107

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Обзоры, объявления, сообщенияВ.А. ЛЕКТОРСКИЙ. Журналу «Вопросы философии» 60 лет! 132Н.В. МАЛЬЧУКОВА (Иркутск), А.Ю. НЕСТЕРОВ (Самара).Искусственный интеллект: философия, методология, инновации 135� Неизвестное прошлоеС.Н. КОРСАКОВ. VII Всемирный философский конгресс в историиотечественной философии (Оксфорд, 1930 г.) 138


� ДоминантаХ.Э. МАРИНОСЯН. Пространство толерантности 5� Грани толерантностиН.И. КИЯЩЕНКО. Может ли быть толерантным диалог цивилизаций? 10В.И. САМОХВАЛОВА. Идентичность, норма и пределы толерантности 26Е.В. ХЛЫЩЕВА (Астрахань). Проблема толерантности в диалогекультур 46М.С. БЕРЕЖНАЯ. Развитие толерантного сознания личностив социокультурном пространстве образования и искусства 58А.Ю. АЛЕКСЕЕВ. Проблема другого в компьютерных коммуникациях 69

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ:ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

К 125,летию со дня рождения Ивана Александровича ИльинаО.Т. ЕРМИШИН, К.Б. ЕРМИШИНА. Духовный путь и религиозноGфилософский идеал И.А. Ильина 87М.Г. ГАЛАХТИН. Право в духовном измерении личности(к характеристике философии права И.А. Ильина 101� Неизвестное прошлоеО.А. НАЗАРОВА (Германия). Философия толерантности С.Л. Франка(VIII международный философский конгресс. Прага, 1934) 106С. ФРАНК. Современная духовная ситуация и идея отрицательногобогословия 122

Оглавления номеров журнала «Философские науки» за 2008 г.

149�ДебютМ.А. МАКСИМОВ. Антисистемное движение в контексте теориисоциальной самоорганизации 128Г.А. ХАКИМОВ. МирGсистемный анализ динамики капитализма:смена парадигм и поиск альтернатив 136

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ�Рецензии, аннотации, отзывыН.И. КУЗНЕЦОВА. С.Н. Бычков. «Греческое чудо» и теоретическаяматематика. М., 2007 151


� ДоминантаХ.Э. МАРИНОСЯН. Антиподы культуры 5� Философия конфликтаЯ.С. ТУРБОВСКОЙ. Преступность. Необходимые извлеченияиз прошлого 12В.М. РОЗИН. Проблемы преступности на фоне кризиса праваи социальности 36Ю.М. АНТОНЯН. Человеческая природа и преступление 58Е.Б. КУРГУЗКИНА. Понимание преступного 77В.Е. ЭМИНОВ. Причинные комплексы преступности:криминологический анализ 93

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ:ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

� Из истории русской философииН.М. СЕВЕРИКОВА. Ипостаси духовности П.А. Флоренского 108

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ� Неизвестное прошлоеФ.Х. КЕССИДИ (Греция). Разгром генетики 121

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Рецензии, аннотации, отзывыА.Ю. ШЕЛКОВНИКОВ. Телесность мысли и мыслимость тела 134� Обзоры, объявления, сообщенияП.А. ЖУРАВЕЛЬ. Философия – Детям 157

«ФН» № 6ФИЛОСОФСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

� Гуманитарная экспертизаБ.Г. ЮДИН. Субкультура закрытых коллективов как объектнаучного исследования 5П.Д. ТИЩЕНКО, Г.П. ЮРЬЕВ. Архетипы самоорганизациимикроструктур власти 12П.Д. ТИЩЕНКО. ФилософскоGантропологический анализсамоорганизации неформальных структур власти в закрытыхколлективах 16Я.В. ЧЕСНОВ. ВиртуальноGбытийный антимир дедовщины 23Г.П. ЮРЬЕВ. Дети отката 31М.А. ПРОНИН. Человек военный: проблемы антропологическогопонимания 39О.В. ПОПОВА. Хабитусы насилия и микроструктуры власти 52С.Н. БУХАРИН. Психологический анализ и определение явления«дедовщины» 58Ф.Г. МАЙЛЕНОВА. Моббинг: насилие и аппарат власти в офисе 63


