- 1 -

СТУПЕНЬКИ К СЧАСТЬЮ

ЧАСТЬ 1. ДЕТСТВО

- 2 -

СОДЕРЖАНИЕ

*** ...................................................................................................................................... Error! Bookmark not defined.

КНИГА 1. ДЕТСТВО ......................................................................................................................................4

ЧАСТЬ I .........................................................................................................................................................................4

ГЛАВА 1. ПЕРВЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ........................................................................................................................... 4 СЧАСТЬЕ РЕБЕНКА .................................................................................................................................................................................. 4 СЕМЕНА ТВОРЧЕСТВА ........................................................................................................................................................................... 4 ТРИ КИТА И ОДНА ЧЕРЕПАХА ............................................................................................................................................................. 6 РЮКЗАЧОК ............................................................................................................................................................................................... 11 ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ ................................................................................................................................................................................... 13 ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ШКОЛЕ ...................................................................................................................................................................... 15

ГЛАВА 2. СРЕДНЯЯ ШКОЛА ........................................................................................................................................... 16 ПИОНЕРСКИЙ ГАЛСТУК ...................................................................................................................................................................... 16 ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ ................................................................................................................................................................................... 18 МОИ ПРОБЛЕМЫ .................................................................................................................................................................................... 21 ЭПИЛОГ к первой части........................................................................................................................................................................... 25

ЧАСТЬ II .....................................................................................................................................................................27

ГЛАВА 5. СТАРШАЯ, или НОВАЯ ШКОЛА ................................................................................................................. 27 8 «А» ........................................................................................................................................................................................................... 27 БЫТЬ СОБОЙ ............................................................................................................................................................................................ 28 ИСКУССТВО РАЗВИВАТЬ САМООЦЕНКУ ........................................................................................................................................ 31 КНИЖКА С КАРТИНКАМИ ................................................................................................................................................................... 35 ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ ...................................................................................................................................................................................... 37 ВЛЮБЛЕННОСТЬ И ЖЕНСТВЕННОСТЬ ............................................................................................................................................ 44 ЭПИЛОГ ко второй части ......................................................................................................................................................................... 47

- 3 -

пролог

У меня есть любопытное свойство: я не забываю выводы, сделанные после каждого, самого, казалось бы,

незначительного случая в своей жизни. А еще я помню все свои детские ощущения, связанные с ними. И теперь,

когда вы, мои дети, проходите те же уроки, я вспоминаю свои ощущения и выводы, и понимаю ваши чувства.

Вспоминая «язык ребенка», я общалась с вами, когда вы были маленькими. На «языке подростка» я общаюсь с вами

сейчас. Все годы супружества я любовно учу мой любимый «иностранный язык» - «язык мужчин», и стараюсь со

всеми мужчинами говорить именно на нем. А недавно я начала изучать «язык моей души» - оказалось, есть и

такой…

Возможно, поэтому, с кем бы и где бы я ни находилась, мне отлично удается ладить с малышами, меня

осыпают каверзными вопросами младшие школьники, пытаются застать врасплох и задать деликатный вопрос

подростки… И я обожаю общаться с мужчинами. Именно общаться - ведь они совсем по-другому мыслят и

чувствуют, а это так интересно! Стараться с каждым говорить на его языке – это ключевое условие для

взаимопонимания.

Я – счастливая маленькая Женщина. Я умею быть счастливой и чувствовать Счастье. Важно ведь и то, и

другое. Кто-то умеет добиваться цели, но не чувствует радости ни от результата, ни от процесса. А кто-то наоборот,

отлично ладит с чувствами, но вот «добиваться»…

Многие люди счастливы в своей творческой реализации: они отличные профессионалы и получают

удовольствие, занимаясь любимым делом. Что-то может не получаться, где-то разгорелся конфликт, и ноги

подгибаются от усталости, - но им НРАВИТСЯ такая жизнь! А многие ли счастливы дома? Любимый человек, дети,

родители, быт, наконец…

Я сама «встала на ноги», в 16 лет навсегда уехав из родного города в Ленинград – город моей мечты., а вот

уже и вам, моим детям, почти столько же... Взаимопонимание, терпение, умение любить и выражать свою любовь,

умение радоваться жизни и быть счастливой – вот лишь некоторые чувства и качества, которым я научилась за это

время. Мои ступеньки к Счастью.

Девочка моя, я пишу эту книгу для тебя. Ты любишь, когда я рассказываю тебе свои истории и объясняю, как

они изменили мою жизнь. Как из каждого незначительного события, будто из зернышка, произрастало мое будущее.

И к какому счастью меня приводили, в конечном итоге, мои трудности и горести.

Говорят, у сильных матерей вырастают слабые дети. Я хочу видеть тебя счастливой. Мудрой женой, любящей

матерью, женственной и обаятельной женщиной и очень-очень творческой – кем? – не знаю, но состоявшейся

личностью.

Все, что я могу для тебя сделать – это дарить тебе свою любовь, помогать разобраться в себе – в твоих

чувствах, взаимоотношениях с людьми, в твоих склонностях и талантах, и конечно, в твоем призвании. Для этого у

меня есть только три инструмента: моя любовь, моя наблюдательность и мой личный опыт. Вот этот последний я и

хочу подарить тебе в этой книге.

Эта книга будет похожа на меня. Где-то она будет веселой, где-то – тихой и романтической, где-то – смелой, а

где-то и наоборот. Где-то нравоучительной, возможно, но это только от того, что я боюсь, ох, как боюсь, чтобы ты

не повторила моих самых больших ошибок в жизни, которые так легко совершить. И в такие моменты я прошу тебя

о снисходительности к своей матери.

«Она идет по жизни смеясь» - это про меня. Такой меня видят почти все люди. Я же хочу, чтобы вы с Артемом

увидели меня такой, какая я есть. Увидели, чего стоит сильной женщине ее сила. И чтобы вы увидели, что

успешные, счастливые, сильные люди вокруг вас – такие же, как вы. И что в ваших силах стать такими –

счастливыми, сильными и успешными.

Удачи вам!

- 4 -

КНИГА 1. ДЕТСТВО

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1. ПЕРВЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

СЧАСТЬЕ РЕБЕНКА

Интересно: все дети обожают спальню родителей (и особенно – их кровать) так, как обожали мы с братом?

Магическое притяжение этого места не поддается анализу, но валяться на ней с родителями, бороться друг с

другом, швыряться подушками, делать друг другу массаж и дурачиться тысячью иных способов, да и просто лежать

и мечтать – вот оно, счастье! Оно полное и бескрайнее.

Мое первое воспоминание начинается именно с этой кровати.

Тихий день, а, может, вечер. Здесь вся семья: папа, мама, я и мой братик. Сколько мне лет, я не знаю. Но

только я пытаюсь выговорить букву «р», а она мне никак не дается. Моя мама снова и снова объясняет и

показывает, как нужно завернуть язык вверх к нёбу, но только эти манипуляции приводят меня к всё той же «л».

Очень тихо, а ведь, наверное, мне около трех лет, не больше, т.к. я очень рано стала говорить. Стало быть, Марку

– всего год, и он всегда был такой шибутной! А я помню вот эту тишину, и неспешный разговор с мамой о букве

«р», и волны бескрайнего моря счастья…

Удивительно все-таки! Мои родители старались каждую свободную минуту, вечер, каждый праздник

превратить в фейерверк, чтобы мы, их дети, могли назвать свое детство счастливым. И все их усилия не прошли

даром - это, действительно, было здорово. Но нам не дано понять, что запомнит ребенок как «счастье».

Вчера мы с тобой смотрели наши старые фотоальбомы, и знаешь, что? Твои воспоминания, твои «яркие

моменты» – я их почти не помню. Зато ты помнишь тапочки-собачки, подарок дедушки на день рождения, а ведь

тебе тогда исполнилось всего два года! Ты помнишь все свои платья… Я твои платья, конечно, помню тоже. Но вот

свое платье помню только одно – голубое, с белым кружевным фартучком, на котором был нарисован забавный

ярко-желтый цыпленок. Я носила его в 5 лет, а других платьев дошкольного возраста, да и другой одежды, я не

помню. А ведь тогда мой папа ходил не просто «в море», а за границу, и меня одевали как куколку! Но я этого

совсем не помню, так жаль…

Каждый Новый Год в детском саду ты гордилась своими «нарядами» - обычными платьями, которые я

обшивала дождиком и всякими блестками. Они казались тебе изумительными, ты и сейчас вспоминаешь о них с

восхищением. А я помню совсем другое – как на фоне нарядов других детей мои «самоделки» стали смотреться

жалкими, и как я мучилась угрызениями совести из-за того, что мы с папой не могли купить вам такую красоту…

СЕМЕНА ТВОРЧЕСТВА

Смешно, но всё, что я помню из детского сада – это то, что в группе было два близнеца – Саша и Алеша. Мы

потом вместе учились в школе. А больше ничего – ни игрушек, ни праздников. Осталась смутная неприязнь к

манной каше, но бог ее знает, откуда она взялась. Все как в тумане.

Яркое «детсадовское» воспоминание во мне живет только одно.

Тридцать «пингвинят» вышли на вечернюю прогулку. Скудный инвентарь детской площадки нам с лихвой

компенсировало снежное изобилие, и потому все малыши привычно заняты «делом».

Но однажды случилось чудо: к нам пришли наши папы!!! И обычный будний вечер в миг обернулся ярким

праздником.

Папы взяли лопаты, и в считанные полтора-два часа сделали нам что? Не-ет, не обычную горку, ведь среди

пап был и мой папа – великий выдумщик! Поэтому на нашей площадке поселилась горка-«гигантская черепаха», а

еще длинный плоский смешной «крокодил». Мы все пытались помогать (хотя нам не слишком-то давали). Но как

малыши могут заниматься чем-то своим, если их папы совсем рядом заняты столь интересным делом!? Потом

нам выдали воду и краску, и крокодил стал зеленым, а черепаха какой-то красноватой (наверное, коричневой краски

не было). Конечно, папы и простую горку соорудили (для этого их и позвали) - но в ней не было бы ничего

особенного, горка как горка. Мы на ней даже почти не катались.

А вот горка-черепаха… такая огромная… С ее панциря можно было скатываться во все стороны!!! Она

простояла всю зиму, и каждый день я с гордостью «здоровалась с черепахой» - так, словно мой папа не слепил ее из

снега, а принес из дома. И словно она – наше с ним, собственное, живое существо…

Я и сегодня помню переполнявшую меня гордость за то, что у меня такой папа. Что он придумал для нас то,

чего никто до него не придумывал.

А может… Я вдруг вспомнила, как мы с вами стали лепить сказочных персонажей вместо обычных

снеговиков, и даже затеяли однажды Конкурс снежных скульптур… Может, потому они и появились в вашем

детстве, что когда-то в моем были одна гигантская черепаха и один смешной крокодил?

Семена творчества, зачатки умения мыслить не стандартно…

- 5 -

Я вспоминаю тот пустяковый случай и яркий след благодарности, который он оставил в моей душе - и мне

видится, что Творчество родителей (да и вообще всё, что они для нас делают: о чем говорят, чем занимаются с нами,

как обучают и даже как наказывают) – такое живое… И семена… Прямо как у дерева. Дерева Творчества.

Время от времени зачатки разных идей зреют в душах родителей - и какие-то умирают, а какие-то дают плоды.

Дети получают эти плоды, радуются им, наслаждаются их вкусом и… сочный вкус мякоти остается в их

воспоминаниях, а семена оседают в душе.

Дерево Творчества… Дерево, вкус плодов которого забыть невозможно. Вкус счастливого детства…

Пройдут годы. Дети вырастут, у них появятся свои семьи… И однажды те семена дадут всходы, и вырастут в

новые Деревья - плодами которых будут наслаждаться уже их дети…

А еще я думаю вот о чем. Люди часто говорят о творчестве как о таланте, мол, кому-то «дано», а кому-то нет.

Наверное, я и сама бы так думала, если бы не мой папа – потому что у него по части творчества были выдающиеся

способности. Он умел это сам – и научил нас. Он из любой домашней работы мог извлечь удовольствие, из

обычного дня - сделать праздник. Он не умел жить скучно и пресно, и рядом с ним наша жизнь превращалась в

фейерверк.

Я расскажу тебе, как это было.

Во-первых, папа все время импровизировал - и, импровизируя, не боялся быть смешным.

Он очень любил музыку. Когда-то он приложил немало труда, чтобы создать ту фонотеку, на которой мы

выросли. «Битлз», «АББА», «Роллинг стоунз», и все то, что сегодня называется «ретро 80-х», у нас было уже

тогда, и музыка в нашем доме была практически членом семьи.

Помню, я болталась по комнате, когда заиграла биттловская «Rock-and-Roll music». Внезапно папа схватил

меня за руки и потащил танцевать - и это было весело, потому что он не только танцевал, но еще смешно и

пластично импровизировал. Например, изображал «Битлов» на сцене, или разыгрывал сцены из их песен…

А однажды, когда мы просто баловались и магнитофон заиграл «Богатырскую силу», папа вскочил с дивана и

комично так замаршировал по кругу, изображая из себя богатыря. Мы с Марком засмеялись и присоединились к

нему:

…Это надо нам жить красиво, эх!

Это надо нам жить раздольно!

Богатырская наша сила,

Сила духа! И сила воли…

Мы ходили по кругу, надувшись, как индюки – это должно было означать «силушку богатырскую», и по-

боксерски махали руками. Нам было ужасно весело…

Он превратил игру «в лошадки» в «Обуздание мустанга». Наш «конь» был совершенно диким, и в попытках

скинуть седока выкидывал самые разные «коленца»: ходил «иноходцем», «припадал на передние ноги», взбрыкивал

задом и вставал на дыбы. Иногда он был «мирной лошадью», но тогда уж – цирковой, ведь так веселее. Мы

смеялись и изо всех сил держались за его шею и плечи, а мама сидела на диване и хохотала до слез.

Он делал нам веселые массажи, вместо йодной сеточки от кашля рисовал на спинах забавные картинки, а на

Новый год устраивал театрализованные представления и поиск подарков в стиле квест.

Во-вторых, мой папа никогда и ни чем не занимался без настроения. То есть - вдохновения.

Он ходил в море, и с каждого рейса привозил пачку рационализаторских предложений, которые методично

оформлял здесь, на берегу, весь свой отпуск. Инженерные новации всегда сопровождались разнообразными

чертежами, которые получались у него бесподобно! Он чертил так, как гурман пробует какое-нибудь фуа-гра или

суп из акульих плавников.

Ватман разных размеров, остро отточенные карандаши, черные чернила и несколько плакатных перьев

аккуратно разложены на столе. Папа берет лист и, что-то мурлыкая, почти пританцовывая, начинает чертить.

Я сижу напротив него с очень серьезным, задумчивым видом. Папа разрешает мне брать его перья и рисовать ими

на своих листочках, что я и делаю: я тоже черчу. Линии и дуги причудливо переплетаются на папином чертеже.

Какие-то шестерёнки, шары, кольца – ничего не понятно, но эта предельная концентрация, эти точнейшие,

выверенные до миллиметра движения рук рождают во мне такую торжественность и умиротворение, что я

невольно ощущаю себя участником какого-то шаманства, в котором я – ученик, а он - Мастер.

Вообще, папа всё делал «вкусно», было в нем что-то глубоко сибаритское. Если он запекал мясо или готовил

свой коронный суп-харчо – это стоило видеть. Он это блюдо, еще совершенно не готовое, прямо-таки предвкушал.

Он причмокивал, разделывая мясо, пританцовывал, помешивая суп, и аппетитнейшие «М-мм!» и «Ах!» неслись из

кухни задолго до готовности. И, надо сказать, блюда всегда отвечали ему взаимностью. У меня даже

складывается ощущение, что они наполнялись особенным вкусом под воздействием папиных «мантр».

Настроение на уборку он поднимал нам с помощью веселой и динамичной музыки. И мы пылесосили и

вытирали пыль, подпевая и пританцовывая.

Настроение на генеральную уборку создавалось с помощью музыки еще более динамичной и очень громкой:

папа открывал настежь окно, ставил магнитофон на подоконник и включал громкость на «максимум». Не знаю,

почему, но всё это рождало во мне какое-то мистическое единство с нашим двором и, действительно, чрезвычайно

поднимало настроение, отчего генеральная уборка где-то даже превращалась в праздник.

- 6 -

Я знала эту его особенность, и прежде чем просить о чем-либо, создавала «нужную атмосферу»: готовила чай,

приносила табуретки и инструменты, включала его любимую музыку.

И, в-третьих, он был идейным вдохновителем и организатором всего семейного досуга. Это была его роль,

роль как отца и главы семейства, и он отдавался ей с большим удовольствием.

Осенью он брал нас в поход за грибами, зимой катался с нами на санках, лыжах или коньках. Сколачивал

дворовые хоккейные команды и возил нас в бассейн…

Но больше всего я вспоминаю тихие зимние вечера, когда мы играли в настольные игры. Те часы были полны

удивительного очарования и уюта - тихого, милого и такого «домашнего» Счастья…

- Сыграем в нарды? – предлагает папа. Маме, конечно - потому что в нарды они обычно играли вдвоем.

Можно сказать, это была своего рода семейная традиция.

- Давай, но с одним условием: я выиграю! – ставит свое непременное условие мама. Я ее понимаю: да, она

играет прекрасно - но зачем же всё удовольствие портить проигрышем? Лучше уж сразу договориться на

старте…

Мы сбегаемся к родителям в предвкушении интересного зрелища. Игру папа сделал сам - из стеклоткани,

эпоксидной смолы и неведомых мне красителей. Доска цвета слоновой кости, шашки с удобными выемками для

пальцев, половина того же цвета, а половина – темные, почти черные. И шашки, и сама доска едва различимо

мерцают в свете люстры.

Родители всегда играют очень азартно и сосредоточенно. Знаешь, так котята следят за бантиком на

ниточке, прыгающим у их лап: ушки навострят, все внимание – на бантике и только мордочка поворачивается

туда-сюда, повторяя движения приманки. Сочно стучат кости, щелкают передвигаемые по полю шашки,

болельщики подсказывают ходы своим кумирам… Всё наше детство нарды были нашим «футболом», а мы – его

«фанатами»…

Вот так, шаг за шагом, папа учил нас главному правилу творческой и интересной жизни:

Творческая муза – это ребенок. Она бежит от слова «надо», но с удовольствием

«прибегает» на хорошее настроение и желание «сделать что-нибудь интересное». И

тогда:

1. Из любой, самой обычной вещи всегда можно сделать что-нибудь необычное.

2. А любой день можно превратить в праздник.

И у него получилось: мы с братом – большие любители санок и коньков, походов и снежных скульптур,

веселых игр и конкурсов, и всевозможных импровизаций.

Правда, когда я выросла, вышла замуж и у нас родились дети, я узнала, что и этого не достаточно.

Это был Новый год. Мой первый Новый год, который я провела не с родителями и не с друзьями, а «в узком

кругу семьи» - с мужем и детьми. Я привычно предвкушала, как будет весело и интересно…

А получился тусклый вечер за столом у телевизора.

Я испытала шок. Я никогда не думала, что разница между праздником с программой и без может быть

настолько огромна. Я поняла, что придумывать конкурсы и подарки очень просто лишь рядом с кем-то. С кем-то,

кто возьмет на себя ответственность сделать из праздничной даты – Праздник.

Я поняла, что роли поменялись, что теперь я и есть этот самый «кто-то». И что если я хочу и дальше жить

ярко и празднично, то… увы, мне это и придумывать. И тут меня как каменной плитой придавило – так явно на мои

плечи легла Ответственность.

Конечно, со временем ко мне присоединились и папа, и вы, и наши друзья. Да и той «плиты» уже давно нет:

некогда такая непривычно-тяжелая, она постепенно становилась все легче и привычнее… Но тот, самый Первый

Шаг на пути к семейному творчеству – ох, как трудно было мне сделать!

Так я узнала еще одну истину:

Творческими люди не только рождаются – ими становятся. Творческому взгляду на жизнь

можно учиться также, как и любому другому. Это мастерство, это самый обычный навык.

И, как бывает с любым мастерством, самое сложное здесь – это впервые придумать и сделать

что-нибудь самому.

ТРИ КИТА И ОДНА ЧЕРЕПАХА

А вот наша мама была совсем другой – и, на самом деле, это тоже было здорово.

Папа чаще всего организовывал семейный досуг - быть может, потому что дома он был в отпуске. А может,

просто потому, что обычно это лучше удается папам, чем мамам.

Но у мам своя роль – они создают наши будни, задают некий ритм повседневности и работы. Они помогают

делать уроки, учат гладить и зашивать свои вещи. Они ставят нам банки и делают молоко с медом, когда мы болеем.

Они учат нас мириться, когда мы ссоримся.

- 7 -

И так день за днем: помогают, учат, лечат, утешают, советуют… одним словом, воспитывают.

Вообще-то, по части креативности наша мама ничуть не отставала от папы. А может, даже превосходила его –

потому что, согласись - творчески решать проблемы гораздо труднее, чем творчески отдыхать…

Современные психологи говорят, что все маленькие дети хоть один раз в жизни, но бывают воришками.

Тридцать лет назад никто об этом не знал, и мои родители просто боялись, что в нас могут развиться дурные

наклонности, а потому наказывали сурово. Хотя случаи были, прямо скажем, банальные и пустяковые.

В тот день мы с Марком играли в гостях в игру «Рыболов». Сейчас она стала механической, рыбки кружатся

на «карусельке», и их ротики то открываются, то закрываются. А тогда рыбки просто разбрасывались по

картонной коробке и без проблем ловились «удочкой». Ничего особенного, как видишь - но меня эта игра привела в

такой неописуемый восторг, что я не удержалась и прихватила ее с собой.

Тем же вечером родители девочки позвонили маме и сказали, что ее дети – воры, потому что у них пропала

игра. Мою нехитрую «нычку» быстро нашли, ну и… По «тарифу» - десять ударов ремнем.

Ах, если бы родители знали, как трудно малышу удержаться от манящего блеска всех этих нехитрых, но таких

недоступных сокровищ! И как на самом деле быстро он «наедается» краденым…

Сейчас я думаю, как бы следовало правильно поступить родителям? Детям много чего хочется, на всё денег не

напасешься. Так вот, я бы не только объяснила им, что воровать не хорошо, но и научила их… меняться. На время,

например, на неделю1. И предложила помогать им в «ведении переговоров», потому что сами малыши с этим не

справятся, конечно. Потому как до «обмена» рано или поздно дети додумываются, но только делают это… как бы

сказать… не умело.

Второй раз я «погорела» именно на «обмене».

Дело было в начальной школе. И я, и мои одноклассники в то время были страстными коллекционерами и

изучение чужих сокровищ, как и демонстрация своих, были едва ли не самыми главными занятиями на переменах.

Естественно, мы непрерывно меняли «шило» на «мыло».

И вот однажды соседка по парте с гордостью продемонстрировала мне свою игрушку – механическую

Дюймовочку. Куколка пряталась в бутоне большой лилии. В длинной ножке цветка скрывался механизм:

нажимаешь на ручку – лилия «распускается». Игрушка была довольно старой и, кажется, слегка погрызенной, но -

о-очень притягательной. Понимая, что воровать не хорошо, я выменяла игрушку… на красивую мамину брошку с

темно-синими камушками. Понятия не имею, почему именно на нее, а не на какое-нибудь свое барахлишко – потому

как через пару мама хватилась брошки и родители с обеих сторон аннулировали нашу сделку, ну а мне снова

досталось… по тарифу…

Удивительно, но вместе со мной почему-то всегда наказывали и брата. Как это у нас получалось так

синхронно попадать «на ремень», не знаю. Правда я, за редким исключением, была примерным ребенком, а вот

Марк – был порядочным сорванцом. Так что, видимо, поводов хватало. Вот, например…

Как-то раз маленький Марк стащил у отца червонец. Десять рублей при зарплате в восемьдесят-сто – это

очень много (проезд в метро стоил пять копеек), так что пропажу заметили быстро. Но мальчик не сообразил

вернуть купюру в карман отцовской куртки, а спрятал в мою. Когда на глазах у всех из моей куртки папа достал

пропавшие деньги, я испытала шок. К счастью, моя мимика была настолько красноречива, что всё всем стало ясно.

Так что Марку досталось по справедливости. И «по тарифу»…

Мама, кстати, всегда очень болезненно переносила сию процедуру, даже плакала втихаря. Поэтому она стала

искать альтернативные, более миролюбивые виды наказаний.

Вот так однажды Марка поставили в угол…

Я помню, как когда-то поставила в угол тебя. Вообще-то я была в гневе и собиралась наказать тебя на

полном серьезе. Но так и не смогла тебе объяснить суть «угла». Что это за наказание такое – стоять,

уткнувшись носом в угол? Да и как заставить ребенка стоять смирно и не выходить из угла?

Запутавшись, я просто скомандовала:

- Марш в угол!

На что ты, невинно похлопав ресницами, спросила:

- В какой?

- Выбери сама! – буркнула я и ушла на кухню.

Ну ты и выбрала: угол, в котором стояла твоя кровать. Я прихожу через пять минут, смотрю: ты уютно

так сидишь в уголке кровати, жуешь яблоко и листаешь книжку с картинками. Объяснить тебе, почему этот угол

не подходит и почему нельзя в угол с едой и книжками, я так и не смогла. Может, потому что сама никогда в углу

не стояла.

Так что в нашей семье «угол» оказался совершенно не эффективным наказанием.

Наша мама тоже от «угла» быстро отказалась. После того случая, когда ей все полчаса пришлось стоять рядом

с Марком - потому что тот, стоило ей уйти, тут же «невинно» покидал «угол».

Но мир не без добрых людей: кто-то подсказал маме «поставить неслуха на горох».

И на этот раз первой провинилась я.

1 Ну а если детей что-то завораживает в магазине игрушек, нужно просто провести в нем побольше времени, чтобы дать малышам

наиграться с теми игрушками, которые их так сильно привлекли. В большинстве случаев этого будет достаточно.

- 8 -

Не знаю, в чем тут дело, только это было совсем не трудно – стоять коленями на горохе. Неприятно и чуть

болезненно, но по сравнению с ремнем… просто один час в неудобной позе.

Разве что… тогда мне было уже лет девять, и я сама прекрасно знала, что совершила ошибку. Одного

разговора с мамой мне хватило для того, чтобы понять, в чем я была не права и как следовало поступить.

Поэтому наказание казалось мне совершенно лишним – ведь для меня оно не решало ровным счетом ничего. Но так

как проступок все-таки имел место, я не считала наказание «незаслуженным». Просто… лишним. Ненужным.

Поэтому назло маме я стояла на горохе молча и даже улыбаясь, а сама думала:

- Я запомню, я обязательно запомню это: если ребенок осознал, что сделал ошибку – этого достаточно.

Наказание – лишнее. В таких случаях не нужно наказывать – нужно прощать. Вот если бы меня простили – как бы

я старалась никогда больше не потерять доверия своих родителей! Я, конечно, и так постараюсь, но с наказанием

– я это чувствую – в моей душе теряется что-то очень важное. Вот только не пойму, что…

Ну а мама… мама признала «горох» не эффективным, и от него отказались.

Но наказания – это что! Мамины воспитательные меры были весьма разнообразны и, я бы даже сказала,

оригинальны.

Например, пытаясь привить Марку любовь к чтению, она подбрасывала ему письма «от таинственного

разведчика». Уж не знаю, о чем «он писал» моему брату, но идея не сработала. Марка почему-то волновало не

столько содержание писем, столько то, откуда они взялись.

Тогда мама договорилась с работниками «моей» библиотеки, и для него стали вне очереди выдавать самые

остросюжетные книги. Но и это не помогло, хотя ему предлагали Жюля Верна и Майн Рида, Кира Булычева и Конан

Дойля – а их в то время было так трудно достать!

Единственный автор, которого он прочитал «запоем» - это Гоголь. Но только не «Ревизора», конечно, а «Вия»,

«Утопленницу», «Вечера на хуторе близ Диканьки» и прочие страшилки.

Наблюдательная мама заметила это и в следующий раз принесла ему пару книг Эдгара По2…

И ты представляешь, он начал читать! Конечно, книголюбом брат так и не стал, но все-таки… это был

безусловный прогресс.

Другой пример. Почему-то в детстве мы с Марком не столько ели, сколько «перебивались» бутербродами,

яйцами и вермишелью. Не потому, что в доме нечего было кушать, а вот как твой брат: почему он не ест супы и

прочую полноценную еду, а тащит в рот всякую ерунду? Вот и мы такими были.

А нам наливали суп и не очень-то интересовались, станем ли мы его есть. Но если меня еще можно было

уговорить, то упрямый Марк мог по полчаса возить ложкой в полной тарелке, сопровождая свое занятие

изнуряющим ворчанием. Не удивительно, что однажды мамино терпение лопнуло.

Она взяла тарелку и вылила сыну весь суп за воротник. Вернее, перед этим она ему пригрозила, но кто бы

стал воспринимать такую угрозу всерьез?..