150Р.Р. БЕЛЯЛЕТДИНОВ. Элементы самоорганизации средневековогоуниверситета 69

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ� Философкая мысль: рецепция и интерпретацияОТ РЕДАКЦИИ 74Н.С. АВТОНОМОВА. Парадоксы культурной рецепции(Деррида, «метафизика» и словесные игры) 75В.В. ЛАЗАРЕВ. О «влияниях» и «заимствованиях»в истории философии 93� Гендер: история и современностьЛ.М. БОГАТОВА (Казань). Эмансипация как онтологическаятрагедия пола 113В.А. СУКОВАТАЯ (Харьков). Женщина как Другой в истории утопии 134

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Рецензии, аннотации, отзывыГ.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ (Санкт�Петербург). А.П. Люсый.Нашествие качеств: Россия как автоперевод 155


� Философия самосознанияОТ РЕДАКЦИИ. Российское самосознание: пути развития и методыисследования 5Х.Э. МАРИНОСЯН. Национальное самосознание в эпохуглобализации 9С.С. НЕРЕТИНА. Памятка о гражданском обществе 23И.Н. СИЗЕМСКАЯ. Мессианизм как форма русского самосознания 39А.Р. ГЕВОРКЯН. Национализм и космополитизм как двестороны либерализма 53

ФИЛОСОФИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА� Парадигмы цифрового мираОТ РЕДАКЦИИ. Философские проблемы постнеклассических практик 77Е.И. ЯРОСЛАВЦЕВА. Коммуникативные стратегии человекав современном мире 79В.И. БАТОВ, В.В. МУРОМЦЕВ, А.В. МУРОМЦЕВА.Виртуальная коммуникация как феномен культуры 98С.В. КУВШИНОВ. Компьютерные сети и гуманитарные науки:исторический аспект 108С.В. КРИЧЕВСКИЙ. Аэрокосмическая деятельность в XXI веке:социальноGфилософский анализ и междисциплинарный прогноз 127

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Обзоры, объявления, сообщенияН.Д. ШМЕЛЕВА, Ю.Г. РОССИУС. Проблемы российскогосамосознания в контексте межкультурного взаимодействия 143


� Философское измерениеХ.Э. МАРИНОСЯН. Национальное государство.Проблемы и перспективы в эпоху глобализации 5

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИОТ РЕДАКЦИИ. Философский форум 25� Скриптизация: откровение, укрывание и вменение бытияГ.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ (Санкт�Петербург). Скриптизация бытиякак проблема и жанр философствования 29


151А.Н. АЛЕКСЕЕВ (Санкт�Петербург). Дневник и письмо как формысоциальной коммуникации 31Г.В. ИВАНЧЕНКО. Сгибы и разрывы скриптов 48М.С. УВАРОВ (Санкт�Петербург). Исповедальный ресурсскриптографии 59Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ (Санкт�Петербург). Истории по жизникак опыт скриптизации бытия 78А.П. ЛЮСЫЙ. Скриптизация повышенной доверительности 92К.С. ПИГРОВ (Санкт�Петербург). Скриптизация авосьGбытия,или Апология интимного дневника 98С.Н. ЕГОРОВ (Санкт�Петербург). Вербализация как предпосылкаскриптизации 107М.Н. ЭПШТЕЙН (США). Homo Sсriptor: Введение в скрипторикукак антропологию и персонологию письма 124� Философский поискТ.В. БЕРНЮКЕВИЧ (Чита). «Буддизм в сравнении с христианством»В.А. Кожевникова: апологетика христианства или опыткомпаративного анализа? 146

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Обзоры, объявления, сообщенияДни Петербургской философииG2008 157