Как ни странно, способ сработал: дети мгновенно прекратили свой «саботаж», причем раз и навсегда. Не знаю

точно, в чем тут фокус, но мне думается, доброта родителей и избыток личной свободы порой кружили нам голову –

теперь же всё встало на свои места. Родители вновь заняли свое место «главных в доме», а мы вернулись на место

«детей».

Но и маму происшедшее заставило задуматься.

«Я ведь ем когда хочу и что хочу, - размышляла она. – А если бы меня заставляли есть, вот как я сама

заставляю своих детей, что бы я ощутила? Чего бы хотела, если бы была ребенком?»

В тот исторический день в семье появилось новое правило: родители спрашивают детей, чего они будут

есть3 и сколько – а взамен дети съедают всё, что попросили, до последней крошки.

Это оказалось очень мудро: много лет кухня была «полем боя», и вдруг на ней воцарился мир…

Многолетний конфликт исчез как по волшебству.

Про школу даже писать не стану: мне-то учиться нравилось, я буквально «дышала школой», но моему брату

учиться было откровенно скучно, и для чего себя так мучить – не понятно. Наши родители делали всё, что только

смогли придумать: помогали ему делать уроки, объясняли трудные темы, разговаривали о будущем, наказывали и

даже предлагали деньги за каждую «пятерку» - но ничего не помогало…

Сегодня я понимаю: ему было очень сложно учиться, но дело было не в уравнениях. У него не ладились

отношения с классом, из-за чего и успеваемость страдала, и учителя смотрели косо. Естественно, учиться ему было

«скучно», и никакая «помощь с уроками» не давала эффекта.

Скука – лишь внешний симптом, следствие того, что данный учебный процесс – в таком

темпе, с такими одноклассниками или в школе такого профиля – не подходит этому

ребенку4. Устраните причину – и ребенок станет ходить в школу с удовольствием.

2 Детективы с примесью триллера 3 Из того, что есть: суп, второе, салат… Больше не нужно было есть и то, и другое – можно было выбрать что-то одно и столько,

сколько ты сам готов был съесть 4 Есть и еще одна - самая распространенная, пожалуй - причина нелюбви ребенка к школе: отношение к школе его родителей.

Если для папы и мамы «школа» - это то место, куда они ходили без удовольствия – ребенок будет думать о школе также. И не

важно, что у родителей была своя школа, а у ребенка – своя.

- 9 -

Я знаю это наверняка, потому что на четверых – я, Марк, ты и Артем – у нас в школе было всё:: плохая

успеваемость, скука, несправедливый учитель, драки, положение «зубрилы и ябеды», «козла отпущения», да и

просто аутсайдера, ребенка без друзей… - но стоило только разобраться с проблемами, и школа всем нам стала

другом…

Но вернемся к моему детству.

Папа в рейсе, мама работает по двенадцать часов в день пять дней в неделю (это называется «на полторы

ставки»). В отсутствие папы ходить в магазин и мыть посуду, гулять с собакой и кормить ее (нам подарили щеночка)

должны были мы. К нашему большому огорчению.

Безусловно, мы отлынивали, как могли. Тем более, что делить все эти работы между собой мы тоже должны

были сами. Точнее, делила старшая – то есть я, а Марк самоустранялся, бегая с пацанами на улице.

Не забывай, мы были еще совсем дети – что такое десять-двенадцать лет для такой ответственности? И я

далеко не всегда делила работы по справедливости, тем более, что из-за этого дележа мы каждый день дрались и

ругались. Каждый – понимаешь?

Я составляю список дел на сегодня. Обычно он включает лишь уход за собакой, но время от времени

дополняется магазином и посудой. Естественно, в первом случае мы ограничиваемся легкими препираниями,

которые обязательны так же, как длительный торг на рынках Востока. Второй случай грозит дракой, так как

посуду не любит мыть никто.

Марк, естественно, дрался отлично. Я дралась очень плохо и была откровенно слаба, поэтому моим главным

оружием было слово, и я отыгрывалась, придумывая изощренные ругательства.

Распалившись, начитанная сестра обзывала брата «кровопийцей», «изувером» и даже «фашистом» (в ее

устах это было очень, очень крепкое ругательство - оно означало, что хуже ее брата нет никого на свете). К

концу драки дети обменивались неизменными фразами:

- Я не завидую твоему будущему мужу! – кричал Марк из комнаты.

- А я не завидую твоей будущей жене! – так же громко отвечала из кухни я.

Доставалось мне, между прочим, весьма чувствительно, и один раз я даже получила удар под дых. К счастью,

в этот момент в дверях появились родители, и мама оказала мне первую помощь. Что ж, ослепленные злостью, мы

не слишком заботились об адекватности своих ударов.

Однако происшествие так встревожило маму, что она стала искать способ образумить своих тинейджеров.

Вот так однажды на дверях «детской» появилась газета «Задира», в которой на двух альбомных листах в

стихах высмеивались недостатки каждого из нас. Ядовитая сатира сопровождалась карандашными рисунками.

Помнишь, как Незнайка писал стихи и портреты других коротышек? Наш опыт наглядно подтверждает

правдивость этой сказки, потому что мы ухахатывались над стихами про других и считали глубоко

несправедливыми стихи о самих себе.

Но… стихи задевали за душу. Запоминались. А, как говорят в маркетинге, эффективная реклама – это реклама

запоминающаяся. Нравится она или нет – не важно, важно то, что она засела в мозгу, как заноза. В нужный момент

название товара само всплывет в голове, и человек сделает свой «сознательный» выбор. Такой вот гипноз.

Вот и со мной случилось нечто подобное: теперь каждый раз, когда я – а меня газета обозвала неряхой -

раздевалась после школы или перед сном, и по привычке кидала вещи как попало, в моем мозгу всплывала картинка

из газеты и неприятные стихи. Тогда я горестно вздыхала и клала свою одежду по местам.

Спустя месяц вышел второй выпуск газеты. Он был более либерален - на этот раз нас больше хвалили за

успехи, чем ругали за неудачи.

Что было очень приятно: про меня, например, написали, что «я очень изменилась»… И это было гораздо

больше, чем просто «приятно»: мой труд, мои усилия были замечены – и от этого странным образом мне стало

гораздо легче следить за собой.

Словно одним лишь своим признанием они сняли с моих плеч рюкзак «обузы» и «выполнения из-под палки»…

Кроме того, теперь газета включала в себя свежие семейные новости и анонсы. Газету мы с братом просто

обожали, мы ждали новостей, особенно – новостей о себе. Новых высоких оценок, новых «ты молодец»…

Хвалебных слов, которые можно было перечитывать снова и снова, видеть, как их читают твои друзья, а еще лучше

– как наши родители обращают внимание своих друзей на эту газету и рассказывают им всем о том, «какие мы у них

теперь молодцы».

Но тут… «типографию закрыли»: у мамы появилась новая идея.

Она придумала «таблицу со звездочками» - и отныне за каждую помощь по дому ребенок получал

«звездочки», количество которых соответствовало сложности работы. Накопленные звездочки позволяли

рассчитывать на те или иные поощрения, например, поход в цирк или подарок (прейскурант висел рядом).

Мы с энтузиазмом кинулись зарабатывать вожделенную «валюту»: мамина находка оказалась чрезвычайно,

просто сказочно эффективной. Отныне никого ни о чем не требовалось просить дважды, а кое о чем – даже

просто просить.

Почему столь действенный метод «захлебнулся» всего через полгода – не знаю.

Зато знаю, почему в нашей семье он просуществовал всего пару месяцев. Поначалу для вас это было слишком

просто, а для нас - слишком затратно. После коррекции призового фонда все аквапарки и прочие дорогостоящие

- 10 -

вещи заменили пикники, игры дома и во дворе, книжки и прочие занятия, но… оказалось, что дело вовсе не в

деньгах. И не в детском энтузиазме, который, хоть и поугас, но все еще был довольно высок.

…Просто каждая выполненная работа требовала проверки, похвалы и «звездочки», каждые несколько

«звездочек» - «награды», и всякий раз мне нужно было отрываться от диванного отдыха, вставать и куда-то идти, на

что-то смотреть, во что-то играть… Нет, для меня это оказалось чересчур утомительно.

А ведь были люди, у которых это получалось многие годы – например, у вашей воспитательницы.

Неподражаемая Елена Захаровна круглый год собирала с родителей «дань» - все предметы обихода,

вышедшие из строя, но предположительно интересные для малышей. Так как у нас была торговля восточными

сувенирами, наша дань была самой объемной и экзотичной – нэцкэ с облупившимся лаком, неликвидные остатки

новогодних товаров, бракованные кольца-хамелеоны и прочие безделушки. Дети зарабатывали свои звездочки,

помогая воспитателю и нянечке на уборке посуды и игрушек, украшении группы к праздникам и т.д. А потом,

примерно раз в месяц, Елена Захаровна проводила аукцион, выставляя накопленный «утиль» на торги.

Аукцион пользовался у детей бешеной популярностью. Возможно, он существует в садике до сих пор…

Как еще нас воспитывали родители?

Знаешь, мне кажется, что на нас с Марком больше всего влияла сама атмосфера нашего дома, состоящая из

причудливой смеси демократического управления, свободы личности и творческого подхода ко всему, что нас

окружало. «Три кита» семейного счастья…

Демократическое управление означало, в первую очередь, семейный совет, на котором участвовали все члены

семьи на равных основаниях. Все важные семейные планы всегда обсуждались вместе с детьми: летние отпуска,

школьные каникулы, проведение всех семейных праздников (стол, конкурсы, гости), ремонтные работы и так далее.

Более того, перед генеральной уборкой или иной коллективной работой детям всегда предлагалось выбрать тот

фронт работ, который они хотели бы взять на себя, - и только если возникал конфликт интересов, родители

распределяли работы директивно.

Также нам нравилось и то, что мы с братом всегда могли выступить с какими-нибудь инициативами или

поправками – например, предложить иную, более справедливую (на наш взгляд) систему получения звездочек за

свой труд. Или варианты поощрения за хорошее окончание школьной четверти. А лет с десяти родители предложили

нам даже придумывать самим себе наказания за проступки - такие, которые мы сами считали бы справедливыми. И

мы придумывали.

Всё это рождало в нас, детях, уважение к себе – ведь если твое мнение уважают (и принимают) твои родители,

то кто ты, если не молодец? Мы смело проявляли инициативу во всех домашних делах, и делать это нам нравилось –

ведь нас за это всегда хвалили. Нашим идеям радовались, причем радовались взрослые – а что может быть приятнее

для ребенка?

Про второго «кита» - творчество - ты уже знаешь. Творчество у нас царило, оно было во всем, от

приготовления еды и вечернего отдыха до организации праздников и уборок.

Ну и последний «кит» - это свобода. Я не знаю, как описать ее точно, но образно это означало «не подрезать

детям крылья».

Нам разрешалось делать всё то, что так пугает многих родителей: лет с семи мы могли гулять, где хотели,

невзирая на темноту. Это в Питере темно только вечером, а за Полярным Кругом всю зиму стоит полярная ночь –

кромешная тьма, от которой спасают только фонари да свет окон. Так вот: мы с Марком гуляли где хотели.

Еще мы сами выбирали себе кружки и имели право сменить школу, если на то были причины. Позже - сами

выбрали себе не только профессию и учебное заведение, но и город. И когда я захотела уехать в Ленинград, а Марк –

в Минск, нас не только не задержали ни единым словом, но и сопровождали в качестве «группы поддержки»,

вдохновляли и ставили свечки в церкви на успешную сдачу экзаменов.

И за все это я очень благодарна своим папе и маме.

Но… как родители решились на всё это?

Честно говоря, думаю, они и не решались специально – просто они так жили. Во многом для них это было

естественно, вот и всё. Мама с папой не боялись отпускать детей гулять, просто потому, что им не приходило в

голову бояться. Они подспудно чувствовали то, что сегодня открыто говорят психологи: ребенку намного страшнее

решиться сделать что-то самостоятельно, чем родителям – ведь он шагает в неизвестность, как космонавт в

открытый космос. Поэтому, уж если он считает, что «готов рискнуть», то лучшее, что могут сделать родители – это

отойти в сторону. Сказать ему «да» и… приступить к работе со своими страхами.

Потому что порой отпустить ребенка бывает очень страшно.

Моя мама не может без слез рассказывать о том времени, когда мы с братом учились в других городах. Как

мучительно было говорить спокойным голосом, утешать и подбадривать, когда у нас были проблемы…

А я и не знала, что ей было страшно за нас5…

Я тоже помню все свои «материнские» страхи. Как отпускала тебя в гости к подруге, а ты три раза подряд

заблудилась. Или когда ты первый раз сама поехала через полгорода в художественную школу... А что со мной

творилось, когда я разрешила вам ездить на море одним! Умом-то я понимала, что в двенадцать лет давно

купалась сама, но позволить вам тоже самое, отпустить одних - оказалось невероятно сложно.

5 И слава Богу, что не знала – ее уверенность придавала сил и снижала «трудность» самых тяжелых проблем до размеров

«нормальных» и «вполне решаемых». Мы верили ей, верили, что «раздули из мухи слона», и… проблемы решались.

- 11 -

Мне было очень, просто до безумия страшно – но я понимала, что ваше время пришло, а потому заставляла

себя отпустить вас и молча терпела свой страх6.

И еще два слова.

Наши родители доверяли своим детям, и потому никогда не рылись в их столах, шкафах, и даже карманах.

Свои столы дети всегда убирали сами, также как перед стиркой сами чистили свои карманы. На двери их комнаты

была защелка, и они могли закрыться, чтобы побыть наедине с самими собой или с друзьями.

Они могли задавать родителям любые вопросы и всегда могли быть уверены в том, что им дадут честный и

прямой ответ.

Честность, пожалуй, была даже не «китом», нет. А той самой «черепахой», на которой лежали «три кита»,

державшие «землю». Правда не всегда приятна, она может удивить, испугать, оттолкнуть и даже шокировать. Но она

порождает доверие, без которого невозможно никакое подлинное взаимопонимание7.

Справедливости ради скажу, что иногда «три кита и черепаха» приносили родителям ощутимый дискомфорт.

Я уже рассказала тебе одну историю, про «тарелку супа», а вот и еще одна.

Однажды к папе зашел приятель. Ситуация как ситуация, они сидели на кухне и мирно беседовали за чаем

или пивом, но потом вдруг в комнаты потянуло куревом. Надо сказать, что вообще-то папа никогда не курил, во

всяком случае, мы ничего об этом не знали.

А я ненавидела дым сигарет, а тут еще возраст такой, самый категоричный – лет двенадцать. В гневе я

даже не задумалась над тем, что собиралась сделать - просто вошла на кухню, молча вынула у папы из рук

горящую сигарету, потушила ее и выкинула в ведро. И так же молча ушла к себе.

Его приятель тут же затушил свою сигарету, и на кухне повисла звенящая тишина.

Вечером, конечно, папа устроил мне нагоняй за то, что я поставила его в такое неловкое положение. Но я

стояла на своем: у нас – не курят, и на все его выпады отвечала односложно:

- Не кури дома – не будет проблем.

Конечно, я была не права и поступила очень некрасиво. Уже в своей комнате я поняла, что можно было просто

попросить мужчин выйти на лестницу, или даже попросить не курить – но попросить, а не требовать.

Но и папа сделал свои выводы, и дома больше никогда не курил. Не потому, что испугался – а потому что он

тоже был не прав, понял и признал это. Как и мама в истории с тарелкой супа.

Так что можно смело сказать, что в нашем доме не только родители воспитывали детей, но и дети

воспитывали родителей. И это тоже свобода.

Может показаться, что такая «свобода» ведет к расхлябанности и неуважению родителей, но это не так. Дети

такой свободой дорожат, как величайшей ценностью8. И боятся ее потерять. Поэтому случай, когда я столь

нетактично «воспитывала» своего папу, в моей жизни был только один.

Ты получила достаточное представление о жизни моей семьи, не правда ли?

Тогда пришло время познакомить тебя… со мной. С девочкой по имени Лика и ее внутренним миром.

РЮКЗАЧОК

Как-то раз мама попросила меня пропылесосить комнату. Палас был ровного темно-зеленого цвета,

казалось бы – весь мусор как на ладони. Я вдохновенно взялась за работу, и через несколько минут гордо позвала

маму, чтобы она похвалила такую старательную дочь. Но вместо этого…

- Лика! – разочарованно сказала мама.- Как ты пылесосила, ведь одна грязь кругом!

- Где? – недоуменно обвожу я взглядом совершенно чистый, по моему мнению, пол.

- Да вот! – тычет мама пальцем в бумажку в центре комнаты. – И вот, у ножки кресла. И вон там, под

батареей. Давай, доделывай свою работу.

И правда, как по мановению волшебной палочки, стоит маме ткнуть пальцем в какое-то место, как я тут

же замечаю мусор. Схватив пылесос, я искренне пытаюсь исправить положение.

- Всё! – устало и гордо кричу я через две минуты, выключая пылесос.

- Ну… - радостно начинает мама, входя в комнату, но ее настроение тут же гаснет. – Лика, ну а это что?

- Что? – не понимаю я.

- Ты что, не видишь? Вот пыль у шкафа, а под столом вообще ужас что творится. Тебя что, в каждый угол

надо ткнуть носом, чтобы ты увидела там грязь? – устало говорит мама.

«Но я же искренне хочу помочь! – расстроено думаю я. - Почему же так получается?»

- Не переживай, – ободряюще шепнул кто-то внутри меня. – Так всегда бывает: поначалу дети не замечают мусор, пока родители его не покажут. Научить убираться – это научить видеть мусор. Запомни это.

6 Молча для вас; защиты от своих страхов я всегда искала у вашего папы – для меня одной это было непосильное бремя 7 Если тебя всё еще волнует, нашла и мама самую лучшую реакцию на наши проступки, то мой ответ - «не совсем». Она заметила,

что на детей очень сильно действует ее молчание и что-то вроде обиды (в ответ виновный сильно переживал и шел извиняться), и

остановилась на этом. Но, забегая вперед, скажу тебе по секрету: в свое время мы найдем способ получше. 8 Это не значит, что дети не будут совершать ошибки, подобные этой. Это значит, что чувства и мнение родителей о том, почему

не следует «так» себя вести, дети всегда примут к сведению, потому что дорожат хорошими отношениями и не хотят потерять их

доверие

- 12 -

Если бы я была взрослой – наверное, я бы удивилась столь мудрой мысли и тому приятному теплу любви и

поддержки, которые она мне принесла. А может, я решила бы, что это мои мысли, что я сама до них додумалась.

Но я была маленькой, и только мысленно кивнула в ответ:

- Я запомню. Дети не замечают мусор, пока родители его не покажут.

Говорят, что дети ближе к Богу, чем взрослые. Непосредственнее. Наверное, так и есть.

Видишь ли, маленькие дети еще не различают свои собственные мысли и желания от мыслей и желаний

своего глубинного «Я». Они не умеют логически мыслить и потому не спрашивают себя, зачем им делать то или это

– они просто следуют своим желаниям… которые, на самом деле, обычно оказываются желаниями их внутреннего

«Я», их Водителя.

У каждого ребенка много способностей и хороших, «полезных» черт характера.

Например, я обожала читать, танцевать, петь, и была очень веселой – с одной стороны. С другой – я была

очень ответственна, старательна, любила учиться и обладала большой силой воли. Из такого «базового набора

полезностей» в перспективе можно было слепить неплохую жизнь вообще и карьеру в частности – потому что все

эти качества неплохо ценятся в нашем Обществе.

Но… было и еще кое-что, о чем многие годы не догадывались не только люди вокруг меня, но и я сама.

Это – ведущее свойство моей Души, моя Уникальность. Моя собственная, настоящая особенность.

Сегодня она ощущается, наверное, как задумчивость, проницательность и склонность к размышлениям. Она

воплощается в мои книги, в журнал, в занятия, которые я веду… В бесконечные философские разговоры, которые

появляются везде, где появляюсь я…

А тогда это было просто странное стремление запоминать каждое любопытное наблюдение, каждый, даже

самый крохотный, вывод – как будто все эти крупицы детских ощущений имели огромную ценность.

Я словно собирала рюкзак в дорогу, складывая в него всё, что может пригодиться в Пути. Точнее, не я – а кто-

то внутри меня. Тот, кто уже тогда знал, что однажды мне всё это пригодится.

Первый показ фильма «Семнадцать мгновений весны». Дети сидят на диване рядом с родителями и

безуспешно пытаются понять, что происходит на экране. Но происходит что-то очень нехорошее, потому что

радистка Кэт падает в обморок, а мама плачет. Однако то, что происходит с радисткой, меня интересует

намного меньше, чем то, почему плачет моя мама.

Мне тревожно: наверное, я упустила что-то важное, а потому я трясу мать изо всех сил и требую

объяснить, что, в конце концов, происходит? Но мама ни на кого не реагирует, а только плачет и плачет.

И я тоже почти плачу. От беспомощности. Потому что я ничего не понимаю.

- Запомни это чувство. – шепчет внутри меня такой родной и теплый Голос.

- Я запомню, - краешком сознания откликаюсь я.

Многие годы я считала, что это было просто мое любимое хобби. Думаю, мне нравилось «запоминать»,

потому что по телу тут же разливалась какая-то неземная гармония… Словно меня утешал еще более мудрый и еще

более любящий - чем мои родители – Некто. И на Душе становилось очень тепло. Я чувствовала себя защищенной.

Но когда у меня появились дети, я с удивлением обнаружила, сколь многое из моего «рюкзачка» оказалось к

месту: и когда вы убирались также неумело, как я когда-то, и когда трясли меня, как грушу, требуя «немедленно

объяснить» очередной фильм… А наказания? На каждый ваш проступок во мне сами собой «всплывали» истории из

моего детства, словно внутрь меня встроен некий «Яндекс», работающий в автоматическом режиме…

Только не думай, пожалуйста, что я какая-то особенная. Точнее – особеннее, чем любой человек на Земле.

Мы все - особенные. Уникальные. У каждого из нас где-то внутри, в самой глубине «я» есть то, что… что «не

делается» нами - а происходит само. Происходит все время… и нам это очень нравится.

Нравится настолько, что если бы за это нам платили деньги – то больше мы бы не искали в своей жизни ни

«смыслов», ни «предназначений». Потому что когда мы так живем – мы живем. Живем по-настоящему. Наши

Души живут, и Жизнь сама собой обретает Гармонию и Смысл.

Хочешь найти в себе это?

Понаблюдай за тем, какие моменты в жизни – в твоей жизни – тебе нравятся больше всего. Когда ты

чувствуешь гармонию с Бытием, радость жизни как таковую, когда твоя душа распахивается навстречу миру,

переполненная ощущением Счастья. Когда ты ощущаешь себя и свою жизнь наиболее полно.

Что ты делаешь в эти мгновения? Что с тобой происходит, о чем ты думаешь?

А еще – прислушайся к тому, что говорят тебе в комплиментах и тостах на день рождения. Что ценят в тебе

люди?

От этого и отталкивайся.

Нам только кажется, что «это» - то, что ты найдешь – не имеет цены в глазах Общества.

Я дарю людям свою наблюдательность.

Можно дарить гармоничность, как твой папа. Веселость и умение сделать праздник из ничего, как твой брат.

Обаяние и умение искренне говорить приятные слова, как дедушка. Тягу к познанию Бога, умение любить и

радоваться жизни – как твои бабушки. Быть может, твой дар миру – Женственность?..

Поверь мне, всё это очень высоко ценится!!! И в глазах Общества, и в купюрах.

Просто… есть один секрет: делай то, что ты делаешь, выполняй любые свои обязанности ногами, руками и

головой – а сердцем дари свой Дар. Чувствуй его, говори через него, мысли через него – и этого довольно.

- 13 -

Будучи такой, какая ты есть, ты станешь очень естественной – и мир распахнется тебе навстречу…

Да что я тебе это говорю? Ты уже такая.

Ты Всё Делаешь Правильно…

Но вернемся к нашей истории…

ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ

Говоря о том, что я была самой обычной девочкой, я ничуть не кокетничала: я была очень болезненной и

слабой, очень застенчивой и начисто лишенной коммуникабельности. Из-за чего все детство у меня была всего одна

подруга, которая так часто была занята своими делами, что я все свободное время пряталась от одиночества за

книжками. Мало друзей – нет навыков общения. Я могла бы учиться на конфликтах с братом (как это делала ты) –

но я была жуткой трусихой, и сбегала от этой «учёбы»… ябедничать папе и маме. Так было проще.

Шаг за шагом, я закрылась от мира, спряталась от проблем за книжками – как сегодня прячутся «за

компьютером». А так как я была, что называется, «примерной» и «беспроблемной» - родители меня и вовсе не

замечали. Не учили решать наши споры, не разговаривали со мной о друзьях, и главное – никогда не говорили мне,

что я красивая. Или хотя бы симпатичная. Максимум – «ну ты же девочка!» - но это скорее ругательно, чем

поощрительно, верно?

И однажды я начала думать, что раз меня не замечают – значит, со мной что-то не так.

А когда у родителей чуть что появилась присказка: «Ну ты же старшая, тем более – он мальчик, что с него

взять – но ты-то девочка!!!» - я стала завидовать Марку и вообще – мальчикам. Потому что их жизнь проще, потому

что если он может носиться по улице, а я – «будущая хозяйка», я «должна помогать», «должна уметь»…

Сложи «два» и «два» - и вот уже я смотрю в окно, глотая слезы, и жестоко страдая от того, что мне так

не повезло родиться девочкой, да еще такой «серой мышкой», на которую никто не обращает внимания»…

Ты даже представить себе не можешь, сколько страданий внесли в мое детство такие мысли…

Но родители не виноваты.

Вот говорят, «каждый малыш рождается с куском хлеба в руке» - а я скажу больше:

Бог справедлив, и всегда страхует родителей, и когда они совершают ошибки (или просто не

делают, не говорят ребенку что-то) – Он посылает ребенку то, что может скомпенсировать их

неопытность.

Ситуацию какую-то, разговор с кем-то, но чаще всего – желания.

Его любимая тактика – послать нам желание «пойти на занятия».

Записаться в секцию, в клуб, на кружок…

Это ведь только кажется, что «секция» - это просто секция, а «кружок» - просто кружок.

В шесть лет сын моей подруги записался на кружок бисероплетения. Единственный мальчик в группе, и все

знакомые пожимали плечами – мол, что, не нашлось более мужественного кружка для мальчишки?

А ему нравилось, причем нравилось фанатично – и мама не стала мешать…

Через год невролог выявила у него гиперактивность, какие-то там «врожденные нарушения», и как

следствие – психологическую неготовность к школе. А психолог… сказала, что «недостающие функции мозга

лучше всего развивают занятия с мелкой моторикой», и записала его в коррекционную группу, где он еще год также

фанатично писал… прописи. Он бежал на эти занятия, как влюбленные спешат на свидания, он не расставался со

своими тетрадками на за столом, ни в кровати…

На другой год он пошел в физмат школу, а через 10 лет закончил ее одним из лучших в классе. САМ.

Вот вам и «бисер» с «прописями»…

Что же касается меня самой, то… я ненавидела «физкультуру» - точнее, закалки, пробежки и лыжи, которые

так обожал и насаждал в нашем доме папа. Но однажды мои родители отвели меня в школу фигурного катания...

Мне пять лет. Я стою на коньках у самого бортика, рядом – высокая худая женщина в «дутой» куртке

цвета слоновой кости. У нее длинные белые волосы. Это тренер. Сзади стоит моя мама.

Каток весь в огнях, он идеально гладкий и такой огромный, что мою душу охватывает восторг и какое-то

величие происходящего. Тренер показывает мне «фонарик», и я легко повторяю за ней. Потом она показывает

«пистолетик», и его я тоже делаю сходу…

А больше ничего не помню. Только сильную грусть от того, что ни мама, ни папа, ни даже бабушка почему-то

не смогут больше возить меня сюда на занятия.

А мне они так понравились!!! Я была там один-единственный раз, но до сих пор, стоит мне закрыть глаза – и я

вижу его. Мой самый первый каток.

Зимы у нас долгие, катки заливаются, наверное, с октября по апрель. И очень-очень часто я хожу на каток в

соседний двор – и одна, и с папой, и с подружками… Но все это было не то, не то!

А теперь представь себе, как могла бы измениться моя жизнь, занимайся я с пяти лет фигурным катанием.

Во-первых, еще одна школа – это еще один класс, то есть десяток-другой детей, среди которых у меня могли

появится новые друзья. Тем более, что нас объединяли общие интересы.

- 14 -

Во-вторых, когда ты очень-очень мечтаешь чему-то научиться – и вдруг это у тебя начинает получаться, твоя

самооценка растет, а вместе с ней растет общий тонус, удовольствие от жизни… Одним словом: «Я – молодец! И

жить – хорошо!» Согласись: гораздо легче строить отношения со сверстниками, когда ты ощущаешь себя так

замечательно, верно?

В-третьих, любые соревнования – это костюмы, прически… Это мама старается, чтобы я была самой-самой

красавицей, ищет мне образ… Это фотографии, на которых я в коньках и платьице с блестками – и все, кто их видит,

только и говорят о том, какая я молодец (что так катаюсь) и красавица (такая изящная и сверкающая).

Ну и в-четвертых, я была очень болезненной и слабой – а зимние виды спорта, как ты знаешь, «лечат» такие

проблемы лучше всего.

Вот и получается: всего-то фигурное катание – а на самом деле это коммуникабельность плюс самооценка

плюс женственность плюс здоровье. Решение всех моих проблем один махом!

Но этого не случилось…

И что ты думаешь? В семь лет меня потянуло учиться играть на фортепиано.

Мама отвела меня на экзамен в музыкальную школу. Всё отлично, меня приняли.

Но тут уже я сплоховала: когда через пару недель наступил первый день занятий, мне стало так страшно,

что я сказала маме, что передумала и ходить туда не хочу. А мама меня и не уговаривала: не хочешь – не надо.

Через пару лет она записала меня в класс игры на балалайке: то ли пожалела о своей уступке, то ли еще

почему. Но это было не то!!! Я не мечтала о балалайках, флейтах или барабанах – я мечтала о фортепиано….

И балалайка стала моим кошмаром. Наш репертуар составляли только русские народные песни (которые я не

любила), но это было не самое страшное. Мои руки никак не приспосабливались к игре на струнах. Говорят, через

какое-то время на «играющих» поверхностях кожа грубеет и не болит, но у меня волдыри никак не сходили.

А еще мы то и дело ездили выступать, и нашей публикой почему-то всегда были одни ветераны.

Красивые белые рубашки с красной тесьмой, поверх – красные сарафаны. Наш ансамбль торопливо

переодевается за сценой. Всё, всё! Мы выходим и садимся каждый на свой стул. Я сижу в первом ряду.

Взмах дирижерской палочки, струны вздрогнули и… эта вечная «Калинка-малинка». Я играю и вижу прямо-

таки сверхумиление на лицах ветеранов. Мне кажется, что они думают: «Такие маленькие, а как играют!». Но мы

вовсе не маленькие, мне, например, почти десять лет. Я сгораю от стыда, и мне хочется провалиться сквозь

землю.

Через полгода неприязнь к занятиям переросла в ненависть, и я стала прогуливать – выходила из дому, минут

сорок где-то гуляла и возвращалась. Так я провела еще месяц или два, а потом не выдержала и сказала маме, что

больше не хочу туда ходить. Мама не возражала.

… Конечно, занятия музыкой здоровья бы не прибавили, хотя… твой опыт показал, семь лет что сидеть с

прямой спиной у инструмента по часу в день – это сохранить красивую осанку и закончить школу без сколиоза.

Тоже неплохо, знаешь ли…

И хотя по моей шкале ценностей успехи и красота фигурного катания стоит выше успехов в музыке, тем не

менее – и общение, и самооценка, и женственность… Особенно – женственность, достаточно зайти в музыкальную

школу и посмотреть на юных учениц: «смольнянки9», да и только!

Однако в моей жизни не случилось и это.

Да, Бог скорректировал неопытность моих родителей, дав мне желание пойти в те школы, которые

восполнили бы все «пробелы» - НО! Я сама не воспользовалась Его даром.

Я томилась желанием, я видела сны, я мечтала, я подглядывала за катающимися на катке и украдкой тыкала

пальцем по черно-белым клавишам…

Прошло более двадцати лет, и оба этих желания не угасли даже на малость. И однажды я, наконец, записалась

в школу ФК и не купила самоучитель по фоно. Мне было уже тридцать с хвостиком, но – боже мой, если бы ты

только знала, какие невероятные, поистине сказочные ощущения я до сих пор переживаю всякий раз, когда катаюсь

или играю!

Это растекающееся по телу чувство гармонии со всем миром, и самое главное – с самой собой, это чувство

полета, словно ты летишь вверх по Радуге, желание смеяться от восторга, словно ты вернулась в самые лучшие

дни своего Детства, когда Жизнь Прекрасна и Всё Возможно… Это ощущение, что ты Живешь, живешь по-

настоящему, а Смысл Жизни, который ты искала столько времени неизвестно где – теперь пульсирует в твоих

венах, словно это самое катание – здесь и сейчас - и есть тот самый Смысл…

Так почему же это все не случилось тогда, в самом начале моей жизни, если для меня это было так важно?

Разве это – справедливо?

Да, это абсолютно справедливо. Сегодня я знаю, почему.

Родители должны дать ребенку всё, что ему действительно необходимо10

для его развития – и потому там, где

они «не справляются», Бог приходит на помощь. Это справедливо.

9 Ученицы Института Благородных Девиц (Смольного), девушки дворянского происхождения

- 15 -

Помню, однажды, когда Темке было полгодика, он орал, как резаный, и я ничем не могла его успокоить.

Отчаявшись, я упала на кровать и положила его рядом… И тогда свекровь молча подошла, взяла его на руки, что-

то тихонько зашептала, подложила в его животику горячую пеленку… и он затих.

Она подстраховала меня – и это то же, что делает Бог.

Но я сама… Мое новое рождение было лишь продолжением той жизни, которая была «последней». В той

жизни у меня был какой-то характер, какие-то проблемы, комплексы… И если я имела проблемы с

коммуникабельностью и женственностью тогда – согласись, со стороны Бога было бы не справедливо решать их за

меня. Вроде: заснула закомплексованной – а проснулась «душой компании».

Он и так терпеливо дает мне «подсказки», как учитель – ученику.

Но учиться решать свои задачки мне все равно нужно было самой… Понимаешь?

Если бы нам давали всё «на блюдечке с голубой каемочкой» - то в чем бы был Смысл Игры?.. Чему бы мы

могли научиться, какой бы опыт приобретали…

Само-осознание, само-познание – это Путь, который мы можем пройти только сами.

Он дает нам ВСЁ – а что и сколько из «всего» мы сможем взять, зависит только от нас самих.

Забавно… всю жизнь думала, что история с «кружками» научила меня лишь одному: никогда не отказывать

своим детям в кружках и секциях, а как копнула поглубже – вон сколько всего еще нашлось интересного…

Но вернемся к девочке Лике – ведь завтра у нее важный и такой радостный день: Лика идет в школу…

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ШКОЛЕ

Все родители, наверное, говорят своим шестилеткам, что они уже «совсем большие» и «скоро пойдут в

школу». И как там здорово. И что теперь начнется совсем другая жизнь.

Торжественно покупают первый портфель и красивый бант.

И многие дети дома играют в школу, а младшие братья и сестры видят, каким важным и серьезным становится

будущий первоклассник, каким эпицентром внимания для своих родителей он стал.

Мы тоже играли в школу, у нас даже были доска и мел. А однажды мама рассказала трогательную историю о

том, как в пять лет умоляла директора школы взять ее «учиться», и как он сказал, чтобы она «для проверки»

отсидела целый урок в 10-м классе, и как она боялась пошелохнуться, чем весь урок отвлекала выпускников, и как

ей все равно отказали.

К тому времени мне было почти семь, и я тоже очень, очень хотела учиться в школе.

…1 сентября. Идет урок. Я изо всех сил стараюсь не замечать того, что творится в коридоре, но это не

просто, так как верхняя половина стены и двери в класс – стеклянные, а за ними толпятся родители. Они галдят,

тычут пальцами, смеются... Прямо как в зоопарке у обезьянника. Я сгораю от унижения и радуюсь только тому,

что там нет моих родителей - они, как всегда, на работе…

Вероятно, осознание того, что дети стали взрослее, а родители этого не видят, так меня поразило, что, придя

со школы и сев делать первые в своей жизни уроки, я заявила маме: «Пока из комнаты не выйдешь, уроки делать не

буду».

Хотя… зачем я так с ней? В нашем доме и так было не принято делать уроки «вместе», как и с моими

родителями их тоже никто не делал. «Делать свои уроки» для нас было то же самое, что «убирать свою постель»,

«пылесосить свою комнату» и вообще «заниматься своими делами».

Но… мало ли? Вдруг она решит «быть хорошей мамой» и проявить заботу «о своей малютке»?..

Я не хотела, чтобы во мне видели живую куклу, с которой теперь можно поиграть в еще одну игру, под

названием «делаем уроки» - и ощетинилась колючками, как ёжик.

Ребенок – не полу-кукла, а Человек. Умиление унизительно, это все равно что сказать вслух: «Подумать

только! Еще вчера она была в пеленках, а теперь – ну надо же! - сидит за партой, как настоящий человечек. Такой

же, как я, только маленький». А он и есть настоящий человечек, и все его чувства такие же, как у взрослых.

Библия говорит: не делай другим того, чего не хотел бы для себя. Но разве кому-нибудь нравится, когда в него

тычут пальцами и умиляются?!

Детям нужно уважение, а не умиление. Умиление оскорбляет и разрушает его доверие – уважение лечит душу.

Оно переполняет гордостью за свои успехи и вызывает желание доверять.

Однако… вот ведь какая штука: я отлично помнила, как неприятно умиление, но как только у меня родились

свои дети, я то и дело стала ловить себя на позыве умилиться. Потому что это великое чудо – родить ребенка и

видеть, как он взрослеет. И бывает, что порой ты не можешь поверить тому, что видишь: что твой карапуз уже сидит

за партой, что твоя дочка уже гуляет с высоким красивым парнем, а у твоего сына пробиваются усики. Это

настоящие чудеса, и они удивляют. Удивление порождает умиление – это естественная реакция, теперь-то я это

знаю!

10 Для меня необходимо было преодолевать застенчивость и закрытость и развивать женственность. Иначе говоря, в данном

случае речь не о деньгах, жилье и здоровом образе жизни: подобные аспекты «управляются» Богом по другим правилам

- 16 -

Но я также знаю, что умиление обижает. Что это, по сути, сорное чувство11

, и демонстрировать его не стоит.

Быть своему ребенку близким другом – значит уважать его, видеть в нем Личность с самого детства.

И поэтому пусть оно останется моей тайной. Пусть мы посекретничаем с папой, дадим выход этому чувству

тет-а-тет. И пусть оно схлынет, как набежавшая на берег волна, уступив место ровной и величественной глади

материнской гордости.

ГЛАВА 2. СРЕДНЯЯ ШКОЛА

ПИОНЕРСКИЙ ГАЛСТУК

Как бы рассказать о советской школьнице Лике тебе, современному ребенку? Ты не знаешь, кто такие

октябрята и чем отличается комсомолец от пионера. Из ваших букварей давно исчезли рассказы о Ленине, из

учебников по литературе – «Тимур и его команда» и прочие советские повести, и потому фильмы моего детства

(вроде «Кортика») вам не понятны без «перевода»…

Но я попробую.

Театр начинается с вешалки, школа – со школьной формы, советская школа – с коричневых школьных

платьев.

Свое платье, из года в год одно и то же, с воротничком-стоечкой и плиссированной юбкой, – я ненавидела. И

искренне считала, что подобные эмоции испытывают все девочки. Быть такими одинаковыми… Это ужасно.

Но сейчас, вот прямо в эту самую минуту я вдруг почему-то снова вспомнила про Смольный Институт

Благородных Девиц, даже не поленилась залезть в интернет, и – да! Точно такие же платья, только синие. Девушки

из богатых семей снимали свои кринолины и носили «одинаковые платья» совершенно спокойно, а я…

А я, глядя на эти снимки, подумала: «Странно, что мое платье мне было так отвратительно. Ведь, если

смотреть отстраненно – нормальное, даже симпатичное платьице». И тогда я вспомнила.

Вспомнила, как мечтала о платье с прямой юбкой и снежно-белым атласным воротничком. О

к о р и ч н е в о м ш к о л ь н о м п л а т ь е – но только другого фасона. Оно казалось мне самим совершенством. И

фартучек чтоб кружевной – такие были у некоторых девочек. Думаю, если бы такое счастье вдруг появилось в

моих руках – меня бы месяц не могли из него вытряхнуть, так пылко и долго я мечтала о нем…

Забавно: еще два абзаца назад я была уверена, что ненавидела школьную форму – а оказалось, что я мечтала о

ней. Просто… мама покупала мне то, что нравилось ей12

– а не то, чего хотела я… Ну да ладно, то дело прошлое.

Итак, в первом классе нас всех принимали в «октябрята», то есть прикрепляли на лацкан симпатичный значок

в виде пятиконечной звезды:

Мы - весёлые ребята,

Мы - ребята-октябрята.

Так назвали нас не зря

В честь победы Октября!

Старших все мы уважаем,

Слабых мы не обижаем,

Юных ленинцев отряд -

Октябрятам старший брат!..

Класс новорожденных октябрят разбивался на «звездочки» по пять человек, которые соревновались между

собой в успеваемости и хороших поступках. Точнее, когда-то соревновались. На заре своего появления, то есть в 20-

х годах – а я-то училась в школе в 80-х, в последнее десятилетие Пионерии, когда она уже медленно, но неотвратимо

умирала, теряя один за другим свои идеалы и атрибуты… Мы даже не разучивали этот гимн, гимн октябрят – а ведь

героиня фильма «Подкидыш» (1940г.) в свои пять лет поет его наизусть!..

Молодая Страна Советов скопировала идею детского движения с американских скаутов: единая форма

одежды, атрибуты (значок, галстук, флаг, горн и т.д.), «хорошие поступки», слёты и походы, занятия в кружках и

секциях, лагеря отдыха, соревнования – а также своя газета, свой журнал, свои теле- и радиопередачи, и даже свои

награды.

У нас принято «нелюбить» Пионерию – мол, из нас растили будущих коммунистов.

А вот мне кажется, что, как и я со своей школьной формой, наше Общество, открестившись от коммунизма и

комсомола, заодно отказалось и от Пионерии. В которой, на мой взгляд, было гораздо больше хорошего, чем

плохого.

Меня не заботила политическая подоплека Пионерской организации – мне просто нравилось вот это всё.

Едва проснувшись, мы с папой (!) первым делом включали радио и слышали в ответ жизнерадостное: «В

эфире – «Пионерская зорька»!». Была такая, очень позитивная, детская передача. Заряд хорошего настроения.

Я с гордостью повязывала на шею алый галстук, который просто обожала, сама не знаю, почему.

Выписывала и с удовольствием читала главный пионерский журнал «Костер».

Участвовала в «Зарницах» и мечтала попасть в «Артек» - лучший пионерский лагерь нашей страны.

Занималась в кружках Дома Пионеров. Собирала макулатуру…

Я была вдохновенной пионеркой – меня никто туда не тащил, я сама бежала со всех ног.

11 То, что живет в нас «по умолчанию», то есть бессознательная реакция, рефлекс. 12 Каждый раз она сама покупала мне форму моего размера, но если кружевных фартучков было «не достать», то юбка в

складочку ей просто нравилась больше, чем прямая, а за воротничком стоечкой «было проще ухаживать»

- 17 -

Почему?.. Не знаю. Наверное, просто потому, что это и в самом деле было здорово: хорошие подростковые

журналы, передачи, кружки и секции, лагеря отдыха… А главное – была объединяющая ребят светлая идея.

Несколько политическая? Да. Но ведь еще и патриотичная и глубоко нравственная…

Мне нравилась Пионерия.

А еще мне нравилось читать, нравилось учиться, нравилось ходить в школу и носить галстук.

Хотя я также, как и все, не любила книг «по школьной программе», мучилась, зубря параграфы, и совершенно

не понимала, для чего нужно учить признаки феодализма и угольные месторождения. Плюс первые семь лет я

училась в дворовой, далеко не самой лучше школе, а в них работает много скучных учителей и учится много

скучающих на уроках ребят…

И все-таки, почему-то я продолжала любить и читать, и учиться…

Почему? Кто-то скажет: мол, «гены». Мол, «учиться мне было легко, как папе» или «я любила учиться, как

мама». Но тогда любил бы учиться и Марк.

Не спорю: атмосфера в доме, а именно – отношение родителей к школе, играет огромную роль. И

большинство детей «не любят» школу, просто интуитивно «копируя» своих родителей. И все же атмосфера – это

лишь фон, на котором ребенок – сам! - рисует свою картину жизни.

Я год за годом «рисовала» свою любовь к чтению, учебе, школе и пионерскому галстуку. Эта любовь не

только не уменьшалась – она росла. Росла вопреки трудностям и скуке, потому что…

… я умела разделять.

В моей голове «чтение», «учеба» и «школа» были… сродни близким людям.

Которых я люблю, которые замечательны в целом – и у которых есть некоторые недостатки.

Я любила их за то хорошее, что они мне давали – и взамен терпела13

их недостатки, вот и всё.

Я с упоением зачитывалась книжками из детской библиотеки рядом с домом – и взамен терпела

необходимость читать книги школьной программы.

Я обожала делать письменные уроки, они были для меня вроде кроссвордов: увлекательно, и вовсе не скучно.

«В нагрузку» я зубрила устные уроки, которые не любила никакие и никогда. Оценки меня не интересовали: я

училась для себя, потому что мне это нравилось, и если оценка была выше тройки – то и ладно.

Школа… «Школа» для меня была таким местом… вроде острова сокровищ для пиратов. В ней «спрятана»

масса кладов, маленьких и больших. Сегодня я весь день «прокопаю» впустую, и завтра, и, быть может, всю неделю

– а потом р-раз! И какой-нибудь классный урок. Работа с микроскопом. Заковыристые уравнения. Античная история

с мифами. Поход в планетарий… Это была шкатулка с сюрпризом: никогда не знаешь, что вытащишь сегодня.

А отношения с классом… для меня они были сродни… неудачному коллективу археологов на раскопках

гробницы Тутанхомона: кто думает о таких пустяках, когда в любой момент ты можешь совершить Открытие?..

И только галстук я любила безо всяких «но».

Я никогда не думала о нем как о «коммунистическом атрибуте»: Красная Армия = красный флаг = красный

галстук. В старшей школе я мучительно зубрила «Историю КПСС», и все равно не помню ни слова ни про учение

Карла Маркса, ни про партийные съезды, ни про лозунги пятилеток.

Галстук был красивым, он мне «шёл», и этого было довольно. Я собой любовалась… А еще, наверное, он

говорил мне, что я – хорошая, что я – молодец, ведь «пионер – всем ребятам пример»…

К моему огромному сожалению, «в пионеры» октябрят принимали только в четвертом классе.

Естественно, все три года начальной школы я только и мечтала о том, чтобы поскорее стать пионеркой.

Смаковала слова пионерской клятвы, которую выучила наизусть:

«Я, Лика Клиренс, вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации, перед лицом своих

товарищей тожественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться,

как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия Советского Союза», -

после чего на призыв «Будь готов!» я отвечу: «Всегда готов!», и к моей форме наконец-то прикрепят

пионерский значок, а вокруг шеи повяжут алый галстук…

Знаешь, вот я пишу, а у меня ком в горле и на глазах выступили слезы… По-моему, это был замечательный

ритуал и прекрасная клятва…

Третий класс подходит к концу. Весна… Настроение!.. Снег тает так быстро, что куда ни глянь - бегут

ручьи, и от их звонкого журчания хочется смеяться. Я прыгаю по проталинам, торопясь на автобус: сегодня наш

хор записывают на радио, и мы едем в настоящую студию с настоящими микрофонами!!! Ради такого дела школа

подождет, тем более, что я пропускаю всего-то один урок, да и тот – классный час.

…Спустя два часа, бесконечно счастливая, я влетаю в школу в куртке нараспашку.

- Лика, привет! – бросается ко мне моя подруга Вика.

- Привет, что было на классном часе? – скорее для проформы спрашиваю я: понятно ведь, ну что там

может быть интересного?

13 Именно терпела – ни смиряться, ни, тем более, прощать, маленькая девочка еще не в силах

- 18 -

- А… - она зарумянилась от удовольствия. – Мы всем классом выбирали лучших ребят для досрочного

принятия в пионеры. Уже на следующей неделе!!! Выбрали Машу, Колю, Галю, меня, а еще Петьку – ну, потому что

надо пять человек, а у нас вышло четыре.

- Как четыре? А я!!! – уже чувствуя, что случилось страшное, почти выкрикнула я.

- Ой! – Вика взглянула на меня так, словно увидела впервые в жизни. – А о тебе мы забыли…

Я в ужасе взглянула на Марию Ивановну – но она зарылась в свои бумаги, отгородившись от меня

неприступной стеной молчания: значит, это правда… У меня подкосились ноги, и сердце упало куда-то вниз.

- Невозможно, этого не может быть! – я схватилась за голову. – Как забыли?! Я – третья в классе, мое

фото висит на «Доске Почета», меня не было всего час – и вы все обо мне з-а-б-ы-л-и? И ты забыла, ты – моя

лучшая подруга!!!

Если бы 9-летний ребенок от стресса мог постареть, то я в тот день постарела бы лет на десять. Я шла

домой, глотая слезы и кляня «это дурацкое радио», а заодно и «все прочие выступления», на чем свет стоит.

Думаешь: что такого, ну не приняли в пионеры, делов-то? Нет. Их всех, включая мою подругу, приняли в

апреле, а меня - в общем потоке, в середине осени. И полгода новоиспеченные пионеры гордо ходили среди нас,

октябрят, в алых пионерских галстуках, изо дня в день напоминая мне о том, что они – лучшие, а меня забыли. И мне

было очень, очень обидно, потому что это было несправедливо.

Это был такой сильный психологический удар, что я тут же ушла из хора, и с того дня многие годы яростно

ненавидела любые публичные выступления.

А ведь что такое «выступления» в широком смысле? Это и соревнования, и самопрезентация (тот же прием на

работу или переговоры с клиентом), и тренинги – и даже конкурсы и игры на массовых праздниках. Это всё, где

нужно делать что-то необычное, и где все будут на меня смотреть – а у меня может не получиться.

В психологии такая реакция на стресс, а именно: «Чтобы я еще хотя бы раз!!!» или «Будь прокляты все

выступления» - называется «самопроклятие». Душевная боль, яркость эмоций настолько высокая, что подсознание

«делает вывод», что «все выступления опасны для жизни».

И всю последующую жизнь в целях самосохранения мягко уводит человека ото всего, что, на его взгляд, хотя

бы отдаленно похоже на выступления. Через страх, через «внезапное недомогание», и даже через «просто не

хочется». Если только не решиться однажды убрать эту «программу».

Сегодня я очень рада, что, пусть через 30 лет, но я набралась мужества и сходила на тренинг для таких, как я.

Правда, от страха я чуть не умерла «на сцене», а потом целый вечер рыдала в голос, вспоминая ту историю и от

души жалея себя.

И для меня это было так странно – то, что во мне оказалось законсервировано так много страдания.

Конечно, я всегда помнила ту историю и помнила, как мне тогда было больно. Но с тех пор, все эти 30 лет,

никакой боли во мне не было вовсе – это было «просто воспоминание» без каких-либо эмоций. Я могла совершенно

спокойно рассказывать о нем, не испытывая ровным счетом ничего!..

И, тем не менее, на сцене мое горло практически парализовало, мне даже зубы было не разжать какое-то

время, по щекам непрерывно текли ручьи слез… и больше всего на свете в тот миг мне почему-то хотелось

зарыдать во весь голос, «завыть белугой», словно… да, словно я оплакиваю бесценную потерю. Не знаю какую, но –

очень важную.

Тогда я постеснялась: все-таки, кругом люди, и все на меня смотрят… Собрала свою волю в кулак и что-то

сказала… кажется, я просто рассказала ту историю – вот и все мое «выступление».

Но потом весь вечер провела как в тумане. Желание «завыть белугой» становилось все сильнее – пока, в

конце концов, я не решилась отдаться ему, запершись в спальне. Я рыдала, и – картинки, картинки!.. – перед

глазами проносились давние воспоминания… Кажется, я на кого-то орала, потом требовала классную даму

немедленно включить меня в список и даже грозилась пойти к директрисе… Одним словом, я не успокоилась до тех

пор, пока – в моих мыслях – меня не приняли в пионеры в том самом, первом потоке. И пока я не ощутила гордость

от того, что я – в галстуке. Среди лучших ребят школы…

И вот что странно: с того дня, действительно, мой страх выступлений как рукой сняло…

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Наверное, она и должна появляться внезапно. Ее не ждешь, о ней не задумываешься. Мне – 10 лет, и для меня

нет общества скучнее мальчишек. Но однажды…

- Собирайтесь! – сказала мама тоном, не допускающим возражений. – Мы идем в гости к моей старой

подруге.

- А у нее дети есть? – хором спросили мы с Марком, выскакивая в коридор из своих комнат.

- Есть. Два мальчика, одиннадцати и шести лет - донесся из родительской спальни сдавленный голос мамы,

втискивающей себя в узкое платье.

Блин! Вот Марку повезло! Он тут же побежал одеваться, а я обиженно надулась.

- Ма-альчики… А что я буду там делать? – предпринимаю я попытку остаться дома.

- Давай, давай! Нас уже ждут, одевайся, - бросает мне мама, пролетая мимо меня по коридору.

- 19 -

Папа собирается молча. Я слышу, как на кухне мама лихорадочно шуршит пакетами и гремит посудой. В

этом доме никого не интересует мой внутренний мир. Что я буду делать одна среди этих дурацких мальчишек?

Весь вечер «коту под хвост»! Какие-то незнакомые мне люди. У них даже нет ни одной девочки!!! Я обреченно

одеваюсь и покорно иду за родителями в гости к совершенно посторонним для меня людям…

«Вот это квартира!» - восхищенно взираю я на настоящий морской штурвал, висящий на стене в коридоре.

Тут и там стоят и висят необычные предметы – похоже, сувениры из дальних стран. Сразу чувствуется, что

папа в этой семье «ходит загранку», как у нас говорят. Причем явно в очень хорошей должности. Я раздеваюсь в

полной прострации, едва слыша радостное кудахтанье двух старых подруг:

- Это тетя Наташа, мы с ней вместе учились в школе. Наташ, это наши дети – Лика и Марк.

- Раздевайтесь, ребятки. Эй! – поворачивается тетя Наташа в комнаты. – Саша, Гена, где вы там?

Марк радостно предался в руки своих новых знакомых, а я остановилась на пороге детской комнаты.

Похоже, будет скучно. Эх!

- А тебя как зовут? – поворачивается ко мне высокий мальчик. Такой симпатичный, и голос приятный.

- Лика, - удивленно представляюсь я.

- Лисёнок, значит. А я Саша. Проходи, хочешь – вот, книжки там, не стесняйся.

Первый раз вижу такого гостеприимного мальчика. На автопилоте разглядываю шкаф с книгами и

игрушками. Мальчишки выскочили на балкон и зашушукались. Мне нет дела до их глупых секретиков, я равнодушно

покидаю детскую и перебираюсь поближе ко взрослым.

Какой интересный светильник!.. Колба с бесцветной жидкостью, а внизу лежит толстый слой

желтоватого геля. Но вот на поверхности геля появляется холмик, который быстро растет, вытягиваясь вверх, и

– оп! - верхняя часть горки отрывается и, мгновенно превратившись в шарик, плывет вверх. Ей навстречу плывут

шарики, падающие вниз. Включается подсветка, и шарики становятся разноцветными. Движения геля и шариков

плавно-тягучи, они завораживают..

До меня долетают обрывки фраз взрослого разговора. Капитан! Ну конечно же! То-то все эти штучки в

коридоре у меня ассоциируются с корабельной рубкой и капитанским мостиком... Через час, с трудом оторвавшись

от волшебного светильника, я выхожу в коридор.

Саша с Марком возбужденно перешептываются, листая красочный журнал. Заинтересованно скашиваю

глаза.

- Лисёнок, смотри, - веселится Саша, тыкая пальцем в фотографию практически обнаженной девицы во всю

страницу, - и ты такой будешь!

От стыда у меня перехватило горло. Закрываю журнал – ну, конечно же! «Playboy». Элементы «сладкой

жизни», запретное чтиво.

- Дураки! - бросаю я вслух, гордо удаляясь в детскую, пытаясь скрыть сильное смущение. Вот идиоты!!!

Генка прыгает на балконе один. О чем они думают себе? Но это не мое дело, и я возвращаюсь к изучению

игрушек явно импортного производства. Кучи машинок, танков и солдатиков меня нисколько не трогают, но вот

два восхитительных крохотных пупса!!! Я не могу оторвать от них глаз, и беру поиграть обоих.

Уютно расположившись на тахте, я разглядываю свои сокровища. Вот пацанам везет!!! Ну зачем им такие

прекрасные пупсики? Одинаковые, только цвет одёжек у одного ярко-розовый, у другого – желтый, цвета яичного

желтка. Никогда не любила больших кукол, зато пупсиков у меня было довольно много. Самый большой – размером

с ладонь, но были и совсем крохи. Для обустройства их жилища родители отдали мне старую книжную полку. Со

временем она обросла импровизированными стульчиками, люстрами и прочими предметами интерьера. Дом был

прекрасен - но пупсы были обычными, пластмассовыми. Лысые головки, блеклые лица и негнущиеся тельца. А у этих

пупсят были мягкие резиновые головки с настоящими каштановыми чубчиками, трогательные детские мордашки и

тряпичные тельца, набитые какими-то шариками. Их было так приятно трогать, сгибать податливые

животики, перебирая пальцами шарики внутри!