«ФН» № 9ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

� ДоминантаХ.Э. МАРИНОСЯН. Роль системы образования в формированиироссийской нации 5� Философия образованияОТ РЕДАКЦИИ. Философия общественного развития:человек, знание, понимание и сознание 23Ю.В. ГРОМЫКО. О задачах построения общества развития 24Ю.В. ГРОМЫКО. Философские аспекты практики создания будущего 27О.И. ГЛАЗУНОВА. Антропология развития 45Н.В. ГРОМЫКО. Мыследеятельностная эпистемология: новыеспособы и формы работы со знанием 55Л.Н. АЛЕКСЕЕВА. Современная герменевтика: теория и практика 72

ФИЛОСОФСКИЙ ФОРУМ� Скриптизация: откровение, укрывание и вменение бытия

Виртуальный круглый столОТ РЕДАКЦИИ. Скриптизация как проблема и жанрфилософствования 80С.Н. ЕГОРОВ (Санкт�Петербург), Г.В. ИВАНЧЕНКО,Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ (Санкт�Петербург), М.С. УВАРОВ(Санкт�Петербург), М.Н. ЭПШТЕЙН (США). Скриптизация бытия:явление нового субъекта? 81

ПАНОРАМА МИРОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ� Философская мысль: рецепция и интерпретацияВ.Н. МИРОНОВ. Ницше читает Достоевского 93Л.В. МАКСИМОВ. О месте морали в иерархии ценностей 112

ДЕБЮТА.Ф. ОЛЬХОВСКАЯ�БЛЮХЕР. Восстановительное правосудие:категория справедливости 127В.Е. КОВРЕВСКАЯ. Вперед, к высокому Средневековью! 134Е.В. ЛЕВЧЕНКО. Провиденциальные мотивыфилософскоGхудожественного творчества Н.В. Гоголя 141


152НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ

� Обзоры, объявления, сообщенияЕ.Н. ИВАХНЕНКО. Модернизация экономики и глобализация 147

«ФН» № 10ФИЛОСОФИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ

� Философское измерениеЮ.Д. ГРАНИН. «Глобальное гражданство» или «глобальная этика»? 5Ю.В. СИНЕОКАЯ. Проблема объединения Европы в контекстефилософии Ницше 21

ФИЛОСОФСКИЙ ФОРУМ� Российская культура: вызовы глобализации и массового общества

Виртуальный круглый столОТ РЕДАКЦИИ. Современная культура. Деструкция или развитие? 37Г.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ (Санкт�Петербург). Массовая культуракак воплощение гуманизма Просвещения, или Почему российскоеобщество самое массовое 38К.Э. РАЗЛОГОВ. Культура или культуры? 58В.К. КАНТОР. КультурноGфилософский национализм как провокацияимперского кризиса в России 63А.П. ЛЮСЫЙ. Глобальные ориентиры и региональные онтологиикультуры 75А.В. УЛЬЯНОВСКИЙ (Санкт�Петербург). Российская культура:мифодизайн 85М.А. ЧЕРНЯК (Санкт�Петербург). От «глянца» к «антиглянцу»:остановка по требованию 96

Рефлексируя проблемуГ.Л. ТУЛЬЧИНСКИЙ, М.А. ЧЕРНЯК, А.В. УЛЬЯНОВСКИЙ

ПАНОРАМА МИРОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ� Философская мысль: рецепция и интерпретацияА.Э. САВИН (Ханты�Мансийск). О понятии интенциональнойистории у «позднего» Гуссерля 121Н.Н. МИКЛИНА (Ставрополь). Мир А.Ф. Лосева как мир «чистогомузыкального бытия» 131С.Ю. ДРОЗДОВА (Чебоксары). Ф.Ф. Зелинский о роли римскойрелигии в генезисе европейского христианства 138

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ� Рецензии, аннотации, отзывыВ.А. ШУПЕР. Этос науки 152

«ФН» № 11ОБРАЗОВАНИЕ И ОБЩЕСТВО

� Университетское образование: формирование личности и гражданинаМеждународный опыт

ОТ РЕДАКЦИИ. Миссия университета. Философский взгляд 5А.В. ЯСТРЕБЦЕВА. Республиканский элитаризм и принцип равенствав период третьей республики во Франции 7Ж. ЛЁВО (Франция). Университет и рынок: сопоставимы ли академическая и экономическая рациональности? 21Ж. МАРТЕН (Франция). Справедливость и образовательные политикив глобальном масштабе 27М. ОБРИ�ЛЕКОНТ (Франция). Как оценивать политику в областивысшего образования: стратегический или практический аргументы 39А.И. ЗАВАЛЕЙ.Философские предпосылки исследовательского«Университета Гумбольдта» 51


153� Из истории университетской философииА.Т. ПАВЛОВ. Три ипостаси князя С.Н. Трубецкого: педагог,общественный деятель и философ 60� Школа философствованияН.В. ГРОМЫКО. Мыследеятельностный подход к обучению детейпрактике философствования 76В.М. РОЗИН. Возобновление мифа в образовании, науке и искусстве 89

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА В КОНТЕКСТЕ ВРЕМЕНИ� Миф и реальностьОТ РЕДАКЦИИ. Мифотворчество: две стратегии 105Н.С. МУДРАГЕЙ. Античный миф и его роль в возникновениифилософии 107А.В. УЛЬЯНОВСКИЙ (Санкт�Петербург). Современный социальныймиф как проект 122А.П. СИТНИКОВ, Е.В. ГРИШИН. Мифы и их роль в электоральномповедении 135

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬРецензии, аннотации, отзывы �

ОТ РЕДАКЦИИ. Два типа бытия, ментальности, культуры 144З. БИЛФЕЛД (Германия), С.Б. РОЦИНСКИЙ. Н.В. Мотрошилова.Мыслители России и философия Запада (В. Соловьев, Н. Бердяев,С. Франк, Л. Шестов) 145

PHILOSOPHY, SCIENCE, AND THE HUMANITIES, 2008.CONTENTS, №№ 1�11

«PSH» № 1MODERNITY: TOPICAL ISSUES

� DominantKH.E. MARINOSYAN. We are 50! Pondering on the point 5� Actual and EternalV.M. MEZHUYEV. Cultural function of philosophy 10� Philosophy and Science

On the Eve of a New CivilizationTHE EDITORIALS. On the Way to a NanoGTechnological Paradigm 25M.V. KOVALCHUK. NanoGTechnology and Scientific Progress 28V.G. GOROKHOV. The Problem of TechnoGScience: Connection of Scienceand Modern Technologies 33V.I. ARSHINOV, M.V. LEBEDEV. Philosophical Problems of NanoGTechnologies Development and Employment 58L.V. SEMIRUKHIN. NanoGTechnologies and Mentality 80V. PRIDE, D.A. MEDVEDEV. Phenomenon of NBICG Convergency:Reality and Expectations 97D.A. MEDVEDEV, A.A. POPOV. Eric Dreksler’s Molecular Machines 117

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT� Philosophical DimensionA.Y. ALEXEYEV. How to Define Philosophical Zombies 126

SCIENTIFIC LIFE� Surveys, Announcements, and Other InformationS.N. KORSAKOV. Phenomenon of Frolov Readings 149� Academy for research into the humanitiesBooks Published by “Humanitary” in 2007 157


154«PSH» №2

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT� Philosophy and Science

Non,classical AnthropologyTHE EDITORIAL. Synergic Anthropology: The New Conceptionof Human Being 5S.S. KHORUZHY. The Problem of PostGHuman Being, or TransformativeAnthropology as Seen by Synergic One 10S.S. AVANESOV (Tomsk). The Individual as Synergic Constitution 32V.N. DROBYSHEV (Saint�Petersburg). The Selfhood and Differences 47K. STEKL. Synergic Anthropology and Freedom 68P.B. SERZHANTOV. Discrete Time in Anthropology: Hesychast Experience 82O.I. GENISARETSKY. PsychoGpractical Horizons of Synergy 101� Philosophy of EconomyTHE EDITORIAL. SocioGcultural Space of Economy 120I.N. SIZEMSKAYA. Philosophical “Mystery” of Socialized Production 121V.A. KOLPAKOV. AntiGnaturalistic Research Programme and Economics 140

SCIENTIFIC LIFE� Surveys, Announcements, and Other InformationThe 3rd Scientific and Practical Readings in Memory of N.A. Nosov 156