- Лик, пойдем с нами во двор? – задорно спросил Саша, заглянув в детскую. «Насмотрелся, наверное!» -

ворчливо подумала я, всё еще злясь на его выходку. Но во двор пошла, уж очень парнишка был обаятельный.

Мы вышли втроем – я, Саша и Марк.. Бедный Генка остался дома. За пятнадцать минут мы осмотрели все

местные «достопримечательности» и мальчишки предложили мне сыграть в «ножички». В эту игру дети играют

и сейчас: на земле отмечается круг и делится на количество игроков. Участники по очереди бросают ножички,

стремясь воткнуть их в землю своих соседей и тем самым захватить себе часть их территорий. Побеждает тот,

кто захватит всю землю. Мне не везло, но разве это было важно?

Я влюбилась.

От своих домашних я тщательно прячу свое первое чувство. В тот день я утащила с собой розового пупсика –

не смогла удержаться. Минут тридцать я собиралась с духом, чтобы попросить его у Саши в подарок, но только

открывала и закрывала рот, как рыба на суше. Боялась: вдруг откажет? Мне казалось, я этого просто не переживу.

Подозреваю, что в тот момент в пупсика я была влюблена гораздо сильнее, чем в мальчика. Конечно, вряд ли ему

был нужен этот пупсик. Возможно, он даже не заметил, что тот исчез. А с другой стороны, с чего бы ему дарить мне

свою игрушку? Ведь никаких доказательств его особого ко мне расположения у меня не было…

Вот так в моей жизни переплелись первая любовь и последняя кража.

Пупсик заменил мне фотографию. Я с ним играла, всюду таскала с собой как талисман и даже укладывала

рядом спать: он же мягкий! А еще тосковала, сидя на диване и уныло глядя перед собой. Несколько раз я собирала в

кулак всю свою волю и, подойдя к занятой на кухне маме, как бы между прочим спрашивала:

- Мам, а когда мы еще пойдем в гости к ***?

- 20 -

Я называла фамилию семьи, чтобы - не дай бог! – не заронить хоть каплю подозрений в ее голове. Но маме

было недосуг: изнурительная работа, заботы о доме, уроки с Марком… Она лишь равнодушно бросала через плечо,

жаря котлеты:

- Мы не собирались. Сходи сама!

Сама! Об этом даже подумать страшно, не то что сделать. Эх! Сухие, черствые люди… И я шла в свою

комнату дальше ронять слезы над пупсиком.

Правда, месяца через два в ответ на третью и последнюю мою попытку, мама вдруг добавила:

- Вчера разговаривала с Наташей. Саша тоже, кстати, рвется к нам в гости. Она предложила ему сходить

одному.

«Ну так он же не идет, он тоже стесняется!!!» - хотелось мне крикнуть в лицо этому чудовищному

равнодушию. Но я снова промолчала и ушла к себе. Правда, на этот раз мою душу грела мысль о том, что я ему

понравилась.

Кстати, только что я подумала: а ведь он мог рваться в гости к моему брату, а не ко мне. Санька всегда был

заводным пацаном, с ним было интересно играть. Но в те годы мне такое даже в голову не пришло.

«Я ему понравилась!» - думала я, розовея от счастья.

Шли месяцы. Мы больше так и не виделись. А по телефону неудобно – я не хотела, чтобы Саша догадался о

моих чувствах. Полная изоляция безо всякой надежды на амнистию.

Я уже ни на что не надеялась, как вдруг родители сказали, что летом мы погостим у их бабушки пару недель.

Удивительным образом действует влюбленность! У меня осталось несколько ярких воспоминаний о той

поездке, но я совершенно не помню ни лиц, ни имен других ребят «нашего двора». И даже сколько их было. Что они

говорили, что делали – ни-че-го. Все реплики, все взгляды – только Сашины. И воспоминания, связанные с ним

одним.

Глупые мальчишки, и приставания у них глупые. Саша и еще пара «мелких» пацанят сидят на крыльце.

Играют во что-то. Я прохожу мимо.

- Лисёнок, задери юбочку, - вскидывает голову Саша, прерывая свои занятия.

- Дурак! – гневно шиплю я в ответ, обеими руками придерживая юбку, чтоб не задрали.

Саша заливисто смеется. Опасность миновала - и в душе, как ни странно, разливается приятное ощущение

того, что на меня обратили внимание.

***

Однажды нам подарили маленького карасика. Мужики принесли с рыбалки…

Мы сидим на корточках вокруг тазика. Время от времени один из нас вытаскивает рыбку из воды, гладит

чешуйки и разглядывает полупрозрачное брюшко.

- Интересно, если ей плавнички отрезать, она сможет плавать? – задумчиво спрашивает один из нас.

Вопрос был интересный, и мы безо всякого смущения совершили над пленницей первый акт вандализма – но

рыбка продолжала невозмутимо плавать. Можно было подумать, что плавнички ей вовсе не нужны. Оправившись

от первого изумления, мы обратили внимание на ее хвост: вопрос «как же она плавает?», точнее, «без чего она

плавать не сможет», вдруг необычайно нас заинтересовал…

Не буду описывать последовательность проведенных над рыбкой экспериментов. Скажу только, что когда я

увидела, что даже лишенное головы, тельце продолжало плавать, сгибаясь в позвоночнике, я ощутила мистический

ужас. Как это возможно? Словно сам Дьявол смеется над нами, рисуя картины рыбьего ада…

В надежде сбежать от суеверного страха мы быстренько прикончили бедную жертву, пока она не сделала

что-нибудь еще более ужасное… Никогда после я не участвовала в подобных экспериментах.

***

ВДНХ. На широкой площади стояли самые большие грузовые машины того времени. Различные, естественно.

Выше других на добрую треть были БЕЛАЗы, у них одни колеса были с меня ростом. По машинам разрешалось

лазать, и мы «покоряли вершины» одну за другой, а папа нас фотографировал…

От группы иностранных туристов отделился один мужчина и, подойдя ко мне, спросил:

- Do you speak English?

- Чего? – испугалась я (нам говорили, что иностранцы заманивают детей сладким, а потом фотографируют

и в своих газетах пишут о том, что русские дети голодают). От страха мой мозг свело судорогой и я совершенно

не понимала, что он спросил.

- What is your name? – нимало не смутившись, улыбнулся дядечка, и протянул мне жвачку.

Я бросила пугливый взгляд на папу. Папа непатриотично кивнул головой, и я взяла подарок. Иностранец ушел,

мой мозг расслабился и я поняла всё, что мне было сказано. «Какой позор!» - сгорая от стыда, думала я. – «На

такие простые вопросы не ответила, а ведь мне больше десяти лет! Что подумают иностранцы о нашей

стране?»

***

Поход в кинотеатр. Мы пошли втроем – папа, Саша и я. По дороге папа купил нам по эскимо. Жарко,

мороженое быстро плавится, и я едва успеваю подхватывать губами желтые льдины, плывущие по сладкому морю

в сторону асфальта.

Мы заходим в кинозал и садимся по обе стороны от папы. На экране… Да что там описывать, папа отвел

нас на ужасный триллер под названием «Вий». Вот Марк, поклонник Гоголя, наверное, получил бы удовольствие, но

мы…. Всякий раз, как пьяный Хома заходил в церковь и «тянул резину», зажигая свечи и открывая псалтырь, мы

- 21 -

истошно вопили на весь зал: «Черти круг!!!» -, потому что панночка уже поднималась из гроба. Очень страшно, и

каждый раз, когда панночка ищет Хому, мы оба прячемся папе за спину и крепко держимся за руки.

Хотя не исключено, что Саша мне просто подыгрывал. Папа нам не мешал. Он смотрел фильм.

***

Пик наших взаимоотношений. Вся куча дворовых ребят сгрудилась у крыльца, разглядывая чью-то коллекцию

железяк, а Саша наклонился ко мне и заговорщицки прошептал на ухо:

- Пойдем в дом, покажу сюрприз.

- Пойдем, - ответила я заинтригованно.

Мы вошли в дом, Саша вытолкал обратно любопытные носы, потянувшиеся за нами, и закрыл дверь.

Взрослых дома нет, мы одни. В маленькой комнате лежит большая пушистая шкура, перед ней – «навороченная»

стереосистема, явно привезенная из-за рубежа, позади - диван и прочая мебель, но дело не в этом. Мы ложимся

животами на эту шкуру и включаем музыку. Шлягеры 80-х играют один за другим, а мы лежим так близко друг к

другу, что касаемся рук.

- О шерри, шерри14

! – льется из динамиков густой бас, и я просто улетаю от блаженства…

Мы так ни разу и не заговорили о нашей «дружбе», а через две недели мы уехали.

Больше мы с Сашей не виделись.

Я тосковала по нему еще целых семь лет…

МОИ ПРОБЛЕМЫ

Знаешь, листая эту книгу, я удивляюсь тому, как много, оказывается, я помню хорошего в моей жизни, и как

мало плохого. Читаю про детство, и даже сама себя ловлю на мысли о том, до чего же оно было безоблачным.

Но ведь было совсем не так! Я описала лишь счастливые эпизоды моего детства – всего их оказалось не так

много, может быть, сто. Но мы с братом ссорились и дрались практически каждый день с тех самых пор, как у нас

появились обязанности, а это лет пять-шесть, то есть около двух тысяч дней. Две тысячи дней плохого настроения и

только сто – хорошего. Однако память сохранила море хороших дней и только полкапли плохих.

А ведь мы с Марком были так обидчивы и злопамятны! В каждой ссоре вспоминали малейшие прегрешения

друг друга за несколько лет. А сейчас я ни-че-го этого не помню… Странно, правда? И здорово.

Вот и среднюю школу, целых четыре года, я вспоминаю по-разному, хотя исторически более достоверно было

бы эти 900 учебных дней15

представить как один долгий кошмар. Я расскажу тебе всего десяток историй «из жизни

изгоев», но ты представь себе, что так я проводила в школе почти каждый свой день…

Всё началось в тот день, когда мои одноклассники выросли настолько, что решили начать прогуливать

уроки...

Заводилой и лидером класса стал, как теперь говорят, «мальчик из неблагополучной семьи», но гораздо точнее

было бы сказать «хулиган». Начинающий хулиган 10-ти лет. Его подлинной жизнью было «всё плохое» в рамках

закона: выпивка, курение, клей «Момент», тискать под партой доступных девчонок, мешать учителям… Это был

протест: от так ненавидел школу, что казалось даже, будто он ей мстит - за обязанность учиться, когда не хочется и

не получается, и в ответ получать одни двойки и замечания, за которые дома сурово наказывают.

По-хорошему, таких детей должны исключать из обычных школ и переводить в какие-нибудь специальные.

Но, во-первых, увы! - в нашей школе такие дети не были редкостью. А во-вторых, всякий раз, когда родители писали

на него коллективные жалобы, его мама умоляла директора «дать ему еще один «последний» шанс»…

Ну и так как он стал лидером (а кто бы посмел быть против?), то его ценности стали считаться «правильными»

и поддерживались классом, а все несогласные - если хотят, чтобы их не трогали, - должны были вести себя тихо и

«не высовываться»…

Все, но не мы с Викой - ведь мы учились не для родителей и не за оценки. Нам нравилось учиться. Всегда.

И вот, на очередной перемене он впервые предложил классу сбежать с уроков. Одна половина ребят

радостно загудела, другой было все равно. Кажется, они ушли в кино. А мы с Викой остались.

Урок состоялся, удивленная учительница математики провела его для нас двоих. Ну а потом пришла Мария

Ивановна. И стала спрашивать нас, как класс сбежал и кто был зачинщиком.

Что тебе сказать? Есть дети, которые интуитивно знают, что прямо отвечать на такие вопросы нельзя.

По разным причинам: одни не хотят портить отношения с классом, другие соблюдают нейтралитет, третьи

чувствуют, что «разговор опасен» и нужно «держать ухо востро»…

Я тоже чувствовала в ее вопросе что-то очень нехорошее, даже противное – но я совсем не умела врать. А еще

искренне доверяла учителям и уважала их, а к зачинщику, наоборот, питала глубокое отвращение. И очень боялась,

что если прогул сойдет ему с рук один раз, он совсем распоясается - и тогда прощайте, интересные уроки, навсегда.

Я не хотела называть фамилию – но и терять уроки не хотела тоже, а как сделать так, чтобы «и волки остались

сыты, и овцы целы» - придумать не смогла.

Вот почему, поколебавшись, я все-таки назвала фамилию того парня. Думала, что взрослая и умная

учительница найдет решение и «всё обойдется»…

14 Песня Ricchi&Poveri «Made in Italy» 15 4 года, исключая каникулы

- 22 -

Но я ошиблась. На другой день, едва войдя в класс, Мария Ивановна сурово отчитала зачинщика и вызвала его

родителей в школу. Парень в ужасе, он сопротивляется, кричит: «Это не я!»… И тогда она показывает на меня и

говорит, что я всё видела и ей рассказала.

С этой минуты класс объявил нам с Викой настоящую войну. А мы – вот дурёхи! - ответили им

«взаимностью», и перестали давать списывать. Отомстили, еще больше усугубив конфликт.

Как и я, Вика не знала, как решить проблему. Мой папа был в море, и за советом я пошла к маме:

- Мам, что делать, у меня в школе получилась вот такая ситуация…? – в моих глазах стоят слёзы.

- Ликусь, я и сама не знаю, - тяжко вздыхает мама, вытирая мокрые руки и садясь рядом со мной за

кухонный стол. – В школе я была активисткой, комсомолкой, и тоже не умела врать. Наверное, я поступила бы

так же. Не знаю, что тебе посоветовать...

Мой мир рассыпался на кусочки. Мне никто не может помочь.

В следующий раз мы с Викой пытаемся отмалчиваться и уворачиваться от прямых ответов, но получив ответ

один раз, ботаничка терпеливо дожимает нас и вновь «добивается правды». Будучи совершенно беспомощной как

педагог, она использовала двух маленьких девочек для манипулирования стаей их неуправляемых одноклассников.

Самым ужасным было то, что у нее ничего не получалось: класс сбегал с уроков всё чаще, разъяренные

наказаниями «лидеры» били школьные окна, бросали «дымовухи» в туалетах, матерились и громко ржали на

уроках.

Спрашивать «кто это сделал» теперь даже мне казалось глупым – ведь это всегда были одни и те же. И, тем не

менее, нас допрашивали снова и снова.

Мы почти плакали, понимая, чем грозит очередное признание – но наши муки не трогали Марь Иванну:

теперь это уже была её война и вопрос чести. Она должна была победить в этой войне любой ценой, а мы… мы

были той жертвой, которую она «вынуждена» была принести на алтарь своей победы…

А ведь решить задачку было так просто!!!

Если бы моя мама всего лишь раз пришла в школу и поговорила с ботаничкой о том, что делает эта

«учительница» с ее ребенком… Если бы она пригрозила ей ну хотя бы визитом к директору (не говоря уже о

РОНО)!.. В конце концов, она могла заявить о желании перевести дочь в другой класс или школу (теперь-то я знаю:

слабенькие школы ой как не любят терять тех, кто хорошо учится!)… Положим, это не пришло ей в голову, тем

более, что защита семьи – дело мужское, но тогда нужно было передать эту проблему мужу.

Тем более, что он в таких вопросах был прямо-таки профессионал…

Один мой одноклассник в запале выматерил меня при всем классе так, что я восприняла текст буквально, как

угрозу насилия. И очень испугалась: парень высокий, сильный – с него станется… Я оглянулась на классную… но она

«деликатно» сделала вид, что ничего не слышала.

Дома я рассказала об этом родителям, и – о, чудо! – наутро тот парень совершенно переменился. Едва нас с

Викой начинали дразнить, он уходил «в тень». Да и вообще, он был крикуном, а теперь с каждым днем становился

всё тише и незаметнее… Я даже забыла его имя… Да и саму историю тоже - настолько мимолетной она была.

А вот папа помнит ее отлично. В тот день втайне от меня он имел с этим задирой серьезный телефонный

разговор. В двух словах он сказал незадачливому пацану, что если он меня тронет, то папа ему кое-что мужское

оторвет. Правда, он выразился более точно. А потом добавил, что этот мальчик теперь у него «на заметке», а

потому должен не просто «не трогать» его дочь, но и оберегать ее от чужих посягательств, потому как первый,

на кого папа укажет в милиции, если что, – это он.

Так что, если бы за мою проблему взялся папа – ее бы не было уже на другой день. Не сомневаюсь: на этот раз

у него был бы не менее серьезный разговор с моей классной…

Ну а если мой папа был в рейсе - стоило позвонить Викиному, ведь обижали нас обеих! Устроить «мозговой

штурм», а потом вместе сходить в школу… Это же так естественно!

Да и учительница могла бы найти другой выход. Как минимум – посоветоваться с директором (на то он и

начальник, чтобы конфликты «разруливать»). Или полистать вузовские конспекты по психологии – ей обучают всех

будущих педагогов.

Ну а если бы я была на ее месте…

Я бы сказала: «Кто сбежал – то и наказан. ВСЕ до единого, и мне не важно, кто из вас зачинщик, а кто –

соучастник. Впредь думайте головой о том, что делаете». Чем бы наказала? Тем, с чего сбежали в двойном размере.

Тот самый урок, та же контрольная, но уже сверх обычных уроков – чтоб не думали, что «от ответственности можно

просто убежать». А будет саботаж – заперла бы класс и устроила зачет по предмету: один урок на подготовку, один –

на сдачу. Кто сдал – тот ушел, а остальные сидите тут хоть до ночи. Пока не сдадите.

Разбил окно, устроил «дымовуху» - собирай осколки, мой класс, мой туалет. Я позову на помощь – но ты

сделаешь это. А если зачинщик не известен – смотри пункт один, участвует весь класс. И в другой раз ребята сами

помешают ему хулиганить. Я потеряла бы день – но выиграла бой.

Однако ни я, ни мама, ни учительница ничего этого не сделали.

И мне начали сниться кошмары.

Вот огромные ядовитые змеи кишмя кишат, и я с ума схожу от страха, что они нападут на меня…

В другой раз за мной гонится гигантская анаконда, а я бегу, бегу, пытаюсь скрыться, но всё тщетно…

- 23 -

Или идет война, стреляют, нужно строить баррикады, мешать «им» достать «нас» – меня и кого-то еще…

И погони, бесконечные погони, из-за которых я то и дело просыпаюсь среди ночи в холодном поту и с

колотящимся сердцем. А картинки из сна не отпускают, стоят перед глазами –погоня продолжается, но теперь

уже наяву… Я пытаюсь прийти в себя, пытаюсь успокоиться и заснуть по новой – но едва закрываю глаза, как

меня снова накрывает кошмарный сон… Змеи… Войны… Погони… И я всё время убегаю и пытаюсь спрятаться…

Родителям я не говорю ни слова. Да и вообще никому не рассказываю – как-то неловко жаловаться на плохие

сны, когда ты уже такая большая – целых десять лет. Но однажды ночью я слышу, как Марк жалуется маме на

«плохой сон» - и завидую тому, что он это может себе позволить – а я нет…

В конце осени у меня открылись приступы рвоты. Безо всяких причин, время от времени, и с каждым днем всё

чаще и чаще… И, наконец, однажды я провела так всю новогоднюю ночь.

Честно говоря, все, что я помню с того дня – это край кровати в родительской спальне, где я сижу, да

бабушку с мамой, бегающих из спальни в ванну и обратно, с тазиками и бесконечными кружками с раствором

марганцовки. Мне казалось, что эти кружки и тазики не кончатся никогда …

А еще я помню безумную тоску оттого, что за дверью праздник продолжается, а я тут… страдаю… одна…

После этого случая мама сходила ко врачу и записала меня на зондирование, после которого – вот чудеса! – я

навсегда забыла обо всех проблемах с желудком. Без единой таблетки. Как это случилось? А вот как.

Обычный рабочий день. Зондирование проводится натощак, а поликлиника - в получасе езды от дома.

Медсестра посадила меня на кушетку, поставила в ногах тазик и дала оранжевый резиновый шланг с «бомбочкой»

на конце. Едва выдав инструкции, она ушла, и я осталась одна.

Шланг был довольно толстый, от него исходил душераздирающий резиновый запах – и я должна была

заглотить целых двадцать сантиметров этого монстра. Без наркоза.

Это было ужасно: я глотаю, но ощущение резины во рту такое яркое, что «всё, нажитое непосильным

трудом» тут же выходит обратно. Не представляю себе, как долго я пыталась впихнуть в себя это варварское

приспособление. Наконец, уставшая и зареванная, я справилась с поставленной задачей. И – удивительное дело –

тут же в дверях нарисовалась медсестра с новой порцией указаний о том, сколько томительных минут я «должна

провести в таком положении, чтобы в тазике собралось достаточное количество желудочного сока».

И вот тут оказалось, что «просто сидеть и ждать» ничуть не легче: стоит только подумать о том, что я

сижу с резиновым шлангом во рту, как он тут же лезет обратно, и его приходится глотать снова. Я пыталась

отвлечься, но это было все равно что «не думать об обезьяне»…

Сколько времени это длилось? Десять минут? Полчаса? Час? Я не знаю. Только с утра я даже воды не выпила,

сказано ведь – натощак! И, к сожалению, у меня не было с собой ничего – ни еды, ни денег.

После процедуры, выжатая, как лимон, я медленно спустилась на первый этаж, держась за поручни. Очень

кружится голова и во всем теле такая слабость… Я вышла на свежий воздух. Вероятно, уже начиналась весна,

потому что я помню лужи и сухие паребрики. Паребрики! Не пройдя и ста метров, я так ослабела, что в

изнеможении села на ближайший из них. Я сидела и никак не могла собраться с силами, чтобы продолжить путь.

Дорога совершенно пустынна: нет ни скамеечек, ни ограждений, ни чего-либо еще, за что можно было бы

держаться. Эти паребрики стали моей спасительной соломинкой. Сколько их было в тот день на моем пути?..

Как я нуждалась тогда в помощи, как мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь спросил меня: «Тебе плохо?» - и

помог дойти до остановки. Но редким прохожим не было дела до девочки, почему-то сидящей на паребрике, а я так

и не решилась попросить их о помощи. Дошла сама. Пятнадцать минут отдыха в троллейбусе, и потом еще

километр мучений пешком в гору. Эта дорога показалась мне в тот день просто бесконечной!..

Многие годы я думала, что мы просто, как говорят, «клин клином вышибли». И только сейчас, зная, как

работает подсознание, как оно формирует болезни в ответ на сильные стрессы, я понимаю, что случилось.

Итак, в жизни маленькой девочки появился сильный стресс.

Найти решение она не смогла и стала делать вид, что «никакой проблемы у нее и нет». Неверное решение.

Душа «включила красный свет» - стала посылать ей «сигналы SOS», тревожные сны. Мол, «ты в опасности,

срочно прими меры, реши проблему: ты убегаешь и прячешься, но это не выход, нужен другой способ». К

проблемам днем добавляются проблемы ночью - но девочка смиряется и с этим.

Когда сам человек убегает от своих проблем, в бой вступает его подсознание. Вот только живет оно

импульсами, его логика находится на уровне ребенка лет пяти, и она звучит так: «Я «не перевариваю» свой класс и

эту учительницу». Так у девочки появляются проблемы с желудком.

Но зондирование, неожиданно для самого подсознания, оказалось еще более опасным, чем школьные стрессы

- буквально опасным для жизни его «хозяйки». Для подсознания пережить такой страх – это сразу «пойти на

попятную», и оно тут же «отменило» свое первое решение, и - убрало тошноту. В один миг.

К сожалению, это не означало, что оно перестало «искать решение проблемы» для любимой хозяйки. Со своей

логикой пятилетнего...

Шли месяцы. Отношения между противниками накалялись, и в 5-м классе я придумала новую тактику:

игнорировать их. Раньше я на любой выпад реагировала (огрызалась, а дома плакала) – а теперь я их не замечала.

Кабинет английского языка. Уже давно прозвенел звонок, но опоздавшая учительница ушла за журналом, и

потому в классе стоит шум. Нас – меня и мою подругу – снова «травят».

- Фу-у, заложницы, - с гримасой брезгливости громко произносит Ленка, крупная девочка, троечница,

готовая на всё, чтобы только ее причисляли к «лидерам класса» - даже отзываться на кличку «толстая».

- 24 -

Я не реагирую. Я «как бы не слышу», мысленно уйдя в себя и моля учительницу вернуться поскорее. Эти

«лидеры» - курящие, пьющие и зажимающиеся по углам уже в 11 лет двоечники, считающие за благо сбегать с

любых уроков при первой возможности, недостойны того, чтобы я реагировала на их провокации. Я - но не Вика.

- Клюшка заложница! - пытаются поддеть меня. Но меня нет, я на клички принципиально не отзываюсь.

Поэтому Сашка по кличке «Батон» меняет тактику. – Клиренс – заложница!

К Батону и Толстой присоединяются еще несколько ребят, и они наперебой состязаются в своем остроумии.

- Вик, пойдем, выйдем в коридор, - предлагаю я, не отвечая на летящий в нас град обзывательств.

- Нет, я принципиально никуда не пойду, - шепчет она, хотя в ее глазах блестят слёзы.

- Соска! – тут же реагирует Батон, ударяя ее в слабое место. В попытках придумать своим врагам клички

пообиднее ребята вот так исказили ее невинную фамилию – Сацкирова.

Вика, до этой минуты еще пытавшаяся сдержаться, резко разворачивается, хватает угольник и, рыдая,

бросается на Батона. Сашка, радостно повизгивая и явно позируя, уворачивается от нее, бегая по классу. Но Вика

в ярости, и дело может кончиться плохо.

Я устало вышла в коридор и встала у окна… Через пару минут Батон пулей вылетел из класса и пролетел

мимо меня. В его глазах стоял ужас, и мгновение спустя разъяренная Вика с угольником в руках вылетела за ним.

Чувствуя, что она не успокоится, пока не поймает обидчика, а если поймает, Сашке грозят тяжкие

телесные повреждения, я бросаюсь наперерез подруге, хватаю за рукав и со всем красноречием, на какое только

способна, прошу прекратить эту гонку и успокоиться. Она постепенно приходит в себя, и вот уже ошалевший

взъерошенный Батон крадется мимо нас в притихший класс. Идет учительница…

Всего за полгода мое отличное зрение упало на пять единиц. Это значит, что отныне я вижу только размытые

фигуры людей, без лиц. Понимаешь, что я сделала? Стремясь уменьшить душевную боль, я научилась не замечать

своих обидчиков, то есть - не видеть. В моем сознании они стали недостойными того, чтобы я обращала на них

внимание, и мне сразу стало намного легче - правда, теперь я ходила в уродливых очках с толстыми стеклами.

Что ж? Я «не хотела их видеть» - и мое подсознание, это неразумное дитя, было счастливо помочь любимой

хозяйке. Буквально – то есть, лишив меня зрения, причем ровно до той степени, чтобы я не могла различать лиц…

Почему я не обратилась за помощью к папе, как только он вернулся с моря? Уж он бы точно мне помог...

Полагаю, к тому моменту я попросту «опустила руки», то есть решила, что моя проблема не имеет решения и

смирилась.

Так прошел 5-й класс, начался 6-той … Отношение к нам с Викой становились всё агрессивнее,

и вот уже девчонки гонят меня домой, как волки козленка, ударяя портфелями с двух сторон, а я реву на бегу,

закрывая руками голову…

А однажды…

Бог знает, что случилось. Может, кто-то из ребят разбил окно в школе или еще какую пакость выкинул, а

ботаничка снова заставила нас выдать виновных. А может, просто пошел снег, и подросткам пришла в голову

мысль отомстить нам за все их беды? Не помню.

Помню только, что мы с Викой стоим у окна третьего этажа школы и видим, как человек пятнадцать

наших одноклассников «взяли в кольцо» выход из школы и сосредоточенно лепят снежки, готовя снаряды для

атаки. И ребят, и снежков для нас двоих так много, что мы понимаем: из школы выходить нельзя. Но и помощи

ждать неоткуда. Позвать учителей? Возбудим еще большую ненависть. К тому же, мы давно перестали верить в

то, что учителя станут нам помогать.

Медленно тянутся минуты. Наши лбы прилипли к стеклу. Мы, словно загипнотизированные, не можем

оторвать взгляд от ужасных приготовлений там, внизу. Что же придумать? Голова просто не соображает, всё

тело сковано оцепенением.

Наконец моя психика не выдерживает и сдается, меня охватывает полная апатия. Теперь мне всё равно -

больница так больница (понятно ведь, что простыми синяками мы, скорее всего, не отделаемся). Но в этот

момент Вика вскакивает на подоконник и рвёт на себя тяжелую оконную раму. Заклеенная на зиму фромуга

поддается, лопается бумага. Вика высовывается в окно и кричит на весь двор:

- Папа! Папа!