«PSH» №3PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT

� Philosophy and ScienceConstructivism in Modern Epistemology

V.A. LEKTORSKY. Constructivism and Realism in Epistemology 5V.S. SHVYRYOV. From Classical Constructivism to Modern One 10M.A. ROZOV. Cognition and Engineering Design 21I.P. FARMAN. Constructivism as a Trend. Formation of Method and itsPerspectives 35Y.L. CHERTKOVA. Metamorphoses of Constructivism 47Y.O. TRUFANOVA. “Ego” as seen by Constructivism 57

Practical PhilosophyTHE EDITORIAL. Philosophy of Longevity 71Y.V. CHESNOV. Landscape: the Inner Subject of Abkhazians’ LongevityCulture 75G.P. YURIEV. Pifer Base of Longevity 84I.A. GUNDAROV. Influence of Russian Population’s Spiritual Life on theDynamics of DeathGRate in the Country 97M.A. PRONIN. Personal and Professional Longevity: Canon of“ChzhudGshi” – Tibet Medicine and Virtualistics 107

SCIENTIFIC LIFE� Surveys, Announcements, and Other InformationV.A. LEKTORSKY. “Voprosi Filosofii” magazine is 60! 132N.V. MALCHUKOVA (Irkutsk), A.Y. NESTEROV (Samara).Artificial Intellect: Philosophy, Methodology, Innovation 135� The Unknown PastS.N. KORSAKOV. The 7th World Philosophy Congress in Historyof National Philosophy (Oxford, 1930) 138

«PSH» №4MODERNITY: TOPICAL ISSUES

� DominantKH.E. MARINOSYAN. Space of Tolerance 5


155� Aspects of ToleranceN.I. KIYASHCHENKO. Dialogue of Civilizations: Can It Be Tolerant? 10V.I. SAMOKHVALOVA. Tolerance: Identity, Standards, Limits 26Y.V. KHLYSHCHOVA (Astrakhan) . Tolerance Problems in Dialogueof Cultures 46M.S. BEREZHNAYA. Development of Individual’s Tolerant Mentality inSocioGCultural Space of Education and Art 58A.Y. ALEXEEV. The Problem of “the Other” in Computer Communications 69RUSSIAN PHILOSOPHICAL THOUGHT: HISTORY AND MODERNITY

Towards the 125th Anniversary of Ivan Ilyin’s BirthdayO.T. YERMISHIN, K.B. YERMISHINA . Ivan Ilyin’s Spiritual Path andReligiousGPhilosophical Ideal 87M.G. GALAKHTIN. Law in the Individual’s Spiritual Dimension(on Ivan Ilyin’s Philosophy of Law) 101� Unknown PastO.A. NAZAROVA (Germany). S.L. Frank’s Philosophy of Tolerance(The 8th International Philosophical Congress. Prague, 1934) 106S.L. FRANK . Today’s Spiritual Situation and the Idea of Negative Theology122� DebutM.A. MAXIMOV. AntiGSystem Movement in the Context of the Theoryof Social Synergetics 128G.A. KHAKIMOV. WorldGSystem Analysis of Capitalism Dynamics:the Changes of Paradigms and the Quest for Alternatives 136

SCIENTIFIC LIFE� Reviews, annotations, and feedbacksN.I. KUZNETSOVA. S.N. Bychkov. “Greek Miracle” and TheoreticalMathematics”. Moscow, 2007 151


� DominantKH.E. MARINOSYAN. Antipodes of Culture 5� Philosophy of CriminalityY.S. TURBOVSKOY. Criminality: Essential Lessons of the Past 12V.M. ROZIN. Criminality Problems on the Background of Lawand Sociality Crisis 36Y.M. ANTONYAN. Hunan Nature and Crime 58E.B. KURGUZKINA. Crime: What Does It Mean? 77V.E. EMINOV. The Reasons of Crime: Criminological Analysis 94

RUSSIAN PHILOSOPHICAL THOUGHT:HISTORY AND MODERNITY

� From the History of Russian PhilosophyN.M. SEVERIKOVA. P.A. Florensky’s hypostases of Spiritual Life 109