Все знают, что ее семья живет прямо напротив школы, а потому, боясь расправы разгневанного отца,

ребята разбегаются по домам, и уже через пять минут мы спокойно выходим на опустевший школьный двор.

Папа, кстати, так и не появился – то ли мы так быстро вышли, то ли его не было дома.

Однако с этой минуты оставаться слабыми и беззащитными стало опасно, и тут моя одноклассница, Наташка,

предложила мне вместе с ней пойти на дзюдо. Мол, ей нужна партнерша, а ее подружка отказалась. Я, правда, не

рассчитывала, что смогу стать сильной и дать отпор. Но пошла - почему бы и нет? Вдвоем веселее.

С Наташкой мы не то чтобы дружили, а, скорее, «подруживали». Это у нее когда-то я выменяла Дюймовочку

на мамину брошку. С годами мы стали меняться рыбками: у нас обеих дома были аквариумы… Наташка росла без

отца, и, вероятно, тронула моего папу своей любовью к рыбкам. А может, еще чем. Она могла…

Помню, я не пригласила ее на свой день рождения. Пять девчонок из класса, хорошисток, пригласила – а ее

(двоечницу) нет. Маленькая была, глупая…

А она все равно пришла. Глаза добрые-добрые, аж светятся.

- Я, - говорит, - могу не отмечать твой день рождения, но не подарить подарок – не могу.

Она протянула мне самодельный подарок, что-то из пластилина – и ушла. Молча.

- 25 -

Это было так удивительно, что я не нашлась, как ответить, и долго стояла в немом оцепенении, глядя ей вслед.

В тот день я поняла, что двойки дружбе не помеха. Да и вообще, увидела Наташку совсем другими глазами…

и потянулась к ней. Стала давать ей списывать, помогала с уроками – а она в ответ звала меня гулять после школы.

Наташка оказалась такой заводной и веселой, такой общительной, что мне всегда было в ней интересно. Вскоре мы

так сдружились, что папа стал звать ее с нами и в походы, и в бассейн, и кататься на коньках-санках…

Ой, что-то я отвлеклась. Итак, мы стали ходить на дзюдо.

Небольшой спортивный зал покрыт черным татами, вдоль стены стоят деревянные скамеечки. В группе

около двадцати человек, несколько девчонок. Мы с Наташей встали в пару. У нас был очень хороший тренер -

захваты, подсечки, броски через бедро и прочие приемы давались нам без особого труда. Заниматься мне нравилось.

В школе я никому не говорю, что занимаюсь борьбой, даже Вике: всё равно ведь не одолею ни одного из

своих противников. На татами – это одно, а вот так, в драке – нет, я не смогу выполнить ни один прием. Но

однажды…

Переменка. Иду по школьному коридору. Слышу, как сзади кто-то привычно и не слишком старательно

пытается задеть меня своими колкостями. И вдруг слышу громкий насмешливый шепот Толстой:

- Не трогай ее, она дзюдоистка!

«Смейся, смейся» - улыбаюсь я про себя, потому что в ее голосе прекрасно слышен замаскированный страх,

смешанный с удивленным уважением. Я гордо расправила плечи, а потом, уже позируя, медленно обернулась и

послала им взгляд пантеры на отдыхе. Ну, знаешь, вроде как «безобидная большая кошка, но только тронь!»

В 6-том классе Толстая вместе с тем парнем, который подбивал всех сбегать с уроков, уже верховодила в

нашем классе. Она молча «проглотила» мой взгляд, и я поняла: с этой минуты меня никто пальцем не тронет.

Почему? Не знаю, ведь никто из ребят не видел меня на тренировках и не мог судить о том, насколько хорошо

я владею дзюдо.

Но вот какая штука: на тех, кто слабее тебя, всегда нападают только трусы. Тогда я этого еще не знала - но

ощутила всей душой. Это было «знание свыше»: я вдруг увидела в них этих самых трусов - и в тот же миг сама

словно выросла, стала сильнее их. А в ответ они – вот чудеса! – тут же стали меня опасаться. Это было

невероятно…

Одним словом, это был день моего триумфа.

К концу года, правда, я оставила секцию - тренер объявил, что через пару недель начнутся соревнования, на

которых мы будем выступать. Но… одноклассникам это знать было не обязательно, верно? Они и не узнали, так

что на расстановку сил мой уход из «большого спорта» никак не повлиял: они обзывались, а я их игнорировала.

Правда иногда Толстая была просто несносна и всю перемену могла зудеть над моим ухом словно муха цеце.

Раньше я уходила от нее дальше по коридору или заходила в класс - но теперь я ощутила внутреннюю силу.

И однажды, когда Толстая меня просто «достала», я развернулась, и, уверенно глядя ей прямо в глаза,

спокойно, четко и громко послала ее на три буквы.

Я сделала это впервые в жизни. Вероятно, именно поэтому моя обидчица на пару минут даже потеряла дар

речи, и только открывала и закрывала рот в немом изумлении. Когда же первый шок прошел, она медленно

обернулась к классу и потрясенно сказала:

- Клиренс матюгнулась!

И тишина…Звенящая тишина во всем длинном школьном коридоре.

С этой минуты мои отношения с классом приобрели форму «вооруженного нейтралитета»: ни войны, ни

дружбы.

Меня это устраивало.

ЭПИЛОГ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Итак, мои дни проходили в крупных школьных баталиях и мелких потасовках с братом, в чтении книг и

прогулках с подружками. Я уже свыклась с тем, что на моем носу поселились очки, и смирилась со своими

проблемами.

Но однажды вечером на кухню вошла усталая мама, и, опустившись на табуретку, тихо сказала:

- Лика, сегодня я разговаривала с одной сотрудницей...

Она никак не могла отдышаться. Я налила ей чаю и села напротив, приготовившись слушать.

- Я сказала ей о твоих проблемах с классом… А она предложила перевести тебя в другую школу, физико-

математическую. Там сильная математика и очень хороший преподавательский коллектив… Правда, там конкурс

аттестатов, но для тебя это не проблема. Только вот ездить далеко, на другой конец города, - закончила она, и

устало припала к чашке с чаем.

- Мама! Как здорово! – вскричала я, вскакивая. Один миг – и я уже почти любила эту новую школу. У меня

было такое чувство, что именно эта школа меня ждала. Или я ждала эту школу. Я впервые услышала о ней, но

сразу поняла, что там у меня начнется новая, прекрасная жизнь. Гадкий утенок, наконец, найдет своих лебедей.

На другой день я поспешила обрадовать свою классную. Дело было ранней весной.

Мы стояли у школьных теплиц.

Очень странно, но Марь Ивана за меня, похоже, совсем не обрадовалась…. Но мне уже было все равно:

«стрелку» перевели и мой «поезд» на всех парах мчится навстречу новой жизни. Никто не в силах его остановить.

- 26 -

- Лена, подумай как следует, - увещевала она. – Так далеко ездить, и прямой транспорт туда не ходит. Да

еще программа другая. А вдруг ты станешь отставать от класса?

- Догоню, - равнодушно бросила я, дернув плечом. Мне было не важно абсолютно всё, что она скажет. – Мы с

мамой все решили и в мае заберем документы.

- Ну тогда имей в виду, - грозно зашипела классная, превращаясь из Сирены в Гарпию, - школа тебя так

просто не отдаст. Я лично постараюсь завалить твои экзамены, чтобы ты не прошла по конкурсу аттестатов.

Ботаничка резко развернулась и направилась к школе. «Что ж, - подумала я, глядя ей в спину. - Придется

учить в два раза тщательнее16

».

И в конце мая мои документы безоговорочно приняли в новой школе.

16 В свои 13 лет я уже знала, в чем дело: чем больше отличников и хорошистов, тем выше квартальные премии. Своим уходом я

лишала ее части заработка, только и всего.

- 27 -

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 5. СТАРШАЯ, или НОВАЯ ШКОЛА

8 «А»

Уйти из прежней школы было легко: все плохое оставалось позади, а новая жизнь казалась мне сияющим

облаком чистого счастья. Однако чем больше приближалось первое сентября, тем тревожней становилось на моей

душе.

«Как там меня встретят? Я ведь совершенно не умею знакомиться», - то и дело маялась я в приступах паники.

Но возвращаться назад немыслимо – а значит, остается одно: просто пережить один день страха так же, как

переживают визит к стоматологу.

Первое сентября. По школьному двору хаотично разбросаны кучки ребят всех возрастов. Обсуждают, кто

кого перерос и у кого самый классный загар. Делятся новостями.

На своих, совершенно ватных, ногах я едва бреду вперед. От страха я почти ничего не чувствую – я просто

иду, как ходят во сне лунатики.

Как странно: вокруг одной маленькой учительницы ребята сбились в плотную кучку. Не разбрелись группками

по два-три человека, как обычно бывает, а наоборот. Такое чувство, что они… как бы греются рядом с ней, словно

большие котята под солнышком. Ловят ее взгляд. Хвастаются тем, где отдыхали… У нее добрые глаза и вообще

от нее как-то поразительно веет уютом и… и… материнством. Женщина повернулась к одному из своих «детей» и

табличка в ее руке блеснула черной тушью: «8 А».

«Значит, это мой класс» - успела подумать я, и мое сердце сделало сальто.

Робко встаю с самого края. Я просто не знаю, что делать дальше, и молчу.

В тот же миг ко мне радостно подлетела кудрявая и немного несуразная девушка в очках.

- Ты новенькая? – счастливо защебетала она, - так, словно встретила лучшую подругу, с которой не виделась

лет сто. – Я тоже. Меня зовут Настя. А тебя?

- Лика, - сраженная таким жизнелюбием пролепетала я.

- Я тут уже со многими познакомилась. Представляешь, у нас в классе целых три Даши…

На меня обрушился настоящий поток из слов. Радостный, мощный и бесконечный – он был подобен первому

летнему ливню, от которого мгновенно промокаешь до нитки, но при этом отчего-то чувствуешь себя

счастливым. Меня охватило такое чувство, словно именно этот ливень из слов был мне нужен больше всего. И я

благодарно и с наслаждением подставлялась под его струи, а мощные потоки «воды» уносили прочь последние

клочки моих страхов…

С классом я познакомилась быстро. Во многом благодаря своей новой подруге. А во многом – благодаря

автобусу №10, в котором ездила в школу не только я, но и половина нашего класса.

На остановке-пересадке я встречалась с Дашей и Настей, затем к нам подсаживались Мишка, Серега, Леша и

Руслан. Уже в самом конце пути, за три остановки до кольца, садилось еще пять девочек. Но нас - первую семерку -

объединяла дорога, и со временем у нас получился свой междусобойничек с общими шутками и приключениями.

А приключений было море! Например, один из наших водителей обладал ярким эстрадным талантом и обожал

общаться с пассажирами…

Желтая гусеница Икаруса притормаживает у поворота, подмигивая нам левой фарой, затем плавно

поворачивает, и мы с Дашей опускаем взгляды на номерной знак: 5368, Джек-пот! В предвкушении очередного шоу

мы влетаем в салон и мчимся на «кольцо», где уже сидит Настя.

- Доброе утро, дорогие товарищи пассажиры! – несется из динамиков хорошо поставленный баритон.

- Весело будет, - кивает Даша вместо приветствия.

- Да уж, он меня уже две остановки радует, - ухмыляется Настёна.

- Будьте любезны, покажите мне проездные билеты, - вдруг попросил водитель. Он развернулся так, что его

голова через стекло кабины смотрела в салон, прямо на нас. Мы достали розовые картонки со штампом

«СЕНТЯБРЬ» и помахали ими в воздухе. – Спасибо, уважаемые гражданочки! – радостно провозгласил он голосом,

которым обычно конферансье объявляют антракт.

- И охота ему проездные у всех проверять? Ему же за это не доплачивают - хмыкнула Даша.

Через пару остановок в дверях показался Мишка. Он махнул нам рукой - здравствуйте, мол, и с ленцой, будто

нехотя, направился к нам. Автобус тем временем покинул центр города и начал подниматься по крутому склону.

- Граждане! – снова подал признаки жизни водитель, но теперь уже он говорил голосом Левитана. – Если вы

заметите, что кто-то грызет в салоне семечки, и бросает очистки на пол, - в его голосе зазвенела сталь, -

скажите мне! Я знаю, что с ним сделать!.. «Площадь Ленина», - безо всякой паузы, но уже безлико добавил он,

открывая двери автобуса.

Здесь заходят Серега, Лешка и Руслан. Теперь с горки вниз, к кинотеатру «Луч», забрать оставшихся

школьников, потом снова вверх и налево, и наш автобус выходит на финишную прямую: «кольцо»!

- Уважаемые пассажиры, - снова «ожили» динамики, - не забывайте в салоне нашего автобуса картошку,

морковку, капусту… Я после каждого рейса целые сумки выношу на улицу!

Мы засмеялись и высыпали на улицу. Вот она, школа – сразу за остановкой. Еще три минуты, и мы на месте.

- 28 -

В раздевалке наша компания рассыпалась: Даша шла в класс с Таней, я с Настей, а мальчишки – гурьбой.

В нашем классе царило поразительное равновесие сил: никто не тянул на себя «лидерское одеяло», всех

устраивало занимаемое ими место. В первом приближении выделялись две больших группы ребят: «старички», или

местные, и «новички» (учащиеся в классе с 7 или 8 класса), или приезжие. Жизнь каждой текла по своим законам,

свои интересы и свой язык. Тем не менее, обе группы были взаимно дружественны и благожелательны.

На День здоровья мы ходили в походы, на новый год – на школьные дискотеки, в последнем классе мы так

разошлись, что сами устроили Маскарад и «День бантиков»…

Казалось бы, это не так много – поход и пара-тройка праздников за год. Но в моей прежней школе ничего

такого не было вовсе - и я была искренне благодарна своей новой школе за каждый день счастья, который она мне

подарила.

БЫТЬ СОБОЙ

Итак, в день, когда я впервые увидела свой новый класс, моя жизнь начала новый отсчет - так, словно в один

миг Великий Некто перевернул весь Мой Мир с ног на голову, как огромные песочные часы.

Отныне всё стало наоборот.

Школу во дворе сменила школа на другом конце города.

Открытая демонстрация неприязни к учебе и школе – и открытая любовь к ним обеим.

Класс, который любил сбегать – класс, который любил учиться.

Никто ничем не увлекается – каждый чем-то увлекается.

Здесь дети любили учиться, а учителя – учить…

Можно было бы и дальше продолжать этот список, но – стоит ли?

Моя новая школа была совершенна. Но я оставалась прежней.

А это значит, что в моих отношениях с новым классом могли появиться те же проблемы, что и раньше. Но

Настёна, слава Богу, не позволила этому случиться.

Двое ребят, заигравшись, свалили на пол коридора «Доску объявлений»…

- Кто это сделал? – строго спросила у притихшего класса прибежавшая на грохот директриса.

- Иванов, - рефлексивно вырвалось у меня, едва строгий взгляд коснулся моих глаз.

В тот же миг Настя резко дернула меня за рукав и оттащила в сторону.

- Что ты делаешь? - горячо зашептала она, сверля меня округлившимися от ужаса глазами.

- А что я могу сделать? – испуганно защищалась я. - Меня ведь директор спрашивает - не могу же я соврать!

- Ну, если не можешь соврать… - пожала плечами моя подруга. - Посмотри, как на такие вопросы отвечает

наша староста.

Наконец-то я получила совет на самый «больной» свой вопрос – впервые за долгие годы. У меня было такое

чувство, словно я, подобно героям сказок, услышала своё «волшебное слово» - и потому, не раздумывая, ухватилась

за него, как утопающий за соломинку.

Целый месяц я терпеливо ждала свой «счастливый случай» - и, как только «это» случилось, жадно впилась

глазами в хрупкую фигурку старосты класса.

- А почему вы меня об этом спрашиваете?- совершенно невозмутимо, и где-то даже удивленно спросила

девочка, едва учительница подняла ее и задала свой сакральный вопрос. - Здесь сидит весь класс. Кто виноват, то

пускай сам и отвечает.

И тут же, не дожидаясь разрешения учительницы, она спокойно села на свое место.

Я испытала шок.

«Как, так просто?! Я столько лет мучилась, столько слез выплакала, столько ночей, кишащих кошмарами,

провела без сна – а прекратить всё это было… так просто?»

Я чуть не плакала от обиды… и от счастья.

Потому что только что чудом избежала падения в ту же пропасть - но уже в классе, который нежно

любила. А еще потому, что теперь я знала ответ – а это значит, что такая ситуация в моей жизни больше

повторится. Задачка решена и связанные с ней страницы жизни теперь можно было смело перелистнуть.

Несколько следующих дней я ходила под таким сильным впечатлением от этой истории, что бессознательно

сделала три своих первых открытия, а именно:

1) Даже у самой трудной, мучительной и долгой проблемы всегда есть свое решение,

2) Это решение, скорее всего, очень простое и «лежит на поверхности»,

3) И бывает, что для этого достаточно просто понаблюдать.

А на другой день внутри меня что-то переменилось. Такое чувство, словно в душе разобрали затор, и

бурлящие волны энергии хлынули в давно пересохшее «русло». Мир окрасился иными цветами, и всё вокруг стало

каким-то другим… Я словно прозрела.

Наверное, тогда во мне и зародилась любовь к поиску причин и решению проблем – в день, когда гигантская

мрачная крепость проблем с прошлым классом, наводнявшая мою жизнь унижениями и побоями, а сны и мысли

кошмарами, рассыпалась в один миг, как карточный домик, от нескольких бесценных слов моей подруги.

- 29 -

Вообще, Настя оказалась кладезем житейской мудрости.

Так, первого сентября я оказалась единственной пионеркой в нашем классе: часть ребят уже вступила в

комсомол, а часть была просто без галстуков. Ритуала выхода из пионеров не существовало, и я не знала, как

быть.

- Тоже мне проблема, - хмыкнула Настя, - Не хочешь – не носи. Просто не надевай, и всё.

А когда я получила «4» за сочинение, в котором мой возвышенный оборот «стояли деревья высокие» был

назван речевой ошибкой, (мол, правильно писать «высокие деревья») - она сказала:

- Ну что ты высовываешься здесь со своим мнением? Держи его при себе. Ты же видишь, ей не нужны ни

твое мнение, ни твоя оригинальность. Пиши то, чего ждут от тебя. Раз «Павка Корчагин – герой», так и пиши.

Будет меньше проблем.

Она не стеснялась говорить мне правду в лицо и объясняла все мои ошибки в отношениях со сверстниками.

Поддерживала, когда нужно было отстаивать свои права перед учителями. И все это ненавязчиво, как бы случайно…

Сегодня первым уроком – контрольная по химии. Я вышла пораньше, чтобы успеть повторить сложные

формулы.

- Привет! – помахала мне рукой Настена. – Решила выехать пораньше? Я тоже.

- Весь вечер писала шпаргалку. – Я раскрыла ладонь, и узкая бумажная «гармошка», исписанная бисерным

почерком, раскрылась «веером». – Сижу вот, повторяю.

- Эх, молодежь! Всему-то их учить надо. – Она покровительственно улыбнулась: будучи старше меня почти

на год, она порой позволяла себе отеческие нотки. - Списывание - это высокое искусство. Пойми, главное – быть

вне подозрений. Никаких суетливых движений рук и бегающих глаз. Веди себя уверенно, двигайся плавно. Пишешь

«шпору» на закладке, кладешь прямо перед собой и, как бы задумавшись, бросаешь взгляды на парту. Если

учительница проходит мимо – неторопливо переворачиваешь ее картинкой вверх, как бы «просто так». А на всей

этой суетливой мелочевке и запалиться недолго.

- Ну, не знаю. – Я покачала головой. – Я так не сумею…

На «Театральной площади» никто не вошел, и я облегченно вздохнула: с одной стороны, здорово, когда здесь

садятся мальчишки – сразу становится шумно и весело, а с другой… не надо напрягаться, пытаться быть

остроумной и интересной. Можно еще полчаса побыть собой.

Автобус закрыл двери и отправился дальше. Настена оторвала задумчивый взгляд от окна и, словно

прочитав мои мысли, заметила:

- Знаешь, ты почему-то начинаешь вести себя как-то неестественно, когда здесь садятся мальчишки. И

когда мы идем к остановке с Дашей и Таней. И на переменах. Зачем тебе так нужно выделиться в компании?

Я вздохнула. Настя имеет право так говорить: она всегда ведет себя так, как считает нужным, и говорит

все, что хочет. Она находится на той же ступеньке в «рейтинге класса», что и я – но, похоже, ее это вполне

устраивает. За ней тоже не бегают мальчики – но она игнорирует и это. Да и вообще, уважение коллектива ее

как будто не интересует вовсе – во всяком случае, она ни разу даже пальцем не пошевелила, чтобы его добиться.

Она абсолютно самодостаточна…

- Попробуй относиться философски к своему месту «середнячка» и «не выпрыгивай из штанов», стремясь

привлечь к себе чье-то внимание. – Добавила она и деликатно отвернулась к окну, мол, я не навязываюсь с этой

темой и мы можем поговорить о чем-то другом.

Но мне больше не с кем было об этом поговорить, а в автобусе – как удачно! – больше не было никого из

ребят.

- Так заметно? – почти шепотом спросила я потупившись, и залилась краской.

- Не то слово. – Так же тихо ответила Настя. – Так слишком громко смеющиеся девушки стараются

привлечь внимание мальчиков. Такое поведение со стороны выглядит… жалким. Убогим каким-то. Лишенным

чувства собственного достоинства. Понимаешь?

Я отвернулась, сглатывая ком в горле, а Настя деловито зашуршала тетрадками, мол, пора и об уроках

подумать. Автобус выезжал на «кольцо»…

Я видела огромную разницу между мной и моими одноклассниками. Они казались мне такими умными,

такими талантливыми, раскованными, веселыми. Такими самодостаточными… Господи, как же сильно мне

хотелось, чтобы они «приняли меня в свою стаю»!!!

Помнишь, в сказке «О гадком утенке» есть момент, когда он уже покинул скотный двор и жил один в пещере,

издали любуясь «этими прекрасными белыми птицами» и мечтая быть среди них? Я ощущала то же самое.

Мне не нравился Настин совет: я хотела нравиться, хотела стать «своей» для наших лидеров, хотела быть в

центре всего веселья в нашем классе. Жизнь без всего этого казалась мне скучной, пресной – нет, я хотела туда, в

компанию самых-самых!!!

Чем следовать совету подруги, я решила воспользоваться своим открытием №3, то есть - стала жадно

наблюдать за тем, как ведут себя они - настоящие лебеди…

Вот Лешка… Вундеркинд - но держится без намёка на «позу», очень скромно, даже в тени. Почти не

говорит, и только чуть улыбается – но ребята ловят каждое его слово. Я смотрела на него и пыталась понять,

какими глазами он смотрит на самого себя и на своих друзей, что с такой одаренностью смог избежать «звездной

болезни».

- 30 -

Мишка. Похож на мультяшного хомячка – такой же кругленький и солидный, и всегда с тяжелым кожаным

портфелем на замке. Ребята подтрунивают над этим кейсом, называя его «министерским» – но он только

жмурится от удовольствия. Годом раньше у меня был такой же портфель – но я мучительно переживала из-за его

нелепого вида. Считала, что ходить в школу с таким портфелем – это позор. А ведь меня никто не дразнил…

Или вот взять нашу старосту: такая же миниатюрная, как и сама я, и тоже в больших очках. Такая же

трогательно нескладная… Но очень обаятельная. Ее любят все, все до одного, а молчун Лешка с ней даже дружит.

И самое поразительное: Света не только не скрывала, что у них роман – она даже рассказывала порой

девчонкам о каких-нибудь размолвках с ним, и даже плакала. Но при этом она была так доверчива и беззащитна,

что никому из девчонок даже в голову не приходило пытаться отбить у нее Лешку или дать дурной совет.

Я смотрела на нее и думала: «Если быть до конца честной, то внешне мы с ней очень, очень похожи. И у нее

нет каких-то «талантов», как у других лидеров: она не яркая, не шумно-веселая, не «секси» и не интеллектуалка.

Она не занимается музыкой, театром или живописью, как иные девчонки. Не ходит в секции и кружки. Она такая

же серая мышка, как я – простая нескладная девочка, самая младшая в классе. И однако же ее весь класс просто

обожает – а я «третий сорт». Но почему, в чем разница?»

Сколько я не искала какие-то особые таланты и достижения у Светки, я ничего так и не смогла найти.

И однажды была вынуждена признать: нас отличает только характер.

А если еще точнее: она была удивительно открытой, доверчивой и беззащитной. Она не только не боялась

быть слабой – она была таковой. И всем в классе всегда хотелось ей помочь, быть хоть в чем-то полезным.

И в то же время это не была игра: Света могла проявить и волю, и характер – но делала это в редких случаях.

Я бы сказала, что она умела быть сильной – но ее природа стремилась быть слабой. И Света не сопротивлялась.

Как же мне хотелось поступать так же!!!

Расслабиться, снять сковывающие меня латы закрытости и страха, перестать «стараться быть крутой»:

сильной, остроумной, яркой, энергичной... И просто быть собой – такой, какая я есть. Просто жить и наслаждаться

тем, что есть – а не стремиться куда-то.

Но я не могла. Стоило мне только представить себе такую открытость – как меня накрывала волна ужаса, а

горло сковывал спазм.

Помаявшись какое-то время, я отбросила эту идею как безнадежную, и снова вернулась к наблюдению за

одноклассниками. Поначалу я продолжала считать, что на переменах все скучиваются в два «пчелиных роя»: один -

вокруг Даши и всей автокомпании, другой - вокруг старосты. Рядом с ними всегда шумно и весело, и быть членом

такой «стайки» ровесников – все равно, что быть членом элитарного клуба. Ты не один, тебя уважают и принимают

как «своего».. Разве есть такие ребята, которым это не нужно? Конечно, нет!

Но потом я заметила, что часть ребят отлично проводит время и без членства в «крутых» компаниях. Та же

Настя, к примеру, предпочитает порхать, словно бабочка, по «периферии» от одной пары девочек к другой, нигде

особенно не задерживаясь. Одних объединяет любовь к поэзии, других - к группе «Ласковый май», есть и просто

подруги без каких-то особенных увлечений. А Таня, подруга Даши, не только не стремится к участию в «автобусном

веселье», но даже избегает его, предпочитая отдых в одиночестве или мирную беседу. Да и среди мальчиков тоже

есть «просто друзья» и «одиночки»: вон, трое изо дня в день носятся с гиканьем по коридорам, двое увлеченно

обсуждают физику, а Серега, мой сосед по парте, временами вообще покидает свой класс, уходя к друзьям из

параллельного…

И тогда, в порядке эксперимента, я решила махнуть рукой на «элитарные клубы» и попробовать «пожить на

периферии».

Любопытно, но здесь мне всегда были рады: в отличие от ребят из «пчелиных роев», всякий раз ревниво

оттеснявших меня подальше от их лидеров, «периферия» оказалась настроена очень гостеприимно. Это было

приятно, вот только… все они были такие… тихие. Спокойные.

- Что ж, - сказала я сама себе через несколько дней. – Подведем итоги. Быть как Света хочется, но слишком

страшно. Вычеркиваем. На «периферии» меня любят и мне легко, но - скучновато. В «автокомпании» весело и

интересно, но там я не вполне чувствую себя «своей». В компании местных… наверное, тоже интересно, но там я

совсем чужая, словно в компании иностранцев. Теперь понятно, какой выбор у меня есть. Но чего бы хотела я

сама?..

Чтобы определиться, я стала примерять на себя стиль общения других девочек.

Хотела бы я задумчиво погружаться в себя, как Таня?

Или быть центром внимания, как Даша?

«Плыть по течению» без каких-либо ожиданий, как Настя?

Нет, нет, это все не то…

Я искала, представляла, анализировала – и однажды, наконец, решила:

- Пожалуй, я не хочу быть в центре внимания – но и совсем без внимания тоже не могу. Хотелось бы,

конечно, быть как Света… Или хотя бы ни от кого не зависеть, как Настя, но... я хочу нравиться мальчикам, и

ничего не могу с этим поделать. Хочу, чтобы не переменках не только я подходила к девочкам, но и они ко мне

подходили тоже. Хочу добиться уважения одноклассников. И – да, я хочу быть полноправным членом автобусной

компании. Мне всё это нужно – так зачем притворяться?..

- 31 -

Вот только бы знать, как добиться всего этого…

От этой мысли мне взгрустнулось.

А потом мне вдруг вспомнилось, что Даша и Таня то и дело увлеченно обсуждают Ефремова и Стругацких, и

что их могучий интеллект, способный «переваривать» столь серьезную литературу – вызывает во мне даже не

уважение, а благоговение. И зависть – потому что я до сих пор увлекаюсь сказками. Обычными сказками народов

мира, про Марью Моревну и Кощея Бессмертного, про братца Лиса и братца Кролика, да про Мумми-троллей.

И мне стало невыносимо стыдно за свой кругозор, так стыдно, что я бросилась в коридор, наспех оделась и

побежала в библиотеку…

Знаешь, что я думаю о той девочке, девочке по имени Лика, сегодня?