PHILOSOPHY AND CULTURE:THE TEMPORAL CONTEXT

� The Unknown PastPh.Kh. KESSIDI (Greece). Abolishment of Genetics 122

SCIENTIFIC LIFE� Reviews, Annotations, and FeedbackA.Y. SHELKOVNIKOV. Corporeity of Thought and Thinking of Body 134� Surveys, Announcements, and Other InformationP.A. ZHURAVEL. Phylosophy for Children 157


156«PSH» № 6

PHILOSOPHICAL DIMENSION� Humanistic ExaminationB.G. YUDIN. Subculture of closed groups: object to be researched 5P.D. TISHCHENKO, G.P. YURYEV. Archetypes of SelfGorganizationof power microstructures 12P.D. TISHCHENKO. Philosophical/anthropological analysisof selfGorganization of informal power structures in closed groups 16Y.V. CHESNOV. Virtual/real antiworld of «dedovshchina»(violence in army) 23G.P. YURIEV. Children of corruption 31M.A. PRONIN. A military man: problems of anthropological conception 39O.V. POPOVA. Habiti of violence and microstructure of power 52S.N. BUKHARIN. Psychological analysis and definitionof «dedovshchina» 58F.G. MAILYONOVA. Mobbing: Violence and power bodies in offices 63P.P. BELYALETDINOV. The elements of selfGorganizationof medieval universities 69

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT� Philosophical thought: reception and interpretationN.S. AVTONOMOVA. Paradoxes of cultural reception(Derrida, «Metaphysics» and language games) 75V.V. LAZAREV. On influences and «adoptions» in the historyof philosophy 93� Gender: History and ModernityL.M. BOGATOVA (Kazan). Emancipation as ontological tragedy of gender 113V.A. SUKOVATAYA (Kharkov). The woman as «Another»in the history of Utopia 134

SCIENTIFIC LIFE� Reviews, annotations, and feedbacksG.L. TULCHINSKY (St. Petersburg). A.P. Lyusy Invasion of qualities:Russia as autotranslation 155


� Philosophy of Self�consciousnessTHE EDITORIAL. Russian SelfGconsciousness: Ways of Developmentand Methods of Research 5KH.E. MARINOSYAN. National SelfGconsciousness in the Age ofGlobalization 9S.S. NERETINA. Memorandum on Civil Society 23I.N. SIZEMSKAYA. Messianism as a Form of Russian SelfGconsciousness 39A.R. GEVORKYAN. Nationalism and Cosmopolitism: Two Sidesof Liberalism 53

PHILOSOPHY OF INFORMATION SOCIETY� Paradigms of the Digital WorldTHE EDITORIAL. Philosophical Problems of PostGnonclassical Practices 77Y.I. YAROSLAVTSEVA. The Man’s Communicative Strategiesin Today’s World 79V.I. BATOV, V.V. MUROMTSEV, A.V. MUROMTSEVA.The Virtual Communication as a Culture Phenomenon 98S.V. KUVSHINOV. Computer Networks and the Humanities:Historical Aspect 108S.V. KRICHEVSKY. Airspace Space Activities in the 21st Century:SocioGPhilosophical Analysis and Interdiscipline Forecast 127


157SCIENTIFIC LIFE

� Reviews, Announcements, and Other InformationN.D. SHMELYOVA, Y.G. ROSSIUS. The Problems of RussianSelfGconsciousness in the Context of Cultures Interaction 143


� Philosophical DimensionKH.E. MARINOSYAN. National State, Problems and Prospectsin the Age of Globalization 5

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXTTHE EDITORIAL. Philosophical Forum 25� Scriptization: Revelation, Concealment, and Inspiration of BeingG.L. TULCHINSKY (Saint Petersburg). Scriptization of Being as a Problemand a Genre of Philosophizing 29A.N. ALEXEEV (Saint Petersburg). Diary and Letter as a form of SocialCommunication 31G.V. IVANCHENKO. Bends and Fractures of Scripts 48M.S. UVAROV (Saint Petersburg). Confessional Resource of Scriptography 59G.L. TULCHINSKY (Saint Petersburg). Life Stories as an Experienceof Scriptization of Being 78A.P. LYUSY. Scriptization with Increased Trust 92K.S. PIGROV (Saint Petersburg). Scriptization of OffGChance Being,or Apologia of an Intimate Diary 98S.N. YEGOROV (Saint Petersburg). Verbalization as PreGconditionof Scriptization 107M.N. EPSTEIN (USA). Homo Scriptor: Introduction into Scriptoricsas Anthropology and Personology of Writing 124

PHILOSOPHICAL SEARCHT.V. BERNYUKEVICH (Chita). “Buddhism in Comparisonwith Christianity” by V.A. Kozhevnikov: Apologetics of Christianity orExperience of Comparative Analysis? 146

SCIENTIFIC LIFE� Surveys, Announcements, and Other InformationThe Days of Saint Petersburg PhilosophyG2008 157

«PSH» № 9RUSSIA: EDUCATION PROBLEMS

� The DominantKH.E. MARINOSYAN. Education System’s Role in the Formationof the Russian Nation 5� Philosophy of EducationTHE EDITORIAL. Philosophy of Society Development: the Man,Knowledge, Comprehension and Mentality 23Y.V. GROMYKO. Building of Developing Society: the Main Goals 24Y.V. GROMYKO. Philosophical Aspects of Creating the Futurein Practice 27O.I. GLAZUNOVA. Antropology of Development 45N.V. GROMYKO. Epistemology of Thinking Activity: New Ways and Formsof Working with Knowledge 55L.N. ALEXEEVA. Current Hermeneutics: Theory and Practice 72


158PHILOSOPHICAL FORUM

� Scriptization: Revelation, Concealment and Inspiration of BeingVirtual Round,Table

THE EDITORIAL. Scriptization as a Problem and a Genreof Philosophizing 80C.N. YEGOROV (Saint Petersburg), G.V. IVANCHENKO,G.L. TULCHINSKY (Saint Petersburg), M.S. UVAROV (Saint Petersburg),M.N. EPSTEIN (USA). Scriptization of Being: the Appearingof a New Subject? 81

PANORAMA OF THE WORLD PHILOSOPHICAL THOUGHT� Philosophical Thought: Reception and InterpretationV.N. MIRONOV. Nietzsche Reads Dostoyevsky 93L.V. MAXIMOV. The Place of Morals in the Values Hierarchy 112

DEBUTA.F. OLKHOVSKAYA�BLYUKHER. Rehabilitating Justice: Categoryof Rightness 127V.Y. KOVREVSKAYA. Forward, to The High Middle Ages? 134Y.V. LEVCHENKO. Providential Themes as a Philosophical Aspectof N.V. Gogol’s Creation 141

SCIENTIFIC LIFE� Surveys, Announcements, and Other InformationY.N. IVAKHNENKO. The Updating of Economy and the Globalization 147

«PSH» № 10PHILOSOPHY AND POLITICAL SCIENCE

� Philosophical DimensionY.D. GRANIN. “Global Citizenship” or “Global Ethics”? 5Y.V. SINEOKAYA . The Problem of Europe Consolidation in the Contextof Nietzsche’s Philosophy 21

PHILOSOPHICAL FORUM� Russian Culture: Challenges of Globalization and Mass Society

Virtual Round,TableTHE EDITORIAL. Culture Today. Destruction or Development 37G.L. TULCHINSKY (Saint Petersburg). Mass Culture as Realizationof Enlightenment Humanism, or Why Is the Russian Societythe Most Mass 38K.E. RAZLOGOV . Culture or Cultures? 58V.K. KANTOR. Cultural and Philosophical Nationalism as a Provocationof the Crisis of Russian Empire in the Late 19th – Early 20th Centuries 63A.P. LYUSY. Global Landmarks and Regional Ontologies of Culture 75A.V. ULYANOVSKY (Saint Petersburg). Russian Culture: Design of Mythes 85M.A. CHERNYAK (Saint Petersburg). From “Gloss” to “AntiGGloss”:Request Stop 96