Она просто торопилась, отчего нервничала и совершала ошибки.

Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, чтобы они только изжили прежние, рабские привычки – настолько

трудно освободиться от рабства. Но научиться жить свободным еще труднее.

С Ликой происходило то же самое: в прежней школе она только и делала, что боролась за свою свободу, а

теперь девочка растерялась. Она поняла, что совсем не знает себя. Настя закончила музыкальную школу, Даша и

Таня осваивают научную фантастику… У всех есть увлечения, хобби, какая-то разносторонность – а у нее, кроме

полугода занятий дзюдо и увлечения сказками, за душой ничего нет: конечно, она переживала!

И выход, который она нашла, в конечном итоге был вовсе не плох. Ей нужно было понять, кто она: расширить

свои интересы, завести хобби, найти какие-то свои «изюминки», способности, и ко всему этому научиться общаться

– одним словом, наверстать упущенное время. Этим она, в общем-то, и занялась.

Сейчас у нее нулевая самооценка, и значит все, что сможет прибавить ей значимости в собственных глазах –

хорошо.

Вот только если бы всё это случилось с моей дочкой, я бы сказала ей:

- Я вижу, что ты переживаешь, и понимаю тебя. Но знай: ты ничем не хуже своих одноклассников.

Все дело в том, что ты в 8-м классе еще только начинаешь познавать то, что они начали еще в 4-м – но так

получилось, и ты в этом не виновата. Не кори себя. И не волнуйся: ты нагонишь их.

Посмотри: первой, кого ты встретила в новой школе, была Настя. Она отлично умеет ладить и с ровесниками,

и с учителями – и именно она становится твоей лучшей подругой. Тебя это не удивляет? Дальше, у тебя отличный,

дружелюбный класс. Тебя не обижают, над тобой не смеются – напротив, тебя принимают, и принимают такой как

есть. Может, не все-все-все ребята, но, согласись – почти все. В том числе – пять из шести твоих «автобусных»

друзей. У тебя очаровательная классная. Твои любимые предметы ведут замечательные учителя. И, наконец, только

что вашей школе подарили компьютерный класс, единственный в городе – разве это не чудо, если учесть твое

заочное увлечение ими? Честно говоря, всему этому я вижу только одно объяснение: Бог тоже хочет, чтобы ты

поскорей наверстала упущенное, и помогает тебе, как только возможно.

Что же касается твоих способностей и интересов, то я думаю так: если Бог так помогает тебе с ребятами и

учебой – не стоит беспокоиться и обо всем остальном. Он поможет и в этом тоже.

Да, я слышала, последнее время один мальчик цепляется к тебе, как надоедливая муха. Презрительный взгляд,

кислый и брезгливый вид, уничижительные реплики… Всё это очень неприятно, но знаешь… причина не в нем, а в

тебе. В твоем недовольстве собой. В страхе сделать ошибку. Ты не прощаешь себе ошибки, не принимаешь себя

какой есть. Не позволяешь себе чего-то не знать, сказать глупость, не быть остроумной… И поэтому ты слишком

ранима. Ты его ненавидишь – но знай: на самом деле он ни в чем не виноват, он – всего лишь зеркало для тебя. Не

обижайся на свое отражение…

А еще… позволь последний совет.

Ты страдаешь от своих «несовершенств», от насмешек Руслана. И думаешь, что именно поэтому чувствуешь

себя несчастной. Но это не так.

Ты чувствуешь себя несчастной, потому что фокус твоего внимания находится целиком в твоих

неприятностях. Наше внимание – как узкий луч прожектора. От того, на что ты направляешь его свет – зависит то,

что ты будешь видеть ярко и чувствовать сильно. Остальное останется в тени.

Сегодня ты направляешь свет на свои неприятности – и поэтому ты чувствуешь себя так плохо. Но раз эта

стратегия неудачна, может, попробуешь другой вариант?

Проведи эксперимент: попробуй пару недель фокусироваться только на хорошем.

А потом приходи, и мы обсудим, что у тебя получилось.

Но – Лике этого никто не сказал, и она продолжала нервничать.

Не подозревая, что совсем скоро река ее жизни сделает поворот, за которым многое изменится само собой…

ИСКУССТВО РАЗВИВАТЬ САМООЦЕНКУ

Однажды классная учительница, Татьяна Егоровна, сказала мне, что просит моего папу прийти как-нибудь в

школу на разговор.

Он вошел в класс на перемене. Ребята потихоньку собирали портфели и расходились. Никому не

было дела до того, о чем будут говорить Татьяна Егоровна и мой папа. И только я изо всех сил «тянула резину»,

копаясь со сборами: я не собираясь упустить ни слова из их разговора. Настя стояла рядом.

- 32 -

- Здравствуйте! Вы – папа Лики? – спросила классная. – Знаете, ваша девочка категорически не

успевает по нашей программе. Ее оценка по алгебре колеблется между тройкой и двойкой. А вы ведь

понимаете, что в нашей школе никто не будет заниматься с отстающими… Я покрылась пунцовыми пятнами. Настена тихо нашептывала мне что-то успокоительное, вроде:

«Спокойно, Ипполит, спокойно…». Папа молчал. А что он мог сказать?

- Возможно, ей будет лучше вернуться в прежнюю школу… - продолжала Татьяна Егоровна.

- В той школе мы этого не проходили! – не выдержав, пробурчала я, чуть не плача от обиды и страха. Я

обращалась к подруге, но при этом говорила так громко, чтобы взрослые слышали тоже. – Я стараюсь изо всех

сил, но учебников за тот год у меня нет. Как я могу понять, как решаются эти задачи?!

Настюша зашикала на меня, требуя замолчать, а то нас выгонят из класса. Я замолчала. Татьяна Егоровна

вскинула бровь, лишь на секунду взглянула на меня и невозмутимо продолжила:

- Сейчас уже ноябрь. Оценки у нас выставляются по полугодиям. Если за оставшееся время она не выровняет

успеваемость по алгебре, ей придется вернуться в свою прежнюю школу.

Перед моими глазами встала 39-я школа. «Радостная встреча» с одноклассниками, тоска и сон на уроках

математики… Меня накрыла волна ужаса, и, потеряв всякую бдительность, я громко и четко сказала:

- Если меня выгонят из этой школы, я буду сидеть под дверями класса, но в свою школу не вернусь.

Повисла пауза, и в этой тишине я, наконец, застегнула свой портфель и собралась уходить.

- Лика, - пришла в себя классная. – Дай слово, что ты приложишь все усилия, чтобы за оставшееся время

догнать класс.

- Да, Татьяна Егоровна, - без колебаний ответила я.

- Тогда идите, - она махнула рукой, отпуская всех нас. Папа так ничего и не сказал. Да и зачем?..

Полчаса спустя.

- Поехали ко мне? – неожиданно предложила Настя, едва мы сели в автобус. – Чайку попьем… А?

На душе у меня скреблись кошки, ехать домой не хотелось, и я благодарно кивнула: чай с подругой гораздо

лучше одиноких переживаний в своей комнате…

Мы долго пили чай, обсуждая прошедший день. Потом на кухню пришел Настин спаниель, и мы

переключились на беседу о характерах собак и кошек, когда-либо живших у них дома. Потом заговорили о прошлом,

и в ответ на мой рассказ о прежней школе Настя красочно живописала годы мучений в музыкальной школе и как

она ненавидела сольфеджио…Но вдруг ее глаза мечтательно закатились и она предложила:

- А хочешь, я сыграю что-нибудь?

В этом была вся Настя: она не умела долго грустить, и легко переходила от плохого настроения к хорошему.

Не откладывая дела в долгий ящик, она села за инструмент и открыла ноты.

Настя играла, а я сидела на диване, гладила собаку и слушала. Закончив одну пьесу, Настена бросала вскользь

что-нибудь вроде: «А, вот эта мне тоже очень нравится» - и по комнате снова разливалась чудесная музыка. Она

все играла и играла, а я все так же неподвижно сидела на диване… И - странное дело! – панический хаос моих

мыслей и чувств, словно повинуясь величию классической музыки, постепенно затих сам собой.

И тут Настя обернулась, оборвав пьесу:

- Слушай, а чего мы с тобой просто так сидим? Давай, что ли, уроки вместе сделаем: поди, вдвоем это

будет быстрее?..

Оказалось, вдвоем уроки делаются легко и весело, почти играючи. И даже трудности с алгеброй были не

такими уж трудными… если решать их в четыре руки.

Вот так, совершенно неожиданно, у нас родилась традиция: с этого дня после школы мы непременно

отправлялись к Насте, пили чай, играли на фортепиано, и - делали уроки.

…Если бы в тот момент кто-нибудь сказал мне: «Вот видишь - Бог тебе помогает!» – я бы если и не поверила в

это, то задумалась точно. Очень уж невероятными были все эти совпадения.

Об алгебре я не переживала: это был мой любимый предмет еще с прошлой школы, и я знала, что нагоню

класс. Если о чем и стоило ей переживать, так это о… литературе.

Ах, Лина Владимировна! Дорогая наша, любимая! Ваш громоподобный голос был слышен на всем этаже, от

него звенели окна. А мы, ваши ученики, прижимали «уши и хвосты» в надежде, что очередной тайфун пронесется

мимо…

- Вы! – гремела она, грозя нам кулаком, - Будущая интеллигенция страны! Вам предстоит поднимать ее

экономику – и вы не можете сказать, почему Белла, несмотря ни на что, продолжает любить Печорина?

- Господи, сделай так, чтобы вызвали не меня, - молилась я, - Откуда мне знать, почему? Как я могу знать ее

мотивы, она ведь – не я!

- Доронина! – вызвала Лина.

Сидевшая слева и чуть впереди от меня Даша грациозно встала. Ее длинная коса капризно колыхнулась за

спиной.

- Белла, - начала она без малейшей запинки, – романтичная девушка…

С каждым ее словом мои глаза от удивления раскрывались все шире. И откуда она так точно знает

характер никому не известной Беллы? Как ей удается «препарировать» ее чувства к Печорину?

Мне оставалось только одно - записывать за своими одноклассниками каждое слово, чтобы разобраться

хотя бы в их ответах на все вопросы.

- Белла, - лихорадочно строчила я в своем конспекте, – романтичная девушка…

- 33 -

У Лины Владимировны был свой стиль. Например, писать на ее уроках разрешалось только перьевыми

ручками, а девочки с длинными волосами должны были убирать их в хвост или косу - и порой Лике казалось, что так

она воссоздает в тесном мирке кабинета литературы некий, высокочтимый ею благородный порядок.

Она никогда не преподавала по учебнику. Рассказывая о поэтах, читала по памяти их стихи. А говоря о смерти

Пушкина, даже расплакалась и вышла из класса. И мы, ее ученики, потрясенно молчали, пока она приводила свои

чувства в порядок.

Она не любила учебники ни в каком виде. Говорила, что ее уроки должны учить детей мыслить

самостоятельно, поэтому на партах могли лежать только литературные произведения и тетради.

Она никогда не жалела нас и нагружала на порядок больше всех остальных учителей - потому что, как она

любила говаривать, «все учителя работают с интеллектом, а она – с детскими душами».

Ее уроки состояли из одного «спикинга» - череды ее каверзных вопросов и наших нестройных и путаных

ответов: так, шаг за шагом, она заставляла нас учиться ставить себя на место других людей, понимать их чувства и

мотивы поступков.

И каждый урок я панически боялась, что меня спросят. Зададут вопрос - а я не смогу ответить, и буду

молча стоять, сгорая от позора под взглядами одноклассников. Мне казалось, что в этот момент все сразу увидят,

насколько я глупее них, и поймут, что мне не место в их классе.

Но пока это был мой секрет. Пока меня не спросили, еще есть время все изменить, и потому я не только

конспектировала все вопросы и ответы – я даже заучивала их наизусть.

Никто не знает, Бог ли внял моим молитвам, или сама учительница проявила мудрость, сознательно не

спрашивая новичков первые пару месяцев, – но ни меня, ни Настю она пока не тревожила.

Однако впереди был первый зачет. «Зачеты» были еще одним изобретением Лины Владимировны, самым

ужасным из всех. Они состояли из трех частей, две из которых – что-нибудь наизусть и что-нибудь письменно –

готовились дома, а третьей всегда был ответ на вопрос. Экспромтом.

Зачетом заканчивалось изучение каждого крупного произведения или автора, и первый зачет был назначен на

последний день первой четверти, сразу после уроков.

Последний звонок – и школа мгновенно опустела. Только 8 «А» класс напряженно томится в коридоре,

лихорадочно листая конспекты и повторяя стихи.

Шло время. Коридор потихоньку пустел. Лина Владимировна ничего не откладывала «на потом»,

предпочитая просидеть в школе один день допоздна, нежели месяц задерживаться после уроков, принимая «долги»

- и вот уже миновало три часа… четыре… пять…

В начале шестого, обреченно вздохнув, я, наконец, ощутила то, что называется «перед смертью не

надышишься»: третий час листаю конспект и повторяю стихотворение - а страх не становится меньше. Скорее

наоборот, с каждой минутой на душе становится все тяжелее. Так есть ли смысл ждать, если легче не станет?..

Дрожа и клацая зубами от страха, я толкнула дверь кабинета и, с трудом доковыляв до учительского стола,

выложила на него конспект и дневник.

Лина Владимировна молча прошла к двери, плотно прикрыла ее и сказала:

- Слушаю…

Я сглотнула ком в горле, и начала с самого простого – со стихотворения. Я бодро оттараторила все пять

строф и, вполне довольная собой, открыто взглянула на учительницу.

- Нет, так не пойдет. – Неожиданно сказала она. – Прочитай с выражением.

Только тут я поняла, почему в кабинет заходили по одному и зачем плотно закрывали дверь: в других

обстоятельствах подобное самовыражение было бы просто невозможно. Я занервничала: мои эмоции словно

парализовало, на глаза навернулись слезы и засвербело в носу. В голове завертелся хаос из обрывков мыслей, мой

взгляд растерянно заметался по кабинету, и в эту минуту я вдруг ощутила какую-то нечеловеческую усталость.

Но Лина Владимировна терпеливо молчала. Она увлеченно проверяла мой конспект и так явно никуда не

торопилась, что я поняла: меня не выпустят отсюда, пока я не успокоюсь и не сделаю всё, что требуется.

Обреченность принесла успокоение, и я вдруг расслабилась. Заново припомнив стихотворение, я попыталась

проникнуться его чувствами. Потом вдохнула и начала читать.

Мой голос местами дрожал, и пару раз я даже сбилась – но на этот раз моя речь лилась плавно и мелодично,

подчиняясь внутреннему ритму. Несомненно, со стороны эта первая робкая попытка говорить с чувством

выглядела неумелой, и оценка «4-» говорила об этом яснее ясного.

Но меня это нисколько не заботило – я сдала!!! И это было главное.

В тот же миг я с удивлением ощутила… что страх ушел. Что я перестала бояться Лиину Владимировну.

Более того, вместо этого где-то внутри меня появилось странное чувство, словно между нами возникло

поле душевной близости, покоя и безграничного доверия. Как если бы я ей не стихотворение прочитала – а душу

излила. Правда, от этого я ощутила себя такой же беззащитной, как новорожденный ребенок… но едва взглянув

на учительницу, я сразу же успокоилась. Было в ее глазах что-то такое, что говорило яснее слов: «То, что я сейчас

вижу – знаем только я и ты, и это навсегда останется между нами».

Что случилось потом – я так и не поняла. Лина Владимировна задала вопрос, но я решила не торопиться

говорить «я не знаю», а прежде «попробовать его на вкус», проникнуться им, как давешним стихотворением… и

вдруг стала говорить в точности то, что было нужно.

- 34 -

Я не «нашла ответ», я по-прежнему не знала его - в своей голове. Но мой рот определенно его знал.

Он словно жил какой-то своей собственной жизнью. Он говорил, а я слушала и не понимала, как это может

быть: я говорю то, чего на самом деле не знаю. Словно все это говорит во мне кто-то другой, человек умный и

опытный, разбирающийся в чувствах других людей. Мне даже хотелось сказать: «Минуточку! Повторите,

пожалуйста, что вы сказали – я запишу»…

Но рот закончил свою речь, учительница кивнула, поставила «5» и отпустила меня так, как будто ничего

особенного не произошло.

А я потом долго пыталась понять, что это было. Крутила свои ощущения и так, и эдак, скрупулезно

перебирала их в попытке нащупать логическую связь… но так ничего и не нашла. Но рецепт запомнила.

Сейчас я уже давно не удивляюсь этому : так происходит со всеми людьми, когда они внезапно задаются

каким-то вопросом и начинают проговаривать вслух все мысли, которые в этот момент приходят в их голову.

И мне кажется, я знаю, как это происходит. Сознание человека молчит17

, потому что не знает ответа.

Подсознание молчит, потому что в архивах его опыта тоже нет нужных данных. А когда эти двое «болтунов» вдруг

замолкают, мы слышим свое Истинное Я – частицу Бога в нас, которая знает всё и никогда не ошибается. Именно

его голос мы называем интуицией.

Тот факт, что на зачете я смогла найти ответ на вопрос Лины Владимировны – смогла сама! – добавил в мою

кровь толику веры в себя: ведь раз я смогла сделать это один раз – вполне вероятно, смогу и еще.

Прежде от каждого её: «Почему…?» - мое горло и мозг сковывало параличом паническое «Я не знаю!!!», но

теперь ему на смену пришло любопытно-заинтересованное: «А и правда, почему…?»

Мне все еще было страшновато – но теперь я уже могла думать. Размышлять над вопросами.

И когда Лина Владимировна спросила меня снова, но уже во время урока, я не стала паниковать от того, что

у меня нет готового ответа. Я уже знала: он может появиться в любой момент, главное – начать.

«Расслабься, открой рот и говори первое, что придет в голову» - мысленно сказала я себе, вставая.

- Софья выбрала Молчалина, а не Чацкого… - повторила я вопрос, давая себе время собраться с мыслями, -

потому что…

Удивительно - но тут же в моей голове, словно из ниоткуда, опять возникли здравые мысли, и я снова смогла

что-то ответить. Конечно, ответ получился неполным и даже слабым, и потому учительница тут же

предложила классу меня дополнить – но разве это было важно?

Важно было то, что я не промолчала. Смогла ответить.

С этого дня события начали развиваться стремительно.

Увидев, что я могу отвечать самой Лине Владимировне – я почувствовала себя невероятно сильной.

Почувствовав свои силы, я начала по-новому прислушиваться к другим ответам – уже не снизу вверх, а на

равных. И с этой позиции увидела, что ребята, оказывается, на один вопрос отвечают по-разному. И что,

действительно, есть ответы сильные и слабые. И даже – те, с которыми я не согласна или хотела бы дополнить.

С каждым новым верным ответом я словно поднималась на еще одну ступеньку по лестнице самооценки, и

уверенность в себе наполняла меня все больше и больше.

Я отвечала на уроках литературы, я читала научную фантастику, я училась играть на фортепиано…

И чувствовала себя так, словно за моей спиной режутся крылья.

Приближался Новый Год.

По традиции, на последнем уроке перед каникулами классная учительница подводила итоги. Она неспешно

диктовала ребятам полугодовые оценки по алгебре.

- … Иванов – четыре, Клиренс… - Татьяна Егоровна оторвала взгляд от журнала и посмотрела на меня. –

Три, хотя могло бы быть четыре – если бы не двойки, которые ты получила в начале года…

Она одобрительно улыбнулась, и я кивнула, мол, справедливо, ничего не поделать - однако маленькая ремарка

из уст учительницы прозвучала для меня такой яркой похвалой, таким ощутимым признанием, что в душе я

возликовала:

- Я сделала это! Я удержалась в этой школе!! Я такая же умная, как они, я – из их «стаи», я – молодец!!!

Татьяна Егоровна продолжала зачитывать оценки, но я уже ничего не слышала: хвалебные, упоительно-

торжествующие мысли нежно баюкали меня в океане Блаженства на волнах волшебного, непередаваемо-

прекрасного, заоблачного Счастья…

Само-оценка – это то, как сам человек оценивает себя. Свои поступки. Словно внутрь него встроена некая

шкала, в соответствии с которой каждое достижение идет «в плюс», а каждая неудача – «в минус».

Чем больше я восхищаюсь чем-то в других людях, тем больше баллов начислю себе, когда смогу сделать то

же. И наоборот. Будь я хоть «семи пядей во лбу» - но пока я сама считаю, что «в этом нет ничего особенного» - на

шкале моей самооценки будет грош цена даже самой выдающейся гениальности.

17 Точнее было бы сказать «когда сознание человека молчит, не зная ответа» - это главное и, наверное, единственное условие для

того, чтобы слышать свою интуицию. Для этого нужно допустить, что не все вопросы решаются логически, и что ответ может

родиться внутри меня минуя мое сознание. Только тогда сознание не запрыгивает на трибуну с не допускающим возражений

воплем: «Ответа нет!» - а скромно молчит в сторонке, давая возможность высказаться другим частям человеческого «Я».

- 35 -

Мне думается, что желание попробовать себя и в том, и в этом, которое так характерно для всех детей – это…

ммм… показатель исправно функционирующей в них программы развития самооценки.

Родителям достаточно лишь подбадривать своих детей во всем, чему они хотят научиться, не анализируя,

насколько – с их взрослой точки зрения – это полезно и нужно.И пусть будущий скульптор рьяно осваивает игру в

волейбол, будущий менеджер танцует фламенко, а будущий программист читает научную фантастику. Все эти

навыки, возможно, и не пригодятся им профессионально – но существенно повысят самооценку и подарят чувство

собственной уникальности.

Мой опыт говорит, что следуя за своими желаниями что-то изучить или чему-то научиться, мы идем по

тому Пути, который ведет к осознанию самих себя и ответу на вопрос «Кто я». А это дорогого стоит.

Быть может, дороже этого и нет ничего.

КНИЖКА С КАРТИНКАМИ

В пустыне Наска есть особые «тропинки». Пока по ним идешь, в них вроде бы нет ничего особенного. Но

стоит только взглянуть на них сверху, как оказывается, что они составляют причудливые, но вполне ясные рисунки.

Смотришь на снимки, сделанные из окна вертолета, и кажется, что Некто, живущий примерно на Небе, взял кисть

шириной с автостраду и нарисовал однажды все это…

Вот и я, оглядываясь назад, чувствую нечто подобное. Когда-то были просто детство и просто юность, смесь

радостных и грустных событий и переживаний. Но под углом, образованным «сегодня» и «тогда», я вижу уже не

хаос, а стройный порядок. И еще – дорогу. Путь.

С самого начала у Кого-то в руках определенно был План, в строгом соответствии с которым меня

«передавали» из класса в класс, от учителя к учителю, и от желания к желанию.

И когда ясно видишь всё это, сначала испытываешь удивление.

Затем – восхищение.

А потом приходит Доверие - потому что, если не сопротивляться тем переменам, что стучатся в твою дверь –

жизнь становится замечательно интересной. Увлекательной, как первоклассный роман.

С этой минуты ты перестаешь искать «смысл» в своей жизни.

Потому что теперь ты видишь: жизнь – это книжка с картинками, которую читает тебе Некто Любящий.

Он мерно читает и перелистывает страницы. А ты слушаешь его голос и разглядываешь картинки.

Впрочем, время от времени, когда герой книжки оказывается на распутье, он замолкает – потому что

выбрать дорогу можешь только ты. Но едва ты делаешь выбор – чтение продолжается дальше…

Искать «смысл» - это все равно что желать заглянуть в конец сказки… которую тебе все равно прочитают, как

бы ты не протестовал, не пытался рвать книжку или придумывать свой сюжет.

Ее все равно прочитают – и потому лучшее, что можно сделать, это внимательно слушать.

Тем более, что тебе читают особую книгу - книгу, написанную специально для тебя. Самую замечательную,

самую увлекательную, нужную и полезную. Книгу твоей жизни.

После новогодних каникул я вошла в школу совершенно другим человеком. Не то чтобы это было заметно со

стороны – пожалуй, все дело было в том, что теперь я ощущала себя в ее стенах гораздо спокойнее и увереннее. Так,

словно я полгода бежала за поездом, пытаясь его догнать – а теперь спокойно ехала в одном купе вместе со всеми и

на самых что ни на есть законных основаниях.

Ушло ненужное напряжение, на его место пришла ленивая расслабленность походки и легкая небрежность

движений, присущая большинству старшеклассников. Я уже не влетала в автобус, а неторопливо заходила.

Опаздывая, не бежала, сломя голову, всем своим видом демонстрируя раскаяние – а просто шла, быстро, но

достойно. Из моих глаз исчезло вечно заискивающее выражение, а неуверенное лепетание сменил звонкий голос.

И к концу года я твердым середнячком шла в ногу со своим классом…

А в 9-м классе Лину Владимировну сменила другая учительница. Самая обычная.

И я вдруг поняла, как сильно успела привязаться к ней всего за один год. Как много она дала моей душе…

Да и не только моей.

Помню, сидим мы на географии в соседнем кабинете. У Лины, как всегда, дверь открыта настежь, словно ей

не хватало простора для ее бесподобно мощного голоса.

Под монотонным голосом учительницы и учеников, отвечающих у доски, я почти засыпаю. Все эти угольные

месторождения Западной Европы – не слишком интересная тема для дискуссий. И вдруг:

- Это как понимать? – любимый низкий голос загрохотал рядом с нами. – Прошел год, а вы мне в своих

сочинениях приносите прошлогодние мысли? Вы что, за год умнее не стали, или думали, я не помню, что вы писали

мне в прошлом году?!

Мы рефлекторно прижали уши, но тут же расслабились – ведь ругают не нас. Я обернулась на ребят – у

многих взгляд затуманился, на лицах блуждает улыбка.

- Наша Лина! – мечтательно вздыхает один из нас, и мы все киваем в ответ, без слов понимая друг друга.

Какая тут, к черту, география! Вот бы снова хоть на пять минут оказаться на ее уроке!..

Но – страницу уже перелистнули, и с этим было ничего не поделать.

Зато на новой странице у нас появился замечательный математик.

- 36 -

Для меня Владимир Евгеньевич был гораздо больше, чем просто «очень хороший учитель».

Он не только знал математику – он ее нежно любил. А она определенно отвечала ему взаимностью – потому

что он знал все причуды ее поведения, все ее тайны…

Он умел найти подход даже к самым строптивым ее разделам.

Помню, мы уже несколько месяцев продирались сквозь джунгли тригонометрии, когда Владимир Евгеньевич

сказал:

- Вам всем скоро поступать, и наверняка в экзаменационных заданиях будут тригонометрические уравнения.

Так вот: все формулы учить наизусть совсем не обязательно. Запомните три самых главных, и сейчас вы увидите,

что из этих трех все прочие выводятся элементарно…

И действительно, это было настолько легко и изящно, что мы без труда запомнили «ключ».

…Я точно помню, что воспользовалась им на своих вступительных экзаменах.

Он был строг и справедлив. Ориентировался на пятерку сильнейших в классе. Не признавал опозданий и не

сделанных домашних работ.

Зато он вел факультатив, на котором обучал нас секретам своего мастерства. Там мы разбирали

математические фокусы и головоломки, какие-нибудь хитрые задачки «на смекалку». При этом он так много шутил,

что казалось, мы не занимаемся математикой, а играем в нее. Факультатив был бесплатным и не обязательным, но

всякий раз аудитория была забита до отказа – настолько увлекательно это было.

Он учил мыслить логически и структурно. Развивал наше абстрактное мышление и аналитическое чутье, учил

строить выводы и заключения…

В мире искусства есть такое выражение: «Поставить технику», то есть научить правильно пользоваться каким-

либо инструментом. «Поставить руки» на клавиши, держать кисть, резец, стек… Так вот Владимир Евгеньевич

поставил мне технику мышления и научил не только не бояться, но даже любить новые и трудные задачки…

В моем творчестве и сегодня очень многим я обязана ему – точнее, тому порядку, который когда-то он навел

в моей голове…

Но вернемся в школу.

На той же странице книжки, только чуть ниже, а именно - в День Победы, в жизни моей героини случилось

маленькое чудо.

В школу приехала делегация англичан, которые воевали в наших краях в Великую Отечественную войну. Они

решили повидаться с однополчанами… и привезли нам в подарок первый в городе компьютерный класс – целых

десять цветных «IBM». До этого дня я только слышала о них на уроках информатики. А теперь увидела вживую… и

влюбилась с первого взгляда.

Я влюбилась так, что мне было совершенно не важно, что программировать: уравнения, задачки или

графические объекты - главное, чтобы работать на клавиатуре и перед монитором. Я даже записалась в кружок,

чтобы почаще видеться со своим новым другом.

Настя моего энтузиазма не разделяла: она сдержанно относилась к математике, а программирование и

вовсе не любила – но мне уже было все равно: садясь за компьютер, я обретала себя, словно он был недостающей

частью меня самой. Подобно герою фильма «Аватар», в клавиатуре я обрела свою «цахело», связь – но не с

компьютером, а со своей душой. Такое умиротворение, покой, и целая гамма чувств, создающих ощущения

глубинной связи с чем-то большим, чем я сама и какой-то правильности происходящего, что ли. И при этом –

всплеск энергии и творческих идей.