Back to the ProblemG.L. TULCHINSKY, M.A. CHERNYAK, A.V. ULYANOVSKY 109

PANORAMA OF THE WORLD PHILOSOPHICAL THOUGHT� Philosophical Thought: Reception and InterpretationA.E. SAVIN (Khanty�Mansysk). Intentional History Interpretedby “Late” Gusserl 121


159N.N. MIKLINA (Stavropol). A.F. Losev’s World as the Worldof “Pure Musical Being” 131S.Y. DROZDOVA (Cheboksary). F.F. Zelinsky on the role of AncientRome Religion in Genesis of European Christianity 138

SCIENTIFIC LIFE� Reviews, Annotations, and FeedbacksV.A. SHUPER. Ethos of Science 152«PSH» № 11

EDUCATION AND SOCIETY� University Education: Forming a Personality and a Citizen

International ExperienceTHE EDITORIAL. The University Mission; the Philosopher’s Point of View 5A.V. YASTREBTSEVA. Republican Egalitarism and the Principle of Equalityin France in the time of the Third Republic 7G. LAUVAU (France). University and Market Economy: Can We CorrelateScientific and Economic Reason? 21J. MARTIN (France). Justice and Educational Politics in the Global Scale 27M. AUBRY�LECOMTE (France). How to Evaluate the Higher EducationPolitics: Strategic or Practical Arguments? 39A.I. ZAVALEY. Philosophical Premises of the Research“Humboldt University” 51� From the History of University PhilosophyA.T. PAVLOV. Three Hypostases of Prince S.N. Trubetskoy: Educator,Public Figure and Philosopher 60� School of PhilosophizingN.V. GROMYKO. MindGcreating approach to education of childrenin philosophizing 76V.M. ROZIN. Revival of Myth in Education, Science and Art 89

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT� Myth and RealityTHE EDITORIAL. Myth Creation: Two Strategies 105N.S. MUDRAGEY. Antic Myth and its Role in the Birth of Philosophy 107A.V. ULYANOVCKY (Saint Petersburg). Today’s Social Myth as a Project 122A.I. SITNIKOV, E.V. GRISHIN . Mythes and their Rolein Electorate’s Choice 135

SCIENTIFIC LIFE� Reviews, Annotations, and FeedbackTHE EDITORIAL. wo Types of Being, Mentality, and Culture 144S. BILFELD (Germany), S.B. ROTSINSKY. N.V. Motroshilova. “Thinkersof Russia and Western Philosophy” (V. Solovyov, N. Berdyaev,S. Frank, L. Shestov) 145


160CONTENTS

PHILOSOPHICAL FORUM

The Virtial Round,Table

Humanitarian Paradigm �

Modern Format

THE EDITORIAL Humanitarity and humanitarianKnowledge: searching fornew entity 5

G.L. TULCHINSKII (S.�Petersburg) Humanitarity vs. Humanism 7

S.S. GUSEV (S.�Petersburg) Humanistic Cognition: fromuniversal values to standardbehaviour 19

M.N. EPSTEIN (USA) Constructive potential of theHumanistics: Can they changewhat research? 34

V.A. SULIMOV (Syktyvkar) Personological Verticaland PostGmodern Texts 54

A.Y. SHELKOVNIKOV Senses without Semiosis 70

А.P. LYUSY New Space of Thought 80

S.A. SMIRNOV (Novosibirsk) Dictionary of Anthropology ofTransition 97

Reflexing on the Problem �

S.S. GUSEV, 119A.Y. SHELKOVNIKOV,G.L. TULCHINSKII,V.A. SULIMOV,V.N. SAGATOVSKII (S.�Petersburg),V.I. PRZILENSKII (Stavropol)

PHILOSOPHY AND CULTURE: THE TEMPORAL CONTEXT

Classics and Modernity �

D.I. DUBROVSKII On the classical approachto Mentality Problem.Actual Aspects 132

SCIENTIFIC LIFE

Reviews, announcements �

and other information

Education in Electronics Ageor Electronics Education Age 141�

On Our Authors 146


ФН - emory universityМ.Н. ЭПШТЕЙН Конструктивный потенциал...

Documents