Конечно, тогда я не разбирала свои ощущения настолько подробно. Я считала, что мне просто очень-очень

нравится работа на компьютере, и всё. Ничего такого, никаких далеко идущих планов…

Хотя нет, был один момент. Дело было еще в шестом классе.

Однажды, листая какой-то папин журнал, я наткнулась на статью о компьютерах. Точнее, о наступлении

«эры компьютеров». Статья была совсем небольшая – всего на страницу, в ней была одна крохотная фотография

рабочего у огромного промышленного компьютера, и объявление в самом низу: ЛЛ ЕЕ НН ИИ НН ГГ РР АА ДД СС КК ИИ ЙЙ ТТ ЕЕ ХХ НН ИИ ЧЧ ЕЕ СС КК ИИ ЙЙ ИИ НН СС ТТ ИИ ТТ УУ ТТ пп рр ии гг лл аа шш аа ее тт ……

Ни в статье, ни в объявлении не было ничего особенного – и, тем не менее, тот день перевернул всю мою

жизнь. Теперь я твердо знала: после школы я поеду туда и буду учиться на программиста.

Тогда я компьютеров в глаза не видела – и мечтала. А теперь они у меня были!!!

И лично мне это совпадение казалось фантастикой, даром, ниспосланным с небес. «Знаком».

Хотя… знаки мне были и не нужны. До той статьи я вообще не задумывалась «о будущем»: родители

вопросов не задавали, друзья-учителя тоже, а мне самой думать о таких бесконечно далеких вещах (как я считала)

как-то не приходило в голову. А потом – бах!

Вспоминая то ощущение, я могу сказать твердо: это не было ни «знанием», ни, тем более, «мечтой» - это

было яркое чувство, ослепительная вспышка, что-то во мне ёкнуло и я вдруг почувствовала: «ТУДА!» - а больше

ничего. Но когда чувствуешь так сильно, сомнений не бывает, и сбить с выбранного пути невозможно. Если бы мне

сказали: «Да ты что, как ты туда поедешь, давай лучше…» – я бы в ответ фыркнула, и только.

Поэтому мне было легко.

Мдаа… Вот ведь как интересно получилось.

- 37 -

Учишься в физико-математической школе, думаешь, что сильные математика и литература нужны только,

чтоб вступительные экзамены сдать, а опыт работы на компьютере – чтобы иметь дополнительные очки в глазах

деканата. То есть вроде бы по все признакам получается: быть мне программистом.

А через двадцать лет окажется, что программистом я так и не стану. Зато начну писать статьи и книги.

И в них я буду ставить себя на место других людей, как учила Лина Владимировна.

Делать выводы и строить философские заключения, как учил Владимир Евгеньевич.

И все это я буду делать на компьютере…

Разве это не удивительно?

ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ

Я и раньше влюблялась: в мальчиков из пионерского лагеря, в ребят в деревне у бабушки, а однажды даже в

своего врача. Но неумолимое Время всякий раз столь быстро нас разлучало, что мои чувства, помаявшись пару

месяцев, плавно сходили на нет.

Но теперь это был парень из нашей школы. Старшеклассник. Димка.

Целый год я даже не подозревала о его существовании – но однажды он пришел в компьютерную секцию и

сел рядом. Он шутил со мной… Улыбался мне… Вообще-то он улыбался всем – но и мне тоже. Это было так

непривычно и так приятно, что я растаяла.

А потом мы пошли домой, и вдруг оказалось, что нам ехать на одном автобусе… через весь город… и

выходить на одной остановке… Да еще и идти в одну сторону… Словом, когда выяснилось, что наши дома стоят

напротив друг друга, я была не только удивлена, но и влюблена по самые уши.

Отныне каждый день мы с ним встречались в автобусе по дороге в школу.

Каждый раз вместе возвращались домой из секции.

То и дело пересекались в школьных коридорах и на факультативах.

И всегда он улыбался мне.

ОН БЫЛ МНЕ РАД!!! От одной этой мысли мне просто голову сносило от счастья.

Симпатичный, не слишком высокий, но всегда аккуратный. У него были интересные кисти рук. Такие…

приятно пухленькие, что ли. Они почему-то вызывали необъяснимое ощущение нежности и чувствительности.

Возможно, он был музыкантом, не знаю. У него были очень плавные движения рук. Неуловимо изящные,

аристократичные. Забавно: руки помню до сих пор, а лицо – уже нет…

И вот ведь какая хитрая штука эта влюбленность: стоит только попасться на ее крючок, как она превращает

Его улыбку в наркотик. Твоя жизнь сжимается до размеров одного-единственного человека, и вот уже ты бежишь по

коридору школы ему навстречу, только чтобы крикнуть: «Привет!» - и увидеть эту улыбку.

Но однажды ты замечаешь, что почему-то всё реже встречаешь его в автобусах, да и в школе тоже. Да и на

секции он задерживается допоздна, и ты едешь домой одна… А потом ты вдруг видишь, что он – не один, и узнаешь,

что его девушка тоже – как это ужасно! – живет рядом с вами. Он носит ее портфель, он ищет ее общества…

Твои иллюзии рассыпались в прах, ты понимаешь: ты – просто знакомая девочка.

Но уже слишком поздно: ты ничего не можешь с собой поделать.

Стоит мне его увидеть - я подбегаю к нему, чтобы задать любой, самый нелепый вопрос. С сияющими от

восторга глазами. Ну, например:

- Димка, привет! А какой у вас будет сейчас урок?

Или:

- Димка! А ты пойдешь завтра в компьютерную секцию?

Настя на такое мое поведение делала круглые глаза и шикала:

- Дурочка, зачем публично демонстрируешь свою влюбленность?

Но что я могла? Мне безумно хотелось нравиться ему, хотелось взаимности.

С каждым днем – я это видела – он всё меньше радовался нашим встречам, но в ответ я старалась вернуть его

внимание с удвоенным, утроенным напором.

Пока однажды, после очередного своего громогласного «привета» не услышала за спиной презрительное:

- Вот дура-то! Бегает за ним, как собачка, прямо-таки на шею вешается! Совсем женскую гордость

потеряла.

От этих слов меня бросило в жар. Мне стало невыносимо стыдно, а потом - словно в замедленной обратной

съемке я увидела… да, я увидела плещущийся через край ужас в Димкиных глазах в тот самый миг, когда он увидел

меня пять минут назад. И как он невольно шарахнулся в сторону… От этой боли я словно прозрела.

Начался урок, я механически зашла в класс, села за парту, что-то открывала и писала, но почти не сознавала

своих действий.

Моя память, нисколько не заботясь ни об уроках, ни о чувствах своей хозяйки, продолжала безжалостно

подбрасывать «в топку» все новые и новые воспоминания о том, как я бегала за ним… и за тем врачом… и за

ребятами из лагеря…

И мне было очень больно.

Еще вчера я старательно заталкивала в дальний чулан очередную мысль о том, что «я никому не нравлюсь» -

сегодня же чулан сломался, и все те мысли и чувства, что я годами прятала от самой себя, вывалились на меня разом.

- 38 -

Ты понимаешь, почему я никому не нравилась, правда?

Я и себе-то самой не нравилась нисколько! Сравнивая себя с другими девочками, я видела только то, в чем я

хуже: без обаяния, без самодостаточности, читаю не то, шучу не так, одежда не красивая… А свою будущую

женскую жизнь я и вовсе считала «тяжкой долей»: мол, и рожать-то нам, и посуду мыть, и убирать… словом,

впереди все только неприятное и болезненное. Беспросветная такая жизнь. Не то, что у мужчин.

Но я не признавалась в этом даже себе. Мне казалось: я развиваюсь, работаю над собой. Повышаю свою

самооценку. Вот и класс догнала, книжки умные читаю… Я – умная! Я учусь хорошо. И значит – общаться со мной

интересно по определению. А что еще нужно? Только красивая внешность.

К сожалению, этот вывод только усилил мои страдания.

Обычная девушка начала бы экспериментировать с одеждой и волосами, занялась бы спортом, быть может –

но я в свои пятнадцать лет ни разу не примеряла платьев в магазине, потому что в силу провинциального дефицита

родители «доставали» их сами. Ни разу не делала маникюр и не красилась.... Да что там! Я даже не знала ни одной

стрижки, кроме «подровнять». Как я могла экспериментировать?

Я хотела сделать новую стрижку, но не смогла придумать – какую.

Хотела сделать маникюр, но только наделала заусенцев и перепачкалась в лаке.

А про фигуру и говорить нечего, только и слышишь про «острые локти», «острые коленки» да «выпирающие

лопатки»…

Выход я видела только один: купить мне новое, ослепительно-красивое платье.

Пару недель я собиралась с силами, чтобы завести столь «личный» разговор. Наконец, однажды я - как бы

между прочим - подошла к маме:

- Мам, купите мне красивое платье, а? Мало ли что, а на свидание пойти не в чем.

Но красивое платье стоит дорого, и нужен серьезный повод, чтобы мои родители позволили себе такие

расходы. Я это знала - и все же слова мамы стали для меня ударом:

- Дочь, вот когда у тебя появится такой парень, с которым ты станешь ходить на свидания, тогда и купим.

А… как же он появится, если мне его внимание и привлечь-то нечем?

Это был крах всех моих надежд и настоящее горе.

А нравиться так хотелось!!! Причем всем, всем буквально.

Чтобы мужчины оглядывались вслед, и от любви ко мне падали, как подкошенные, и «сами в штабеля

укладывались», как говорилось в одном фильме… А один раз, ну так… чтоб уж совсем для удовольствия – еще и

подрались за меня…

В порыве вдохновения я схватила пару «слишком длинных» юбок и сделала из них мини.

Потом набралась храбрости и наотрез отказалась делать привычную, набившую оскомину стрижку, решив

отращивать волосы, как у первой красавицы класса. И вместо шапки стала носить тонкий пуховый платочек,

повязывая его как она.

Но, увы! Все эти меры не оправдали моих ожиданий: моя внешность изменилась лишь самую малость, и до

желанной неземной красоты по-прежнему оставалось, как до Луны.

Вдруг как-то вечером раздался звонок… и у меня закрутился телефонный роман.

Конечно, я сразу поняла, что мужчина на том конце провода – не герой моего романа: на слух ему было лет

тридцать, и… как бы сказать… он был несколько примитивен, что ли. Не интеллектуал, не романтик, не ровесник. Я

даже не помню, чтобы за пару-тройку месяцев нашего общения он хоть чем-нибудь меня заинтересовал.

Это был просто незамысловатый трёп, средство от скуки. К тому же хоть такое, но все же мужское

внимание, примиряло меня с отсутствием настоящих романов и немножко приподнимало самооценку.

…Пока через пару месяцев он сообщил мне, что «завтра придет в школу – знакомиться».

Вот только я знакомиться не хотела - мой внутренний голос, которого обычно не дозовешься, теперь прямо-

таки бил в набат: «Опасно! ОПАСНО!!! Взрослый мужчина интересуется школьницей: это очень подозрительно». А

еще мне что-то подсказывало, что в его арсенале нет ничего, кроме кино, цветов и ресторанов.

К сожалению, он с самого начала знал номер школы и класса. И, естественно, мое имя…

Утром я первым делом рассказала Насте о предстоящем «свидании». И что «если что» - она меня не знает,

и в нашем классе никаких «Лик» нет. Общительная Настюшка тут же ознакомила с «моей проблемой» еще

десяток наших девчонок, чем вызвала большой ажиотаж.

Прошел один урок, второй, третий… Обстановка накалялась. Стоило только появиться в школьных

коридорах мужчине – я вздрагивала и пыталась спрятаться за спины девчонок. А они сгорали от любопытства и

едва сдерживались от того, чтобы не спрашивать у всех подозрительных молодых людей, не Лику ли они ищут.

И вот уже полдень. Ажиотаж спал, и я почти успокоилась - ведь никто так и не пришел. Начался урок

биологии. Учительница монотонно рассказывает параграф, и вдруг… за дверью класса появляется бородатый

мужчина и начинает внимательно разглядывать наш класс. Мое лицо словно обожгло пламенем, и я уткнулась

носом в учебник. Девчонки завертелись. По классу прокатилась волна оживления и шепота. Наконец, мужчина

привлек внимание учительницы, и спешно ретировался. «Ошибся!» - с облегчением подумала я.

Зазвенел звонок, загремели отодвигаемые стулья, всё пространство наполнилось гулом голосов, и тут:

- Девочки, это десятый класс?

- 39 -

Довольно низкий голос. Я оглянулась – тот самый бородач остановил двух наших девочек посреди коридора,

метрах в семи от меня.

- Пфф… да, - захихикали они. Я загородилась Настей и отвернулась, чтобы стать еще незаметнее.

- А… Лика у вас в классе учится? – бесхитростно продолжал «допрос» мой поклонник.

- Мм… А вам какая нужна? Лида из параллельного или наша Анжела? Мы их обеих Ликами зовем. - выручили

меня изобретательные одноклассницы.

- А… - он не нашелся, что ответить, грустно понурился и, окинув тоскливым взглядом коридор, развернулся и

ушел.

Он позвонил мне в тот же день и сказал, что был в школе, но меня не нашел. Но… он мне так не понравился…

Я бы даже сказала - он произвел на меня отталкивающее впечатление. Что интерес к общению с ним у меня пропал.

Мужчина оказался опытным донжуаном, и причину смены моего настроения понял правильно. Мы

попрощались и больше он не звонил.

Но ведь жажда любви никуда не делась!!! Точнее, не столько любви, сколько просто мужского внимания –

провожающих мою фигуру заинтересованных взглядов, приглашений на медленные танцы, случайных и ни к чему

не обязывающих знакомств на улице или в автобусе…

Это жгучее, невыносимое желание чувствовать себя привлекательной стало толкать меня делать то, что мне

казалось тогда изящнейшим флиртом. Например, хихикать и громко смеяться, манерно говорить, кося глазами в

сторону молодых людей, ярко краситься и носить предельно откровенные мини-юбки …

По правде говоря, всё это делалось настолько «слишком», что могло привлечь только сексуально озабоченных

типов. Романтичные и интеллектуальные ребята от таких девушек стараются держаться подальше, как потом

оказалось…

Но кто мог мне это сказать, если я ни с кем об этом не разговаривала?..

Пятнадцать лет!..

Конечно, я была уверена, что подростковый период вовсе ни при чем, просто я выросла, стала взрослой и, как

все взрослые, все делаю сама и по-своему.

Просто вдруг захотелось какого-то отчаянного лихачества, какой-то яркости красок, выражения своей

индивидуальности в каждом слове. Я стала шушукаться на уроках и получать замечания. Вместо сочинения про

Павку Корчагина написала про Мастера и Маргариту. Дома я оправдывалась тем, что это были скучные уроки и

«идейные» темы - но на самом деле мне просто хотелось делать то, что хочется, а не то, что требуется.

И разве мне одной? Таким был весь наш класс. День Учителя мы превратили в День Бантиков - пришли в

школу как на демонстрацию, все как один с бантиками на лацканах. На Новый год затеяли настоящий маскарад.

Вместе дурачились в походах...

Пятнадцать лет… Время любить.

А еще - время лазать по крышам, гулять допоздна и тусоваться на дискотеках.

Время электричек, когда если уж ехать – то непременно зайцем, высматривая кондукторов и перебегая от них

из вагона в вагон…

Дело было летом, у бабушки. Однажды, убегая от погони, мы - я и мои «летние» подружки - познакомились с

двумя ребятами, такими же «зайцами».

Едва выйдя в город, мальчики закурили.

- Ффу, как вы это курите! – скривилась я, отмахиваясь от дыма.

- А вы что, не курите? – поднял бровь высокий конопатый парень. – И даже не пробовали?

Мы замотали головами.

- Ну так попробуйте. – Он протянул нам открытую пачку. – Курить – это совсем другое, чем нюхать чужой

дым. Да ладно, не жмитесь! Попробуйте сначала, а потом уж решайте…

Маринка оглянулась на нас и пожала плечами:

- Да и правда, попробуем, а?

Она взяла услужливо протянутую, уже зажженную сигарету, и вдохнула.

- А-кха-кха! – закашлялась она, и на ее глазах выступили крупные слезы. – Ой, кха-кха, не надо, кха, всё.

- Да ты ж не затягивайся! – испуганно закудахтал парень вокруг продолжавшей кашлять Маринки. – На,

водички глотни, что ли. Кто ж затягивается в первый раз! Нужно потихонечку.

Я неуверенно посмотрела на ребят, на подруг, затем понюхала Маринкину сигарету и осторожно вдохнула

дым.

- Ну… - я поморщилась. - Так себе… Курить можно…

- Попробуешь? – он протянул сигарету Юльке.

- Неет, - слегка отшатнувшись, засмеялась та. – Да ну вас… Мне достаточно и увиденного.

Не известно, сколько лет было той самой Еве, когда она отведала запретный плод – но мой опыт говорит: к

современным Евам всякие Змеи-Искусители начинают приползать лет с пятнадцати.

Такое чувство, что раньше для всех них ты была невидима – а теперь словно надела волшебное кольцо и в тот

же миг очутилась на рынке Востока, где все продавцы зазывают к себе, предлагая попробовать и то, и это…

Попробуй сигаретку, попробуй пивка, вина, водочки… Попробуй первый поцелуй…

И рядом нет никого, кто остановит и приведет тебя в чувство. Ни-ко-го.

Только ты одна можешь сказать себе: «СТОП!» - и прервать череду этих… ммм… небезопасных

экспериментов.

- 40 -

Как-то поздним вечером, сидя на трибуне опустевшего стадиона, мы с Юлькой познакомились с одним

молодым человеком.

Он был ПЕРВЫМ ПАРНЕМ, который проявил ко мне интерес, и потому я решительно закрыла глаза на то,

что он мне нисколько не нравится. Я сама впервые кому-то нравилась, нравилась как девушка, и мне наконец-то

было с кем попробовать, что такое «целоваться» – вот единственное, что для меня было важно.

А дальше в моей голове какая-то путаница, потому что я помню лишь его слюнявый поцелуй – первый поцелуй

в моей жизни. Ровным счетом ничего приятного за исключением того, что теперь я с гордостью могла сказать:

«Да, я тоже целовалась».

Он был нормально одет и имел среднюю, хоть и невзрачную, внешность - но едва мы поцеловались, как

почему-то он стал мне крайне неприятен. То ли он мямлил, то ли был просто неловок – я не успела разобраться,

потому что на полпути домой он сообщил нам, что «его пучит». Эта неделикатная откровенность стала

последней каплей, и больше мы не встречались.

Первое свидание и первый поцелуй… А я бросилась на шею первому встречному.

Но как мне было не броситься?

Каждый вечер мы с Юлькой ходили в парк на дискотеку. И всякий раз по дороге домой с ней пытаются

познакомиться. Не со мной – с ней, хотя какой бы некрасивой я себя не считала, по моим меркам она была еще

некрасивее: лицо армянки, выступающая вперед тяжелая челюсть, нескладная фигура и сипловатый низкий голос.

Роскошные вьющиеся каштановые волосы – вот единственное, по моему мнению, на чем мог остановиться мужской

взгляд.

К тому же она к ним всем так равнодушна, никогда ни намека на флирт, и даже с явными поклонниками не

хочет встречаться, всегда просит меня составить компанию. Мы были неразлучны с ней, как близнецы, и казалось,

что рядом с нашей дружбой все мальчики мира ей «до лампочки». А ведь некоторые ради нее совершали весьма

экстравагантные поступки – например, таскали перья у павлинов в городском саду.

Но почему же тогда, почему за целый месяц ни один парень ни разу не заметил меня рядом с ней?!

Вот что решительно не давало мне покоя.

Быть может, самодостаточность позволяла ей быть разборчивой?

У меня-то, ясное дело, ее не было – очень трудно жить на свете, если за пятнадцать лет в твоей жизни не было

ни одного мальчика, про которого можно было с уверенностью сказать: «Я ему нравилась».

Так вот: теперь такой парень у меня был, и сам факт, сама мысль об этом была как глоток воды в жаркой

пустыне. Она принесла мне хоть какое-то облегчение, и уже не хотелось встречаться с первым встречным.

Хотелось влюбиться, и чтобы это чувство было взаимным.

Мы познакомились на дискотеке: он мне так понравился, что я его пригласила. А потом он проводил меня

домой.

Невысокий, крепкого телосложения, симпатичный и обаятельный, с очень мягким, бархатным голосом и едва

заметным, приятным акцентом. Он был солдатом-срочником и всегда ходил в форме цвета хаки, которая ему

очень шла. Он умел быть веселым и интересным, и здорово танцевал – словом, он был из тех мужчин, которые

нравятся женщинам.

Но он нисколько не заботился о том, чтобы понравиться мне. Он приглашал меня на медленные танцы – но и

многих других приглашал тоже. Он не болтал со мной между танцами, не пытался улизнуть с дискотеки, чтобы

прогуляться со мной по парку, а растворялся в толпе танцующих. Он не водил в меня кино. Не приглашал на

свидания. И никогда ничего не дарил, даже цветов, хотя они росли повсюду.

Мы встречались только на дискотеках. После которых целовались по дороге домой.

Господи, ну почему я так влюбилась, что совершенно потеряла голову? Такого со мной еще не бывало.

Я ведь видела всё это. Видела, что сама по себе я нисколько его не интересую. И что если бы не поцелуи, он

бы бросил меня без сожаления. А еще я видела, что он не только не старается мне понравиться, более того – он

ничуть не скрывает свои недостатки.

Помню, как однажды от нечего делать он с разгона пнул кошку, да так сильно, что она отлетела на

несколько метров. Я содрогнулась, но промолчала. Юлька накинулась на него, как ястреб, чуть не с кулаками.

А он не дрогнул ни одним мускулом, не сник и не извинился. Только пожал плечами, мол не нравится – хорошо,

в вашем присутствии в другой раз воздержусь, но в целом отказываться от своих убеждений не собираюсь.

- Как ты можешь с ним дружить, он же живодер! – горько спросила она меня следующим утром.

Но я и сама всю ночь задавалась этим вопросом. Ну правда, КАК?..

Говорят, «любовь зла – полюбишь козла»… Я тщательно закрывала глаза на все, что видела. Я затыкала уши,

чтобы не слышать ни Юльку, ни свой внутренний голос. А ведь это еще были только «цветочки»…

Сущее наваждение.

Через пару недель одних поцелуев ему стало мало.

Он пригласил меня «в одно романтическое место» - на крышу пятиэтажки. Между поцелуями вдруг

щелкнула расстегиваемая солдатская пряжка... и я не помню, как вырвалась и убежала.

А уже на следующей дискотеке от старательно избегал моего общества, всем своим видом демонстрируя не

то обиду, не то равнодушие. От боли мое сердце рвалось на куски.

И пару часов такой муки я была готова на все, лишь бы он снова был со мной.

- 41 -

У него это называлось «слушать соловьев». Но для меня это была настоящая игра с огнем, и я прекрасно это

понимала.

Дискотека и прогулка домой – вот ради чего я искала с ним встречи. Ради этого я готова была всякий раз

обещать, что потом «мы будем слушать соловьев» - ведь танцы будут прямо сейчас, а его «соловьи» еще когда!...

Может, как-нибудь само рассосется… Я была как тот безработный, что берет кредит за кредитом в слепой надежде,

что платить не придется.

Я обещала - он радовался невероятно, мы танцевали, и всё было вроде бы хорошо… Но всего через пару часов,

как только по дороге домой ему на глаза попадался укромный уголок, он превращался в зверя. Каждый раз это

заканчивалось одним и тем же: он напирал, требуя секса, а я вырывалась и убегала домой сломя голову.

И в тот миг мне было безумно страшно.

Но уже на другое утро я снова мечтала о встрече – ведь он давал мне возможность убежать.

«В конце концов, - говорила я самой себе, - Если что – убегу снова». Так продолжалось еще две недели.

А потом он пригласил меня прийти к нему на КПП и просто поболтать, пока он стоит на вахте. Для меня это

было наше первое свидание. Пусть не слишком романтичное – зато безопасное, без проводов и «соловьев».

Я принесла свою любимую кассету, мы ее слушали, пили чай и болтали. А потом он взял коробочку от

кассеты, и на вкладыше размашисто написал что-то вроде: «На долгую память» и всё такое. О, как я была

счастлива!

Он попросил оставить ему кассету до конца вахты, и предложил встретиться утром у его казармы, когда он ее

мне и вернет…

…В легком нарядном сарафанчике, едва дождавшись назначенного часа, я подошла к распахнутому настежь

окну казармы и заглянула внутрь. Ряды пустых двухъярусных кроватей, и только он спит после вахты. В дальнем

углу сидит его приятель В. спиной ко мне, а прямо передо мной стоит небольшой столик, на котором лежит моя

кассета.

Я тихонько позвала: если он уже не спит, то услышит, а если спит – что ж будить? Он не шелохнулся.

Зато его сосед резко обернулся на мой голос, и, оставив какие-то свои дела, вразвалочку подошел к столику.

- Ой, В.! – зашептала я, - дай мою кассету, пожалуйста! А то он сказал прийти в одиннадцать, а сам спит…

В. хищно схватил кассету, лихо запрыгнул на стол и через окно выскочил на улицу.

- Эту? – он осклабился. – А вдруг это не твоя, а его кассета? Как же я узнаю?

- Нет, моя! Вон, смотри, он мне надпись вчера сделал, - я умоляюще показала рукой на обложку.

- Надпись? Ну пойдем, посмотрим! – Он схватил меня за руку и потащил в сторону дворика, совершенно

глухого и – я это чувствовала – опасного.

Я вцепилась в чахлое деревце рядом со мной:

- Не пойду, отдай кассету.

В. дразнил меня кассетой и тянул за руку, пытаясь оторвать от дерева и утащить в тот дворик.

Я упиралась изо всех сил. Мне нужна была помощь, и я едва слышно (чтобы не разбудить, если спит – вот

дура-то!) позвала своего кавалера по имени.

Спал ли он? Или проснулся, но решил подождать, чем дело кончится? Не знаю. Он не появился.

Я держалась за деревце и пыталась вырваться. Пару раз мне это удалось, но кассета!!! Не могла же я уйти

без нее!!! И я снова бросалась к В., и он снова хватал меня и тащил в тот угол.

Мы дрались так минут десять, пока я не решилась громко позвать на помощь, но… от страха у меня

совершенно пропал голос. Я запаниковала, потому что В. удалось оторвать меня от дерева, и теперь я весьма

быстро теряла свои позиции.

И тут – о, чудо! Рядом с казармой появился какой-то военачальник. Ко мне вдруг вернулся голос, и я позвала:

- Помогите!

На лице военного явственно читалось: «Я в чужие дела не лезу. Дело молодое – сами разберутся», но раз уж я

позвала на помощь, он неохотно сделал пару шагов в нашу сторону.

- Отпусти ее! – приказал он, насупив брови.

В. выпустил мою руку. Я невольно потерла место захвата, которое В. сжимал так сильно, что остался ярко-

розовый след.

- Пожалуйста, - жалостно-просительно обратилась я к своему спасителю, - заберите у него мою кассету!

Ну, не дура? Военный… мне казалось, что он сейчас сплюнет и скажет: «Тьфу ты, черт! С самого начала

знал, что не стоит вмешиваться в их ссору!». Но он только вяло махнул рукой и пошел своей дорогой.

Я еще могла убежать. Но как же я расстанусь со своей кассетой? Уму непостижимо, почему для меня было

так важно забрать ее прямо сейчас, а не вечером или завтра? Детский сад какой-то.

Так что, естественно, наша борьба продолжилась с новой силой. А мой кавалер спал в пяти метрах от нас…

- Ладно, - наконец, «сдался» В. и отпустил мою руку, - я отдам тебе кассету. Только пойдем, поговорим.

- Только поговорим? – настороженно переспросила я.

- Да.

- И ты не будешь меня трогать?

- Нет.

- Смотри, ты обещал! – пригрозила я, и пошла за ним.

Мы завернули за угол казармы. Старая деревянная лестница была приставлена к стене и вела на крышу.

- 42 -

- Давай, поднимайся, - подтолкнул он меня.

На крыше лежало бревно. Мы присели. Слева от нас чернел вход в крохотный чердак.

- Ты спала с ним, - утвердительно сказал В.

- Я?! Да ты что? – я аж захлебнулась столь чудовищным предположением.

- Раз ему дала, - невозмутимо гнул свое В. – то и мне тоже дашь.

- Ты с ума сошел? – я вскочила, но он схватил меня за подол сарафана. – Ты обещал!

- Ну и что, - ухмыльнулся В.

«Боже, что мне делать? - лихорадочно соображала я. - Заплакать? Или соврать про критические дни? Нет,

не получится, я врать не умею. Позвать на помощь? Сбегутся его приятели, да еще и помогут. Позвать моего

кавалера? Он…»

Я похолодела: о н е щ е и п о м о ж е т В .

От ужаса мой мозг парализовало, и больше я ничего не смогла придумать. Значит, остается давить на

жалость. Я скривилась, пытаясь заплакать. Но получилось просто несчастное лицо без единой слезинки.

- Отпусти меня, а? Пожалуйста…

- Нет, не могу. – Он вздохнул, пытаясь изобразить сочувствие. – Пошли.

И кивнул на чердачный проем. Я уцепилась за бревно.

- Ты что? Будешь шуметь – другие солдаты набегут. – Резонно заметил он.

…Я стояла в углу чердака и силилась заплакать. Ничего не получалось. Ну хоть бы слезинка! И в голове так

пронзительно ясно, что… ну просто нечем утешиться. А как бы здорово было потерять сознание! Я закрыла глаза

и сделала вид, что мне дурно и я вот-вот потеряю сознание.

В. спокойно ждал. И вдруг расстегнул ширинку и моей руки коснулось… я скосила глаза: «Ффу, какая

гадость!», и меня замутило.

«Удачно. - Бесстрастно сказал кто-то прямо в моей голове. - Может, еще и вырвет? Нет? Попробуй!».

Я попыталась усилить тошноту, но ничего не вышло.

«Что же делать, что? Может, укусить его за это? Или ударить коленом, как в кино? Ччерт! А как это

сделать-то, чтобы я смогла убежать, а он не смог позвать дружков?»…

Но я так ничего и не смогла придумать…

Мерзко… Противно… Стыдно… И очень, очень больно…

Да только, видать, уж слишком вид мой был асексуальный, с закрывающими грудь руками и мертвым

взглядом в одну точку. Ни звука, ни жеста, и лишь из глаз непрерывно скатываются слезинки.

А может, бог помог – потому что ничего у него не получалось, совсем ничего, и от этого он только зверел, и

еще более агрессивно пыхтел где то там, там…

«Мое тело ничего не чувствует. Оно будто ватное. Нет ни чувств, ни мыслей, ничего…» - пыталась я

притупить сознание происходящего, и мое «я», казалось, улетело куда-то… Куда-то невообразимо далеко.

Наконец, он оставил свои попытки и кончил заурядным мужским способом «тихо сам с собою». Я пришла в

себя, брезгливо оделась и спустилась вниз. Между ног всё горело огнем, и я шла, будто на ходулях.

В. спустился за мной и вдруг невозмутимо спросил:

- Если меня посадят, ты будешь меня ждать?

Меня захлестнула такая адская смесь ненависти, брезгливости и страха, что я чуть не заорала:

- ИДИОТ!!! ТЫ ЧТО, СОВСЕМ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ?!!

Но… страха было больше, и я промолчала. В. молча вручил мне кассету и пошел в душ.

Хотела ли бы я, чтобы его посадили? Да, хотела бы. В этом была бы какая-то справедливость для меня, что ли.

Да только для этого я должна была все рассказать родителям. А мой папа как-то сказал, что «не девушка» - это

почти проститутка. И теперь это – я.

Так пусть об этом хотя бы никто не узнает, потому теперь я больше всего на свете боюсь лишиться любви

своих близких и дружбы своих подруг! Даже если В. не посадят. Только пусть никто не узнает…

И я ничего никому не сказала.

А тебе рассказываю, чтобы ты знала: только в кино насильники – это маньяки. 98% всех изнасилований – это

бытовые случаи, вроде этого. И делают это обычные мужчины: хорошо знакомые, мало знакомые и даже друзья. Не

специально: по глупости ли, по пьянке, в ярости и даже по неведению, как было со мной.

Он ведь искренне верил, что я просто кочевряжусь, цену набиваю. И, похоже, не вполне понимал, что

совершил…

На следующий вечер мы с Юлькой пошли на дискотеку. Сейчас, как никогда, мне нужна была поддержка

моего парня – но он все время с кем-то занят, общается или танцует.

…Очередной медленный танец, мы отходим к краю площадки и болтаем, «подпирая стенку». И вдруг я

вижу… как ко мне! совершенно невозмутимо!! и даже с улыбочкой!!! идет В.!!!!!!

Похолодев от ужаса, я жарко зашептала подруге:

- Юлька, вон видишь того парня в форме? Ну вон, справа? Он вчера пытался меня изнасиловать…

«Пытался»… Мне было слишком страшно сказать, что он это сделал…

Подруга в момент оценила диспозицию и сделала шаг вперед, загораживая меня собой:

- Она не хочет с тобой танцевать, - жестко сказала моя спасительница. – Уходи.

В. хотел что-то возразить, но махнул рукой и ретировался.

- 43 -

Я больше не могла ждать: мне просто необходимо было почувствовать поддержку от моего парня. Я

поискала его глазами – а, вон он, в центре зала, разговаривает с какой-то девушкой.

Я радостно подбежала к нему - но он молча посмотрел на меня колючим, холодным взглядом, и снова

повернулся к своей собеседнице.

В один миг я всё поняла. Вчера, должно быть, В. радостно сообщил своему приятелю, что «он со мной тоже

переспал», опустив все детали. Но мой парень точно знал, что между ним и мной ничего не было. Выясняли они

отношения или нет – не знаю, но приглашение на танец было частью спектакля В. – ведь после этого стало

совершенно ясно, что между нами действительно что-то произошло. И мой кавалер обиделся! Обиделся, не выяснив,

что это было. Ему было все равно, важно только одно – у его приятеля «это» получилось, а у него – нет. И он, не

задумавшись ни на секунду, порвал наши отношения.

Ах, как бы я хотела сказать тебе, что «у меня открылись глаза» и «любовное наваждение испарилось» в тот же

миг. Но - ничуть не бывало. Я оставалась такой же влюбленной. Страдала. Плакала от обиды, мечтая, как бы он

простил меня (!!!) и вернулся ко мне (!!!), если бы только дал мне шанс рассказать о подлости его друга.

И еще долго я хранила ту кассету, слушала ее, читала надпись на крышке.

…Пока Время не стерло ту влюбленность без следа, и все, что было не предстало передо мной таким, каким

есть. И тогда я стала рвать ту обложку и ломать ту кассету на мелкие кусочки, покуда не ослабела моя ярость и не

притупилась боль…

Я много думала о том, что произошло. Не могла не думать, потому что с того дня на долгих пятнадцать лет я

стала бояться вечерами ходить по улицам одна и в каждом прохожем мне стал мерещиться насильник. Предмет

мужской гордости, который до этого я и видела-то только на рисунках в книжках, стал вызывать глубокое

отвращение и позывы ко рвоте. А я сама где-то внутри стала больше похожа на затравленного зверька, забившегося

в щель - потому что бесконечный и беспричинный страх стал моей доминантой. И эти кошмары… Каждую ночь –

каждую! – я опять оказывалась у той казармы, и снова и снова пыталась найти правильный выход.

Та история случилась со мной в пятнадцать лет.

Но только в тридцать я смогла выйти победителем из отчаянной борьбы со своим прошлым. Изжить свое горе.

Преодолеть свои страхи.

А сейчас мне и вовсе кажется, что все это произошло не со мной.

Могло все это НЕ случиться со мной? Могло, ведь столько раз у меня была возможность бежать.

Но только сравнительно недавно я поняла, что задаваться вопросом: «Почему же это все-таки случилось со

мной?» - не верно. На этот вопрос трудно найти правильный ответ, ведь мы так мало знаем. Хотя кое-какие свои

мысли я расскажу тебе в следующей главе.

А вот на вопрос: «Что было бы дальше, не случись со мной это?» - пожалуйста. Однажды мой «принц» смог

бы сломить мое сопротивление, или просто не дал убежать. Я знаю это наверняка, ведь я помню, каким грубым он

становился в страсти – ну просто вампир, почуявший свежую кровь. То, что бы случилось со мной потом, было бы

намного, намного хуже. Я это чувствую. И не только потому, что это «предательство» любимого человека. Просто он

– еще большее животное, чем В.

И один Бог знает, чем бы это могло для меня кончиться…

На первый взгляд эта глава повествует о превратностях любви и обо всяких опасностях, подстерегающих

наивную девушку на этом пути.

На самом же деле эта глава о… самооценке. О том, как важно ценить себя не только за ум и какие-то таланты

и качества – но просто так. За то, что это ТЫ. Дитя Божье, совершенное, как все его творения. Нежно любимое

Чудо, которое Он создал не просто так – а потому что ТЫ НУЖНА ЭТОМУ МИРУ, и нужна именно такая, какая

есть. Не больше и не меньше. Ведь, согласись: когда ты рисуешь, каждый элемент, созданный твоей рукой – очень

важен и нужен этой картине, причем именно таким, какой есть.

Ты – Чудо, просто пока еще маленькое, во многом неопределенное – ну так по ростку не часто можно сказать,

что за растение из него вырастет. И уж тем более – какие плоды оно даст.

Поэтому эта глава еще и – о терпении. Об умении ждать, ведь даже высокий росток – это все равно еще

только росток. Пройдет время, он покроется листвой жизненного опыта, да как следует укоренится в земле – и

только тогда он станет молодым растением. Но и теперь над ним не роятся пчелы, и оно не дает плодов – потому что

еще не пришло время цветения.

Люди – те же растения.

Одни цветы распускаются уже в апреле, а другие – лишь поздней осенью. Но разве розы тюльпанам

завидуют?.. Разве они страдают, что «уже весна и пол-лета прошло, а над ними все еще не вьются пчелы»? И разве

от того, что розы – поздние цветы, они хуже ранних? Ничуть. У них просто другой внутренний ритм, другой срок.

Жизнь каждого человека тоже созревает в свой срок.

Нервничая, мы совершаем ошибки.

Проявляя понимание и терпение, мы даем Времени делать свою работу, и даем время самим себе созреть – и

тогда плоды однажды появятся сами, и упадут к нашим ногам.

Я хочу сказать: подросткам нет смысла переживать ни об отсутствии любви, ни об отсутствии понимания

своего будущего.

- 44 -

Единственное, о чем действительно стоит думать и что стоит взращивать в себе – это принятие себя и любовь

к себе – в точности такому, какой ты есть.

И тогда все остальное – в свой срок! – придет само.

ВЛЮБЛЕННОСТЬ И ЖЕНСТВЕННОСТЬ

Прежде чем я расскажу тебе о том, что было дальше, мне бы хотелось остановиться и проанализировать

глубже все истории влюбленностей Лики. В нашей жизни ничто не случайно – и значит, пока мы не поймем, почему

то, что началось «за здравие» - кончилось «за упокой», - мы не сможем двигаться дальше. Не сможем сделать

верные выводы и изменить себя так, чтобы впредь не допускать подобных ошибок.

Влюбленность – как взаимная, так и безответная - не только дарит нам прекрасные эмоции, события и

переживания. Стоит нам влюбиться, как мы начинаем уделять пристальное внимание и своей внешности, и

поведению, и внутреннему миру. Учимся быть интереснее, коммуникабельнее, привлекательнее… Мы познаем себя.

Мы познаем себя с двух позиций: «какой я» и «какой партнер мне нужен».

И это – влюбленность, какой ее создал Бог. Точнее, это предназначение влюбленности.

Но тогда… почему же иногда этот, так замечательно продуманный механизм дает сбой?

Почему влюбленность порой ведет нас не к вершинам само-познания, а ввергает в пучину само-едства?

Почему она становится деструктивной, погружая нас в мир пустых иллюзий, заставляя «вешаться кому-то на

шею» и даже - отдавать свои тело и душу ни за грош таким, как мой последний парень?..

Психологи сказали бы, что причина «сбоя» - комплекс неполноценности.

Замечательное название. Ёмкое. Не-полно-ценность = я не вполне осознаю свою ценность. Точнее – не

осознаю свою полную, истинную ценность. И потому продаю себя значительно ниже того, что стою.

Но почему?.. Почему все детство этот комплекс почти не дает о себе знать – а стоит нам влюбиться, и он не

только поднимает голову, но и встает на задние лапы. И если вовремя его не остановить, он может даже накинуться

на своего хозяина и уничтожить его как Личность. Прямо как клетки рака, которые дождались благоприятных

условий для бурного размножения.

Я много думала, почему так случается. Мы даже обсуждали этот вопрос с твоим папой.

И сегодня у меня есть теория. Вот послушай…

Однажды я услышала такую фразу:

Только рядом с мужчиной женщина может наиболее полно ощутить себя Женщиной.

Задумалась… Вспомнила, как тебя, первоклассницу, мальчишки дергали за косу. Как я пыталась их оправдать

и как ты мне сказала, что ничего объяснять не надо – потому что тебе это было приятно, ведь они не всех девочек

дергали за косы, а только некоторых – значит, ты этим мальчикам нравилась. И я помню, как тогда удивилась

твоей мудрости и порадовалась за тебя.

Потом я вспомнила свою первую любовь и просьбу «задрать юбочку»… Предложение было оскорбительным

и неприемлемым, да – но его внимание ко мне, его мягкий игривый тон… это было удивительно приятно. В нем

было то, что говорило мне яснее слов:

«Этот мальчик обратил на меня внимание. Значит, я привлекательная.

А если я привлекательная – значит, я уже не просто девочка, я - Девочка».

И мне кажется, что именно в такие моменты мы не просто чувствуем себя бесконечно женственными – мы

ощущаем себя как Женское Начало. В самом этом переживании кроется нечто настолько божественное, и в то же

время настолько нужное и близкое сердцу, словно… словно ты коснулся чего-то самого лучшего в самом себе.

Быть может, самого себя, своей души. Или преддверия Бога – с женской стороны. А может, это одно и то же.

Я не знаю. Знаю только, что это переживание настолько больше, чем просто «чувство», что оно зовется

«божественным». И раз влюбленность почитают таковой люди всех языков и культур, то это не случайно. Значит то,

что мы переживаем во время влюбленности – находится где-то очень близко к самой Природе Бога…

Ой, кажется, я немножко отошла от темы.

Итак, женская энергия, просыпаясь, побуждает девочек к женскому поведению: к мягкости, кошачьей

походке, к кокетству, к желанию ощутить себя слабой рядом с возлюбленным.

А что же происходит с влюбленными мальчиками? Со слов твоего папы, присутствие «той самой девочки»

рождает в них импульс к действию: им хочется «распушить перья», проявить себя любым образом – лишь бы только

обратить на себя «её» внимание. Что-то сказать ей или что-то сделать – но совершенно точно не «сидеть, томно

вздыхая и румянясь от счастья», как это бывает у девочек.

Влюбленность побуждает их совершать поступки. «Подвиги» во имя дамы своего сердца. А если вспомнить,

что «женственность - это состояние, а мужественность – действие», то выходит, что влюбленность стимулирует в

мальчиках пробуждение мужественности.

Чего ж удивляться тогда тому, что им так страшно бывает пригласить нас на танец или на свидание? Это же

всё – Подвиги!!! Разве они бывают другими?..

- 45 -

Итак, влюбленность позволяет нам максимально переживать, раскрывать и познавать свою женскую или

мужскую природу. А если смотреть глубже – еще и любить себя как женщину или уважать себя как мужчину.

Конечно, любить и уважать себя можно и нужно всегда, а не только в период влюбленности.

Уважать себя за поступки и любить себя просто так.

Уважать себя – значит, совершать маленькие и большие Подвиги, преодолевая себя в том, что очень хочется

сделать, но страшновато, непривычно или трудно. Например, завоевать нового клиента, попросить прибавку к

зарплате, сменить работу или даже профессию. А еще – прыгнуть с парашюта, заняться танцами или освоить гитару,

начать рисовать в сорок лет… Одним словом, сделать нечто новое, шагнуть в неизвестность – и этим подняться на

еще одну ступеньку Лестницы Уважения к себе, лестницы самооценки.

А любить себя – значит, дарить себе маленькие и большие Радости, ведь любят всегда просто так, здесь нет

никаких «лестниц». Любовь – это внимание и время, потраченное на того и для того, кого любишь. Массаж, СПА,

танцы, новая прическа – или, быть может, рыбалка, баня и поход с палатками… Это уж кому что приносит радость.

Мне, например, много радости приносят разговоры ни о чем со случайными попутчиками или коллегами-

мужчинами, а также их помощь в ответ на мои просьбы «помочь надеть пальто», «помочь с сумками», и вообще –

«помочь» в любом деле.

Радости и Подвиги… когда они есть у нас, в нашей жизни – мы не голодны, ведь мы постоянно делаем что-то,

чтобы поддерживать и развивать в себе женственность и мужественность.

Но когда их нет, когда мальчик не чувствует себя Мальчиком, а девочка – Девочкой, настолько они далеки от

своей – Мужской или Женской – Природы… Тогда есть голод.

Мы можем думать, что это не важно. И даже – как я в детстве – ненавидеть в себе девочку и страдать, что не

родились мальчиком, но это лишь отрицание на уровне ума.

Наши души знают, кто мы – мальчики или девочки, и терпеливо ждут, когда мы перерастем подобные мысли.

Однако наши тела жаждут Жить, жаждут здесь и сейчас. Но не могут – ведь девочка, не радуясь себе

именно как Девочке, отвергает и свое девичье тело вместе со всеми его красотами и желаниями.

А ты знаешь, что радость жизни – это телесная радость, то есть переживание именно тела? Об этом

говорил ОШО, да и многие другие мудрецы. Доставь удовольствие телу – и ты сразу же ощутишь, как хорошо жить.

Перестань обращать на него внимание, погрузись в работу, в рутину – и твоя жизнь очень скоро лишится всех своих

красок, станет серой. Однообразной.

Так вот: если ты не делаешь ничего такого, что могло бы подарить твоему телу бесценную радость быть

девочкой, если не получаешь наслаждение от самой себя, такой красивой с этой прической, или в этом платье, или с

такими бантиками, если ты ничего не делаешь с целью побаловать себя, девочку, или полюбоваться собой, девочкой

– знай, что твое тело чувствует нарастающий дефицит женственности. Оно голодает.

А раз сама ты его не кормишь – оно, как голодная собака, будет жадно хватать все, до чего сможет

дотянуться и сочтет хоть сколько-нибудь съедобным, без разбора18

.

Я считаю, что именно телесный голод, голод по женственности превратил все мои простые и мимолетные

симпатии в болезненные и затяжные влюбленности: отобрать у тела то, что оно «схватило», мне ни разу не помогли

ни доводы разума, ни интуитивные чувства.

Моя первая любовь. Какие чувства она мне подарила? Я вдруг увидела, увидела впервые в жизни, что я –

интересная и привлекательная девочка. То, что на меня обратил внимание такой обаятельный и красивый мальчик,

льстило мне необычайно. И не просто льстило – в тот же миг я осознала, как сильно нуждаюсь в таком внимании.

Я чувствовала себя как крошечный цветок в пустыне, который впервые в жизни ощутил, что такое дождь.

Как приятны эти капли живительной влаги, и как они наполняют мое тело, как по нему начинают течь соки,

витамины роста, и – о, чудо! – из невыразительных еще вчера почек распускаются удивительной красоты цветы.

Они пахнут, они протягивают дождю свои лепестки: «Еще, еще!!!»

Как настоящие «витамины роста», они развивали во мне женственность, осознание себя девочкой.

Без них я могла вырасти только чахлой и тусклой. Невыразительной.

Собственно, так оно и случилось.

Влюбленность с редкими встречами сродни поливу время от времени. Это гораздо лучше, чем ничего, но…

это непредсказуемое внимание «наскоками», оно то есть, то нет. Когда ты проходишь мимо, он может заговорить с

тобой – а может продолжать заниматься своими делами. И ты ничего не можешь сделать – вы же не встречаетесь.

Что такое «семь лет продолжать быть влюбленной в того парня, которого давно нет рядом»?

Это питаться воспоминаниями о дожде, который был когда-то.

18 Не так давно я наткнулась на одно исследование, в котором говорится буквально следующее: «Маленькие дети,

демонстративно стягивающие трусики перед кем-либо, делают это не в силу сексуальных побуждений – до 8-10 лет их просто

нет. Малыши делают это неосознанно; так их бессознательное протестует против их собственных сомнений в своей

мальчиковой или девичьей полноценности». Я сама прошла этот путь, и потому совершенно убеждена в справедливости этих

высказываний. Более того, у меня такое чувство, словно таким образом тело малыша пытается доказать своему хозяину его

половую полноценность, переубедить его. «Вот, посмотри сам, и вы, люди, тоже все посмотрите: я – настоящая девочка!!!» -

таково истинное послание этих демонстраций

- 46 -

Это хуже, чем предыдущий вариант - но лучше, чем ничего.

Похоже на жевательную резинку: когда ты голоден, ты кладешь ее в рот и начинаешь жевать. Поначалу

очень вкусно, чувство голода притупляется, но потом… желудочный сок вырабатывается, а еда так и не

поступила – и тебе становится еще хуже, чем было. Спустя месяц ты вроде бы и помнишь, что жвачкой голод не

утолить, но… больше ведь у тебя ничего нет, а есть так хочется… Так пусть хоть три капли сладости ощутит

твой язык – это все ж лучше, чем ничего…

Что же такое «безответная влюбленность» в Димку?

Это жить в пустыне и фантазировать о дожде, которого ты не видела.

На пике жажды, когда ты буквально умираешь без живительной влаги – ты начинаешь грезить наяву. Ты

вдруг смотришь куда-то, и вдруг видишь красивейший фонтан. Или озеро. Но ты - цветок, и ты не можешь

«бежать туда». Ты можешь только мечтать о том, как было бы здорово, если бы «этот фонтан» вдруг оказался

рядом с тобой.

Это чувство не насыщает совсем, но даже оно лучше, чем ничего – потому что оно дарит надежду.

Соломинку, уцепившись за которую, ты еще какое-то время сможешь жить, голодая.

Ну и последний вариант: влюбиться не в того человека.

О такой влюбленности еще говорят «Любовь зла – полюбишь козла». То есть это когда ты точно знаешь, что

это – не тот человек, и в чем-то он может быть даже тебе противен – как тот парень, что пнул кошку. Но ты ничего

не можешь с собой поделать, ты – как в дурмане.

Его внимание для тебя как наркотик: ты знаешь, что потом нужно будет платить, а у тебя нет денег – но ты не

в силах его бросить.

Давным-давно моя бабушка рассказывала о том голоде, который пережила во время войны. Люди ели

удобрения, чтобы есть хоть что-нибудь. Ты знаешь, что это – яд. Что ты травишь свое тело.

Но ты больше не можешь ждать. Не помогают ни воспоминания, ни фантазии: если ты хочешь выжить –

ты должен запихнуть в рот хоть что-то, что может обмануть желудок и хотя бы на какое-то время притупить

голод. Потому что теперь твой голод невыносим.

Изо всех видов «голода» этот - самый страшный, потому что от одиночества ты уже готова броситься на шею

первому встречному - лишь бы насытиться мужским вниманием и хоть на краткий миг снова ощутить себя

Женщиной.

Знаешь, как это называется? Это называется «продать душу дьяволу». Отдаться за бесценок, за медный грош,

и хуже этого для души нет ничего…

Я вспомнила себя в то время. И подумала: «Ну неужели не было никакого другого, «мирного» способа

утолить мою жажду, мою тоску по ощущению себя женственной девушкой?!»

Что делать детям, таким, какой была я? Как быть мальчикам и девочкам, юношам и девушкам...

Мой ответ такой: получать эти эмоции и навыки от своих родителей.

Я никогда не забуду, как однажды услышала: «Девушка, вы – такая красавица!» - от подвыпившего

прохожего. Это был первый мужчина, выразивший мне такое искреннее восхищение моей внешностью… за целых

17 лет моей юности. Не передать, сколько дней затем это воспоминание согревало мою душу…

Так вот, эти слова девочки должны слышать от папы и от мужчин-гостей (дяди, дедушки, друзья родителей)

при каждой возможности. Особенно – на дне рождения.

А мамы должны их учить ухаживать за собой, выбирать вещи и стрижки, подбирать макияж, а также –

баловать себя и свое тело всевозможными приятностями: конфетки и кафе, бусики и бантики, массаж и солярий,

бассейн и баня… И всякий раз приговаривать: «Так тебе гораздо лучше», «Это отлично сочетается с тем», «Вот это –

просто создано для тебя», «Это твой цвет» и так далее.

Мальчикам от мамы нужны поддержка и уважение его заслуг и талантов. Это значит: «Ты справишься», «У

тебя получится, попробуй еще раз», «Ты – молодец», «Ты попробовал себя в этом и понял, что это не твое –

молодец, теперь ты себя знаешь еще лучше»… Максимально убрать всю критику (оставим это папе), и каждый

мужской поступок неизменно встречаем как подвиг – восхищением.

И даже если нам за него было страшно – ужаснуться, и все равно выразить восхищение. Только не ругать.

В семь лет твой брат Сережка ушел гулять во двор, а вернулся, «покатавшись в метро».

В пятнадцать он лазал по крыше нашей высотки.

В семнадцать ходил по углям и стеклу, и на каком-то тренинге, «проверяя свою храбрость» делал что-то

такое с луком и стрелами, что я даже сегодня не хочу знать – что!!!

Страшно мне как маме? Очень. Я почти с ума схожу, когда слышу о таких его «подвигах». Единственное,

что меня спасает – это то, что я узнаю об этом постфактум, когда он уже вернулся домой. Вернулся живой и

здоровый.

Ругаю ли я его за «подвиги»? Нет: я понимаю, что так он испытывает себя на смелость, и от каждого

подвига растет его самооценка, а значит – растет мужественность. В перспективе – это высокая социализация и

конкурентоспособность.

Молчу ли я? Тоже нет: я прошу, прошу пощадить меня как мать и не рисковать сверх меры. Не подходить

близко к краю крыши. Отзваниваться, если задерживается. Но не больше.

- 47 -

Говорю ли я о своих страхах? Конечно. Все эти: «О, Боже… Да как же это… А если бы… Как же можно, я

столько лет тебя растила, а ты…».

Но прежде всего я восхищенно выдохну: «Да ты что? Сам? Смог? Ну, ты даешь!!!», - и только потом скажу

ему все остальное.

Что нужно мальчикам от пап? Во-первых, конкуренция: кто быстрее, кто кого в борьбе, рыбалка, шахматы…

Во-вторых, ученичество: как мама учит дочку заботиться о себе как о девочке, так папа учит мальчика мужским

делам, поступкам и поведению. Это и все мужские домашние дела, и «как постоять за себя», как искать подработку,

а также – заботиться о девочках, ухаживать за ними, дарить цветы, делать комплименты и так далее.

Картинка, конечно, идеальная.

Но если мы, родители, знаем, как это важно для полноценного развития наших детей – мы сделаем для них

всё, что в наших силах. А это не мало.

ЭПИЛОГ ко второй части

Последний учебный год… Вернувшись домой от бабушки, я постаралась погрузиться в учебу так, чтобы

забыться, выкинуть из памяти все неприятные и грустные воспоминания, насколько это вообще возможно. Я

записалась на подготовительные курсы, ходила на все дополнительные занятия в школе, вечерами зубрила

экзаменационные билеты... Дни, расписанные по минутам, мелькали быстро, и вот уже наступил месяц май.

«Последний звонок». Красивое длинное платье и лента, роскошная красная лента с золотыми буквами

«ВЫПУСКНИК», и от одного сознания такой красоты по телу разливаются гордость и счастье…

Торжественная линейка. Звенит последний-препоследний школьный звонок. Звучат слова прощального

напутствия Татьяны Евгеньевны, а в ее глазах стоят слезы…

«Вот и кончается детство. – Вдруг услышала я где-то в глубине самой себя. - Впереди экзамены, новая

жизнь в другом городе, без папы и мамы, потом работа…»

Новая жизнь… И нет пути назад – туда, в веселые школьные будни, в наш автобус, в пикники и уроки дома у

Настюши, в убаюкивающие звуки фортепиано… А взрослая жизнь - это же так скучно и так страшно, Господи!

Как же не хочется шагать вперед, в эту зыбкую неизвестность!!!

И мне стало так жаль себя, так жаль расставаться с беспечной школьной жизнью, что мое сердце

разрывалось на части. Я слушала нашу классную и плакала.

Всего шестнадцать дней экзаменационной лихорадки – и вот уже настал прощальный вечер выпускного бала.

Завтра птенцы покинут отчие гнезда.

Я совсем не помню ни вручения аттестатов, ни праздничного стола, ни даже дискотеки, хотя она длилась

всю ночь до рассвета…

Помню только то раннее утро и всех нас, поеживающихся от холода, но не имеющих сил расстаться. И вот

мы, взяв друг друга под руки, ходим и ходим кругами: наверх от школы, к памятнику Алёше, потом вокруг него и

вниз, к заливу, в котором зимой плавают «моржи». Мы рассаживаемся на трех рядах скамеек и долго сидим,

нахохлившись, встречая рассвет. Испуганные, потерявшиеся птенчики…

Совсем скоро мне предстоит бой – бой за право жить и учиться в городе моей мечты. Да и не только мне –

каждому из нас. Но об этом мы начнем думать завтра.

Мы сидим, от холода тесно прижавшись друг к другу, болтаем или просто молчим.

Последние минуты детства, которые мы проводим ВМЕСТЕ…